Религиозное мифотворчество в обыденной религиозности населения байкальского региона

Вид материала

Содержание

Теоретическая значимость результатов исследования
Практическая значимость.
Апробация работы.
2. Основное содержание работы
Основные выводы
Основные публикации по теме диссертации

Подобный материал:

1 2 3

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Обыденная религиозность – уровень личностного и общественного сознания, находящийся в процессах взаимовлияния со сферой специализированного религиозного сознания, основанных на феномене религиозного мифотворчества. Его специфика состоит в том, что оно обладает содержанием, которое относится к трансцендентной области, но, в то же время, распространяется среди носителей обыденного сознания в виде религиозных мифологем, которые становятся источниками фольклора, мифа и ритуала.

2. Религиозные мифологемы формируют мифо-религиозное пространство, являющееся составной частью обыденного сознания, со специфической областью мифосферы, представляющей пространство смешения разнообразных продуктов мифотворчества, в которой аксиологическим центром является феноменальное сообщение – религиозный миф, имеющий устойчивое распространение среди обыденного населения и оказывающий на сознание верующих организующее и мобилизующее влияние.

3. Архаическая, традиционная и современная религиозность формируются, основываясь на процессах устоявшейся неконвенциональной традиции передачи религиозных смыслов и ценностей, с одной стороны, и конвенциональной традиции передачи религиозного знания с другой, что соответствует формированию исторически различных смешанных форм религиозности населения. На территории Байкальского региона ведущую роль в формировании религиозности населения долгое время играли религиозные мифологемы, связанные с влиянием государственных идеологий и этнических традиций, которые в настоящее время дополнены влиянием секуляризации, деэтнизации, глобализации.

4. Образ обыденной религиозности в сознании населения является синонимом религиозной традиции, устойчивым компонентом культуры. Несмотря на то, что традиция религиозности имеет локальный характер и постоянно подвергается новационным изменениям, реактуализация традиции – естественное основание процессов развития современной религиозности аборигенного населения региона.

5. В результате региональной интенсификации процессов межконфессионального взаимодействия со второй половины XVI в. религиозность населения подверглась влиянию религиозной мифологии Китая, тибетского буддизма и православия, а также мифотворчества, связанного с религиозностью русского населения и инокультурных религиозных традиций, которые, в свою очередь, испытывали сложный комплекс мифо-религиозных воздействий.

6. В условиях постсоветской России в Байкальском регионе происходит интенсификация процессов борьбы за влияние на массовое сознание. Активное участие в них принимает современное религиозное мифотворчество. Это приводит к структурному изменению мифо-религиозного пространства, которое заключается в идеологизации составляющих его религиозных мифологем и конструированию религиозных идеологем, выполняющих политические и экономические функции.

7. Население современного Байкальского региона характеризуется размытостью, смешанностью и противоречивостью мифо-религиозных представлений. В этих условиях важным фактором сохранения межконфессионального мира становится политика государственных органов, направленная на сотрудничество с религиозными объединениями и общественностью, так как только на основе такого взаимодействия становится возможной реализация усилий, обеспечивающих свободу религиозного выбора для граждан России.

Теоретическая значимость результатов исследования заключается в том, что данная работа является одной из первых попыток комплексного исследования процессов взаимодействия, происходящих в мифо-религиозной сфере, на основе анализа таких явлений как «обыденная религиозность» и «религиозное мифотворчество». Полученные данные позволяют расширить и уточнить теоретические положения о сущности религиозности и современного религиозного мифотворчества, их генезисе, содержательных, структурных элементах и функциях, выполняемых в пространстве современной религиозной мифосферы. Это создает базу для дальнейшего развития теории религиозного мифа, дополняет теоретические положения философии религии, антропологии религии, этнографического религиоведения, психологии и социологии религий и открывает новые перспективы в исследованиях религиозности и религиозного мифотворчества.

Практическая значимость. Подробный и всесторонний анализ взаимодействия обыденной религиозности и ее составляющих необходим для изучения истории религий в целом. Это важно для понимания процессов политического, социально-экономического и культурного характера, проходящих в регионах Российской Федерации на постсоветском пространстве. Материалы и результаты исследования используются в области этно-культурной политики по установлению контроля, профилактики этно-религиозных конфликтов и формированию взаимодействия религиозных и светских социальных институтов Забайкальского края. Положения диссертации могут быть применены при организации религиоведческих и социологических исследований. В образовательной практике могут быть использованы в курсах «Религиоведение», «Философия религии», «Социология религии», «Психология религии», «История религии», «Антропология религии», «Религиозная антропология региона»; в деятельности музеев при создании историко-культурных экспозиций и экскурсионных программ.

Апробация работы. Теоретические выводы и положения диссертации были представлены на Международных научных и научно-практических конференциях: «Этносоциальные процессы во внутренней Евразии» (Семипалатинск, 2008); «Этносоциальные и конфессиональные процессы в современном обществе» (Гродно, 2009); «Наследие народов центральной Азии и сопредельных территорий» (Кызыл, 2009); «Россия и Китай: аспекты взаимодействия и взаимовлияния» (Благовещенск, 2009); «Этничность и власть» (Ялта, 2010), «Религия и гражданское общество» (Ялта, 2010), «Провинциальный мегаполис в современном информационном обществе» (Челябинск, 2010); «VI Торчиновские чтения» (СПб., 2010); «Государственно-конфессиональ-ные отношения: теория и практика» (Оренбург, 2010); «Российское общество и государство» (Владимир, 2010). На V Конгрессе этнографов и антропологов России (М., Омск, 2003) и др.

Материалы исследования использовались при работе по гранту Читинского государственного университета «Исследование современной религиозной ситуации в Забайкальском крае» (2009). Результаты привлекались в работе Комиссии по подготовке концепции национальной политики Читинской области (2005); Совета по делам религиозных объединений при Правительстве Забайкальского края (2002-2011); Совета по делам общественных и религиозных объединений при Министерстве юстиции Забайкальского края (2009-2011). Итоги диссертации обсуждались на научно-методических семинарах и на заседании кафедры социальной антропологии, религиоведения и философии ЧитГУ. Материалы диссертационного исследования использовались в учебном процессе на дисциплинах специальностей «Социальная антропология», «Религиоведение», «Культурология»; при научном руководстве диссертационным исследованием, отражены в 55 авторских публикациях, в том числе двух монографиях, 17 рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ журналах. Общий объем 40 п.л. (640 с.)

Структура диссертации. Работа состоит из Введения, четырёх глав, содержащих 14 параграфов, Заключения, Библиографического списка и Приложения.

2. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается актуальность темы, характеризуется степень изученности, определяется цель и формулируются задачи диссертационной работы, обозначаются методологические подходы, указывается новизна и практическая значимость исследования.

В первой главе «Теория и методология исследований религиозности и религиозного мифотворчества» представлен обзор трудов, посвященных проблемам религиозности; определяется место религиозного мифотворчества в структуре обыденной религиозности, намечена методология и очерчен круг проблем исследования. В параграфе 1.1 «Историография религиозности и религиозного мифотворчества» доказывается, что исследования взаимодействия религиозности и религиозного мифотворчества характеризуются широким набором мнений, в котором можно выделить античные^¹, христианские представления^², критические тенденции эпохи просвещения, романтические концепции народной религиозности и мифа^³, труды «культурно-исторической школы», работы представителей классического религиоведения^⁴, социологические^⁵ и психологические^⁶ концепции, теории, основанные на семиотической и структуралистской методологии^⁷. Особые возможности мифа и символа в репрезентации мира утверждают представители философии мифа^⁸ и постмодернисты^⁹. В целом, обсуждение данной темы приближается к параметрам культурологического дискурса, в котором каждый участник имеет право на обладание своей собственной, не сводимой к другим точки зрения. Тем не менее, авторы, отражающие классические и современные подходы к такому понятию как «религиозность», выражают мнение о неизменно развивающихся процессах эволюции в этой сфере. Мотив, объединяющий концепции религиозности, состоит универсальности мифо-религиозного мировоззрения, в рамках которого сосуществуют различные виды верований и культов. В большинстве концепций обосновывается точка зрения о том, что религиозность взаимодействует с таким явлением как религиозное мифотворчество, а форма, в какой можно наблюдать религиозность, обладает самостоятельностью по отношению к содержанию и символически передает смыслы, таящиеся в сущности религиозных феноменов.

Основными направлениями, в рамках которых ведутся исследования религиозности и религиозного мифотворчества, являются изучение феномена мифо-религиозного сознания, психологических и социальных условий его возникновения и развития; выделение структуры религии как отделённой сферы от обыденного сознания, определение параметров их взаимодействия; анализ социальных процессов в мифо-религиозном пространстве: возникновение религиозных движений и объединений, их последующее функционирование и развитие.

В параграфе 1.2. «Понятие о религиозности и религиозном мифотворчестве: онтологический аспект» указывается, что носителями мифо-религиозного сознания является значительная часть населения Земли. Субъекты религиозности создают религиозные феномены, связанные с индивидуальными аспектами веры и неофициальной религиозной практикой, которые получили название «обыденная религиозность»^¹. Она может быть определена как трансцендентальное проявление религии на уровне обыденного: личностного, народного, общественного сознания в форме, обладающей самостоятельностью по отношению к содержанию, и символически передающей скрытые смыслы через акты религиозного мифотворчества^². В этом состоит различие между религией, утверждающей свою исключительность, и обыденной религиозностью, в которой сохраняется дуализм личностного и коллективного переживания и религиозного действия.

Значение термина «религиозное мифотворчество» определяется как выражение возможности религиозной истины, проявляющейся в языковых сообщениях^³. Основной причиной этого являются особенности человеческого сознания и процессов коммуникации с участием символических средств. Религиозная мифология реализует цельный комплекс взглядов на мир, что позволяет выделить начальную единицу религиозного мифотворчества – религиозный концепт, и конструируемую на его основе религиозную мифологему^¹. Преобразование религиозного концепта в языковую форму на уровне обыденности является началом процесса мифологизации. С ним диалектически связаны процессы демифологизации, фольклоризации и идеологизации. Религиозные концепты, мифологемы, фольклор, мифы представляют собой проявления сложных отношений между религиозным мифотворчеством и обыденной религиозностью^². Обыденная религиозность имеет смешанную природу и является социальным и языковым конструктом, который равно может раскрывать/скрывать видение религиозной реальности^³.

Содержание параграфа 1.3. «Взаимодействие обыденной религиозности и религиозного мифотворчества: синхронный аспект» раскрывает многоуровневую структуру мифо-религиозного пространства, которое формируется в результате процессов взаимодействия обыденной религиозности и религиозного мифотворчества^⁴. Это область бытия носителей обыденного сознания и продуктов религиозного мифотворчества, воспринимаемых ими. Здесь нет четких правил, но при этом предполагается наличие «мистической действительности», граница с которой является маркером религиозной мифосферы. Она есть область коммуникаций, напрямую связанная с массовым сознанием и религией, и имеющая периферические связи с другими сферами общественного сознания^⁵. Ее внутреннюю часть занимают организованные конструкции «религиозной культуры», понимаемой как «своя», «традиционная». По другую сторону находится внешний мир как недоступная реальность, в которой возможно видеть разнообразные перспективы от энтропии до организованной трансцендентности^¹. Религиозная мифосфера включает мифологемы, сконструированные мифом, производным от архаического; мифологемы, продуцируемые религией как «моделирующей системой», и мифологемы периферийных областей, где действуют частные мифотворцы. В этом контексте продукты религиозного мифотворчества понимаются как банк данных, из которого черпаются идеи, цели, ценности.

В параграфе 1.4. «Взаимодействие обыденной религиозности и религиозного мифотворчества: диахронный аспект» проведён сравнительный анализ архаической, традиционной и современной религиозности. Архаический период – время господства мифо-религиозного сознания, основанного на неконвенциональной традиции передачи религиозных смыслов^². Появление организованного религиозного мифотворчества связано с возникновением цивилизаций и выделением специализированного сознания, распространявшего знание посредством конвенциональных методик^³. Мифологемы, конструируемые ими, были направлены на дискредитацию ценностей архаических обществ^⁴. Впоследствии пространства религиозных образований стали растворяться в пограничье региональных мифосфер, продуцируя мифы о сохранении своего религиозного ядра. В результате этого взаимодействия формировалось смешанное пространство традиционной религиозности, существующее в различных формах до нашего времени^⁵.

Современное мифо-религиозное пространство включает архаические, традиционные и новые элементы, которые равно конструируют религиозную реальность^⁶. Однако в целом современное религиозное мифотворчество, существующее в образе сознательно и стремительно конструируемого идеологического механизма, сферой применения которого главным образом являются попытки социального влияния, отличается от традиционного понимания мифологии, которая была набором универсальных сюжетов и мотивов, направленных на социальную интеграцию, и отражающих религиозное и национальное сознание, формировавшееся веками. Религиозный миф является одним из факторов, определяющих массовое сознание и одновременно одним из инструментов воздействия.

Во второй главе «Обыденная религиозность и религиозное мифотворчество в мифосфере Байкальского региона» рассматриваются процессы развития религиозности и религиозного мифотворчества народов Байкальского региона с древности до XVII в. В параграфе 2.1. «Исследования религиозности и религиозного мифотворчества народов Байкальского региона» рассмотрена история изучения проблемы. Первые описания, в которых имелись сведения о религиозности населения региона, составлялись в XVIII и XIX вв.^¹ В кон. XIX – нач. XX вв. появились исследования учёных, составивших основу современного понимания региональной религиозности и мифотворчества^². В течение ХХ вв. создана источниковая и методическая база исследований религиозности населения региона^³. В начале XXI в. активизируются процессы развития направлений религиоведения, буддологии, этнографии и культурологии прилагающих большие усилия к изучению региональных аспектов религиозности и мифотворчества^⁴.

Анализ литературы свидетельствует о том, что на данный момент в науке существуют значительные традиции в изучении отдельных типов религиозного мировоззрения, но систематический, концептуальный анализ взаимодействия обыденной религиозности населения и религиозного мифотворчества в Байкальском регионе предпринимался только в отношении отдельных этнических и религиозных групп: русских, бурят, эвенков, семейских. В меньшей степени исследованы аспекты, касающиеся религиозности городского, сельского населения, практически не изучена такая тема как современное религиозное мифотворчество. Отсутствуют попытки теоретического осмысления процессов, происходящих в постсоветский период. Слабое внимание уделяется протестантским и новым религиозным движениям, их истории, деятельности, степени вовлеченности населения и т.п. Практически не исследуется положение ислама. Внимание исследователей акцентируется на частных проблемах, изучения которых недостаточно для понимания специфики процессов, происходящих в современной религиозной жизни. Сфера обыденной религиозности в Байкальском регионе требует дополнительных исследований, в частности, необходимо сосредоточиться на выявлении тенденций, которые получат свое развитие в ближайшем и отдалённом будущем.

Содержание параграфа 2.2. «Факторы и этапы складывания обыденной религиозности на территории Байкальского региона» посвящено исследованию обыденной религиозности населения и мифотворчества в региональном мифо-религиозном пространстве. Его образование обусловлено следующими факторами. Во-первых, это особенности расположения Байкальского региона. Он занимает огромные пространства, отделённые природными и государственными границами, что создает относительно самостоятельную мифо-религиозную сферу со своими особенностями^¹. Неотъемлемой частью Байкальского региона являются территории современного Забайкальского края. Историческая и культурная общность процессов, проходящих в западной и восточной частях Байкальского региона, позволяет экстраполировать данные Забайкальского края на Байкальский регион в целом. Во-вторых, это присоединение данных территорий к России и их дальнейшее совместное существование. Третьим фактором складывания мифо-религиозного пространства стала иммиграция и поселение представителей разнообразных слоев российского общества^¹. Четвертым фактором становятся современные процессы взаимодействия между глобализирующейся, российской и локальными культурами.

Процесс становления обыденной религиозности проходил в несколько периодов^². Архаическая религиозность включала разрозненные культы, основой которых были анимистические представления^³. До V в. до н.э. на фоне становления производящего хозяйства формируется прототип центрально-азиатской культуры и связанной с ней обыденной религиозностью населения. В период от ранних цивилизаций до Монгольской империи формируется основа ритуальной традиции населения, о чем свидетельствует корреляция обрядов тюрко-, тунгусо- и монголоязычных народов^⁴. В XVII в. среди монголоязычных племен распространяется северная ветвь махаянского буддизма в форме гелугпа^⁵. Период российской колонизации отмечен появлением православной традиции^⁶. Представители других конфессий появлялись как иностранные специалисты или ссыльные поселенцы. После манифеста 1905 г., провозгласившего принцип веротерпимости, в регионе появился протестантизм^¹. В советский период против конфессий шла политика репрессирования^². Постсоветский этап начался в 90-х гг. ХХ в., когда произошло увеличение конфессий на территории региона^³. На эти процессы активно влияет секуляризация, модернизация, развитие рыночных отношений и глобализация, которые способствуют разграничению религиозного и этнического начал.

Параграф 2.3. «Обыденная религиозность и традиционные мифо-религиозные представления народов Байкальского региона в XVII-нач. XX вв.» показывает, что религиозность аборигенов Байкальского региона является результатом смешения религиозности этнических групп охотников, скотоводов и земледельцев. Сравнительный анализ основных космологических и антропологических представлений, бытовавших в XVII-нач. ХХ вв. у монголо-, тюрко- и манчжуроязычных^⁴ народов обнаруживает близость верований, относящихся к этим областям мифорелигиозного знания. В данном случае возможно, говорить о общетипологических способах мышления, выражаемых через локальные мифо-религиозные концепции^⁵. Общая направленность повествований о рождении, жизни, смерти была направлена на обеспечение мобилизации группы в процессах обеспечения выживания группы^⁶. Вместе с тем, эта однотипность не исключала различных вариаций локальных интерпретаций образов мира и функциональной направленности ритуальных действий^¹.

Представленные материалы демонстрируют такое состояние обыденной обрядовости, которая оказывается единственной культурной матрицей, сохраняющей относительную память об основных направлениях мифо-религиозного мышления и мифоритуального действия этнических образований предшествующего периода. Именно этот образ является основой современных представлений о традиционной «народной религии», последующих заимствованиях и новациях. В этом отношении он (образ традиции) представляет собой концентрированное выражение этнической мифологии и истории.

Параграф 2.4. «Религиозные мифологемы Китая, тибетского буддизма, русского православия и религиозность аборигенов Байкальского региона» посвящён исследованию процессов, проходивших в мифо-религиозном пространстве региона в пер. XVI –ХХ вв. Среди них выделяются процессы взаимовлияния религиозности населения Байкальского региона и Китая, который не стремясь навязывать свою идеологию соседям, неизменно оказывал на них мифологизирующее влияние. Оно приводило народы, соседствующие с Китаем, к многочисленным заимствованиям. Наиболее известные среди них связаны с поклонением Небу и обожествлённому правителю^².

В течение этого периода религиозность бурят вступила в процессы взаимодействия с мифотворчеством «ламаизма». В данной структуре выделяется сфера идей, связанная с реформами, пережитыми этой конфессией в Тибете, мифологемы, связанные с религиозной мифологией Китая, идеологией Российский империи и архаической религиозностью монголоязычных народов^³. Смешанная конструкция обыденного, народного «ламаизма» для многих создает условия приобщения к ценностям буддизма^¹. В этот же период в контакт между собой вступили группы русского и аборигенного населения^². Взаимодействие религиозности бурят, эвенков, казаков, старожилов и семейских приводило к заимствованиям и смешению^³. Мифо-религиозное пространство региона формировалось как сложно организованная сфера, в которой сосуществовали локальные архаические и традиционные культы, шаманизм, варианты ламаизма и религиозности русскоязычного населения. Картину смешения дополнял процесс увеличения мигрантов. К настоящему времени большинство изначально обособленных групп объединены во внешне единую социальную общность, в основе которой – отражение единства и вместе с тем признания этнического и религиозного разнообразия населения региона^⁴.

В третьей главе «Современная обыденная религиозность и религиозное мифотворчество в мифосфере Забайкальского края» рассмотрены условия и факторы формирования современного мифо-религиозного пространства. Показано, что религиозность народов региона является сферой, где достижение мира и толерантности достигается через сложный комплекс совместных усилий, в котором основным стала реализация принципа свободы совести в государственной вероисповедной политике. В параграфе 3.1. «Современное религиозное мифотворчество на территории Забайкальского течение края» отмечается, что в последних лет на территории региона было представлено несколько религиозных мифологем, претендующих на истинность и приемлемость для населения. Наиболее действенным инструментом мифологизации является массовое распространение православной символики. Читинская и Краснокаменская епархия практикует обращение к значимым символам, наиболее известны из которых образы, связанные с именами В. Чикойского, А. Невского^¹, Г. Жукова^². Дополняют коммуникативную стратегию РПЦ мифологемы, направленные на подавление иных религиозных субъектов^³. Здесь деятельность православной конфессии находится под пристальным вниманием общественности и правоохранительных структур^⁴.

В условиях массового распространения православной мифологии на территории края существование иных религиозных мифологем исходит из остаточного принципа. Чаще всего они занимают ограниченные участки мифо-религиозной сферы с локальными возможностями воздействия. Так, в среде бурят разворачивается несколько проектов, направленных на реализацию планов «возрождения» «подлинной религии»^⁵. Известны мифологемы, связанные с именем Чингисхана^⁶ и этнорелигиозные мифологемы о древней прародине бурят (Их-хориг, Шара-Мурэн)^⁷. Обогащает эту сферу мифотворчество Агинского и Цугольского дацанов, распространяющих мифологемы, посвященные статуе Майдари^⁸, ставшей одним из символов этнорелигиозного возрождения агинских бурят, и связанные с ними сказания о перерождении Намдак-нойона^⁹ и находке статуи Эжи-Шулуун^¹⁰. Стремление бурят к возрождению национальной религии активизирует различные формы самосознания, часть которых может быть использована в качестве инструмента мобилизации во имя этнорегиональных, коммерческих, конфессиональных и иных целей. Указанное сосуществование происходит в рамках конкурентной борьбы, исход которой определяет спрос среди носителей обыденного сознания.

В параграфе 3.2. «Современное мифотворчество протестантских объединений на территории Забайкальского края» проведено сравнение региональной социальной доктрины пятидесятничества (ХВЕ) и иеговизма^¹. Одним из инструментов, используемых ими, является мифотворчество, с помощью которого они привлекают последователей. Согласно концепции «бурятского протестантизма», пятидесятничество представляется «традиционной» религией, изначально содержащей идеи, совпадающие с мировоззренческими установками забайкальских народов^². Напротив, содержание мифологии, распространяемой иеговизмом, приводит к отторжению ее последователей из социальной жизни страны^³. Вместе с этим, длительный исторический опыт выживания иеговизма показывает, что наибольший успех эта религия имеет в условиях гонений^⁴. В целом, среди протестантских объединений разработаны различные модели взаимоотношения с обществом. В одном случае продукты религиозного мифотворчества нацелены на адаптацию и взаимодействие с окружающей социальной средой, в другом – модель включает намеренный вызов и последующее привлечение внимания через спровоцированное противостояние, в котором противная сторона совершает заранее спланированные действия, способствующие успеху организации.

Параграф 3.3. «Мусульманская религиозность и неомусульманское мифотворчество на территории Забайкальского края» посвящён исследованию процессов взаимодействия религиозности мусульманского населения и мифотворчества неоислама. В этническом составе мусульман в регионе преобладает татарский компонент^¹. В сознании татар широкое распространение получил «народный ислам», соединяющий исламские постулаты с народными обычаями и этническими особенностями^². Однако на территории региона наблюдается появление исламистской компоненты^³. Радикальные идеи представлены в учении «Таблиги Джамаат» – группы, связанной вероучением деобандизма и книг «Фазаиль Амали»^⁴, которые представляют собой идеологию верующих, резко противопоставляющих себя иному миру, в том числе и мусульманскому. Они обосновывают тоталитарные порядки, которые могут создать почву для распространения экстремистских исламских группировок^⁵. Эти призывы не нашли отклика среди мусульман региона, хотя привели к усилению внимания государства и общественности к проблемам этой религии. В массовом сознании исламский фактор гиперболизируется, искажая основные понятия ислама, приводя к тому, что мифологический образ экстремистского ислама экстраполируется на всю мусульманскую традицию. Следствием этого является складывание современной мифологии исламизма.

Глава четвертая «Современная религиозность населения Забайкальского края (по материалам социологического исследования)» призвана дополнить результаты работы описанием выводов социологического исследования, проведенного в 2010 г. Параграф 4.1. «Методы, инструменты и технология социологического исследования» содержит описание методологии исследования, которая заключалась в определении инструментария, генеральной и выборочной совокупности респондентов, определении территориальных границ проведения опроса. Генеральную совокупность представляет все население Забайкальского края старше 16 лет, т.е. 888455 чел^¹. На основе её анализа для формирования выборки признаков выбраны: половая принадлежность, возраст и место жительства. Генеральная совокупность стратифицирована на шесть страт, различающихся по полу и возрасту. Квотная выборка построена как модель, воспроизводящая структуру генеральной совокупности в виде квот распределения изучаемых признаков. Для обеспечения представительства всех административно-территориальных образований в выборочной совокупности и повышения ее репрезентативности размер выборочной совокупности доведён до 890 человек (объём выборки при фактической ошибке 4 %)^². Для каждого административно-территориального образования рассчитаны квоты для каждой страты. Социологический опрос охватил население 31 района Забайкальского края. Для сбора первичной эмпирической информации использовался метод анкетного опроса.

В параграфе 4.2. «Основные этапы анализа» даны общие характеристики исследования. Большая часть опрошенных относит себя к верующим или колеблющимся, и лишь незначительную часть составляют неверующие. Согласно самоидентификации, опрошенные относят себя к «верующим» или «колеблющимся» и меньшую часть составляют «неверующие». Определение конфессиональных предпочтений свидетельствует о распространении идентификаций, связывающих население с православием и буддизмом. Вместе с этим, зафиксированы иные религиозные предпочтения, являющиеся выбором незначительных по численности групп населения. Современное массовое сознание отличается размытостью, смешанностью и противоречивостью мировоззрения и поведения. Основной причиной является то, что бытие обычного человека, как правило, обусловливается не религиозными, а совсем иными жизненными (обыденными) факторами. Это создает условия для мирного сосуществования представителей различных религиозных традиций. Естественным ограничителем для распространения влияния иных религий на уровне массовой культуры является семья, институт, поддерживающий традиционные ценности общества. В целом, в обыденной среде в очень редких случаях существует четко выраженное противопоставление религиозности – нерелигиозности. Чаще всего индивиды занимают промежуточную, зависимую от субъективных условий религиозного выбора позицию, что является одним из важнейших факторов формирования народной религиозности и мифо-религиозного пространства.

В параграфе 4.3. «Модель развития современной мифорелигиозной сферы Забайкальского края» представлено авторское моделирование регионального мифо-религиозного пространства. Его содержание доказывает, что данная сфера не содержит в себе единую систему религиозных представлений. Это область мозаичных локусов, в которых каждое из объединений существует в рамках субъективного понимания религиозной истины и своего предназначения. Специфической чертой современного религиозного пространства является преобладание мифологем, для которых характерно стремление к конструированию религиозной реальности, основанной на рыночном принципе отношений, связь с политической и экономической конъюнктурой. Если массы населения через обращение к религиозным мифологемам пытаются обрести чувство личной и коллективной самоценности, то лидеры, апеллируя к религиозным чувствам и коалициям, добиваются социального контроля и политической мобилизации. Религиозный миф остаётся одной из важнейших мировоззренческих категорий, а неомифологическое сознание формирует поле, на котором реализуются религиозные и связанные с ними политические и экономические проекты, которые в одних случаях могут выполнять конструирующие культуру функции, в других – нацелены на разрушение её основ.

В этих условиях важным фактором развития становится политика государственных и административных органов, которая направлена на сотрудничество с религиозными объединениями и общественностью, так как только на основе такого взаимодействия становится возможной реализация усилий, направленных на урегулирование межконфессиональных противоречий, конфликтов, обеспечение свободы для каждой личности. В качестве инструмента государственной политики здесь видятся меры, направленные на укрепление таких институтов общества, как семья, образование, наука, частная собственность. Развитие религиозного мифотворчества, связанного с этими процессами, также будет предполагать устойчивое возрастание ответственности религиозных объединений, продуцирующих региональную мифологию и социальную политику.

В Заключении диссертационного исследования формулируются основные выводы, содержащие ответы на поставленные вопросы, намечаются новые перспективные возможности развития темы.

Основные выводы:

Заключение

В процессе подтверждения гипотезы, выдвинутой в начале исследования, были доказаны следующие положения:

1. Обыденная религиозность – это комплекс представлений и ритуалов, связанных с субъективными аспектами веры и неофициальной религиозной практикой рядовых верующих. Она определяется как трансцендентальное проявление религии на уровне обыденного сознания в форме, символически передающей скрытые смыслы через акты религиозного мифотворчества. «Религиозное мифотворчество» – это выражение возможности бытия/небытия религиозной истины, явленное в языковых сообщениях. Мифо-религиозное мышление имманентно природе религиозной коммуникации, реализующей цельный комплекс взглядов на мир, что позволяет выделить начальную единицу религиозного мифотворчества – религиозный концепт, и конструируемую на его основе религиозную мифологему.

2. Процессы взаимодействия обыденной религиозности и религиозного мифотворчества формируют пространство религиозной мифосферы. Она представляет виртуальную и эмпирически фиксируемую область бытия носителей обыденного религиозного сознания и мифологем, воспринимаемых ими. Мифосфера есть область коммуникаций, напрямую связанная с обыденным сознанием и религией и имеющая периферические связи с другими сферами общественного сознания. Её внутреннюю часть занимают конструкции «религиозной традиции», понимаемой как «своя». По другую сторону границы находится недоступная реальность, в которой можно увидеть разнообразные перспективы от организованной трансцендентности до энтропии. Основные локусы религиозной мифосферы: знание, конструируемое мифом, производным от архаического; знание, конструируемое религиозными специалистами; знание, конструируемое частными мифотворцами и СМИ.

3. В формировании мифо-религиозного пространства принимали участие традиция, представленная обыденной религиозностью населения, и новация, представленная религиозным мифотворчеством. В течение архаического периода в данном процессе превалировало стабилизирующее влияние неконвенциональной традиции. Её воздействие в традиционный период дополнилось знанием, распространявшимся посредством конвенциональных методик. Современное религиозное мифотворчество имеет специфику, предполагающую, что каждое из религиозных объединений, в сущности, является изначально отчужденным от мира носителей обыденного сознания, но вынуждено выстраивать свои мифологемы в соответствии с вызовами эпохи.

Историческая и культурная общность процессов, проходящих в западной и восточной частях Байкальского региона, позволяет экстраполировать данные Забайкальского края на регион в целом. Архаическая религиозность населения Байкальского региона основывалась на локальных формах культовых действий, основной целью которых было стремление к упорядочению магической обрядности, которая являлась мифологической рефлексией на осознание необходимости структурирования сверхчувственной реальности. Религиозная реформа в государствах ранних кочевников была обусловлена их стремлением к выживанию, достигавшемуся за счет внедрения в сознание населения религиозных мифов, которые противопоставляли эти цивилизации окружению. Основой развития конфессий становятся попытки найти соответствие требованиям социально-политических реалий и приспособить учение и культ к местным условиям.

4. К началу XVII в. обыденная религиозность населения Байкальского региона сложилась как результат процессов взаимодействия, которые проходили на стыке этно- и культурно-исторических ареалов, каждый из которых оказал своё влияние на религиозную ситуацию: 1) монголоязычный центральноазиатский; 2) тюркоязычный южносибирский; 3) тунгусоязычный южно- и восточносибирский.

Кроме этого, влияние оказывал китае - и тибетоязычный ареал. Анализ категорий и символов в религиозных мифах народов Байкальского региона показывает их универсальный, общечеловеческий характер. В то же время, каждый конкретный этнос в рамках созданной им этнической культуры создавал свою модель мира. Таким образом, традиции обыденной религиозности оказываются культурной матрицей, сохраняющей память об основных направлениях мифо-религиозного мышления и действия. Именно этот образ является основой современных представлений о «традиционной религии» и выступает как концентрированное выражение этнической и конфессиональной мифологии.

5. Исторические процессы и события втор. пол. II тыс. способствовали интенсификации взаимодействия обыденной религиозности населения территорий Байкальского региона и религиозного мифотворчества, продуцируемого с использованием религиозных мифологем Китая, тибетского буддизма и населения Российской империи, которые на территории региона переосмыслялись и подвергались влиянию аборигенной религиозности. Данный процесс дополнялся процессами взаимовлияния с представителями иных религий, прибывающих в качестве специалистов или ссыльных поселенцев. К настоящему времени большинство изначально обособленных групп, вступивших в процессы взаимодействия в период XVII-XIX вв., объединены в социальную общность, именуемую «Забайкальцы». В ее основе – отражение единства и, вместе с тем, признания этнического и религиозного многообразия и разнообразия населения региона.

6. Основным фактором формирования современного мифо-религиоз-

ного пространства региона является политика государства, которая направлена на реализацию принципа свободы совести. Этот процесс дополняется складыванием рынка, ориентированного на удовлетворение духовных запросов обыденного населения. Это активизирует различные формы самосознания, которые могут быть использованы для мобилизации во имя политических, этнорегиональных, коммерческих, конфессиональных и иных целей, что проявляется в жизни обыденного социума с характерным для него сосуществованием разных религиозных направлений. Процессы секуляризации явились стимулом для изменения концепций взаимодействия с обществом православной и буддийской конфессий, которые в новых условиях вынуждены конструировать «религиозную традицию». Религиозное мифотворчество используется протестантскими объединениями. Ислам и региональная обыденная религиозность находят соизмерение в едином мифо-религиозном пространстве, которое отличается пониженным уровнем конфликтогенности, что объясняется продолжительным существованием мусульман в инокультурном окружении. В целом современном мифо-религиозном пространстве религиозное мифотворчество, политика, идеология всё более смешиваются. Эта ситуация находится в соответствии с общероссийской мифологической реальностью, допускающей сосуществование в едином пространстве разных мифологем, но при этом зависимой от конъюнктуры.

7. Проведенное социологическое исследование современной обыденной религиозности показало, что Забайкальский край – это территория, на которой большинство населения является носителем религиозных идей. Важно, что верующие, колеблющиеся и неверующие в большинстве идентифицируют себя с той или иной религией. Определение конфессиональных предпочтений свидетельствует о широком распространении идентификаций, связывающих население с ценностями православия и буддизма. В то же время, во многих случаях религиозные предпочтения являются выбором граждан, не связывающих его с этничностью. У них отмечается факт сосуществования противоречивых и смешанных религиозных представлений и такой же смешанный поведенческий комплекс, существование которого связано с религиозной терпимостью и безразличием населения.

В этих условиях важным фактором развития становится политика государства, направленная на сотрудничество с религиозными объединениями и общественностью, так как только на этой основе становится возможной реализация усилий, направленных на урегулирование межконфессиональных противоречий, обеспечение свободы личности. Это предполагает возрастание ответственности религиозных объединений, продуцирующих региональную мифологию и социальную политику. Таким образом, можно считать доказанной гипотезу исследования и утверждать, что в религиозное мифотворчество будет всегда занимать важное место в обыденной религиозности человечества. Проблемой в данном случае является вопрос о том, какие формы мифов будут распространены на будущем этапе истории.

ОСНОВНЫЕ ПУБЛИКАЦИИ ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ

Имеет 55 научных публикаций, посвященных теме диссертационного исследования, в том числе:

а) публикации в журналах, рекомендованных ВАК:

1. Жуков А.В. Образ народной религии в исторических и современных концепциях религиозности / А.В. Жуков. – Вестник МГОУ, 2010. – Философские науки. – № 3. – С. 46-54.

2. Жуков А.В. Социальная мифология религиозной организации «Свидетели Иеговы» (по материалам Забайкальского края) / А.В. Жуков. – Личность. Культура. Общество. – Москва, 2010. – Т. 12. – Вып. 2 (55-56). – С. 338-345.

3. Жуков А.В. Теология и антропология современного иеговизма / А.В. Жуков. – Государство, религия, церковь в России и за рубежом. – Москва, 2010. – № 1. – С. 165-171.

4. Жуков А.В. Религиозность и этнические идентификации бурят Агинского округа (по материалам социологического опроса) / А.В. Жуков. – Вестник Читинского государственного университета, 2010. – № 5 (62) – С. 11-17.

5. Жуков А.В. Вероучения деобандийского ислама на территории Забайкальского края: социальный аспект / А.В. Жуков. – Вестник Читинского государственного университета, 2010. № 4 (61) – С. 23-31.

6. Жуков А.В. Формирование религиозно-мифологического мировоззрения и мифы о религиозности / А.В. Жуков. – Вестник Читинского государственного университета, 2010. № 3 (60) – С. 27-34.

7. Жуков А.В. Религиозность, субъективизм, и конструирование концепций религиозной личности / А.В. Жуков. – Вестник Читинского государственного университета, 2010. № 2 (59) – С. 129-137.

8. Жуков А.В. Теология, христология и антропология современного иеговизма как социальный феномен / А.В. Жуков. – Вестник Читинского государственного университета, 2010. № 1 (58) – С.122-130.

9. Жуков А.В. Межконфессиональные отношения этнических групп на территории Забайкалья (на примере Могойтуйского и Оловянинского районов Забайкальского края) / А.В. Жуков. – Религиоведение: научно-теоретический журнал. Благовещенск, 2009. – № 4 – С. 129-135.

10. Жуков А.В. Роль православия в формировании конфессионального пространства Байкальского региона. Философская дискуссия / А.В. Жуков. – Вестник Читинского государственного университета, 2009. – ссылка скрыта. – С. 167-172.

11. Жуков А.В. Религиозные предпочтения военнослужащих / А.В. Жуков. – Вестник Читинского государственного университета, 2009. ссылка скрыта (55) – С. 190-196.

12. Жуков А.В. ссылка скрыта / А.В. Жуков. – Вестник Читинского государственного университета, 2006. – ссылка скрыта. – С. 90-95.

13. Жуков А.В. ссылка скрыта / А.В. Жуков. – Вестник Читинского государственного университета, 2006. – ссылка скрыта. – С. 83-89.

14. Жуков А.В. Мифорелигиозные представления населения Байкальского региона периода ранних кочевых государств (V н.э.- XII в. н.э.) / А.В. Жуков. – Вестник Белгородского Университета Потребительской кооперации. Фундаментальные и прикладные исследования, 2006 г. – Вып. 3 (18). – С. 185-189.

15. Жуков А.В. Мифорелигиозные представления жителей Байкальского региона бронзового века / А.В. Жуков. – Вестник Белгородского Университета Потребительской кооперации. Фундаментальные и прикладные исследования, 2006 г. – Вып. 3 (18). – С. 190-194.

16. Жуков А.В. Мифорелигиозные представления населения Байкальского региона эпохи неолита / А.В. Жуков. – Вестник Белгородского Университета Потребительской кооперации. Фундаментальные и прикладные исследования, 2006 г. – Вып. 2 (17). – С. 258-263.

17. Жуков А.В. Мифорелигиозные представления палеолитического населения Байкальского региона / А.В. Жуков. – Вестник Белгородского Университета Потребительской кооперации. Фундаментальные и прикладные исследования, 2006 г. – Вып. 2 (16). – С. 231-236.

– монографии:

1. Жуков А.В. Мифорелигиозное сознание в мировоззрении народов Байкальского региона. История и современность / А.В. Жуков. – Чита: ЧитГУ, 2006 г. – 262 с.

2. Жуков А.В. Религиозность, религиозный миф и мифосфера. Взгляд из Забайкальского края. – Чита, ЧитГУ, 2010 г. – 257 с.

– брошюры:

1. Современная религиозная ситуация в Восточном Забайкалье / А.В. Жуков [и др.] – Чита, 2003. – 160 с.

2. Жуков А.В. Кафедральный собор в Чите: История и современность / А.В. Жуков – Чита, 2004 – 22 с.

– публикации в научных журналах и изданиях:

1. Жуков А.В. Диалектика архаической религиозности и ранних организованных религий в историографии религий первобытного и древнего мира // В мире научных открытий / А.В. Жуков. – Красноярск, научно-инновационный центр, 2010. – № 6.2 (12). – С. 322-325.

2. Жуков А.В. Особенности религиозных идентификаций военнослужащих, этничность и толерантность на территории Забайкальского края / А.В. Жуков. – Экономика, социология и право, 2009 – С. 82-88.

3. Жуков А.В. Религиозное взаимодействие на конфессиональном поле г. Читы / А.В. Жуков. – Молодой учёный, 2009. – С. 148-153.

4. Жуков А.В. Протестантизм среди населения Забайкалья. Аспекты взаимодействия и взаимопонимания (по материалам социологического исследования в Могойтуйском и Агинском районах) / А.В. Жуков. – Известия Иркутского государственного университета, 2008. – Вып. 1. – С. 303-309.

5. Жуков А.В. Лама из Монголии у бурят Забайкалья / А.В. Жуков. – Известия Иркутского государственного университета, 2008. – Вып.1. – С. 309-314.

6. Жуков А.В. Религиозная толерантность жителей г. Читы / А.В. Жуков, Н.С. Зубакова. – Известия Иркутского государственного университета, 2007. – Вып. I. – С. 235-243.

7. Жуков А.В. Христианский образ мира и мировоззрение аборигенов Байкальского региона / А.В. Жуков. – Вестник Бурятского университета, 2006. – Сер. 5 – Вып. 12. – С. 116-124.

8. Жуков А.В. Традиции языческой культуры народов Байкальского региона в ХХ в. / А.В. Жуков. – Исторические науки, 2006 г. – № 3 (15). – С. 66-69.

9. Жуков А.В. Шаманизм в традиции языческой культуры Байкальского региона / А.В. Жуков. – Исторические науки, 2006 г. – № 3 (15) – С. 69-73.

10. Жуков А.В. Обрядно-символическая деятельность населения Байкальского региона в XVII-XIX вв. / А.В. Жуков. – Современные Гуманитарные Исследования, 2006 г. – № 3 (10). – С. 33-38.

– публикации в сборниках научных конференций:

1. Жуков А.В. Проблема возрождения религиозной идентичности Забайкальских бурят: мифы и конструирование реальности // Этничность и власть: национальное и региональное измерение новой архитектуры безопасности в Европе: материалы IX международного семинара / А.В. Жуков. – Севастополь: Вебер, 2010. – С. 138-147.

2. Жуков А.В. Социальная мифология «Свидетелей Иеговы» (по материалам Забайкальского края) // Этносоциальные и конфессинальные процессы в современном обществе: сб. науч. ст.: материалы VIII Междунар. науч. конф. / А.В. Жуков. – Гродно, 2010. – С. 200-207.

3. Жуков А.В. Религиозность и миф: диалектика обыденного мифо-религиозного сознания // Кулагинские чтения: материалы X Междунар. науч.-практ. конф. / А.В. Жуков. – Чита, 2010. – Ч. III. – С. 97-100.

4. Жуков А.В. Проблемы идентификации религиозной личности и концепции «народной религии» // Государственно-конфессиональ-ные отношения: теория и практика: материалы междунар. науч.-практ. конф. / А.В. Жуков – Оренбург, 2010. – С. 199-205.

5. Жуков А.В. Современный религиозный миф в культуре агинских бурят // Социальная теория и антропологические вызовы XXI века: социальная антропология в научных и образовательных практиках современного общества: материалы науч. конгр. с междунар. участием / А.В. Жуков – Чита, 2010. – С. 193-201.

6. Жуков А.В. Александр? Имя города. Мифы и реальности провинциального города // Провинциальный мегаполис в современном информационном обществе: материалы междунар. науч. конф. /А.В. Жуков. – Челябинск, 2010. – С. 90-101.

7. Жуков А.В. Пространство религиозности и религиозный миф как объект современного гуманитарного знания // Система ценностей современного общества: материалы Х междунар. науч.-практ. конф. / А.В. Жуков. – Новосибирск, 2010. – Ч. 1. – С. 15-24.

8. Жуков А.В. Неомусульмане Забайкалья и политические аспекты идеологии «Фазаиль Амали» // Российское общество и государство. Актуальные проблемы на современном этапе: материалы междунар. науч.-практ. конф. / А.В. Жуков. – Владимир, 2010. – С. 98-109.

9. Жуков А.В. Социокультурный аспект исследований древних памятников истории и культуры в Могойтуйском районе Забайкальского края // Кулагинские чтения: материалы IX Всеросс. науч.-практ. конф. / А.В. Жуков. – Чита, 2009. – Ч. VI. – С. 261-265.

10. Жуков А.В. Основные механизмы мифологического влияния Китая на «Северных варваров» // Россия и Китай: аспекты взаимодействия и взаимовлияния: материалы междунар. заоч. науч.-практ. конф. / А.В. Жуков. – Благовещенск, 2009. – С. 21-23.

11. Жуков А.В. Имя Читы – имя России? Город как поле борьбы мифов // Наследие народов центральной Азии и сопредельных территорий: изучение, сохранение, использование: материалы междунар. науч.-практ. конф. / А.В. Жуков. – Кызыл, 2009 г. – Ч. II. – С. 43-50.

12. Жуков А.В. ссылка скрыта // Актуальные проблемы развития современного китайского общества: материалы I Междунар. науч.-практ. конф. / А.В. Жуков. – Чита, 2009. – С. 90-95.

13. Жуков А.В. Взаимодействие народной религии русских и аборигенного населения Байкальского региона // Этносоциальные процессы во внутренней Евразии: материалы междунар. науч.-практ. конф. / А.В. Жуков. – Семипалатинск, 2008. – Вып.9. – С. 662-668.

14. Жуков А.В. Изучение современной религиозной ситуации в районах Агинского Бурятского округа в Забайкальского края. Полевые исследования 2008 г. // Проблемы социальной и административной консолидации Байкальской Сибири: материалы Всерос. науч.-теор. конф. / А.В. Жуков. – Иркутск, 2008. – С. 216-221.

15. Жуков А.В. Исследование религиозной толерантности жителей г. Читы // Религия в российском пространстве: исторический, политический и социокультурный аспекты: материалы I Всерос. заоч. конф. преподавателей религиоведения вузов, колледжей и школ / А. В. Жуков. – Иркутск, 2008. – С. 64-67.

16. Жуков А.В. К методологии преподавания учебного курса «Религиозная антропология Забайкалья. Историко – эволюционный подход» // Религия в российском пространстве: исторический, политический и социокультурный аспекты: материалы I Всерос. заоч. конф. преподавателей религиоведения вузов, колледжей и школ / А. В. Жуков. – Иркутск, 2008. – С. 68-74.

17. Жуков А.В. Новые религии и мифы антикультового движения // Кулагинские чтения: материалы VIII Всерос. науч.-практ. конф. / А.В. Жуков. – Чита, 2008. – Ч. V. – С. 275-279.

18. Жуков А.В. Становление системы поликонфессиональности Восточного Забайкалья // Кулагинские чтения: материалы VII Всерос. науч.-практ. конф. / А.В. Жуков. –ЧитГУ, 2007. – Ч. II.– С. 30-35.

19. Жуков А.В. Современное конфессиональное поле г. Читы (по материалам социологического исследования) Гражданское общество: история и современность: материалы Всерос. науч.-практ. конф./ А.В. Жуков, Н.С. Зубакова. – Чита, 2007. – С. 176-181.

20. Жуков А.В. Население Красного Чикоя в контексте религиозной антропологии (по результатам социологического опроса 2007 г.) Гражданское общество: история и современность // Материалы Всерос. науч.-практ. конф. / А.В. Жуков, М.А. Сидорова. – С. 184-189.

21. Жуков А.В. Религиозно-синкретические универсалии народной религии русских и аборигенов Байкальского региона // Кулагинские чтения: материалы VI Всерос. науч.-практ. конф. / А.В. Жуков. – Чита, ЧитГУ, 2006. – Ч. 1. – С. 309-313.

22. Жуков А.В. Взаимовлияние тибетского буддизма и народной культуры аборигенов байкальского региона (космологический и антропологический аспект) // Сибирь на перекрестье мировых религий: материалы III межрегион. конф. / А.В. Жуков. – Новосибирск, 2006. – С. 272-276.

23. Жуков А.В. Модель взаимодействия религиозных конфессий на территории Восточного Забайкалья [Электронный ресурс] // Сибирь на перекрестье мировых религий: материалы межрег. науч.-практ. конф. / А.В Жуков – Новосибирск, 2004. – Режим доступа: ссылка скрыта – Загл. с экрана.

24. Жуков А.В. Факторы складывания и перспективы существования системы поликонфессиональности на территории Восточного Забайкалья // V Конгресс этнографов и антропологов России: тезисы докладов / А.В. Жуков. – М., Омск. 2003. – С. 178.

1. Мюллер М. От слова к к вере. Миф и религия / М. Мюллер, Вундт В. М. – СПб. – 2002; Спенсер Г. Научные основания нравственности. Индукции этики. Этика индивидуальной жизни / Г. Спенсер. – М., 2008; Тайлор, Э. Первобытная культура / Э. Тайлор. – М., 1989; Фрэзер Дж.Д. Золотая ветвь / Дж. Д. Фрэзер. – М., 1998.

2 Гердер Й.Г. Идеи к философии истории человечества / Й.Г. Гердер. – М., 1977; Lowie R.H. Myths and Traditions of the Crow Indians / R.H. Lowie // Anthropological Papers of the American Museum of Natural History. – N. Y., 1918; Ницше Ф. Так говорил Заратустра / Ф. Ницше // Сочинения. – М., 1990; Robertson-Smith W. Lectures on the Religion of the Semites / W. Robertson-Smith. – Edinburgh, 1889; Schmidt V. Origine et évolution de la religion, les théories et les faits / V. Schmidt. – P., 1931; Шеллинг Ф.В.И. Философия откровения / Ф.В.И. Шеллинг. – СПб., 2000.

3 Герман Г. Братья Гримм / Г. Герман. – М., 1980; Kuhn A., Norddeutsche Sagen, Märchen und Gebräuche / A. Kuhn, W. Schwartz. – Leipzig, 1848; Миллер В.Ф. Народный эпос и история / В.Ф. Миллер. – М., 2005; Потебня А. Символ и миф в народной культуре / А. Потебня – М., 2007.

4 Карсавин Л. Основы средневековой религиозности в XII-XIII веках / Л. Карсавин. – СПб., 1997; Толстой Н.И. Очерки славянского язычества / Н.И. Толстой. – М., 2003; Федотов Г.П. Русская религиозность. Средние века XIII-XV вв. / Г.П. Федотов. – М., 2004.

5 Бердяев Н.А. Новое религиозное сознание и общественность / Н.А. Бердяев. – М., 1999; Булгаков С. Два града. Исследование о природе общественных идеалов / С. Булгаков. – СПб., 2008; Соловьев В.С. Чтения о богочеловечестве / В.С. Соловьев. – М., 2009.

6 Боас Ф. Ум первобытного человека. – М.:Л., 1926; Голосовкер Я. Логика мифа / Я. Голосовкер. – М., 1987; Елсуков А.Н. Познание и миф. / А.Н. Елсуков – Минск, 1984; Кассирер Э. Познание и действительность / Э. Кассирер. – М., 2006; Лебон Г. Психология народов и масс / Г. Лебон. – СПб., 1995; Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении / Л. Леви-Брюль. – М., 2010; Лифшиц М. Мифология древняя и современная / М. Лифшиц. – М., 1979; 1973; Режабек Е.Я. Мифомышление (когнитивный анализ) / Е.Я. Режабек. – М., 2003.

7 Барт Р. Мифологии / Р. Барт. – М., 2008; Лангер С. Философия в новом ключе. Исследование символики разума ритуала и искусства / С. Лангер. – М., 2000; Леви-Стросс К. Мифологики. От меда к пеплу. – М., 2007; Элиаде М. Космос и история / М. Элиаде. – М., 1987.

1 Байбурин А.К. Семиотический статус вещей и мифология // Материальная культура и мифология / А.К. Байбурин. – Л., 1981; Бахтин М.М. Автор и герой. К философским основам гуманитарных наук. Эпос и роман / М.М. Бахтин. – СПб. – 2000-2001; Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура / А.Ф. Лосев. – М., 1991; Лотман Ю.М. Семиосфера / Ю.М. Лотман. – СПб., 2001; Мамардашвили М.К. Символ и сознание. Метафизические рассуждения о сознании символике и языке / М.К. Мамардашвили, А.М. Пятигорский. – М., 2009; Мелетинский Е.М. Происхождение героического эпоса / Е.М. Мелетиниский. – М., 2004.

2 Джеймс У. Многообразие религиозного опыта / У. Джемс. – М., 1993; Кант И. Критика практического разума / И. Кант. – СПб., 2007; Фрейд З. «Я» и «Оно» / З. Фрейд. – СПб., 2007; Юнг К.Г. Психология бессознательного / К.Г. Юнг. – М., 1995.

3 Адлер А. Понять природу человека / А. Адлер. – М., 1995; ссылка скрыта / В. Райх. – СПб., 1997; Ранк О. Миф о рождении героя / О. Ранк. – М., 1997; Франц М.-Л. фон. Архетипические паттерны в волшебных сказках / М.-Л. фон Франц. – М., 2007.

4 Дулуман Е.К. Современный верующий / Е.К. Дулуман, Б.А. Лобовик, В.К. Танчер. – М., 1970.

5 Дубинин И.И. Динамика обыденного сознания / И.И. Дубинин, Л.Г. Гуслякова. – Минск, 1985; Насонова Л.И. Мифотворчество обыденного сознания // Филос. исследования. – 1993. – № 1; Шахзадеян М.А. Обыденное сознание: философско-методологические проблемы исследования повседневного практического сознания масс / М.А. Шахзадеян. – Ереван, 1984; Шютц А. Смысловая структура повседневного мира: Очерки по феноменологической социологии / А. Шютц. – М., 2003.

6 Белла Р.Н. Социология религии // Американская социология: перспективы, проблемы, методы. – М., 1972; Вебер М. Избранное. Протестантская этика и дух капитализма / М. Вебер. – М., 2006; Дюркгейм Э. О разделении общественного труда Метод социологии / Э. Дюркгейм. – М., 1991; Левада Ю. Ищем человека Социологические очерки / Ю. Левада. – М., 2006; Малиновский Б. Магия наука и религия / Б. Малиновский. – М.,1998; Маркс К. О религии / К. Маркс [и др.] – М., 1983; Парсонс Т. Система современных обществ / Т. Парсонс. – М., 1998.

1 Богораз В.Г. Чукчи. Религия / В.Г. Богораз. – Л., 1934-1939; ван Геннеп А. Обряды перехода Систематическое изучение обрядов / А. ванн Геннеп. – М., 2002; Левин М.Г. Тунгусы / М.Г. Левин // Религиозные верования народов СССР. – М.; Л., 1931; Lang A. The Secret of the Totem / A. Lang. – London, 1905; Новик Е.С. Обряд и фольклор в сибирском шаманизме / Е.С. Новик. – М., 2004; Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки / В.Я. Пропп. – М., 2009; Рэдклифф Браун А.Р. Структура и функция в примитивном обществе. Очерки и лекции / А.Р. Рэдклифф Браун. – М., 2001; Токарев С.А. Мифология // Мифы народов мира. – М., 1980. – Т. 1.

2 Арнаутова Ю.Е. Чудесные исцеления святыми и "народная религиозность" в средние века // Одиссей. Человек в истории. – М., 1995; Гуревич А.Я. Культура безмолствующего большинства / А.Я. Гуревич. – М., 1990; Федотов Г.П. Русская религиозность. Средние века XIII-XV вв. / Г.П. Федотов // Собрание сочинений. – М., 2004. – Т. 11 – Ч. 2.

3 Бернштам Т.А. Молодость в символизме переходных обрядов восточных славян: Учение и опыт Церкви в народном христианстве / Т.А. Бернштам. – СПб., 2000; Ильин И.А. Аксиомы религиозного опыта / И.А. Ильин. – М., 2004; Топоров В.Н. Пространство // Мифы народов мира: Энциклопедия. – М., 1988. – Т.2; Федотов Г.П. Русская религиозность. Средние века XIII-XV вв. / Г.П. Федотов. – М., 2004. – Ч. 2. – Т. 11.

4 Иванов В.В. Славянские языковые моделирующие семиотические системы (древний период) / В.В. Иванов, В.Н. Топоров. – М., 1965; Лотман Ю.М. Семиосфера / Ю.М. Лотман. – СПб., 2000; Маковский М.М. Язык – миф – культура. Символы жизни и жизнь символов / М.М. Маковский. – М., 1996; Толстой Н. И. Язык и народная культура: очерки по славянской мифологии и этнолингвистике / Н.И. Толстой. – М., 1995; Питина С.А. Концепты мифологического мышления как составляющая концептосферы национальной картины мира / С.А. Питина. – Челябинск, 2002.

5 Кабо В.Р. Круг и крест. Размышления этнолога о первобытной духовности / В.Р. Кабо. – М., 2007; Marret R. Preanimistic Religion / R. Marret // Folk-Lore, 1899; Францев Ю.П. У истоков религии и свободомыслия / Ю.П. Францев. – М.: Л., 1959; Фрейденберг О.М. Миф и реальность древности / О.М. Фрейденберг. – М., 1998; Фрэзер Д.Д. Золотая ветвь Исследование магии и религии / Д.Д. Фрэзер. – М., 1983; Хейзинга Й. Об исторических жизненных идеалах и другие лекции / Й. Хейзинга. – London, 1922.

1 Байбурин А.К. У истоков этикета Этнографические очерки / А.К. Байбурин, А.Л.Топорков. – Л., 1990; Кэмпбелл Д. Мифы, в которых нам жить / Д. Кэмпбелл. – М., 2001; Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. / Б.А. Рыбаков. – М., 1987; Столяр А.Д. Происхождение изобразительного искусства / А.Д. Столяр. – М., 1985.

2 Вебер М. Избранные произведения / М. Вебер. – М., 1990; Вен П. Греки и мифология. Опыт о конституирующем воображении / П. Вен. – М., 2003; Ясперс К. Смысл и назначение истории / К. Ясперс. – М., 1991.

3 Гуревич А.Я. Средневековый мир: культура безмолвствующего большинства / А.Я. Гуревич. – М., 1990; 1967; Крянев Ю.В. Двоеверие на Руси / Ю.В. Крянев, Т.П. Павлова // Как была крещена Русь. – М., 1990; Левин Ив. Двоеверие и народная религии в истории России / Ив. Левин. – М., 2004; Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси / Б.А. Рыбаков. – М., 1987.

4 Аничков Е.В. Язычество и Древняя Русь / Е.В. Аничков. – М., 2009; Велецкая Н.Н. Языческая символика славянских архаических ритуалов / Н.Н. Велецкая. – М., 1978; Громыко М.М. О воззрениях русского народа / М.М. Громыко, Буганов А.В. – М., 2000; Коринфский А. Народная Русь. Сказания, поверия, обычаи и пословицы русского народа / А. Коринфский. – М., 2006; Максимов С. Русские обряды и суеверия / С. Максимов. – М., 2008.

5 Маркузе Г. Одномерный человек. Исследование идеологии развитого индустриального общества / Г. Маркузе. – М., 1994; Хюбнер К. Истина мифа / К. Хюбнер. – М., 1996.

Blog

Религиозное мифотворчество в обыденной религиозности населения байкальского региона

Содержание