Geum.ru

Petrus Magnus и его администраторы: вступительные заметки

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   7   8   9   10   11   12   13   14   ...   46

V


Дни 9-10 июля 1711 г. могли бы вписать в российскую историю одну из наиболее мрачных ее страниц. На протяжении этих дней окруженная близ урочища Рябая Могила у реки Прут русская армия отбивала жестокие атаки турецкого войска34. 10 июля положение стало критическим. Успешно отразившие натиск врага, русские полки не имели возможности и далее укрываться за спешно установленными заграждениями. Подходили к концу боеприпасы, на исходе было продовольствие. Стрельба установленных к 10 июля на господствующих высотах турецких пушек наносила все новые потери обороняющимся. Оставался единственный выход — прорываться. Изнуренной тяжелейшим походом, почти лишенной кавалерии, 38-тысячной русской группировке предстояло сразиться в полевом бою с 200-тысяными турецко-татарскими силами. Русским солдатам предстояло броситься со штыками на 117-тысячную армаду вражеской конницы, под картечь 469 орудий35. Находившийся с армией Петр I трезво оценил ситуацию36.

В полдень 10 июля турки согласились вступить в переговоры. Вести их царь поручил Петру Павловичу Шафирову. Собственноручно написанная Петром I инструкция гласила: "...Все чини по своему разумению, как тебя Бог наставит, и ежели подлинно будут говорить о миру, то стафь с ними на фсе, чево похотят, кроме шклафства [рабства]..."37

История прутских переговоров Петра Шафирова и поныне хранит немало тайн. Склонился великий везир на мирные предложения русских из-за предложенных ему 150 тысяч червонных38, пожалел ли он жизни своих янычар и спагов, которых и так немало полегло на подступах к русскому лагерю, или на что иное "поставил" Петр Павлович... 12 июля заключен был мир39. Русская армия получала возможность без препятствий выступить на Украину, П. П. Шафирову предстояло отправиться в Турцию в качестве заложника.

VI


Невозможно с точностью предположить, что за печальный удел ожидал бы русское войско и государя в случае неуспеха переговоров Петра Павловича. Суждено ли было Петру I погибнуть, предстояло ли ему пройти с петлей на шее улицами Константинополя40, а будущей императрице Екатерине Алексеевне оказаться среди султанских невольниц41? Вероятнее всего, отличавшийся бесстрашием царь нашел бы смерть в бою42.

Но состоявшееся 10 или 11 июля полевое сражение унесло бы жизнь не только Петра I. Принимавшие участие в походе высокие должностные лица — канцлер граф Г. И. Головкин, генерал-фельдмаршал граф Б. П. Шереметев, генерал-фельдцейхмейстер Я. В. Брюс — также не отличались недостатком мужества. Тот же Гавриил Иванович свой орден Андрея Первозванного получил в 1703 г. не за придворные заслуги, а за участие в рукопашной схватке при взятии на абордаж в устье Невы двух шведских судов. Да и генерал-лейтенант Яков Вилимович, бившийся с татарами еще в крымских походах 1687-1689 гг., тоже вряд ли бы сдался живым при Пруте43...

Близ урочища Рябая Могила рисковали сложить свои головы и многие из тех, кому предстояло войти в состав российской правящей элиты 1720-1740-х гг. Под саблями турецкой конницы полегли бы адъютанты Петра I П. И. Ягужинский, А. Э. Дивиер, Е. И. Пашков — будущие генерал-прокурор Сената, генерал-полицмейстер и прокурор Военной коллегии. В "турецкой акции" дорого, видимо, продали бы свои жизни два будущих генерал-фельдмаршала и президента Военной коллегии, известные своей храбростью князья Михаил Михайлович Голицын и Василий Владимирович Долгоруков. Вряд ли пережил бы сражение секретарь государя А. В. Макаров — будущий президент Камер-коллегии и составитель "Гистории Свейской войны".

В опаленной солнцем степи нашли бы свою погибель и 34-летний гвардейский майор Г. Д. Юсупов, и 22-летний ротмистр А. П. Волынский — будущий сенатор и будущий кабинет-министр44. Маловероятно, что вышел бы живым из боя и 25-летний драгунский поручик В. Н. Татищев — будущий астраханский губернатор и автор "Истории Российской". В далекой "Волоской земле" приняли бы солдатскую смерть и 24-летний поручик Казанского полка, будущий президент Штатс-конторы Петр Михайлович Шипов, и 27-летний пехотный капитан, будущий казанский губернатор Степан Тимофеевич Греков45.

В кровавом хаосе сражения наверняка довелось бы "скончать живот" и будущему вице-канцлеру А.И. Остерману, и будущему российскому послу в Стокгольме М. П. Бестужеву-Рюмину46. Многих незаурядных администраторов, полководцев, дипломатов, интеллектуалов могло лишиться наше Отечество в те дни июля 1711 г. Между тем, военное поражение на берегах Прута грозило обернуться для России и серьезнейшими социально-политическими потрясениями.

VII


В июле 1711 г. вся полнота власти в стране формально принадлежала учрежденному Петром I перед отбытием в поход Правительствующему Сенату47. В его составе, однако, почти не было по-настоящему влиятельных фигур - за исключением, быть может, престарелого Т. Н. Стрешнева. Фактически отстраненный самодержцем от дел государственного правления наследник престола царевич Алексей находился в Германии. В этой обстановке реальная власть в стране находилась в руках герцога Ижорского, светлейшего князя Александра Даниловича Меншикова48. Неизбежное в случае гибели Петра I воцарение Алексея Петровича, непримиримого противника отцовских нововведений, мало что хорошего сулило Александру Даниловичу49. Зная характер герцога Ижорского, трудно предположить, чтобы этот разносторонне даровитый и безмерно властолюбивый человек не попытался бы любой ценой сохранить свое могущество.

Возглавлявший администрацию Северо-Западной России, контролировавший петербургский гарнизон и войска, расположенные в Прибалтике, имевший спаянную команду приверженцев, А. Д. Меншиков располагал в 1711 г. широкими возможностями для разнообразных политических комбинаций. Сославшись на устное распоряжение погибшего или плененного царя, он мог наглухо изолировать Алексея Петровича, мог насильно постричь его в монашество. Вот и писали бы позднейшие историки и литераторы о загадочной "железной маске", томившейся в каком-нибудь меншиковском замке Раненбург, или о царственном иноке из Соловецкой обители... На престол же могла быть возведена одна из внебрачных дочерей Петра I — 3-летняя Анна или 2-летняя Елизавета. Верховную власть получил бы в этом случае регентский совет во главе, естественно, с герцогом Александром Даниловичем.

С другой стороны, отнюдь не наивный Алексей Петрович также имел вполне реальные возможности для противоборства с "полудержавным властелином". Царевич мог опереться на российские части, дислоцированные в Польше и на Украине. Легитимного наследника престола несомненно поддержали бы послы в Дании и Польше В. Л. и Г. Ф. Долгоруковы, киевский и смоленский губернаторы Д. М. Голицын и П. С. Салтыков, командующий белгородской группировкой войск М. Г. Ромодановский. Да и влиятельнейший посол в Ганновере князь Борис Иванович Куракин, отстраненный в 1709 г. вследствие происков Александра Меншикова от командования гвардейским Семеновским полком, вряд ли отказался бы выступить на стороне царевича. Впрочем, опора на выходцев из старомосковской знати тоже могли иметь неожиданные последствия: достаточно вспомнить, какую роль в попытке ограничить в 1730 г. самодержавие сыграли Дмитрий Михайлович Голицын и Василий Лукич Долгоруков50...

Как бы то ни было, в условиях, когда вызванное десятилетней войной "всенародное разорение" сочеталось с едва не парализованной от непрерывных реорганизаций центральной и местной властью, кризис еще и власти верховной, не мог не повлечь "многой смуты и в людях шатости", новых военных поражений, всплеска самозванства. Не одного чудесно спасшегося "в турках" Лжепетра I узнала бы тогда Россия... Нельзя исключить и того, что в итоге Смутного времени 1710-х гг. в стране утвердилась бы новая династия. Может, праздновали бы тогда не в 1913 г. 300-летие дома Романовых, а, скажем, в 1919 г. — 200-летие дома Лопухиных51?

Независимо от исхода борьбы за престол в начале XVIII в., Русское государство без сомнения понесло бы огромные территориальные потери, на долгие годы вновь оказалось бы в положении дальней окраины Европы. Новопостроенный Санкт-Петербург стал бы одной из шведских крепостей, Курск, Воронеж, Смоленск, Новгород — пограничными городами. По всей видимости, не открылась бы в России в 1725 г. Академия Наук, как не возникла бы, впрочем, в 1718 г. зловещая Тайная канцелярия. Многое, очень многое сложилось бы иначе в нашей истории, если бы в нестерпимо жаркий день 10 июля 1711 года не двинулся в сторону турецких окопов барон Петр Павлович Шафиров52.