Geum.ru

Последние дни агента 008 и первый арест Штирлица

Вид материалаДокументы

Содержание


Глава 9. штирлиц и президент
Подобный материал:
1   ...   29   30   31   32   33   34   35   36   ...   109

ГЛАВА 9. ШТИРЛИЦ И ПРЕЗИДЕНТ


Штирлиц мерным шагом шел по столице Соединенных Штатов Америки. Ничто не могло

смутить советского разведчика. И даже форма полкового комиссара, надетая

специально к празднику Советской Армии и Военно-морского Флота, нисколько не

стесняла его -- Максим Максимович Исаев был очень горд, идя по чуждым улицам

империалистического города, тем, что жители Вашингтона смотрели на него, как на

идиота.

Пройдя центральную улицу, Штирлиц вышел к Белому дому. Здесь он немного постоял,

выкурил бразильскую сигару, затянул потуже ремень и маршем, c песней, направился

к оплоту империализма:

Мы красные кавалеристы, и про нас

Былинники речистые ведут рассказ

О том, как в ночи ясные,

О том, как в дни ненастные...

Дуайт Эйзенхауэр, пьющий в это время утренний кофе, услышал песню и, высунувшись

в форточку, c пятого этажа начал подпевать:

...Вэдии Бюдьенный нас смэлэе в бой

Пуст гром грэмитт, пускай поджар крюгомм

Ми беззавэтние герои всэ...

Штирлиц тепло, по-товарищески помахал ему ручкой.

-- Hello! -- поприветствовал президент США.

-- Good morning! -- ответил на приветствие Штирлиц.

-- How are you?

-- Very well! Do you speak Russian?

-- Yes. And are you?

-- И я тоже!

-- Вы очень похожи на советского разведчика, штандартенфюрера CC фон Штирлица.

Это вы?

-- Нет, это не я. Я -- полковник Исаев. Вы меня c кем-то перепутали.

-- Говорите громче, ничего не слышно, -- заорал президент, когда мимо Белого

дома проезжал советский танк.

-- Что?!

-- Говорите громче!

-- У вас тут наши танки ходят! -- порадовался Штирлиц за свою Родину.

-- Это подарок из Москвы.

-- Говорите громче!

-- Что?

-- Говорите громче! -- надрывал глотку Максим Максимович.

-- Вы ко мне?

-- К вам.

-- По какому вопросу?

-- Говорите громче!

-- Что?!

-- Говорите громче, ничего не слышно!

-- Я тоже ничего не слышу! -- орал президент, стараясь заглушить своим голосом

ревущий танк, который остановился как раз под окнами Белого дома. Молодые

американские танкисты высунулись посмотреть на своего президента и на придурка,

так спокойно называющего себя "полковник Исаев".

Максим Максимович, решив, что в таких условиях вести переговоры c главой

правительства США невозможно, вытащил из правого кармана галифе разрывную

гранату, выдернул кольцо и c криком "Ура", бросил в танк.

Танкисты, как зайцы, разбежались врассыпную, а на месте, где раньше стоял танк,

образовалась глубокая воронка.

-- Отличные у вас гранаты, -- угрюмо сказал президент и прикусил себе язык.

-- Не жалуемся, -- радостно сказал Штирлиц, вытирая сажу со лба.

-- Так вы ко мне?

-- К вам.

-- По какому вопросу?

-- Послушайте, господин президент, я в разведке не первый год, и не привык

разговаривать c лицами вашего ранга, черт подери, стоя, как идиот, внизу, под

окнами!

-- Что вы предлагаете?

-- Может, я поднимусь к вам, наверх?

-- Извините, что сразу не пригласил, -- сказал Дуайт Эйзенхауэр и закрыл

форточку.

Штирлиц поднялся наверх и вошел в хорошо убранный и элегантно обставленный

кабинет. Возле камина, на кресле, сидел немолодой человек, лет семидесяти, c

очень яркими чертами лица и симпатичными ушами.

"Президент", -- догадался Штирлиц.

"Штирлиц", -- понял президент.

Два великих человека понимали друг друга без слов. Штирлиц сделал милую гримасу,

пытаясь поприветствовать главу Белого дома, а Эйзенхауэр, в благодарность за это,

очень мило пошевелил ушами.

"Хитрец", -- подумал Эйзенхауэр.

"Хитрюга", -- подумал Штирлиц.


Штирлиц подошел к камину, погрел руки и взглянул в честные глаза президента США.

Президент ответил тем же. Так они и молчали в течение часа, до тех пор, пока

тишину не нарушил черный-черный негр в белых-белых перчатках.

"Лакей", -- сообразил Штирлиц.

"Штирлиц", -- недвусмысленно подумал лакей.

"Откуда он меня может знать?" -- подумал Штирлиц.

"От верблюда!" -- подумал лакей и загадочно улыбнулся, показав Штирлицу свои

великолепные белые зубы. Затем он тихим шагом подошел к президенту и что-то

шепнул ему на ухо. Эйзенхауэр легким движением руки дал ему понять, что он может

быть свободен и, обращаясь к Штирлицу, сказал:

-- Мне только что сообщили, что пятнадцатого сентября к нам прибудет ГЛАВА

вашего правительства. Вы, наверное, по этому поводу пришли ко мне?

-- Как вам сказать?

-- Послушайте, Максим Максимович, я в прошлом военный, вы -- тоже человек не

глупый и хорошо одеваетесь, зачем нам хитрить?

-- Я просто хотел сказать...

-- Вот этого не надо.

-- Ну, тогда...

-- А зачем?

-- Чтобы не осложнять...

-- Об этом вы можете не беспокоиться, -- сказал президент и закурил "Беломорканал",

протягивая пачку Штирлицу; Штирлиц взял измятую папиросу и тоже закурил, c

удовольствием вдыхая аромат близкого его сердцу табака.

-- Но тогда мы во всем обвиним вас, -- сказал Штирлиц и, прямо в лицо президенту,

выпустил дым.

-- Нас? -- покашливая, спросил президент.

-- А кого же еще?

-- Вы хотите сказать, что Хрущев будет стучать своим ботинком по трибуне ООН и

плеваться в зал, а мы в этом будем виноваты?!

-- C чего вы взяли, что он будет стучать? -- недоумевая, спросил Штирлиц.

-- А что же по-вашему он будет там делать? -- высморкавшись, сказал Эйзенхауэр.

Штирлиц пренебрежительно посмотрел на него, тоже высморкался и ответил:

-- Никита Сергеевич, расстрендить Кузькину мать, будет произносить речь за мир и

процветание во всем мире!

-- Какую мать?

-- Кузькину мать!

-- Вы что, надо мной издеваетесь?! -- возмутился Эйзенхауэр.

-- Простите, я не хотел вас обидеть, -- потупив глазки, сказал Штирлиц. -- Это

русский сленг и любимое выражение Никиты Сергеевича.

-- А-а-а! -- протянул президент.

Прошел еще один час. Тот же лакей принес кофе. Штирлиц отпил глоток и его чуть

не вырвало.

-- Что это за гадостью вас поят?! -- возмутился он.

-- Это же кофе, -- извиняясь, сказал лакей.

-- Меня таким суррогатом даже в нацистских застенках не поили! -- закричал

возмущенный Максим Максимович и выплеснул на несчастного негра всю чашку. Тот

что-то пробормотал на уругвайском языке c легким перуанским акцентом и, еще раз

извиняясь, вышел.

Эйзенхауэр тоже извинился перед Штирлицем. Штирлиц простил ему и не стал

доставать свой любимый кастет.

"Классно было бы, если бы я врезал ему!" -- подумал полковник Исаев.

"Руки не доросли!" -- подумал президент США, а вслух сказал: -- Максим

Максимович, мы c вами умные люди и зачем осложнять отношения из-за какой-то

чашки кофе?

-- Хорошо. Ну, допустим, вы все уже знаете. Допустим, вы даже знаете то, о чем я

даже не догадываюсь. Допустим, Хрущев будет себя вести безобразно в зале ООН. Я

здесь не за этим. -- И Штирлиц протянул президенту шифровку c заданием Центра.

Эйзенхауэр внимательно прочитал уже знакомый ему текст и, усмехнувшись, сказал:

-- Вы хотите найти Бормана?

-- Вы умный человек. Мы прекрасно понимаем друг друга. Вы знаете, где он?

-- Знаю, -- сказал Дуайт, шевеля ушами.

Штирлиц понял его и, вытащив из левого кармана галифе вторую разрывную гранату,

протянул ее президенту.

-- Годится! -- сказал президент, пряча гранату в бронированный сейф. -- Борман

находится в вашем ведомстве, в параллельной камере c Гитлером.

-- Благодарю вас, -- сказал Штирлиц и, чеканя шаг, вышел из кабинета.

Придя в свой номер, Штирлиц передал Родине следующее послание:

"Юстас -- Алексу.

По моим сведениям Борман находится в Бутырской тюрьме. Прошу провести c ним

оперативную работу и выяснить, связан ли он c американской разведкой.

В случае отрицательного результата, прошу выслать того же Бормана ко мне.

Извиняюсь за те оскорбления, которые я нанес Первому. Это была роковая ошибка.

Впредь, такое не повторится. Даю слово.

Юстас".