Geum.ru

Эверест-82; Восхождение советских альпинистов на высочайшую вершину мира

Вид материалаДокументы

Содержание


На штурм Эвереста
Тамм: А где вы сейчас, Володя? Как оцениваешь высоту? Как далеко от вершины спутились? Балыбердин
Подобный материал:
1   ...   30   31   32   33   34   35   36   37   ...   52

На штурм Эвереста



Сегодня среда, 28 апреля. Вчера ушли Мысловский и Балыбердин, взвалив

на себя тяжелую работу--поставить лагерь V и, если останутся силы, из него

штурмовать вершину. Наш выход завтра, и мы изучаем составленный график

движения групп на заключительном этапе работы экспедиции. Наша группа должна

подняться в лагерь III, вынести для передовой двойки необходимое снаряжение

и кислород в IV лагерь, провести дневку в лагере III, завершить оборудование

лагеря V и взойти на Эверест (если будет возможность). Двойка алмаатинцев,

следующая за нами, должна вынести для нас кислород в лагерь IV.

К этому графику у нас два замечания. Первое-зависимость нашего выхода

от алмаатинцев. Второе-- запланированная отсидка на высоте 7800.

Тщательно подсчитываем необходимый для штурма кислород. Получается,

если нас освободить от заброски 3 спальных мешков из лагеря II, то мы сможем

обойтись без помощи группы Ильинского. Считаем, что это облегчит работу

обеим группам. С этим предложением руководство соглашается, нужно только

согласие алмаатинцев.


292


Отсидка на больших высотах здоровья не прибавляет. Даже наоборот.

Известно немало случаев, когда такие отсидки кончались заболеваниями. С этим

вопросом к руководству выходить не стали. Посмотрим, как пойдут дела. Для

себя же решили, что в этот день можно будет поднять в лагерь III с 10-й

веревки 6 кислородных баллонов или забросить часть груза, необходимого для

штурма, к IV лагерю.

Ранним утром 29 апреля Тамм и Овчинников тепло провожают нас, давая

последние напутствия. Для них наступает самый ответственный этап экспедиции.

Воскобой-, ников готовит великолепный завтрак. На секунду задерживаемся у

ритуального огня, зажженного шерпами перед нашим выходом. Мы готовы не

упустить свой шанс.

Ледопад проходим легко, отвлекаясь на мелочи: вырубаем лестницу

предыдущей экспедиции, достаем из трещины оставленный кем-то карабин. Не

останавливаясь в промежуточном лагере, поднимаемся в лагерь I.

Ефимов и Туркевич подтягивают палатку и разводят примус, Бершов и я

идем подальше от палатки на ледник и рубим чистый лед для приготовления еды.

Затем в просторной палатке готовим ужин. Англичане после восхождения на

Аннапурну по Южной стене вспоминали: "Как и следовало ожидать, мы толкуем о

фантастической пище, которую попробуем после окончания экспедиции. Во время

восхождения еда составляет 90% всех разговоров, экспедиционные планы и

политика еще 9,5%, а женщины--всего 0,5% или даже меньше". Довольно точное

распределение, но у нас, вероятно, неплохое питание, и разговоры о нем

занимают лишь около 50%. Зато доля разговоров об экспедиционных планах,

планах на будущее и воспоминаний у нас возрастает до 49,5%.

Особенно красочно Миша рассказывает, как осенью он поедет на ЮБК (Южный

берег Крыма) на международные соревнования по скалолазанию и, прогуливаясь

по ялтинской набережной, будет есть самую большую и самую сочную грушу Бере.

При этом все сглатывают слюну, а закрыв глаза, даже видят эту картину.

После вечерней связи затаив дыхание вслушиваемся в родные и такие

далекие голоса близких людей, записанные на магнитофонную пленку. В базовый

лагерь пришла телегруппа.

С хорошим настроением на следующий день поднимаемся в лагерь II. На

дневной связи с удивлением узнаем, что Балыбердин к этому времени ушел от

лагеря III только на 5 веревок, а Мысловский с шерпой Навангом, пробующим

свои силы на Юго-западной стене Эвереста,--двумя веревками ниже решают

какую-то проблему.

До темноты у нас много времени, и мы отбираем 16 наиболее наполненных

баллонов с кислородом. Все готово к очередному рабочему дню. На этом

переходе у нас должны быть самые тяжелые рюкзаки за весь выход.

В 18.00 Балыбердин говорит, что очень тяжелы рюкзаки, до палатки лагеря

IV еще далеко. Наванг отказался от дальнейшего подъема. Прикидываем: при

таком темпе набора высоты им предстоит ночная работа--в лагерь IV ребята

поднимутся не раньше 22 часов. Уже засыпая, слышим шум падающих камней и

звяканье какого-то металлического предмета. Значит, Володя и Эдик еще на

нашей стороне стены. До 22.00 держим рацию на приеме, ожидая дополнительной

связи, назначенной на 20.00.

1 Мая. Обмениваемся с базовым лагерем поздравлениями. Сообщаем, что

наша колонна сейчас выступает в лагерь III. База дает "добро" на замену 3

спальных мешков кислородными баллонами и сообщает долгосрочный прогноз, по

которому ожидается резкое ухудшение погоды в районе Эвереста с 3 по 10 мая.

Наш штурм приходится на середину этого срока--6 мая.

Ребята сверху передают, что достигли IV лагеря только в 23.00. Эдик

оставил рюкзак несколькими веревками

ниже. Утомленные вчерашним переходом, они еще не решили, как построят

сегодняшний день.

Нам предстоит тяжелая работа. Каждый берет по 4 баллона весом по 3,3

кг, по 2 кг прочего общественного груза и свои личные вещи.

Пока мы медленно передвигаемся по перилам, делая по нескольку вдохов на

каждый шаг, Бершов прилаживает к своему рюкзаку дополнительный 5-й баллон и

надевает маску. Выйдя из лагеря II более чем с часовой задержкой, он догнал

и обогнал нас. Когда же мы подходили к палаткам, в автоклаве уже закипала

вода. Туркевич, видя, как его обошел Бершов, на 10-й веревке тоже берет

дополнительный баллон и надевает кислородную маску. Но силы уже

израсходованы, и кислород не дает такого же эффекта. Свободно располагаемся

в палатках двойками.

Что же наверху?

18.00. Вечерняя связь. Балыбердин передает, что он обрабатывает 4-ю

веревку над лагерем IV, а Мысловский вернулся за рюкзаком, оставленным

накануне при подходе к лагерю. Впереди Володя не видит проблем. Путь к

Западному гребню открыт.

Если бы эти веревки над лагерем IV были провешены до выхода на штурм,

это значительно облегчило бы задачу передовой группы!

Снова ожидается позднее возвращение Володи и Эдика к палатке, и Тамм

опять назначает дополнительную связь. Поздно вечером узнаем, что Балыбердин

обработал полностью 4 веревки, а Мысловский при подходе к лагерю

перевернулся на веревке и вынужден был сбросить рюкзак. Материальные и

моральные потери значительны.

Мы просим их к утренней связи продумать перечень необходимого для них

снаряжения. Обещаем посмотреть возможность подъема рюкзака Мысловского.

К утру потрясение ребят не прошло. Они какие-то заторможенные. Долго

пытаюсь выяснить, что же им необходимо для дальнейшей работы. Приходится

самим решать ряд вопросов. В результате поднимаем в лагерь IV 6 баллонов

кислорода, маску, редуктор, кошки, 2 веревки, продукты. Бершов продвигается

дальше и к 14 часам подходит к ребятам, обрабатывающим 6-ю веревку,

доставляя им 3 баллона кислорода.

Мы же разгружаемся около палатки и пытаемся рассмотреть в кулуаре

рюкзак Мысловского. Наконец различаем что-то красное. Это скорее моток

веревки, а не рюкзак, и достать его не так-то просто. Отказываемся от этой

затеи и возвращаемся в лагерь III.

По плану у нас завтра дневка, но мы хотим подняться в лагерь IV, если

передовая двойка освободит его. К нашим прежним опасениям по поводу отсидки

добавилось еще два: ожидаемое ухудшение погоды и тревожное положение

передовой двойки.

Обсуждаем различные варианты штурма вершины. Их много. Это и выход

ночью из IV лагеря вслед за передовой двойкой (полнолуние, ночи светлые и

безветренные); подъем в лагерь V со спуском одной двойки на ночлег обратно в

IV лагерь (если передовая двойка спустится рано и не сможет продолжить спуск

в IV лагерь), чтобы на следующий день налегке снова подняться в V лагерь и

продолжить совместное восхождение; ночевка вшестером в лагере V и наш ранний

выход на штурм (если ребята вернутся так поздно, что до нашего выхода можно

будет немножко пересидеть всем в палатке) и ряд других.

База дает "добро", и мы переселяемся в лагерь IV. По рации корректируем

Мысловского и Балыбердина в выборе места для установки палатки лагеря V на

рыжих скалах. От них до Западного гребня совсем немного.

Продвижение нашей группы идет уверенно: переходы между лагерями

заканчиваем в светлое время, хорошо отдыхаем, выдумываем различные блюда,

чтобы все ели с аппетитом. В этот выход с особым удовольствием готовим


293


рис с ветчиной, обжаренной в. масле с луком, с соусом "Молдова",

компот, приготовленный из сухофруктов карманного питания с подмороженными

яблоками, маринованные огурчики. Это помогает восстанавливать силы после

тяжелой дневной работы.

Несмотря на то что в группе собрались лидеры своих коллективов и первое

совместное восхождение мы совершили лишь 2 года назад в Медео, команда

получилась дружная. Работаем спокойно. Острые углы не сглаживаем--обсуждаем,

доказываем, разбираемся, пока не приходим к общему мнению. Бершов включает

приемник, с которым не расстается на любом восхождении, и мы долго слушаем

"Маяк".

4 мая--самый длинный и напряженный, полный радости и тревоги

экспедиционный день. Несмотря на все превратности судьбы, в 6.10 утра

Балыбердин и Мыслов-ский покидают штурмовой лагерь и устремляются к вершине.

Наверху очень холодно. Мерзнет питание в рации. Приходится ретранслировать

штатные переговоры базы с группой I.

-- База, база. Передаю информацию. Ребята идут по рыжим скалам,

придерживаясь гребня. Когда идут по южной стороне, то все нормально, когда

же по северной, то очень холодно. Там тень и ветер. Володя идет без

кислорода, Эдик--с кислородом. Володя чувствует себя нормально, Эдик немного

устал. Володя хочет включить ему подачу кислорода на 2 литра в минуту. Путь

пока простой. Идут практически одновременно. Их мучают заходы на северную

сторону, где очень холодно. Сейчас у них ожидается такой заход. Как поняли?

Прием.

Таим: Все понял, все понял. Предупреди их, чтобы не пропустили на

спуске сход с Западного гребня. Как погода? Прием.

Я: Погода пока великолепная. Ветра нет, солнце. Самочувствие у нас

хорошее... (И Балыбердину): Володя, Володя Балыбердин! Мы поднимаемся в

лагерь V, имейте это в виду. Как понял? Прием.

Через 5,5 часа очередная радиосвязь застала меня в 2 веревках от лагеря

V, Ефимов--на веревку выше, а Туркевич и Бершов, наверное, уже занимаются

благоустройством бивака. Балыбердин сообщает, что они сильно устали. Каждый

очередной взлет гребня принимают за вершину, а ее все нет и нет.

Идет снег. Иногда сквозь мглу пробивается солнце. Убираю рацию и

продолжаю подъем. Выхожу из кулуара и вижу вершинный склон Эвереста, а на

нем две точки (похоже, люди), которые тут же закрываются облаками. Мгновенно

в памяти возникла картина, о которой много раз писали в разных изданиях:

"Последний раз Оделл видел Мэллори и Ирвина на предвершинном гребне где-то

на высоте 8600. Облака закрыли их, и они не вернулись..." Останавливаюсь в

недоумении. Что это? Постепенно понимаю, что я не мог видеть ребят. Это,

наверное, скальные выступы.

Расширяем площадку и переставляем палатку. Теперь в ней будет

посвободнее. Включаю рацию, вызываю базу, находящуюся сегодня весь день на

приеме, и узнаю, что в 14.35 Балыбердин и Мысловский первыми из советских

восходителей поднялись на высшую точку планеты. Радуемся за ребят и

поздравляем Евгения Игоревича и всех на базе. На мой вопрос: "Что пьете в

лагере по случаю успеха?"--Тамм холодно отвечает, что пить еще рано, надо

дождаться спуска. Тогда мы еще не знали, что в это время по ледопаду Кхумбу

спускали Лешу Москальцова. Он с Голодовым вышел на восхождение. Переходя

трещину, Леша потерял равновесие и упал с лестницы. Задержался на снежной

пробке 15 м ниже.

Притихшие, залезаем в палатку и включаем рацию на прием. Началось

напряженное ожидание.

"Катастрофа обычно складывается из нескольких ча-

сто не связанных между собой случайностей, которые безжалостно

накладываются и приводят к трагедии".

"Случайности", начавшиеся в группе Мысловского 30 апреля--а может быть,

и еще раньше,--чуть было не привели к трагедии.

В 16.45 молчание нарушает прерывистый голос Б'алы-бердина, вызывавшего

базу:

-- ...Я думаю, что до 8400 мы не спустимся...* Хотя бы

вышли... навстречу... с кислородом, что ли... потому что...

исключительно медленно... все происходит... Если есть

возможность... горячий чай... и что-нибудь поесть...

Вмешиваюсь в разговор:

-- Володя, хорошо, мы что-нибудь сообразим...

Тамм: А где вы сейчас, Володя? Как оцениваешь

высоту? Как далеко от вершины спутились?

Балыбердин: Я оцениваю... 8800...

Тамм: Понятно. Как идет Эдик?

Балыбердин: У него... кончается... кислород...

Тамм: Володя, мы все время на связи, но главное--с Валей.

Я просто оцепенел, мгновенно оценив всю сложность ситуации. Холодная

ночевка в районе вершины двух вымотанных до предела людей без кислорода--это

конец. История знает такие случаи. Не многим удавалось вырваться из плена

кислородной недостаточности и холода. Сколько раз за нашу альпинистскую

жизнь попадали мы с Эдиком в различные переделки, и нам самим удавалось

выходить из них с честью. У нас всегда был запас прочности, а сейчас его,

похоже, нет. Восхождение нашей группы срывается, но не об этом сейчас речь.

Главное--помочь ребятам.

"Находясь в верхнем лагере на Эвересте, альпинисты в основном должны

полагаться на самих себя. До этого момента все они были членами команды,

зависящими друг от друга и от общего контроля руководителя, но завершающий

бросок--совсем другое дело. Здесь складывается ситуация, когда их

собственные жизни находятся в их собственных руках и только они сами могут

решать, как им действовать"--так считает руководитель успешного штурма

Эвереста Кристиан Бонингтон. Да, от наших решений и действий сейчас многое

зависит.

Пока эти мысли проносятся в моей голове, ребята прикидывают наличие

кислорода и находят единственный вариант, при котором можно помочь

Мысловскому и Балыбердину и попытаться совершить восхождение. Сработало

предварительное обсуждение вариантов штурма. Значит, так: двойка с запасом

кислорода поднимается к Володе и Эдику и оказывает им необходимую помощь.

Если ребята после этого смогут самостоятельно продолжить спуск, то ночью

попытаться выйти на вершину. Вторая двойка, экономя кислород, ожидает их

возвращения в палатке. Только при благополучном исходе первой части плана у

второй двойки появляется надежда на штурм. В таком варианте запаса кислорода

может хватить для штурма вершины нашей четверке и для спуска Эдика и Володи

в лагерь IV, где есть какой-то запас кислорода. Нам кажется, что на раздумья

ушло совсем немного времени, минут 15, а база уже который раз запрашивает о

нашем решении. Я раздраженно передаю:

-- К базе у нас сейчас ничего нет. Давайте мы сейчас

будем регламентировать связь. Если это проходит, то связь

кончаю.

Переговоры отвлекают нас от сборов. Надо спешить. Скоро стемнеет.

Тамм отвечает мне спокойно:

-- Это проходит, но я еще раз повторяю, что можно

подключить Казбека, чтобы для вас подняли кислород из

* Подлинная запись разговора. По уточненным данным, лагерь V

находился на высоте ближе к отметке 8500,--Ред. j


294


лагеря III в лагерь IV и выше. Вот это мне нужно знать для хода дела.

Можете выходить на связь не через час, но регулярно.

Я хорошо понимаю ситуацию в базовом лагере. Морально им значительно

тяжелее, чем нам. Чем можно помочь снизу? Только советом. Всегда лучше

самому что-то делать, чем ждать, что смогут сделать другие. Отрезвленный

спокойным голосом Тамма, уже мягче отвечаю:

-- Нам сейчас никто не поможет. Казбек слишком

далеко. Для нас сейчас кислород есть здесь и в лагере IV, а

о дальнейшем поговорим позже, .

Мне не приходится отдавать каких-то распоряжений.

Бершов и Туркевич начинают собираться, не успев полно

стью раздеться после дневного перехода. Да, они сейчас,

пожалуй, находятся в отличной спортивной форме. Впереди

скальный рельеф, а Сережа и Миша быстрей нас идут по

скалам за счет великолепной техники, отточенной на

многочисленных соревнованиях по скалолазанию. Время

сейчас решает все не только для нашей группы, но и для

всей экспедиции. •

Правда, мне все время казалось, что Миша побаивается высоты. Наверное,

у Ефимова такое же чувство, поэтому он предлагает Мише заменить его в этом

выходе. Миша отказывается. Значит, все в порядке. Около 18 часов Бершов и

Туркевич, взяв по 3 баллона кислорода, кошки для Мысловского, маску и

редуктор для Балыбердина, карманное питание, медикаменты и наполнив все

имеющиеся фляги горячим компотом, покидают уютную палатку. Ефимов успевает

всунуть Мише фонарь, и они быстро исчезают из поля зрения. Еще есть немного

светлого времени, и его надо максимально использовать.

Ветра почти нет. Смеркается. На небе полная луна. Погода, кажется,

благосклонна к нам на этот раз. Так бы всю ночь! Оставшись вдвоем в палатке

без рации, обсуждаем случившееся. Теперь мы слепы и глухи. Остается только

ждать. Если все будет хорошо, то после встречи и оказания необходимой помощи

Бершов и Туркевич готовы штурмовать вершину. Это единственный вариант, когда

нам хватит кислорода. Второй попытки не будет. Если дела плохи, то

экспедиции конец--спасательные работы затянут всех.

Свой шанс на восхождение оцениваем как один против ста. Столько лет

тренировок, надежд, сборов, отборов, медицинских контролен, и вот... Мы под

вершиной... Силы есть... Неужели придется идти вниз без вершины? Где-то

все-таки теплится огонек: а вдруг...

Изредка Ефимов высовывается из палатки, прислушивается, кричит. Чувство

беспомощности угнетает нас.

Вылезаем из палатки и поднимаемся выше по перильной веревке. Западный

гребень закрывает обзор склона. Ребят нигде не видно. Дальше идти без

кислорода бесполезно, а тратить его нельзя. Возвращаемся в палатку.

Не раздеваясь, залезаем в пуховые мешки и напряженно прислушиваемся ко

всем шорохам за палаткой. Нас беспокоит, как бы в темноте ребята не

проскочили место схода с Западного гребня. Это уже будет катастрофа. От

палатки до него 2--3 веревки. Снова и снова кричим в надежде, что поможем

ребятам сориентироваться. Поздно ночью включаю приемник и ловлю Москву.

"Маяк" передает последние известия. В спортивных новостях слышу сообщение о

покорении Эвереста двойкой советских альпинистов. Оперативно! Но где они

сейчас?

Кончилось 4 мая. Вышли все намеченные нами сроки возвращения. Может,

ребята закопались в снег и пережидают ночь? Так поступало большинство

восходителей, застигнутых на спуске ночью. Вряд ли. Миша и Сережа будут

тянуть к палатке хоть ползком.

Пытаемся немножко поспать. Отдых необходим, иначе утром наша

работоспособность будет низкой.

Сережа вспоминает, что у нас есть почти пустой баллон, в нем всего 30

атмосфер. Этого должно хватить на

1,5--2 часа сна при минимально возможной подаче. Заглушив 2 штуцера

распределителя и присоединив к двум оставшимся кислородные маски, включаем

подачу менее 0,5 литра в минуту на двоих. Тут же засыпаем, а когда кончается

кислород, одновременно просыпаемся.

Высовываемся, кричим.

Луна зашла.

Темень.

Зажигаем примус.

Решаем с рассветом выходить на помощь.

Через некоторое время послышались голоса. Светает... Сережа открывает

палатку, смотрит вверх и что-то кричит. Я в нетерпении тормошу его:

Все ли идут?

Он отвечает:

Кажется, все.

Вздох облегчения. .

Ребята живы, и теперь-то мы их в любом виде доставим в базовый лагерь.

Все спускаются самостоятельно. Значит, самое страшное--обморожения и

переутомления. В палатке все есть для восстановления сил: кислород, примус,

бензин, еда, аптечка. . • • .

Первым вваливается в палатку Бершов. Он без кислорода.

Живы?

Живы.

Были?

Были.

Сергей расплывается в улыбке, а мы стискиваем его в объятиях. За ним

появляется Туркевич и тоже чуть не остается без головы. Они сделали почти

невозможное: спустили Мысловского и Балыбердина да еще ночью поднялись на

вершину Эвереста!

Затем помогаем залезть в палатку Эдику и Володе. Ребята предельно

утомлены. Говорят невнятно. Закоченели. Сами не могут раздеться. Даем им

горячий чай, снимаем ботинки, растираем ноги и руки. У Эдика почернели

кончики пальцев на руках. Ребята понемногу приходят в себя. Шестерым в

палатке тесно. Бершов и Туркевич дают нам "добро" на выход.

Быстро собираемся и освобождаем палатку. У нас появилась реальная

возможность взять вершину. На морозе начинаю сражаться с кошками, закрепляя

их на ботинках. Металл липнет к коже. Пальцы отказываются повиноваться.

Ефимов уже отошел от палатки и натянул связывающую нас веревку. Я начинаю

злиться. На себя--что никак не справлюсь с кошками, на Сережу--что так рано

ушел и мерзнет на ветру. В конце концов залезаю в палатку и в тепле быстро

привязываю кошки. У нас за спиной по 2 полных баллона с кислородом, этого

хватит при подаче 2 литров в минуту где-то на 10 часов, да и в лагере

остается достаточное количество для спуска ребят.