Geum.ru

Научно-практическая конференция по мониторингу законодательства и правоприменения Заседание подсекции обсуждение доклада совета федерации 2009 года

Вид материалаЗакон

Содержание


Толстой ю.к.
Тихомиров ю.а.
Кузнецов п.у.
Богданов е.в.
Джатиев в.с.
Подобный материал:
1   2   3   4   5


ТОЛСТОЙ Ю.К.:

– Я хочу сделать маленькую реплику для сведения присутствующих. Я в 1920-1930 годы правовой статистики особенно по линии общества «Политкаторжан» не отслеживал уже в силу своего возраста.


ТИХОМИРОВ Ю.А.:

– (…) (00:37:56) Я не был каторжанином, но сборник (…).


ТОЛСТОЙ Ю.К.:

– Я бы тоже не хотел им быть.


ВЕДУЩИЙ:

– Пожалуйста, прошу вас.


КУЗНЕЦОВ П.У.:

– Уважаемые коллеги, я представлюсь – Петр Уварович Кузнецов, заведующий кафедрой информационного права Уральской государственной юридической академии. Вот созвучно тому, что сказал Юрий Александрович сейчас относительно того, какое значение должно придаваться информации в этой системе мониторинга, и в развитие этих мыслей я хотел бы немножко поделиться своими рассуждениями и тем, что наша академия сегодня пытается что-то сделать в этой части. Вот если представить нашу систему права и особенно нормативного право, она представляет собой большую информационную систему. Мониторинг по своей природе – это, конечно же, наблюдения за информацией и за тем, как эта информация – как начинается, как она формулируется в нормах права, как она потом применяется и как она получает обратную связь к тому, кто ее разрабатывал. Весь процесс этот информационный относительно правовой информации он затруднителен, потому что если кто знаком с техническими вопросами информации, там проще, там все формализовано, любой информационный процесс формализован, его можно ввести, отформализовать, и с помощью современных технологий отследить. Право, и особенно нормативная ее часть, она очень структурно сложная, ее очень трудно отформализовать. И, мне кажется, если бы мы сегодня ввели эту информационную систему нормативно-правовую в Ай-Ти систему, современную технологическую систему, то мы можем здесь получить очень много диссонансов. Первая проблема здесь, самая главная, это формализация. По своей природе мы знаем, и классики нам давно уже писали, начиная с Римского права, что право – это форма. И, казалось бы, что здесь простого? Тут сложного, вернее? Создать такую форму, которая могла быть структурирована и потом ее начинать наблюдать. Но вся беда в том, что та форма, которую получает право, когда мы ее начинаем вводить в закон, она так многообразна, и так многоаспектна, и так она социально неопределенна, что когда мы начинаем формализовать ее, то мы сталкиваемся со сложностью вот этой формализации. И здесь, вот если бы мы, юристы, прежде всего, попытались по-настоящему создать эту систему формализации от объекта тех отношений, которые мы пытаемся регулировать, до строгой их абстракции, потому что здесь как раз начинается процесс весь. Юрий Георгиевич прав, что мы разучились абстрактно мыслить, я имею в виду законодатель. А если мы разучились абстрактно мыслить, не можем ее, естественно, формализовать. А как иначе, здесь все идет конкретно. Абстрактных норм у нас сегодня все меньше и меньше становится. И в этой сложности, вот формализации, мы, мне кажется, для науки должны подать какой-то метологический некий импульс. Что формализовать, как формализовать? Рекомендации дать законодателю, и особенно тем законописателям, которые формулируют нормы права, чтобы они научились так формулировать, чтоб мы смогли потом это наблюдать. Чтоб мы смогли потом ввести это действительно в разработанную какую-то технологическую систему. Пусть это будет сотни тысяч показателей, пусть это будет десятки тысяч таких классификаций. Но их надо так классифицировать, чтоб потом можно с помощью математического языка создать эту систему. И вот тогда уже будет ясно, где законодатель виноват, что он просмотрел, и, скажем так, не концептовал, то есть не абстрагировался. Что виноват правоприменитель, где и как? Но и, наконец, люди получат об этом качество жизни новое. Потому что в любой новой информационной системе они сегодня могут получить в интернете некую классификацию, с помощью которой они могут задать некий параметр, и получить результат. Вот и будет это качество жизни. Вот отсюда, Вениамин Федорович, прежде всего, наверное, вам адресуется мое предложение попытаться задать науке такой импульс, чтобы мы смогли подключить нужные, необходимые научные ресурсы для того, чтобы создать эту огромную систему классификации. А ее можно создать, только надо действительно подключить нужных людей из системологов, из методологов, из института законодательства, тех, кто работает всегда с систематизацией. Потому что я знаю, и работаем мы с людьми, которые работают в систематизации законодательства. И традиционную нашу науку подключить. Те люди, которые работали всегда по системизации и кодификации. Вы знаете их, Вениамин Федорович, мы работали. Поэтому, есть смысл в этом, чтобы потом мы не говорили, что наша технологическая сегодня жизнь, она где-то не работает на право. Вот здесь, в мониторинге, это уникальное место, где мы можем соединить технологическую нашу систему, технологические достижения нашей науки и правовой науки. И от этого соединения, возможно, появится тот импульс, который станет потом стержнем для мониторинга. Потому что вот тогда действительно все эти формализованные показатели дадут нам результат: где, кто, в чем пропустил, кто виноват, что нужно делать, где получить. И математики нам помогут. Потому что система формализации, она даст для математиков уникальную возможность отформулировать, и в числовых выражениях выдать результат. Это у нас вот Сергей Сергеевич Алексеев неоднократно в своих работах писал, что вот физики с математиками, это вот действительно настоящая наука. Но у нас и юриспруденция – настоящая наука. Давайте мы соединим эти две разные, можно сказать, человеческие реальности: строгую науку - логику математическую и строгую науку - юридическую. И, может быть, тогда что-то получится. Благодарю.


ВЕДУЩИЙ:

– Пожалуйста, прошу вас.


БОГДАНОВ Е.В.:

– Уважаемые коллеги, Богданов Евгений Владимирович, заведующий кафедрой гражданского права Российской Правовой Академии Минюста России, город Москва. Уважаемые коллеги, каким бы ни было совершенным законодательство, и какими не были интересными реформы, которые проводятся в стране, они, прежде всего, ориентированы на общество и должны быть подхвачены обществом. Иногда эти реформы не срабатывают только потому, что общество не восприняло соответствующее направление, осталось холодным, равнодушным, и, как говориться, все ушло в песок, и результат не получился. В этой связи мне хочется привести слова академика Абалкина, который в 90-х годах, таким образом, охарактеризовал наше общество. Он примерно писал следующее: «Что мы все ожидали взрыва, вот-вот-вот взорвется крышка, выйдет пар и возможны катаклизмы». После чего Абалкин добавляет: «Крышку сняли, пар вышел, оказалось - вода холодная». То есть общество оказалось равнодушным, невосприимчивым к новациям, к веяниям, и поэтому, какие-то реформы, в какой-то части, они пошли в песок. Каково современное состояние гражданского общества? По докладу о состоянии гражданского общества, подготовленному Общественной Палатой, можно сделать вывод о том, что эта оценка может быть дана крайне противоречиво. С одной стороны инертность, с другой стороны ярко усиливающийся протест и настроения отдельной категории граждан. Словом, одни ничего не делают, другие пытаются сделать что-то все и сразу. И, видимо, есть необходимость работать над формированием гражданского общества, над его консолидированием, потому что до настоящего времени эта важное политическое направление в нашей стране еще нуждается в решении. Неслучайно в докладе Совета Федерации традиционно присутствует раздел, посвященный состоянию гражданского общества. В прошлом году раздел назывался «Совершенствование института гражданского общества», в этом году раздел называется «Влияние институтов гражданского общества на качество закона». Словом, данные разделы, как правило, присутствуют. Что можно сказать о материале этого года? Проведена большая скрупулезная работа по мониторингу законодательства. Выявлены недостатки, противоречия, пробелы. Поставлен вопрос об их устранении. Я даже обратил внимание, что составители доклада, наверное, можно было об этом не писать, но написали, что «В законе об общественных объединениях общественные учреждения несут субсидированную ответственность. А в то время, когда ответственность может быть только субсидиарная». Наверное, на такие детали можно было бы не обращать внимание, это чисто технические погрешности. Но сам по себе факт свидетельствует о том, что была проделана глубокая аналитическая работа действующего законодательства. Все ли сделано? Какие еще средства, в частности гражданского законодательств не реализованы и могут быть использованы для формирования консолидации гражданского общества? На одну секунду отвлекусь. Гражданское общество необходимо. Государство не мыслит себя без гражданского общества. Весь смысл деятельности государства именно в обществе. А обществу не прожить без государства. Это как бы два крыла одной птицы. Надо думать и о формировании консолидации гражданского общества. К тому, что уже сделано, и что можно еще сделать, что можно добавить в этом направлении? Мне представляется, что нужно на законодательном уровне решить проблему регулирования личных неимущественных прав. Цивилисты преодолели дискуссию, как говорится, прошла у нас эта дискуссия. Теперь личные неимущественные правоотношения включены в предмет гражданского права. Надо постараться сделать так, чтобы в гражданском кодексе эти права получили достойное регулирование. Это требует детальной проработки. Хочется отметить, что в концепции развития гражданского законодательства специально отмечено о необходимости развития личных неимущественных прав, то есть, наука гражданского права откликается на потребности гражданского общества, идет впереди этих потребностей, может быть, даже так. И, в общем-то, уже готовится к тому, чтобы эту проблему решить. Думается, что серьезное регулирование личных неимущественных прав повысит статус гражданина Российской Федерации, они будут чувствовать себя увереннее. Далее, что еще можно сделать? Принцип добросовестности, он присутствует и в действующем законодательстве. Но, по концепции развития гражданского законодательства этому принципу будет придаваться, можно сказать, определяющее значение. Однако, что здесь могут сделать цивилисты? Цивилисты могут написать только о принципе добросовестности. А дальше все принадлежит науке и судебной практике. Нужно разработать категорию добросовестности, и нужно на практических примерах определиться с добросовестностью конкретных жизненных ситуаций. Видимо, волей или неволей, но я считаю, что это правильно, это закономерный процесс, суд будет не только играть роль органа правосудия, не только исполнять функции правосудия, но станет контролером доброй совести, контролером добросовестности. Это уже несколько меняет само значение суда в Российской Федерации. Одновременно здесь же, наверное, будут развиваться и судебные прецеденты. Невозможно определиться с понятием добросовестности в конкретных ситуациях, не учитывая, как суды оценивают тот или иной случай в конкретной практике. Поэтому, при оценочных понятиях, особенно при использовании категории добросовестности, наверное, будет учитываться опыт предшествующих судебных решений. Как мы видим, в концепции развития гражданского законодательства эти вопросы уже намечены к решению, и они должны быть, и, конечно же, будут решены. Что еще можно предложить в порядке обсуждения? Может быть, даже, чтобы вызвать критику в свой адрес. Я хотел вот такое предложение сделать, и послушать мнение коллег. Принято считать, что частная собственность является основой функционирования гражданского общества. Но частная собственность разделяет общество, разделяет на фрагменты. И все наши члены общества, они, в общем-то, имеют такой фрагментарный характер. Нужны какие-то объединяющие начала. И, в этой связи, почему бы нам не закрепить право российского народа на собственность, и отнести к этой собственности недра, земли, природные объекты, водные объекты. Это не только политическая была бы декларация. Такое решение позволило бы, во-первых, и решить проблему о справедливом распределении доходов, полученных от использования природных ресурсов. Это позволило бы решить проблему о допуске народа к культурным ценностям. Сейчас в музеях цены очень велики. А это позволило бы ставить вопрос об их снижении. Это позволило бы дальше сформировать иное отношение и взаимоотношение между членами общества и государством. Вот показатель. Идет сейчас призыв в российскую армию молодых граждан, и очень многие российские граждане стараются каким-то образом уклониться от этого. А, может быть, они не знают, что защищать будут? А если они будут чувствовать себя, что они тоже собственники, и недра, воды, леса, горы и прочие земли, континентальный шельф – это и их собственность, возможно уклонистов будет меньше. Мне представляется, что не надо так уж пугаться такого режима собственности, как коллективная собственность. Вот меня всегда немножко удивляет, почему в отдельных государствах коллективная собственность признается в законодательстве. В Российской Федерации против этой формы существует очень жесткая позиция, но в то же время коллективная собственность тоже играет роль объединяющего фактора. В конце концов, мы же относимся к юридическому лицу, как к фикции, что там говорить-то. А если это фикция, то почему бы не считать действительными собственниками коллектив, который стоит за этой фикцией. Это сплачивало бы людей. Во всяком случае, все экономисты об этом утверждают, что в действительности собственность акционерного общества, собственность производственного кооператива, это не что иное, как разновидность коллективной собственности. Но нельзя сказать, что наши цивилисты правы, а цивилисты других государств, где эта собственность есть, не правы. Я думаю, что вопрос дискуссионен. Может быть, вернуться к его обсуждению? Ведь и в конституции и в гражданском кодексе у нас же есть иные формы собственности. Надо подумать об этих иных формах собственности. Надо подумать о таких формах собственности, которые объединяли бы членов гражданского общества. Ну, и в соответствии с этим могли бы позволить конструировать новые институты гражданского общества. Наконец, уважаемые коллеги, проводя мониторинг законодательства, мы, конечно, должны ориентироваться и на то государство, которым является Российская Федерация. Российская Федерация, как известно, является социальным государством, политика которого направлена согласно статье Конституции Российской Федерации на создание условий обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека. Я внимательно прочитал доклад Федерального Собрания. В докладе нашел только одно упоминание о социальном государстве, это в разделе, посвященном социальному обеспечению. Все, больше нигде социальное государство не упоминается. Но, тем не менее, мы же социальное государство. А социальное государство, поскольку оно обязано обеспечивать достойную жизнь, я полагаю должно иметь и государственный сектор. Одним только частным сектором с этим не справиться. А если иметь государственный сектор, то мне представляется ошибкой вот то, что планируется в концепции развития гражданского законодательства отказаться от права хозяйственного ведения. Как только мы откажемся от права хозяйственного ведения, мы подрубим весь государственный сектор. Кроме того, вот здесь возникла проблема, Юрий Кириллович ее поднял, в отношении государственных корпораций. Да, конечно, очень много противоречивого, очень много, может быть, даже непонятного в этой конструкции, спорного, критичного, но политически это ведь очень интересная конструкция. Она сейчас нужна стране. Она нужна стране, чтобы двигаться вперед, поэтому здесь очень нужно осторожно подойти к этой конструкции. Конечно, какие-то противоречия можно убрать и понятно, что при принятии законов о государственных корпорациях, не пожелали собственность госкорпорации декларировать, как государственную потому, что побоялись упреков, видимо, со стороны запада, продекларировали, как частная собственность. Получился в итоге «РосАтом» частный собственник с атомной бомбой. Конечно, это смешно. Но если внимательно проанализировать действующее законодательство, там нет частной собственности. Там есть сложно структурная модель собственности, и эта собственность является, как государственной остается, так и собственностью государственной у государственной корпорации. Вполне возможно, что государственные корпорации составят становой хребет государственного сектора. Отказываться от госсектора нельзя. Потому, что это стабильный институт. Дальше, это способствует и формированию гражданского общества и консолидации гражданского общества и помогает ну, бороться с теми кризисными явлениями, которые сейчас имеются в экономике. Я полагаю, что когда проводится мониторинг законодательства, нужно иметь в виду и перспективы формирования и консолидации гражданского общества. Спасибо.


ВЕДУЩИЙ:

- Пожалуйста, прошу вас.


ДЖАТИЕВ В.С.:

- Спасибо. Джатиев Владимир Солтанович - заведующий кафедрой уголовного права и процесса Российского государственного торгово-экономического университета. Если позволите, маленький эпиграф предпошлю своему, надеюсь, небольшому по времени выступлению. «Блажен, кто верует». И еще одну оговорку. Юрий Александрович сказал, что он на четверть чиновник. Поэтому он, видимо, позволил себе не высказать всего того, что он думает. Наверняка он думает больше, чем сказал. В отличие от него я свободен от этих ограничений. Не одной доли или как бы то доли чиновника нет, и я могу себе позволить, если никого это не обидит, сказать то, что я думаю. И из двух частей, первая, несколько тезисов набросал, и второе, прислушавшись к пожеланию ведущего пленарное заседание (…) (01:01:04) Николая Михайловича. Я взял тогда ручку, и какие-то пометки сделал, и в виде откликов или реплик по поводу услышанного. Вот мы все говорим, что без науки юридической никуда. И почти каждый из нас в этом убежден и каждый раз, пользуясь случаем, мы это повторяем. А мне кажется это всего-навсего показатель нашего бессилия, как научного сообщества. Но просто мы сами себя убеждаем, что мы кому-то нужны. Первый тезис. Второй. Совсем недавно я прочитал одну статью известного криминолога Голика Ильи Владимировича. Статья примерно называлась «По обезнаучиванию уголовного права». Вот этот термин «обезнаучивание» применим к любой правовой отрасли. К любой без исключения, точно так же, как и к самой общей теории государства и права. И более того, эти самые отраслевые «специалисты», почему-то начисто игнорируют основополагающие теоретические положения. И если это имеет место, и мы с этим особо не спорим, соглашаемся, то вы представьте реальные перспективы нашей всей правовой системы. Моя позиция более резкая относительно УПК, который доставляет лично мне массу раздражительных каких-то эмоций. Так в среде своих коллег процессуалистов пытался, несколько раз убедить своих старших товарищей. Им, видимо, это было бы сподручнее, организоваться самим, призвать младших, чтоб стали в один ряд и перестали друг друга убеждать, что действующий УПК Российской Федерации - это явление в целом позорное. Я даже печатно несколько раз назвал его актом социально-правовой диверсии. И чтоб мы больше не мелочились и не указывали на многочисленные мелкие недостатки, противоречия. А сказали просто от сообщества хотя бы процессуалистов, что это плохое явление, давайте выбросим в корзину, куда угодно и будем создавать новый УПК. Я более чем уверен, что если бы старый давно не действующий УПК РСФСР восстановили в своем действии, это было бы меньшим злом для России, для государства, чем нынешний УПК. Одна маленькая реплика или фраза из этого УПК. В двух главах эта фраза присутствует и не только, как сочетание случайных сочетаний слов, но как глубокий смысл «судебные заседания без судебного разбирательства». Это представьте то, что внедряет в реальный уголовный процесс. Зачем тогда суд нужен и, что такое суд России, тогда если суд ничего не разбирает. А это уже реальность. И естественно иначе я про этот УПК не мог сказать. Пусть УПК и другие многие такие законы будут предметом внимания людей, которым еще надо защищать диссертации. А всем остальным они должны напоминать о том, что у них должна быть какая-то социальная ответственность, и чтобы они не просто свои сиденья грели, но думали о России и ее будущем. Следующий момент. Я очень уважаю Владимира Борисовича Исакова. Очень правильно, хорошее определение слова мониторинг дал, «организованное систематическое наблюдение за чем бы то ни было». Так вот, а зачем нас призывают наблюдать систематически за не менее систематичным и, как Юрий Кириллович сказал за неразберихой в законодательстве, «Кому такой мониторинг нужен?» Когда это было, особенно вспомните, старшие, в советские времена, чтобы случилось с людьми, которые бы допустили вот такое законно творчество. Только, что приняли тогда уголовно-процессуальный кодекс и тут же создали рабочую группу по мониторингу практики применения УПК. Но это ж позор. И до сих пор эта рабочая группа существует, а УПК все хуже, хуже и хуже. И дальше момент такой. Мы очень подвержены каким-то политическим лозунгам, и только какой-то клич первое или рядом с ним стоящее лицо в государстве бросит, и мы все тут же забываем. Забываем, что мы ученные, что у нас должны быть свои взгляды, которые нужно отстаивать и так далее, становится в ряд, в колону, в шеренгу. И то шли по пути перестройки, по пути реформ сейчас в один ряд идем по пути модернизации. Ну, нельзя же так совсем не уважать, слово есть слово, а смысл, содержание, это совершенно другое. В 88-ом году, если кто-то участвовал из старших, в Москве, в декабре с первого по девятое состоялось Всесоюзное совещание заведующих юридическими кафедрами. Мой, ныне покойный, научный руководитель Николай Сергеевич Алексеев уехал туда. «Николай Сергеевич, я тоже хочу», - «Поехали». Ну, пришли. «Николай Сергеевич, я хочу выступить», - «Ну, давай. Пусть тебя люди знают. Скажи, что ты хочешь». Ну, и первое, второе и третье потом не выдержал и обратил внимание на следующий момент. Очень известный, очень известный, я даже фамилии не буду называть, российский, советский ученый. Как один по-мальчишески извиняли себя, оправдывали, что они, оказывается, раньше были против самой идеи правового государства. Тогда, как раз Круглый Стол состоялся на тему «Социалистическое правовое государство». И они объясняли тем, что оказывается, эпоха перестройки на них плохо влияла. Оказывается, им не давали говорить то, что думают. Но я не выдержал, я говорю: «Мне не совсем приятно слушать людей, на учебниках которых не одно поколение юристов воспиталось. Которые здесь вот так оправдываются. И дальше самое страшное, а кто дает гарантию, когда пройдет эпоха перестройки эти же люди не будут нам говорить, что, оказывается, и в этом зале они говорили не то, что думали». Так вот это явление, может быть, российское, такое укоренившееся. А может от этого нам никуда не деваться. По крайней мере, об этом надо говорить и понимать в людях, когда они говорят от сердца с настроем на лучшее или когда они говорят просто потому, что это выгодно и безболезненно. И теперь, если позволите более кратко репликами на то, что услышал на пленарном заседании, выступление очень колоритно вы все это слушали. Валерий Дмитриевич Зорькин отметил, что «нам нужно право основанное на до блеска отшлифованной рациональности». А кто с этим поспорит. Но меня поразило дальше следующее, Валерий Дмитриевич сказал, что «основным методом совершенствования, должен быть метод проб и ошибок». А где же тогда рациональность, если наши права мы будем совершенствовать путем метода проб и ошибок. Следующий момент. Вот было высказывание Плигина Владимира Николаевича. Он говорил о жизни нормы права очень даже правильно. А вон посмотрите тогда массу российских законов, которые нормативно вообще бессодержательны. Есть закон по форме, по тексту, а содержание не составляют этих законов нормы правила поведения. Нету их там. Есть декларации, есть, что угодно, но норм-то там нет. Но тот же самый закон о противодействии коррупции, тот же закон о госрегулировании торговли. Кстати, это не закон о госрегулировании торговли, это по большому счету, основы правового регулирования оптовой торговли и ничего больше, если кто-то читал. А за эти проекты, становящиеся потом законами, люди, якобы их наработавшие получают миллионы и миллионы рублей. И почему-то эти миллионы уходят, даже миллиарды, я думаю, почему-то в одну точку. Основным источником этих проектов является почему-то Высшая школа экономики. Мне реплика не просто своей оригинальностью, точностью очень понравилась. Не реплика, а часть доклада Юрия Кирилловича о необходимости санации Совета Федерации. Видели, председатель Совета Федерации довольно болезненно среагировал. Я думаю, Юрий Кириллович тоже не полностью высказал то, что думал. И здесь надо было упомянуть и Нижнюю палату Федерального собрания, потому что основной источник-то законов там, формальный источник законов. И я здесь прошу прощения, я сейчас произнесу слова, которые, может быть, не понравятся никому, или по-разному вы их оцените. Но дело в том, что эти слова принадлежат мне, и они уже стали предметом опубликования не мною. Мой студент, которому в руки попал Уголовно-процессуальный кодекс, мне принадлежащий, посчитал для себя возможным меня процитировать по фразе, которую я в сердцах написал в тексте этого кодекса. И эта фраза теперь гуляет по Интернету и звучит следующим образом. Я на самом деле прошу прощения, если кому-то это очень не понравится. А там фраза очень простая: «Российский законодатель – интеллектуальный кастрат». Я вот так написал, и студент это опубликовал. Может быть, грубо… Но то, что мы видим законы, и то, что их читать без раздражения невозможно, – это страшно. Обидеться и посчитать хулиганом одного человека – это менее вредно, нежели молча смотреть на это явление. Следующее высказывание принадлежит Вениамину Федоровичу Яковлеву. Я вот не то, что благодарен, я не ожидал, что я когда-нибудь услышу эту фразу или эту мысль публично. А я услышал, и какая-то надежда появилась о том, что у нас очень плохо в разделении полномочий или в определении оптимального соотношения полномочий органов исполнительной и судебной власти. И что исполнительные функции почему-то возлагаются на суды. И абсолютно правильно, но мне бы хотелось, чтобы это было не частное мнение профессора Яковлева, а чтобы за этим последовала реальная практика законотворческая, чтобы люди имели возможность, надежду элементарную, чтобы без каких-то многолетних судебных тяжб кто-то административно пойдет им навстречу, восстановит права и законные интересы, а потом уже тот другой пусть идет в суд. У нас суд почему-то, не знаю, сделали неизвестно чем и всем говорят: «Идите в суд». Даже тогда, когда человеку просто что-то надо сделать, не дожидаясь чего-то, ему говорят: «Иди в суд, защищайся». У Коновалова была высказана или замечена в его выступлении тревога по поводу того, что у нас по стране гуляет очень много текстов, не аутентичных текстов законов, а это же страшно. И я бы хотел предложить, кому, не знаю, вообще запретить кому-то бы то ни было вольно публиковать и зарабатывать на этом деньги, публиковать тексты нормативно-правовых актов. В советские времена единственное издательство, имевшее право официально публиковать тексты нормативно-правовых актов, это было издательство «Юридическая литература». И все знали, что текст, который поступил ко мне из этого издательства на момент издания, он как раз таки актуальный текст, и ничего другого на тот момент не было и не должно было быть. И последнее. Даже не последнее. Я, видимо, скорее всего, на этом закончу. Спасибо большое. Хотел еще анекдот рассказать актуальный, но не буду этого делать. Спасибо.