Двенадцатый созыв или парламентская беларусь
| Вид материала | Документы |
- В г. Москва пройдет Двенадцатый конкурс, 13.23kb.
- В перечень банков Республики Беларусь, имеющих право обязываться по векселю, утверждаемый, 419.3kb.
- Внесен Советом Министров Республики Беларусь закон, 461.58kb.
- Выдача специального разрешения на право разовой реализации товаров на рынках на территории, 17.94kb.
- Республики Беларусь «Об административных правонарушениях», 11.74kb.
- Указом Президента Республики Беларусь от 15 октября 2007 г. N 502 "О запретах и ограничениях, 1918.41kb.
- Верховного Суда Республики Беларусь. Согласно ст ст. 407, 410 гпк республики Беларусь,, 21.49kb.
- Выдача специального разрешения на право разовой реализации товаров на рынках на территории, 68.43kb.
- Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации шестого созыв Всоответствии, 156.23kb.
- Одобрен Советом Республики 20 апреля 2007 года статья, 433.03kb.
Это знаменательное событие прошло как-то излишне скромно. Мы, группа БНФ хотели, чтобы Декларация о независимости, кроме словесной составляющей имела бы еще и программу действий. Но, парламентское большинство, как им тогда казалось, с нашими пунктами не согласилось, успешно их вымарало, и все дружно проголосовали за Декларацию. Когда мы прописывали жесткие пункты демонтажа советско-коммунистической системы, мы прекрасно понимали, что депутаты-партийцы никогда их не пропустят. Так и случилось, зато сам текст Декларации приняли, чуть ли не единогласно. Понятное дело, что не будь подобных документов принятых до нас всеми бывшими советскими республиками, мы бы сражались с аморфным большинством еще год-два, а то и больше.
К лету 91 года было очевидно, что Советский Союз распадается. Мы тогда активно работали против новой редакции союзного договора. Это была одна из главных задач в парламенте, чтобы новая редакция договора не привязала Беларусь еще крепче к коммунистической Москве. И вот в тот момент, когда стремительно удалялась из орбиты притяжения СССР Прибалтика и колебались элиты других республик, грянул путч. По моему разумению он был неизбежен, потому что КПСС теряла рычаги управления государством, от нее уходила главенствующая политическая роль, и она начала свою власть делить, а для коммунистической идеологии это нонсенс. К несчастью советские коммунисты из всего огромного труда Карла Маркса усвоили только тезис о диктатуре пролетариата, читай коммунистической партии, то есть их диктатуре.
ГКЧП было для всех потрясением. Многие ждали китайского сценария. В тот день я провожал дочку в Германию и рано утром был в аэропорту. На обратном пути поехал, а куда было деваться, на работу. Там уже было человек около десяти и только из нашей группы депутатов от БНФ. Больше никто не пришел. Вот мы и стали набрасывать кой-какие наметки. Потом я направился к Булахову, председателю комиссии по законодательству, в которую я входил как депутат, и стал требовать от него созыва Президиума, ведь надо же было реагировать на этот вызов. Только вот Дмитрий, крепко сидел за столом, и делать ничего не хотел, рекомендовав всем ждать. К 11 часам стали известны события в Москве и обращение Ельцина о перевороте. Потом появился и Зенон Позняк. Тут сделаю маленькое отступление, потому что за неделю до описываемых событий моему Фонду подарили большой мощный ксерокс. Так вот, мы его включили и полутора суток он не переставая работал. Мы размножали ельциновское обращение и возили пачки в Верховный Совет. Потом мы «обнаглели» еще больше и, пригнав усилительную установку транслировали на все Троицкое предместье, а там был офис фонда «Детям Чернобыля», речь Ельцына. Все это мы делали 19 августа, тогда, когда результаты путча еще вовсе не были известны. Боялись ли мы? Конечно, да! Но деваться было некуда, при любом раскладе нас ждала тюрьма. Потом ситуация стала улучшаться. Через два дня мы добились, что депутаты стали съезжаться. 21 августа стал апофеозом нашего торжества. Мы ликовали! И уже осенью начались события в Москве, запрет на деятельность КПСС, и прочие разборки с гэкачепистами и коммунистической властью в целом. У нас же, депутаты-назначенцы, попрятались кто куда, а если и приходили на заседания, то являли собой самое послушное большинство, голосуя за все, что мы им предлагали.
Глава двадцать первая . Стратегия одна -- подальше от России
Вы спрашиваете, было ли благодарно руководство БНФ российским демократам за то, что они преподнесли на блюдечке с голубой каемочкой свободу и независимость Белоруссии? Однозначно говорю – нет! Позняк до такой степени не любил Россию, что готов был поддержать белорусских партократов, оставив их на некоторое время у власти, с целью, цитирую … необходимо использовать этот момент, чтобы как можно дальше отойти от Москвы…
В это время очень пригодилось то, что мы, готовя текст декларации, уже тогда прописали что надо делать, получив ее. Мгновенно Дементей был заменен на Шушкевича, тут же проголосовали за новый герб, стяг и другие атрибуты независимого суверенного государства.
Уже в сентябре 1991 года, наша группа стала инициировать самороспуск Верховного Совета 12 Созыва, потому что состав депутатов уже не отвечал ситуации в стране, которая стала совершенно другим государством, без руководящей и направляющей роли КПСС и другой идеологической ерунды. То есть оставлять этих товарищей у власти, а ВС по Конституции был высшим органом власти, которому де-юре подчинялся и Совмин. То есть Беларусь стала парламентской республикой. В этот момент нужно было определить, что важнее – дальше развивать наступление, пользуясь страхом депутатов-коммунистов, использовать их для реализации своих целей, либо распустить парламент. Риск был и там и там. Первоначально против досрочных выборов высказывался и сам Позняк, считая, что за три месяца можно так много чего в стране наделать в плане независимости и международного определения с жесткой ориентацией на Запад, и терять это время нельзя. Пусть партократы еще немного порулят экономикой, а мы политически создадим новое государство и так отдалимся от Москвы, что она уже никогда не сможет нас достать своим влиянием. Однако все случилось не так. Депутаты назначенцы от крупных предприятий, городов, областей довольно быстро пришли в себя и стали выступать уже не как представители компартии, а как промышленники и управленцы. У нас, депутатов-демократов тогда не было никакой опоры в министерствах, городских и областных образованиях, нигде – мы были оторваны от реального управления страной. Сегодня, я в еще большей степени уверен, что досрочные осенние выборы в парламент, привели бы к тому, что новые депутаты создали бы и свой Совмин, выбрали своих губернаторов и мэров, то есть взяли в стране власть. Уже в 1992 году, собрав более полумиллиона подписей за досрочные выборы и ВС должен был утвердить это предложение, но… ситуация уже стала другой. Во-первых, старое большинство оправилось от страха, консолидировалось и уже никаких революционных решений не пропускало. Во-вторых, народ уже не стоял под окнами парламента, его активность явно упала, так что свергать власть с помощью улицы тоже не представлялось возможным. Можно сказать, что мы тогда просчитались. Мы могли иметь в декабре свой парламент, который мог бы проводить политику реформ, а получили агрессивное болото, которое цеплялось за все старое и отжившее. Именно старый парламент позволил создать условия для проведения президентских выборов. Что случилось потом – материал для работы над ошибками.
ВРОЖДЕННЫЙ ЛИБЕРАЛИЗМ ДЕПУТАТА ЛЕБЕДЬКО
Глава двадцать вторая.
Мои родители – самые настоящие крестьяне, которые крепко стоят на земле, а не на асфальте. Земля Якуба Колоса – это и моя земля, Шарковщина, там наше родовое поместье, там я родился, там вырос и, в общем-то, именно там, в небольшой деревушке Трилец, окруженной с трех сторон девственными лесами, а с четвертой – речкой Шелонь, вподающей в Неман, я начал познавать мир и людей. Отец, по определению коммунистов, был кулаком, из того, уже вымирающего на Беларуси, поколения, для которого высший смысл жизни – работа. Ему уже за семьдесят, а он по-прежнему неуемный и неугомонный. Как-то отец, на полном серьезе сказал:«Сын, не зови меня в город. Без своей земли, без работы, я умру!». И это правда.
В советские времена, когда сельский житель не мог иметь в своем частном владении больше сорока соток, батя умудрялся хитриками-мудриками иметь несколько наделов. Так вот, когда в дом приходил землемер, это было настоящим испытанием для отца. Ведь по осени, когда работы становилось поменьше, он отправлялся в лес и выкорчевывал там пару-тройку делянок, распахивал их и засевал какими-нибудь злаками. Председатель знал, что крепкий хозяин Владимир Лебедько баловался таким промыслом и самолично искал эти «левые» поля, когда на них созревал урожай, дабы конфисковать «незаконно» нажитое. Так повышалась урожайность колхозных угодий. Тем не менее отец бывал безмерно счастлив, если ненайденным оказывалось, хотя бы одно поле из трех.
Надо было отцу так тяжело работать, чтобы плоды его труда присваивались другими? Не знаю, но он был настоящим хозяином земли, трудоголиком и крестьянином в полном и благородном смысле этого слова. Вот на таких людях держалась и держится поныне Беларусь, какие бы режимы здесь не правили. Конечно, такие люди внутренне оппонировали советской власти, потому как для них главным было не забота родной коммунистической партии и о тружениках села, а свобода, размах, инициатива, труд до седьмого пота на себя и свою семью, а значит и на все общество. Только вот в клетках любых идеологических сентенций они существовать не могут, как бы комфортно там не было. А если учесть, что у моего деда земли было несравненно больше, чем у отца, за что он был «раскулачен», но, слава Богу, не сослан в Сибирь, как враг народа, то моя оппозиционность и либерализм имеют не только историческую, но и чисто родовую основу. В советское время у граждан была примерно одинаковая судьба: школа, армия, если ты мужского пола, институт, если не дурак, работа, женитьба, дети… У меня, тоже, примерно так все и было, правда, после окончания историко-иностранного факультета Минского пединститута, я, впоследствии, получил еще и диплом юриста.
Глава двадцать третья. Тогда еще были выборы
Выборы в Верховный совет 12 созыва вспоминаю, как некое чудо, как праздник свободы, хотя и ограниченной рамками советского государства и коммунистической идеологии. Такая возможность самореализации дается не каждому поколению. Это бывает раз в сто лет и я на все сто процентов использовал это фантастическое время. Моим оппонентом на выборах был сам первый секретарь Ошмянского райкома партии. При регистрации он по-отечески снисходительно похлопал меня по плечу, добавив, что ему нравятся дерзания молодежи. В своей победе он был уверен, потому как в команде претендентов на соискание депутатского мандата ВС-12 был его второй секретарь, начальник милиции, а также некто Гируть, председатель передового колхоза «Маяк», известного своей огромной птицефабрикой, сверх доходной по тем временам цветочной оранжереей и прочими материальными ценностями.
Помню, как нас, кандидатов в депутаты Верховного Совета представляли ошмянской общественности. В Дом культуры народу набилось немеренно: стояли в проходах, толпились у дверей и даже заполнили фойе. Кандидаты на встречу с избирателями прибывали по-разному. Первый секретарь райкома подъехал на новенькой голубой «Волге», за ним председатель колхоза на авто той же марки, только черной, начальник милиции прибыл на «козлике» с мигалкой и последним я – в рейсовом автобусе. Извинившись за опоздание, я тут же пообещал жителям ошмянского района, что автобусы будут ходить точно по расписанию. Получив первую порцию аплодисментов, я на кураже изложил свою программу – простую и конкретную. Успех был полный, но больше меня на встречи с электоратом уже не приглашали. Причем, чем больше власти на меня «наезжали» и «непущали», тем больше людей меня поддерживало, и я победил уже в первом туре, набрав 74 процента голосов.
Мы тогда дышали пьянящим воздухом свободы, люди перестали бояться, в них заговорил гражданин и, как следствие, они освободились из под гнета «руководящей и направляющей силы советского народа». Компартию и ее лидеров, грубо говоря, послали далеко и надолго. В этот период, я, как депутат Верховного Совета, пользовался, куда большим авторитетом, чем местная партийно-советская власть. Это влияние на людей усилилось, когда мне, неосторожно, дали слово на первомайском митинге в Ошмянах. Пафос моего выступления строился на твердом убеждении, что всю коммунистическую нечисть, накопившуюся за более чем 70 лет советской власти, нужно слить в унитаз и спустить в речку Ошмянку. Те, кто стоял рядом со мной на трибуне, онемели от такой наглости, те, кто стоял внизу, аплодировал, не до конца осознавая, что произошло на самом деле. Моя теща, человек заслуженный, имеющий орден Ленина, за свой труд колхозного агронома, после моего выступления была уверена, что за мной придут и тюрьма будет наименьшим злом. Именно в то время люди стали осознавать, что говорить то, что думаешь, оказывается, можно, что за это не наказывают, что свобода слова стала реальностью.
Я получал колоссальное удовлетворение от своего депутатского труда. Ко мне приходили на прием по сто и более человек в один день. Взяв себе за принцип принимать посетителей до тех пор, пока они идут, я, безо всякого перерыва на обед, разбирался с их вопросами до самого вечера. Чем я занимался? Помню, как вытягивал наших ошмянских парней из Карабаха и других горячих точек. То есть, я делал запросы и переводил их в уже создававшуюся белорусскую армию, чуть ли не по месту жительства. В те времена, а это был период острейшего дефицита буквально всех товаров, я взял под депутатский контроль сферу распределения. Не секрет, что номенклатурные работники всех уровней тогда хапали все, что плохо лежит. В моем же округе, ни один автомобиль, телевизор, стиральная машинка или финский унитаз, не попадали местному начальству вне очереди. Все распределялось по справедливости, согласно спискам очередников. Конечно, этим я и себя лишил возможности получить в ВС по очень дешевой цене, вожделенные тогда «Жигули» или «Волгу». То есть, оставшись честным по отношению к своим избирателям и к своей совести, я не приобрел никаких материальных ценностей, зато, моя предвыборная кампания по выборам в ВС-13, ограничилась моими отчетами перед избирателями и только. Практически без особой агитации, без затрат средств и потери времени, я в своем же округе вновь был избран и тоже в первом туре, набрав 61 процент голосов, опередив всех своих конкурентов. Люди добро помнят.
Глава двадцать третья . СИМВОЛ ВЛАСТИ
Большое впечатление на меня произвела… папка. Это была черная кожаная папка с золотистой надписью: «Верховный Совет». Увидев ее, у меня некие «крылышки» затрепыхались за спиной – вот он, символ власти! Помню, как перед началом первого пленарного заседания за моей спиной раздался голос: «Ну-ка, усатый, дай мне пройти!». Гляжу, а это Артименя, некий толстячок-боровичек, тогда хозяин Гродненской области. Моя избирательная кампания тогда много шуму наделала в регионе. Вот он мне и говорит: «Дай-ка я на тебя посмотрю!». Легкое волнение, действительно, было. Но когда я услышал, как говорят депутаты от власти, какая у них аргументация, как они решают государственные вопросы, то понял, что моих знаний и умений может вполне на первое время хватить, что «не боги здесь горшки лепят». Тем не менее, в ВС-12 было довольно много людей по настоящему образованных. Когда я слушал Булахова, Гончара, Карпенко, то осознавал, что надо продолжать учиться, дабы соответствовать депутатскому званию. В то время нужно было участвовать в процессе законотворчества, а здесь нужны специальные знания, вот я и поступил на юрфак БГУ.
Глава двадцать четвертая. Демократическая платформа
Я бы сказал, что пиком консолидированной деятельности демократического крыла тогдашнего Парламента было создание демклуба. В него входило сто человек. Мне поручили быть координатором по Гродненской области. Хотя мы были в меньшинстве, но могли проводить через голосование свои решения. Почему? Да потому, что были едины и долбали в одну точку. Убеждали своих оппонентов и колеблющихся и с трибуны, и в курилке, и во время нечастых застолий. Да, группа БНФ, конечно, цементировала демплатформу, особенно в вопросах герба, стяга и других государственных символов. У нас были серьезнейшие успехи. Это ведь ненормально, когда председателем Верховного Совета избирают представителя меньшинства, коим был Станислав Шушкевич. Так быть в классическом раскладе не должно, но тогда странным было все. После краха ГКЧП, коммунисты «прижали хвосты» и всего боялись, наблюдая, как в Москве сажают коммунистов-путчистов. Мы тогда могли все. Именно в это время и были приняты основные демократические законы и началась работа над Конституцией Республики Беларусь. В «овальном зале» творилась история! Понятное дело, что так продолжаться не могло. Коммунистическое большинство должно было оправиться и взять власть в высшем законодательном органе страны. Они нам дали год. Шушкевич должен был тогда его использовать более радикально, но он занялся тем, что мирил демократов с коммунистами. Он вел политику компромиссов, а нужно было распускать Верховный Совет и граждане страны, непременно, избрали бы в него демократов, а не партийно-советскую номенклатуру, которая преобладала в ВС-12. Это был шанс. Увы, мы его упустили! Не сумел вылавировать Станислав Станиславович, несмотря на его несомненный интеллект и опыт, его ушли.
Помню первое собрание депутатов-демократов. Нас было человек сорок. К слову, там активно засветились ныне знаковые политики: Виктор Шейман, Виктор Кучинский, Александр Лукашенко. Они, конечно, в демократическом клубе погоды не делали, но в обсуждениях участвовали. Правда, довольно скоро, депутаты стали говорить, что понять очень трудно, кто на самом деле Саша Лукашенко, то ли коммунист, то ли демократ, но в любом случае связываться с ним не стоит. Тогда мы распределились по работе в комиссиях и выдвинули своих сторонников на руководящие посты, тогда удалось не много, но мы боролись и часто побеждали. По сути дела трибуна была наша, а вот голосование оставалось за коммунистическим большинством.
Глава двадцать пятая. ДЕКЛАРАЦИЯ И СИМВОЛИКА
Только свобода самовыражения позволяла понять -- кто есть кто. Наличие партбилета ни о чем не говорило. Однопартийцы могли быть непримиримыми оппонентами по целому ряду ключевых позиций. Двенадцатый Верховный Совет был «заражен» вирусом свободы и прививки против этой «болезни» тогда еще не было. Прямая телевизионная трансляция на всю страну – когда такое было?! Для людей амбициозных подобное -- предел мечтаний. К трибуне выстраивались очереди. Даже мало-мальски способные к политике люди реализовывались на все сто процентов. Стоит сказать, что и партийно-советская номенклатура тоже оказалась разной. Взыграли личные интересы. Первым «очнулось» среднее звено. Такие как Тозик, Коротченя, другие секретари райкомов партии, оказались вполне способными игроками на поле политических баталий ВС-12. Да, они все были, как бы, под Кебичем, но вполне могли и немножко поинтриговать, если к тому же, можно было «порадеть родному человечку», деревне, предприятию или даже маленькому городку.
Да, когда приняли Декларацию о Независимости, все без исключения депутаты радовались и даже все вместе пили шампанское. Не все понимали, что они сделали, но общая эйфория в тот день присутствовала. Самой просоветской, причем агрессивно настроенной частью парламента была ветеранская организация, то есть депутаты выдвинутые этой общественной структурой. Вот они не понимали и, главное, ничего не хотели понимать и принимать: КПСС, Советская власть и более они ничего знать не желали.
Конечно, катализатором общественно-политических процессов в Белоруссии были события в Москве. То, что ВС республики не в числе первых принял Декларацию о независимости, сказалась извечная наша «памяркоунасть», то есть как бы чего не вышло. Во всяком деле всегда должен быть инициатор, некий движитель того или иного процесса. Если говорить о процессе принятия нового стяга и герба, теперь уже не БССР, а Республики Беларусь, то В 91-м году, с точки зрения политической технологии, наш демократический клуб или, если хотите демплатформа, сработал очень грамотно. Депутатов разбили по группам и стали к ним на заседания комиссий приглашать специалистов. В парламенте стали читать лекции академики, профессора в области истории, права, других общественно-политических наук. Даже выставки проводили для наглядности. Эта неслабая работенка лежала на комиссии по образованию Нила Гилевича. А уж сколько выпито было, дабы убедить, уговорить, напугать твердокаменных председателей колхозов, секретарей райкомов и прочих номенклатурных работников, тут и говорить нечего, а если честно, то много. Здесь в установлении коммуникаций сработало простое человеческое чувство, что за столом врагов нет. Под водочку с сальцем и грибочками, решались самые нерешаемые вопросы. Если бы не было вот такого «закулисья» парламентской работы, то сблизить непримиримые позиции демократов и коммунистов было бы невозможно. То есть человеческий фактор победил идеологию. Однако, все было на тоненького. Решение о новой символике принято было квалифицированным большинством депутатов, но, буквально, впритык. Один голос против и решение не было бы принято. Тут произошел случай. Депутат Шейман в момент голосования не присутствовал в зале и поручил проголосовать «за» своему соседу депутату Шитко, что тот и сделал. И вот, во время ликования основной части депутатского корпуса, к микрофону рванулся генерал Кесс и с криком «протестую», сказал об этом факте, который, к слову, был тогда обычной практикой. И вот, когда скандал мог разгореться и перейти в фазу переголосования и неизвестно, как бы все повернулось, в зал входит Виктор Шейман и прилюдно объявляет, что он голосует «за» новую символику республики. Это уже потом, тот же самый Шейман вместе с Ваней Титенковым, тоже, кстати, входившим в демклуб, рвали на куски ими же принятый стяг Республики Беларусь. Удивительная метаморфоза сознания, вроде бы неглупых, но вкусивших яд власти людей. Тогда же, в 1991-м, испуг номенклатуры мы смогли использовать по полной. Годом позже, они оправились от испуга и уже противодействовали демократическому крылу простым нажатием кнопок для голосования, а их было подавляющее большинство. Наступил кризис…
Глава двадцать шестая. ТОГДА УЧИЛИСЬ ВСЕ
Во всяком случае, в ВС-13 никто не деградировал. Да, были ортодоксы коммунисты из Союза ветеранов, их мировоззрение было незыблемо как скала, а слушать других они не хотели, да и уже не могли. Многие же обучались очень быстро, и их было большинство. Свобода располагала к творчеству, страха не было и таланты раскрывались стремительно. Примером могут быть Карпенко, Гончар, Булахов, сразу взлетевшие на политический олимп. Но были и примеры, когда люди если и не меняли полностью свои убеждения, но становились вполне вменяемыми и договороспособными оппонентами в рамках парламентских дискуссий и обсуждений. Коротченю я уже упоминал, но он не исключение, а скорее правило. Помнится я во время выступления упомянул Столыпина, как реформатора сельского хозяйства России, а мы в это время обсуждали кандидатуру одного свирепого вида секретаря райкома, кажется из Дзержинска, которого выдвигали на должность председателя комиссии по аграрным вопросам. Так вот он через полгода после описываемых событий подошел ко мне и сказал: « Ты меня заставил засесть за книги. Не хотелось мне выглядеть профаном, не зная, что такого сделал Столыпин, что о нем и через сто лет помнят. Да так увлекся, что могу сейчас с любым специалистом поговорить на равных. Думаю, что идеи Петра Столыпина и ныне актуальны». Вот так, секретарь райкома партии. Это ли не пример развития человека и депутата. К слову, в ВС-12 было не модно говорить по бумажке. Тезисы, да, записывали, а так многие научились искусству выступлений на публике. Скажу так, что если мы избирались в Верховный Совет БССР, то к концу депутатского срока, большинство стало настоящими членами Парламента независимой Республики Беларусь. Они обладали уже и политической культурой, и ораторским мастерством, и навыками законотворчества. К тому, же, именно их депутатского корпуса черпались кадры тогда кадры для управления молодой республикой и это тоже доказательство того, что депутатство для многих стало высшей школой управления.