Сарафанов Владимир Иванович, член Союза писателей РФ фиохин Владимир Петрович, поэт Аникин Борис Алексеевич. Высокую оценку за активное участие в конкурс
| Вид материала | Конкурс |
| День Победы Верный сын. 41-й год Дорога в бессмертие Владимир Фиохин, член Союза писателей России Неотправленное письмо с фронта Песня солдата Борис Аникин Наталья Райкова Участники Литературного конкурса |
- «Сказка в русской культуре», 187.47kb.
- В. И. Вернадский – книги и статьи Вернадский, Владимир Иванович. Дневники, 77.32kb.
- Терехин Вадим Федорович, поэт, член Союза писателей России «Среди гласных и согласных»:, 108.72kb.
- Владимир Петрович Кириллов Время и место проведения лекции, 53.9kb.
- Владимир Петрович Бартеньев Вначале своего доклад, 47.3kb.
- Мирошниченко Сергей Иванович, руководитель Центра рентгеновских технологий ару 10., 42.32kb.
- Сергиев Владимир Петрович Член-корреспондент рамн, доктор медицинских наук, профессор, 829.91kb.
- Рекомендует Евгений Феликсович Чеканов, зав отделом прозы журнала «Парус», член Союза, 22.09kb.
- Рок-облепиха, 171.51kb.
- Центр промышленной политики Руководитель Центра – Волошин Владимир Иванович, 114.34kb.
Михаил Рожин
День Победы
За победу сражались, на победу работали, в победу верили все люди великой страны. И стар и млад не сомневались, что событие это вот-вот произойдёт, с волнением пытались представить, кто о нём объявит, как это слово, заветное, прозвучит.
9 мая 1945 года. Среда. Раннее, ласковое, весеннее утро. Мы, десяти-тринадцатилетние девчонки и мальчишки из соседних деревень, идём в сельскую семилетнюю школу. Прошли уже больше двух километров, половину своей ежедневной дороги в одну сторону.
«Победа», – как мне показалось, буднично сообщил первый и единственный встреченный нами пешеход. Поравнявшись с нами, он потряс над головой культёй своей правой руки. Его левый рукав был пуст.
Перед моими глазами, как в калейдоскопе, замелькали проводы на войну отцов и братьев, приход похоронок, редкие возвращения с фронта калек, впряжённые в плуги и бороны мамы и коровы, травяной хлеб, похлёбка, газеты вместо школьных тетрадей. Война заняла у кого половину, у кого треть всей нашей жизни. Неужели всему этому пришёл конец?! Потрясла вдруг наступившая тишина. Она воцарилась не только между нами, но и в природе. Весна! Птицы обязаны петь! Невероятно, но мы их не слышим, не воспринимаем. Так, молча, с громоподобными раскатами в душе и в сердце, шли до самой школы. Молча сели за парты. Молча, затаив дыхание, встали, когда учительница предложила:
– Вспомним, ребята, тех, кто не дожил до сегодняшнего дня.
Никто из нас тогда ещё не знал, что при этих словах полагается встать, но сработала интуиция – как один, с полным единодушием, встали все.
Вот и привёл я главные слова и главное своё свидетельство о том, теперь уже далёком, дне и времени – духовное единодушие народа. Оно произросло из всенародной и смертельной опасности, из всенародной гордости за страну, из причастности каждого гражданина, большого и маленького, к всенародной победе.
Прошло 65 лет. Нет школы, в которую мы тогда шли. Нет моей деревни. Нет победившей страны. Россия у других стран покупает военные вертолёты и корабли. Сносятся памятники русскому солдату, освободителю всей Европы. В некоторых местах постсоветского пространства маршируют последователи бывших фашистов. Выбиваются в «герои» воевавшие на стороне гитлеровцев предатели. Граждане России, как на войне, убывают по миллиону в год. Как яблоко раздора нам подбрасываются для обсуждения «актуальные» темы: «А нашей ли вообще была победа», «А адекватной ли была «цена победы», «А кто был главной скрипкой в оркестре победителей?»
Всё перечисленное – промежуточные итоги качественно иной войны, которая теперь полыхает на иных полях, на иных театрах брани – на духовно-нравственных просторах России. У этой войны нет тыла, нет фронта, нет разницы между нашей и оккупированной территорией. Оккупация, тыл и фронт – везде, они причудливо переплелись в чувствах каждого из нас, в наших отношениях друг к другу, к другим странам и государствам. Поражены метастазами наши воля, потребности, интересы, честь, совесть, элементарная человеческая порядочность.
Россию не раз принуждали к победе. Но раз за разом именно духовно-нравственное состояние, именно духовно-нравственное сопротивление народа оказывалось основой победы.
Так будет и сейчас!
Как хочется дожить до очередного Дня Победы!
Не пожалеем себя и своих сил, чтобы приблизить это событие!
«Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой!..»
<27.03.10.>
Владимир Сарафанов, член Союза писателей России
В каждом сердце сорок пятый
Не любить нельзя Россию,
Любим пядь родной земли.
Все мы вместе Русь растили,
Вместе с ней и мы росли.
Помним, как мы голосили,
Как годами ждали встреч,
Как спасали мать-Россию
И смогли ее сберечь.
Все в тылу бойцами были.
Все для фронта, для побед.
Нечисть гнали, нечисть били,
И пришел победы свет.
И пришла свободы дата,
Растворилась смерти тень.
В каждом сердце сорок пятый
И девятый мая день.
Верный сын. 41-й год
Труднейший для России год.
Потери не забыты.
Нашли в болоте самолет
Мальчишки-следопыты.
Останки летчика, планшет
В кабине самолета.
В планшете найден был конверт,
А в нем письмо и фото.
Любил он Родину свою
И сыном был ей верным.
Погиб в неравном он бою
В далеком сорок первом.
А сколько их еще лежит,
Землею породненных?
Молчат, но помнят рубежи
Погибших поименно.
Нашли мальчишки самолет
И летчика в кабине.
Из года в год молва идет
О нем, о верном сыне.
Друг
Гром и молния над лугом,
Дождь и град, как в том бою.
В том бою не стало друга,
Он лежит в чужом краю.
Орудийные раскаты
Вместо грома слышу я,
Слышу говор автоматов,
Слышу вас, мои друзья.
Слышу голос я комбата
Лейтенанта в двадцать лет.
Пал в бою он в сорок пятом,
В жизни свой оставил след.
Много лет живу без друга,
Но мой друг всегда со мной.
Он погиб в смертельной вьюге,
Заслонив меня собой.
Дорога в бессмертие
Танк шел, поливая свинцом, на окоп,
Не зная преград, на пути все сметая.
Стонала земля. Не стонал хлебороб,
Оставшейся левой гранату сжимая.
Пройдя пол-Европы, вдруг замер металл,
Охваченный пламенем гнева и мести.
Склонившись на бруствер, солдат умирал,
Щепотку земли взяв с собою в бессмертье.
Его, как и многих, укрыла земля,
И где-то лежит он в могиле безвестной.
А Вечный огонь у седого Кремля,
Что пламя сердец тех солдат неизвестных.
Владимир Фиохин, член Союза писателей России
КАНТАТА
65-летию Великой Победы посвящается
(Для двух чтецов, для двух голосов, для голоса с хором)
Когда в наш дом ворвался лютый враг,
Земля в огне от боли застонала.
На бой с врагом поднялся стар и млад,
Сыны страны, народа-великана.
Война, война! Великая беда!
Хвастливый враг грозил нам кабалою,
Топтал поля и рушил города.
Мы отступали, истекая кровью.
И, полное мести, любви и страданья
Под лязги стальные, под взрывы снарядов
Бросало солдата в слепую атаку,
Бросало под пули, бросало под танки
Огромное сердце, огромное сердце,
Горящее сердце солдата.
Враг не жалел ни женщин, ни детей,
Бомбил дома, дороги, эшелоны.
Как безутешны слезы матерей,
Так люты были новые тевтоны.
Железной волей Партии страна
К востоку двинулась, спасая
Заводы, фабрики, людей труда.
Для фронта создавалась Мастерская.
В тылу, как на фронте: «Даёшь для Победы!»
Мальчишки, девчонки вставали на вахту
Без сна и покоя в цеха и на пашню.
И, полное боли, тревоги, надежды
Огромное сердце, народное сердце,
Так жаждало сердце Победы!
Был жуткий день двадцатый октября.
Враг подходил к Москве. Сжимались клещи.
А снежный день седьмого ноября
Стал днём надежд, как символ вещий.
Тогда генералиссимус полки
Благословил с трибуны мавзолея,
Воспрянули защитники Москвы,
Надеждою и волею твердея.
Народного духа стальную пружину,
Народной войны беспощадной дубину
За русскую землю, родное подворье
Изведал захватчик на русской равнине.
Рабочих, студентов в лихую годину
Вело в ополченье, в траншеи, в подполье
Огромное сердце, болящее сердце,
Кипящее сердце людское.
О Русская земля! О, сколько ты
Пролитых слез и крови повидала,
Когда земля вставала на дыбы,
Когда героев павших поминала!
Война на окровавленной земле
Оставила могилы, монументы,
Оставила на каждом рубеже
Великой битвы яркие фрагменты.
Мы помним Смоленск, скудный хлеб Ленинграда,
Великие битвы: у стен Сталинграда,
И Курск, где сошлись две стальные армады,
Где билось нещадно с врагом, где сражалось
Огромное сердце, великое сердце,
Единое сердце Державы.
В крови, в дыму свой долгий, ратный путь
Прошел солдат от Волги до Берлина.
Во имя жизни, в его честь салют
Раз в год даёт любимая Отчизна.
Когда проводят люди всей страны
В последний путь последнего солдата,
Седого ветерана той войны,
Прочти, потомок, имена и даты,
Прими эстафету его поколенья,
Любовь и Россию, его дерзновенье.
Прими эстафету любви от собрата,
И бьётся в груди пусть такое же сердце -
Огромное сердце, огромное сердце,
Отважное сердце солдата.
НЕОТПРАВЛЕННОЕ ПИСЬМО С ФРОНТА
Адрес мой – полевая почта.
Я пишу к вам, пока не бомбят.
Стали сниться мне яблоки что-то
Вот уже третьи сутки подряд.
Тишина странно в воздухе стынет.
Карандашный огрызок так мал!
Здесь, у жизни на самом обрыве
Вас, родные, во сне увидал.
Мой напарник с гримасою жесткой,
В кулаке зажимая патрон,
Будто после работы тяжелой
Вытирает лицо рукавом.
Там, за балкой - чужие окопы.
Ночью слышно губную гармонь,
А в кустах тарахтенье подводы
И ведерный нечаянный звон.
Здесь за бруствером перед боями
Видел синий, как небо, цветок.
Есть минуты, когда удивляет
Сама жизнь, ее каждый глоток,
Тишина, что готова взорваться,
Как застывший в кассете заряд,
И цветок, и что яблоки снятся
Вот уже третьи сутки подряд.
Встретишь друга в такую минуту:
"Здравствуй! Жив? Как насчет табачка?"
А потом, раскурив самокрутку,
Попрощаешься, как на века.
Утешаясь надеждою мглистой,
Жизнь острей, все острей познаем.
Не секундами - воем и свистом
День расчерчен в движенье своем.
Оттого непривычно затишье
Нам, познавшим работу войны,
Когда мелкое кажется лишним,
Когда тишь эта - будто взаймы,
Когда снова приходится с болью
Бугорок оставлять за собою
Да солдатскую каску на нем,
Когда письма немой чередою,
Как живым, идут долго потом.
И пока над густой тишиною
Не завис мины ноющий звук,
Понял вдруг, что успел за собою
Лишь оставить цепочку разлук.
Предо мною лишь дымные свечи
Да распаханный взрывами луг...
Верю, верю, что будут и встречи,
Будут встречи без долгих разлук.
А пока еще бой отсчитаю.
Жизнь – всего на двадцатом витке.
Повернувшись к переднему краю,
Я пишу вам о синем цветке.
А пока пополненья немного:
Автоматчики, девять ребят.
Автоматчикам этим бы впору
"Пионерскую правду" читать...
Что ж, до встречи. Подвозят гранаты.
Телефон полевой затрещал.
Видно, скоро, как вестник атаки,
Снова двинется огненный вал.
И пускай снова воем и свистом
День расчерчен в движенье своем, –
Породнившись с надеждою мглистой,
Верой крепкой в победу живем.
Адрес мой - полевая почта.
Здесь, у жизни на самом краю,
Снятся, снятся мне яблоки что-то!
До свиданья. Пишите! Люблю!
ПЕСНЯ СОЛДАТА
Все кругами война и кругами,
Над полями кружится бедой.
И протопана даль сапогами,
Перепахана силой стальной.
Дым костра стелет понизу ветер.
Я в кругу молчаливом стою.
С ними вместе подмогу я встретил,
С ними выпало выжить в бою.
И бренчит потихоньку гитара.
Переборы тревожат до слез.
Строгих холмиков будет немало,
И немало дорог и боев.
Струны сердца и струны гитары
Повязала тугая волна.
Что лихие невзгоды и кары,
Когда чаша любовью полна,
Когда помнишь глаза дорогие,
Лики скорбные жен, матерей,
В дыме рощи и дали родные,
Беспокойство притихших полей!
Костерка фронтового биенье
Круг теснее смыкает людской.
И у каждого Родина тенью
Тоже молча стоит за спиной...
Но пора. Уж затихла гитара.
В темноте - настороженный тыл.
Вновь побыть перед боем мне надо
Со страною один на один.
И прилягу, укроюсь шинелью,
Обнимая родные поля.
Может, завтрашний бой под шрапнелью -
Лебединая песня моя.
ГЕРОЯМ 1941-го ГОДА
У сосен грустных высоки прически.
У сосен кроны задевает дым.
Давно ушли последние повозки,
И рядом с пушкой разметнулся взрыв.
Невмочь смотреть на пепел и на слезы.
Невмоготу уж больше отступать.
Пускай прикроют русские березы!
Пусть сосны белорусские хранят!
Шоссе и танки. И в бою последнем
Снаряд последний - тоже по врагу.
Пускай землею нашей заповедной
Он не ползет уж больше на Москву...
У сосен грустных высоки прически.
У сосен старых шрамы затекли.
И дождевые искристые блестки
С иголок падают на зеркало плиты.
Минск 1969 г.
Борис Аникин
У дороги камень
У дороги - камень, камень, камень,
А на камне парень хмурит бровь.
Подари ты, парень, парень, парень,
Подари ты девушке любовь.
Расскажи ты, парень, парень, парень,
Почему таким серьезным стал.
Отчего на камень, камень, камень,
Встал на камень, как на пьедестал?
Только не ответит этот парень
И не скажет даже комплимент,
Потому что этот парень – камень,
Потому что парень – монумент.
Здесь в войну витали дым и пламень,
Кровь лилась рекой, трещал металл.
Вот и этот парень, парень, парень
За страну родную жизнь отдал.
У дороги камень, камень, камень,
Я на камне парня вижу вновь.
Только не подарит этот парень,
Не подарит девушке любовь.
Наталья Райкова
В музее
О войне я писать не умею,
Ее знаю я лишь по кино.
Я была в одном сельском музее
Очень-очень когда-то давно.
Помню ветхость газет пожелтевших
За прозрачным музейным стеклом,
Где писалось о тех, кто повешен,
Где писалось о тех, кто казнен.
И правдиво-чудовищны снимки,
На которых казнят партизан…
Комсомолка по имени Нина
И разрушенный взрывом вокзал…
С фотоснимка худющий мальчишка
Беззащитно в глаза мне смотрел,
Шел, ведомый здоровым фашистом,
На допрос, а быть может, расстрел.
О войне я писать не умею.
Она, к счастью, меня обошла,
Но вот там, в этом сельском музее,
Я как будто ее прожила,
Через сердце ее пропустила,
И стояла у скромных витрин,
И была я с неженскою силой
С той войною один на один.
Чувство горечи, скорби, отмщенья
Билось в жилах, по крови скользя.
…Я не знаю, возможно ль прощенье,
Но забыть это все нам нельзя!
* * *
В какой-то давней телепередаче
Во весь экран – куст розовый в цвету.
Старик в костюме на немецкой даче
Дарил нам щедро эту красоту.
Потом он дом показывал с пристрастьем
С картинами на палевой стене,
И говорил, что очень-очень счастлив,
Что выжил в той, чудовищной войне.
Он с пенсией приличною остался,
И не болит о хлебе голова…
Немецкой властью диктор восхищался,
Когда переводил его слова.
И мы б, наверно, тоже были рады,
Что не скончался немец тот от ран,
Когда б не увидали дальше кадры,
В которых наш, российский, ветеран.
Он в телекамеру смотрел несмело,
Шел изо рта чуть видимый парок…
Век доживая в доме престарелых,
Никак согреться человек не мог.
В постели спал одетым, и в ушанке,
Был жарким сорок первый год во сне,
Когда бросался смело он под танки
На той далекой, памятной, войне.
Рубаха крепко прилипала к телу
В том «сорок первом, памятном году»,
И говорил он в камеру несмело,
Что пенсии хватает на еду.
А мне казалось, разум не проснулся,
И человечество «в обратную» живет.
А мне казалось, мир перевернулся,
И все, казалось, в нем наоборот.
Фашист обласкан, сыт, под мирной крышей,
Любуется кустами алых роз,
И наш солдат. В войне той победивший.
…От кадров тех по коже шел мороз.
«Как хороши, как свежи были розы»,
Что выросли в немецкой стороне!
Но я рыдаю. Меня душат слезы.
И жить на белом свете стыдно мне.
Участники Литературного конкурса
им. Н.П. Огарева 2010
Молодежная группа
Екатерина Ларина
Андрей
Середина июля. А земля такая холодная, темная, пропитанная кровью. Я попытался привстать, но дикая боль разлилась по всему телу. Дышать тяжело. Вокруг непрекращающаяся стрельба, крики, запах пороха. Небо незнакомое, страшное, все черное, словно надело траурные одежды.
Видимо, это был последний мой бой. Ребята, извините, что я вас так оставляю. Теперь вы без меня будете сражаться за Родину, надеюсь, никто из вас не разделит моей судьбы. Я не смогу больше никогда петь фронтовые песни, засыпать каждую ночь с мыслью о нашей победе, дарить полевые цветы нашим славным медсестрам.
Мама, не жди больше от меня писем. Последней весточкой станет похоронка. Позаботься о сестренке. У нее, наверное, все такие же голубые-голубые глаза и длинные косы. Помню, как дразнил ее, а она всегда обижалась.
Наш дом. Наш милый дом. В нем всегда царили счастье и беззаботность. Старинные часы, бой которых был слышен во всех комнатах. Звонкий смех Саши. Ее куклы грустно стояли на полке, потому что она давно про них забыла. Все внимание сестренки теперь занимают книги. Сад, усыпанный осенью спелыми, вкусными яблоками. Качели, поскрипывающие на ветру. Душистая трава и небо, такое бездонное и прекрасное. А как я любил ночами смотреть на звезды. Они сверкали, манили своей недоступностью, казалось, до них можно было дотронуться рукой.
Иногда в нашем клубе устраивали танцы. Я всегда ходил, потому что там была Оля. Она была в бледно-розовом платье, с русыми кудрями, спадавшими на плечи, и веснушками на носу. Я провожал ее каждый раз после танцев. Она говорила о том, что хочет стать врачом, рассказывала о прочитанных книгах, читала мне стихи, я только слушал, слушал и не мог отвести от нее взгляда.
Однажды жарким майским вечером я провожал ее как обычно. Но внезапно Оля остановилась, щеки ее залились румянцем, и она, опустив голову, произнесла: «Андрей, знаешь, ты мне нравишься». Тот день стал самым счастливым в моей жизни.
Но все разрушилось 22 июня 1941 года. Я не мог поверить, не мог понять, что произошло. Мечты, цели, жизни всех людей разбились в один день. Но я знал, что обязательно пойду на фронт, буду сражаться за Родину, за маму, Сашу, Олю. Тогда мне было 17 лет, но я солгал, сказав, что мне 18. В день, когда я уходил, мама прятала от меня свои заплаканные глаза, но она понимала, что не сможет меня остановить. Саша обиделась и даже не вышла из комнаты. А Оле я так ничего и не сказал. Не смог.
Знал ли я тогда, что больше никогда не смогу вернуться, увидеть родные лица, услышать бой старинных часов, лежать в саду, под звездным небом, провожать Олю после танцев? Знал ли, что ухожу из дома навсегда?
Все воспоминания растворились, боль вновь пронзила все тело. Прощайте, товарищи, друзья, мама, Саша, Оля. Прощайте, небо, звезды, сад, дом, часы, пыльная дорога, душистая трава.
Последнее, что я увидел, – ослепительное солнце, появившееся из черноты неба. Мы победим, мы обязательно победим!
Саша
Какая страшная война. Прошло уже больше полугода с 22 июня. Каждый день я с надеждой жду сообщения о победе над фашистами. Сколько же будет все это продолжаться? Соседи постоянно получают похоронки с фронта. А мне становится так страшно за Андрея. Когда почтальон проходит мимо нашего дома, я молю Бога, чтобы он обошел его стороной. Мама постоянно плачет.
Никогда не забуду тот день, когда он сообщил о том, что уходит на фронт. Как же я на него рассердилась, закрылась в комнате, даже провожать не вышла. Весь день тогда просидела на полу, обхватив ноги, и плакала, плакала, плакала. Я не понимала, как было тяжело маме, не утешила ее, не успокоила. Какая же я была глупая и эгоистичная, не попрощалась с любимым братом, не утешила маму. А еще я очень злюсь, что не смогла его остановить.
А как же меня обижало, когда он меня дразнил в детстве и дергал за косички. Мне казалось, что он издевается надо мной. Это сейчас я понимаю, что он просто так играл. Помню, в детстве мы с ним даже подрались. Он взял мою куклу, поднял руку, а я никак не могла до нее дотянуться. Тогда я со всей злости стукнула его по ноге. Он ущипнул, я укусила, и вот мы уже катаемся с ним по полу с дикими криками. Мама наказала нас обоих. А я еще долго с ним не разговаривала. Какими же мы были глупыми и беспечными.
Как он там? Неужели ему не страшно? Каждый день сражения, свистящие пули, гранаты. Нет, не могу я думать, что мой братик, отдававший мне последнюю конфету, бравший для меня книги в библиотеке, лазавший на деревья за сливами и яблоками, теперь там, где страшный бой, где погибают товарищи, там, где все окутано чернотой.
Андрей даже не знает, что Оля тоже ушла на фронт, в медсанбат. Дня через два после того как он уехал, я шла по улице и увидела Олю. Она подошла и спросила: «Саша, а Андрей, что - заболел? Я его не видела еще с позавчерашнего вечера. Может, у вас что случилось?»
В тот момент мне стало так тяжело, слезы полились ручьями из глаз. Оля стояла и не могла понять, что со мной. «Андрей, Андрей… он ушел», - запинаясь, произнесла я. Девушка, ничего не понимая, с опаской спросила: «Саш, куда ушел?» - «На фронт», - тихо произнесла я.
Оля стояла напротив меня без слез, без слов. Но я почему-то поняла, что она чувствовала. Она медленно повернулась и пошла в сторону своего дома, ускоряя шаг, и вот она уже бежит.
А я вновь не могла ничего сделать. Я лишь стояла, смотрела ей вслед, а когда она исчезла за поворотом, вытерла рукой мокрые от слез щеки и как можно медленнее двинулась в сторону реки. Мне не хотелось идти домой, потому что казалось, что Андрей как обычно сидит в саду под яблоней и смотрит на небо.
Сейчас уже зима. Дважды на дню я перечитываю письма братика с фронта. Иногда к нам приходит мама Оли. Она рассказывает про свою дочь, говорит, как она хотела уехать в город и стать врачом. А потом они с моей мамой начинают мечтать, как их дети поженятся, когда кончится война. Скорее бы она кончилась!
Оля
Война идет целых три года. Такое чувство, что она не имеет конца. Прежняя жизнь теперь кажется сном. Мое детство закончилось в жаркий июньский день. Я стояла на старой пыльной дороге, а напротив меня голубоглазая длинноволосая девочка. «Андрей, Андрей… он ушел», - сквозь слезы еле выговорила она. Где-то в глубине души я понимала, о чем она говорит, но не хотела верить в это. «Куда ушел?» - осторожно спросила я. – «На фронт», - ответила Саша. В тот миг все оборвалось. Я стояла и не могла ничего сказать, ничего сделать. Потом я куда-то бежала, бежала все быстрее и быстрее, только бы ни о чем не думать.
Я почему-то знала, что больше никогда не увижу Андрея. И тогда решила уйти на фронт. Провожая, папа крепко обнял меня и сказал: «Дорогая моя девочка, возвращайся обязательно назад». А мама только тихо плакала. Так я покинула свой поселок, оставив детство и мечты. Я стала медсестрой.
Поначалу было страшно. Умирающие люди, ночные стоны, кровавые бинты. Но нужно было быть сильной. Постепенно я ко всему привыкла. Я понимала, что вокруг меня люди, которым нужна моя помощь, люди, которые смело вступали в бой, и я не имею права быть слабой. Многие погибали. Но когда умирали на моих глазах юноши, в каждом из них я видела Андрея. Становилось очень страшно, хотелось убежать, спрятаться ото всего. В такие моменты я вспоминала стихи, которые читала ему, от этого становилось легче.
Каждый день новые раненые, перевязки, стоны. Это стало уже обычной жизнью. Однажды к нам привезли мальчика лет 11. У него была очень серьезная рана. Оказывается, он был в разведке, но один немец заметил его и выстрелил. Даже дети, даже они сражались. Что за ужасная война!
Почему маленькие люди, которые должны ходить в школу, получать хорошие и плохие оценки, учиться рисовать, играть на пианино, рассказывать в актовом зале стихи, оказываются на фронтах и госпиталях. Почему война отнимает у них детство? Почему люди так безжалостно убивают друг друга? Почему так случается? И сколько это еще продлится?
Кажется, что солнце покинуло наш мир. И в нем осталась одна лишь тьма. Пусть так, но наши надежды и наше упорство станут маяком, ведущим к победе. Мы победим, во что бы то ни стало! Сколько бы ни продлилась еще война!