Автореферат разослан " " 1996 г
| Вид материала | Автореферат |
- Автореферат разослан " " 1996, 264.76kb.
- Автореферат разослан 2010, 247.49kb.
- Автореферат разослан 22 ноября 2011, 810.64kb.
- Автореферат разослан, 378.04kb.
- Автореферат разослан 2009, 589.75kb.
- Автореферат разослан 2004, 676.99kb.
- Автореферат разослан 2007, 489.7kb.
- Автореферат разослан 3 ноя, 388.48kb.
- Автореферат разослан 2008, 441.97kb.
- Автореферат разослан 2011, 854.41kb.
На правах рукописи
НАРУШЕВИЧ
Андрей Георгиевич
КАТЕГОРИЯ ОДУШЕВЛЕННОСТИ-НЕОДУШЕВЛЕННОСТИ В СВЕТЕ ТЕОРИИ ПОЛЯ
10.02.01 - русский язык
А В Т О Р Е Ф Е Р А Т
диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук
Таганрог - 1996
Работа выполнена на кафедре русского языка Таганрогского государственного педагогического института.
Научный руководитель - доктор филологических наук , профессор Л.Д. Чеснокова.
Официальные оппоненты: - доктор филологических наук,
профессор Е.И. Диброва,
- кандидат филологических наук, доцент Л.С. Ширина.
Ведущая организация Кубанский государственный
университет
Защита состоится “ “ ____________ 1996 г. в ____ часов на заседании диссертационного совета К 113.68.01 при Таганрогском государственном педагогическом институте по адресу: г. Таганрог, ул. Инициативная 48.
C диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Таганрогского государственного педагогического института.
Автореферат разослан “ “ 1996 г.
Ученый секретарь
диссертационного совета
доктор филологических наук Миргородская В.В.
Категория одушевленности-неодушевленности имен существительных русского языка неоднократно подвергалась исследованию в работах различных ученых. К настоящему времени в целом реконструирован процесс формирования данной категории: (А.А. Шахматов ; Л.А. Булаховский ; Г.А. Хабургаев; Ю.С. Степанов; П.С. Кузнецов; В.В. Мадоян; Е.И. Кедайтене и др.), изучено функционирование категории одушевленности-неодушевленности в современном русском языке (В.В. Виноградов; Л.Ельмслев; А.А.Зализняк; А.В.Бондарко; О.Г. Ревзина; В.А. Ицкович; Е.И.Кедайтене; Л.Д.Чеснокова и др.).
Актуальность исследования определяется тем, что до настоящего времени в лингвистической науке не было осуществлено системное описание одушевленности-неодушевленности в свете теории поля, интегрирующее разноуровневые средства выражения значения одушевленности-неодушевленности. По этой причине вопрос о связи семантики субстантива и грамматических средств выражения одушевленности-неодушевленности остается открытым. В лингвистической литературе недостаточное внимание уделяется изучению переходных языковых явлений, связанных с одушевленностью-неодушевленностью, отсутствует описание значений имен существительных, совмещающих семы, указывающие на живое и неживое. Недостаточно изучены признаковые слова (глаголы и имена прилагательные ),способные указывать на значение одушевленности - неодушевленности имени существительного. Не был осуществлен анализ сочетаемости имен существительных с другими языковыми единицами в аспекте одушевленности-неодушевленности.
Объектом исследования в диссертации является семантическая система категории одушевленности - неодушевленности, а также лексические, морфологические и синтаксические средства ее выражения в современном русском языке.
Научная новизна исследования. В отличие от традиционного подхода к определению категории одушевленности-неодушевленности, связывающего разделение имен существительных на одушевленные и неодушевленные с объективным различием между живыми и неживыми предметами, в реферируемом исследовании выдвигается и обосновывается положение о том, что в основе языковой категории одушевленности-неодушевленности лежит характер осмысления фактов объективного мира носителями языка. В диссертации выделяются и исследуются лексико-семантические группы имен существительных, имеющих специфические различия в семантике одушевленности-неодушевленности, в том числе промежуточные группы субстантивов, совмещающих семы, указывающие на живое и неживое. Впервые осуществляется системное описание одушевленно- и неодушевленно- маркированных глаголов и имен прилагательных.
В данном исследовании морфологические свойства одушевленности-неодушевленности связываются не с традиционным противопоставлением двух форм винительного падежа имен существительных /В.=Р. и В.=И./, а с противопоставлением двух частных парадигм склонения, различающихся формами винительного падежа и служащих для выражения различных лексических и грамматических значений. Впервые доказывается, что наличие переходных (промежуточных) явлений в аспекте одушевленности-неодушевленности, а также колебания морфологического показателя одушевленности-неодушевленности обусловлено контаминацией признаков живого и неживого в понятиях предметов на гносеологическом уровне.
Проводится исследование сочетаемости имен существительных с одушевленно- и неодушевленно-маркированными словами, не становившейся ранее предметом специального анализа. Указанные факторы послужили основанием выбора темы диссертации.
Цели и задачи исследования. Настоящее исследование ставит своей целью изучить и описать категорию одушевленности-неодушевленности в современном русском языке с позиций теории поля (направление исследования от содержания к форме ).
Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:
1) выявить лексико-семантические группы имен существительных, четко противопоставленные по одушевленности-неодушевленности, и группы субстантивов, совмещающих в своих значениях семы, указывающие на живое и неживое (промежуточные группы);
2) дать описание лексико-семантических групп глаголов и прилагательных, способных указывать на значение одушевленности-неодушевленности субстантива (одушевленно- и неодушевленно-маркированных);
3) исследовать взаимосвязь между значением и морфологическим показателем одушевленности-неодушевленности имен существительных выделенных групп в беспредложном употреблении, а также при употреблении их в предложно-падежных конструкциях;
4) изучить особенности семантической сочетаемости имен существительных выделенных групп с одушевленно- и неодушевленно-маркированными глаголами;
5) описать механизм семантической трансформации имен существительных и глаголов при олицетворении.
Методы исследования. В соответствии с поставленными задачами в работе использовались следующие методы исследования:
- метод наблюдения и описания (в терминах структурно-семантического подхода), позволяющий проанализировать форму и семантику рассматриваемых языковых единиц;
- метод лингвистического моделирования, дающий возможность четко представить лексические, морфологические и синтаксические средства выражения одушевленности-неодушевленности и выявить их специфические особенности;
- метод компонентного анализа, позволяющий вскрыть глубинную семантику рассматриваемых языковых единиц;
- метод постановки вопросов “кто?”и”что?”, помогающий выявить значение одушевленности-неодушевленности имен существительных.
Теоретическое и практическое значение работы. Результаты исследования могут способствовать формированию более точных представлений о категории одушевленности-неодушевленности; исследование данной категории способствует решению общей проблемы соотношения субъективных и объективных факторов в языке. Материалы и выводы могут быть использованы в общих и специальных курах современного русского языка в педагогических университетах и институтах, при создании учебно-методических пособий для вузов, а также в процессе проведения занятий на курсах повышения квалификации учителей-словесников.
Материал исследования. Диссертация выполнена на материале текстов из художественных и публицистических произведений русских (пишущих на русском языке ) писателей от Пушкина до наших дней, а также из периодических и научных изданий второй половины ХХ века (около 5000 примеров).
На защиту выносятся следующие положения:
1. В основе языковой категории одушевленности-неодушевленности лежит характер осмысления носителями русского языка фактов объективного мира, языковая категория одушевленности-неодушевленности формируется на базе понятийных категорий гносеологического уровня, отражающих явления объективного мира.
2. На уровне лексической семантики выделяются группы имен существительных, четко противопоставленные по одушевленности-неодушевленности, и группы субстантивов, совмещающих в своих значениях семы, указывающие на живое и неживое.
3. Наличие субстантивов, совмещающих семы, указывающие на живое и неживое, а также большинство случаев колебания грамматического показателя одушевленности-неодушевленности обусловлены контаминацией признаков живого и неживого в понятиях предметов на гносеологическом уровне.
4. Сема “одушевленность”(“неодушевленность”) выявляется не только в значениях имен существительных, но и в значениях имен прилагательных и глаголов.
5. На уровне морфологии различение слов, отражающих предметы, осмысливаемые как живые или неживые, находит выражение в противопоставленности двух частных парадигм склонения имен существительных во множественном числе (а также в единственном числе для слов мужского рода), различающихся в формах винительного падежа.
6. На синтаксическом уровне семантическое взаимодействие имен существительных и сочетающихся с ними одушевленно- и неодушевленно-маркированных глаголов обнаруживает следующие закономерности:
1) семантическое согласование в аспекте одушевленности- неодушевленности приводит к усилению значения одушевленности (неодушевленности) субстантива;
2) семантическое рассогласование в аспекте одушевленности- неодушевленности приводит к семантической трансформации сочетающихся единиц, осуществляющейся за счет мены семы одушевленности на сему неодушевленности или наоборот.
7. Основой художественного приема олицетворения является семантическое рассогласование в аспекте одушевленности-неодушевленности, преодолевающееся за счет актуализации контекстуально-обусловленной семы “живое”(в некоторых случаях семы “лицо”) в значении персонифицированного существительного.
Апробация работы. Основные идеи данного исследования получили отражение в докладах на региональной научно-технической конференции при Ростовской-на-Дону государственной академии строительства (апрель 1996 г.), на научно-методических конференциях Таганрогского государственного педагогического института (секция русского языка) в 1995, 1996 гг., а также в трех публикациях по теме исследования.
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии. В работе имеются чертежи (таблица и схема).
СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
В разделе “Введение” обосновывается принятый в реферируемой работе подход к изучению категории одушевленности-неодушевленности. Традиционный подход к категории одушевленности-неодушевленности связывает данную категорию с разделением окружающего мира на живое и неживое, отраженным в языке. Однако внимание исследователей постоянно привлекают случаи несоответсвия объективного статуса предмета характеристике по одушевленности-неодушевленности обозначающего данный предмет имени существительного: ”различие предметов одушевленных и неодушевленных в русской грамматике вовсе не соответствует различению живого и неживого в науках о природе”1. Указанное несоответствие наводит на мысль о необходимости выделения кроме известного онтологического, еще и гносеологического основания для категории одушевленности-неодушевленности, представляется необходимым специально обратить внимание на особенности осмысления объектов окружающего мира носителями языка.
Как показывает анализ языкового материала, одушевленные и неодушевленные субстантивы обозначают не объективно живые или неживые предметы, а предметы, осмысливающиеся как живые или неживые. Кроме того, между членами оппозиции “мыслимый как живой - мыслимый как неживой” существует ряд промежуточных образований, совмещающих признаки живого и неживого, наличие которых обусловлено ассоциативными механизмами мышления :
1. мыслимый как бывший живым (“мертвец”, ”покойник”, ”усопший”и др.);
2. мыслимый как будущий живым (“эмбрион”, ”зародыш”, ”плод”);
3. мысленно представляемый живым (“русалка”, ”леший”, ”вампир”, ”киборг” и др.)
4. мыслимый как подобие живого (“кукла”, ”пупс”, ”валет”, ”ферзь” и др.);
5. мыслимый как совокупность живого (“народ”, ”толпа”, ”стая”, ”стадо” и др. ) ;
6. мыслимый как часть живого (“рука”, ”нога”, ”голова” и др.).
Признаки живого (неживого), нашедшие отражение в понятии на гносеологическом уровне, становятся конструктивными компонентами значения слова на уровне языка и формируют значение одушевленности-неодушевленности субстантива. В свою очередь, грамматическое обобщение семантики обусловливает наличие двух противопоставленных частных парадигм склонения имен существительных во множественном числе (а также в единственном числе для существительных
мужского рода), в одной из которых форма винительного падежа совпадает с формой родительного /В.=Р./, а в другой - с формой именительного падежа /В.=И./.
Таким образом, многие случаи несоответствия свойств, обнаруживаемых предметами на онтологическом уровне, и грамматических признаков одушевленности-неодушевленности имен существительных на уровне языка обусловлены совмещением признаков живого и неживого в понятиях о данных предметах на гносеологическом уровне. В этом смысле мы считаем возможным говорить о ведущей роли гносеологического основания для категории одушевленности-неодушевленности.
Поскольку значение одушевленности-неодушевленности находит выражение на лексическом, морфологическом и синтаксическом уровнях языка, представляется целесообразным рассматривать различные средства репрезентации одушевленности - неодушевленности интегрированно: в системе языкового поля - определенным образом структурированной совокупности разнородных средств передачи единого понятийного содержания. В реферируемой работе построение языкового Поля Одушевленности-Неодушевленности осуществляется в соответствии с основными принципами теории поля, разработанными в трудах российских лингвистов: В.Г. Адмони, Г.С. Щура, М.М. Гухман, Е.В. Гулыги, Е.И. Шендельс, А.В. Бондарко и др.
В первой главе “Лексические средства выражения одушевленности-неодушевленности в современном русском языке” осуществляется компонентный анализ имен существительных, позволяющий выделить в структуре лексического уровня Поля Одушевленности-Неодушевленности ряд лексико-семантических групп субстантивов, обнаруживающих специфические различия в семантике одушевленности-неодушевленности.
Имена существительные, четко противопоставленные по одушевленности-неодушевленности, объединяются в две основные группы, образующие ядерные зоны Поля Одушевленности и Поля Неодушевленности:
1) "абсолютно-одушевленные" - объединены общим семантическим компонентом "живое существо"( “человек”, “мужчина”, “ребенок”, “учитель” ;“животное” , “птица”, “рыба”, “насекомое” и др.)
2) "абсолютно-неодушевленные" - объединены общей семой "неживой предмет"( “гора”, “река”, “камень”, “дом”, “стол” и др. ).
На лексическом уровне не все имена существительные четко противопоставлены по одушевленности - неодушевленности. Зону пересечения Поля Одушевленности и Поля Неодушевленности составляют имена существительные, совмещающие в своих значениях семы, отражающие признаки живого и неживого. К ним относятся:
"а" - имена существительные, обозначающие умерших людей ;
"б" - имена существительные, обозначающие человека и животных на стадии эмбрионального развития ;
"в" - имена существительные, обозначающие микроорганизмы ;
"г" - имена существительные, обозначающие животных в качестве пищи;
"д" - имена существительные, обозначающие персонажи мифов, легенд, сказок и фантастических произведений ;
"е" - имена существительные, обозначающие кукол ;
"ж" - имена существительные, обозначающие игровые фигуры ;
"з" - имена существительные, обозначающие совокупности живых существ;
"и" - имена существительные, обозначающие части тела человека и животных;
"к" - имена существительные, обозначающие растения .
Выделенные группы рассматриваются, исходя из трехступенчатой модели “онтология - гносеология - язык”.
Так, например, субстантивы группы “а”, обозначающие умерших людей, на онтологическом уровне соотносятся с неживыми предметами, ранее обладавшими жизнью. На гносеологичечском уровне происходит совмещение признаков живого, обобщающихся в компоненте “человек”, и признаков неживого - “умерший”. Характерно, что признак “ умерший”, указывающий на неживой (в данный момент) объект, одновременно несет информацию о том, что понятие отражает объект, ранее обладавший жизнью. Понятие “труп”, в отличие от других понятий данного класса , основывается на ином признаке - “тело умершего” и не содержит признака “человек”(может быть соотнесено как с мертвым человеком, так и с умершим животным). На уровне языка сема “человек” обусловливает постановку к названиям умерших вопроса “кто?”, указывающего на одушевленность: видеть мертвецов, покойников, умерших - видеть кого? К слову “труп” под влиянием семы “тело умершего” задается вопрос “что?”: видеть трупы - видеть что?
Cубстантивы группы “е”, являющиеся названиями кукол, обозначают неживые предметы. Понятия, cоответствующие данным предметам, обнаруживают как признаки, указывающие на неживое (“игрушка”, “неживой предмет”), так и признаки, косвенно выражающие идею о живом (“внешне подобный живому”, “функционально подобный живому”). Сема “неживой предмет” обусловливает постановку к названиям кукол вопроса “что?” и сочетаемость с глаголами типа “разбить”, “чинить”, “разорвать” и т.п.: “Не раз чинил ее кукол”(Л.Пантелеев. Наша Маша) - чинил что? Сема “внешне подобный живому” выявляется в сочетаниях “длинноногая кукла”, “длинноносый буратино” и т.п. Сема “функционально подобный живому” выявляется в сочетаниях с глаголами, обозначающими действия живых существ и предполагающими постановку вопроса “кто?”: "Бежит в столовую и видит...на чашке весов сидит Машкина кукла Леля" (Л.Пантелеев.Наша Маша) - кто сидит? "Девочки пяти и шести лет везли коляску, в которой спала большая и нарядная немецкая кукла" (Там же) - кто спал?
Субстантивы группы “з” (“толпа”, “стадо”, ”стая” и т.п.), обозначают некоторое множество живых объектов, которое осмысливается как единое целое. Признак “совокупность” является ведущим смысловым компонентом понятий данного класса, а понятия “человек” и “толпа”, “лошади” и “табун” и под. находятся в отношениях части и целого. В данном случае признак “живое”, включенный в понятие о части, не может быть приписан целому. На языковом уровне сема “совокупность” предполагает постановку вопроса “что?”, а сема “люди”(“животные”) создает условия для постановки вопроса “кто?” Выбор конкретного вопросительного местоимения зачастую определяется влиянием контекста, усиливающего или ослабляющего значение одушевленности: "Я хочу обучить несколько групп и создать пулеметные взводы" (М.Кольцов. Испанский дневник) - обучить кого?, создать что?
Cема "живое" ("неживое") может проявляться не только в значениях имен существительных, но и в значениях признаковых слов. Это проявляется в том, что глаголы и прилагательные могут обозначать признаки предметов, характеризующие данные предметы как живые или неживые. Таким образом, все глаголы русского языка по своим семантическим свойствам распределяются по следующим группам:
1) Одушевленно-маркированные - обозначают действия, совершающиеся живыми существами (“болеть”, “дышать”, “размышлять” и др., а также действия, направленные на живых существ (“кормить”, “воспитывать”, “обучать” и др.);
2) Неодушевленно-маркированые - обозначают действия, совершающиеся неживыми предметами(“литься”, “скрипеть”, “испаряться” и др.), а также действия направленные на неживые предметы(“конструировать”, “консервировать”, “ломать” и др.);
3) Нейтральные - обозначают действия, общие для живых и неживых предметов(“двигаться”, “падать”, “лежать” и др.), а также действия, которые могут быть направленны как на живые, так и на неживые предметы(“видеть”, “любить”, “рассматривать” и др.).
Аналогичное деление осуществляется среди имен прилагательных :
1) Одушевленно-маркированные - обозначают признаки живых существ("флегматичный", "вспыльчивый", "добрый", "злой", "умный", "настойчивый" и др.);
2) Неодушевленно-маркированные - обозначают признаки неживых предметов("жидкий", "редкий", "глубокий", "пряный", "кислый", "горький", "прочный"и др.);
3) Нейтральные - обозначают признаки, общие для живых и не живых предметов("левый", "правый", "высокий", "маленький", "тяжелый", "белый", "красный" и др.).
Во второй главе “Морфологические средства выражения одушевленности-неодушевленности в современном русском языке” отмечается неоднозначность подходов к морфологической оппозиции “одушевленность-неодушевленность”. Традиционной трактовке одушевленности-неодушевленности как грамматической категории (В.В. Виноградов, А.Н. Гвоздев, В.А. Ицкович, Грамматика 1950, Грамматика 1970 и др.) противостоит мнение о том, что данное противопоставление представляет собой оппозицию лексико-грамматических разрядов имени существительного (В.В. Бондарко, Грамматика 1980 и др.).
Исследование морфологических средств выражения одушевленности-неодушевленности позволяет утверждать, что противопоставление имен существительных по признаку одушевленности-неодушевленности характеризуется единством смыслового и формального планов, не свойственным ни одному из выделяемых лексико-грамматических разрядов имен существительных.
Противопоставление значений одушевленности и неодушевленности находит морфологическое выражение в противопоставленности двух парадигм склонения имен существительных во множественном числе (а также в единственном числе для существительных мужского рода), различающихся формами винительного падежа. Это позволяет рассматривать одушевленность-неодушевленность как грамматическую (лексико-грамматическую, классифицирующую) категорию.
Наиболее последовательное выражение категория одушевленности-неодушевленности находит среди субстантивов основных групп:
1) “абсолютно одушевленные “ имена существительные под влиянием архисемы “живое” склоняются по одушевленному типу (В = Р );
2) “абсолютно неодушевленные” субстантивы склоняются по неодушевленному типу (В = И), что обусловленно наличием архисемы “неживое”.
Совмещение в семантической структуре имен существительных промежуточных групп сем, указывающих на живое и неживое, создает условия для колебания грамматического показателя одушевленности-неодушевленности данных лексем. Субстантивы промежуточных групп по своим грамматическим и семантическим свойствам объединяются следующим образом:
1. Грамматически одушевленные имена существительные. Доминантные семы данных субстантивов, содержащие признаки, указывающие на живое, обусловливают формирование морфологического показателя одушевленности /В.=Р./. Семы, отражающие признаки, указывающие на неживое, не находят морфологического выражения:
1) имена существительные, обозначающие умерших людей (группа “а”) - морфологический показатель одушевленности обусловлен доминированием сем “человек”, “бывший живым”;
2) имена существительные, обозначающие персонажи мифов, сказок, легенд и фантастических произведений (группа “д”) - морфологический показатель одушевленности обусловлен доминированием семы “представляемое живым”;
2. Грамматически неодушевленные имена существительные. Доминантные семы данных существительных, отражающие признаки, указывающие на неживое, обусловливают формирование морфологического показателя неодушевленности /В.=И./. Семы, содержащие признаки, указывающие на живое, морфологически не проявляются:
1) имена существительные, обозначающие совокупности живых существ (группа “з”) - морфологический показатель неодушевленности обусловлен доминированием семы “совокупность”;
2) имена существительные, обозначающие части тела (группа “и”) - морфологический показатель неодушевленности обусловлен доминированием семы “неживое”;
3) имена существительные, обозначающие растения (группа “к”) - морфологический показатель неодушевленности обусловлен доминированием семы “неживое”;
3. Имена существительные с колеблющимися грамматическими признаками одушевленности-неодушевленности. Данные субстантивы обнаруживают примерно одинаковый набор сем, указывающих на живое и неживое. Колебание морфологического показателя одушевленности-неодушевленности /В.=Р. или В.=И./ обусловлено актуализацией сем, указывающих на живое, или сем, указывающих на неживое:
1) имена существительные, обозначающие человека и животных на стадии эмбрионального развития (группа “б”) - колебание морфологического показателя одушевленности- неодушевленности обусловлено доминированием семы “организм” или сем “формирующийся”, ”неспособный к самостоятельной жизнедеятельности”;
2) имена существительные, обозначающие кукол (группа “е”) - колебание морфологического показателя одушевленности-неодушевленности обусловлено доминированием семы “нежи- вое”или сем “внешнее подобие живого”, “функциональное подобие живого”;
3) имена существительные, обозначающие игровые фигуры (группа “ж”) - колебание морфологического показателя одушевленности-неодушевленности обусловлено доминированием семы “неживое” или сем “функциональное подобие живого”, “старшинство”;
4) имена существительные, обозначающие животных в качестве пищи (группа “г”) - колебание морфологического показателя одушевленности-неодушевленности обусловлено меной семы “живое” на сему “пища” с изменением значения;
5) имена существительные, обозначающие микроорганизмы (группа “в”) - колебание морфологического показателя одушевленности-неодушевленности обусловлено возможностью актуализации как семы “живое”, так и семы “неживое” в значениях данных субстантивов.
Анализ примеров показал, что в качестве актуализаторов семантики одушевленности (неодушевленности), определяющей склонение субстантивов по одушевленному или неодушевленному типу, могут выступать одушевленно- и неодушевленно-маркированные глаголы и адъективные слова. Например: “...Мечников установил, что белые кровяные шарики - лейкоциты способны захватывать живых патогенных микробов и уничтожать их” (Учебное пособие для санитарных дружинниц. Под редакцией Ф.Захарова) - “Очень много антител накапливается в крови животных, если им многократно вводить убитые микробы” (Там же).
Морфологические различия между одушевленными и неодушевленными существительными, как правило, сохраняются и при употреблении субстантивов в предложно-падежных сочетаниях. Исключение составляют некоторые кострукции с предлогом “в” (“выйти в люди”, “играть в коршуны” и т.п.), в которых сохраняется архаическая форма винительного падежа /В.=И./, что связано с трансформацией значения одушевленных субстантивов в данных конструкциях.
Проведенное исследование позволяет утверждать, что возможность колебания морфологического показателя одушевленности-неодушевленности имен существительных промежуточных групп обусловлена совмещением в их семантической структуре компонентов, указывающих на живое и неживое. Влияние контекста, традиция словоупотребления и “языковое чутье” носителей языка являются теми факторами, сочетание которых определяет выбор формы винительного падежа в каждом отдельном случае .
В третьей главе “Синтаксические средства выражения одушевленности-неодушевленности в современном русском языке” рассматриваются сочетаемостные свойства имен существительных в аспекте одушевленности-неодушевленности.
На синтаксическом уровне значение одушевленности - неодушевленности находит выражение в специфике сочетаемости имен существительных с глаголами, именами прилагательными и другими элементами речевой цепи, то есть во взаимодействии существительного с контекстом, несущим информацию об актуализации конкретного значения слова .
Особый интерес представляет сочетаемость имен существительных с одушевленно- и неодушевленно-маркированными словами, способными воздействовать на семантику одушевленности-неодушевленности субстантива.
По отношению к семантике одушевленности-неодушевленности сочетающихся единиц выделяются следующие типы семантического взаимодействия:
1) семантика ближайшего контекста поддерживает значение одушевленности-неодушевленности имени существительного: “Испуганный мальчик заплакал.”, “Хрупкое стекло треснуло”;
2) семантика ближайшего контекста не содержит указания на одушевленность (неодушевленность) имени существительного: “В комнате находится высокий мужчина.”, “В комнате находится высокий шкаф ”;
3) семантика ближайшего контекста противоречит значению одушевленности ( неодушевленности ) имени существительного: : “У меня на столе златообрезный Гоголь.” (М. Булгаков. Похождения Чичикова ); “Эх, Додерляйна бы сейчас почитать!” (М.Булгаков. Записки юного врача ); “...Как белое платье пело в луче.” ( А. Блок. Девушка пела в церковном хоре...); “В химчистке: - Витя! Квитанция у тебя ? Этот бежевый пиджак опять недоволен ( В.Леви. Искусство быть другим ).
“Все по-прежнему печальна, зелена
Думу думает тяжелую сосна.”
( А. Мей. Сосна ).
В реферируемой работе исследование указанных типов семантического взаимодействия строится на примере сочетаний имен существительных и глаголов поскольку, как правило, глагол является конструктивным и смысловым центром предложения.
Исследование семантического взаимодействия имен существительных и сочетающихся с ними одушевленно- и неодушевленно-маркированных глаголов обнаруживает следующие закономерности:
1) “абсолютно-одушевленные” субстантивы сочетаются преимущественно с одушевленно-маркированными глаголами, что усиливает значения одушевленности имени существительного;
2) “абсолютно-неодушевленные” субстантивы сочетаются преимущественно с неодушевленно-маркированными глаголами,
что способствует значения неодушевленности;
3) имена существительные промежуточных групп могут употребляться как с одушевленно-, так и с неодушевленно-маркированными глаголами, что подтверждает положение о совмещении в значениях этих субстантивов сем, указывающих на живое и неживое. Например: “Это заводная кукла Анабелла. Я завожу ее где-то на спине...и кукла начинает ходить...Поворачиваю другой рычажок...и кукла начинает танцевать и петь” (Л. Пантелеев. Наша Маша) - завожу что?, кто начинает танцевать? ; “Вот бегом прошли стрельцы, народ расступился...” (А. Толстой. Петр Первый) - кто расступился?; “Отряд ловко дробился, через каждые десять, двадцать шагов от него отскакивал верховой...” (М. Горький. Жизнь Клима Самгина.) - что дробилось ?
В процессе исследования были выделены две нормативные синтагматические модели, отвечающие требованиям закона семантического согласования - необходимого повторения одних и тех же сем в сочетающихся единицах :
1. одушевленное имя существительное + одушевленно-маркированный глагол;
2. неодушевленное имя существительное + неодушевленно-маркированный глагол.
Сочетания, не соответствующие указанным моделям, представляют собой случаи семантического рассогласования и предполагают либо нарушение нормы, либо переосмысление одного из членов сочетания за счет мены семы одушевленности на сему неодушевленности и наоборот.
Анализ языкового материала позволяет выделить следующие способы преодоления семантического рассогласования имен существительных и глаголов в аспекте одушевленности-неодушевленности:
1. одушевленное имя существительное + неодушевленно-маркированный глагол :
а) согласование достигается за счет метафорического изменения значения глагола: “собеседник вскипел”, “прохожий испарился”, “отделать обидчика”;
б) согласование достигается за счет метонимического изменения значения субстантива: “читать Толстого”, “изучать Гегеля”, “слушать Чайковского”;
2. неодушевленное существительное + одушевленно-маркированный глагол:
а) согласование достигается за счет формирования переносного значения глагола (“живая” метафора) или производного значения глагола, генетически связанного с метафорическим преобразованием ( генетическая метафора ) : “солнце выглянуло”, “луна спряталась”, “встают города”;
б) согласование достигается за счет метонимического изменения значения субстантива: “Как белое платье пело в луче” ( А. Блок. Девушка пела в церковном хоре... ) ; “Больше всех скандалит выцветшее пальто с собачьим воротником” ( А. Гладилин. Дым в глаза );
в) согласование достигается за счет метафорического изменения значения субстантива ( олицетворение ):
“ Но Осень затаит глубоко
Все, что она пережила
В немую ночь, и одиноко
Запрется в тереме своем”
(И. Бунин. Листопад ).
Особое внимание в реферируемой работе уделяется художественному феномену олицетворения, анализу лингвистической основы данного художественного приема, его взаимосвязи со смежными художественными явлениями, затрагивающими семантику одушевленности-неодушевленности имен существительных.
Сущность олицетворения как особого художественного феномена усматривается в формировании особого “гибридного” понятия, появляющегося в результате интерференции двух исходных понятийных форм: понятия о некотором предмете или животном и понятия о человеке. Наложение друг на друга исходных понятий создает новую понятийную форму, совмещающую признаки предмета (вещи) и человека или человека и животного. Это понятие отображает особую художественно-поэтическую “реальность”, создаваемую воображением.
“Солнышко утром в колодезь озер
Глянуло - месяца нет...
Свесило ноги оно на бугор,
Кликнуло - месяца нет.”
Кликнуло - месяца нет.”
(С. Есенин. Пропавший месяц)
В лингвистическом аспекте олицетворение связывается с актуализацией в значении персонифицированного субстантива контекстуально обусловленной семы “живое” (в отдельных случаях также актуализируются видовые семы “лицо” или “животное”), что отражает намеченный понятийный сдвиг на гносеологическом уровне и определяет употребление по отношению к персонифицированному имени существительному местоимения “кто?”: “... Книжка решила осмотреться на новом месте... Первым, кто ей встретился, был отрывной календарь, который висел на стене” (Ф. Кривин. В стране вещей).
1 Грамматика современного русского литературного языка. - М.: Наука, 1970. - C. 321.