Настоящей статьи соответствует названию книги

Вид материала

Документы

Содержание Курсив наш, и об этих понятиях мы много говорили в своих публикациях А «НЕТ» в этом тексте – В авторском переводе Термин impairment В оригинальном тексте используется термин В глоссарии статья Международные стандарты оценки. Седьмое издание. (МСО 2005) Аутентичный перевод на русский язык. / Козлова О.И., Микерин Г.И., Сквирская Е.Л. Методологические основы оценки стоимости имуществ Витте С.Ю

Подобный материал:

• О предоставлении в налоговые органы документов, используемых при учете организаций, 32.71kb.
• Данной статьи созвучно с названием книги «Крепость веры» Исаака из Тракай, выдающегося, 956.48kb.
• Сознание атома всеми правами на издание книги владеет Люцис Траст, 1118.31kb.
• Комментарий к части четвертой гражданского кодекса российской федерации, 15711.49kb.
• Эзотерическая психология трактат о семи лучах том I всеми правами на издание книги, 5191.31kb.
• Эзотерическая психология трактат о семи лучах том II всеми правами на издание книги, 9657.04kb.
• «Салам», 46.35kb.
• Цель настоящей статьи упорядочить возможные способы введения категорий пространства, 167.22kb.
• Информация для специалистов птицефабрик, 420.24kb.
• Целью настоящей статьи является рассмотрение проблемы внедрения концепции управления, 34.34kb.

* * *

Итак, «пересмотр понятий» и даже «смена парадигм», которые происходят в мире, хотя еще не завершились, по сути, во всех экономических дисциплинах, создают весьма сложную обстановку во взаимоотношениях внутри каждой из этих дисциплин и в междисциплинарных отношениях. Фактически, в каждой из них и во всех вместе – сегодня сосуществуют по два профессиональных языка (или дискурса). Это выражается в различном смысловом наполнении понятий, в применении разных терминов, а в итоге: в сильно различающихся результатах экономических измерений – в денежном выражении!

Чтобы не навешивать на различающиеся профессиональные языки какие-либо спорные ярлыки, назовем их просто «старый» и «новый». Хотя русский язык оценочной профессии «по С.Ю. Витте», как было показано выше (а более подробно – в изданной и в готовящейся к изданию книгах), куда в большей степени соответствует пониманию происходящих в ней изменений, чем канцелярский язык действующих сейчас в России нормативных документов. Известно, что самое новое – это хорошо забытое старое.

Но самые новые дискуссии, ведущиеся как в англоязычной профессиональной среде, так и в российских экономических дисциплинах и профессиях, разнесенных по отдельным ведомствам, – свидетельствуют о происходящем усложнении всей системы профессиональных понятий. Нами была предложена для обсуждения русско-английская таблица «Базовых понятия экономических измерений (экономической оценки)»¹¹, составленная на основе недавно опубликованных книг по оценке в Великобритании, а также материалов дискуссии, начатой в ноябрьском номере «Вопросов экономики».

Первые полученные отклики на эту таблицу свидетельствуют о необходимости «повышения планки» научных обоснований понятийного аппарата в практических экономических измерениях, но пока оценочное и бухгалтерское сообщества не готовы выступить совместно с предложениями организационно-правового характера. «Це дило еще треба крепко разжувати,»   как говорят наши украинские коллеги, с которыми мы регулярно публикуем статьи по «эволюции оценки стоимости» в наших государствах.

Настоящая статья – не место для «разжевывания» формирующегося в мире нового дискурса, который нами в книгах и статьях именуется «постнеоклассическим», следуя теоретико-познавательной (эпистемологической) концепции академика В.С. Степина¹². Мы только добавляем некоторые новые аргументы, которые могут помочь в формировании нового русскоязычного дискурса в сфере экономических измерений, что, несомненно, затрагивает и систему «категории – понятия – термины» в экономической теории.

В этой связи приведем высказывание академика Р.М. Энтова¹³ по поводу теории Джона Хикса, которого англоязычные методологи, занимающиеся стандартами оценки и финансовой отчетности, почитают наряду с Альфредом Маршаллом, и обязательно цитируют в учебниках и исследовательских проектах (об этом мы писали прежде).

Содержание категории «стоимость», используемой Хиксом и его последователями, сильно отличается от того, что вкладывали в это понятие представители классической политической экономии… (здесь и далее при рассмотрении современных буржуазных теорий, может быть, несколько точнее было бы употреблять термин «ценность»)… Нелегко даже было провести разграничение между понятиями стоимости и субъективной полезности. С. 48. [Курсив здесь наш, – Г.М., О.К.]

В этой мудрой фразе, вместе с точным разнесением категорий, понятий и терминов, ясно выражена возможность изменения смыслового наполнения одного и того же слова, выражающего некоторое понятие, и очень аккуратно сказано о том, что «может быть, несколько точнее было бы употреблять термин «ценность».

Важным для общеэкономического понимания сущностных процессов является толкование двух понятий, вынесенных в заголовок фундаментального труда Хикса, – «стоимость» и «капитал»   в их различных совместных применениях. При этом «стоимость капитала» и «капитальная стоимость» соотносятся только с английским словом «value», и в русском переводе книги Хикса на стр. 261 вводится основное понятие с его английским выражением: «капитальная стоимость (capital value)», а затем оно многократно используется   например, в отношении «оценки»: «Оценки капитальной стоимости, так или иначе, можно освободить от влияния ценовых колебаний…» (С. 299).

К сожалению, в последнее десятилетие сложились разнонаправленные тенденции. В англоязычной профессиональной литературе смысл «экономической ценности» все чаще передает термин «worth», а за «value» все больше закрепляется смысл «денежной оценки». Новорусские же политэкономы для перевода «value» на русский язык навязывают всем замену названия понятия, ранее предававшегося по-русски словом «стоимость» на название «ценность», запутывая всё контекстуальными исключениями.

Но это полбеды, потому что настоящая беда в том, что одновременно прививается употребление по-русски «стоимости» – в смысле «затрат (себестоимости)» [cost]. – Это обессмысливает не только экономический язык, но и результаты стоимостных оценок и других практических экономических измерений (в денежном выражении).

В последние годы началась агрессивная экспансия экономико-теоретической «новорусской» лексики, лишь недавно сформировавшейся на основе некритично воспринятой субъективно-полезностной парадигмы (т.е. критикуемого во всем мире «мейнстрима»), – в теорию и практику экономических измерений, прежде всего, оценки.

Одним из самых одиозных фактов стало издание профессионального труда Асвата Дамодарана по инвестиционной оценке¹⁴. В первом его издании – в переводе тремя экономистами-теоретиками – была применена замена «стоимости» на «ценность», а «затрат» на «стоимость» (с неясно объясненными исключениями), что вызвало массовое возмущение со стороны практикующих оценщиков. Был осуществлен «переперевод», но и в переизданиях сохранились многие непрактичные словесно-теоретические излишества.

Упомянутый перевод особенно резко диссонирует с переводами базовых учебных изданий, которые предназначены для практической работы. – Это, прежде всего, неоднократно издававшиеся за последнее десятилетие: (1) настольная книга специалистов по корпоративным финансам [corporate finance]¹⁵ и (2) самый востребованный у российских оценщиков учебник по оценке и управлению стоимостью [value management]¹⁶. При подготовке к изданию упомянутых выше книг Питера Боера нами был детально согласован с издательством «Олимп-бизнес» профессиональный лексикон, который по основным терминам совпадает и с этими книгами издательства, и с переводом МСО 2005.

Знакомство с современными профессиональными текстами на трех европейских языках (начиная с национальных стандартов оценки), позволяет засвидетельствовать, что широко употребляемые специальные термины – целиком и в соответствующих им аббревиатурах – применяются немцами и французами по-английски без перевода и, практически, без пояснений, т.к. они общеизвестны. Например: NPV (net present value), IRR (internal rate of return), DRC (depreciated replacement cost).

По-русски же не счесть числа придумываемым вариантам их перевода, что путает и теоретиков, и практиков, и неэкономистов, многим из которых приходится сталкиваться с этими или подобными терминами, используемыми в массовых финансовых операциях, а также, например, в ипотеке, которая стала теперь столь популярной в России.

Мы выступали и выступаем за максимальное использование русских слов в практике всех экономических измерений, поскольку их лавинообразно увеличивающаяся массовость вызывает необходимость доходчивого и реалистичного (соответствующего современному состоянию экономики) объяснения содержания тех СТАНДАРТНЫХ финансовых и, что для нас особенно важно, имущественных операций, которые в нашей стране превращаются в обыденное занятие для всех граждан.

В то же время, существуют сложности, которые следует не «лихо преодолевать», а «обоснованно снимать»   в каждом случае трансплантации (именно так стало модно сейчас это называть) иноязычных терминов в тело русского профессионального языка.

* * *

В отличие от дискуссии в академической экономической среде, официально объявленной руководством Института экономики РАН¹⁷ и, надо полагать, не имеющей ограничений во времени, – в международных сообществах оценщиков и бухгалтеров не так давно объявлены сроки завершения публичных дискуссий по разрабатываемым материалам: «Проектов для обсуждения» или «Дискуссионных документов».

Оценщики планируют принять новые международные стандарты во втором квартале 2007 года и завершить реструктуризацию международных органов до конца года. При существенном расширении представительства не только оценщиков, но также потребителей оценочных услуг и научных работников («академистов»), намечается более жесткий контроль над всеми существующими в мире оценочными структурами и их деятельностью.

Бухгалтеры уже провели реструктуризацию своих международных органов, и оценщики сейчас ориентируются на эти изменения, но официальное принятие бухгалтерами разрабатываемых ими новых проектов стандартов финансовой отчетности – приостановлено до 1 января 2009 года (хотя приветствуется их добровольное применение).

В России спорадически возникают содержательные и формальные дискуссии по поводу регулирования оценочной деятельности и разработки федеральных стандартов оценки (ФСО). В самом начале настоящей статьи было сказано о состоявшемся прецеденте для проявления методологического и понятийного единства в оценочном сообществе – на основе или «с учетом» (как сказано в новом законе), или «в соответствии» (как сказано в проектах Минэкономразвития) Международных стандартов оценки. Ставить в начале заглавную или прописную букву – не имеет никакого значения, потому что все другие существующие в международном сообществе стандарты являются и называются либо «национальными», либо «региональными», например, европейскими.

Естественную оппозицию намечаемым существенным изменениям в МСО и распространению новаций (с необходимым – даже по установкам международных организаций – учетом особенностей национального законодательства) составляют те консервативные оценщики, которые не принимают изменений, чреватых необходимостью переучиваться для дальнейшего занятия своим бизнесом. При этом аргументами в таких, с позволения сказать, «дискуссиях» являются противоположные доводы: от отстаивания юридической «особости» российского законодательства до требований продолжать работать по американским лекалам, завезенным в Россию в середине 1990-х годов.

Заметим, что об активно ведущейся конвергенции всех американских стандартов (и по оценке, и по финансовой отчетности) с соответствующими международными стандартами – оппоненты, лоббирующие устаревший и нелегитимный в России перевод американских стандартов оценки, предпочитают умалчивать. При этом они пытаются дезавуировать Международные стандарты оценки – хотя бы неприемлемостью (с их точки зрения) имеющихся переводов МСО на русский язык, чем мы занимаемся уже семь лет.

Новейший пример подобных попыток содержится в анонсированном 16 января 2007 года учебном пособии президента НП СРО АРМО В.М. Рутгайзера¹⁸ (разбор этого мемуарно-эпистолярного труда требует некоторого времени и будет представлен в нашей книге), в которое неожиданно для нас включено в качестве Приложения 1 «Экспертное заключение на перевод «Международных стандартов оценки» (VII издание, 2005 г.)» [Сноска: Экспертное заключение (с несущественными сокращениями) приводится с согласия его автора – профессора В.Р. Евстигнеева]. В теле самого учебного пособия содержится небольшая главка со странным названием «Международные стандарты оценочных работ (?)», в которой сказано:

Отметим попытку специалистов Российского общества оценщиков (РОО) добиться того, чтобы МСО были приняты в России в качестве федеральных национальных стандартов оценочной деятельности. Но этого все же не произошло. В известной мере потому, что проведенная … экспертиза русского перевода МСО 2005 показала: смысловые неточности представленного перевода искажают (иногда значительно) отдельные термины, общепринятые в финансовом анализе, в т.ч. в России. Экспертиза была выполнена по заказу Ассоциации российских магистров оценки (АРМО) [В.М. Рутгайзер   президент ее обособленной части, никак не заявлявшей о себе в оценочном сообществе,   Г.М., О.К.] известным российским специалистом по финансовому анализу, знатоком международной финансовой практики и рынков ценных бумаг профессором В.Р. Евстигнеевым. (С. 114)

Несмотря на, мягко говоря, странность публикации этого «Экспертного заключения» и на его объявленный «заказной» характер¹⁹, не будем заострять внимание на юридической и нравственной стороне действий публикантов. Отнесемся к опубликованному трехстраничному тексту В.Р. Евстигнеева (с.с. 383-385) как к выступлению в интересующей нас научной дискуссии, тем более что его аргументация нам хорошо понятна и близка в ряде деталей.

В.Р. Евстигнеев не известен в оценочном сообществе, поэтому мы обратились к поиску в интернете и узнали, что он – обладатель диплома «Лучший экономист РАН - доктор наук» за 2006 г. А из того, что мы узнали о его работах, выделим две детали.

Во-первых, один из ведущих российских историков Л.И. Бородкин в своей получившей широкую известность статье ²⁰ кратко, но емко, представил В.Р. Евстигнеева:

По мнению В.Р. Евстигнеева, организация научного дискурса вокруг понятия «нелинейности» связана с определенными изменениями в эпистемологических установках мирового научного сообщества во второй половине ХХ века. (Сноска: Речь идет о переходе к постнеклассическому этапу развития науки. Об этом см., напр.: Степин В.С. Теоретическое знание. М., 2000.) Идея нелинейного развития не может быть оторвана от принятых обществом представлений (образов) времени, истории, развития. И, безусловно, сама жизнь задает объективные рамки динамике этих представлений. Так, по всей вероятности, глобализация проблем и конфликтов цивилизации заметно способствовала принятию идеи нелинейности представителями общественных наук. (Сноска: Евстигнеев В.Р. Идеи Пригожина в экономике. Нелинейность и финансовые системы./ Общественные науки и современность. 1998, №1. С.112.)
[ Курсив наш, и об этих понятиях мы много говорили в своих публикациях,   Г.М., О.К.]

Во-вторых, в одной из свежих работ по основной специальности В.Р. Евстигнеев²¹ пишет: «текущая приведённая стоимость (net present value) зависит от нормальной доходности на рынке» (С. 3), хотя несколькими строками ниже он «нормально» называет NPV «чистой приведённой стоимостью». Перевод на русский язык «net present value» как «текущая приведённая стоимость» явно тавтологичен: надо все-таки «present» по-русски называть либо «текущей», либо «приведённой» стоимостью, а замена слова «чистая» на слово «текущая» приводит – см. ниже у В.Р. Евстигнеева – к оксюморонности.

Хотя вопрос о строгости экономико-математических выкладок в этой статье В.Р. Евстигнеева и об их соответствии «научному дискурсу» при «определенных изменениях в эпистемологических установках мирового научного сообщества», т.е. при «переходе к постнеклассическому [см. сноску 12] этапу развития науки» выходит за рамки этой нашей статьи, но в других наших публикациях – в точно таких же понятиях – содержится предмет для непредвзятого обсуждения, если В.Р. Евстигнеев не потерял к нему интерес.

* * *

Итак, не будем придираться к мелочам, которых можно набрать уйму, особенно в том учебном пособии, в котором помещено «Экспертное заключение» В.Р. Евстигнеева, но это учебное пособие рецензировал не он, а глубоко уважаемые нами ученые: М.А. Федотова и Р.Н. Евстигнеев. Для нас самое главное – то, чего НЕТ в кратком тексте заключения, о котором сказано, что этот текст приведен с несущественными сокращениями.

А «НЕТ» в этом тексте – ни одного критического замечания по отношению ко всем базовым понятиям оценки и соответствующим терминам, используемым нами в переводах международных, европейских, американских и британских стандартов оценки, а также в собственных публикациях! Т.е. – по отношению ко всем актуальным проблемам.

Более того, у нас почти НЕТ разночтений с Р.Н. Евстигнеевым по тем понятиям, которые относятся к «категориям» экономической теории. Пожалуй, единственное, в чем ощущается различие в подходе к поиску наиболее адекватного терминологического выражения по-русски смысла отдельных понятий – это наше все более усиливающееся стремление достичь согласованности (но не директивного единства) с новейшими изменениями в финансовой отчетности, о чем Р.Н. Евстигнеев не слишком осведомлен – это следует из его собственных публикаций последнего времени.

Общий смысл «Экспертного заключения» В.Р. Евстигнеева выражен фразой, которая никак не дезавуирует ни сами МСО, ни их перевод на русский язык: «Анализируемый перевод не лишен некоторых недостатков – прежде всего ряда смысловых неточностей, которые могут приводить к спорным ситуациям».

В порядке нормальной научной дискуссии мы можем то же самое сказать обо всех частных замечаниях В.Р. Евстигнеева и аргументировать свою позицию. При воспроизведении суждений В.Р. Евстигнеева позволим себе только техническую редакцию для удобства их восприятия читателем: тексты В.Р. Евстигнеева подчеркнуты и в них применяются выделения курсивом и полужирным шрифтом.

1. В авторском переводе real estate – недвижимость. Лучше ее определить следующим образом: это физическая материальная вещь, зримая и осязаемая.

- Предлагаемое Р.Н. Евстигнеевым развернутое определение почти в точности повторяет текст из МСО (обратим внимание на слово «осязаемая»), но его невозможно использовать в рабочей лексике. Другое дело, что в русском языке укоренилось слово «риэлтор», которому мы не смогли найти замену, но и Р.Н. Евстигнеева ее не предложил.

2. «Материальное» является, по нашему мнению, родовым понятием по отношению к «вещному», «физическому», «осязаемому», имея более широкий смысл «имущественного» вообще… Соответственно, «осязаемое» является более узким видовым понятием.

- Во-первых, мы с этим совершенно согласны, но считаем, что из этого следует именно необходимость – при аутентичном переводе, о чем сказано на титуле МСО 2005, – различать находящиеся в одном контексте понятия «материального» и «осязаемого», а не подменять одно другим, что делается в отечественной литературе. Хороший пример этому дан в пункте 1, где сам Р.Н. Евстигнеев в одной фразе применяет оба термина, и с этим мы согласны. О связи с «имущественным» вообще – см. выше на стр. 8.

- Во-вторых, мы признаем укоренившимся термин «нематериальные» (вместо «неосязаемые»), чаще всего понимаемого в бухгалтерском смысле «активов». В текстах, пишущихся на русском языке, и мы смирились с этим, но не считаем это точным переводом. Конфликт между В.М. Рутгайзером и А.Н. Козыревым (опубликовавшим работу вместе с академиком РАН В.Л. Макаровым), в частности, касался того, что смысл английского понятия «intangibles» (применяется и в банковском деле) означает по-русски «неосязаемости», а не «нематериальные активы», на чем настаивает В.М. Рутгайзер.

Что касается «возможного пересмотра формулировок целого ряда нормативных положений гражданского права», о чем тут же пишет Р.Н. Евстигнеев (и это относится также и к другим случаям), – то позволительно спросить, а что важнее: грамотное экономическое осмысление практически применяемых понятий (и объяснение их смысла юристам) или трепет перед неизвестно кем и как поставленной юридической загогулиной?

То же самое относится и к соображению Р.Н. Евстигнеева о том, что «применение термина «вещный» вполне правомерно, если делаются оговорки применительно к контексту». Но ведь и в МСО есть такое применение в нескольких случаях: но не вставляя его по всему тексту и не заменяя им все остальные слова, перечисленные Р.Н. Евстигнеевым.

3. Полезны соображения Р.Н. Евстигнеева по поводу перевода на русский язык и использования в русской экономической лексике вообще – всего, что с нашей точки зрения является аналогами английского выражения «depreciation and amortization» (например, в неблагозвучном по-русски, но широко применяемом названии показателя EBITDA). – Нами об этом написано много и подробно, а наши сноски в МСО, о которых пишет Р.Н. Евстигнеев, дают лишь самую короткую справку об этих особенностях. Мы всем предлагаем пользоваться развернутым комментарием, в качестве которого может использоваться наша книга 2003 года и новая книга, о которой идет речь в этой статье. Комментарии Р.Н. Евстигнеева по этому поводу – не касаются самого перевода МСО, в котором мы пошли по пути сближения с совершенствуемой сейчас бухгалтерской терминологией. Но и Р.Н. Евстигнеев и не предлагает ничего взамен, а А.Д. Некипелов, например, в последней книге (см. сноску 16-2) предлагает четко различать «обесценение» и «амортизацию», но мы понимаем трудность такого понятийного изменения – не из-за юридических сложностей, а из-за ментального невосприятия в массовой бухгалтерии.

4. Термин impairment, как справедливо отмечает переводчик, не следует передавать словом «обесценение», ему соответствует понятие «утрата (снижение) качества».

- Этой поддержкой нашей позиции Р.Н. Евстигнеев содействует также и построению на русском языке непротиворечивой системы экономических понятий, адекватной системе, уже ставшей общепринятой во всем мире. При всех трудностях, о которых сказано в п. 3, какое-либо продвижение по конкретным вопросам, сформулированным в этих двух пунктах, а также и в следующем, – возможно только при их взаимосвязанном преодолении. Ведь непонятным образом заняв термин «обесценение» и придав ему совершенно иной смысл, чем было принято в русской лексике, – т.е. как аналог «depreciation» (даже в переводах марксова «Капитала»), – бухгалтеры-переводчики МСФО внесли невероятную путаницу в понятийный аппарат стоимостной оценки, в котором есть еще и «devaluation» – в смысле «обесценения» любых активов, а не только «девальвации» денег. Но даже тесные деловые контакты, установленные нами с бухгалтерами-переводчиками, не позволяют пока решить этот вопрос, хотя по ряду других понятийных проблем уже достигнуты общие позиции.

5. В оригинальном тексте используется термин depreciated replacement cost. Он переводится как «амортизированные затраты замещения». Такой перевод нам представляется неудачным, оксюморонным, поскольку амортизации подлежат активы, а не понесенные издержки. Уместно перевести это выражение как «восстановительная стоимость с учетом амортизации» или в крайнем случае как «затраты на замещение с учетом амортизации».

- Здесь Р.Н. Евстигнеев затронул одно из болезненных мест оценочной практики. В нашем первом двухтомном издании МСО 2000²² этот важнейший для практики термин (DRC) был переведен нами как «затраты на замещение с учетом износа» (ЗЗУИ). Но именно ради согласований с бухгалтерами в изданиях МСО 2003 и МСО 2005 был введен термин «амортизированные затраты замещения» (АЗЗ), хотя пока на практике бухгалтеры применяют термин «восстановительная стоимость» (см. об этом далее), а оценщики расширительно применяют термин «износ». Но в современной методологии экономических измерений уже нет прежнего деления на «материальный» и «моральный» износ, а есть то самое «обесценение» (depreciation), в котором различаются: «физический износ» и два вида «устаревания»: функциональное и экономическое (или внешнее). По поводу последнего есть проблемы с его практическим определением, но они решаются в теории и в практике.

Однако когда практики говорят, например, об «износе нематериальных активов», имея в виду «amortization of intangible assets», то при этом действительно можно говорить об оксюморонности. Называй хоть «неосязаемостями», хоть «нематериальными активами», но они не могут ни изнашиваться, ни обесцениваться (в том смысле как это говорится в отношении «материальных активов»), а может только списываться (и в этом смысле амортизироваться – как в банковском деле) некоторая сумма – исходя, например, из срока действия патента.

Поэтому, когда Р.Н. Евстигнеев называет наш перевод с «амортизацией затрат» (т.е. денежных сумм!) оксюморонным – он выступает не как специалист по современному банковскому делу, а как политэконом-традиционалист. Мысль его нам понятна, и в ином контексте (например, в историко-политэкономическом) был бы приемлем тот из двух предлагаемых им вариантов перевода, который включает «восстановительную стоимость».

Но для оценочного дела, о чем мы неоднократно писали именно в таких терминах, оксюмороном (как «горячий лед») является бухгалтерская формулировка «фактическая стоимость», т.к. в отличие от цен и затрат – стоимость не является историческим фактом, а отражает суждение оценщика, полученное на основе всей доступной информации и релевантных оценочных расчетов (estimates). Эта суть оценки многократно повторяется в МСО, по поводу которых Р.Н. Евстигнеев представил публике «Экспертное заключение».

И хотя DRC (по-нашему, АЗЗ) – по методологии измерения (за счет применения принципа замещения – ключевое слово в этом понятии, тем более что есть еще и DHC, т.е. depreciated historic cost) приближается к профессиональной стоимостной оценке, но в МСО этот показатель называют «суррогатом стоимости», а в МСФО – «субститутом стоимости» (А.Д. Некипелов применяет термин «субституция», но это частность).

6. Следовало бы уточнить, что термин carrying amount может означать стоимость с учетом обслуживания кредитов, взятых перед началом разработки (проекта). Во всяком случае, это понятие имеет сложную логическую структуру, не проясняемую выражением «учетная сумма». Этот термин не «вытеснил» балансовую стоимость, как пишет переводчик, у него просто иной смысл.

- В связи со сказанным нами в конце предыдущего пункта – для оценщиков «amount» (сумма) не может означать «стоимость». Уточнением этого мы занимаемся постоянно и публично, в том числе, в докладах на общероссийских мероприятиях, проводимых как оценщиками, так и бухгалтерами (все наши статьи и выступления есть в интернете).

А для уточнения конкретного вопроса о том, что «carrying amount» («учетная сумма» – по переводу в бухгалтерской литературе, но не в русском издании МСФО) «вытеснил» балансовую стоимость («book value») – следует сравнить английский оригинал и русский перевод МСФО. Кстати, текст МСО 2005 пронизан ссылками на МСФО, а в МСО 2007 их будет еще больше, причем с учетом последних изменений в МСФО. Но и в предшествующих изданиях МСФО исчез термин «book value», а вместо него везде появился термин «carrying amount». А русском переводе МСФО сохраняется «балансовая стоимость» и даже в глоссарии она показана как перевод «carrying amount».

Нами публично также неоднократно уточнялось, что «балансовая стоимость» («book value») вновь приобретает право на существование – при переходе к оценке активов по «справедливой стоимости» и при применении «методик стоимостной оценки». Этому посвящены все обсуждения проектов новейших международных и американских стандартов финансовой отчетности, а также наши публикации по этому поводу.

А что касается уточнения, данного самим Р.Н. Евстигнеевым (об обслуживании кредитов), – оно резонно, но не имеет никакого отношения к обсуждаемой проблеме.

7. В глоссарии статья Cost of capital (с. 354 перевода) содержит небрежности. «Издержки привлечения» представляются более приемлемым переводом, чем неточное выражение «издержки применения». Приемлемым также представлялся бы перевод Cost of capital как «стоимость капитала».

Упрек в «небрежности» оставим на совести рецензента. За десять лет – с первого издания нашего Толкового словаря по финансам и инвестициям²³ – при переводе многих книг и статей мы прошли тот путь, который Р.Н. Евстигнеев намечает в этом комментарии.

Для адекватной передачи смысла этого важнейшего понятия корпоративных финансов – «cost of capital» – нами сперва применялся перевод «издержки привлечения» капитала, потом – «издержки применения» или «затраты применения» капитала (т.к. в конкретных контекстах речь шла именно об этом). В конце концов, мы стали применять перевод, закрепившийся в русской профессиональной лексике после двух изданий переводов «библии» корпоративных финансов Брейли и Майерса (а также других фундаментальных изданий «Олимп-бизнеса», с которым мы сейчас согласовали общий тезаурус при переводе книг Питера Боера – см. о них на стр. 11), а именно: «затраты на капитал».

Но «небрежность», с которой сам Р.Н. Евстигнеев считает также приемлемым «стоимость капитала», имеет отношение не к переводу терминов, а к осмыслению понятий, и к той самой проблеме перехода к постнеоклассической экономике (со сменой парадигм и пересмотром понятий), о которой говорилось в основной части нашей статьи.


Конечно, «нет ни эллина, ни иудея», но нельзя быть одновременно язычником и сторонником единобожия. Путаница, сложившаяся в настоящее время в русскоязычной экономической терминологии (раздробленной на не взаимодействующие между собой отдельные дисциплины), не имеет никакого отношения к тому пересмотру понятий, который происходит в мировой экономике. Только в русскоязычной экономической терминологии возможно такое по-язычески многобожное применение одних и тех же слов – для выражения противоположных понятий, взятых из разных экономических теорий.

Но ведь Р.Н. Евстигнеев выразил лишь весьма распространенное мнение и тем самым заострил важную проблему, которая нуждается во всестороннем обсуждении. Познакомившись с мозаично представленными суждениями в «Экспертном заключении» и – конечно, очень поверхностно, – с его некоторыми работами, нам представляется необходимым повторить много раз сказанное современными гуру экономического знания.

На абстрактно-теоретическом «эффективном рынке» – нет места ни для реального экономического эффекта, ни для предпринимательской прибыли, как нет нужды в тонкой и многосложной методологии профессиональной оценки. Но реальная экономика во всем мире уже перестала отвечать ее пониманию, которое Макс Вебер назвал «калькулятивной экономикой». Приходит время «оценочно-стоимостной» (или «вальвационной» – как говорят инвестиционные аналитики) экономики во всех ее ипостасях, в том числе – и, с нашей точки зрения, в первую очередь, – для целей корпоративного управления.

Такая по-настоящему научная и, вместе с тем, экономико-практическая дискуссия в России только начинается. И она не может завершиться к заданной дате. Лучшим ее результатом можно будет считать реальное и полноценное вхождение российских специалистов по теоретическим дисциплинам и практическим профессиям в мировое сообщество, и получение признания с его стороны. В меру своих сил мы стремимся способствовать этому и готовы участвовать в продолжении начавшейся дискуссии.