Geum.ru

Двенадцатый созыв или парламентская беларусь

Вид материалаДокументы

Содержание


Независимость, упавшая с неба
Беловежский протокол
Скажи мне, кто твой друг…
Фиолософская практика депутата грушевого
Назначенцы и демократы
У нас была инициатива
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8
Глава четырнадцатая. Независимость, упавшая с неба


Принятая еще при Николае Дементее «Декларация о независимости» -- это дань времени. Сейчас многие хотят приписать это факт себе в заслугу. Да, была фракция БНФ, но их то всего и было два-три десятка депутатов. Они, надо быть справедливыми, очень много делали: были застрельщиками всевозможных обсуждений, вносили в повестки дня острые вопросы, но они никак не влияли на решения ВС-12. Были бы другие условия, дули бы из Москвы иные политические ветры, никакой «Декларации о независимости» не появилась бы никогда. Если бы по этому вопросу Беларусь тогда выступила первой, как Литва или Эстония, то еще можно было бы о чем-то говорить. Только вот все было не так. Какие там первые, мы последними приняли декларацию! Уже Россия, Украина, Грузия, Армения и даже Туркмения – все объявили о своей Независимости, только после этого Белоруссия подписала «Декларацию о суверенитете и независимости»… последней! О чем тут говорить и фантазировать? Теперь представьте, как нам тогда было сложно на что-то решиться? Ведь объявить о независимости это просто, гораздо труднее принять новые законы, ведь Советского Союза не стало, Россия – независимое государство, что делать? Уже после ГКЧП «Декларация о суверенитете и независимости» получила статус конституционного акта. Не сочтите за некую похвальбу, но то, что сделал Верховный Совет 12 созыва для того, чтобы Беларусь стала независимой, суверенной страной, не сделал ни какой другой парламент, ни тринадцатого созыва, ни последующие Палаты представителей. Смешно сказать, но его даже не признают демократическим парламентом! Тем не менее, именно ВС-12 ныне принижается властью, оплевывается, а его лидеров пытаются вычеркнуть и из списка действующих политиков, и из новейшей белорусской истории.


Глава пятнадцатая. Беловежский протокол


Меня, бывает, спрашивают, не будь Станислава Шушкевича на посту Председателя ВС 12 созыва, состоялись ли бы «Беловежские соглашения» и развал СССР? Думаю, что это произошло бы обязательно, ведь в семье «братских республик» Россия и Украина политически и экономически «весили» значительно больше остальных. К тому же, не забывайте, за всем этим стоял Запад и США со своими интересами. Вряд ли удалось бы Беларуси устоять против этой силы. Так что, будь на месте Станислава Станиславовича я, то, конечно, подписал бы соглашения в Вискулях. Ведь СССР не беловежские переговоры разрушили, он приказал долго жить значительно раньше, Ельцин, Кравчук и Шушкевич просто подписали протокол осмотра места происшествия и констатировали наличие трупа, не более. В чем заслуга Беловежского соглашения, так это то, что дали возможность мирно разойтись былым советским республикам без войны, или какого-нибудь иного длительного международного конфликта.


Часто говорят о том, что был момент, когда белорусская новейшая история могла пойти по иному, демократическому пути, ссылаясь на возможность объявления импичмента президенту Лукашенко. Ничего подобного не было. На момент, когда действительно 72 депутата со мной во главе подписались под соответствующим документом, рейтинг доверия действующему президенту РБ зашкаливал за шестьдесят, а то и более процентов. Да, в то время шла настоящая война, я по-другому эту ситуацию сейчас и назвать не могу, война сторонников закона и Конституции, которую отстаивал Верховный Совет и администрации за укрепление власти Президента, в нарушение всех законов. Велась война между законниками и беззаконниками. К сожалению, победили беззаконники.

Многим сегодня кажется, что, если бы тогда, председатель Конституционного суда Тихиня принял к производству процесс объявления импичмента и подтвердил бы все факты нарушения законности, то вот тебе и отстранение действующего президента от власти. Увы, это было не так, потому что подобное решение необходимо было подтвердить на заседании ВС 13-го созыва, причем конституционным большинством, а его у нас не было. В то время мы по отдельным вопросам набирали едва половину от 199 депутатов, а иногда только одну треть. 72 депутата проголосовавшие за импичмент Лукашенко это было все, что мы имели. Как бы другие депутаты себя повели, ведь многие из них уже были прикормлены президентом? Как бы себя повели силовые структуры? Сегодня, по прошествии 14 лет со дня памятного всем референдума, я почему-то осознал и свою неправоту, и своих коллег-депутатов тоже. На мой теперешний взгляд, не надо было напрямую воевать с президентом. Стоило с какими-то его предложениями соглашаться, создавать комиссии, включать демократические процедуры и выигрывать, постоянно выигрывать время. Ведь изменения в Конституцию мы могли принимать после трех чтений. Каждое голосование должно было проходить только через три месяца. А это драгоценное время, когда можно было с чем-то согласиться, от чего-то уйти и не дать президенту абсолютной власти в стране. Крепки мы, увы, задним умом. В то время, я и сам был достаточно нетерпеливым и непримиримым. Зря…


Де-юре, Парламентская Республика в Беларуси закончилась 15 марта 1994 года с избранием на пост главы государства Александра Лукашенко, но она оставалась президентско-парламентской и престала ею быть после Референдума 1996 года. Фактически же, в Беларуси не стало действующего Парламента с 12 мая 1995 года, когда силовые структуры по приказу Лукашенко избили депутатов, которые объявили голодовку в знак протеста против Референдума 95-го года, когда поменяли флаг и герб Республики Беларусь, то есть уничтожили символы государства узаконенные Конституцией. Впрочем, конец парламентаризма начался уже с первых дней правления Лукашенко, когда он, словно председатель колхоза по отношению к сельсовету, отнял у секретариата Верховного Совета всю собственность: гараж с восьмьюдесятью автомобилями, залом заседания и всеми нашими кабинетами, перестал платить депутатам зарплату, переведя все под юрисдикцию управделами президента. К тому же нельзя сбрасывать со счетов человеческий фактор. Президент запугивал депутатов, которые, включая своего внутреннего цензора, старались к нему подладиться или, во всяком случае, не злить его понапрасну. Так однажды, при обсуждении какого-то важного вопроса нам до кворума не хватало одного голоса. Депутат Домаш приехав в Минск из своего Гродно, заглянул в зал, увидел обсуждаемый вопрос и ушел, испугавшись ответственности, просто струсил.


Вообще-то, многие депутаты тогда считали, что граждане Беларуси пойдут за законом, то есть за Парламентом, за нами, а вышло совсем по-другому. Люди пошли за президентом, за его обещаниями, за красивыми словами, а мы, со своими статьями Конституции показались им некими занудами. Теперь я понимаю, что с электоратом надо было совсем по-другому работать. Если говорить короче, то в то время с Лукашенко никак нельзя было справиться, потому что большинство избирателей было за него, а не за нас. Он мог делать, что угодно и делал! Вообще-то, Лукашенко, имея огромный потенциал народного доверия, использовал его бездарно, по мелочам. Он мог бы вывести Беларусь на уровень развитых государств. Мы могли бы жить не хуже поляков, а может быть и лучше. Он мог проводить любые шоковые терапии, любые реформы и ему бы люди все простили, все бы вытерпели. Мы бы уже в Евросоюзе были и в ус не дули. Однако он сориентировался на бесплатный сыр в другой мышеловке.


Глава шестнадцатая. Скажи мне, кто твой друг…


Каких-то близких отношений с Лукашенко у меня никогда не было. Мы знали друг друга, но и только. Дружбы никакой не было, но не было и вражды. Когда его избрали президентом, он приехал в Верховный Совет, встретился с нами, руководителями и сразу же попросил нас придать его указам законодательную силу. Мы не могли этого сделать, потому что в Конституции однозначно прописано, что высшим и единственным законодательным органом в государстве является Верховный Совет. Он от этого тут же обозлился и начал просто-напросто вредить. На мои звонки не отвечал, встречаться не хотел. По Конституции я был тогда вторым лицом в государстве, в отсутствии президента должен был исполнять его функции, а он меня даже в Совет безопасности не ввел. Понятное дело, любить меня у него никаких резонов не было, потому что я направил в Конституционный суд 17 представлений на Президента республики о его неконституционных действиях. Часть их была рассмотрена, но Лукашенко дал распоряжение своим силовым и судебным органам решения Конституционного суда не выполнять. Уже тогда произошел государственный переворот! Конечно, мне нашептывали, чтобы я ушел с поста председателя ВС и даже предлагали должность посла, но тогда я должен был пойти вразрез со своими убеждениями и своей совестью. Ведь будучи послом, надо было выполнять распоряжения Лукашенко и проводить в жизнь его политику. Такого сделать я не мог. И потом, сколько меня не прессовали: и пенсию председателя Верховного Совета не дали, и из лечкомиссии вывели, и работы никакой не удавалось найти, но я все равно ни о чем не жалею, потому что совесть моя спокойна и перед людьми не стыдно за свои поступки и тогдашние, и теперешние. И эту гармонию лишний кусок сала или сахара не заменят.


ФИОЛОСОФСКАЯ ПРАКТИКА ДЕПУТАТА ГРУШЕВОГО


Глава семнадцатая.

Для нынешнего поколения самым непонятным в тех далеких девяностых может стать как раз избирательная кампания в ВС 12 созыва. Они, эти выборы денег тогда, как раз и не требовали. Даже самые должностные и крутые деньгами не швырялись. Главной победной тактикой был поквартирный обход электората кандидатом в депутаты и его командой. Избирательные округа тогда были компактней, в среднем в них жило тысяч по тридцать избирателей, может быть чуть больше. Это сейчас в Беларуси всего сто округов и столько же депутатов избирается в «палатку», этот некий недопарламент, а значит и округа увеличились по численности раза в три или четыре. Пойди-ка, обойди теперь такую территорию и такую массу квартир!


Тогда моими конкурентами по избранию в Верховный Совет, естественно были представители всех слоев общества: от рабочих, от директорского корпуса, от интеллигенции. Надо помнить, что жили мы в СССР и кандидаты блока коммунистов и беспартийных выдвигались трудовыми коллективами и собраниями по месту жительства. Так вот, впервые в девяностом году, в эпоху гласности и перестройки, появились и самовыдвиженцы во все выборные структуры. На моем участке тоже такой был. Он то и оказался самым опасным конкурентом, потому что действовал такими же уличными методами, как и я. Мои дети были тогда подростками и, конечно, как и вся семья, помогали мне в этом деле. Они собрали ватагу пацанов и девчонок и стали срывать листовки моих конкурентов. Кстати, вся эта наглядная агитация, как правило, писалась от руки, делались стенды с фотографиями и текстами на картонках и фанерках, которые держали в руках волонтеры из числа друзей и знакомых и делали это бесплатно, по своему убеждению и дружбе. Однажды, за «разбойной» ликвидацией наклеенных на домах листовок мои сын и дочь были пойманы. Мне пришлось извиняться. Самовыдвиженец, а это его листовки срывала компания моих детей, оказался человеком понимающим. Мы договорились полюбовно, просто дети переписали и наклеили вновь все, что сорвали.


Мы тогда жили по другим правилам, доброты и порядочности было как-то больше. Выборы в 1990-м году, в которых я впервые участвовал, кардинально отличались от того, что было раньше. Впервые в качестве кандидатов в депутаты высшего законодательного органа страны участвовали люди, которых не выдвигала власть.


Глава восемнадцатая. Назначенцы и демократы


Когда я понял, что избран в Верховный Совет страны, когда эйфория схлынула, то я понял, что нужно учиться. Да, я был преподавателем, имел ученую степень, но предстояло то заниматься законодательной практикой. Поэтому я стал готовиться к работе, осознавая, что энергетика уличной борьбы, ее пафос и риторика, чему я научился во время избирательной кампании, мало пригодятся для работы над законами страны. Да, наполненность депутата жизнью общества, бедами тех, кто его избрал во власть, безусловно, помогает ему быть активным. Другой вопрос, как эту силу сублимировать в другую ипостась, когда не криком, а умным законом решать те или иные проблемы людей, то есть выполнить наказы твоих избирателей, как это ни банально звучит. Конечно, перед первым заседанием было волнение и я, действительно, готовился, но, как оказалось потом, большинство депутатов были назначенцами: директорами совхозов и промышленных предприятий, министрами, секретарями райкомов, горкомов, областей и даже ЦК. Вот им-то, похоже, было абсолютно безразлично, как и что решать, ведь за них думала и распоряжалась вышестоящая партийная организация. Они, попросту, из одного кабинета перешли в другой, и суть их деятельности почти не изменилась. Назначенцы не прошли горнило уличной борьбы и не были наполнены той энергетикой, какая была у нас и поэтому, в первые дни их не было видно. Они растерялись, потому что к столкновениям и борьбе внутри Верховного Совета готовы не были, а их было подавляющее большинство. Уже потом, в воспоминаниях, они будут говорить, что в парламент пришли крикуны и буяны, не способные к законотворческой работе. Это – ложь! Понятное дело, пара тройка крикунов и болтунов все-таки была, но не они делали погоду. Интересно было наблюдать, как через полтора месяца нашей работы в Овальный зал пришли депутаты избранные, через довыборы. В них мы увидели себя. Мы то, уже успокоились, стали работать в комиссиях и поняли, что парламент, это, прежде всего, специальные знания и умение доказывать аргументами и фактами свою правоту. А вот эти вновь прибывшие, рвались к микрофонам, кричали, ругались и вмешивались в любую дискуссию.


Да, я выбирался в ВС-12 как член БНФ изначально. Мы тогда поделили округа, чтобы не конкурировать друг с другом. Мне помогала районная «фронтовская» филия. Ее возглавлял Сергей Лаптев. Тогда ведь не было в законе о выборах положения, по которому можно было выдвинуться путем сбора подписей избирателей. Такое право имели трудовые коллективы и собрание граждан по месту жительства. Причем их должно было быть не менее трехсот. Вот и представьте себе, где можно было найти такое помещение? Причем власти всех уровней нас бэнээфовцев вовсе не жаловали, если не сказать грубее. С нами боролись всеми методами: не давали под любыми предлогами помещение, а если удавалось его найти, то тогда за дело брались партийные, ветеранские и иные организации, чтобы сорвать собрание. Вплоть до того, что стояли такие симпатичные старички перед школой или другим местом, где должно было пройти собрание, и на чистом глазу предупреждали граждан, что мероприятие сорвалось и можно идти домой или пить пиво. Если же, все-таки люди собрались, то среди участников выдвижения кандидата в депутаты оказывались несколько заводил, которые делали все, чтобы мероприятие сорвать. А если и это не удавалось, то тогда в списке проголосовавших за демократически настроенного кандидата, вдруг появлялись фальшивые фамилии или, человек отзывал свою подпись и говорил, что его обманули и так далее. Лично я сумел только с третьего раза провести собрание и стать кандидатом в депутаты и прошел в парламент с первого тура, набрав более 60 процентов голосов в своем округе.


Всего в ВС-12 от партии БНФ тогда прошло тринадцать человек, которые шли конкретно, как кандидаты от «фронта». Это потом к нам присоединились другие демократически настроенные депутаты, и нас стало 28 человек. Накануне же первого пленарного заседания депутаты разбились на неравные группы, чтобы подготовить это мероприятие. В нашей компании, кроме Зенона Позняка и других членов БНФ были Станислав Шушкевич, Виктор Гончар, Дмитрий Булахов, другие разумные и прогрессивно настроенные депутаты. Буквально в течении недели, те, кто избирался в парламент страны самостоятельно, то есть не от власти, присоединились к нам. Именно тогда мы обсудили те вопросы, которые нужно было внести в повестку дня. Наметили кандидатов на должности спикера, вице-спикера. Подготовили тактику борьбы за кресла председателей комиссий, то есть за места в президиуме Верховного Совета. Вообще-то, депутатов настроенных на то, чтобы в стране проводить реформы, собралось порядка 90 человек. Их них и была организована группа «Демократическая платформа». К слову, к нам присоединились и некоторые «назначенцы» из числа интеллигенции. Правда, значительно позднее, от «демплатформы» отколются очень многие, потому что они не захотят реформироваться так глубоко, как это предлагал Позняк и депутаты «народнофронтовцы».


Понятное дело, что при всей аморфности советской системы, власти тоже не дремали. Накануне первого пленарного заседания они решили провести собрание всех депутатов членов КПСС. В повестке дня главный вопрос – создание партийной организации Верховного Совета и сопутствующие: линия, основные задачи, партийная дисциплина. Получил такое предложение и я, будучи членом КПСС. Собрание проходило в лучших партийных традициях. Приглушенный свет в зале, ярко только освещена сцена и трибуна за которой стоит сам Первый секретарь ЦК КПБ товарищ Соколов. Он объявил о собрании партийной группы и тут началось то, чего никогда прежде не было. После объявленной повестки собрания в разных концах зала поднялись сразу несколько человек. Пять или шесть, сейчас уже не хорошо помню, поднялся и я в самом дальнем конце зала. Чтобы меня услышали, пришлось по настоящему орать, ведь микрофонов в зале тогда не устанавливали, так как выступающих по списку приглашал на сцену председатель собрания, и только оттуда можно было произносить согласованные заранее речи. Прежде чем уйти, а это планировалось, я прокричал, что это собрание не правомочно, что по Конституции ВС избирается не по партийным спискам, а по одномандатным округам, что депутаты отвечают перед людьми их избравшими, а не ЦК КПБ. Посему собрание коммунистов проводить нельзя. Это было столь неожиданно для всех собравшихся, что Соколов стал оправдываться, объясняя, что это неформальное собрание товарищей по партии и не более того. На что я прокричал с места, что в таком случае я приостанавливаю свое членство в партии и остаюсь только депутатом, избранным народом, и никакой партийной дисциплине не подчиняюсь. С тем и вышел, а за мной еще несколько депутатов. Понятное дело, что в партийной организации БГУ на факультете философии которого я работал доцентом, на мое заявление о приостановке членства в КПСС, чего доселе никогда не было, ответили отказом и решением об исключении. Тогдашний секретарь парткома университета товарищ Гайсенок, мудрый и тертый человек посоветовал ничего не делать, оставить все как есть, заниматься своими делами и из партии не выходить. Закончилось все тем, что меня не исключили, а удовлетворили личную просьбу о выходе из партии. Это было в апреле 1990 года, задолго до ГК ЧП и массового выхода из КПСС и распада Советского Союза. Именно тогда я сделал свой выбор и сделал это окончательно. С этого жизненного пути я никогда уже более не сходил все прошедшие двадцать лет!


И вот, первый день, пленарное заседание ВС БССР Двенадцатого созыва. Он был знаменателен тем, что мы великолепно подготовились, у нас был разработан план борьбы за места в Президиуме, то есть за председательские посты постоянных комиссий. Нам, демплотформе, было важно не отдать просто так коммунистическому большинству все руководящие кресла, что они могли сделать, тупо проголосовав за своих. Чтобы так не произошло, нам надо было найти кандидатов, безотносительно к тому, входит он в «демократическую платформу или нет, которые могли бы, с нашей подачи, реально претендовать на самые высокие парламентские посты. Наметили кандидатуру на пост председателя ВС – космонавта и дважды Героя Советского Союза Коваленка. Он согласился. Вот тут все и началось! Их было абсолютное большинство, но мы своей организованностью и напором сбили депутатов от власти с толку и целый день ставили вопросы по ведении, по процедуре, голосовали, считали голоса и заставляли делать это по новой, закрикивали и затопывали… То есть, первый день прошел практически впустую и им пришлось таки ставить на голосование кандидатуру Коваленка. Маленькая, но победа меньшинства над большинством. Даже когда наш кандидат проиграл, мы все равно кричали, хлопали и топали, не соглашались и требовали повторного голосования. Два дня тщетных усилий со стороны коммунистического большинства парламента провести свои решения, и мы добились компромисса. Состоялась договоренность о том, что большинству – пост председателя, а меньшинству – первого заместителя, которым заранее планировался Станислав Шушкевич. Многие спрашивают, а почему никуда не выдвигали лидера, Позняка? Тогда БНФ не дистанцировалась от «демократической платформы», а наоборот, фронт хотел иметь как можно больше союзников, чтобы иметь влияние в парламенте, а значит и в белорусском обществе в целом. Что касается Станислава Станиславовича, он не был членом БНФ, но активнейшим образом работал в группе «демплатформа» и ратовал за реформы в стране. Поэтому выборы Шушкевича это вовсе не результат того, что он был народным депутатом СССР, профессором, хорошо говорящим и по-русски, и по-белорусски, что он нге принадлежал ни к оной группе -- кто так говорит, тот забыл, как все было на самом деле или просто лжет. Именно пакетное соглашение решило вопрос первого заместителя Председателя ВС БССР 12 созыва. К слову, и миф о том, что депутаты от БНФ говорили только по-белорусски из той же серии вранья, потому как я сам, Антончик и еще кое-кто говорили тогда по-русски и только потом выучили белорусский. Смысл был не в языке, а в том, чтобы в зале парламента создавать ощущение единой воли и единой цели, к которой надо идти всем вместе. Попытки сейчас все переиначить и упрекать фронт в том, что они тупо уперлись в проблему языка и ничего более не видели и не слышали – это самая большая ложь и чистой воды фальсификация того, что было на самом деле. Тогдашние депутаты от БНФ были люди весьма образованные, разумные и мужественные, среди них дураков и перевертышей не было. Это были личности.


Глава девятнадцатая. У НАС БЫЛА ИНИЦИАТИВА


Слабые и колеблющиеся депутаты назначенцы открыто против нас выступать боялись и в полемику не лезли, потому как знали, что проиграют. А равных нам по силе бойцов с той стороны было не больше, чем нас. Поэтому в выступлениях был своеобразный паритет. Надо сказать, что нашим соперникам нужно было оставаться в рамках партийно-советского традиционного этикета, а нас в этом смысле ничего не сдерживало. От серьезной научной доказательной базы мы могли в три секунды перейти к рубленному публицистическому слогу, а то и народной лексике. Посему «трибуну» мы выигрывали у них начисто. Зато они потом отыгрывались при голосовании. Только и здесь не все было однозначно. Когда начались баталии за попадание наших людей в Президиум, то есть выборы председателей постоянных комиссий, наша «демократическая платформа» работала, не покладая рук, ног и голосовых связок. За нами была правда, инициатива и осмысленные подготовленные действия. Если не проходил наш выдвиженец, мы по нескольку раз выступали, кричали, топали и хлопали, добивались отмены результатов «плохого» голосования и требовали нового. В результате в Президиум прошли Садовский, Булахов и Карпенко. Как это у нас получилось? Прежде всего, наши кандидаты сами этого очень хотели и были подготовлены гораздо лучше своих оппонентов и за ними были мы, дружная, спаянная идеей демократии и свободы команда, которая уже почувствовала свою силу. Да и атмосфера в парламенте была уже не той, не застойной, запах перемен витал и в зале заседаний, и в курилках, и в буфете, где подчас происходили очень важные договоренности и принимались сложные, подчас компромиссные решения.


К тому же, нам очень нужна была эта структура, потому что именно Президиум рассматривал все ключевые вопросы, которые потом входили в повестку дня заседаний Верховного Совета. Не будь там наших людей, мы бы с повесткой дня знакомились только перед заседанием и не успевали бы ничего предпринять. К тому же, там, на Президиуме, можно было ставить серьезные вопросы, пусть с ними большинство не соглашается, но наши мысли озвучивались, а это было не так уж мало.


То есть, три недели мы воевали и все-таки смогли получить три места в президиуме. Революционный период избраний руководящего состава подошел к концу. И когда начались заседания и депутаты нажатием кнопок «за», «против», «воздержался» стали выражать свою позицию по тем или иным вопросам повестки дня, мы обнаружили, что на процесс уже не влияем. Мы кричать, мы на трибуну, а они тупо жмут кнопки и все наши предложения отвергаются. То есть месяц тяжелейшей борьбы, а результат – почти никакой. Вот тут-то наша «демократическая платформа» и начала потихоньку разваливаться. Конечно, с ними власть вела работу, к тому же они увидели, что сила-то не у демократов, а у коммунистического большинства. Остались только самые боевые нефронтовцы: Виктор Гончар, например, который очень жестко выступал и имел твердые демократические позиции. Что касается Зенона Позняка, то он сам выступал не часто, но всегда когда нужно и очень весомо. И скажу вам, его слушали, зал молчал в то время, когда он говорил. Можно, что угодно говорить, но он был самым мощным и самым подготовленным политическим лидером. Зенон Станиславович всегда выражал самую суть проблемы и ненужным эмоциям был не подвержен. Сильный человек.


Могу сказать, что и Александр Лукашенко ходил на заседания «демократической платформы». Большой активности не проявлял, но высказывался за демократические перемены. Правда, месяца через два, он к нам перестал ходить. Это как раз был тот самый момент неверия в возможность победы демократии, когда многие депутаты впали в уныние, видя, что все их усилия тщетны и ортодоксальные коммунисты побеждают. Вот тут как раз и явила себя, вернее свой интеллект, депутатская группа БНФ. Мы решили, коль скоро наши предложения даже не ставятся в повестку дня, то следует создавать параллельно свои собственные проекты законов. Не обсуждать их ВС не может, причем делать это придется постатейно и еще не известно, чей закон лучше. Введя такой принцип соревновательности, мы, конечно, добавили себе работы, но механизм заработал. Заседания парламента транслировалось по телевидению, в газетах делались отчеты о принятых законах, у стен Дома правительства стояли люди. Мы вновь осознали себя силой. Начиная с осени 1990 года, и стал складываться тот весьма необычный, но достаточно эффективный стиль парламентской работы нашей депутатской группы, ядром которой были члены БНФ.