Вспоминая крупнейшие сражения Великой Отечественной войны, мы снова и снова обращаемся к событиям битвы под Москвой
| Вид материала | Документы |
- Е. В. Ермакова игпи им. П. П. Ершова, г. Ишим, Тюменская обл. Физика в литературных, 96.74kb.
- Тематическая разработка устного журнала для учащихся 7- 9 классов "Женщины в годы Великой, 115.83kb.
- Сочинение на тему: «Сердцем прикоснись к подвигу», 158.76kb.
- Контрольный тест по истории в 9 классе за III четверть, 63.87kb.
- Великой Отечественной Войны Островского района Костромской области и рассказ, 347.49kb.
- Конкурс «Война Ивраг под Сталинградом» (блиц-турнир с вопросами на знание исторических, 243.6kb.
- Задачи: Подвести учащихся к пониманию причин поражений Красной Армии в начале войны;, 78.69kb.
- Класс: 8-11, 17.28kb.
- Шатурского района Московской области Конференция, посвященная битве под Москвой Авторы:, 60.52kb.
- Приграничные сражения красной армии в начале великой отечественной войны, 377.37kb.
| В том, что октябрьское наступление гитлеровцев на Москву затормозилось, а на ряде участков и полностью приостановилось, была немалая заслуга и наших авиачастей, действовавших в Подмосковье, а также на северо-западе, в районе Калинина, и на юге, в районе Орла и Тулы. Центральный Комитет ВКП(б) и Советское правительство высоко оценили заслуги нашей авиации, наградив большую группу летчиков, штурманов, стрелков, инженеров и техников орденами и медалями Советского Союза. Указ, переданный 29 октября по радио, вдохновил личный состав авиачастей на новые героические подвиги. С выходом крупной танковой группировки врага на южные подступы к Туле части авиагруппы были брошены на помощь войскам, оборонявшим город. Обстановка осложнялась плохой погодой и тем, что истребители и штурмовики, будучи ограничены радиусом действия, не могли «достать» до южной окраины Тулы. Тогда мы быстро организовали дозаправку самолетов горючим на двух аэродромах. Положение под Тулой было критическое. В этих условиях даже горстка наших самолетов могла сильно помочь. Начав в октябре наступление, немецко-фашистское командование явно недооценило боевые возможности наших ВВС под Москвой и возможности наращивания сил советской авиации. Наступление фашистских войск началось при поддержке около 700 самолетов. При этом фашистская авиация сосредоточивала свои главные усилия прежде всего на малоярославецком, можайском, а затем и на волоколамском направлении. Свое наступление фашистское командование, как и всегда, предполагало обеспечить массированными ударами по нашим аэродромам. Однако активные действия сильной [405] группировки наших истребителей и наши удары по аэродромам противника привели к резкому ослаблению его авиационной группировки. Только в сентябре 1941 года на аэродромах было уничтожено более 175 самолетов противника. Противник начал утрачивать господство в воздухе. Наша авиация, базируясь на едином тыле ВВС Московской зоны обороны, стала управляться централизованно, Верховным главнокомандованием. Она пополнялась самолетами и летчиками и непрерывно навязывала противнику свою волю, захватывая инициативу то на одном, то на другом направлении. Ко второй половине ноября наши военно-воздушные силы, действовавшие на подступах к Москве, состояли из военно-воздушных сил Западного фронта, авиационных групп Н. А. Сбытова и А. Е. Голованова, истребительной авиации, прикрывавшей Москву от ударов с воздуха. В конце ноября было создано еще две авиационные группы. В ноябре гитлеровцы предприняли новое наступление на Москву. В это напряженное время усилия всей авиации, действовавшей в Подмосковье, сосредоточились на волоколамском и клинском направлениях. Крупные танковые и моторизованные части врага прорвались в стыке Западного и Калининского фронтов, вышли 22 ноября в район Клина и по шоссе устремились на Солнечногорск. Фашистские танки и автомашины двигались сплошными колоннами по глубокому снегу, не имея возможности рассредоточиться. Все авиагруппы и ВВС Западного фронта — штурмовики, бомбардировщики, истребители — были брошены сюда. Удары по вражеским колоннам следовали непрерывно. Подожженные танки и машины останавливали движение, и мы бомбили скопления машин. Только за одни сутки — 27 ноября — на клинском направлении было произведено более 1500 самолето-вылетов. Взятые в плен гитлеровцы заявляли, что шоссе на участке Клин — Солнечногорск стало для них «дорогой смерти». Налеты производились смешанными группами. Обычно впереди шли на большой скорости истребители МИГ-3, которые очищали воздух от фашистских истребителей и вызывали на себя зенитный огонь. В этот момент штурмовики ИЛ-2 с бреющего полета внезапно нападали на вражеские колонны и точными, молниеносными ударами поражали [407] танки и автомашины. К концу «работы» штурмовиков в район их действий прилетали истребители «Чайка», до предела нагруженные бомбами, и, используя свои высокие маневренные качества, наносили точные удары, завершая разгром. Гитлеровцам приходилось довольно долго расчищать дорогу, убирать обгоревшие танки, разбитые автомашины, трупы. Но как только они были готовы возобновить движение, снова налетали наши штурмовики и истребители. В эти напряженные дни экипажи делали по шесть — восемь боевых вылетов в сутки. Многие из наших летчиков пали смертью храбрых, защищая столицу от нашествия фашистских полчищ. В этих штурмовых ударах ВВС Московской зоны обороны особенно отличились 65-й штурмовой авиационный полк (командир Витрук) и 120-й истребительный авиационный полк (командир А. С. Писанко). Летчики этих двух полков, применяя реактивные снаряды, нанесли большой урон танковым частям противника. Оба полка стали под Москвой гвардейскими. Уничтожение вражеской группировки, прорвавшейся в район Солнечногорска, было самой ответственной нашей задачей в период ноябрьского наступления фашистских войск. От Солнечногорска немецко-фашистские колонны двинулись на Клушино, но под ударами нашей авиации отошли на Старо дальнее. Особенно много пришлось поработать нашей авиации в районе Белый Раст — Горки — Удино — Акишино, где гитлеровцы сосредоточили крупную группировку для удара в направлении Пушкино — Мытищи. С 1 по 7 декабря наша авиагруппа действовала против этой группировки противника. Фашисты судорожно искали возможности обмануть нас. В один из дней на дороге к фронту со стороны Солнечногорска появилась колонна немецкой пехоты в форме наших войск. Однако эта неуклюжая попытка гитлеровцев ввести нас в заблуждение и беспрепятственно развернуть свои последние резервы оказалась разоблаченной. Как только разведчики раскрыли этот фокус, на колонну обрушились удары нашей авиации. В составе советской авиации, действовавшей под Москвой, находилась авиагруппа А. Е. Голованова (ныне Главного [408] маршала авиации). Летчики этой группы не только бомбили фашистские войска в Подмосковье, но и летали бомбить фашистскую Германию. Через оккупированную гитлеровскими войсками территорию нашей страны летели экипажи дальнебомбардировочной авиации, преодолевая противовоздушную оборону Германии. Они бомбили важнейшие объекты в Восточной Пруссии, добирались и до логова фашистского зверя — Берлина. Наши дальние бомбардировщики улетали с наступлением темноты и только на рассвете возвращались на свои аэродромы. Наряду с такими гигантами, как бомбардировщики ПЕ-8 и ИЛ-3, в глубокий тыл противника регулярно каждую ночь отправлялись самые маленькие наши бомбардировщики — ПО-2, не имевшие никакой защиты ни от зенитного огня, ни от истребителей. Однако особые качества этих самолетов — малая скорость, исключительная маневренность и возможность летать на самых малых высотах, — помноженные на исключительный героизм советских летчиков, дали изумительные результаты. В битве под Москвой совершилось боевое крещение учебного самолета У-2. Как только наступала ночь, эскадрилья самолетов У-2 делала свой первый боевой вылет с тыловых аэродромов. Садились они на полевые площадки в 25 — 30 километрах от линии фронта, куда заранее подвозились боеприпасы и горючее. После посадки на самолеты быстро подвешивали бомбы, и экипажи летели дальше выполнять боевое задание. Такой полет обычно продолжался не более часа. Самолеты как по конвейеру следовали в тыл врага, наносили удары по наиболее важным объектам, из ночи в ночь не давали фашистам покоя. Еще раз хочется подчеркнуть исключительную роль Московской партийной организации в обеспечении защиты Москвы от ударов врага с воздуха и в разгроме его на земле. Московская парторганизация и до войны имела тесную связь с войсками, дислоцировавшимися на территории Подмосковья. Было широко развито шефство рабочих заводов и фабрик над воинскими частями. Если говорить о противовоздушной обороне, то следует отметить, что благодаря заботе Московского Комитета партии еще до войны были построены хорошо укрытые и оборудованные командные пункты и [409] узлы связи, которые обеспечивали непрерывное и надежное управление истребительной авиацией и зенитной артиллерией в самых сложных условиях. В первый месяц войны по призыву Московского Комитета ВКП(б) десятки тысяч трудящихся участвовали в строительстве аэродромов. За счет оборудования промышленных предприятий были созданы авиационные ремонтные мастерские, была проведена мобилизация автотранспорта для авиационных тыловых частей, создано несколько автоколонн бензозаправщиков. На ряде предприятий Москвы был организован ремонт самолетов, подбитых в воздушных схватках. Нередко приходилось не только ремонтировать поврежденные, но и буквально восстанавливать совершенно разбитые самолеты. В гигантской битве под Москвой достойное место заняли летчики нашей славной авиации. Хочется особенно отметить младших лейтенантов А. Г. Михайлова и Н. Т. Тетерина, лейтенантов П. И. Александрова, Л. В. Даубе, П. Г. Дядика, К. П. Коробейникова, С. В. Тужилкова, П. С. Федотова, старшего лейтенанта М. М. Кулака, капитанов Г. Р. Бабенко, В. Д. Косарькова, подполковника Г. П. Карпенко. Прошло четверть века, еще величественнее и зримей стал героический подвиг советского народа, сыны и дочери которого, не щадя своих сил и самой жизни, бесстрашно шли в бой с врагом. ссылка скрыта ссылка скрыта ссылка скрыта ссылка скрыта А. Г. Федоров Полковник запаса, бывший командир бомбардировочного авиационного полка В небе Подмосковья Над столицей по-летнему ярко светило солнце. Небо было безоблачным. Аэростаты заграждения широкими кольцами охватили город. А над ними с сердитым ревом носились истребители. Они стерегли небо Москвы. На улицах в одежде людей преобладает военная форма. Лица встречных суровы, редко услышишь смех. Люди торопятся, не останавливаясь ни у витрин, ни у киосков. Лишь у репродукторов собираются толпы, когда передается очередная сводка Совинформбюро. Иду в штаб Военно-воздушных сил Московского военного округа... Полковник Н. А. Сбытов, командующий ВВС МВО, усадил меня в кресло и углубился в изучение моего личного дела. — Ну, что же, товарищ майор, как сказано в предписании, приступайте к выполнению обязанностей инспектора техники пилотирования бомбардировочной авиации. — Как же так, товарищ командующий... Полковник покачал головой: — Вы, товарищ майор, видимо, недооцениваете дело, [411] которое вам поручается. Нам предстоит обучить большое количество летного состава пилотированию новых самолетов — пикирующих бомбардировщиков «Петляков-2», которые скоро начнут поступать с заводов. Это довольно сложная в пилотировании машина. Она требует к себе большого внимания и не рассчитана на слабо подготовленного летчика. Осваивать новую технику придется, быть может, прямо под огнем... Наступила пауза. — Майора Карпенко знаете? — неожиданно спросил командующий и, не дав мне ответить, продолжал: — Так вот, ему мы поручили сформировать группу «ночников» для обороны Москвы. Это опытный инспектор техники пилотирования, настоящий мастер своего дела. Думаю, вам невредно будет поработать с ним... Утром следующего дня я уже был на одном из аэродромов юго-западнее Москвы. Григория Павловича Карпенко я нашел у самолета. — Рад вместе работать, — сказал он. — Помню тебя еще по эскадрилье особого назначения, да и на финском встречал. Затем Карпенко подозвал техника Фролова и приказал ему во всех подробностях ознакомить меня с самолетом ПЕ-2. — Ты ведь на нем летал? — спросил Карпенко. — Летал, когда учился в академии, но налет в часах небольшой. — Это ничего. Теперь налетаемся вдоволь, только успевай заносить часы в летную книжку... Так началась моя новая работа. На наших глазах менялся ландшафт Подмосковья. Спешно, но искусно маскировались военные и промышленные объекты, сооружались ложные. Из бетона, земли и дерева возводили макеты фабрик, электростанций, мостов, складов — словом, самых разнообразных «тактических объектов». Поперек полей и садов, рассекая поселки и приусадебные участки, пролегли только что вырытые траншеи и окопы. Гитлеровцы не заставили себя долго ждать. Ровно через месяц после начала войны, в ночь на 22 июля 1941 года, мы поднялись по тревоге и заняли свои места в самолетах. Фонари у всех машин открыты: духота. С запада сначала [412] еле-еле, а затем все отчетливее слышится нарастающий гул моторов. Все ближе и ближе... Напряжение достигает предела, а команды на вылет все нет и нет. Над нашим аэродромом и в стороне от него проходят десятки вражеских самолетов. — Приготовиться! — резко прозвучало наконец в наушниках. — Старт! Вдогонку прошедшей волне вражеских ночных бомбардировщиков вздымается гул моторов нашей группы. Самолеты один за другим уходят в воздух. Через несколько минут на земле замелькали чуть просачивающиеся через щели ниточки электросвета. Сбрасываем светящиеся авиационные бомбы (САБы) и уходим в высоту. Внизу заполыхал пожар. Проходит еще несколько минут томительного ожидания. — Кажется, клюнули! — радостно кричат штурман и стрелок-радист. «Тактический объект» с остервенением бомбардируют самолеты противника. Число их все растет. Значительная часть первого удара, нацеленного на нашу столицу, обрушивается на ложный, отвлекающий объект. Москва стоит отгороженная сплошным щитом зенитного огня. Разрезают ночную тьму лучи прожекторов... Нам, летчикам, хотелось верить, что Москва останется целой и невредимой. Но несколько зданий противник все-таки разбил, были и человеческие жертвы. Налеты вражеской авиации с каждым днем становились все более ожесточенными. И командование поставило перед нами новые задачи. До сих пор мы действовали вне зон воздушных боев. Своими атаками на ложные объекты мы сбивали вражеские бомбардировщики с курса, а сами оставались в относительной безопасности, Теперь пришло время действовать непосредственно в зоне противовоздушной обороны. 1 августа 1941 года... Мой самолет кружится на высоте 5 тысяч метров. Где-то справа патрулирует четверка истребителей. Внизу — плотно прикрытая тьмой земля. Можно подумать, что она совсем забыла про войну, укрывшись черным покрывалом ночи. Но вот этот покров разорвала золотисто-красная вспышка. Теперь хорошо виден разомкнутый [413] боевой порядок вражеских бомбардировщиков. Они следуют к объекту. Вот уже отчетливо вырисовываются черные силуэты моторных гондол фашистских «Дорнье-215» и «Хейнкелей-111». Штурман лейтенант М. Король включает свет. Два луча прожекторов разрезают темноту и высвечивают крест на проносящемся внизу самолете противника. Ведущий гитлеровец пытается маневрировать, вырваться, уйти от ярких лучей прожектора, но они впились в фашистский стервятник. В небе появляется длинная цепочка светящихся точек. «Дорнье-215» замирает на месте и, падая на крыло, загорается. Несколько минут продолжалась эта схватка. В зоне действия нашей группы гитлеровцы недосчитались четырех самолетов... ...В первые месяцы войны мне приходилось выполнять самые разнообразные задания. Обстановка требовала этого: самолетов не хватало. Девятого августа 1941 года вечером командующий Московской ПВО генерал-майор М. С. Громадин поставил мне задачу: провести воздушную разведку промышленных и военных объектов Москвы и Подмосковья, чтобы по материалам аэрофотосъемки определить надежность их маскировки. Съемку производить с высоты 3 тысячи метров. Истребители и зенитчики, прикрывающие Москву и подступы к ней, были предупреждены о нашем полете. Казалось, все было сделано, чтобы обеспечить безопасность полета, но получилось иначе. Те дни были очень тревожными для столицы. Часто появлялись разведчики противника, и ПВО постоянно находилась в полной боевой готовности. Прошли считанные минуты с момента взлета. Позади уже остались Люберцы. Едва наш экипаж приступил к плановой аэрофотосъемке, стрелок-радист А. Рабинович доложил мне: — Батарея зенитной артиллерии открыла огонь из центра города. Сзади и ниже вижу до 20 разрывов. Делаем покачивание крыльями. Штурман дает две зеленые ракеты. В ответ стрельба лишь увеличивается. Всего одну-две минуты выдерживаю рассчитанные штурманом высоту, курс и скорость. Затем вынужден приступать к противозенитному маневру: менять направление полета, снижаться [414] или вновь набирать высоту. Ясно: нас принимают за вражеских разведчиков. Огонь все усиливается. По всему видно — вслед за первой открыли огонь и другие батареи. Наш СБ начинает бросать. Штурман докладывает: — Есть пробоины. Он неоднократно повторяет сигнал: «Я — свой самолет», но огонь не прекращается, Наконец, не выдерживаю и направляю самолет в пике, а потом перевожу на бреющий. Вот уже аэродром... Вдруг путь самолету преграждают истребители. Они направляют пулеметные трассы параллельно нашему полету. Четверка «лаггов» с двух сторон берет машину в клещи, требует следовать за ними. Делать нечего, отдаюсь на милость конвоя. Они сажают нас на один из аэродромов близ Москвы. В бомбардировщике 27 пробоин. Подбежавший дежурный тревожно сообщает: — Товарищ майор, генерал Громадин требует вас к телефону. Командующий ПВО спрашивает: — Живы ли? Каково состояние машины? — Можем перелететь на свой аэродром, — успокаиваю его я и добавляю: — Задачу эту, товарищ командующий, лучше выполнить на безобидном ПО-2, а то с высоты наш скоростной бомбардировщик опять примут за неприятеля… Вскоре группа была преобразована в специальную часть и направлена на один из участков Западного фронта. А через некоторое время я узнал печальную весть: при выполнении боевого задания погиб мой задушевный друг и учитель, бесстрашный летчик майор Григории Павлович Карпенко, Грицко, как звали его друзья. В эти дни судьба свела меня с известным полярным летчиком Героем Советского Союза М. В. Водопьяновым. Тогда он командовал дивизией бомбардировщиков дальнего действия. — Ну вот, товарищ майор, и прекрасно. Теперь будете работать со мной, в 81-й дивизии. Возглавите группу особого назначения. Эта группа состояла из разнотипных самолетов — ИЛ-4, СБ и устаревших тихоходов — четырехмоторных бомбардировщиков ТБ-3, которые использовались в качестве летающих снарядов, начиненных тротилом. Радиоуправляемые [415] самолеты сыграли свою роль при защите Москвы, нанесли эффективный удар по объектам противника. В конце ноября 1941 года мы, летчики, если можно так выразиться, всем нутром чувствовали, что непосредственная угроза Москве миновала. Мы видели с неба раньше других, что фашистское наступление на столицу нашей Родины ослабевает. Наши войска под Москвой заканчивали подготовку к контрнаступлению. В эти дни я получил новое назначение — мне было поручено командовать 9-м отдельным ближнебомбардировочным авиационным полком, подчиненным непосредственно Главному штабу ВВС. Штаб полка размещался на Центральном аэродроме имени М. В. Фрунзе. На Ленинградском шоссе стоял непрестанный гул моторов, лязг танковых гусениц: тысячи машин шли к фронту. С большим трудом добрался я до хорошо знакомого аэродрома. Вспомнилось, как судьба подарила мне здесь радость встречи с прославленными летчиками Валерием Павловичем Чкаловым, Михаилом Михайловичем Громовым, Анатолием Константиновичем Серовым и с одним из организаторов советских ВВС, дважды Героем Советского Союза Яковом Владимировичем Смушкевичем. Не забыть этих прекрасных наставников, мудрых старших товарищей, готовых прийти на помощь в любую трудную минуту. С Центрального аэродрома стартовал я с полком Николая Кретова на Халхин-Гол. Теперь здесь мне предстояло знакомиться с 9-м полком. Он одним из первых принял на себя в Прибалтике бомбовый удар вражеской авиации и в самые первые дни войны наносил ответные удары по гитлеровскому рейху. Наступательный порыв, проявленный полком в самое тяжелое время, слаженность полкового коллектива, хорошая подготовка экипажей, проявивших способность к смелым бомбардировочным и разведывательным рейдам в тылы противника и показавших себя мастерами воздушных боев, — все это и лежало в основе решения командования ВВС подчинить полк непосредственно Главному штабу и возложить на него выполнение особых заданий. Требовалось вести тщательную воздушную разведку в интересах ВВС и штаба Западного фронта, осуществлять бомбардировку аэродромов, [416] штабов, важных переправ через водные рубежи, сопровождать и прикрывать транспортные самолеты с членами правительства и представителями Верховного главнокомандования. ...Километровая высота. Отсюда достаточно хорошо видна картина разгрома гитлеровских войск под Москвой. Наши девять «пешек» следуют к цели, обгоняя танковые и мотомеханизированные колонны. Красная Армия ведет стремительное наступление. Фронт все дальше передвигается на запад. Внизу вьется лента Волоколамского шоссе, загроможденного разбитыми вражескими танками, автомобилями, пушками и всяким иным военным ломом, еще недавно бывшим боевой техникой группы армий «Центр». В воздушном пространстве, сквозь которое я сейчас веду самолеты, еще недавно действовало около тысячи самолетов 2-го фашистского воздушного флота. Вот справа по нашему курсу видны остовы семи «юнкерсов»... Под крылом самолета уже показался освобожденный Волоколамск. Восемь следующих за мной ПЕ-2 под небольшим углом выходят в горизонтальный полет, а затем снова следуют с набором высоты. В центре обозначился искомый «язычок» — выступ вражеских позиций, вклинившийся в наш передний край. Минометные батареи противника опоясаны окопами. Вплотную к ним ведут бои подразделения советской пехоты. Бомбы, сброшенные на эту цель при горизонтальном полете, неминуемо поразят вместе с минометами противника и подразделения нашей мотомеханизированной дивизии. |