Психологические проблемы смысла жизни и акме. Материалы XIV симпозиума /Под ред. Г. А. Вайзер, Н. В. Кисельниковой. М.: Пи рао, 2009
| Вид материала | Документы |
- Психологические проблемы смысла жизни и акме. Материалы XI симпозиума. Под ред., 2741.25kb.
- Владислав Эрикович «Онтологический анализ смысла жизни», 131.57kb.
- Всборнике отражены доклады, сообщения и выступления на круглом столе «Проблемы смысла, 1231.06kb.
- Dialog of mentalities, 4403.7kb.
- V. Литературоведческие аспекты проблемы смысла жизни и акме, 748.26kb.
- Название: Объективация социальной реальности в структурах памяти, 49.29kb.
- Хабаровск Под общей редакцией доктора сельскохозяйственных наук Н. В. Выводцева Хабаровск, 3694.25kb.
- V. культуроведческие и литературоведеческие проблемы смысла жизни и акме, 290.61kb.
- Аксаков Иван Сергеевич: Материалы для летописи жизни и творчества. 1848-1851: Годы, 664.04kb.
- Издания гумф: учебные пособия, труды и материалы конференций, 168.22kb.
ОБ ОДНОМ ИЗ УСЛОВИЙ ДОСТИЖЕНИЯ АКМЕ В СФЕРЕ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЧЕЛОВЕК-ЧЕЛОВЕК
(Заметки к проблеме)
А.А. Бодалев, г. Москва
В последние годы как зарубежные, так и отечественные психологи все чаще стали утверждать, что помимо социального интеллекта существует и эмоциональный интеллект. Сразу же считаю нужным сказать, что не все наши коллеги, например В.К.Вилюнас и Д.А.Леонтьев. признают существование этого вида интеллекта.
Я не делал строго научно обоснованных попыток установить, на чьей стороне в данном случае истина. Однако многолетние наблюдения общения педагогов-мастеров с учащимися, а также крупных ученых, интегрирующих в себе теоретические знания и опыт специалистов-практиков по психологии индивидуальных различий, дают основания для утверждения в том, что не так уж не правы те ученые, которые выделяют эмоциональный интеллект как особый вид интеллекта.
И первые, и вторые, взаимодействуя со всякими и разными людьми (учащимися, коллегами по работе, пациентами, обращающимися за помощью и др.) очень точно оценивают их эмоции, проявляют чуткость к их внутреннему состоянию, правильно предвидят характер изменений, которые произойдут в эмоциональной сфере каждого из них при той или иной инструментовке взаимодействия с ними.
Такой высокой результативности проникновения в особенности эмоциональной сферы других людей и использование информации при выборе и проведении воздействий на человека, например, педагог-мастер на учащегося, а специалист-практик по дифференциальной психологии на пациента, как правило, достигают на интуитивном уровне. И на таком же интуитивном уровне, можно предположить, и педагог-мастер, и специалист-практик по психологии индивидуальных различий определяют характер эмоционального отклика, который каждый из них вызывает у другого человека в момент контакта с ним. Но, надо думать, такой способностью, так сказать, подсознательного схватывания эмоционального состояния и своего, и чужого при взаимодействии с другим человеком предшествовал этап формирования ее, когда люди, обладающие ею, на сознательном уровне направляли все составляющие их интеллект психические процессы на фиксирование особенностей вербального и невербального поведения каждого человека, с которым им приходилось общаться, и при этом пытаться точно оценивать, образно говоря, эмоциональную изнанку производимых ими движений и действий. Постепенно с возрастанием частоты фиксирования таких связей и оценивания их значения знатоками, которые здесь имеются в виду, массив их непроизвольно подвергался классификации, систематизации, типизированию, которые закреплялись в психическом мире того или иного знатока других людей на уровне его подсознания.
И они актуализировались у них, когда их владельцы начинали общаться с человеком, который наряду с другими своими особенностями являл им и эмоциональную составляющую в структуре своей личности.
Именно такие примеры высокой сензитивности к эмоциональному настрою другого человека и мгновенного выбора наиболее подходящей собственной эмоциональной подстройки к нему при решении воспитательных задач или оказания психологической поддержки нуждающемуся в ней человеку моя профессиональная память сохранила, когда я наблюдал общение с учащимися завуча 207-ой мужской школы Ленинграда Марии Николаевны Сухоруковой, в прошлом выпускницы знаменитых Бестужевских курсов - это было в годы моей работы в этой школе учителем логики и психологии и классным руководителем, или когда я был свидетелем общения Владимира Николаевича Мясищева не только с пациентами, но буквально с каждым человеком, который по какой-либо причине контактировал с ним, или совсем недавний пример общения Юлии Борисовны Некрасовой во время работы ее с заикающимися.
Мне представляется, было бы большой ошибкой, анализируя подобные акты общения останавливать свое внимание только на феномене, условно названном выше сензитивностью к эмоциям другого человека, и учете только его при выборе воздействия на этого человека.
Конечно, эта высокая сензитивность зависит от наличия психических образований у человека, обладающего такой сензитивностью, которые были обозначены выше. Она зависит и от сформированности у него способности к децентрации, и от развития у него рефлексии, и такого качества, которое В.Г.Зазыкин называет проницательностью и др.
В актах общения, о которых у нас идет здесь речь, у участников их – знатоков обязательно проявлялся и социальный интеллект, ведь им требовалось учитывать особенности ситуаций, в которой разворачивалось взаимодействие с другим человеком, например, контактировать с ним, так сказать, «с глазу на глаз» или в присутствии значимых для него других людей, принимать во внимание его притязания и еще многое другое.
Что же касается эмоций и учета их значения в общении, хочется напомнить одну мысль, высказанную в свое время великим гуманистом и патриотом своей страны – Франции Антуаном де Сент-Экзюпери: «Чтобы знать людей, надо их любить, но не говорить им об этом», а Владимир Николаевич Мясищев, как психолог, выразил это утверждение несколько по иному: «Надо научиться проявлять подлинный интерес к каждому человеку и сформировать в себе склонность и способность ему помочь стать лучше».
СМЫСЛ ЖИЗНИ В ПОНЯТИЯХ Э.ФРОММА И А.МАСЛОУ
М.А.Симановская, г. Ульяновск
Проблема смысла жизни существует многие века, и не все, кто пытался разрешить вопрос «в чем смысл жизни?», могли найти ответ. В рамках данной статьи нам представляется достаточно интересным рассмотреть проблему «смысла жизни» в контексте работ Э. Фромма и А. Маслоу. С одной стороны, теории указанных авторов имеют много различий, с другой стороны, они имеют достаточно сходств, что ставит отдельную задачу на выявление специфики взглядов авторов на существо обсуждаемой проблемы. Рассмотрим указанные теории последовательно.
Э. Фромм рассматривает человека, как самое беспомощное животное, самосознание и разум которого разрушили «гармонию», существующую в животном мире. [3, с.47] Появление именно этих «человеческих качеств», порождает ситуацию неопределенности, осознание своей отдельности, одиночества. Понимание всего этого, по мнению Э.Фромма становится источником тревоги, вины и стыда. «Человек не может вернуться назад – к состоянию дочеловеческой гармонии с природой; его удел – постоянное совершенствование разума, пока он не станет хозяином природы и самого себя.» [3, с. 47] Разум побуждает к развитию и к созданию собственного мира, но каждая достигнутая ступень оставляет человека неудовлетворенным и ввергает в замешательство, но именно это чувство подвигает его к новым поискам и решениям. [3, с.47] Таким образом, Э.Фромм считает, что человек – это такое существо, для которого собственное существование является проблемой.
Разрыв единства с природой, жажда обретения новой гармонии взамен утраченной порождают экзистенциальные дихотомии (неразрешимые противоречия человеческого существования): между жизнью человека и его смертностью, между человеческими возможностями и пределами их реализации. Единственно возможный способ решить проблему этих противоречий – это осознать свое принципиальное одиночество, заброшенность во вселенной, понять, что нет силы, которая бы решила все проблемы за человека. [3, с.50] «Человек должен принять на себя ответственность за самого себя и признать, что только собственными усилиями он может придать смысл своей жизни…», который по Э.Фромму раскрывается в продуктивной, творческой жизнедеятельности. [3, с.50].
«Продуктивность есть способность человека применять свои силы, реализуя заложенные в нем возможности» [3, с.76] Э. Фромм включает в данное понятие такие сферы человеческого существования, как любовь и мышление. Любовь здесь рассматривается как союз, условием которого является сохранение целостности и индивидуальности партнеров. [2, с.89]. Так как человек одновременно ищет близости, (потребность связи с окружающим миром, составляет саму сущность человеческого бытия) и в то же время независимости, единения с другими и сохранения своей особенности и уникальности, то любовь позволяет убирать стены, отделяющие людей, и преодолевать чувство изоляции, в то же время оставаясь собой. В противоположном же случае рассматриваются такие формы взаимодействия как симбиотические отношения, в которых один из партнеров либо подчиняется, либо подчиняет другого. Эти взаимоотношения не приводят к счастью, они лишь смягчают невыносимую тревогу, избавляют от паники и делают жизнь терпимой. Таким образом, любовь по Э.Фромму – это деятельность, с присущими свойствами (забота, ответственность, уважение и знание), а не страсть, не аффект, под влиянием которого может находиться человек. Это одно из трех сугубо человеческих свойств, реализовав которые индивид сможет разобраться в сути своего реального положения, дихотомиях, присущих его существованию, и придать смысл жизни, путем раскрытия своих сил.
Вторым таким свойством является разум, а точнее, продуктивное мышление. Оно характеризуется объективностью, уважением по отношению к предмету, способностью целостно воспринимать явления и обусловленностью интересом к объекту. Таким образом, человек проникает в суть вещей и явлений, постигая существенное в этих вещах, т.е. постоянно познает еще непознанное, постепенно продвигаясь к новым поискам и решениям противоречий.
Третье – это продуктивный труд, который является осмысленным, значимым в плане проявления способностей человека. И он так же является неотъемлемой частью того процесса познания себя и окружающего мира, который дает возможность давать самому себе отчет о смысле своего существования.
Исходя из всего вышесказанного, можно сделать несколько выводов: во-первых, что человек, будучи частью природы и разделенный с ней, испытывает чувство двойственности своего существования. Эта раздвоенность человеческой природы порождает дихотомии, уничтожить которые индивид не в состоянии, хотя реакции на них разные. Одни могут привести к счастью, к чувству единения, другие лишь смягчают тревогу. Во-вторых, индивид, по Э.Фромму, должен осознать, то, что нет другого смысла жизни, кроме того, который он придает ей путем раскрытия своих сил в продуктивной жизни. В-третьих, только через любовь, разум и продуктивный труд человек может разобраться в сути своего дихотомического существования.
А.Маслоу говорит о том, что, возможно, у всего человечества есть одна-единственная абсолютная ценность – далекая цель, к которой стремятся все люди, и эта цель представляет собой осуществление потенциальных возможностей человека, всего, чем только может стать человек, то есть превращение его в полноценного человека. Для достижения этой далекой цели, по А. Маслоу индивид должен удовлетворить сначала базовые потребности (потребность в воспроизводстве, безопасности, позитивной самооценке и др). При этом человек считает абсолютной, наиглавнейшей ценностью, синонимом самой жизни, ту потребность из иерархии потребностей, желание удовлетворить которую, доминирует в нем в данное время. К тому же эти фундаментальные потребности или фундаментальные ценности рассматриваются и как цели, и как ступени лестницы, ведущей к единой конечной цели [1].
Потребность в самоактуализации, которая является завершающей в иерархии потребностей, рассматривается как более значимая, чем потребность в самореализации и независимости. Согласно этой концепции, такие "самоактуализировавшиеся" личности отличаются реалистическими ориентациями и целеустремленностью, воспринимают себя, других и мир такими, какие они есть. Такие люди сосредоточены на решении конкретных проблем, поведение отмечено как непосредственное и независимое; имеет тенденцию к сильным эмоциональным, а не поверхностным связям со своими близкими и друзьями т.д. Движение к самоактуализации не может начаться, пока индивид не освободиться от доминирования низших потребностей, таких, как потребности в безопасности или уважении.
Таким образом, желание человека достигнуть самоактуализации является достаточно важным. Индивид, удовлетворяя фундаментальные потребности, дарит себе множество мгновений, каждое из которых представляет абсолютную радость. Достичь так называемую главную цель в жизни, возможно, этой способностью обладает большинство человек, но лишь у небольшого количества индивидов эта способность в какой-то мере реализуется. Получается, что удовлетворение потребностей является важным аспектом человеческого существования, от которого зависит возможность достижения самоактуализации [1].
В рассмотренных теориях можно наблюдать множество различий, отметим лишь существенные. Во-первых, по Э. Фромму, человек может делать выбор, по какому пути ему пойти, в то время как у А. Маслоу индивид должен удовлетворять свои базовые потребности, так как они представляют жизненноважный аспект существования. Во-вторых, у Э.Фромма противоречие заставляет человека продвигаться по избранному пути, а у А.Маслоу неудовлетворенность потребности. В третьих, Э.Фромм говорит о том, что человек вынужден двигаться вперед, с бесконечными усилиями, до тех пор, пока он не станет хозяином природы и самого себя. А.Маслоу четко определяет, то, что существует жизненный предел, заключающийся в достижении человеком самоактуализации.
Следует также выделить некоторые сходства в данных теориях, во-первых, оба автора разворачивая тему любви, с одной стороны представляли эту часть человеческой жизни как необходимый аспект при достижении главной жизненной цели. Во-вторых, достижение главных целей происходит в обоих случаях при реализации потенциальных возможностей человека. В третьих, человек, достигший главной цели, представляет собой независимого индивида с целеустремленностью, со способностью воспринимать себя, других и мир такими, какие они есть, и возможностью познать мир не поверхностно, а со всеми глубинными связями.
Таким образом, исходя из всего выше сказанного, можно отметить, что, несмотря на значительные различия в теориях этих двух мыслителей, сходства представляют собой некую часть одной большой теории смысла жизни, которая для каждого является своеобразной.
Литература:
- Маслоу А. Мотивация и личность.
- Фромм Э. Искусство любить. - С.-Пб.: Азбука-классика, 2007.
- Фромм Э. Человек для самого себя. - М.: Республика, 1993.
К ЛОГИКЕ ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ СМЫСЛА ЖИЗНИ
С.О. Копылов, г. Киев, Украина
На наш взгляд, продуктивное научно-психологическое исследование смысла как фундаментального антропологического феномена и смысложизненных проблем предполагает следующее.
1. Предварительное определение смысла не по содержанию (в чем смысл), а как бытийной формы (что есть смысл как таковой) и притом не в его отдельных проявлениях, а во всеобщности. Это определение должно так или иначе соответствовать основным концепциям смысла в психологии ХХ в. и в то же время – подобно дефинициям других основных психологических категорий – иметь «метапсихологический» характер, выходить за пределы собственно психологических методов и терминологии. Это требует, в частности, анализа и синтеза философских, социально-гуманитарных, естественнонаучных, религиозных, художественных, обыденно-жизненных подходов и конкретных трактовок понятий «смысл» и «смысл жизни».
2. Развертывание и обоснование этой дефиниции в концепции, методологически осознанно сопрягающей упомянутые выше психологические и другие подходы, трактовки; иными словами, современная теория смысла должна быть логикой и методологией их диалога, взаимообоснования, «предельного перехода».
3. Применение в этом контексте новых логико-методологических средств, позволяющих понять радикальные расхождения или даже противоположность существующих трактовок смысла как выражение неискоренимой противоречивости, парадоксальности исследуемых явлений, конгениальных по своей «сверхсложности» (Э.Морен) самому феномену человека.
В частности, такая концепция, на наш взгляд, не может быть построена вне интерпретации ряда связанных друг с другом фундаментальных парадоксов (антиномий) смысла, определившихся в культуре (науке, философии, религии) и в самой жизни новейшего времени (ХХ – начало ХХІ в.). Приведем некоторые из таких противоположных определений смысла, представляющихся конститутивными, неустранимыми.
Объективность – субъективность. Смысл предстает как нечто внеположное и предданное индивиду – то, что нужно найти в наличном бытии, открыть - и в то же время он создается человеком, заново «изобретается» в актах сознания, поступках.
Индивидуальность – социальность (всеобщность). Смысл индивидуализирован как атрибут уникальной «человеческой ситуации» и одновременно социален - возникает «между нами» (Э.Левинас), реализуется как причастность жизни индивида общим (в пределе общечеловеческим) ценностям – благу, истине, красоте.
Идеальность – материальность. Смысл есть идея, концепт, играющий ключевую роль во внутренней жизни индивида. Но он воплощен во внешних взаимодействиях, в пространственно-временной структуре жизненного мира личности.
Субстанциальность – процессуальность. Смысл есть устойчивая хронотопическая структура (см. выше) и в то же время процесс становления-изменения вещей и идей, взаимодействия различных бытийных интенций.
Детерминированность – самодетерминация. Смысл детерминирован объективной ситуацией и субъективными факторами – и в то же время автономен, утверждает себя как причинное основание жизни.
Действительность – возможность. Смысл всегда так или иначе, в той или иной степени осуществлен, наличен и одновременно всегда потенциален, императивно задан в качстве идеала, предмета реализации.
Субъект – предикат – отношение. Смысл одновременно выступает как логический и онтологический субъект (действий, свойств, отношений), как предикат индивидуального и всеобщего бытия и, наконец, как отношение между субъектами, вещами и т.д.
Персональность – вещность. Смысл – персонализованный, т.е. некоторым образом тождественнный личности феномен – и он же есть «нейтральный» (Ж.Делез), вне- и надличный субстанциальный объект.
Органическое явление – феномен культуры. Смысл – непосредственный, органический атрибут существования и в то же время продукт творчества, «артефакт» культуры.
Интеллектуальный – эмоционально-волевой феномен. Как понятие, идея (см. выше) смысл производится мышлением и, однако, является «продуктом» воления, эмоционально-ценностного отношения.
Наконец, решающей переформулировкой этих антиномий, вытекающей из их сути, представляется парадокс автономности (самополагания) и взаимополагания, взаимоперехода, единства названных предикатов как граней целостного явления. Так, например, объективность смысла мы считаем необходимым рассматривать и как его исходное, «самооснóвное» свойство, и как результат (непрерывный процесс) объективации субъективного; точно так же субъективность носит и первичный, и опосредованный актом субъективации характер. Именно эти процессы и должны, на наш взгляд, стать предметом собственно психологического исследования; впрочем, здесь очевидна неизбежность сотрудничества различных наук, сфер культуры в перспективе будущего единства антропологического знания. Кроме того, интегральное исследование должно прояснить взаимоопределяющую связь между различными антиномиями; некоторые из таких «связок» намечены уже в приведенных формулировках.
В итоге, по нашему мнению, возникновение и осуществление смысловых явлений, отношений должно изучаться как парадоксальная одновременность осуществления взаимоисключающих и взаимоопределяющих бытийных интенций – как субъект-субъектные отношения. Именно для их теоретического и эмпирического постижения насущно применение неклассических логико-методологических средств, о которых упоминалось выше. На наш взгляд, такой методологией, адекватной сложности очерченных отношений, является разрабатывающаяся в рамках философской логики культуры В.С. Библера и его последоватлей целостная «группа логических преобразований», включающая: 1) логику начала; 2) логику парадокса; 3) логику трансдукции (предельного перехода); 4) логику диалога (диалогику).
При этом, как известно, в концепции Библера эти логические формы выступают как грани логики бытия как феномена культуры. Это дает, в свою очередь, возможность развернуть, наполнить психологическим содержанием предложенное С. Великовским определения культуры как полагания смысла, а саму психическую жизнь последовательно истолковать как культурный феномен.
Дальнейшему анализу отношений, составляющих бытие смысла, может также способствовать следующая концептуальная схема. Возникновение и реализация смысла жизни индивида есть единство (взаимоопределение, переход) его творения или преобразования (осуществляемого в мышлении), трансляции (в общении) и опредемечивания (в предметной деятельности). Этим трем аспектам соответствует единство трех сфер отношений индивида, в которых и конституируется бытие смысла (а следовательно, и человека как смыслового существа) – с самим собой, другими людьми и предметным миром. При этом, как сказано выше, смысловые отношения мы трактуем в конечном счете как взаимодействие субъектов, диалог в том его понимании, которое изложено в основных работах М.Бахтина и В.Библера. Поэтому определяющей сферой бытия смысла – а значит, и ключевым предметом психологического исследования - выступает общение, благодаря которому и отношения человека с предметной реальностью и собой (мышление и предметная деятельность) приобретают со-бытийный, межсубъектный характер. Исходя из этого, предварительная дефиниция, о необходимости которой говорилось в начале этого сообщения, может быть такой: смысл есть полагаемое в мышлении, общении и предметной деятельности основание индивидуальной жизни как со-бытия с людьми, предметной действительностью и самим собой.
МЕСТО ФЕНОМЕНА И КАТЕГОРИИ СМЫСЛ ЖИЗНИ
В ОБЩЕЙ ПСИХОЛОГИИ ЧЕЛОВЕКА КАК СЛЕДСТВИЕ ИХ СОДЕРЖАНИЯ
В.И. Меренков, г. Москва
1. Проблема смысла жизни человека (СМЖ) и в практическом, и в теоретическом плане стала гораздо более значимой за 5 последних лет в силу нарастающей нестабильности мира – из-за системного и циклического кризисов нынешней рыночной цивилизации, из-за развертывания глобального экологического кризиса. Ибо именно СМЖ обеспечивает, согласно В.Э. Чудновскому, относительную эмансипированность человека от «внешнего» и «внутреннего» (порождаемого во многом «внешним»). За эти годы к 22 обобщенным СМЖ (см. «Смысл жизни и акме», 2004) прибавились (чисто эмпирический факт) еще три: участие в очередной технологической революции (создание шестого технологического уклада, «конструирование» человека и т.п.»); защита образов жизни, соответствующих гуманистическим идеалам, все более разрушаемых (в т.ч. через СМИ) рыночной цивилизацией; поиск путей и осуществление перехода человечества от существующей к альтернативной цивилизации. Таким образом, те 10-20 % людей, которым удается, согласно исследованиям, обрести полноценный СМЖ, получили больший выбор.
Однако, при всей значимости феномена СМЖ, его теоретическое осмысление недостаточно, чтобы ответить на ряд важных вопросов, в частности: какое место занимает СМЖ среди таких феноменов общей психологии человека, как мышление, эмоции, воля, характер; каков его онтогенез, почему он возникает не у всех людей; может ли его сформировать «наставник» или сам человек, осознанно, самостоятельно и какой хочет (в логотерапии В.Франкла клиента «наталкивают» на СМЖ, а не формируют его).
2. Чтобы даже просто установить существование такого психологического феномена, как СМЖ, человеческая мысль прошла ряд ступеней: вначале речь шла о предназначении человека, затем о том, бессмысленна ли жизнь человека (и как сделать ее осмысленной), далее – о цели жизни, затем – о врожденном стремлении человека к смыслу, высшим вариантом которого является СМЖ. При этом мыслители неосознанно балансируют между внешней и внутренней обусловленностью описываемого ими феномена. Это хорошо прослеживается в антологии «Смысл жизни»(1994) и у В.Франкла. Только В.Э. Чудновский, проведя исследования по устойчивости личности (70-е годы ХХ века), открыл психологический феномен «СМЖ» как прижизненное психологическое образование, со своей структурой. Реальная роль его – освобождение человека от непосредственного реагирования на внешние и внутренние воздействия, ориентирование процесса поиска решения жизненной задачи и высшая санкция на действие. СМЖ – более высокий регулятор деятельности человека, чем набор смысложизненных ориентаций. Более того, он (если имеется) побуждает человека действовать даже без всяких внешних факторов и без специфических внутренних факторов (особенно при «монолитной» структуре СМЖ).
3. Место феномена и категории СМЖ в общей психологии человека становится понятным в субъектной парадигме психологии человека; эта парадигма понемногу охватывает в последние годы накопленные психологией знания о человеке. Эта парадигма порождает систему из 7 метакатегорий и 28 категорий психологии человека, одной из которых и является категория «СМЖ». СМЖ здесь предстает как интегрирующий регулятор всей жизнедеятельности человека (в парадигме отражения регулятором, по Н.И. Чуприковой, является воля). При этом следует подчеркнуть, что СМЖ удается реально обрести меньшинству людей, и что СМЖ возникает и является регулятором лишь на высшей стадии развития субъекта. Эта стадия – следующая за стадией Личность, на которой регулятором является совокупность смысложизненных ориентаций. Существование людей достигших этой высшей стадии, в психологии первым зафиксировал А.Маслоу, он сделал упор на полное развертывание ими своих способностей и на преданности их какой-либо своей высшей ценности. Но не всем людям, достигшим такой стадии, удается это развертывание, чаще у них не получается полностью преодолеть мешающие обстоятельства (например, в ситуации, когда основную часть жизни приходится тратить на обеспечение своих близких). Поэтому термин «самоактуализирующиеся личности» невозможно распространить на всех таких людей, подходящий термин (может быть, «автономы»?) еще предстоит найти.
В субъектной парадигме становится ясным и место психологии смысла жизни в общей психологии человека. Это – один из ее 28 разделов, каждый из которых описывает и объясняет феномены, обозначенные одной из 28 категорий, в их связях по горизонтали (соответствует уровню развития субъекта) и по вертикали (соответствует метакатегории). Примером другого раздела является психология действия.
МЕТОДОЛОГИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ КАТЕГОРИИ «СМЫСЛ» В ФИЛОСОФСКИХ И ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ СИСТЕМАХ
Т.В.Рогачева, г. Екатеринбург
Раскрыть методологические подходы к трактовке смысла в философских и психологических системах можно при условии концентрации внимания на логике развертывания проблемы. В философском дискурсе выделены два критерия для решения проблемы смысла. Первый – месторасположение смысла. Первоначально в философских теориях смысл находился вне человека и являлся первичным по отношению к нему. Представителями данного подхода, начатого древнегреческими философами, выступают структуралисты. Так, в работах М.Фуко методологическим основанием принципа осмысления действительности выступает принуждение. Здесь смысл выводится из теоретических посылок, из обобщения эмпирического материала, и всегда это понимается как результат некоторого абсолютного внешнего авторитета. Этим авторитетом выступает Мир в предельном его понимании. В рамках данного подхода смысл часто рассматривается как ценность, авторы опираются при этом на методологическое основание философии жизни. В этом плане смысл выносится за пределы личности и совпадает с понятием "значение", которое приписывается объекту и получает социальную санкцию, нормируется. Сам объект выступает при этом как знак, соотносимый с тем или иным его значением. Мир ценностей, следовательно, есть мир значений, фиксирующих и обобщающих социальный опыт. С этих позиций объективная реальность сама по себе есть безразличное бытие, только в процессе практического овладения ею происходит отнесение к ценности.
Действительно, ценность, в самом общем плане, есть значимость объекта для субъекта, это бытие объекта для субъекта. Поэтому ценности имеют статус культурных образцов, что означает транслируемость при смене поколений и регулятивную, принуждающую роль по отношению к личности.
В данной логике ценностное отношение обратно смысловому отношению. Ценности и ценностные отношения, смыслы и смысловые отношения выражают не свойства мира сами по себе, а разные их функции и функциональные отношения. Одни и те же свойства предмета в одной функции, в одном отношении - это ценности, в другом же получают определение смысла. Другими словами, ценности и ценностные отношения исходят от мира к человеку, присваиваются им, смыслы же, напротив, образуются как бы примериванием ценностей и ценностных отношений к собственным нуждам личности. Смысл может проявляться через присвоение ценностей, которые человек рассматривает как цели, ориентиры в своей жизни. Но ценности всегда объективны. Главным аргументом объективности ценностей выступает необходимость следованию человеческим ценностям, противоречащим личным интересам. Тем самым ценности выступают как предельные рациональные нормативные основания актов сознания и поведения людей и не привязаны в своем смысловом содержании к человеку.
Неудовлетворенность первой логикой решения вопроса о существовании смыслов в Мире вызвала появление другой логики - попыток искать смысл «внутри» человека. С переносом акцентов на человека и появлением антропоцентрических концепций смысл, перемещаясь «внутрь» человека, приобретает субъективистскую окраску. Философы Возрождения, Нового времени, французские материалисты ХVII века активно исследуют индивидуальное сознание личности.
Смысл с позиций классического психоанализа формируется через превращение адекватного ситуации реагирования в постоянную и в этом смысле ригидную модель поведения. Такую модель человек использует вне зависимости от конкретной ситуации, в силу чего она превращается в невротическую. Неофрейдизм в лице Бинсвангера, Лейнга и др. рассматривает смысл как сигнал отказа человека от свободной возможности быть - самим - собой в мире, что сужает горизонты мировосприятия, сводя поведение человека к единственному модусу. Л.С.Выготский связывал смысловые образования личности и потребности, выделив тем самым регуляторную функцию смысла. Введенное Л.С.Выготским понятие «смысловое поле», позволило автору предположить существование специфической смысловой реальности. Все отечественные психологи в данной логике (В.В.Столин, М.Кальвиньо, В.К.Вилюнас, В.Н.Николаева и др.) опираются на концептуальную схему А.Н.Леонтьева, анализируя личностно-смысловое звено структуры деятельности.
Немецкая классическая философия внесла существенный вклад в решение проблемы смысла, делая ударение на активность субъекта, в том числе и по отношению к осмыслению ситуаций. Гегель, и вслед за ним С.Л.Франк развели понятие «значение» и понятие «смысл», подчеркивая, что смысл является вторичным по отношению к значению и служит для освоения значений. Вторым критерием выступает вопрос динамичности смыслов, с позиции которого анализируются итоги и результаты деятельности человека. Здесь появляется разделение смыслов на конструктивные и неконструктивные, что актуализирует вопрос ответственности человека за результат.
С нашей точки зрения, обе логики исследования смысла не преодолевают проблемы навязывания смысла, т.к. личность остается либо рабом своих догм, либо, если продолжить логические построения многих авторов, вообще перестает быть субъектом.
В силу этого появляется необходимость в третьей логике анализа, где бы предмет исследования не редуцировался ни к субъективным человеческим отношениям в любой их форме, ни к социальным механизмам существования и функционирования мира. Данная логика ориентирует познание смысла на сферу между этими двумя феноменами, на их взаимопроникновение и взаимообусловленость, взаимокритику, на способность человека и адекватно либо неадекватно осуществлять этот переход. Эта логика анализа представлена экзистенциализмом и феноменологическим подходом, близким к экзистенциализму при решении вопроса о смысле. Смысл – есть своеобразная встреча человека с миром, Со-бытие, т.е. совместное бытие. Постановка вопроса о двумировости как альтернативы первым двум подходам позволило этим авторам представить смысл как многозначное явление, находящееся на перекрестке возможных миров и формирующее специфические реальности.
Внешний мир («Бытие» Э.Гуссерля, «Мир» С.Л.Рубинштейна, «объективная реальность» К.Маркса) «прорастает» во внутренний мир, другими словами, интериоризируется в «бытие для себя» (Ж.П.Сартр), в «существование» (Э.Гуссерль), в «Человека» (С.Л.Рубинштейн), становясь «Бытием-в-мире» (М.Хайдеггер) или «человеческой реальностью» (Ж.П.Сартр). Это онтологический, реальный акт, который может быть описан с позиции диалектического единства. Внешний мир, не теряя черт объективности, либо не искажаясь, либо искажаясь, проникает во внутренний мир. Последний, в свою очередь, должен иметь возможность выхода во-вне, т.е. происходит объективизация субъективного и субъективизация объективного. Таким образом, смысл есть отношение, находящееся на пограничной полосе между онтологическим и гносеологическим планами личности, где протекает интенсивная жизнь.
ЛИЧНОЕ В ОБЩЕМ
Е.Д. Яхнин, г. Москва
При обсуждении любой проблемы бытия всегда возникает вопрос о соотнесённости личного и общего. Для каждого человека тем более в наше время, когда надо понять смысл и цель своего существования, это оказывается особенно важным. В большинстве случаев личное и общее (общественное) не совмещаются и даже противопоставляются, Представляется возможным найти их соответствие и не потому, что интересы личности совпадают с общественными, а потому, что личное существует в общественном. И это возможно вне религиозных рамках. Суть в простой и ясной формуле: смысл (или цель, в зависимости от того, какое содержание вкладывается в эти понятия) жизни заключается в максимально возможной реализации себя таким образом, чтобы это служило людям. Вот, собственно, и всё. Живите полной жизнью, наслаждайтесь ею, совершенствуйтесь в любом деле, творите идеи, изобретайте, созидайте, получайте удовлетворение от жизни, и всё это ваше будет на благо общему, если, конечно, вы прямо не выступили против него.
В наше критическое время, когда человечество может достигнуть, а может и не достигнуть, новой эволюционной стадии - коэволюции с природой, под управлением Универсального (можно сказать Глобального) разума, то есть жить и развиваться в Ноосфере, такое понимание смысла своего существования необходимо, и мы все должны к этому стремиться.
С нами порой случаются удивительные вещи. Расскажу о случившемся со мной. Несколько лет назад я возвращался домой в Выхино после замечательного вечера в московской консерватории. Пианисты Петров и Гиндин исполняли концерт Мендельсона для двух роялей с оркестром. Я был потрясён не только красотой, но и мощью, и философской глубиной этой музыки. Музыковеды могут со мной не согласиться, но так она для меня прозвучала. Ещё в детстве я восхищался увертюрой к опере «Сон в летнюю ночь», которую Мендельсон написал в 17 лет. Мне говорили тогда, что этой увертюрой юный Мендельсон проявил себя как необычайное дарование, обещающее миру появление великого музыканта, великого композитора, и добавляли - увы, превращение чрезвычайно талантливого в великого не произошло. И вот я прослушал концерт, который Мендельсон написал в 14 лет. Юноша, нет, ещё мальчик написал такую музыку. После концерта мы вдвоём с приятелем шли по бульвару к Пушкинской площади, под впечатлением от этой замечательной музыки, говорили и молчали, заговаривали вновь и замолкали, не хватало слов, чтобы выразить наполнявшие нас чувства. Он проводил меня до метро. Расстались. Спускаюсь вниз. На эскалаторе я один, музыка всё ещё звучит.
В то время в Москве было неспокойно, хулиганство, вечерами бандитизм делали вечерние прогулки малоприятными. Конечная станция «Выхино», в вагоне всего два человека. Вышли, пусто, хотя несколько частников стояли у своих машин, рассчитывая заработать, подвезти запоздавших путников. Я преодолел мрачный переход через территорию Института управления, теперь институт переименован в университет, перешел Рязанский проспект и зашагал по улице Сормовской, почти упирающейся в угол моего дома. Редкие фонари, длинные тени на тротуаре, и где-то вдали на другой стороне фигура стоящего человека - всё способствовало внутреннему напряжению, готовности к неожиданностям. Благополучно дошел до своей улицы, до Ферганской, впереди мой дом и подъезд. У подъезда компания молодых людей, что-то оживлённо обсуждающих. Что это за компания и что меня сейчас ожидает? Я не биохимик, но ощутил, точно ощутил, как во мне заработала вся система гормонального подстёгивания организма. Всё во мне подобралось, напружинилось.
Подхожу к подъезду. Молодой человек, лет двадцати, поворачивается, делает шаг в сторону от компании и останавливается прямо передо мной. Мгновенье, то самое мгновенье, когда всё сейчас должно разрешиться. И я слышу, он спрашивает: «Вы можете сказать, в чём смысл жизни?».
От неожиданности или в виду предельной напряженности я, удивительно для самого себя спокойно, ответил: «Смысл жизни в наиболее полной реализации себя так, чтобы это было на пользу людям». Это был экспромт и в то же время не экспромт, так как я незадолго до этого размышлял о жизни, возможно, и музыка Мендельсона сыграла свою роль.
Парень посмотрел на меня внимательно и произнес: «Вы очень хорошо, интересно сказали. Спасибо». Я не успел осознать перемену в моем отношении к собравшимся молодым людям и, подчиняясь накопившейся во мне инерции в желании скорей добраться до своей двери, что-то пробормотал в ответ и скрылся в подъезде. Только потом я понял, что встретившаяся мне компания была не то, что безопасной, она была интересной. А выплеснувшаяся из моего сознания формулировка смысла жизни представилась чрезвычайно удачной, емкой. Я увидел в ней то единство личного и общего, что обычно трактуется в противопоставлении.
Позднее я подумал, что в моей спонтанной реакции музыка сыграла свою роль. Да музыка, её содержательная глубина, в каких-то неуловимых звучаниях, в её ассоциативности, проявилась в виде ответа на этот главный вопрос жизни. Эйнштейн играл на скрипке, и не исключено, что именно музыкальные отвлечения способствовали соединению витавших в его голове мыслей и озарению великой теорией относительности. Вообще, не следует относиться к отвлечениям, к любым отвлечениям, как лишним в жизни. Они не только обеспечивают отдых после тяжелых, трудных раздумий и переживаний, они способствуют разрешению застрявших в голове проблем. Скорее всего, так получилось и со мной в данном случае.
А сама формулировка кому-то может показаться тривиальной, но для меня она выступила открытием, для меня, а, может быть, и для других. Во всяком случае, я решился рассказать о самом происшествии, заключив его приведенной выше формулировкой, на симпозиуме: «Смысл жизни и акме».
В своём выступлении я напомнил, что личное и общее (общественное) в большинстве случаев трактуют как не совмещающиеся понятия, их даже противопоставляют. В предложенной формулировке они совмещаются, и не потому, что личные интересы совпадают с общественными, как это утверждалось в идеологических реляциях коммунистической партии когда-то Великого Советского Союза, а потому, что личное существует в общественном.
Люди должны жить полной жизнью, получать от неё удовлетворение, наслаждаться ею, совершенствоваться в любом деле, творить идеи, изобретать, созидать, и всё это будет на благо общему, в этом суть. Такое понимание себя среди людей особенно важно сейчас, когда техногенная деятельность человечества подняла его на удивительную высоту, сделала «Царём природы». Каждые двадцать-тридцать лет человечество создавало столько, сколько ему перед этим удавалось изобрести и сотворить за всю предшествующую историю своего существования. Подумайте только, десять, может быть, двадцать тысяч лет люди вооружали себя орудиями труда, познавали окружающий мир, строили фабрики и заводы, наконец, создали современную цивилизацию и ... всего за каких-то 20-30 лет теперь создают столько же нового, продвигаются в своем развитии на столько же, на сколько за всё предшествующее время. И так каждые два-три десятилетия. Это неудержимое ускорение эволюционного развития наряду с превращением человека в земного властителя привело его на край пропасти.
Человечеству грозит планетарная катастрофа, и не в каком-то отдалённом будущем, а уже в ХХI-м веке. Такой прогноз следует из научного анализа процессов, происходящих в биосфере Земли под воздействием человека. Поэтому объединённому разуму человечества предстоит найти выход из создавшейся ситуации. Для этого человечество должно преодолеть раздирающие его противоречия и объединиться. Каждый человек должен осознать себя членом единого сообщества землян на планете.
Первые признаки интеграции человечества налицо. Речь идёт о процессах глобализации, которые идут, несмотря на сопротивление маргинальной части общества. Это превращение промышленного и сельскохозяйственного производства в единый комплекс, территориально и специализированно распределённый между государствами и компаниями. Это взаимопроникновение культур, объединяющее народы в единое общество, где в одном котле смешаны жизненные уклады, идеологии, религии, расы - всё, что присуще человечеству. Поэтому не позволим пессимизму овладеть нами. При этом, конечно, каждый человек должен понимать реальность угрозы планетарной катастрофы и гибели человечества и делать всё для её предотвращения, а это, как раз, и обеспечивается наиболее полной реализацией себя каждым человеком, что в конечном итоге оказывается благотворным для всех жителей Земли.
АЛЬТРУИЗМ И ЖИЗНЕННОЕ ПРОСТРАНСТВО ЛИЧНОСТИ: К ПОИСКУ СМЫСЛОВ
Н.Е.Антипова, г. Минск, Беларусь
Индивидуальность личности раскрывается через сотворчество с другой личностью, группой, а также через сотворчество с миром. Осуществление себя, по В. Франклу, происходит через мир.
Жизненное пространство личности включает внутреннюю (ментальную) и внешнюю (профессиональную, учебную и так далее) формы деятельности, которая предполагает обмен материальными и духовными ценностями. Субъект деятельности в той или иной степени концентрируется на себе и другом, проявляя двойственность своей природы: эгоцентризм и альтерцентризм, которые могут рассматриваться как социальная направленность и как составляющее личностного потенциала.
Альтруизм в социальном контексте есть «причинение» добра другим, самопожертвование, бескорыстное служение.
Рассуждая об альтруизме как о личностном потенциале, можно говорить о потребности в отдаче, передаче себя, служении другому, а следовательно, принятии себя в другом и другого в себе. Я и Другой выступают самостоятельно и в сотворчестве, что становится причиной распределения доли авторства, определения предназначения.
«Другой» в разных психологических подходах рассматривается как составляющее Я-концепции: Я идеальное, Я зеркальное, альтерэго, архетип и так далее. Другой представлен во мне как часть мира и как часть меня самого. Это внутреннее Я. Это соавтор внутри меня, с которым я веду диалог, борьбу или сотрудничество. Отдача и передача себя во мне происходит на ментальном, энергетическом уровне.
В связи с этим появляется вопрос о внутренней свободе Я, возможности которой, с одной стороны, обусловлены этническим, родовым, генетическим опытом, с другой стороны, трансцендентальным опытом Я. Это позволяет рассматривать альтруизм как регулируемую и саморегулирующуюся систему в философско-психологическом контексте. А следовательно, сказать, что границы сорадости и сострадания как априорны, заданны, так приобретаемы в процессе освоения жизненного пространства. Также появляется вопрос о норме и патологии, креативности и девиации, что затрагивает область патопсихологии, психотерапии, и достаточно освещен в специальной литературе.
Однако Другой может быть иным, не мной. Это Я и другая личность, Я и Мы (группа), Я и Мир (возможность). Это Те, кто позволяют не только само-совершенствоваться (идти своим путем), но и получать поддержку через со-вершенствование (ты можешь), не только быть само-стоятельным (принять одиночество, осуществив выбор), но и получить со-действие (принять помощь).
Таким образом, автор и соавтор могут выступать в одном лице, что определяет жизнетворчество личности, а также быть разными личностями, которые обусловливают жизнетворчество друг друга.
Альтруизм – это открытая система, регулируемая поиском смыслов. И чем свободнее поток соучастия, сопричастности (ты в моей жизни), сорадости (ты лучший), сострадания (ты сделал все, что мог), соразвития (я учусь у тебя), тем больше обретение внутренней и внешней свободы. А свобода и ответственность, - считает Д.А.Леонтьев, - слившись, порождают феномен самодетерминации — свободной саморегулируемой активности зрелой личности.
СМЫСЛ КАК ЭКСПЛИКАЦИЯ ДУХОВНЫХ ОСНОВАНИЙ ЛИЧНОСТИ
Н.В. Папуча, г. Нежин, Украина
Возвращение явлений (а значит, и термина) духовности в научную психологию до сих пор считается проблемой. Особенно, если речь идёт об исследовании реальных психологических механизмов тех или иных явлений. На этом фоне мы встречаемся с интересным парадоксом, связанным с теорией В. Франкла: чем больше мы хотим уйти от описаний и вольных интерпретаций, и разобраться, какой же действительный механизм обеспечивает нахождение человеком смысла жизненной ситуации (т.е. – чем ближе подходим собственно к позитивно-научным задачам), тем органичнее и необходимее становится явление человеческого духа – без его участия смысл не найти… Попробуем это показать.
Итак, В. Франкл считает, что потребность в нахождении смысла является исходной врожденной интенцией человека. Смысл рассматривается как «возможность на фоне действительности» и в операционально-схематическом плане его отыскание, в принципе, мало отличается от формирования гештальта (т.е. – внутренней структуры, формы). Однако есть кардинальное отличие: эта «возможность на фоне действительности» отыскивается не по законам логики и прагматизма. Это – особая возможность жить, как человек, т.е. – целостно-духовно, нравственно. Получается, что нахождение его (то есть – смысла) подчинено не логике. В. Франкл замечает: «в поисках смысла человека направляет его совесть… совесть есть орган смысла. Её можно определить как способность найти тот единственный и уникальный смысл, который содержится в какой-либо ситуации» [2; с. 239]. Мы видим, что совесть здесь рассматривается не только как духовный всеобщий источник существования человека, но и как… способность, т.е. – вполне психологическая категория. Психологически происходит следующее: возникновение вопроса о смысле приводит к дистанцированию Я человека от его внутреннего мира, и только в этой само-рефлексивной позиции может быть установлена взаимосвязь моего Я с моими духовными источниками, в частности, с совестью. Происходит специфическое переструктурирование внутреннего мира под действием потребности в нахождении смысла.
Установление указанной связи означает начало процесса трансценденции, формирования открытости в отношении к миру, которое означает, в частности, «позволение» этому внешнему быть таким, каким оно и есть в действительности – самостоятельным и независимым от меня. Формирование данной структуры, ключевыми звеньями которой являются взаимодействие Я с внутренним миром (совестью) и, с другой стороны – с миром внешним приводит к своеобразному видению человеком своей жизненной ситуации, и это видение «сквозь» эту структуру позволяет найти смысл. Его нахождение означает ещё одно переструктурирование внутреннего, следствием чего и является открытие «единственной возможности» жить по-человечески, «несмотря ни на что» - то есть – жить нравственно, духовно. Формирование и функционирование указанных структур оказывается связанным со значительным усилием духовных оснований личности, потому что в этой работе человеку всегда приходится преодолевать сопротивление более поверхностных и более «легких» ориентиров-возможностей – прагматических, гедонистских, манипулятивных. Найденный смысл вычерпывается в специфической активности человека, сутью которой является диалогическое взаимодействие с окружающим и со своим внутренним миром. Собственно, в этом вычерпывании найденный смысл «встраивается» в индивидуально-своеобразную семантику сознания данного человека, «апробируется» в высказываниях и действиях и тем самым становится действительно личным смыслом. Именно на этом этапе новая структура соотносится с индивидуальным опытом и согласуется с миром и переводится мною в моё живое. Это переживание найденного и вычерпанного смысла является целостной структурой, обязательной составляющей которого является духовное основание – совесть, нравственность.
В. Франкл весьма существенное внимание уделяет тому важному факту, что такое переструктурирование возможно исключительно в случае, когда человек, подчиняясь духовности (совести, ответственности, любви) в реальной жизни направлен на внешний мир, на жизнь, а вовсе не решает актуальную задачу упорядочивания своего внутреннего мира. Этот мир, при этом, упорядочивается, структурируется сам и только при условии нравственно подкрепленной внешней активности (мысль, неоднократно высказанная С.Л. Рубинштейном [1]). В. Франкл пишет: «Только в той степени, в которой я сам отступаю на задний план, предаю забвению моё собственное существование, я приобретаю возможность увидеть нечто большее, чем я сам… одним словом, я должен игнорировать самого себя» [2; с.73]. Однако, становится понятным, что это самоотречение касается лишь очень поверхностных, «легких» (по С.Л. Рубинштейну) явлений – повседневных потребностей, прагматических интересов etc. На самом деле, по большему счету, при этом я не ухожу из себя, а «выхожу» на вершинные, всеобщие основания собственного духовного существования. Я должен отвечать на вопросы мира, и для этого мне нужна структура, которая устанавливала бы контакт не только с ним, но и с моей духовностью.
Теперь можно проинтерпретировать то психологическое содержание, которое составляет исходную, по Франклу, потребность человека в смысле. Это, фактически, есть потребность самостоятельно и собственноручно выстраивать внутреннюю психологическую структуру, которая включает в себя, интегрирует в себе духовные основания, индивидуальный опыт, окружающий (точнее и лучше – охватывающий) мир, и благодаря ей – увидеть возможность жить по-человечески. Эта структура, собственно, и есть особенной внутренней формой личностного переживания. Её наличие, изменение и развитие означает возможность душевно-духовного становления человека. Поскольку структурирование внутреннего мира является атрибутивным признаком его развития, проблема смысла (точнее, его отсутствия) возникает не из-за отсутствия структуры, а из-за невозможности в данной ситуации преодолеть другие структуры, в которых вместо связей с духовным установлены связи с его суррогатом (вместо любви – животный секс, вместо красоты – китч, вместо совести - «теория обмена», etc.); вместо открытости миру – прагматизм и манипуляция; вместо ценности переживания – сила наиболее примитивных эмоций. Таким образом, нельзя согласиться с авторами, утверждающими, что проблема смысла (экзистенциальная фрустрация) возникает только тогда, когда в жизненных обстоятельствах человека что-то не удовлетворяет. Это просто – не те термины. Она возникает тогда, когда внутренняя структура выстраивается не на основаниях, присущих человеку как существу нравственному по определению. В этом и ответ на вопрос, насколько в реальном поведении («повседневности») может (или – не может) присутствовать аспект всеобщности, духовности. На наш взгляд, речь не может идти о том, что в реальной жизни конкретного человека есть своеобразные «ячейки»: в одной из них человек духовен, а в другой – повседневный и нужны, якобы, особые условия, чтобы со второй «выйти» в первую. Человеку этого не нужно – он всегда духовен, даже тогда, когда, грубо говоря, забивает гвоздь, ведь это – один человек. Важно не только то, что он делает, но и то, какие именно связи в структурах внутреннего мира при этом актуализированы, сохраняются и существуют.
Литература:
- Рубинштейн С.Л. Человек и мир. – СПб.: Питер, 2003.
- Франкл В. Человек в поисках смысла. – М.: Прогресс, 1991.
НРАВСТВЕННОЕ РАЗВИТИЕ ЧЕЛОВЕКА: ПОПЫТКА ТИПОЛОГИИ
Е.В.Завгородняя, г. Киев, Украина
Нравственное развитие личности предполагает как социализацию индивида (приобщение к моральным ориентирам социального окружения), так и индивидуализацию (критическое осмысление доминирующей морали, формирования собственной иерархии ценностей, самостоятельных нравственных суждений) и универсализацию (выход за пределы моральных приоритетов социального окружения, ценностей локальной культуры, приближение к общечеловеческим гуманистическим универсалиям).
Нравственное становление человека можно рассматривать как нелинейный полидетерминированный многомерный процесс, для которого характерен широкий диапазон состояний, фаз, вариаций. Для их описания можно обратиться к двум основным психологическим компонентам: мотивационному и регулятивному.
Высокий уровень развития мотивационного компонента характеризуется доминированием гуманной эмпатически-альтруистической мотивации (ЭАМ), то есть осознанных стремлений и/или неосознаваемого желания дарить себя людям в форме служения, любви, творчества (1); средний уровень характеризуется амбивалентным характером мотивации или выраженностью ЭАМ только по отношению к людям «своей» группы (2); низкий уровень характеризуется доминированием эгоцентрической мотивации, утилитарно-деструктивным отношением к людям (3).
В формировании регулятивного компонента выделяем такие уровни: А) высокий: способность к самостоятельной постановке и решению задач (сверхзадач); регуляция поведения на основе самосознания; способность к сверхнормативной активности; Б) средний: способность к решению задач, поставленных реальными или идеальными авторитетными лицами; сознательная регуляция поведения, опирающаяся на нормы и правила; В) низкий: недостаточная сформированность произвольной регуляции поведения, преобладание импульсивно-ситуативного реагирования над целенаправленными действиями.
На основе уровней развития мотивационного и регулятивного компонентов можно смоделировать 9 (3 х 3) типов нравственного состояния человека и сопоставить их с описанными в философской и психологической литературе, тем самым выявить взаимосвязи, существующие между разными типами. Из девяти смоделированных нами типов лишь четыре (1А, 1Б, 2А, 2Б) имеют позитивное этическое содержание.
1А. Альтруистический сверхнормативный тип (высокий уровень развития как мотивационного, так и регулятивного компонентов). Характеризуется доминированием ЭАМ, осознанной как личная сверхзадача, реализующаяся в конструктивных поступках. Этот тип близкий по содержанию этике творчества по Н.А.Бердяеву, продуктивной ориентации по Э.Фромму, также ориентации на бытийные ценности по А.Маслоу.
Тип 1А характерен для людей творческих и, одновременно, просветленных, преодолевших эгоцентрическую ограниченность сознания. Такой человек способен выразить и боль, и гнев, не разрушая других людей, трудную ситуацию воспринять как стимул для развития, «тяжесть недобрую» преобразовать в энергию творчества, в трагических обстоятельствах увидеть вызов судьбы и дать достойный ответ, преодолевающий зло.
1Б. Альтруистический нормативный тип (высокий уровень развития мотивационного и средний уровень регулятивного компонентов). Характеризуется доминированием ЭАМ, осознанной как необходимая с точки зрения реальных или идеальных авторитетных лиц задача, осуществляющаяся в конструктивных действиях. Этот тип близкий 1) евангельской этике любви (или этике искупления) по Н.А.Бердяеву; 2) морали заботы по К.Гилиган; 3) 1 системе этического сознания по В.А.Лефевру.
2А. Группоцентрический сверхнормативный тип (средний уровень развития мотивационного компонента, высокий – регулятивного). Характеризуется наличием различных мотивационных тенденций: конструктивные альтруистические интенции преимущественно направляются на одну группу людей, а утилитарно-разрушительные на другую. Противоречивая мотивация осознается как ряд сверхзадач (например, старый мир разрушить, новый построить) и реализуется в сверхнормативной активности, например „благородного разбойника”, террориста-революционера и т.п. Этот тип близкий 1) революционно-гуманистической этике по Н.А.Бердяеву; 2) морали справедливости по К.Гилиган; 3) ІІ системе этического сознания по В.А.Лефевру.
2Б. Группоцентрический нормативный тип (средний уровень развития как мотивационного, так и регулятивного компонентов). Характеризуется противоречивой мотивацией, которая уравновешивается соблюдением норм и правил социального окружения. Как эгоцентрические, так и альтруистические интенции реализуются частично в границах „дозволенного”. Утилитарно-деструктивные стремления направлены на чужих и осужденных своей группой. Этот тип самоопределения близкий к охарактеризованной Н.А.Бердяевым этике закона. Этика закона регулирует внешние проявления поведения, она необходима в человеческом обществе для согласования противоречивых интересов, но не в состоянии изменить внутреннее состояние человека. Она бессильна также перед скукой и внутренней пустотой.
Следующие три типа – 1В, 2В, 3В – характеризуются недостаточной сформированностью произвольной регуляции, импульсивно-ситуативным характером поведения и потому не подлежат моральной оценке. Такая оценка может быть дана лишь в тех случаях, когда человек сознательно, используя те или другие средства (например, вещества наркотического действия) отдается власти непосредственных импульсов.
Два типа (3Б, 3А) имеют негативную этическую направленность.
3Б. Эгоцентрический нормативный тип (низкий уровень развития мотивационного компонента, средний – регулятивного). Характеризуется доминированием эгоцентрической мотивации, утилитарно-деструктивным отношением к людям, осознаваемого как задача, необходимая с точки зрения реальных или идеальных авторитетных лиц (например, разные виды „христовых походов” и „охоты на ведьм”) и реализуется с энтузиазмом в соответствующих деструктивных действиях (в тоталитарных сообществах такое поведение получает всевозможное поощрение и содействие).
ЗА. Эгоцентрический сверхнормативный тип (низкий уровень развития мотивационного компонента, высокий – регулятивного). Характеризуется доминированием эгоцентрической мотивации, осознаваемой как личная сверхзадача, что проявляется в деструктивных поступках (классическим примером является Герострат). Такой тип описан в философской и теологической литературе (под названием „сатанинский”).
Человек этого типа не способен к самоотдаче, эмпатическому единению с миром, «…он знает лишь охваченный лихорадочной суетой мир, который там снаружи, и свою лихорадочную страсть использовать этот мир…» (М.Бубер). Алчность сменяется пресыщением и нарастающей разрушительностью. Переживая гнетущую скуку и пустоту, человек как бы мстит сущему за бесплодность своей жизни.
Литература:
1. Бердяев Н.А. О назначении человека. – М.: Республика. 1993.–383с.
2. Бубер М. Два образа веры. – М.: Республика.– 1995.– 464 с.
3. Гиллиган К. Иным голосом // Этическая мысль, 1991. с. 362–373.
4. Лосский Н.О. Условия абсолютного добра.– М.: Высшая школа, 1991. –559с.
5. Маслоу А. Психология бытия.– М.: Рефл-бук. - 1997.–394с.
6. Фромм Э. Душа человека.– М.: Республика, 1992.– 430с.
7. Шрейдер Ю.А. Человеческая рефлексия и две системы этического сознания // Вопросы философии. 1990. №7 с. 32 – 42.