Geum.ru

Представление о языке как системе основное теоретическое достижение языкознания ХХ в., базирующееся на трудах Ф. Ф. Фортунатова, И. А. Бодуэна де Куртенэ, А. Х

Вид материалаРеферат

Содержание


Контрастивный метод – сопоставление лексических единиц языка с их соответствиями в каком-либо другом языке
Историко-сопоставительный метод – сопоставление способов номинирования концепта в диахронии
Мотивированные глаголом
Стилистико-парадигматический метод выявления
Подобный материал:
1   ...   9   10   11   12   13   14   15   16   17




Контрастивный метод – сопоставление лексических единиц языка с их соответствиями в каком-либо другом языке




Если в словаре то или иное слово объясняется целой конструкцией или передается с помощью другой части речи, - считает И.А.Стернин, - то это признак лакуны, а объяснение выступает как ее компенсатор. Такой способ обнаружения межъязыковых нулевых лексем безотказно срабатывает и при обнаружении пробелов внутри одного какого-либо языка. Покажем это на примере сравнения русского языка с иностранными или национальными языками.

Лакуны в русском языке на фоне немецкого:

устранение недостатков - Abhilfe;

выпускник средней школы - Abiturient;

чередование гласных - Ablaut и др.

Лакуны в русском языке на фоне французского:

снабжать боевыми припасами - amunitionner;

свиная колбаса - andouille;

помечать задним числом - antidater и др.

Лакуны в русском языке на фоне английского:

сводить с ума - madden;

принимать или быть принятым в высшее учебное заведение - matriculate;

делать грамматический разбор - parse и др.

Лакуны в русском языке на фоне испанского:

наглая женщина - farota;

связка хвороста - fajina;

большой нож - facon и др.

Лакуны в русском языке на фоне итальянского:

торжественно открывать (выставку и т.п.) - inaugurare;

пускаться в путь - incamminarsi;

несчастный случай (на производстве) - infortunio и др.

Лакуны в русском языке на фоне польского:

излишки военного имущества и вооружения, оставшиеся после демобилизации - demobil;

человек, откладывающий все на завтра - dojutrek;

веселое путешествие с приключениями - escapada и др.

Лакуны в русском языке на фоне японского

(в латинской транскрипции “ромадзи”):

приходить в упадок - sabireru;

налет старины, изящная простота - sabi;

косметический салон, женская парикмахерская - biyöin;

загрязнение окружающей среды - kögai и мн.др.

Лакуны в русском языке на фоне китайского

(в латинской транскрипции):

крепкое вино - chún;

слегка проварить в воде - cuan;

брать ссуду; получать кредит - dái;

вверх ногами; вверх дном; вниз головой - dáo и мн.др.

Лакуны русского языка на фоне языка орочей

(в русской транскрипции):

шкура вообще - Наса;

шкура кабарги - Андакса;

целая, невыделанная шкура лося - Токанасани;

шкура лося выделанная без шерсти - Наса и др.

Лакуны в русском языке на фоне эвенкийского:

способный охотник, мастер добывать зверя - айлун;

трещина в хвойном дереве, из которого течет смола - алакта;

красная смородина - алуг;

задняя лапа - амарги и мн.др.

Лакуны русского языка на фоне маньчжурского

дикий зверь - гургу;

обмерзшая трава, оледеневший на траве снег - ункан;

дикая необученная птица - чэчикэ;

важное дело, которое наперед требуется сделать - байта и мн.др.




Историко-сопоставительный метод – сопоставление способов

номинирования концепта в диахронии




Лакуны обнаруживаются при сопоставлении не только с каким-либо дру­гим языком, но и с прошлым состоянием языка, в ходе развития которого исчезли многие слова, обозначавшие кон­цепты, выраженные в настоящее время лакунами, т.е. вербализованные посредством рас­члененного описания.

Лакуны русского языка на фоне старославянского:

ползающее животное (в большинстве случаев нечистое, мерзкое) - ÃÀÄÚ

покрытый язвами -ÃÍÎÈÍÚ

навозная куча - ÃÍÎÈmÅ

жить в изобилии - ÃÎÁÜSÅÂÀÒÈ

Лакуны русского языка на фоне церковнославянского:

тот, кто говорит притчами - ÏðÈÒÎ×ÍÈÊÚ

пользующийся чужим столом из милости - ÏðÈÒðÀÏÅÇÍÈÊ

тот, который сделался странником или пришельцем - ÏðÈUÑÒðÀØ¿ÉѤ

сам себя соблазняющий - ÑÀÌÎÏðhÒÛÊÀÒÅËÜ

Лакуны русского языка на фоне древнерусского

Рассмотрим их на материале вокативных терминов родства, пред­став­ляющих собой “... такую группу лексики, которая на протяжении ве­ков как в плане семантическом, так и в лексико-словообразовательном претерпевает минимальные изменения. За три-четыре последние века на почве русского языка эволюция этой словарной группы сводится в основном к уменьшению употребительности ее элементов за счет расши­рения употребления эквива­лентных по смыслу описательных оборотов” /138, c. 190/ - лакун. “Объем лек­сики, обозначающий родство и родствен­ные отношения, сравнительно неве­лик, но это очень существенный класс слов для уяснения многих вопросов сравнительно-исторического языко­знания” /146, c. 4/. Чрезвычайно интере­сен он и для проблемы лексической лакунарности. В древ­нерусском языке братанъ - двоюродный брат; братана, братаньна - дочь брата; братаничь, брати­тичь - сын брата. Или более поздние сложные новообразова­ния типа братучедо - сын брата; братучеда - дочь брата и др. /332, с. 31/.

Из терминов родства по браку в современном русском языке выражены лакунами концепты брат жены (др.-р. щурь), сестра жены (др.-р. свьсть). Последнему соответствует устаре­вающее разго­ворное свояченица, сохраняется в поморских го­ворах свесь, све­стка, свесточка. Концепт жена деверя в древнерусской лингвистике имел одно­словное название ятры, ятровка. В польском языке однословно выражены многие термины родства:

брат матери - wuj;

жена брата матери - wujenka;

брат матери и его жена - wujostwo;

дочь сестры - siostrzenica и мн.др.

Лакунарность анализируемой тематической группы слов в русском языке становится еще более очевидной при сравнении ее с системой вока­тивных терминов родства в современном вьетнамском языке, где она чрезвы­чайно богата и сложна:

bác - старший дядя (старший брат отца или матери), старшая тетя (старшая сестра отца);

già (bá) - старшая тетя (старшая сестра матери);

chú - младший дядя (младший брат отца);

cô - младшая тетя (младшая сестра отца);

câu - младший дядя (младший брат матери);

dí - младшая тетя (младшая сестра матери), вторая жена отца (мачеха) и мн.др.

Как видим, число терминов родства во вьетнамском языке значительно больше, чем в русском. Этот факт объясняется тем, что вьетнамский язык четко различает:

а) старших и младших родственников, ср.:

- брат: anh - старший брат; em - младший брат.

- сестра: chi - старшая сестра; em - младшая сестра.

б) родственников по линии отца и по линии матери, ср.:

- дядя: bác, chú - братья отца; câu – братья матери..

в) кровных и некровных родственников, ср.:

- дядя: bác, chú, câu – братья отца и матери;du’o’ng – муж младшей сестры матери /175, c. 282 /.

Историко-сопоставительный метод предполагает самые разнообразные подходы. Лакуны можно обнаружить, например, при сопоставлении толковых словарей русского языка, взяв за точку отсчета какое-либо непривычное для нас слово из словаря В.И.Даля с учетом позиции автора по поводу производных слов: он не скрывал, что многие лексемы создавал сам в соответствии “с духом словопроизводства”, чтобы заполнить то или иное пустующее место в словарном гнезде.

Какие же производные слова Даля так и остались его “словосочинениями”, которые и можно рассматривать как своеобразные сигналы, указывающие на существование лакун в лексической системе языка?

Так, в указанных толковых словарях СО, СЕ, СРЛЯ, ТСУ (см. «Условные сокращения») не зафиксировано существительное, обозначающее функциональное наименование лица от мотивирующего глагола думать. У Даля такие лексемы есть - думщик, думщица, думала. Носители языка предпочли концепт “тот, кто думает” обозначить не формой существительного (в этом случае обнаруживается словообразовательная частеречная лакуна), а причастием думающий. То же самое можно сказать и о зафиксированных Далем лексемах излагатель, объяснитель, толкователь, соображатель и мн. др.

Указанные оппозиции глаголов и мотивированных ими существительных можно представить так, как это показано на ряде примеров в таблице 3:

Как видим, словообразовательно-частеречные системные лакуны так и не заполнились со времен В.И.Даля и остались потенциализмами, заполняемыми в процессе речевой практики либо причастиями, либо расчлененными наименованиями, которые являются компенсаторами данного типа лакун.

Таблица 3 - Оппозиции глаголов и мотивированных ими

существительных

Глагольная

форма
Мотивированные глаголом

существительные




XX в. /по данным словарей СО, СЕ, СРЛЯ, ТСУ/
XIX в. /по данным словаря ТСД/

аргументировать




вникать





излагать


излагатель

изучать


изучатель

соображать


соображатель, сообразитель

благодарить





думать


думщик, думала

Анализ глоссариев также позволяет выявить концепты, выраженные лакунами сейчас, но универбализованные в прошлом:

тот, кто говорит и действует торопливо, - латоха;

след, проложенный в степи, в траве, - сакма;

лошадь, запряженная в сани, - санник;

мужчина средних лет - середович и мн.др.

Диахроническое сопоставление толковых словарей также обнаруживает лакуны.Так, концепт дать согласие на публикацию и распространение издания или перевода своего произведения в XVII в. существовал на уровне расчлененного описания, в начале XVIII в. он однословно лексикализовался универбом авторизовать. В это же время заполнились универбами и многие другие концепты: :

назначить кого-либо дипломатическим представителем при правительстве иностранного государства - аккредитовать;

косвенный налог, преимущественно на товары широкого потребления - акциз и др.

До первой половины XIX в. лакунами были выражены следующие концепты:

процесс взаимного приспособления и объединения национальных хозяйств стран с одним общественным строем - интеграция;

касающийся отдельного лица, его личной жизни, отношений с близкими людьми; касающийся области чувств, глубоко личный, сокровенный - интимный и др.

До середины XX в. лакунизированными оставались следующие концепты:

кровосмесительная связь - инцест;

отдельный снимок, эпизод на фотоснимке или кинопленке - кадр и др.

Концом XX в. фиксируются в словарях расчлененные наименования (лакуны) следующих концептов:

профессионал, не любитель (о спортсменах, музыкантах) - профи;

экономическое процветание, иногда ограниченное во времени, - просперити и др.


Стилистико-парадигматический метод выявления

межподсистемных

лакун сравнением с лексикой ограниченного употребления


Межподсистемные лакуны литературного языка на фоне арго:

большое, важное, бурно развивающееся событие; причудливые обстоятельства - пьянка;

рационализаторское предложение, что-либо удачно аргументированное - рацуха, рацушка;

тот, кто говорит, вещает, произносит речи - речужник;

делать что-либо интенсивно (есть, продавать, быстро понимать что-либо - тюхать;

человек, интересующийся чем-либо, заинтересованный в чем-либо - интересант;

наркоман, употребляющий таблетки наркотического действия - колесник и др.

Межподсистемные лакуны литературного языка на фоне диалекта:

тот, кто снимает, сбивает кедровые шишки - съемщик;

животное, предназначенное на убой - убоина;

нож, которым режут хлеб - хлебник;

сено, приметанное к стогу - приметок и др.

Межподсистемные лакуны литературного языка

на фоне профессиональной лексики рыбаков и охотников

северного Приангарья:

мелководный участок посреди реки, заросший травой - бадумба;

вспугивать рыбу, загонять ее в расставленные сети - ботать;

тонкий наружный слой бересты - ветренка;

поляна в лесу, разработанная для пашни или сенокоса - елань;

молодые деревца, заломанные зверем - залом;

осенняя льдина - курга;

снег, лежащий на ветвях деревьев - кухта и др.

Выявление лакун сравнением двух профессиональных подъязыков

(английского и русского):

“Существует... множество профессиональных языков, в зависи­мости от профессии мы наряду с общенародным языком владеем одним или несколькими из них. В отличие от арго профессиональный язык определяется предметом, который он описывает, а не кругом лиц, кото­рые им пользуются” /197, с. 301/. С нашей точки зрения профес­сиональные языки также представляют определенный интерес для про­блемы лакунарности.

Покажем методы обнаружения лакун в лексической системе юри­дического языка англичан и русских как самостоятельной системы, “где существует множество полных или частичных семантических парадигм” /318, c. 53/, в которых и обнаруживаются лексические пробелы.

Ч.Дж.Филлмор указывает, что юридический язык обладает собственными семантическими закономерностями: семантика специальных терминов основана здесь на условных определениях, зачастую выраженных в рус­ском языке лакунами. Например, malice - злой умысел, murder - преднаме­ренное убийство, manslaughter - непреднамеренное убийство, personal - движи­мое имущество, real - недвижимое имущество. Если умершим при жизни было составлено завещание, то ситуация именуется testacy. В русском языке этот универб обозначен описательно - наличие завещания. Если умершим завещание не было составлено, - intestacy - отсутствие завещания. Недвижи­мость, наследуемая от testate - лица, оставившего завещание, - devise. На этом месте в русском языке лакуна. Движимое имущество, наследуемое от лица, составившего завещание, - legacy. Недвижимость, наследуемая от intestate - лица, не о­ставившего завещание, - descent; движимое имущество - distribution. Получатель завещанной недвижимости - devisse, получатель завещанного движимого имущества - legate (ср. в этом и другом случае русск. наследник).

Английское однословное dower обозначает право жены на часть иму­щества мужа; curtesy - право мужа на часть имущества жены (если имеется issue - потомство). Пока жена жива, соответствующее право мужа называется curtesy initiate, после смерти жены - curtesy consummate. Оба английских термина выражены лакунами.

Таким образом, юридический язык английского (как и любого дру­гого) языка как самостоятельная система может быть “зеркалом”, в ко­тором возможно выявление лакун русского языка. В качестве “зеркала” может быть использован любой другой профессионально ограниченный языковой слой.

Межподсистемные лакуны литературного языка на фоне

терминологических систем

Данный тип межподсистемных и одновременнно лингво-культурологи­ческих лакун удобно рассмотреть на материале цве­тообозначений в русской профессиональной литературе XVIII - нач. XIX вв. При этом мы привлекаем общеупотребительные цветообо­значения только в тех случаях, где их использование в про­фессиональной литературе и общелитературном языке было различным. Л.М.Грановская /72, с. 84/ отмечает, что цветообозначения, как ни одна из терми­нологических систем, прочно сохраняют, наряду с совре­менными, ряд старых наименований, непонятных, непривычных, т.е. лакуни­зированных для современных носителей языка. Так, в ботанической ли­тера­туре - шамуа, древесинный, тельный, про­скур­нячный, кермесовый; в литературе по лакам и краскам, красителям и красиль­ному производству - кашу, дикий, сольферино, мов; в минералогии - печëнковый, спаржевый, шпейзовый, томбаковый, таусинный. Все указанные слова и сами являются лингвистическими/ культурологическими лакунами (требуют особого разъяснения) и зачастую указывают на пробелы в литературном языке в прошлом и сейчас. На­пример, таусин­ный, являясь древнерусским заимствованием из арабского через тюркские языки, обозначало цвета павлиньего пера, павлиний, фио­летовый; чернелевый - приблизительно красно-бурый, красновато-чер­ный цвет.

Большинство указанных однословных цветообозначений выра­жены лакунами - передаются в литературном языке с помощью описа­тельных оборотов или сложных прилагательных: шамуа - цвета шерсти серны, оленя; санкирный - коричневатый или зеленовато-оливковый и др.

Богатство цветовых оттенков, обнаруженных учеными при иссле­довании мозаичной палитры Софийского собора и фресковых росписей (21 оттенок синего, 34 - зеленого, 23 - желтого, 25 - ко­ричневого, 6 - фиолетового), позволяет предположить, что каж­дый оттенок у древнерусских живописцев имел свое название, но в силу жанровой специфики древнерусской летописной литера­туры эти названия не дошли до нас, т.е. оказались глубокими лакунами.

“Рассмотрение цветообозначений... свидетельствует о том, что в XVIII - нач. XIX в. специальная цветовая терминология не имела обще­признанных эквивалентов в общелитературном языке, отличаясь широ­кой дифференциацией наименований” /72, c. 53/, и это позволяет обнару­жить лакуны в литературном языке как в прошлом, так и современном его состоянии.