Текст взят с психологического сайта

Вид материала

Документы

Содержание 1 — общая кислотность; 2

Подобный материал:

• Текст взят с психологического сайта, 6189.05kb.
• Текст взят с психологического сайта, 4254.71kb.
• Текст взят с психологического сайта, 1854.21kb.
• Текст взят с психологического сайта, 11863.68kb.
• Текст взят с психологического сайта, 8514.9kb.
• Текст взят с психологического сайта, 3673.56kb.
• Текст взят с психологического сайта, 8427.66kb.
• Текст взят с психологического сайта, 8182.42kb.
• Текст взят с психологического сайта, 5461.28kb.
• Текст взят с психологического сайта, 5587.31kb.

91 в —

патологии будут для нас значительно яснее... с применением к ним реф­лексологического метода исследования или метода развития сочетатель­ных рефлексов». В. М. Бехтерев пришел к заключению, что такие поло­вые расстройства, как преждевременная эякуляция, импотенция, так и всякого рода сексуальные извращения (фетишизм, мазохизм, садизм, гомосексуализм, инфантомания и др.), развиваются по механизму соче­тательных (условных) рефлексов. Он считал эти расстройства психо­генными и потому подлежащими психотерапии, которую следует приме­нять как в бодрственном состоянии, так и во внушенном сне. В. М. Бех­терев указывал, что необходимо предварительно выяснить все относящееся к причине возникновения заболевания, а также те внешние условия, какие, по мнению самого больного, могли быть поставлены в связь с началом заболевания.

Наши наблюдения подтверждают высказанное В. М. Бехтеревым, ибо чаще всего, действительно, приходится иметь дело с внешними раз­дражителями, как положительными (возбуждающими сексуальное чув­ство), так и отрицательными (тормозящими, подавляющими влечение и приводящими к импотенции). Импульсы могут идти со стороны первой сигнальной системы (разнообразные первосигнальные раздражители, исходящие от лица противоположного пола), второй сигнальной системы (соответствующие слова, мысли, представления), причем в каждом от­дельном случае может преобладать то одна, то другая сигнальная система. Не стремясь к широкому освещению сложной проблемы сексу­альной функциональной патологии и условий ее развития ограничимся приведением некоторых типичных примеров, частично иллюстрирующих сказанное.

Так, правильность мнения В. М. Бехтерева о возможности развития сексуального извращения в форме влечения к лицу того же пола под влиянием средовых воздействий, по-видимому, достаточно хорошо под­тверждает следующее наблюдение.

1. В диспансер Центрального украинского психоневрологического института в феврале 1929 г. обратилась 23-летняя девушка В., рабо­тающая кассиршей, с жалобами на сильную любовь и не менее сильное чувство ревности, испытываемое ею по отношению к другой девушке. Это доставляет ей тяжелые переживания, совершенно нарушившие ее ду­шевное равновесие и работоспособность. Положение особенно осложни­лось год назад, когда девушка, к которой она была привязана в течение 3 лет, «изменила» ей и тем заставила ее мучиться и страдать.

Приводим дословно составленное ею по нашей просьбе описание ее тяжелого душевного состояния: «С тех пор как Женя (так зовут эту девушку) меня бросила, я потеряла голову. Пропал сон, аппетит, по но­чам плачу. На работе в кассе делаю просчеты. Вот уже год я ни секунды не имею покоя. Женю я преследую, хожу за ней по пятам, ревную ее к новой подруге, к которой она ушла от меня. Часами простаиваю, часто под дождем, у витрины кафе, где Женя работает, поджидая, когда она выйдет со своей новой подругой. Иду следом за ними и успокаиваюсь только тогда, когда они расстаются и Женя одна идет к себе домой. Но­чами просиживаю под лестницей в подъезде, где находится ее квартира, поджидая, когда она утром выйдет. Когда Жени дома не оказывается, я начинаю ходить по ее знакомым, разыскивая ее, не находя себе места. Если на работе немного забываюсь, то после работы бесцельно блуждаю по городу, пока не выбьюсь из сил. Хочу ее разлюбить, но не могу. Ви­деться с Женей мне тяжело, но не видеться еще хуже».

В таком состоянии В. обратилась за врачебной помощью в поликли­нику. Ей прописали бром и посоветовали взять себя в руки. Решив, что


это не поможет, В. обратилась в психотерапевтическое отделение диспан­сера Украинского психоневрологического института.

О том, каким образом и при каких обстоятельствах возникла у неё эта ее влюбленность и привязанность к Жене, В. рассказала в прове­денной нами анамнестической беседе. С раннего детства В. жила в тяже­лых семейных условиях и часто бывала свидетельницей больших ссор между родителями. Сама она была, по ее словам, доброй, мягкой, уступ­чивой и отзывчивой девочкой, не по летам впечатлительной. В школе была в числе первых учеников. Ее семья терпела нужду, так как отец, будучи алкоголиком, пропивал заработок. В. тяжело переживала все семейные осложнения. В школе имела подруг, не чуждалась и общества мальчиков. Когда В. было 12 лет, одна из ее подруг стала играть с нею «в мужа и жену», подражая своим родителям в их интимных отношениях. Результатом этого явилась взаимная мастурбация, ставшая привычной. Ее подруга была красива, и В. к ней привязалась.

В 15-летнем возрасте В. поступила на работу в качестве домашней работницы. Здесь к ней стали приставать мужчины «со скверными наме­рениями», и В. стала их бояться и избегать («они стали мне противны»). На работе терпела от них оскорбления и унижения. В возрасте 18 лет вступила в половую связь с мужчиной, но это ее мало удовлетворяло. В. полюбила этого человека «первой чистой любовью», а он мучил ее и издевался над ней, а вскоре женился на другой.

Держась вдали от мужчин и к тому же считая себя уродливой, В., продолжая бороться со своим чувством к покинувшему ее человеку, стала принимать участие в общественной работе (работала к этому вре­мени в столовой). Тяготясь своим одиночеством, сошлась с одним рабо­чим, обещавшим жениться на ней. Однако он оказался женатым, и она от него ушла. Поступила на работу в ресторан. Здесь и работала кас­сиршей Женя, которая была красивой и, по словам В., относилась к ней тепло и сердечно.

Но Женя занималась гомосексуализмом и склонила В. вступить с ней в извращенные половые отношения. Вначале В., по ее словам, питала к этому отвращение, оказывала сопротивление ласкам Жени, но затем «из чувства жалости к новой подруге», из «пассивной» сама сделалась «активной». Женя покупала ей подарки, они привязались друг к другу и были неразлучны. «Ведь у меня не было близкого друга,— говорила В., описывая свое тяжелое душевное состояние. Я была одна, а Женя дала мне возможность немного забыть о своем уродстве и говорила мне, что я хороший человек. Я ей во всем верила и меня тянуло к ней. У меня к ней было не только половое чувство, но и дружба. Мы с ней носили оди­наковые платья, туфли и шарфы, во всем друг друга подражая. Я сильно полюбила Женю. Когда она была больна, я заменяла ее на работе и го­това была ради нее почти на все... Даже на молодежное собрание я не ходила, если Женя говорила: „Не ходи!", и все терпела за нее. Если туфли ей жали, я давала Жене свои туфли, а сама надевала ее туфли, хотя они были мне совсем малы. Ногам больно, но я молчу, лишь бы ей было хорошо: ею только и жила».

Однако в дальнейшем В. стала сильно худеть, сделалась «раздра­жительной, плаксивой и злей». А когда Женя ей изменила, найдя себе другую подругу, у В. возникло тяжелое угнетенное состояние, полная ут­рата психического равновесия, неправильности в поведении, упала рабо­тоспособность. Вместе с тем В. стала сознавать ненужность и вред для ее здоровья их извращенной половой связи, как и самого чувства любви и ревности, какое она питала к Жене. С намерением избавиться от всего этого она обратилась в поликлинику.

— 218 —

Неврологический и органический статус: астения, бледность кожных покровов и слизистых, повышенность сухожильных рефлексов, тремор век, языка и вытянутых вперед рук. Строение тела по женскому типу, таз женский, вторичные половые признаки выражены хорошо.

В данном случае имелось возникшее по условнорефлекторному ме­ханизму половое влечение к лицу того же пола с чрезмерной привязан­ностью к своему объекту и ревностью. Это привело к развитию тяжелого истерического психотического реактивного состояния, особенно усилив­шегося после измены объекта ее любовной страсти. Здесь сыграли роль гомосексуальные переживания в отроческом возрасте, отвращение к муж­чинам, испытанное ею в результате ряда неудачных для нее половых связей с ними, грубость с их стороны, сознание своей уродливости, оди­ночества в жизни, ласковость со стороны склонившей больную к половому извращению девушки.

Таким образом, в данном случае развитию извращенного гомосек­суального влечения способствовала благоприятствовавшая этому средо-вая ситуация при нестойкости положительных социальных устоев, норма­лизующих поведение девушки, в основном имевшей нормальную, гете­росексуальную настроенность.

После ряда анамнестических бесед проведена психотерапия. Была разъяснена сущность заболевания и его причина, противоестествен­ность влечения к лицу того же пола и связь тяжелого душевного со­стояния с этой сексуальной ненормальностью. Ей было предложено по­пытаться создать условия для нормального влечения к лицу другого пола. Больная оказалась хорошо гипнабильной. Были проведены как мотивированные, так и императивные утвердительные внушения во вну­шенном сне, направленные на устранение влечения к лицу женского по­ла, прекращение какого-либо чувства к Жене и забвение ее. Вместе с тем прививалась нормальная сексуальная направленность к лицам про­тивоположного пола. Сеансы речевой терапии заканчивались одноча­совым гипнозом-отдыхом. На протяжении 2 месяцев было проведено 12 таких сеансов, причем 8 из них через каждые 2 дня. После 1-го же сеанса было отмечено заметное улучшение: в тот же вечер спокойно прошла мимо той витрины, у которой до того простаивала часами, встре­чи с Женей не искала. После 2 последних сеансов ее к Жене уже не тянуло.

Через 4 месяца В. сообщила о своем хорошем самочувствии во всех отношениях. Однако Женя снова пыталась привлечь ее к себе ласками и требованиями связи, посещая В. без ее разрешения. Слезы Жени и ее настойчивые домогательства чуть было не поколебали устойчивость В., но она нашла в себе силы противостоять им, после чего снова обрати­лась в диспансер за поддержкой. На протяжении 2 недель было прове­дено еще 4 сеанса, что окончательно поставило ее на ноги, она в течение 5 лет продолжала считать себя здоровой. Влечение к женщине смени­лось влечением к мужчине. Через 2 года по выздоровлении она вышла замуж по любви, родила ребенка, занимала ответственную должность заведующей столовой, была уравновешена, спокойна в работе. В 1934 г. демонстрирована нами на конференции врачей Украинского психоневро­логического института (наблюдение автора).

Таким образом, путем ряда сеансов гипносуггестивной психотера­пии удалось устранить извращенное влечение к лицу другого пола, вос­становить нарушенное этим состояние здоровья и работоспособность и помочь развитию нормальной сексуальной направленности.

Приводим примеры успешного применения психотерапии при дру­гих случаях сексуальной функциональной патологии.

14*

__ 9/0 _

2. Больной А., 29 лет, со здоровой наследственностью, обратился с жалобами на невозможность совершать половой акт вследствие быстрой эякуляции, которая наступала уже при, одном прикосновении. Его первая попытка иметь coitus в 20-летнем возрасте закончилась неудачей и с тех пор в течение 9 лет все попытки в этом направлении были неудачными, несмотря на наличие эрекции. Вследствие этого укрепилась мысль о по­ловой неспособности, развилось тяжелое угнетенное состояние, отказал­ся от мысли о женитьбе.

Проведено 4 сеанса психотерапии в дремотном свстоянии: вселя-•лась уверенность в возможность нормального акта и спокойное к нему отношение. Эффект получился положительный. А. женился, началась нор-ч мальная половая жизнь (наблюдение автора).

3. Больной 30 лет обратился с жалобами на полную импотенцию, от которой лечился электризацией, нарзанными ваннами и пр. Женат 2 го­да, жена остается девственной. Беспрерывные неудачи в течение 2 лет привели к тяжелому психическому состоянию и грозили разрушить се­мейные отношения, которые во всем остальном не оставляли желать луч­шего. Физиотерапия безрезультатна. Заболевание вызвано волнением во время первого сближения с женой, связанным с мыслью о возможной неудаче. Неудачная попытка к половому акту зафиксировала навязчи­вую мысль о половой несостоятельности. В дальнейшем каждая попытка совершить акт приводила к неизбежной неудаче. Обратился к нам за несколько дней до окончания безрезультатного курортного лечения в Кисловодске.

Проведено 6 сеансов словесного внушения в дремотном состоянии, причем внушение производилось с мотивированной ссылкой на физиче­ское здоровье, необоснованность страха и волнений, полную уверенность в возможности совершения акта и т. д. Эффект получился положитель­ный, семейная жизнь наладилась (наблюдение автора).

4. Больной 30 лет, месяц назад женился, жене 18 лет. Обратился с жалобой на то, что к началу полового акта у него возникает непреодоли­мый страх перед возможной неудачей, и эрекция тотчас же спадает. От­сутствие уверенности в успехе «по-видимому, обусловлено большой раз­ницей в возрасте». Первая неудача усилила тревогу и обусловила неуда­чи в дальнейшем.

Проведено 2 сеанса словесного внушения по Бехтереву (в бодрствен-ном состоянии с закрытыми глазами). Через неделю было получено от­крытое письмо: «Я прекратил лечение, потому что у меня уже все в пол­ном порядке. Очевидно, ваше внушение даже в бодрственном состоянии достаточно сильно повлияло на меня» (наблюдение автора).

5. Больной 24 лет обратился с жалобами на импотенцию. В возра­сте 13 лет, упав с лошади, получил ушиб тестикул, пролежал несколько дней в постели. По словам больного, его бабушка плакала и все время говорила о том, что «буду неспособен к половой жизни». В 18-летнем возрасте половой акт со случайной женщиной был внезапно прерван сильным стуком, раздавшимся в соседней комнате. Вследствие испуга эрекция прекратилась и в дальнейшем не могла быть вызвана. Зароди­лась мысль о половой неполноценности («всплыли в памяти слова бабуш­ки»). Следующая попытка к акту сопровождалась тревогой, акта совер­шить не смог. Возникла мысль: «Значит, бабушка права, я неспособен!» С тех пор в течение 6 лет эрекция отсутствовала при сохранении либидо. Лечился у специалистов. Массаж предстательной железы, бужировка, электризация улучшения не дали.

Проведено 3 сеанса разъяснительной, успокаивающей и обнадежи­вающей психотерапии в бодрственном состоянии. Через неделю сооб-

— 220 —

щил, что нормальная половая функция восстановилась (наблюдение автора).

6. Больной 29 лет жаловался на полную импотенцию с 24-летнего возраста. Мастурбация с 8 до 18 лет, особенно сильная с 12 лет. В 19 лет женился, половая жизнь нормальна. Жена, узнав о его мастурбации в прошлом, заявила ему, что он «скоро станет импотентом!» Сказанное произвело сильное впечатление, ночью ему снилось, будто жена ушла от него. Несколько дней был под этим впечатлением. Вскоре наступило ослабление эрекции, а затем она прекратилась. С тех пор отмечается полная импотенция и угнетенное состояние.

Четыре разъяснительные и успокаивающие беседы, проведенные в бодрственном состоянии, не имели успеха. При 5-м посещении была вы­звана глубокая дремота. После еще 4 сеансов психотерапии во внушен­ном сне нормальная половая функция восстановилась (наблюдение автора).

7. Больной 18 лет избегает качания на качелях, так как этот процесс вызывает у него сильное половое возбуждение, иногда до оргазма и эякуляции. Кроме того, уже один вид качающихся на качелях вызывает у него сексуальное возбуждение. Впервые испытал эти ощущения в 10-летнем возрасте, качаясь на качелях. Первое время он не лишал себя этого удовольствия, но, узнав, что это вредно, стал его избегать.

В течение последующих 2 лет эта условнорефлекторная половая реакция, обусловливаемая одним видом качающихся на качелях, вновь стала возникать. Двумя сеансами словесного внушения в дремотном со­стоянии она была устранена (наблюдение автора).

По этому поводу В. М. Бехтерев говорил, что вообще всякое разд­ражение, вступив в более или менее прочную связь с половым возбуж­дением, «в конце концов, становится привычным возбудителем для по­ловой функции».

Эмоции

Как известно, эмоциональные реакции у животных и человека впер­вые подробно описаны Дарвином (1908). В связи с физиологическими исследованиями природы эмоций возникли известные теории Джемса — Ланге, а также Кеннона (1927). Следует отметить также работы Моссо (1887), Люмьера (Lumiere, 1928) и Жальтрена (Jaltrain, 1933). Однако ими не была достаточно полно и глубоко освещена проблема эмоций.

Большая заслуга в этом отношении принадлежит В. М. Бехтереву (1929). Рассматривая эмоции как сложные «мимико-соматические рефлек­сы», вырабатывающиеся на основе врожденных инстинктивных реакций, В. М. Бехтерев исходил из прямого участия в их формировании корко­вой динамики. Он показал, что эти реакции могут быть воспроизведены условнорефлекторным путем. При возникновении эмоций раздражитель­ный процесс, распространяясь с коры мозга в подкорку, идет в подбугор-кую область (область III мозгового желудочка), в которой заложены Еысшие подкорковые центры вегетативной нервной системы, и далее на внутренние органы, эндокринные железы и скелетную мускулатуру. Его вывод о том, что развитие эмоциональных («мимико-соматических») реакций первично происходит именно по этому пути, был обоснован ис­следованиями его сотрудников М. М. Жуковского (1898), Л. М. Пуссепа (1902), М. П. Никитина (1905), Чалого (1914) и Шнеерсона (1917) -¹. Используя метод условных рефлексов и экстирпаций, они показали свя­зи различных участков коры больших полушарий головного мозга жи-

Цит. по В. М. Бехтереву (1929).

вотных с внутренними органами. Позднее В. П. Осипов (1917) также пришел к выводу, что многие эмоциональные и аффективные реакции развиваются по типу условных рефлексов, т. е. через кору головного мозга.

Глубокое физиологическое обоснование условнорефлекторного ме­ханизма эмоций дала школа И. П. Павлова. Благодаря методу условных рефлексов были открыты интероцептивные связи всех внутренних орга­нов с корой мозга и установлено, что все они посылают сигналы в кору больших полушарий. Так, если сильное раздражение вызывает возбужде­ние в коре мозга, то оно через подкорковые вегетативные центры распро­страняется на соответствующие внутренние органы и эндокринные же­лезы. Последние в свою очередь немедленно посылают в кору мозга свои сигналы, порождающие в ней сложные комплексы ответных реакций. Такого рода сигнализация и составляет физиологический субстрат эмоции.

Необходимо подчеркнуть, что всякая эмоциональная реакция может проявляться как по механизму безусловного, так и условного рефлекса и не только экстероцептивного, но, как говорит К. М. Быков (1947а), «непременно и интероцептивного». Таким образом, эмоция является та­кой «сложной реакцией организма, в основе которой лежат комплексные безусловные и условные связи экстеро- и интероцептивного происхож­дения». Различные по своему характеру эмоциональные состояния (гнев, боль, страх, печаль, отвращение и т. д.) так сложны, что для их про­явления требуется участие не только одной какой-либо области нервных центров, но всей нервной системы. Поэтому эмоциональные реакции, имея в своей основе совместную деятельность коры мозга и подкорки, могут проявляться во всех отделах единой ани-мально-эндокринно-вегетативной системы человеческого организма.

Подробнее о характере взаимодействия коры и подкорки см. приме­чание 3 (стр. 470).

Именно потому, что эмоции являются реакцией целостного организ­ма, они получают выражение как в виде определенного субъективно пе­реживаемого состояния, так и в форме секреторных и сосуд о-двигательных реакций и мышечных движений. Мими­ческие и пантомимические реакции, обусловленные деятельностью ске­летной мускулатуры (так называемые выразительные движения), пред­ставляют своеобразные внешние проявления «движения чувств» или «языка чувств», столь свойственные эмоциям человека.

О субъективном компоненте эмоции мы можем судить по характеру указанных выше внешних проявлений, но главным образом путем сло­весного отчета о пережитом. Субъективное выражается, как известно, в форме разного рода «чувств»: приятного и неприятного, легкости и труд­ности, радости и печали, торжества и отчаяния, любви и ненависти и т. д., возникновение которых, по И. П. Павлову, связано с возникнове­нием эмоций и их задерживанием, со всеми вариациями либо легкого, либо затруднительного протекания нервных процессов в больших полу­шариях. И. П. Павлов отмечает далее, что в картине эмоциональной реакции физиологические процессы и их психические проявления обычно представляют собой единый комплекс. «Кто отделил бы,—говорит он,— в безусловных сложнейших рефлексах (инстинктах) физиологиче­ское, соматическое от психического, т. е. от переживаний могучих эмоций голода, полового влечения, гнева и т. д.»¹.

¹ И. П. Павлов. Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности (поведения) животных. Медгиз, 1951, стр. 457.

— 222

В возникновении некоторых эмоциональных реакций важную роль играют те наиболее глубокие индукционные отношения, которые могут возникать между корой и подкоркой, например, в случае резкого возбуж­дения ближайшей подкорки, при снижении тонуса коры и т. д. В итоге возникает кратковременное, но глубокое нарушение высшей нервной деятельности. Это выражается, например, в потере самообладания, ут­рате ориентировки и даже во временном нарушении деятельности созна­ния, т. е. в виде глубокой диссоциации отношений коры и подкорки, с превалированием не управляемой корой мозга деятельности подкорки («буйство подкорки»). Вот почему, по словам И. П. Павлова, именно в условиях повышенной эмоциональности «мы говорим и делаем то, чего в спокойном состоянии не допустили бы» '.

Нужно иметь в виду, что при чрезвычайных обстоятельствах жизни такие эмоциональные вспышки могут возникать и у людей с уравнове­шенной корковой динамикой. Среди раздражителей, вызывающих у че­ловека эмоциональные реакции, наиболее важное значение принадлежит слову. Оно может оказывать на человека во много раз более сильное влияние и привести к значительно более глубоким изменениям, чем какой-либо физический фактор.

Слово особенно легко вызывает оживление следов прежней корковой деятельности, сопровождавшейся сильной эмоциональной реакцией.

По физиологическому действию эмоции принято делить на две большие группы: стенические и астенические. Первые (например, ра­дость, воодушевление и т. п.) усиливают «зарядку из подкорки» (И. П. Павлов). Как показывают данные лабораторных исследований, они улучшают процессы ассимиляции, повышая тонус коры мозга. Такие эмоции окрашены чувством приятного. Астенические эмоции, наоборот, ослабляют процессы ассимиляции, снижают тонус коры мозга и силу основных корковых процессов. К этим эмоциям принадлежит испуг, страх, горе, тоска и т. п. Они обычно переживаются как неприятные. Та­ким образом, содержание эмоции определяется особенностями фак­торов внешней среды и отношением к ним данного человека, а ее физио­логическое действие определяется характером взаимодействия коры и подкорки.

Эмоции стенические имеют в жизни человека положительное значение, так как они стимулируют корковую деятельность и создают возможность преодолевать стоящие перед ним трудности. Эмоциональ­ное возбуждение позволяет осуществлять не только весьма трудные ак­ты самозащиты или нападения, но и сложную производственную и по­знавательную деятельность. Все высшие эмоциональные состояния, все проявления возвышенных человеческих влечений и целеустремлений всегда связаны с особым напряжением всех процессов высшей нервной деятельности.

Иное жизненное значение имеют астенические эмоции. Они оказывают на высшую нервную деятельность угнетающее действие. Та­кие эмоции возникают, например, в результате острого столкновения интересов личности с социальными отношениями и с факторами внешней или внутренней среды, при которых интересы личности оказываются по­страдавшими. Примером выраженной астенической эмоции может слу­жить внешняя реакция на сильное болевое ощущение: реакция на боль— примитивная астеническая, отрицательная эмоция.

¹ И. П. Павлов. Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности (поведения) животных. Медгиз, 1951, стр. 457.

— 223 —

Интересны экспериментальные исследования, проведенные в свое время Фере (Fere, 1892) с целью изучения влияния астенической эмоции страда на сопротивля­емость организма животного бактериям. Для этого животные заражались бактериями, причем одна группа этих животных (белые"мыши, кролики, голуби) в течение несколь­ких часов подвергалась непрерывному воздействию устрашающих их раздражителей, в то время «эк другая такая же лруппа пребывала в полном покое. Оказалось, что в крови животных второй лрупяы никаких бактерий не находили, в то время как кровь животных, длительное время пребывавших в состоянии страха, содержала колонии бактерий.

В другой серии опытов этим животным делалась прививка патогенных микробов (куриной холеры, псевдоэнтерита свиней, пневмококка Френкеля). Было установлено, что при прививке микробов большой вирулентности животные, 'находившиеся в покое, жили значительно дольше, чем подвергавшиеся непрерывному устрашающему воздей­ствию. При прививке же микробов слабой вирулентности болели и умирали лишь те животные, которые содержались в условиях устрашения, т. е. при отрицательной асте­нической эмоции, в то время как находившиеся в покое или совсем не заболевали, или же, заболев, выздоравливали.

Нередко причиной возникновения глубокой астенической эмоции у человека является внезапная ломка динамического стереотипа, вызван­ная, например, потерей близкого лица или же внезапно происшедшим неблагоприятным изменением обычного образа жизни и т. п. При этом возникает тяжелое чувство. Как говорил И. П. Павлов, «процессы уста­новки стереотипа, довершения установки, поддержки стереотипа и нару­шений его и есть субъективно разнообразные положительные и отрица­тельные чувства...» '.

Кроме того, принято различать эмоции низшие и высшие. К низ­шим относятся эмоции, связанные с различными потребностями организма (чувство голода, жажды, половое чувство и т. д.). Если эти потребности остаются неудовлетворенными, такие эмоции переходят в астенические, удовлетворение же их порождает соответствующую стени-ческую эмоцию, сигнализирующую о физическом или физиологическом благополучии. Высшие эмоции связаны с удовлетворением или же не­удовлетворением потребностей человека, обусловленных его обществен­ным сознанием, например эмоции этические, эстетические, эмоции, свя­занные с успехом или неуспехом познавательной и трудовой деятель­ности и т. д. Соответственно этому, они также могут быть стеническими или же астеническими.

В заключение следует отметить, что проблема эмоций еще не полу­чила надлежащего освещения с точки зрения ленинской теории отраже­ния. Первая попытка разработки теории эмоций в свете последней при­надлежит В. Н. Мясищеву (1948). Эмоции им рассматриваются как выработавшийся в фило- и онтогенезе тип отношения человека к наи­более сильным социальным и физическим воздействиям.

Вместе с тем В. Н. Мясищев (1958) различает эмоциональные отно­шения, эмоциональные состояния и эмоциональные реакции. Считая, что роль следов прошлого опыта в сфере эмоциональных отношений человека чрезвычайно велика, он полагает, что в силу этого характер эмоцио­нальной реакции в большей мере определяется прошлым опытом чело­века, нежели прямым воздействием самого раздражителя: «наша реак­ция на воздействие определена отношением к нему, основанным на прошлом опыте»,— говорит он.

Соответственно этому возникновение болезненной эмоциональной реакции и болезненного эмоционального состояния, по его мнению, свя­зано с характером эмоциональной направленности человеческих отно­шений. При этом патогенные ситуации (конфликт, оскорбление, гибель

¹ И. П. Павлов. Двадцатилетний опыт объективного изучения вывшей нервной деятельности (поведения) животных. Медгиз, 1951, стр. 391.

или измена любимого человека и т. п.) становятся тем более непосиль­ными, чем сильнее эмоциональность данных отношений человека, сложив­шихся в истории его жизни. Потеря близкого человека может быть уда­ром только при эмоциональном отношении к нему, — говорит он. Точно так же оскорбление может вызвать глубокую реакцию только в том слу­чае, если оскорбленный считается с мнением оскорбителя и с уважением относится к себе.

Наконец, необходимо подчеркнуть, что у человека все проявления эмоций, как и самый их характер, теснейшим образом связаны с деятель­ностью второй сигнальной системы. Это обусловлено тем, что все виды эмоциональной, как и инстинктивной, деятельности в условиях онтогене­за высшей нервной деятельности человека приобретают весьма сложную систему условнорефлекторных связей как с первой, так и главным обра­зом со второй сигнальной системой.

Рис. 72. Изменение пульса во внушенном сне после внушения эмоции страха. Цифры обозначают число ударов пульса в минуту.

Первые экспериментальные исследования объективных признаков эмоциональных состояний, вызванных путем внушения во внушенном сне, были сделаны А. Ф. Лазурским и В. В. Срезневским (1912) в кли­нике В. М. Бехтерева. Исследуемому внушали эмоции робости, горя, страха и гнева, показателями же служили реакции со стороны дыхания и пульса. Были отмечены колебания этих показателей, характер которых находился в зависимости от вида внушенной эмоции. Вместе с тем эти колебания оказывались идентичными тому, что наблюдалось и при дей­ствительном переживании этих эмоциональных состояний. Таким путем впервые было установлено, что словесным внушением действительно можно вызвать во внушенном сне соответствующие эмоциональные переживания.

А. В. Шнеерсон (1917) экспериментально установил в лаборатории В. М. Бехтерева, что индифферентный раздражитель после ряда сочета­ний с эмоциогенным раздражителем сам становится таким же. Это свиде­тельствует о том, что эмоции можно вызывать условнорефлекторным пу­тем. Условные рефлексы, выработанные при переживании сильной асте­нической эмоции (эмоции страха), по данным В. М. Бехтерева, В. Н. Мя-сищева (1926) и Н. И. Красногорского (1939), становятся чрезвычайно прочными и сохраняют свою силу в течение весьма длительного времени.

В своих исследованиях (1930) мы исходили из того, что изменения со стороны пульса и дыхания, возникающие в ответ на болевое раздра­жение кожи, могут считаться одним из объективных проявлений эмо­циональной реакции на безусловный раздражитель. При этом нами было показано, что одно словесное внушение о мнимо произведенном уколе уже вызывает эту реакцию.

Изменения пульса наблюдаются и в случае внушения более сложных эмоциональных состояний, например страха (рис. 72).

Чувство страха проявляется еще в виде тремора, охватывающего скелетную мускулатуру, что также может служить объективным дока­зательством переживания данной эмоции (рис. 73).



Ю. А. Поворинский (1940) изучал влияние внушенных эмоций на газообмен. Для этой цели у исследуемого определялся исходный уро­вень газообмена в состоянии покоя, а затем ему внушалось переживание различных приятных (любимые музыкальные произведения) и неприят­ных (зубная боль, экзамен, мысль о предстоящей хирургической опера­ции и т. д.) эмоций. Таким путем было установлено, что переживание внушенных эмоций оказывает огромное влияние на газообмен, причем неприятные эмоции вызывают значительно большее повышение газо­обмена, чем приятные. Как отмечает автор, особенно значительные сдви­ги газообмена наблюдаются при внушении болевых ощущений, мысли о предстоящей хирургической операции и других сильных эмоций. При этих условиях у некоторых из исследуемых газообмен повышался на 300% по сравнению с исходной его величиной.



Рис. 73. Тремор пальцев рук в состоянии бодрствования в условиях покоя (а) и после сделанного во внушенном сне словесного внушения: «Вы в лесу, испугались, вами

овладел страх, проснитесь!» (б).

Ю. А. Поворинский (1949) изучал также сосудистые реакции, воз­никающие при эмоциональных переживаниях, вызываемых у исследуе­мых путем словесного внушения во внушенном сне. Он отмечает, что при спокойном внушенном сне, как и при спокойном естественном сне, пле-тизмограмма, как ритм дыхания и пульса, совершенно не меняется. Сло­весные же раздражения, вызывающие эмоциональную реакцию, отра­жаются на сосудистых реакциях даже более заметно, чем обычные безусловные раздражители.

Исследования А. И. Марениной и И. Е. Вольперта (1950) показали, что объективными признаками внушенных эмоциональных состояний мо­гут служить биотоки коры мозга, записанные при внушенных сновидениях, вызывающих переживание положительной или отрицатель­ной эмоции (рис. 74). Исследования этих авторов наглядно иллюстри­руют разницу в характере биотоков мозга в бодрственном состоянии, в гипнозе и при внушенном неприятном сновидении, сопровождающемся чувством страха.

По И. Е. Вольперту (1952), внушенные сновидения находят заметное отражение на электроэнцефалограмме в том случае, если они насыщены внушенными неприятными эмоциями, в то время как вну­шенные приятные эмоции не меняют биотоков мозга совсем или меняют их в очень слабой степени. Это говорит о том, что при отрицательных эмоциях динамика основных корковых процессов значительно усиливает­ся и протекает в условиях большего напряжения и катаболизма.

— 226 —

Следует отметить, что эмоциональные состояния, вызываемые путем внушения, могут сопровождаться также более или менее глубокими био­химическими изменениями. Так, исследования В. М. Гаккебуша (1926) показали, что при внушении длительно переживаемой эмоции страха увеличивается количество сахара в моче и крови.

По нашим данным, внушение во внушенном сне положительных, сте-нических, или же отрицательных, астенических, эмоций в значительной



Рис. 74. Электрическая активность коры головного мозга в состоянии бодрствова­ния (1), в спокойном внушенном сне (2) и при переживании во внушенном сне эмо­ции страха (3) (по А. И. Марениной и И. Е. Вольперт).



Рис. 75. Влияние внушенной эмоции на работоспособность (эргография). Верхняя кривая — непрерывная работа д возникновения утомления. / — «Спать!»; 2 — внушено: «Вами овладело радостное настроение, проснитесь, продолжайте работать!» (хотя после прекра­щения работы прошло всего 15 секунд, наблюдалось увеличение работоспособности); 3 — «Спать!»; 4 — внушено угнетенное настроение, после которого работоспособность резко снизилась. Нижняя кривая: эргограмма записана после вновь внушенного радостного настроения, при котором на­блюдалось новое повышение работоспособности.

степени отражается на состоянии физической работоспособности. На рис. 75 представлены эргограммы, полученные нами на эргографе Мос-со при различных внушенных эмоциях: при внушенном чувстве радости работоспособность повышается, тогда как при внушении «угнетенного настроения» она падает.

Это отражается и на состоянии вегетативных показателей. Так, по данным Н. Н. Тимофеева (1938), при словесном внушении во внушен­ном сне приятных переживаний и спокойного состояния артериальное давление снижается (в его исследованиях на 20 мм рт. ст.), а пульс за­медляется (на 8 ударов). При внушении же неспокойного настроения, тоскливости, чувства одиночества, ощущения холода, «желания уйти из этой неприятной обстановки» артериальное давление повышается (на 10 мм рт. ст.), а пульс учащается (с 65 до 120 ударов в минуту).

— 227 —



В. Н. Ясинский и А. И. Картамышев (1930) исследовали во внушен­ном сне влияние внушенных отрицательных эмоций на лейкоцитоз. Было произведено 16 исследований у 12 лиц, причем у всех при этом наблюда­лось увеличение числа лейкоцитов (с 2200 до 4000). После внушения успокоения количество лейкоцитов вновь уменьшилось до исходной вели­чины. Аналогичные данные получены А. К. Трошиным совместно с М. П. Малкиной в 1956 г.

В заключение приведем данные В. И. Здравомыслова и С. В. Андре­ева (1938), объективно установивших изменение содержания ацетилхо-лина в венозной крови в зависимости от характера внушенных эмоци­ональных переживаний. Так, при внушении чувства радости количество ацетилхолина в крови уменьшается, а при внушении страха — увеличи­вается (рис. 76).





Рис. 76. Различное влияние на сердце лягушки крови человека, взятой после внушения эмоции страха (а) и радости (б) (по В. И. Здравомыслову и С. В. Андрееву).

Согласно исследованиям Гейлиха и Гоффа (Heilich u. Hoff, 1928), при внушении положительных эмоций ускоряется диурез, понижается выде­ление фосфатов и хлористого натрия, причем при длительном пережива­нии этих эмоций исследуемые обычно прибавляют в весе. При внушении же отрицательной эмоции (страх, огорчение) количество выделяемой мочи повышается, значительно увеличивается выделение хлористого натрия и фосфатов, в связи с чем исследуемые теряют в весе. По данным Граафе и Мейера (Grafe u. Mayer, 1925), при внушении депрессивных состояний основной обмен повышается на 7,5%, при внушении положительных, радостных эмоций — лишь на 4%. При этом повышение обмена особенно резко выражено при внушенной эмоции страха. Дейч (1925) наблюдал в этих условиях повышение основного обмена до 26%. В опытах Гейера (1923) под влиянием 4-часового пере­живания страха в гипнозе количество фосфатов в моче увеличивалось на 115%.

По данным Глазера (1925), значительное эмоциональное возбуж­дение, вызываемое внушением во внушенном сне, приводит к повышению содержания ионов кальция в сыворотке крови, в то время как при внуше­нии успокоения количество их понижается.

Все эти исследования показывают, что внушенные эмоции сопровож­даются глубокими биохимическими изменениями. Это подтверждают биохимические исследования Д. Е. Альперна (1935), говорящие о тес­ной связи вегетативной нервной системы с тканевыми процессами. Позд-

- 228 -





Рис. 77. Рентгенограммы желудка исследуемой Ч. а — в бодрственном состоянии; б — в спокойном внушенном сне.



Рис. 77. Рентгенограмма желудка исследуе­мой Ч. (J — при внушенном переживании чувства радости



— в спокойном внушсч

Рис. 77. Рентгенограммы желудка исследуемой Д. ihom сне; д — при внушенном переживании: «Чувствуете сильную

боль в животе!

нейшие исследования Д. Е. Альперна (1954), посвященные трофической функции нервной системы, делают еще более понятным влияние эмо­ций на интимные обменные тканевые процессы.

Имеют определенный интерес данные, полученные нами совместно с рентгенологами Т. Г. Осетинским (1929), Н. М. Безчинской (1933) и В. А. Плотица (1950) при рентгенографическом исследовании влияния на тонус мускулатуры желудка положительных и отрицательных эмоцио­нальных состояний, вызываемых путем словесного внушения. Объектами наблюдения были клинически совершенно здоровые лица обоего пола в возрасте от 18 до 40 лет, занимающиеся умственным трудом. Всего было исследовано 12 человек как в бодрственном состоянии, так и в состоянии внушенного сна.

Напомним, что в состоянии внушенного сна имеет место резкое пони­жение тонуса желудочной мускулатуры, моторики диафрагмы и кишеч­ника: желудок опускается значительно ниже диафрагмы, амплитуда колебания диафрагмы резко уменьшается, перистальтика падает до минимума (см. рис. 22).

Данные наших исследований влияния эмоциональных состояний сви­детельствуют о том, что при внушенном переживании чувства радости у большинства исследуемых имеет место повышение тонуса мускулатуры желудка и деятельности кишечника: желудок, уменьшаясь в размере, поднимается кверху (рис. 77, в), перистальтика оживляется, эвакуация ускоряется. При внушении же угнетенного состояния (печали, горя) же­лудок тотчас опускается, переходя в гипотоническое состояние. Так, при внушении чувства огорчения или тоски желудок опускается ниже, чем в условиях спокойного сна, перистальтика ослабевает, эвакуация за­медляется. Чрезвычайно резкая реакция со стороны моторики же­лудка наблюдается при внушении боли в животе, зубной боли и пр. (рис. 77,(5).

Особенно сильно выражены изменения моторики желудка при вну­шении чувства ужаса: у одной из исследуемых желудок принимал форму улитки и резко подтягивался кверху. При этом иногда наблюдались бурные перистальтические волны, а эвакуация в одних случаях резко уве­личивалась, в других — совершенно прекращалась.

Внушение чувства сытости давало другую картину — расширение желудка и замедление перистальтики. Внушение чувства голода, наобо­рот, приводило к резкой перистальтике, повышению мышечного тонуса желудка, причем желудок несколько поднимался кверху.

Аналогичные рентгенологические исследования состояния желудка при внушениях проведены П. И. Булем (1959) с тем же результатом. Ему же принадлежит исследование влияния внушенных эмоций на функцию желчного пузыря. Было установлено, что внушение усыпленному отри­цательной эмоции обычно приводит к длительному спазму желчного пу­зыря с застоем желчи. Основываясь на этом, автор подчеркивает воз­можность такого именно воздействия психической травмы на деятель­ность желчного пузыря и его сфинктеров. Оно может приводить к спазму последних, а отсюда — к застою желчи, что в свою очередь благо­приятствует развитию в нем инфекции.

Таким образом, эти исследования проливают свет не только на па­тогенез чисто функционального заболевания желчного пузыря, но и на возможность его органического заболевания и тем самым определяют патогенетически наиболее верное направление терапии. Об этом говорят и приводимые автором примеры из клиники: из 20 больных хроническим холециститом у 10 заболевание явилось следствием психотравматизации, т. е. возникло по условнорефлекторному механизму.

Из этого следует, что в одних случаях психотерапия должна явиться основным, патогенетическим методом лечения, в других — вспомогательным, содействующим возврату корковой динамики к норме.

Иллюстрацией значения одного лишь представления об эмоциональ­ном переживании могут служить рентгеноскопические наблюдения, про­веденные нами у 2 студентов музыкально-драматического института. В данном случае путем наблюдения над моторикой желудка мы имели возможность судить о глубине переживания актером того состояния, которое он желает изобразить на сцене. Эти лица находились вбодрствен-ном состоянии. Им предлагалось самостоятельно вызвать у себя пережи­вание воображаемой картины радостной эмоции, затем сменить ее на эмоцию горя.

У одного из студентов со стороны моторики желудка наблюдалась сначала картина, соответствующая «реакции радости», затем — «реак­ции ужаса» (подобные описанным выше). Путем последующего опроса было выяснено, что он действительно переживал именно эти эмоцио­нальные состояния: «Я чувствовал радость свидания с возлюбленной и ужас при виде ее смерти», причем «сначала горел от радости, а затем дрожал от ужаса воображаемой картины». Эти субъективные пережива-ния ярко отразились на всей картине моторики желудка и одновременно на мимике.

У другого студента при воображении им той же картины не наблю­далось почти никакой реакции со стороны желудка. Как в дальнейшем было выяснено, изображая переживания чувства радости и ужаса чисто внешне, мимически и притом довольно ярко, он по существу не пережи­вал их. Впоследствии выяснилось, что первый студент был наиболее впечатлительным и наиболее способным.

Таким образом, данные этих исследований могли служить объек­тивной иллюстрацией переживаемого эмоционального состояния, созда­ваемого в данном случае по физиологическому механизму самовнуше­ния. Вместе с тем они свидетельствовали о том, что реакции второй сигнальной системы (а через нее и подкорки), возникающие как в ответ на словесное внушение переживаемой эмоции, так и при само­стоятельно вызванном эмоциональном переживании, оказываются иден­тичными.

В последнее время это нашло подтверждение в опытах, проведен­ных в лаборатории, руководимой А. Г. Ивановым-Смоленским: одно пред­ставление исследуемого о слове-раздражителе, одна его мысль о нем влекли за собой ту же условнорефлекторную реакцию, как и в том слу­чае, когда это слово произносилось исследователем.

Наряду с исследованиями моторики желудка, мы совместно с наши­ми сотрудниками М. О. Пайкиным, М. О. Бокальчуком (1928) и М. Л. Линецким (1951) исследовали секреторную деятельность желудоч­ных желез на фоне различных внушенных эмоций. Полученные данные свидетельствовали о том, что после словесного внушения стенической эмоции (любимая вкусная пища, выигрыш по облигации и т. д.) резко возрастали количество отделяемого сока (на 300—500%) и его пере­варивающая сила (в 2—3 раза), причем все эти изменения достигали максимального уровня между 10 и 20. минутами после внушения, а затем шли на убыль (рис. 78).

Внушение же астенических эмоций (печаль, тоска) вызывало сниже­ние количества желудочного сока (на 200—700%), общей кислотности, а также свободной соляной кислоты, в некоторых случаях до полного ее отсутствия.



го зо чо so

время в минутах

60

Обращаясь к исследованиям зарубежных авторов, нужно отметить, что их данные аналогичны нашим. Так, по данным Гейера (1925), внуше­ние в гипнозе отрицательного эмоционального переживания затормажи­вает секрецию желудочного сока. Этот автор показал также, что под влиянием нарушения эмоционального тонуса изменяется и рентгеноско­пическая картина моторики желудка: при внушении положительной эмоции желудок принимает нормальный тонус, если последний был понижен.

Интересны данные, полученные Гейлихом и Гоффом (1928). У лиц, находящихся в гипнозе, обладающих нормальной или пониженной кис­лотностью желудочного сока, при словесном внушении еды любимых кушаний наблюдалось повышение кислотности (даже в том случае, ес­ли внушалась пища «чрезмерно жирная», т. е. способствующая по­нижению кислотности). Наоборот, если лицу с повышенной кислотно­стью желудочного сока внушалась еда нелюбимой пищи, но обычно вызывающей у него повышение кис­лотности, отмечалось резкое пони­жение кислотности, вплоть до полно­го ее исчезновения.

Гофф и Вермер (1925) показали, что в гипнозе словесное внушение приема пищи, съедаемой «с удоволь­ствием» и «без удовольствия», «вкусной» и «безвкусной» также оказывает влияние на качество- же­лудочного сока: в первом случае ве­личина общей кислотности и свобод­ной соляной кислоты повышается, во втором — общая кислотность пада­ет до минимума, а свободная соляная кислота снижается до нуля. Од­нако эти авторы не исследовали влияния эмоций на переваривающую способность желудка, как это было сделано М. О. Бокальчуком и М. О. Пайкиным.

В заключение приводим описание картины развития различных эмо­циональных .состояний, вызываемых одним лишь пассивным изменением положения рук усыпленного: у последнего тотчас же изменяется не толь­ко положение тела, но и мимика, что отвечает тому или иному эмоцио­нальному состоянию, выражаемому этой позой (рис. 79 и 80). На фотогра­фиях зафиксирована внешняя картина различных переживаний, возника­ющих у усыпленного в этом случае. На его лице появляется мимическая реакция, связанная с придаваемой конечностям позой. Интересно, что од­новременно с этим соответствующим образом изменяется и рентгенов­ская картина моторики желудка.

В данном случае условным раздражителем служат идущие в кору мозга кинестезические импульсы, которые в прошлом сочетались с раз­личными эмоциональными состояниями и связанными с ними мимико-соматическими реакциями. Это говорит о том, что в основе развития эмо­ции лежит условнорефлекторный механизм.

Во врачебной практике, особенно хирургической и одонтолопическои, бывают случаи, когда возникшая однажды у больного астеническая эмо­ция оказывается патологически зафиксировавшейся на продолжительное время, пока, наконец, как говорит И. П. Павлов, «более сильная волна

Рис. 78. Влияние внушения еды вкусной

пищи на переваривающую способность

желудочного сока.

1 — общая кислотность; 2 — свободная соляная кислота; 3 — переваривающая сила желудочно­го сока по Метту (в мм).

раздражения при каком-либо случае не смоет эти тормозные пункты» '. Следовательно, такое состояние корковых клеток может быть устранено, если в коре будет создан достаточно сильный пункт возбуждения, кото­рый в силу отрицательной индукции, устранит изолированность этого тормозного очага. Приводим несколько примеров устранения словесным внушением патологически инертного эмоционального состояния, взятых ■из нашей амбулаторной и клинической практики.

1. Больной К-, 40 лет, предстояла операция удаления геморроидаль­ных узлов. Однако крайнее волнение перед операцией упорно мешало ей не только лечь на операционный стол, но даже войти в операционную. Проведено 3 сеанса внушения во внушенной дремоте. Таким путем не-



Рис. 79. Мимические реакции во внушенном сне после пассивного изменения

позы исследуемой, о - поза покоя; 6 — вызывающая поза.

адекватная эмоция страха была устранена, что позволило больной спо­койно войти в операционную, лечь на стол и спокойно пролежать в тече­ние всей операции, сделанной под местной анестезией (наблюдение А. А. Соседкиной).

2. Девочка 11 лет, по словам матери, в 6-летнем возрасте оказала сильное сопротивление во время удаления зуба. После этого не допус­кала к себе никого из врачей даже для исследования пульса. Когда воз­никла необходимость запломбировать два передних верхних зуба, то пер­вое же посещение кабинета одонтолога вызвало у нее бурное волнение и страх. Девочка побледнела, расплакалась, возникло двигательное воз­буждение. Уговоры не дали результата, и родители решили прибегнуть к нашей помощи:

Несколькими поглаживаниями по лбу была вызвана дремота, в ус­ловиях которой внушалось «спокойное отношение к исследованию пуль­са, осмотру зубов и их пломбированию». После сеанса девочка уже до­пускала исследование пульса. На следующий день она была в кабинете одонтолога и, не испытывая страха, смотрела, как пломбируют зубы у матери и даже убеждала последнюю не волноваться. В дальнейшем позволила обследовать свои зубы, выражая желание запломбировать их, а через день спокойно перенесла эту манипуляцию (наблюдение автора).

¹ И. П. Павлов. Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности (поведения) животного. Медгиз, 1951, стр. 379.