Абакумов С. А. Авторская серия «На пути к гражданскому обществу» Гражданское общество и государство: противники или партнеры? Москва
| Вид материала | Закон |
Содержание«гражданское общество и новая избирательная система в россии» |
- Абакумов С. А. Авторская серия «На пути к гражданскому обществу» Гражданского общество, 2585.32kb.
- Введение гражданское общество и правовое государство, 380.83kb.
- Государство как центральный институт политической системы. Государство и гражданское, 452.46kb.
- Д. А. Медведев «Сегодня мы строим новое современное интеллектуальное гражданское общество,, 1405.32kb.
- Д. А. Медведев «Сегодня мы строим новое современное интеллектуальное гражданское общество,, 1423.96kb.
- Диссертация: подготовка, оформление, защита (библиографический указатель), 324.79kb.
- Абакумов-горбунов александр николаевич, 3249.1kb.
- Тематика курсовых работ по дисциплине «Политология», 46.15kb.
- Ответы на вопросы к зачету по гражданскому праву. Значение понятия «Гражданское право», 421.19kb.
- Образовательная политика в современной России: проблемы и перспективы, 64.89kb.
«ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО И НОВАЯ ИЗБИРАТЕЛЬНАЯ СИСТЕМА В РОССИИ»
Гражданское общество может заставить партии представлять его интересы на выборах по пропорциолнальной системе
1. Кажущееся противоречие и реальная трудность Кремля
Споры по поводу целесообразности замены «смешанной» избирательной системы (согласно пропорционально-мажоритарной модели, 225 депутатов Годумы избираются по партийным спискам и еще столько же по одномандатным округам) на «чистую» – мажоритарную или пропорциональную – обострились после декабрьских выборов в ГД. Стало ясно, что политическая система России трансформируется быстрее, чем ее государственные институты. Настала пора оценить, насколько вписываются различные типы избирательной системы в актуальный российский контекст и при каких условиях тот или иной тип может принести плоды в виде более здорового политического развития страны.
В последние несколько лет в России наблюдались две параллельные, но не равносильные тенденции. Обе они получают исходные импульсы от власти, но развиваются и действуют с различной эффективностью. Именно эта асимметрия привела в итоге к кризису представительной демократии, который наглядно выявили выборы-2003.
С одной стороны, власть занимается собственньм укреплением и за счет своих растущих ресурсов запускает то более, то менее успешные преобразования. С другой стороны, в лице Президента власть взывает к содействию общества, в котором желала бы обрести партнера. Эти тенденции часто представляются (иногда с явной тенденциозностью) как противоречащие одна другой. Дело изображается так, будто стремление к авторитарному управлению социальными процессами – это суть принятого Кремлем курса, а слова о необходимости сильного гражданского общества, которое работало бы с властью рука об руку, только камуфлируют эту суть.
На деле, конечно, ситуация не так схематична, она сложнее и драматичнее. Именно потому, что у власти, оформленной в государственный исполнительный аппарат, нет ответственного и дееспособного партнера, прямо заинтересованного в модернизации страны, ей приходится все делать самой, концентрируя у себя полномочия и вместе с ними всю полноту ответственности. Такая ситуация повышает риски не только для буксующей модернизации, но и для устойчивости самой власти. Объективно она вовсе не заинтересована в беспредельном наращивании авторитарно используемых полномочий, даже если отдельные фракции внутри властной элиты способствуют этому. Чтобы оставаться эффективной, высшей государственной власти не обязательно вмешиваться решительно повсюду, что, кстати сказать, очень затратно.
В первую очередь это осознает Президент, который в глазах населения олицетворяет реформы и отвечает за их результаты. Отсюда инициированные им усилия по формированию из гражданских организаций координированно действующих институтов. Отсюда программные посылы о желательности свободной и конструктивной гражданской инициативы, не раз озвученные В.Путиным.
Но пока результаты, ради которых ведется эта деятельность, заметны меньше, чем хотелось бы. «На выходе» власть желает получить работоспособные институты гражданского общества, которые разделяли бы принципиальные установки модернизации, но действовали бы самостоятельно. Для этого нужны обоюдные шаги: власти требуется убедить партнера в том, что выбранный курс выгоден ему самому, а гражданское общество должно снять с властного субъекта часть избыточной нагрузки, приняв на себя развитие и обслуживание целых сегментов общественной жизни.
2. Два смысла слова «государство».
Однако получить на «выходе» желаемое можно, только создав должные условия «на входе». Прежде всего, политическая система не должна подавлять гражданскую инициативу, а с этим в России известные «генетические» проблемы. На разговорном уровне, где формируется базис политического сознания, «государством» мы называем не только собственно аппарат политических управленцев,, но и страну как организованное целое. «Государство Российское» в такой перспективе это весь народный организм, действующий в истории.
Проблема в том, что такая двусмысленность позволяет на место «государства-страны» (как организованной народной жизни) без труда подставить «государство-аппарат» (как пирамиду чиновничества). Когда происходит такая подмена тезиса, пресловутая «пирамида» понимается как единственный институт, наделенный правом действовать от имени всего народа. Поэтому в подобной системе служить своей стране – означает исполнять приказания, спускаемые по начальству. А это подразумевает, что народ, «масса» является только материалом, из которого государство выстраивает исторические конструкции.
Очевидно, что такое понимание начал народной жизни исключает гражданское общество. Для его институтов, отстраивающих жизнь общества «снизу», подчиняясь насущным импульсам и потребностям, не остается места. Ведь эти импульсы и потребности могут расходиться с планами государства (и лидера страны, «государя» – от которого слово «государство» производно), а если позволить им оформиться организационно, они обретут способность ограничивать неопределенно широкие возможности государства по управлению страной.
3. Ахиллесова пята
Слабые места такой системы понятны и на них не раз указывалось. Во-первых, осведомленность высшего руководства страны о реальном состоянии общества и его потребностях не следует преувеличивать. Эта осведомленность зиждется на многоступенчатой передаче информации по уступам бюрократической пирамиды снизу вверх. А бюрократическая коммуникация никогда не была свободна от помех и искажающих воздействий, которые только отчасти корректируются аналитическими и экспертными центрами (в том числе спецслужб), руководители которых имеют прямой выход на главу государства. Условно говоря, это не идеальная опто-волоконная сеть, а, скорее, «испорченный телефон».
Во-вторых, чиновничья корпорация имеет собственные приоритеты, которые могут не совпадать как с интересами других корпораций, так и с национальными интересами вообще. Не говоря уже о том, что бюрократический корпус, единый в отстаивании своих корпоративных преференций, традиционно раздираем изнутри клановой войной (порой поощряемой с самого высокого уровня, выстраивающего очередную «систему сдержек и противовесов»). Административный аппарат нельзя уподобить нервной системе живого существа именно потому, что нейронные цепи не имеет «интересов», отличных от интересов всего организма, а внутри нервного аппарата не идет борьба одних групп нейронов с другими за власть и собственность.
В-третьих, ничем не гарантирована безупречность принимаемых «наверху» решений. Эффективность управления колоссальным общественным организмом из одного центра многократно оспаривалась и практикой, и теорией. Крах советской централизованно планируемой экономики стал еще одним напоминанием об этом. Даже в пределах одного человеческого организма «голова» отвечает только за ряд высших функций, тогда как управление большинством из них (например, связными сокращениями групп мышц) передано «на места». В противном случае мы получили бы «эффект сороконожки», который, кстати, во многом сказался на падении качества советской системы. Не говоря о том, что мозг выигрывает от знакомства с идеями, рожденными в других головах. Свежие идеи, отвечающие общественным реалиям, приходят вместе людьми, которых выносит на поверхность круговорот свободной социальной активности. А если его нет, то не приходят.
В-четвертых, рано или поздно авторитарное общество сталкивается с проблемой лидерства. Даже если авторитарный лидер является выдающейся личностью, стоящей на высоте эпохи, не обязательно преемник повторит его достижения. А с учетом обыкновения сбивать вокруг себя слишком высокие колоски, преемник с высокой вероятностью будет ниже предшественника.
4. Актуальные задачи власти
Держа в уме приведенный перечень проблем, с которыми традиционно сталкивается власть при усилении авторитарного начала в ущерб гражданской инициативе, можно лучше понять смысл приглашающих жестов В.Путина в адрес гражданского общества. Они преследуют ряд актуальных целей.
Первая из них – это установление обратной связи с реформируемым обществом. Причем не только путем усредняющих процедур – вроде выборов или референдумов – но и в постоянном взаимодействии с жизнеспособными, саморазвивающимися структурами и организациями.
Для последних нужно освободить поле деятельности и поддерживать в обществе уважение к самостоятельной защите ими своих интересов и проведению своих идей – больше они ничего особенного от государства не ждут.
За счет регулярного притока людей, связанных с живыми потребностями общества, оздоровится сам государственный аппарат. «Новобранцы» политического класса могут внести новые точки зрения и предложить более адекватные решения проблем. Нужно открыть двери в политику всем, кто готов представлять реальные интересы людей, выдержав «естественный отбор» конкуренции.
Выступая в 2001 году на Гражданском форуме, Президент специально остановился на этом моменте: «Знаю, что есть идея организации общероссийского кадрового фонда, информативной базы, которой могло бы пользоваться и государство, и бизнес, и институты гражданского общества». Президент дал и свою оценку потенциала такого фонда: «Думаю, что эта идея заслуживает самого серьезного внимания. Власть сегодня очень нуждается в притоке современно мыслящих, компетентных людей из негосударственных структур».
5. Кто пожмет руку Президента?
Попробуем поставить себя в реальную ситуацию политического лидера страны. В.Путин пользуется доверием, но понимает, что его кредит не безграничен. Нацелен на модернизацию, но сознает, что ее успех подразумевает встречное движение общества, его растущую активность. Поэтому он готов протянуть руку гражданскому обществу как потенциальному партнеру. Но «гражданское общество» – это понятие, а руку можно протянуть только конкретным гражданам.
Первое движение – познакомиться с потенциальным партнером и присмотреться к нему. После ряда подготовительных мероприятий был созван Гражданский Форум, собравший пестрый букет неправительственных и некоммерческих организаций (за этим крупным мероприятием последовал ряд других, развивших и конкретизировавших выдвинутые там инициативы). Каждая из них живет органичной для нее жизнью: действительно, участников никто не загонял в организацию силой, ее цели приняты свободно, а методы исходят из реальных условий работы. В совокупности некоммерческие гражданские ассоциации отражают практически весь спектр заботящих общество вопросов и при этом представляют все слои населения и возрастные группы.
Если попытаться проанализировать и классифицировать деятельность институтов гражданского общества в целом – пока не по степени их влияния, численности и дееспособности – в первом приближении картина выглядела бы примерно так.
1. Молодежные организации, движения и сообщества: пионерские и скаутские, поисковые и военно-патриотические, культурно-самодеятельные, спортивные, «фанатские» и другие объединения поклонников.
2. Социально-ориентированные организации: правозащитные, экологические, культурно-просветительские, благотворительные, женские, ветеранские, пенсионерские, в защиту прав потребителей и тому подобные.
3. Ассоциации и клубы по интересам: автомобилистов, охотников и рыболовов, путешественников и туристов, садоводов и огородников, коллекционеров и т.п.
4. Творческие союзы: театральных деятелей, кинематографистов, журналистов, архитекторов, художников, научных работников и т.д.
5. Предпринимательские общественные объединения: например, РСПП, ТПП, «Деловая Россия», «ОПОРа», ассоциации содействия малому и среднему бизнесу, индивидуальному частному предпринимательству, фермерским и сельскохозяйственным товариществам, а также профессиональные промышленно-производственные объединения (металлургов, машиностроителей, владельцев подвижного состава, рекламодателей и другие).
6. Профессиональные союзы.
7. Конфессиональные объединения.
8. Политические партии.
Если эта классификация и не полна, то все же достаточно представительна, чтобы показать, что теоретически у власти есть из чего выбирать и есть из кого вербовать себе партнеров.
6. Сила и слабость субъектов гражданского общества
Чтобы оценить возможности гражданских объединений, двинемся вдоль по приведенному списку.
Потенциал молодежных движений понятен. Молодежь по большей части усвоила ценности новой России, не мыслит себе жизнь вне гражданских свобод и рыночной экономики, ориентируется в современной реальности, активна и динамична уже в силу возрастных особенностей. Но в силу этих же особенностей только еще вступающие в жизнь люди, как правило, не имеют устоявшихся взглядов, не располагают инструментами влияния на серьезные социальные процессы и часто аполитичны. За молодыми будущее, их энергия незаменима, работать с молодежными объединениями можно и нужно, но все же роль самостоятельного и ответственного партнера власти по модернизации страны им еще не по плечу.
Социально-направленные организации, ассоциации по интересам и творческие союзы способны деятельно отстаивать свои взгляды и упорно защищать свои права. Но сфера их деятельности узка, а цели носят частный характер. Безусловно, в этой среде появляются прирожденные лидеры, талантливые организаторы и яркие, творческие, интеллектуально богатые люди. Они могли бы внести новые краски в политический ландшафт страны, оплодотворить государство оригинальными идеями и принести новые подходы. Но именно как общественные объединения они сами по себе еще не образуют субъекта, нужного власти для совместной деятельности по реформированию России. Ясно, к примеру, что известный театральный режиссер прежде всего будет сосредоточен на своей творческой деятельности и только во вторую-третью очередь – на «общественно-полезной» работе.
Предпринимательские объединения и производственно-промышленные союзы чрезвычайно комфортны для власти в одном отношении и крайне неудобны в другом. А именно, с одной стороны, они располагают значительными финансовыми ресурсами, которые можно конвертировать в «социальную ответственность бизнеса» или инвестировать в политико-административные проекты власти. С другой стороны, там где бизнес вступает в соприкосновение с властью, начинается лоббирование им собственных интересов. А если власть обязана бизнесу крупными вложениями, отказать в интересующих его уступках непросто, тем более что он может и «взбрыкнуть». Кроме того, как показывает практика, бизнесу бывает тесно в деловом мире и он амбициозно заглядывается на политический Олимп.
Профсоюзы интересны власти тем, что относительно влиятельны в среде наемных работников. Она могла бы сотрудничать с профсоюзными организациями, амортизируя социально-негативные аспекты модернизации. Кроме того, сильные трэд-юнионы послужили бы противовесом бизнесу, особенно крупному, отчасти выступая орудием давления на него. Но сегодня профсоюзы чрезвычайно ослаблены и едва ли могут (даже если хотят) защищать трудовые, социальные и иные права своих членов. К тому же единой профсоюзной организации, некогда влиятельной, больше нет, а имеется ряд общероссийских конфедераций и отраслевых объединений. Поэтому потенциально полезный союзник на текущий момент мало чем может помочь власти в исполнении ее замыслов.
Наконец, конфессиональные организации, влияние которых на членов массовых конфессий очень велико, а нравственная миссия уникальна, тем не менее, в силу своего духовного статуса, ограничены в том, что касается открытой политической активности.
7. Остаются партии
Остаются политические партии – важнейший гражданский институт, предназначенный для проведения в жизнь идей, масштаб которых соразмерен масштабам самого общества. Согласно практике развитых демократий, тактическая задача партии – через институт выборов пройти в законодательный орган власти. А стратегически партии нацелены на то, чтобы оказывать решающее влияние на политику: либо сформировав правительство, либо трансформируя законодательное поле, в котором действует исполнительная власть.
Понятно, что именно в этом кроется потенциальное противоречие партии с действующей властью, которое результируется в термине «оппозиционная партия». В этой связи партийные организации принято делить на «партии власти» (принципиальная поддержка действующего режима), «системную оппозицию» (лояльность конституционным нормам, устанавливающим рамки межпартийной борьбы и воздействия на правительственный курс) и «внесистемную оппозицию» (допускающую взлом установленных правил борьбы за власть).
Действующая исполнительная власть была заинтересована, в первую очередь, в поддержке своего курса законодательной властью, за которой закреплялась функция правового обслуживания. На декабрьских выборах 2003 года парламентское большинство сформировали представители «партии власти», и тем самым названная задача была решена. Кроме того, исполнительная вертикаль желала отсечь своих потенциальных конкурентов (например, из бизнес-среды) от влияния на парламентский процесс, и во многом она этого добилась.
Однако ясно, что успех модернизации зависит не только от способности исполнительной власти контролировать законодательный процесс. Замкнутый круг стратегов модернизации, как уже говорилось, нуждается не просто в проводниках своей воли, но в «креативных мэнеджерах» – носителях смыслов и ценностей, рожденных действительной социальной средой, способных адаптировать общие идеи к частным запросам различных сегментов общества.
Вместо этого мы видим в Думе несколько более или менее крупных партийных образований, ни по отдельности, ни в совокупности не отвечающих названным условиям.
8. В политической пустыне
Прежде всего, речь идет о «Единой России». Сила этой структуры основана на привлечении административного ресурса всех уровней. Таким образом, источник политической мощи и авторитета «Единой России» находится вне самой партии. Влиятельные фигуры и уважаемые деятели, ставшие членами партии, получили вес и известность до того, как вступили в «ЕдРо», и сохраняют его не потому, что являются публичньми представителями этой структуры.
Тогда как предпочтительная ситуация выглядит совершенно иначе: партия должна быть средой и школой политической борьбы, где на самый верх прорастают наиболее способные, энергичные, целеустремленные лидеры. Более того, эти лидеры являются живыми носителями и символами идей и методов, которые составляют «дух» партии, питая ее текущую программу.
Но в «Единой России» лидеры назначены, устав, программа, предвыборная стратегия и тактика предписаны из внешних для нее центров принятия решений, а законотворческая активность реагирует не столько на запросы избирателей, сколько на политическую конъюнктуру, сложившуюся в высших эшелонах власти. Поэтому «Единая Россия», справившись с функцией задавливания парламентской оппозиции «массой», исчерпала тем самым свою политическую потенцию.
Сама оппозиция не может быть прямым партнером власти по определению, но она исполняет две полезные функции: служит барометром общественных настроений – и рупором критических идей. Растущая популярность оппозиции в широких слоях населения всегда служит власти предостерегающим сигналом и побуждает к принятию амортизирующих мер. А культивируемые оппозицией альтернативные подходы могут служить власти стимулом в поиске свежих решений, а нередко – источником плодотворных заимствований. Но для этого оппозиция должна быть реальной: идейно и организационно объединенной на федеральном, региональном и местном уровнях, интеллектуально состоятельной и амбициозной, а самое главное – быть готовой к реальному приходу во власть с неизбежным принятием на себя ответственности за реальное состояние дел и будущее развитие страны.
Ничего подобного не наблюдается. КПРФ имеет корни в российском обществе, но не столько в современном его состоянии, сколько в прошедшем. А неуклонно стареющий электорат компартии, адекватно отражая один возрастной срез общества, не репрезентативен в отношении более молодых возрастов. «Партия пенсионеров», которой де факто является КПРФ, может по справедливости претендовать на влияние в обществе – но она не в силах повести его в будущее, особенно в России, пережившей кардинальный социальный перелом. К тому же идет процесс отрыва верхушки партии от ее социальных «корней», низовых ячеек, по большей части дезориентированных постоянными интригами, расколами и скандалами в руководстве.
СПС и «Яблоко» программно нацелены на другие слои. Говоря словами их лидеров, адресный электорат состоит из наиболее «успешных» и состоятельных граждан (СПС) или самой образованной, «думающей» прослойки российской интеллигенции, по объективным и субъективным причинам не вписавшейся органично в рыночную экономику (представители НТР, ИТР, академических кругов, учителя, врачи и т.д.). На деле же обе партии оказались после выборов-2003 политически маргинальными структурами. Можно приводить много объяснений этому факту, как то – неадекватность лидеров, неприятие общественной моралью идеи «самодовольного» преуспевания, идейные шатания «правых», полная неспособность к взаимным компромиссам, поразительные ошибки предвыборной стратегии. Но результат говорит больше, чем анализ его причин – лидеры существующих партий «правой» ориентации не смогли убедить своих избирателей, что все еще способны представлять и отстаивать их интересы.
Наконец, ЛДПР, может быть, озвучивает мысли и настроения более широких слоев, но зато не имеет собственных идей и принципов. Умея и шумно ораторствовать перед толпой, и чутко внимать власти, В.Жириновский сочетает роль популистского трибуна с ролью кремлевского флюгера. В наличной политической системе он способен функционировать исключительно в качестве «свистка» парового котла, но никак не в искомом качестве сильного партнера президентской команды. Сила ЛДПР – неизменная поддержка ее избирателями партийного лидера, несмотря на постоянные противоречия в его позиции – оборачивается ее слабостью, так как Кремлю нужна сильная, разветвленная и авторитетная структура, а не просто популярная личность.
Сегодня принято винить в создавшемся положении власть, которая «выкосила» партийную поляну. Но значительно более важньм мне представляется существование огромного разрыва между «благими», часто действительно необходимыми для страны, достаточно дальновидными и изощренными ходами ряда талантливых кремлевских идеологов – и неуклюжей реализацией этих решений государственными и партийными чиновниками, зачастую искажающими и дискредитирующими как стратегов Кремля, так и самого Президента. С другой стороны, если партии легко поддались «ломанию через колено», значит, они допустили длинный ряд идейных, кадровых и организационных просчетов, который лишил их адекватной устойчивости и способности достойно пройти тест на политическую жизнеспособность.
9. Кризис и его преодоление
Как бы то ни было, кризис партийно-политической системы (а с ним и парламентской демократии в России) налицо, и с этим надо что-то делать.
Во-первых, мы наблюдаем кризис партийного лидерства. Фактически у нас привились четыре типа лидерских структур, каждый из которых несет в себе больше внутренних изъянов, чем достоинств. «Партии одного лидера» (ЛДПР, «Яблоко») слабы именно тем, что, лишившись вождя, лишатся главного электорального ресурса. «Партии рыхлого лидерства» (каким был СПС) неэффективны в ситуации острой конкуренции, так как их реакция на меняющуюся электоральную конъюнктуру невнятна и хаотична. «Партия фиктивного лидерства» (как управляемая извне «Единая Россия») вообще не является партией в собственном смысле слова, до сих пор оставаясь «проекцией» Администрации Президента, причем не настолько линейной и четкой, чтобы избавить своих кураторов от необходимости исправлять последствия неискусных действий исполнителей. Достаточно сказать, что эту работу порой приходится выполнять лично Президенту. «Партии инерционного лидерства» (к примеру, КПРФ Г.Зюганова) обречены на распад, надвигающийся на крупное, но инертное туловище со стороны быстро разлагающейся головы.
Во-вторых, налицо кризис дееспособности партий. Он порожден болезненной, противоестественной альтернативой, которой структурировано партийное поле. «Единороссы» находятся не у власти, а всего лишь при власти, не будучи наделены реальными полномочиями. Другие партии находятся в хронической и при этом относительно комфортной оппозиции власти, полагая этот статус своим главным определением. Ни КПРФ, ни тем более ЛДПР не желают реально определять курс страны и нести за это ответственность. В этой связи вырождение партийных принципов в демагогическую беспринципность предопределено. Политическая робость, отпечатавшаяся на лицах этих партий, делает их в глазах власти скорее законной добычей, чем уважаемым соперником. А избиратели уже вынесли свои оценки.
В-третьих, результаты декабрьских выборов в Государственную Думу наглядно выявили кризис доверия к партийным институтам. Это, разумеется, касается проигравших – но также и победителя. Основным партийным ресурсом «ЕР» был президент, который в партии не состоит, так что избиратели выразили доверие ему, а не структуре, пропагандистски ассоциированной с В.Путиным.
Вообще говоря, ситуация, когда 1) избиратели выражают недоверие проигравшим «оппозиционным» силам, оставшимся в явном меньшинстве, 2) партия-победитель является временным инструментом администрации главы государства, к ней даже не принадлежащего, а 3) одномандатники «впитаны» в партийные фракции (главным образом в «ЕдРо»), является концом действующей парламентской модели. Ведь собравшиеся в парламенте партии либо представляют меньшинство, либо ничего не представляют из себя. А если так, действующая модель остро нуждается в коррективах.
10. Выбор в пользу пропорциональной системы
В свете сказанного выше пропорциональная система формирования парламента вроде бы кажется просто бесполезной. Ее суть в том, что каждая партия, превысившая установленный барьер, занимает в парламенте сектор, величина которого пропорциональна числу отданных за партийный список голосов. Но у нас партии либо набирают малый процент голосов, либо на деле не являются партиями. Меньшинство не может провести волю своих избирателей в силу того, что оно меньшинство, а большинство подконтрольно и подотчетно не своим избирателям, но третьей силе, конкретно – исполнительной власти. Таким образом, пропорциональная система в современном состоянии лишается демократической представительности, а вместе с ней исходного смысла.
Но – куда ни кинь, везде клин. Отказ от элементов пропорциональной системы и полный переход на мажоритарную вовсе не является приемлемым выходом. Легко предсказать исход выборов по одномандатным округам, зная, какие силы реально влиятельны на местах. Это, прежде всего, местные администрации, перевес которых приведет в парламент партию региональной бюрократии. Поскольку новой щедрой раздачи суверенитета не ожидается, Дума будет либо безысходно оппозиционна Центру, либо окажется раздавлена им. Кроме того, возможен приход в парламент ставленников доминирующих в округах бизнес-групп, в том числе криминальных и полукриминальных. И в этом случае власть будет вынуждена задним числом аннулировать результаты выборов, как мы уже имели возможность это наблюдать. Главное же в том, что гражданской инициативе и здесь не окажется места, потому что она будет задавлена глыбами административного и финансового ресурсов, которым ей сегодня нечего противопоставить.
Эти печальные выводы, как легко заметить, имеют под собой одно и то же основание – слабость гражданского общества в России. Пропорциональная система дает сбой, потому что не развит как следует партийно-политический сектор гражданского общества. А мажоритарная – потому что в регионах нет организованных сил, альтернативных администрациям и крупному бизнесу (что часто одно и то же). Одним словом, любая система выборной демократии не будет представительной до тех пор, пока гражданское общество в стране не наберет силу.
Тем не менее, выбор делать надо, и есть сильный аргумент, склоняющий в сторону пропорционального варианта. Кризис партийной системы очевиден и самим партиям, и их кремлевским кураторам, и сознательным избирателям. В том виде, в каком партии влачат ныне свое существование, они никому не нужны, кроме собственных верхушек. Либо кризис окажется оздоровительным (хотя бы для части сегодняшних партий), либо все эти политические призраки исчезнут, лишившись и симпатий избирателей, и вложений спонсоров, и поддержки Кремля. Повторимся: последний ясно дает понять, что ему нужен влиятельный в обществе партнер, а не телевизионный фантом или партия Садового кольца.
И нынешние партии, если они хотят выжить, и новые партийные организмы, если они хотят набрать вес, вынуждены будут решать проблему дефицита ярких, узнаваемых, дееспособных и политически одаренных кадров, необходимых на всех уровнях партийной структуры для привлечения избирателей. А резервуаром таких кадров (к тому же известных на местах) является многообразие действующих гражданских организаций, о которых мы говорили выше. Вопрос в том, как выстроить «помпу», которая втянула бы потенциальных лидеров и активистов в орбиту политической деятельности партий.
Таким механизмом видится заключение общественных договоров между политическими партиями и неполитическими гражданскими объединениями, неправительственными структурами, некоммерческими организациями и их союзами и ассоциациями, представляющими различные институты гражданского общества. А поскольку таких ассоциаций, союзов и организаций много и они объединяют в своих рядах многочисленных членов, партии обрели бы в их лице мощный пласт «низовой» поддержки и дополнительные рычаги пропагандистского влияния на избирателей. Когда станет очевидно, что партии либо впитают в себя цвет самодеятельных гражданских объединений, распространив на них силу притяжения своего ядра, либо умрут, развернется агрессивная конкуренция партий за договорные отношения с гражданскими организациями, за публично выраженные симпатии их лидеров и право выражать насущные интересы их членов. Это неизбежно приведет к тому, что партии будут вынуждены полнее учитывать потребности, пожелания, идеи и ценности, разделяемые этими движениями.
С другой стороны, выход активных и способных представителей самодеятельных объединений на политический уровень будет способствовать росту влияния гражданского общества и его дальнейшему становлению. Условия общественных договоров должны открывать партийные списки для наиболее инициативных и опытных, проверенных в конкретных делах и занимающих деятельную гражданскую позицию, известных и авторитетных активистов. Важно уйти от схемы, когда партийные списки разбавляются заведомо символическими фигурами, которые в парламенте не появятся и будут замещены серой массой функционеров. Тогда и дежурные обещания партий поддерживать ростки гражданского общества перестанут быть формальной программной отпиской.
Таким образом, в условиях пропорциональной избирательной системы партийное строительство и гражданская самоорганизация могут дать друг другу новые импульсы к развитию. А это обещает вывести из кризиса партийно-политическую систему и уберечь от застоя развивающееся гражданское общество. Последнее выгодно и обществу, и власти. Я убежден, что пропорциональная избирательная система с введением в действие описанных механизмов взаимодействия с институтами гражданского общества (а без этих механизмов партиям просто не встать на ноги) в сложившейся ситуации является наилучшим выбором из возможных. И поскольку политика – искусство возможного, пропорциональная система это закономерный политический выбор страны.