Geum.ru

Последние дни агента 008 и первый арест Штирлица

Вид материалаДокументы

Содержание


Глава 11. роковой исход встречи c мюллером
Подобный материал:
1   ...   31   32   33   34   35   36   37   38   ...   109

ГЛАВА 11. РОКОВОЙ ИСХОД ВСТРЕЧИ C МЮЛЛЕРОМ


Успех любого предприятия зависит от конкретного участия в нем тех или иных

индивидуалов. Индивидуалами рождаются, а не становятся. И поэтому, все то, что

сделал Штирлиц для провала выступления Хрущева, было защитой как самого себя,

так и Леонида Ильича Брежнева. Штирлиц давно понял, что новое задание Центра

нужно истолковывать совершенно иначе.

24.05.59

(5 часов утра)

После очередной попойки Штирлиц решил опохмелиться. Но что-то не складывалось

так, как хотелось бы. И поэтому, голова разведчика болела также, как и его

мочевой пузырь. Не складывались не только обстоятельства, позволяющие сбить

головную боль, разведчик не мог ощутить связи между Хрущевым и Эйзенхауэром,

Борманом и Брежневым, и вообще, Москвой и Нью-Йорком. Тот факт, что Борман был

как-то причастен к новому заданию Центра не укладывался ни в одну из гипотез,

построенных Штирлицем. "Что, черт подери, эти злыдни задумали?" -- подумал

полковник Исаев и открыл еще одну банку пива.

Штирлиц знал, что Хрущев мог бы и без Брежнева начать переговоры c американцами.

Но Брежнев удивительным образом вписывался в первую гипотезу: во время

пребывания Первого в Америке, на него совершается покушение, организованное

Брежневым. Вторая гипотеза была более проста: Дуайт Эйзенхауэр не признает

советского лидера в лице Хрущева и не принимает последнего в Соединенных Штатах.

Третья гипотеза была связана c Борманом: Борман приезжает вместе c Хрущевым в

Америку и является его гидом; затем Борман, будучи не Борманом, а одним из

деятелей ЦК, позорит советского лидера перед лицом капиталистической

общественности.

Все эти три гипотезы были связаны c Брежневым и поэтому Штирлиц решил ставить

карту на него. Исходя из последней шифровки Центра, третья гипотеза была

наиболее вероятной -- задание исходило от Брежнева, и только Леонид Ильич

подхватил идею полковника Исаева об участии Бормана в провале выступления

Первого.

-- Да, это может плохо кончиться, -- тихо сказал Штирлиц, стоя перед унитазом.

В Нью-Йорке шел дождь. Город готовился к приему советских гостей. Повсюду были

развешаны плакаты c приветственными надписями.

Мюллер шел по Двенадцатой авеню и плевался. "Как они любят этих русских и как я

их ненавижу!" -- думал бывший шеф Гестапо и вождь Четвертого Рейха, разглядывая

шикарный плакат c надписью:

Да здравствует Кукурузный король!

Мюллер знал, кого имеют в виду под кукурузным королем, но боялся даже думать об

этом -- советские лагеря до сих пор давали о себе знать шатающейся челюстью. И

поэтому Мюллер сдержался и не плюнул на плакат. Он решил зайти в кафе и что-нибудь

перекусить. Денег было мало, но на бутерброд c черной икрой и бутылку виски

хватило. Он сел за дальний столик и принялся цедить бодрящий напиток. Когда

бутерброд был съеден и выпита половина бутылки, в кафе появился штандартенфюрер

CC фон Штирлиц.

Штирлиц не сразу признал в седом старике бывшего вождя Четвертого Рейха, но

Мюллер понял, кто подходит к его столику и поэтому насторожился.

-- Разрешите? -- вежливо сказал Штирлиц, усаживаясь за столик Мюллера.

"Наверно, он меня не признал", -- подумал Мюллер и кивком головы дал свое

согласие.

Штирлиц щелкнул пальцами, подозвал официанта, заказал три банки тушенки и

бутылку водки и принялся жадными глазами рассматривать уставшее лицо Мюллера.

"Вот теперь точно! Сомнений быть не может -- это Штирлиц! Тушенку и водку

поглощает только он. Возможно, сейчас будут бить". -- Мюллер тоже впялился в

суровое лицо Штирлица и начал усиленно стучать зубами.

-- Простите, может мы c вами где-нибудь раньше встречались? -- начал Штирлиц.

Мюллер промолчал. Он боялся, что его голос может выдать его и поэтому решил

занять выжидательную позицию.

Штирлиц повторил свой вопрос на русском языке. Мюллер промолчал.

"А c другой стороны, все равно я влип. От Штирлица вряд ли уйдешь. Он зануда

известный", -- подумал Мюллер и выпил еще одну рюмку виски.

Штирлиц повторил свой вопрос на немецком языке. Мюллер решил, что дальше молчать

бесполезно и сказал:

-- Да, это -- я!

-- Кто -- ты?!

-- Неужели, я так изменился?

-- Я не понимаю, о чем вы говорите?

Вежливый Штирлиц сделал деликатный жест и слегка шлепнул подошедшего официанта,

который принес его заказ. Открыв банку тушенки и налив стакан водки, полковник

Исаев еще раз сказал:

-- Дружище, я не понимаю, о чем вы говорите?

-- Да это же я -- Мюллер!

Штирлиц еще раз посмотрел на старика, засунул руку в карман, нащупал свой

любимый кастет и сказал:

-- Мюллер? Какими судьбами?! Ты в Нью-Йорке? Вот не думал?! Выпустили тебя, да?

Старые друзья обнялись. Радости Штирлица не было предела, а Мюллер, видя такой

поворот дела, рассказал про свой украденный совочек, на что Штирлиц ответил:

-- Дружище, а ты совсем не изменился! Все также возишься в песочнице?

-- Да я...

-- Да ладно тебе! -- и Штирлиц похлопал старого друга по плечу. -- Ты здесь один?

-- Как тебе сказать...

-- Говори все, без утайки. -- Штирлиц опять нащупал свой любимый кастет. -- А не

то побью!

Мюллер давно заметил, как Штирлиц залезает в карман, где у него несомненно лежит

кастет, и поэтому сказал:

-- В Америку нас переправил товарищ Керенский.

-- Какой товарищ?!

-- Керенский. Это тот самый...

-- А кого это "вас"?

-- Кого, кого? Всех ваших кубинских и бразильских друзей, которые по вашей же,

господин штандартенфюрер, милости оказались в магаданских застенках!

-- И что, Кальтенбруннер c вами?!

-- И Кальтенбруннер, и Холтоф, и Айсман, и даже красавица Тетя Фига -- здесь, в

Нью-Йорке.

Штирлиц задумался. Все это могло послужить неплохим козырем в игре, задуманной

Брежневым. И поэтому полковник Исаев, закурив папиросу, сказал:

-- Немедленно едем к вашим друзьям!

-- Я не думаю, что это им понравится, -- грубо промолвил Мюллер.

-- А их об этом и спрашивать никто не будет, -- грубо сказал Штирлиц и въехал

кастетом по истрепанной физиономии Мюллера, повергая его в безграничное

изумление. -- Еще нужны объяснения?!

Мюллер расплакался.

-- На Кубе -- били. В Магадане -- сломали челюсть. А теперь, здесь вы теребите

мою физиономию. Как вам не стыдно?!

-- О совести заговорил? А что ты думал тогда, в Германии, когда закрыл дверь

после ухода Гитлера? А тогда, когда я томился в застенках твоего хренового

Четвертого Рейха? Помнишь, собака?! -- И Штирлиц вмазал еще раз.

Мюллер завыл, а Максим Максимович налил себе еще стакан водки.

-- Ну что, я тебя убедил? -- спросил он.

-- Вполне.

-- Тогда едем.

...Александр Керенский лежал в одной постели c Тетей Фигой. Керенский был стар,

но красотка Фига не замечала этого. Этот мужчина заманивал к себе какой-то

внутренней силой, порождающей неукротимую энергию молодого, влюбленного болвана,

c которым спала красотка намедни.

В квартире Керенского был организован штаб бывшей нацистской партии Германии.

Сюда съезжались все бывшие представители Вермахта.

-- Так это все ваши штучки, товарищ-господин бывший ГЛАВА Временного

правительства? -- На пороге стоял восхитительный Штирлиц c гранатой в руках.

-- O, my God! -- успел пропищать Александр Керенский. Граната разорвалась как

раз под его задом.

Все остальные "рыбками" повыпрыгивали из окон четырнадцатого этажа.

-- Развели тут бардак! -- злобно прорычал Штирлиц, вытирая c мундира что-то

похожее на кал.

То, что еще недавно называлось Сашей Керенским, висело на люстре и оправлялось

на Штирлица.

-- Прекратите, товарищ Керенский, заниматься хреновиной! -- грозно сказал

Штирлиц.

-- Максим ты не прав! Ты что наделал?! -- прошипела губа бывшего главы

Временного правительства.

-- Я всегда прав! -- сказал Штирлиц. -- Что это вы тута развели? Фашистский

гадюшник? Ты что же это, опять вдарился в политику?

-- Максим... или как там тебя еще... Петька, Отто... или этот, ну как его --

Штирлиц, ты, еще раз повторяю, не прав! У нас здесь был творческий вечер

Александры Пахмутовой.

-- Какой еще там Ахмутовой? Тут все видно невооруженным глазом -- фашистский

гадюшник тут у вас, вот.

Мюллер, торчавший у Штирлица все это время подмышкой, тихо шепнул:

-- Товарищ Штирлиц, я забыл вам сказать, Сашка что-то знает про Хрущева, а

точнее про его приезд в USA.

Рука Штирлица самопроизвольно полезла за кастетом.

"Сейчас будут бить!" -- подумало тело и упало вместе c люстрой к ногам Штирлица.

Но Максим Максимович сдержался, что случалось c ним редко, и только тихо спросил,

пытаясь настроить свой голос на добродушную волну:

-- Что тебе, контра, известно про Хрущева?

Губа открылась и сказала:

-- Пока ты здесь занимаешься погромом, лысый едет к ООН!

-- Черт, не успел! -- пробубнил Штирлиц. -- Ну, не успел, так не успел... Ладно...

Извините, что побеспокоил. Я просто так зашел.