Сарафанов Владимир Иванович, член Союза писателей РФ фиохин Владимир Петрович, поэт Аникин Борис Алексеевич. Высокую оценку за активное участие в конкурс
| Вид материала | Конкурс |
| Русская балалайка Старый пруд (1) Старый пруд (2) Борис Патрин Наталья Кириллова «мой город химки, дорогой!» |
- «Сказка в русской культуре», 187.47kb.
- В. И. Вернадский – книги и статьи Вернадский, Владимир Иванович. Дневники, 77.32kb.
- Терехин Вадим Федорович, поэт, член Союза писателей России «Среди гласных и согласных»:, 108.72kb.
- Владимир Петрович Кириллов Время и место проведения лекции, 53.9kb.
- Владимир Петрович Бартеньев Вначале своего доклад, 47.3kb.
- Мирошниченко Сергей Иванович, руководитель Центра рентгеновских технологий ару 10., 42.32kb.
- Сергиев Владимир Петрович Член-корреспондент рамн, доктор медицинских наук, профессор, 829.91kb.
- Рекомендует Евгений Феликсович Чеканов, зав отделом прозы журнала «Парус», член Союза, 22.09kb.
- Рок-облепиха, 171.51kb.
- Центр промышленной политики Руководитель Центра – Волошин Владимир Иванович, 114.34kb.
Дождь льёт вторые сутки кряду,
И ветер рвёт листву последнюю с осин.
В окно швыряет дробовым зарядом
Дождей осенних мелкий бекасин.*
Разлуки горечь снова сердце жжёт,
Но не бывает встреч без расставаний.
Мне снова душу всю перевернёт
Девятый вал моих воспоминаний!
* Бекасин – мелкая дробь для охоты на бекаса.
Русская балалайка
Растерлинькалась балалайка:
Так и сыплет - терли-терли...
Ну-ка, милая, подыграй-ка,
Да по-русски заговори!
В разухабистом русском танце
Я по кругу пойду плясать,
Балалайка в умелых пальцах
Сможет многое рассказать.
И каким бы ты ни был докой
В меломании наших дней
Иль любителем хэви-рока,
Неформалом любых мастей,
Залихватскою нашей пляской
Заведу я девчат, парней...
Если русский ты по закваске,
Доберусь до твоих корней!
Балалайки простые звуки,
Пусть не сразу, да и не вдруг,
Память крови раскроют внукам,
Чтобы вывести их на круг.
Балалаечник разыгрался,
Веселись и пляши народ!
Жги, родимый, давай старайся,
А Россия – не подведёт!
Старый пруд (1)
Заросший, старый сельский пруд:
Кувшинки, ряска, камыши.
Ракиты в сумрачной тиши
По берегам его растут.
Кувшинок воск, воды стекло,
Душистых трав густой ковёр
И чуть заметный лёгкий флёр –
Всё чувство сказки привнесло.
Послужит нам в тиши лесной
Бальзамом для душевных ран
Разлитый в воздухе дурман
Ромашки белой полевой.
Но наш с тобой свиданья час
Пройдёт, промчится, пролетит.
А пруд заросший сохранит
В зеркальном отраженье нас.
Старый пруд (2)
Заросший старый сельский пруд,
Где над водой склонились ивы
И две тропинки торопливо
К мосткам берёзовым бегут.
Под сенью вязов здесь давно
Стоит старинная скамейка,
И вьющимся плющом, как змейкой,
Всё вкруг неё оплетено.
И в этом сказочном саду
Мне посчастливилось влюбиться...
И вечностью минута длится,
Пока с тобой свиданья жду.
А в этот знойный летний день
Там ветер чуть листву колышет,
И всё спокойствием здесь дышит,
И нас манит густая тень.
Осыпал лепестками нас
Куст белоснежного жасмина.
И привкус, чуть заметный, тмина
Губами ощутил сейчас.
А ты – пришедшая из снов,
А может, из красивой сказки…
И в наших обоюдных ласках
Всё ясно и без лишних слов.
Борис Патрин
* * *
Что ответить мне вам,
Если б вдруг вы однажды спросили:
Отчего меня это
Так волнует до слез:
Купол синего неба
Над бескрайним простором России,
Нежный шелест листвы
Сердцу милых рязанских берез.
Радость встреч, боль разлук
Мне порой приносили
Быстротечные годы
В том краю, где родился и рос
Я под куполом синего неба России
И под сенью родных,
Сердцу милых рязанских берез.
Коль хотя бы лишь раз, по заре,
На росистых лугах вы косили,
То и вас не могли
Не затронуть всерьез
Купол синего неба
Над бескрайним простором России,
Нежный шелест листвы
Сердцу милых рязанских берез.
Ну и пусть где-то там
Есть пейзажи намного красивей,
Для меня же навеки
Остаются родными до слез
Купол синего неба
Над бескрайним простором России,
Нежный шелест листвы
Сердцу милых рязанских берез…
Вот и весь мой ответ,
Если б вдруг вы однажды спросили:
Отчего меня это
Так волнует до слез:
Купол синего неба
Над бескрайним простором России,
Нежный шелест листвы
Сердцу милых рязанских берез.
* * *
Скоро кончится отпуск –
Значит, снова туда,
Где удушливый смрад,
Копоть, гарь и туманы,
Где господствует все,
Что присуще большим городам:
Ложь, бесчестье, обман
И звериный оскал чистогана.
Словно в сказке лишь вспомнишь
Тот пригорок за нашим селом,
Где любил в жаркий полдень я
Остановиться,
Посидеть в тишине,
Погрустить о заветном былом
И испить родниковой
Студеной водицы…
Ширь полей манит вдаль
Золотистым жнивьем,
И хоть августа песня
Еще не допета –
Впереди уже осень
Дождливым грозит сентябрем,
До обидного быстро
Проносится красное лето.
А пока, как в раю,
Как в Эдеме, живу.
Вечерами любуюсь
На далекие звезды.
Полной грудью вдыхаю,
Когда вдоль деревни иду,
Удивительный,
Яблочным духом
Настоянный, воздух.
* * *
Уплывают и тают года –
Незаметно, как это бывает.
Рано ль, поздно ль, но только всегда
И у всех день такой наступает.
Были в жизни и радость, и горе,
Расставанья и встречи, находки, потери…
Пусть смывает житейское море
Горечь дней, что сегодня прошли, пролетели.
Память пусть сохранит все хорошее
И надежда в душе оживет,
А в дорогу с собою – из прошлого
Только лучшее пусть позовет!
Наталья Кириллова
Зеркальное намерение
Деревенька Малые Пеньки тонула в снегу, точно речной берег в половодье. Обросли белыми шапками крыши избушек, поднялись сугробы до самых окон. Деревья приоделись в сверкающие серебром наряды и застыли в морозном воздухе совершенными творениями зимы. Круглый глаз луны равнодушно взирал на сияющее великолепие с тёмно-синего, почти чёрного бархата небосклона.
По центральной, расчищенной ещё днем улочке брели две девушки, закутанные в коричневые полушубки и пёстрые платки.
– Холодно, – пожаловалась та, что была ниже ростом.
– Холодно, – согласилась высокая, ухитряющаяся даже в сапожках на каблуках ступать абсолютно бесшумно. – Отсюда до северных гор рукой подать.
– Демоны! Не могли, что ли, продать объект жителю югов?
Высокая пожала плечами, позволила себе лёгкую, немного снисходительную улыбку.
– Ничто так не расширяет познания о нашем мире, как странствия. Пришли. – И она ловко перемахнула через калитку, двинулась по узкой дорожке к крыльцу.
Вторая девушка последовала её примеру, одновременно прислушиваясь к своим ощущениям. Вроде всё спокойно. Пока.
* * *
Карола знала, что красива. Так считали в Малых Пеньках и трёх ближайших селах, так говаривали парни, провожая ладную девичью фигурку восхищёнными взглядами, и батька, смахивая скупую мужскую слезу; о том шептались бабы у колодца да завистливые девки, уродившиеся куда менее видными. Но самое верное и честное мнение принадлежало лучшим друзьям Каролы – зеркалам. Уж они-то никогда не врали, открыто сообщая девушке, какие густые и блестящие у неё волосы, заплетённые в толстую тёмно-каштановую косу, как прекрасны её очи чудесного бирюзового цвета, как хорош румянец на её лилейных щёчках да ярки пухлые алые губы. И всё, что ниже лица, тоже не подкачало – что спереди, что сзади. Тут не только парни, мужики слюной исходят, на прелести её глядючи. Но Карола знала, что краса её не для рож немытых да ручонок жирных. Разве для того она расцвела розой королевской? Вот уж ни за что в жизни! Красота Каролы достойна уж если не принца заморского, то лорда высокородного точно! На меньшее девушка была не согласна.
– Нет, пусть это будет принц, – прошептала Карола своему отражению.
– Красивое зеркало, – внезапно заметила Алина, коснувшись посеребрённой рамы.
– Батька с осенней ярмарки привёз, – похвасталась Карола.
Алина провела пальцем по затейливым завитушкам, постучала по стеклу.
– Дорогое, наверное?
– Дорогое, – гордо кивнула Карола. – Но батька меня любит и балует. Хочет, чтобы у меня всё было самое лучшее.
– А батька твой нам не помешает? – подала голос Лисса.
– Он у кума провожает старый год и встречает новый, – отмахнулась Карола. – Только утром, поди, и приползёт. Опосля опохмела.
Алина и Лисса переглянулись. Странные они какие-то, эти племянницы вдовы Нориты. Приехали недельки две назад, одна высокая, гибкая, светловолосая, с глазами карими и серьёзными до жути, другая ростом пониже, чёрненькая, с широкой улыбкой и зеленоватыми очами. Обе хорошенькие, но до Каролы им, конечно, далеко. Она сразу приметила в них городских и поспешила подружиться. Девушки оказались по-своему милыми – Лисса бойкая и разговорчивая, Алина, наоборот, сдержанная, немногословная. Про себя Карола решила, что явно старшая Алинка, верно, в девках засиделась, вот и ходит букой, и потому держалась поближе к более юной Лиске – вдруг та сподобится позвать новую подружку в город? Тем не менее погадать Карола позвала обеих, ибо сёстры неизменно ходили парой.
– Гасите свечи, – велела Карола, устраиваясь перед любимым зеркалом.
Девушки послушно исполнили наказ, и Карола с удовлетворением отметила, как загадочно стало выглядеть её лицо, озарённое пламенем единственной свечи, оставшейся подле неё на столе. Подружки уселись в сторонке, на лавке. Не то чтобы Карола очень нуждалась в компании, просто одной было как-то боязно, тем более в ночь между двумя годами, да ещё в полнолуние… И не покидала тайная надежда, что если действительно привидится кто-то благородный, то девушки сумеют его узнать. Городские всё-таки, должны высокородных знать!
Всматривалась Карола долго и тщательно. Уж и луна переместилась, заглянула в незавешенное окошко, протянула тонкий серебряный лучик. У Каролы и спина затекла, и глаза устали, и в сон клонить начало, а суженый всё не торопился явиться пред её ясные очи.
Лучик лег на столешницу, коснулся затейливого завитка в углу рамы. Отражение Каролы расплылось по стеклу, размазалось розовыми и белыми пятнами. Девушка, спохватившись, моргнула раз-другой, но картинка не прояснилась. Сердце сжалось в радостном предчувствии – неужто?.. По зеркалу, будто по глади речной, побежала рябь, серебристой тряпкой стирая отражение Каролы. Откуда-то из темноты в стекле проступили очертания башен, шпилей, дома большого… ой, нет, это замок, Карола видела такой на картинке… Может, и впрямь кто благородный посватается?..
В то же мгновение чёрный массив замка перечеркнули два раскосых, налитых кровью глаза…
– Демоны побери, да он активируется! – неожиданно завопила Алинка.
Карола вскочила. Ох, как недобро глаза-то смотрят… То ли суженый её – чудище страшное, в проклятом замке живущее, то ли нечисть какая из зеркала лезет, в мир людей прорывается…
Кто-то бросился на девушку, но не из зеркала, а сбоку, со стороны окна. С грохотом опрокинув стул, повалил Каролу на пол. Она повернула голову и увидела над собой Алину.
– Следовало догадаться, что серебряная оправа активирует портал под воздействием лунного света, – процедила подруга сквозь зубы.
– Что?.. – только и смогла охнуть Карола, понявшая лишь два слова: «лунный свет».
Алина выпрямилась, и Карола, кривясь и морщась, села. Ой, мамочки!
Лисса стояла перед столом и, не моргая, смотрела в алые глаза. Те то сужались до двух алых полос, то расширялись, вспыхивая огнем иного мира. Каролу затрясло. Люди добрые, да что же это такое деётся?!
– Только удержи, – шептала рядом Алина. – Только удержи.
* * *
Вообще-то предполагалось, что в случае чего запечатывать портал будет Алин. Нет, перед тем как отправиться на задание, Фелис, конечно, ознакомилась с материалами, в том числе и с необходимыми заклинаниями, но она как-то не думала, что придётся проверять собственные познания на практике. К тому же Алин старше, намного опытней и сильней, а она едва-едва освоила свой Дар…
Любое зерно сомнения рано или поздно дает всход, и сейчас получилось скорее рано, чем поздно. Беснующаяся по ту сторону портала тварь словно почуяла слабинку и рванулась вперед. Фелис вздрогнула, пошатнулась, чувствуя, как натянулась тонкая пелена, ещё разделяющая два мира, как всколыхнулись волнами незримые потоки энергии, ещё сковывающие зеркало.
– Только удержи его! – донесся до девушки крик напарницы. – Не останавливайся, иначе шут с два мы его потом обратно запихнём…
«Это, несомненно, вселяет уверенность», – мрачно подумала Фелис.
Пылающие глаза немного отдалились и мгновенно приблизились. Из зеркала проступили очертания широкой морды… или лица? Обитающие в Нижнем мире существа с равным успехом могли иметь как совершенно отталкивающую харю, так и абсолютно презентабельную человеческую внешность.
И тут Карола в ужасе завизжала. Её вопль потонул в радостном гвалте вывалившейся на улицу молодежи и приглушённом урчании твари. Если её – тварь, разумеется, не Каролу – уже слышно, значит, плохо дело.
Фелис попятилась, тварь продвинулась вперёд, до предела натягивая истончившуюся пелену. Нет, всё-таки морда…
– Ах ты, дрянь такая! – внезапно зло обронила Алин и звериным прыжком заскочила на столешницу позади зеркала.
Стол протестующе скрипнул, но выдержал. Алин же выдернула из зачёсанных назад волос длинную толстую косу и петлей накинула свою девичью красу на высунувшуюся морду.
– Не сбивайся с ритма, – напомнила девушка Фелис.
Тварь попыталась мотнуть головой, дабы сбросить невесть откуда взявшийся волосатый жгут, но облепившая морду пелена сделать этого не давала, и неведомое существо вынужденно отступило, снова превратившись в алые глаза на тёмном фоне. Алин убрала косу и спрыгнула со стола, Фелис шагнула к зеркалу, мысленно отпуская законченное заклятие. Невидимая человеческому глазу сеть опутала зеркало, выровняла искажённое стекло, вспыхнула защитными рунами в углах рамы. Истаяли очи твари, смутные очертания замка, серое небо… Фелис моргнула и увидела своё отражение – бледное лицо, плотно сжатые губы, широко распахнутые жёлтые глаза с суженными вертикальными зрачками… Стоп, а глаза-то почему изменились?!
Фелис даже наклонилась к зеркалу, изучая сей непонятный феномен.
– Когда ты много и напряжённо колдуешь, у тебя всегда глаза трансформируются, – улыбнулась Алин, присоединяясь к напарнице.
– А у тебя – зубы, – не осталась в долгу Фелис.
– Правда? – Алин улыбнулась себе, обнажив два удлинённых клыка в верхнем ряду белых зубов. – Действительно… А я как-то внимания не обращала.
– Вот видишь, как хорошо, что я у тебя есть.
– Если два оборотня не перегрызут друг другу глотки, то смогут стать замечательной командой.
Фелис моргнула вновь, возвращая радужке естественный в её человеческой ипостаси цвет, а зрачкам – форму. Девушки выпрямились.
– А пригодилась косичка-то, – заметила Фелис. – Ты всё жаловалась, не хочу её носить, я с ней как дура выгляжу… Зато смотри, какое убойное оружие. И всегда под рукой.
Алин тряхнула своими золотистыми, остриженными немного ниже плеч волосами.
– В следующий раз твою возьмём.
– А-а, не дам. У меня она всё-таки родная, натуральная.
– Тогда берём зеркало и удаляемся.
– А она? – Фелис кивнула на Каролу, лежащую без сознания на полу.
Алин задумчиво посмотрела на мечту заморских принцев, пребывающую в благостном беспамятстве, и вздохнула.
* * *
Карола не знала, над чем горевать сильнее – над неудавшимся гаданием или гибелью любимого зеркала, случайно уроненного ею на пол. Сама-то она, очнувшись подле стола среди осколков, ничегошеньки вспомнить не смогла, но подружки заверили, что она, видно, задремала да ненароком смахнула зеркало, а следом и сама упала, головой о половицы ударилась. Прикорнувшие в ожидании принцев девушки услышали звон да грохот и бросились к ней.
– Как же оно так вышло-то? – шмыгала носом Карола, пока Алинка споро пол подметала.
– Так то ж полнолуние, – со знанием дела заметила Лисса. – Мало ли что в полнолуние бывает? Недаром говорят, что в ночь между старым и новым годами по земле нечисть всякая шастает, бесы там, ведьмы…
– Оборотни, – серьёзно добавила Алина.
– А тут ещё и полнолуние, – закончила Лисса.
– Ох, ваша правда, – согласилась Карола, прижав руку к трепещущему сердцу. Не зря она девчат позвала, кто знает, что было бы, кабы она тут одна в зеркало глядела… – Вот мне сейчас та-акое то ли приснилось, то ли в беспамятстве привиделось! Воистину бесовщина какая-то…
* * *
– Думаю, теперь Карола заречется гадать до самого замужества, а после оно будет уже ни к чему, – пропыхтела Алин, выкапывая из высокого сугроба за домом Каролы злосчастное зеркало.
– Главное, чтобы всё увиденное ею так и осталось для неё лишь дурным сном, – рассудительно заметила Фелис, пританцовывая по другую сторону плетня.
– Слушай, а ты помочь не хочешь? Авось согреешься.
– Нет, спасибо, мне не холодно, – покривила душой Фелис.
Ночь медленно и неохотно тлела на западе. Над селом ещё носились крики и смех нагулявшейся молодежи, к которой с чувством выполненного долга поспешила присоединиться Карола, обрывки пьяных песен жителей постарше и хлопки калиток и дверей. Вдали играла гармошка.
Алин наконец выпрямилась, стряхнула хлопья снега с завёрнутого в платок Фелис зеркала.
– Вот оно, родимое. Держи. – Алин передала его напарнице, сама перемахнула через плетень. – Всё, отвозим его Вэлкану Мейлзу, он у нас маг-теоретик, вот пусть и решает, как теоретически можно использовать это чудо, чтобы оно никому не навредило.
– Согласно материалам, это зеркало было создано с целью упростить общение с другими мирами. Но портал почему-то открылся в мир демонов…
– Обычная история, – передёрнула плечами Алин. – Один хороший маг хотел как лучше. Другой – не такой хороший – решил, а почему бы мне не взять чужое творение и не перенастроить оное, чтобы было проще вызывать демонов? Но вышла неувязочка – этого волшебника ограбили. Зеркало, польстившись на его красивую раму, вынесли вместе с прочим добром. И таким образом магический артефакт отправился гулять по рукам. Счастье, что он обнаружился раньше, чем активировался.
Фелис прижала зеркало к себе, покосилась на идущую рядом Алин, то и дело поправляющую накладную косу.
– Странно, правда?
– Что?
– Как можно превратить полезный предмет в очень опасную вещь, при этом практически не изменив его сути?
Алин перебросила косу на спину, улыбнулась задумчиво.
– Как говорят волшебницы, всё дело в намерении.
В ближайшем курятнике хрипло закукарекал петух, возвещая о начале нового дня и нового года.
Сергей Козлов
«МОЙ ГОРОД ХИМКИ, ДОРОГОЙ!»
(ВЕНОК СОНЕТОВ)
1
Уютный, милый городишко
(О нем вещает сей сонет).
Там бегал солнечный мальчишка,
Проказник, будущий поэт.
За процветание бокал
Я подниму и выдам спич:
Да будет мост через канал
И вечно молодой Ильич!
Зеленых листьев торжество
Пускай как прежде удивляет.
Знамен при ветре баловство
На труд и подвиг вдохновляет.
Мой город Химки, дорогой,
Да царствует в тебе покой!
2
Да царствует в тебе покой,
Но только не покой простецкий!
Склонилась дева над рекой.
Наивен лик, но взор не детский.
Через какую тьму прошла?
Чего ей люди недодали?
На дне реки покой нашла.
А деву эту Химкой звали.
О том легенда говорит,
Что город имя девы носит.
Ночная улица горит.
Не унывать огнями просит!
Легенда, сказочка, интрижка…
Наш город – красочная книжка!
3
Наш город – красочная книжка!
Наш город – звездные проспекты!
Мы, говорят, - большая шишка:
Свершенья, смелые проекты!
Вот наш «Буран» стремглав несется
В порыве вихря и огня!
Вот проходная, как поется,
Что в люди вывела меня.
Вот неуемная бравада
Бетонной движется стеной!
Вот поднимается громада
Живого Солнца над страной!
Я потерял давно покой:
Наш город не объять строкой!
4
Наш город не объять строкой!
Звон колокольный, разливайся!
Звонарь, сильнее бей рукой:
Бим-бом - смирись! Бим-бом - покайся!
Казалось бы, все на местах:
Кресты стоят на месте ровном.
Да только дело не в крестах,
А в осознании духовном!
Кто осознал Христов завет,
Завет любви, надежды, веры,
Тому печали-горя нет!
Тот счастлив безо всякой меры!
Идет весна! Христос воскрес!
Идет уверенно прогресс!
5
Идет уверенно прогресс,
Порой по нашим головам.
Кладут дорогу, губят лес.
Чиновники, не стыдно вам?
У родника иконы плачут,
Народ с канистрами стоит,
Воробушки по лавкам скачут;
Моя душа за лес болит!
Мне все тропинки тут знакомы,
Мне каждый кустик тут знаком.
Я понимаю: есть законы;
Но есть и совести закон!
Мы здесь работали и жили.
Ну что ж, похоже, заслужили.
6
Ну что ж, похоже, заслужили
Победу дорогой ценой.
Своей душой не дорожили!
Стояли каменной стеной!
До Химок супостат добрался,
А вот в столицу не проник;
Струхнул, сломался, облажался,
Надулся, лопнул и поник.
Известный монумент «Ежи»,
Все линии его просты.
Но только в них ни капли лжи!
Ежи? Ошибочка. Кресты!
Был изгнан вероломный бес!
Рвани салют в простор небес!
7
Рвани салют в простор небес!
Звучите песни! Громче смех!
Мой рыжий кот, кричи, балбес! *
У нас весна не как у всех!
Бегут автобусы с гармошкой,
Спешат химчане на пикник,
Кто с шашлыками, кто с картошкой,
Кто поперек, кто напрямик!
Озноб, привычная простуда.
Привычный электрички свист.
А в книге маленькое чудо:
Засушенный осенний лист.
Мы все заботы отложили,
Ведь Небеса нам удружили!
* Балбес – сказано с любовью
8
Ведь Небеса нам удружили…
Не унывай, мой милый друг!
Смотри: листочки закружили,
И осень наступила вдруг.
Заплакал, словно в чем-то каясь,
Небес угрюмый омофор.
Стоит, в витрине отражаясь,
Меланхолично светофор.
Ах, если б вырваться из тела,
Увидеть землю с высоты!
До грусти нет нам больше дела,
А дело есть до красоты.
Печаль холодная как сталь…
Печаль? Светла моя печаль!
9
Печаль? Светла моя печаль!
Светла от выпавшего снега.
Зима набросила вуаль
На крупный супермаркет «Мега».
Зима лишила осень прав.
Зима бывает жесткой.
Покрыла снегом телеграф
На улице Московской.
Я парк Толстого посетил
И просто умилился:
Народ на лыжах покатил,
Как будто сговорился.
Стихи, как будто фотоснимки.
Стихи? Стихи не анонимки!
10
Стихи? Стихи не анонимки!
Сегодня все в листву одето!
Запели птички-невидимки.
Плюс двадцать восемь. Это лето!
Я из воды не выхожу.
Не пью спиртное, даже пиво.
В Гавайских шортиках хожу.
Легко и вроде бы красиво.
О женском теле думать лень,
Хоть плоти полные вагоны!
Гуляю с книгой целый день,
Поправ инстинкты и законы.
Смотрю назад: Какая даль!
Жалею? Не о чем не жаль!
11
Жалею? Не о чем не жаль!
Затеем, братцы, разговор?
Закончим, выведем мораль:
Наш двор, конечно, лучший двор!
Лежит перед подъездом лужа,
Она весь год не высыхает.
За всю страну душой недужа,
Чубайса тетя Оля хает.
Ушастый «запорожец» замер.
Всю жизнь стоит как на приколе.
Он был когда-то словно «хаммер»
Для пожилого дяди Коли.
Родимый двор: Алешки, Димки!
Мой островок! Мой город Химки!
12
Мой островок! Мой город Химки!
Господь не даст – свинья не съест!
А вот забавные картинки
Про мой «веселенький» подъезд:
«Мишуня, уберись в квартире! -
Соседу повторяю я. -
Уже воняет как в сортире!
Убраться, может, за тебя?»
А тетя Оля, коммунистка,
Припомнив в сотый раз ГУЛАГ,
Опять в день выборов, артистка,
На свой балкон поставит флаг.
Не в бровь, а в глаз! Не в глаз, а в бровь!
Живое слово – плоть и кровь!
13
Живое слово – плоть и кровь!
Добрался вроде бы до края…
И повторяю вновь и вновь:
ЛИТО – моя семья вторая!
Литературное объединение,
Оно (пишу не на заказ)
Созвучно слову «объедение».
У нас «тусовка» через раз!
У нас Тишковский огроменный!
Камшилина, лихой поэт!
И мой учитель незабвенный,
Кручинин (Его уж с нами нет).
Готов на стену приколоть.
Благослови сей труд, Господь!
14
Благослови сей труд, Господь!
Пришел в себя и помолился.
Мне надоело чушь молоть,
Еще с тех пор, когда учился.
Я помню влажную дорожку,
Машин на перекрестке рой,
В окне задумчивую кошку,
Я ей завидовал порой:
Ей по утрам не просыпаться,
Ей у доски не отвечать;
Не нервничать, не волноваться;
А только есть, гулять да спать.
Но школа нам дает умишко;
Уютный, милый городишко!
МАГИСТРАЛ
Уютный, милый городишко,
Да царствует в тебе покой!
Наш город – красочная книжка!
Наш город не объять строкой.
Идет уверенно прогресс;
Ну что ж, похоже, заслужили!
Рвани салют в простор небес,
Ведь Небеса нам удружили!
Печаль? Светла моя печаль!
Стихи? Стихи не анонимки!
Жалею? Не о чем не жаль!
Мой островок! Мой город Химки!
Живое слово – кровь и плоть!
Благослови сей труд, Господь!