Эверест-82; Восхождение советских альпинистов на высочайшую вершину мира

Вид материала

Документы

Содержание Вечер в Намче-Базаре

Подобный материал:

• Лыжная гонка альпинистов в Ромашково 24. 02. 2008, 69.94kb.
• Восхождение на Эверест продаж, 660.98kb.
• Путешествие Книги Мира Восхождение к Вершине Мира Опутешествии Книги Мира и ее сопровождающих, 204.46kb.
• Антоничева Марта Юрьевна. Границы реальности в прозе В. Набокова : Авторские повествовательные, 221.36kb.
• 1956 год ознаменовался новыми успехами советских альпинистов, 1661.63kb.
• Суфии: Восхождение к истине, 8659.66kb.
• Вработах советских исследователей, посвященных творчеству Ф. И. Тютчева, мысль о дуалистичности, 184.15kb.
• Восхождение в горах и наука, 3088.42kb.
• Положение о лыжной гонке альпинистов в Ромашково памяти Алексея Колганова 13. 02. 2011, 90.04kb.
• Ли Якокка один из самых известных в последние двадцать лет представителей делового, 5602.02kb.

Вечер в Намче-Базаре

Дом дяди Пембы Норбу--один из немногих домов в Намче-Базаре крытый

железом. Богатый дом. Сам Пемба--сирдар носильщиков нашей экспедиции. Дядя

его тоже работал со многими экспедициями. Заработал деньги большие для этих

мест, достаточные для того, чтобы покрыть оцинкованным железом крышу своего

дома в Намче-Базаре-- столице страны шерпов. Правда, столицей никто не

признавал этот горный городок или селение, расположившееся амфитеатром на

высоте трех с половиной километров над уровнем моря.

Амфитеатр развернут в сторону Гималаев, и зрителям открываются

бесконечные глубины неба, бесконечные цепи гор, бесконечные тропы, по

которым им, шерпам, бесконечно живущим (по их терпимой и жизнерадостной

религии), предстоит в настоящей жизни ходить, а в будущей--летать (если душа

переселится в птицу), или лежать (если--в камень), или цвести (если--в

цветок).

Шерпы трудолюбивы, приветливы и спокойны. Зачем метаться, мучиться,

ссориться, если все произойдет так, как должно произойти? Естественные люди,

живущие в естественной среде. Они слились с природой, понимая много веков

то, к чему нам, детям иной цивилизации, живущим в искусственно созданном

мире, еще предстоит прийти: природу невозможно преобразовать по нашей нужде,

нужды свои надо привести в соответствие с природой. Покоряться природе,

познавая ее законы, использовать свои знания для постижения путей, по

которым она, а следовательно, и мы развиваемся, чтобы случайно в гордыне или

невежестве не выбрать ошибочный--задача для разумного человека. Мы лишились

многих преимуществ естественной жизни, живя в больших городах, и теперь умом

доходим до того, до чего человек, живущий не на асфальте, а на земле,

доходит душой. Вот мы и тянемся к лесу, к полю, к горам, чтобы вернуть

утраченное.

Кстати о горах. Эта книга должна рассказать вам о том, какие усилия

были предприняты участниками


советской экспедиции, чтобы успешно достичь вершины высочайшей горы на

Земле. Я умышленно не употребляю здесь слово "покорить", потому что это

слово менее всех остальных соответствует событию.

Когда видишь Эверест и человека, который в пять тысяч раз меньше его

ростом и в миллиарды раз легче, когда видишь титанические усилия (часто на

грани физических и психических возможностей человека), необходимые, чтобы

преодолеть очередной метр высоты, когда узнаешь, что обычное в нормальных

условиях действие--надеть ботинки и выйти из палатки--становится Поступком,

когда не то что двигаться, а просто дышать (дышать--что может быть легче и

естественней для нас с тобой, читатель!)--труд титанический и посильный лишь

для избранных, когда... когда... когда... Тогда понимаешь, что слово

"восхождение" имеет какой-то едва уловимый за основным значением смысл, а

слово "покорение" относится не к Горе (которую ни покорить, ни даже

разрушить не в состоянии люди), а к самому человеку. И точнее мне кажется

слово "преодоление". Люди, преодолевшие Эверест,--это люди, испытавшие его,

люди, испытанные им, как бывали, есть и будут люди, испытавшие тяготы,

успех, горе и испытанные ими...

Эверест--это судьба, которую выбирает себе человек. Восхождение не

имеет аналогий. Сколько бы счастливых судеб ни было раньше, как бы

предусмотрителен и подготовлен ни был альпинист, какими бы совершенными ни

были помогающие ему технические средства, он не знает своей судьбы на Горе.

На двух взошедших на Эверест приходится один погибший. Соотношение

страшное даже для войны...

Наша экспедиция была двадцать пятой, достигшей вершины. При некотором

пристрастии к юбилеям можно назвать ее юбилейной. Достоинствами ее без

всяких натяжек и условностей можно назвать то, что одиннадцать человек

побывали на вершине, что при этом ни один человек не погиб, хотя погодные

условия не были идеальными для работы, что маршрут, пройденный альпинистами,

был, вероятно, самым сложным из проложенных к высшей точке планеты. Были у

советской экспедиции и другие особенности, которые отличают ее от

предшественников. В частности, впервые ни один из высотных носильщиков не

смог подняться до отметки 8000. Я говорю об этом скорее с сочувствием, чем с

гордостью, потому что нам хотелось, чтобы хозяева Горы разделили с нами

радость восхождения, но путь, избранный руководителем экспедиции доктором

физико-математических наук Евгением Игоревичем Таммом и старшим тренером

доктором технических наук Анатолием Георгиевичем Овчинниковым, оказался

чрезвычайно сложным даже для таких великолепных высотников, как шерпы...

Тем не менее радовались они успешному завершению похода не меньше нас,

и в их радости не было ни капли притворства, хотя бы потому, что шерпам

органически не свойственно это чувство. Они большие реалисты, и, хотя это

качество мешает им создавать свое искусство, оно помогает им выжить и жить в

суровой гималайской стране. Кроме

8

того, они знают цену восхождениям. На подходах к вершинам покоится не

один десяток их друзей и родственников.

Я спешил на праздник, посвященный возвращению шерпов домой, в

Намче-Базар. "Спешил", правда, слово, не совсем точно передающее скорость

моего передвижения по тропе. Я шел вниз медленно, на плохо слушающихся

ногах, выбрав сверху ориентиром, словно на карте, сверкающую серебром крышу

дома дяди Пембы Норбу. Накануне вместе с группой альпинистов, не попавших в

состав экспедиции, горных туристов и журналистов, которых "Спутник" собрал

для похода в базовый лагерь, по-видимому, чтобы поддержать восходителей или

поздравить с победой на месте, я вышел из Луклы в Намче-Базар.

Цель моего путешествия была простой: собрать материал о первой

советской гималайской экспедиции для репортажа в "Литературной газете".

Вместе со мной прилетели в Непал и два "конкурента" из других газет: Дмитрий

Мещанинов, представлявший "Известия" и "Неделю", и Алевтина Левина из

"Комсомольской правды". Мещанинова я раньше не знал, но мы быстро нашли

общий язык. Дима хотел взять несколько интервью, чтобы подготовить

публикацию в традиционной рубрике "Гость 13-й страницы" в "Неделе", и в горы

отправлялся не впервые. С Алей нас связывает двадцатилетняя дружба. Мы почти

одновременно пришли в "Комсомольскую правду", долгие годы работали в одном

отделе, наши столы стояли рядом, и даже несколько заметок написали вместе,

подписав их псевдонимом "Ролев", образованным из первых букв наших фамилий.

Аля--журналист замечательный. При всей своей неспортивности она смело

отправлялась в различные дискомфортные места, возвращаясь в Москву не только

с материалом для газеты, но и с многочисленными друзьями--героями ее

репортажей и очерков. Долгое время она снимала крохотную, метров в шесть,

темную комнатку, которую населяли книги и гости. То тут стояли лагерем ее

знакомые чукчи, то мировой известности парашютистки спали на своих баулах,

то исследователи творчества Достоевского месяцами не выходили из

"камеры-одиночки" на Селезневке. После очерка о Виталии Михайловиче

Абалакове она подружилась с альпинистами и "ползала" с ними в горы, а

альпинисты стали гостями ее уже новой, но все так же населенной гостями

квартиры на Башиловке.

Аля, будучи лучше нас подготовлена теоретически, все предрекала

трудности и утверждала, что новичкам идти до базового лагеря, расположенного

на высоте Эльбруса, безумие и что никто из нас, кроме альпинистов и горных

туристов, не дойдет и до высоты четыре километра. Я знал ее привычку

побурчать и пожаловаться, но полагал, что, может, она и не дойдет, а я-то

дойду точно. Но дошла Аля, она единственная из нас троих поднялась выше

базового лагеря 5300. Мне тоже очень хотелось подняться к подножию Эвереста,

увидеть ледопад Кхумбу и путь, по которому наши альпинисты шли наверх, но

еще больше мне хотелось написать


хороший материал о восхождении. До Намче-Базара эти две задачи не

исключали друг друга...

...Из Москвы мы вылетали 11 мая. К этому времени все события на

Эвересте завершились.

Подготовка к ним занимала годы. И все это время--от подачи заявки на

восхождение правительству Непала до встречи с альпинистами--я, как и все,

кто не был связан непосредственно с экспедицией и ее делами, был на голодном

информационном пайке. Не думаю, что это был некий акт сокрытия; скорее

всего, в этом грандиозном деле было слишком много неясного для самих

организаторов, руководителей и участников. Видимо, зная по опыту, что

случайные выбросы информации, чреватые к тому же неточностями, могут внести

дополнительную нервозность в и без того напряженную атмосферу подготовки,

руководители гималайского похода сдерживали естественный интерес читателей,

зрителей, слушателей--всех потребителей грядущих новостей. Сведения о

будущих делах и их вершителях отличались аскетизмом. Иногда дело доходило до

курьезов. Когда газета "Советская Россия" напечатала список альпинистов,

вылетающих в Непал, на нее посыпались упреки: кто разрешил и с кем

согласовано?

Ни с кем не согласовано...

Когда на чемпионат мира или на олимпийские игры уезжают наши команды,

мы по крайней мере представляем, за кого болеть и в какие дни волноваться, а

ведь там в жарких, как говорят телекомментаторы, баталиях максимум чем

рискует участник--репутацией. Здесь же каждый из участников рисковал жизнью.

Справедливости ради скажу, что и Тамм и Овчинников, как руководители

экспедиции, и те, кто принимал в ее организации непосредственное участие,

как, скажем, заместитель председателя Спорткомитета СССР А. И. Колесов,

ответственный секретарь Гималайского комитета М. И. Ануфриков, один из

организаторов первой Эверестской экспедиции 1959 года В. М. Абалаков и

многие другие, сделали все возможное, чтобы обезопасить работу альпинистов

на чудовищных высотах.

Как читатель и слушатель, я знал, что* все продумано, специально

подготовлено и проверено, что участники в течение двух лет тренировались и

испытывались... Я верил, что альпинизмом занимаются у нас люди серьезные. И

все-таки хотелось услышать подробней о членах команды и узнать, каким именно

испытаниям они подвергались.

Позже мне рассказывали, сколь долог и труден был путь каждого участника

гималайской одиссеи к аэропорту Шереметьево на посадку в "ИЛ-62", отлетающий

в Непал.

Валентин Иванов--"играющий тренер", руководитель четверки

(Иванов--Ефимов, Бершов-- Туркевич),--вернувшись из Института

гастроэнтерологии, где его долго обследовали и лечили по поводу неведомой в

Союзе, но, видимо, распространенной в Непале желудочной хвори, которая

мучила его после восхождения чуть ли не полгода, разложив бумаги и какие-то

документы, объяснял схему отбора альпинистов в команду. К этому времени

Валентин был бодр и набрал вес, что не удавалось ему до лечения. .Врачи

определили у него лямбли. Это тоже не слава богу, но все же лучше, чем

амебная дизентерия, от которой избавиться в условиях Москвы вовсе не просто.

Упущенная амеба ведет к разрушению печени, и тогда не избежать операции.

Знаменитый Рейнгольд Месснер при последнем своем восхождении

пользовался местной пищей и был неосторожен. Врачи определили у него амебу,

и довольно запущенную. Он говорил нам с англоговорящим Сережей Ефимовым в

Катманду, что ему предстоит операция на печени, которая может поставить под

сомнение его будущие восхождения на восьмитысячники.

Непальцы приспособились к этой мелкой, но вредной заразе и,

по-видимому, обладают неким иммунитетом. Пришельцы извне должны быть очень

осторожны. Наставления сестрицы Аленушки братцу Иванушке не пить сырой воды

относятся к каждому из нас. Нарушение Аленушкиной заповеди разве что только

не превращает тебя в козленочка. Это я говорю с полным знанием дела, ибо сам

испил из кружки в дымной корчме монастыря Тхъянгбоче полную чашу. В чаше,

пущенной шерпами по кругу, был чанг--рисовое мутно-белое пиво. Мы с новыми

друзьями пели шерпские песни, танцевали шерпские танцы и пребывали в

состоянии полной взаимной доброжелательности. Мне не хотелось ставить под

сомнение проявление дружбы к русскому народу, материализованное в

эмалированной кружке мира, да я и не думал о медицинской опасности.

Нахлынувшие на нас чувства были столь велики, а амеба с лямблей столь

малы...

Доктор экспедиции Свет Петрович Орловский уверен, что лучшее средство

от мелких этих неприятностей спирт и спиртосодержащие напитки (в разумных,

конечно, пределах). Но тогда я еще не был знаком с доктором и моя практика

без его теории была слепа, а может, в чанге не было достаточной крепости,

хотя к концу вечера мы пели хорошо и громко. Последующее лечение по методу

Орловского, хоть и было интенсивным, но одномоментным и, видимо, поэтому

принесло облегчение лишь на время процесса, который в силу ограниченных,

увы, физических возможностей не может быть бесконечным. Доктор Свет,

который, как достойный экспериментатор прошлого, испытывал средство и на

себе, в результате опыта впоследствии пришел к выводу, что если болезнь за

один сеанс не излечивается, то нужно сеанс повторить. Необходимость отлета

из Луклы в Катманду помешала нашей исследовательской работе, но к этому

эпизоду мы вернемся. Что же касается водки, спирта, виски или джина как

профилактического средства, то, вероятно, глоток до и после еды

действительно снижает вероятность заболевания.

По нашему возвращению в Катманду Александр Тер-Григорьян, собственный

корреспондент "Известий" по Индии и Непалу, человек, влюбленный в эти страны

и знающий их, прекрасный журналист и поэт, с присущим ему доброжелательным

азартом отвел меня в крохотную лечебницу, где мне в


течение часа определили причины болей и выписали лекарства.

Иванову я предложил показаться врачам еще в Непале, но он решил, что

боли в животе-- последствие работы на высоте, чем обрек себя на многодневное

терпение. Местные болезни лучше лечить местными средствами. Быстрее. Иванов

раньше бы разложил перед собой бумаги, и я раньше бы узнал, как готовились и

по каким мотивам были отобраны кандидаты. Но вы бы узнали об этом все равно

только сейчас, поэтому сожалеть о том, что лечение капитана затянулось,

будем только из чувства сострадания и гуманизма.

Итак, весной 1979 года Спорткомитет СССР издал приказ, которого

советские альпинисты ждали много лет. Это был документ о проведении

эверест-ской экспедиции. Тут же Управление прикладных видов спорта

Спорткомитета и Федерация альпинизма СССР направили письма в спорткомитеты

союзных республик и крупных городов, где популярен альпинизм, с предложением

прислать списки кандидатов для участия в экспедиции.

Потенциальные участники похода в Гималаи должны были соответствовать

следующим требованиям.

Спортивное звание--не ниже кандидата в мастера спорта по альпинизму или

скалолазанию.

Иметь не менее двух восхождений в сезонах 1977--1978 годов на вершины

не ниже 6900, одно из них высшей категории трудности или пятой "Б",

первопрохождение или призовое место в чемпионате СССР (для скалолазов,

претендующих на включение в состав команды, необходимо совершить восхождение

на вершину не ниже 6500 по технически сложному маршруту до сентября 1979

года).

Возраст (как правило) не должен превышать сорока лет к маю 1982 года.

При комплектовании состава предполагалось отдавать предпочтение

сложившимся и схоженным связкам и группам. Тот, кто не попадет на

тренировочные сборы 1980 года, не будет рассматриваться как кандидат на

восхождение. Общее количество приглашенных для отбора должно было быть около

шестидесяти человек. На самом деле, несмотря на квоту, пришли заявки на сто

двадцать человек, и начался мучительный и длительный отбор. Слишком много

было заинтересованных людей, и соблюсти спортивный принцип, сохранив

представительство многочисленных республиканских и городских альпинистских

организаций, оказалось делом щепетильным и нервным.

Анатолий Георгиевич Овчинников, человек принципиальный и честный, как

старший тренер в течение всего периода подготовки решал вместе с Евгением

Игоревичем Таимом, председателем Федерации альпинизма СССР Борисом

Тимофеевичем Романовым сложнейшую проблему, как из большого состава

приблизительно равных и очень сильных спортсменов отобрать дюжину с

небольшим "действительных членов команды".

Впрочем, особенную остроту этот вопрос обрел поближе к вылету в

Непал... А пока был определен список кандидатов и назначено руководство

экспе-

10

диции. Руководителем назначили Е. И. Тамма, заместителем по

хозяйственной части--В. С. Дорфмана, старшим тренером--А. Г. Овчинникова,

тренером-- Б. Т. Романова. Были утверждены "играющие тренеры"--руководители

трех спортивных (штурмовых) групп: Валентин Иванов, Ерванд Ильинский и

Эдуард Мысловский. Все вместе они составили тренерский совет, который

занимался всеми вопросами, касались ли они обеспечения экспедиции или

подготовки спортсменов.

На первый сбор зимой 1980 года пригласили всего двадцать из шестидесяти

претендентов, в основном молодых и не знакомых тренерскому совету ребят. В

плотной жесткой программе были предусмотрены интенсивные занятия по

общефизической подготовке. Сбор закончился восхождением на Эльбрус. После

напряженной работы отсеялись первые десять человек.

Летний сбор 1980 года был наиболее представительным. Он проходил после

окончания летнего сезона, в течение которого кандидаты в составе своих

клубных команд должны были совершить по три подъема свыше 7000 метров.

Сбор был короткий, на этот раз без сложных восхождений, но зато

изобиловал соревнованиями на скалах и льду. Тренерский совет разбирал летние

восхождения и придумывал новые испытания. Особенно сложным было преодоление

шестисотметрового перепада высоты с выходом на гребень пика Петровского в

районе международного альпинистского лагеря "Памир".

Я видел кинокадры финиша этих марш-бросков, на которые участники

тратили всего от тридцати двух до сорока пяти минут. Альпинисты, отдав все

силы, буквально валились на руки медиков, которые тут же проводили

обследования состояния спортсмена. Внешне альпинисты выглядели страшновато:

мокрые, черные от загара и измождения, с закрытыми глазами и раскрытыми в

мученических гримасах ртами, судорожно вдыхающие разреженный воздух. Нелегко

им было.:. Там же, в Ачик-Таше, они на скальных и ледовых маршрутах работали

в связках, демонстрируя технику лазания, слаженность и взаимопонимание...

Завершились эти испытания физических возможностей испытанием совершенно

другого рода: участникам было предложено расставить товарищей по ранжиру,

учитывая не только физические и технические достоинства, но и просто

характер, совместимость. Словом--"гамбургский счет".

Во время сборов работала научная бригада

специалистов из Москвы и Киева. Медики и биологи

проверяли устойчивость к гипоксии и работоспособ

ность на высоте. Они разбили альпинистов на три •

группы: с хорошими показателями, норма без откло- ]

нений, с неясностями, требующими дополнительной

проверки... j

Теперь тренерскому совету предстояло сделать очередной отбор. При

отборе этом учитывались: высотный опыт кандидатов, уровень их физической,

технической и тактической подготовки. Морально-волевые качества и

коммуникабельность кандидатов. Стратегические, общекомандные соображения


(схоженность, возможность совмещения обязанностей в экспедиции,

возможность активной работы в подготовительный период, оптимальная

компоновка штурмовых групп и тому подобное). Возраст спортсменов.

Все показатели оценивались в баллах. За каждый показатель баллы

начислялись, и только в графе "Возраст" значилось: "До 40 лет--0 баллов,

41--42 года--минус 1, 43--44--минус 2, свыше 45--минус 3 балла". Наиболее

важные для будущей работы в Гималаях факторы оценивались по серии

показателей.

Так, к примеру, в оценке высотного опыта важно было и количество

восхождений на семитысячники, и результаты участия в чемпионатах Союза в

высотном и высотно-техническом классе, и количество технически сложных

маршрутов в тех же классах.

В результате сложных подсчетов объективных показателей, к которым

добавились субъективные баллы тренеров, удалось оценить способности каждого

участника и отобрать двойной состав, с учетом, что тогда предполагалось

участие в работе на Горе двенадцати альпинистов, разбитых на три группы. Во

главе, групп стояли опытные тренеры-участники. Их определили заранее. Все

они--и Мысловский, и Иванов, и Ильинский--были людьми опытными в

восхождениях на высоту. Тренерский совет знал их много лет и по сумме

прошлых впечатлений, по авторитету определил их главенствующее положение в

группах. У Иванова в двойном составе были Черный, Пучков, Бершов, Туркевич,

Бапыбердин, Ефимов и Степанов. Тут в результате отбора к следующему туру

потерялся Степанов и ушел в запас Пучков.

У Мысловского--Трощиненко, Шопин, Онищенко, Хомутов, Хергиани,

Москальцов, Верба. В этой группе, как сказал бы Балыбердин, в "осадок выпал"

Верба. Любопытно, что ленинградские альпинисты-- Их трое--оказались в двух

группах. Трощиненко и Шопин в одной, а Балыбердин один (!) в другой.

Хергиани к моменту окончательного распределения обязанностей был переведен

из спортивного состава в помощь киногруппе. Это место он обрел после того,

как подготовленный в операторском деле Божуков был забаллотирован самими

участниками, но пока он до лета 1981 года еще в составе группы Ильинского,

где кроме него Валиев, Хрищатый, Голодов, Чепчев, Смирнов и Шкарбан.

Шкарбан, как и Божуков, выбудет, а Смирнов продержится в кандидатах до

самого отлета.

К этому времени относится один из самых драматических периодов в

подготовке альпинистов.

Чем ближе был отъезд, тем заманчивее было попасть в число избранников.

Каждый кандидат был поставлен в довольно сложные условия--он был окружен

конкурентами. Пикантность ситуации состояла в том, что сегодняшний конкурент

мог завтра на Горе оказаться с тобой вдвоем в целом мире, враждебном и

жестоком. От его благородства, такта, помощи будет зависеть судьба твоя.

В отличие от командных видов спорта, где коллектив можно рассматривать

как единое целое,

как некий муравейник--целиком, сборную альпинистов правильней

воспринимать не как коллектив единомышленников, а как коллектив

самостоятельно мыслящих людей. Их объединяет общее стремление и цель. Они

хотят достичь вершины--каждый. В этом нет ничего зазорного. У горы граней

много, а вершина одна. Если человек не хочет на нее взойти, ему незачем идти

в альпинисты. Прозрачный воздух, фантастические цвета, страшной красоты

панорамы--это только гарнир. Мясо--вершина. Любой из них сделает вид, что

его мечтой было участие в восхождении. Только вид. Каждый мечтал о маленькой

покатой снежной площадке над всей Землей--о восхождении на вершину. Даже

если по альпинистской роли ему предстояло устанавливать предвершинный

лагерь, откуда пойдут вверх другие... Но задача тренеров была отобрать таких

людей, которые в случае потери для них возможности вознестись не утратили бы

присутствие духа и оставались бы профессионалами высокой пробы.

Для этого кроме морального здоровья надо было быть очень здоровым

физически.

Руководство экспедиции решило тщательно проверить физические

возможности каждого кандидата. Начались жестокие обследования--а я бы

сказал, испытания--людей в Институте медико-биологических проблем и во

врачебно-физкультурном диспансере. Господи, как только не "издевались"

ученые над альпинистами! "Поднимали" их в барокамерах до десяти километров,

заставляли дышать чистым азотом, морозили, давали запредельные нагрузки, и

все до крайних, почти критических пределов...

Мы отвлеклись.

Уже был разработан детальный план проведения экспедиции. Намечены все

сроки--выезда, организации базового и промежуточных лагерей, сроки

восхождений, возвращений и прилета домой. Каждому были определены задачи на

заключительном, самом остром, этапе подготовки и во время проведения

экспедиций.

Рене Клер, известный французский кинорежиссер, написав кадроплан и

продумав детали работы, как-то сказал: "Мой фильм готов, остается его только

снять". Экспедиции доктора Тамма оставалось только подняться на Эверест. Я

не хочу сказать, что за год до вылета в Непал все вопросы были решены, но

то, что основные, самые важные линии, вплоть до деталей, к этому времени

были проработаны и ясны начальнику, старшему тренеру и всему составу

экспедиции, не вызывает сомнений.

Тем не менее один из самых щепетильных вопросов не был окончательно

решен: кому выпадет нелегкое счастье осуществить мечту всех предыдущих

поколений советских альпинистов--выйти на восхождение в Гималаях? Споры и

советы по составу команды шли почти до самого отлета в Катманду.

А пока двойной состав, разделенный на три группы по восемь человек,

отрабатывал гималайскую тактику.

До этой фразы я почти не отклонялся от того, что рассказывал мне

Иванов,--не хотел подвергать

11


точность испытанию вольным изложением, но про гималайскую и альпийскую

тактики я спрашивал у Тамма и Овчинникова и ответ не записал, поэтому

объясню, как сам понял.

В горах Кавказа, Тянь-Шаня, Памира, в Пиринеях и, наконец, в Альпах

альпинисты, выйдя из базового лагеря и захватив с собой все необходимое,

идут к вершине, разбивая (или вовсе не разбивая) по дороге лагеря. Цель

выхода из базового лагеря-- достижение вершины (хотя она может и не быть

достигнута). Гималайские горы слишком высоки и суровы, чтобы таким способом

можно было их одолеть без крайнего риска. Здесь цель каждого выхода на

гору--установление лагерей и прокладывание дороги. Сделал выход--провесил

веревочные перила, установил палатку или принес кислород--и обратно, в

базовый лагерь. И так несколько раз: вверх--на работу, вниз--на отдых. Пока

не будет установлен последний штурмовой лагерь, откуда-- только вверх! Для

восхождения на восьмитысячник, расшифровал мне суть гималайской тактики

Анатолий Георгиевич Овчинников, необходима акклиматизация, которая

продолжается несколько недель. Кроме того, каждому восходителю на

преодоление высоты надо около сорока килограммов "стиснутого" до двухсот

атмосфер кислорода. Акклиматизация осуществляется постепенно, а

необходимость поднять такой груз (плюс остальное снаряжение) требует

нескольких выходов, установки палаток на разных высотах и навешивания

веревок для безопасности работы... Другими словами, сначала надо подготовить

путь, потом по нему идти. Путь готовят долго. Гималайские экспедиции обычно

длятся два-три месяца. А готовятся к ним--годы.

Мы подошли к последним отборочным сборам, которые проводились летом

1981 года на южных склонах пика Коммунизма. После этого сбора руководство

решило к планируемым трем штурмовым четверкам добавить еще

одну--вспомогательную. Этот шаг продиктован еще и предположением, что шерпы

не смогут работать на избранном нами маршруте выше семи с половиной тысяч

метров из-за сложности. После сборов Спорткомитет принял решение оставить в

команде четыре четверки и запасных.

Вспомогательную группу возглавил Вячеслав Онищенко, многоопытный и

именитый альпинист. Его четверке предстояло помогать устанавливать

промежуточные лагеря и, главное, подготовить последний перед вершиной лагерь

V.

Теперь в штурмовые четверки входили:

Иванов, Бершов, Ефимов, Туркевич;

Мысловский, Балыбердин, Трощиненко, Черный;

Ильинский, Валиев, Смирнов, Хрищатый.

Во вспомогательную:

Онищенко, Москальцов, Хомутов, Шопин.

Запасные: Голодов, Чепчев.

Все!

Объявляем?

Но как раз в этот момент в дела команды вмешался Институт

медико-биологических проблем. Таим и Овчинников изначально договорились лишь

о рекомендациях. Дайте их нам, а мы сами разбе-

ремся. Вы сделали большое дело для нас (и для себя--никогда еще в ИМБП

не было такого количества таких выносливых и терпеливых клиентов, такого

уникального материала для научных работ). Спасибо! Ваши рекомендации будут

учтены, но решать мы будем сами.

Если бы понадобилось мнение постороннего и непосвященного, то есть

чистое мнение, я бы сказал, что последнее слово надо было оставить за

Таммом. Он взвалил на свои плечи неимоверный груз первой (!) подобного рода

экспедиции, он нес ответственность не только за судьбу восхождения, но и за

судьбы людей--ему и решать (советуясь, конечно, с другими). • Но

институт академика О. Г. Газенко не был согласен со мной, посторонним и

непосвященным. В не допускавшей возражений форме они настаивали на том,

чтобы двух участников из основного "железного" состава на высоту не

допускать. Трощиненко--категорически даже до высоты базового лагеря 5300

(выше которого, как вы помните, побывала Алевтина Левина, без обследования,

правда, в ИМБП) и Мысловского...

Трощиненко отстоять не удалось вовсе. Глядя на него, самого мощного из

всей команды, трудно предположить, что он мог бы работать на высоте хуже

остальных. Впрочем, может быть, во мне говорит симпатия к "отверженному" и

некоторая расслабленность человека, который ни за что не отвечает и ни в чем

не участвует, но всем объясняет задним числом, как лучше можно было сделать.

Тамм хотел, чтобы Трощиненко поехал, но не мог взять на себя вторую

запрещенную медиками кандидатуру. Вторую, потому что за Мысловского он

дрался как мог.

Эдуарду Викентьевичу Мысловскому к моменту отправления экспедиции

стукнуло сорок четыре года. По той шкале, которая подсчитывала баллы, это

минус два, но бог с ними, с баллами... И без подсчетов было известно, что

сорок лет--возраст для гималайских восхождений допустимый, а после этого

рубежа работа на сумасшедших высотах может быть просто опасной. С годами

падает работоспособность, появляется неуверенность, не хочется рисковать,

тяжелее выполнять те дела, на которые раньше, казалось, не тратил энергию

вовсе. Есть и другая, мне кажется, сложность--связка. Если тебе за сорок и

ему около того, если вы приблизительно одной силы, у вас меньше шансов не

понять друг друга, чем с молодым, более сильным и работоспособным. Потому

что рано или поздно один почувствует, что уступает во всем, кроме опыта, и

это породит скрытое раздражение к более моторному напарнику, и стремление

поделиться этим самым опытом будет отчасти расплатой за зависимость. Другой,

ищущий то, что ты уже давно нашел, будет воспринимать твой опыт как

дополнительную обузу. Он будет считать, что твои знания, как и твои успехи,

относятся к прошлому, а Родос здесь-здесь и прыгай. В случае успеха вы

разделитесь, в случае неудачи не объединитесь.

Большая разница в возрасте создает сложные психологические условия.

Люди обычно стремятся объединиться по своим, по им близким признакам.


12


Общая цель не всегда может создать необходимую атмосферу общности,

потому что в рамках этой общей у каждого есть свои частные цели, которые

•для каждого так же важны, как для всех вместе общая. Счастье, если

задача коллектива и собственная задача ждут одного решения.

Мне кажется, что Эверест без смертей--это цель каждой" экспедиции. Я

живой на Эвересте-- цель каждого участника. И каждой связки, и каждой

четверки. Угроза одному из составляющих--жизни или вершине--со стороны

напарников по связке или коллег по четверке требует Преодоления. Преодолеть

себя, отказаться от цели можно только подчинясь. А подчиняться легче

равному. Сильному, но молодому--трудно, опытному, но слабому--тоже нелегко.

Если все-таки Преодоление и Подчинение произойдут и даже будет

достигнута цель, следы несоответствия, несовместимости останутся и после

триумфа.

Мысловский был старше почти всех, но он мог быть полезен в Гималаях,

считали Тамм и Овчинников. Я их понимаю. Они ходили с ним по горам, вместе

спали, вместе ели, вместе рисковали. Он был их товарищем, с которым было

пройдено немало маршрутов, и им кроме всего просто хотелось, чтобы он был на

Эвересте. Они в него верили... '

Институт медико-биологических проблем не сдавался долго, но Тамм под

свою ответственность и с ограничениями по высоте добился выезда Мыслов-ского

в Непал. Трощиненко тоже поехал, но уже не восходителем, а заместителем

Евгения Игоревича по хозяйству, а на месте, в базовом лагере, ему было

поручено еще одно хлопотное дело--следить за дорогой по ледопаду Кхумбу.

Трощиненко поднимался до 6100, а мог, вероятно, и выше и чувствовал себя

прекрасно, но... это мы знаем теперь, а тогда--тогда надо было перекраивать

четверки. Только накануне отлета оргкомитет устанавливает окончательный

состав экспедиции.

Команда отправилась в Непал, мелькнула на экране в аэропорту Лукла (о

нем еще предстоит рассказать) и надолго исчезла с телевизионного экрана. В

газетах после обнадеживающего молчания появились короткие сообщения

корреспондента ТАСС Ю. Родионова из Катманду. Все по плану... Погода не

очень, но продвигаются вверх, устанавливая лагеря...

Потом молчание, а затем победные сообщения: первые

Балыбердин--Мысловский; отчаянное ночное восхождение Бершов--Туркевич;

Иванов-- Ефимов--днем; Валиев--Хрищатый--опять ночью, и, наконец,

Хомутов--Пучков--Голодов! Четвертого мая начали, к девятому--на вершине

побывало одиннадцать человек. Потом--в связи с ухудшением погоды решено

прекратить...

Молодцы!--думали мы и рассуждали, постепенно обретая

самоуверенность:--А почему только одиннадцать? Почему не все с запасными,

доктором и тренерами? Почему, если все так гладко и весело?

Правда, после подъема Валиева и Хрищатого проскочило некое сообщение

что, мол, дана коман-

да: "Всем вниз!", но в День Победы на вершину вышла тройка Хомутова, и

об этом забыли...

Перед вылетом из Москвы, когда там, у Эвереста, настала пора покидать

базовый лагерь, ко мне подошли в редакции друзья:

-- Чего ты туда летишь? Все уже ясно. Вы разминетесь с ними. Пока

будете бродить по Непалу, они прилетят и дадут здесь интервью. К тому же там

холодно... или жарко... или дожди...

Никто толком не мог объяснить, как нам экипироваться. В конце концов

решили, что все надо брать с собой: и кроссовки, и горные ботинки, и

спальники, пуховые куртки, ветрозащитные костюмы, зонтики (!) и много

необходимых еще вещей. Кроме того, я взял фотоаппаратуру и пленку, словно

мне предстояло снимать эверестские экспедиции в течение по крайней мере

года.

В экипировке принимали участие друзья и знакомые, так как в спортивных

магазинах ничего нужного не оказалось. Впрочем, рюкзаки были, но, судя по

ценам, они были сделаны ювелирами. Основную теплую одежду и ботинки мне дали

участницы дальних арктических походов из... женской команды "Метелица".

Я надеялся к их очередному старту вернуться из Гималаев...

Мы летели в комфортабельных самолетах сначала нашей (до Дели), а затем

непальской (до Катманду) авиакомпаний. Рядом сидели по-летнему одетые люди,

и я думал, как странновато мы будем выглядеть при выгрузке в аэропорту

столицы Непала.

Самолет, пролетев над горными хребтами, снизился в долине и пошел на

посадку. Мягкое касание бетонной полосы (единственной в Непале способной

принять большие самолеты), и сразу стало очевидным, что мои опасения насчет

экстравагантности нашего багажа лишены почвы. Зал прилета столичного

непальского аэропорта Трибхувана был забит молодыми, средних лет и пожилыми

людьми с рюкзаками за плечами, в горных ботинках и кроссовках. Нет, никто,

видимо, не вез в Катманду смокинги и вечерние платья.

Атмосфера в аэропорту была необыкновенно деловой, но как-то не очень

серьезной. Во-первых, если таможенник строго и непреклонно требовал открыть

с трудом упакованный рюкзак, его можно было попросить не открывать, и он

столь же строго и непреклонно указывал--проходите без досмотра! Во-вторых,

путаница в крохотном зале была какой-то беззлобной. Строгому учету

подвергались лишь товары, на ввоз которых в Непал налагается чудовищная,

чуть не в двести процентов, пошлина.

Впрочем, к нашей эверестской экспедиции таможенные чиновники были

настроены не столь благодушно. Сроки, определенные планом, едва не были

сорваны из-за того, что в непальском аэропорту стали вскрывать одну за

другой упаковки экспедиции. Уложить все, промаркировать--труд титанический.

Им занимались альпинисты в течение многих недель в коридорах и подвалах

олимпийского велотрека в Крылатском в Москве. Работникам посольства так и не

удалось уговорить службы аэропорта


13


не подвергать экспедицию столь серьезному испытанию.

Дело в том, что даже день-другой опоздания для такого дела, как

восхождение на Эверест, чреват серьезными проблемами. Иногда не хватает

суток для достижения вершины или благополучной эвакуации с нее. Все

альпинисты знают, что апрель и май--лучшие месяцы для работы на Горе. Задуют

муссоны, начнутся ураганы, снежные бури--и конец надеждам. "Промедление

смерти подобно"--звучит здесь буквально. По многолетним наблюдениям до конца

мая погода благоприятствует восходителям. Но у муссонов нет расписания. Если

зима снежная, воздух над долинами Ганга и Пенджабом нагревается медленно, и

муссон запаздывает; если снега в Гималаях мало, он может прийти раньше...

Дату прихода муссона не узнаешь ни за неделю, ни за день, ни за час...

Только что светило солнце--и вдруг черные тучи, ураганный ветер, и снег, и

снег, и смерть.

Теперь, когда у альпинистов все позади, можно анализировать погоду и

работу и считать, как можно было сделать получше и в какие сроки. Тогда же

прибывшим в Непал казалось, что каждый час, потерянный экспедицией, может

обернуться дополнительными трудностями...

Нам тоже было дорого время и важны новости. Требовалась расшифровка

сухих телеграфных строк. Как все произошло? Почему на вершину вышла только

двойка из команды Мысловского, а не вся четверка? Чем объяснить ночное

восхождение Бершова и Туркевича тоже вдвоем--ведь следом за ними на вершину

поднялись их товарищи по квартету Иванов и Ефимов? Почему не вместе? Валиев

и Хрищатый взошли ночью и без своего тренера Ильинского и Чепчева... В

тройке Хомутов -- Пучков -- Голодов нет четвертого -- Мос-кальцова... Что с

Онищенко, Шопиным, Черным?..

Трудно было предполагать, что нарисованный на бумаге план воплотится в

жизнь в точности. Кажется, такого не бывало, да и не может быть. Экспедиция

добилась выдающихся результатов--это было очевидно для всего альпинистского

мира. Посол СССР в королевстве Непал Абдрахман Халилович Визиров принимал

поздравления, но вопросы от этого не перестали требовать ответов.

Альпинисты сделали доброе дело для разви

тия отношений между нашими странами,--сказал

посол.--Советский Союз за горами, а Эверест

рядом...

Что у них там нового произошло, пока мы

летели?--спросил я, словно все новости до нашего

отправления из Москвы были известны.

Ничего нового с момента вашего отлета из

Москвы не произошло,--дипломатично ответил дип

ломат.

Мы ничего не знали и в Москве,--признался

я,--только тассовки. По старой памяти расскажи

те...

Там все непросто, но все живы и большие

молодцы. Сегодня Калимулин договорился о верто

лете. Завтра Мысловского, Хрищатого и-Москальцо-

ва должны доставить в Катманду.

14


Что-нибудь серьезное?

Мысловский и Хрищатый подморозились, у

Москальцова сотрясение мозга. Они утверждают,

что могут двигаться, но лучше больше не испыты- •

вать судьбу... Вы вылетаете в Луклу завтра?..

Может быть, встретите их в аэропорту... Не пейте

там, на тропе, сырой воды. И здесь, в Катманду,

тоже не пейте... Что нового в Москве?

Утром 15 мая мы вновь были в аэропорту. Я умышленно не пишу об этом

городе ни слова. Не ; хочу скороговоркой. Потом, когда мы с альпинистами

вернемся сюда, будет уместно вспомнить его и попробовать объяснить, почему

сбылись слова Льва Гущина, редактора (тогда) "Московского комсомольца",

накануне альпинистской эпопеи побывавшего в этом городе: "Он будет тебе

сниться".

Накануне лил дождь, полетов не было. Теперь светило солнце, но

синоптики пока держали самолеты в порту. Мы бродили по летному полю,

рассматривая самолеты. Их было немного. Несколько "Да-кот", похожих на наш

"ИЛ-14", и небольшой канадского производства двухмоторный моноплан, на ко

тором нам предстояло лететь в Луклу. В ангаре техники возились у белого

вертолета. Один из служащих порта, кивнув в сторону ангара, сказал, что это

вертолет короля. Хорошо, кивнул я, нормально: без вертолета здесь не

обойтись. Если есть президентские самолеты, то почему бы не быть

королевскому вертолету? Непалец усомнился в том, что президенты управляют

самолетами сами, а ВОТ король летает за штурвалом.

Король Бирендра, сын короля Махендры, выглй* дит на фотографиях вполне

современным, довольно молодым человеком--почему бы ему не летать, pat умеет!

.

нее-'

От разглядывания винтокрылого трона отвлек шум моторов--из Луклы прибыл

самолет/; Дюжина пассажиров высадилась из него и стояла, ожидая пока

выгрузят багаж. Чуть в стороне #'j увидел высокого мужчину в грубом свитере

и шляпе.' Лицо его мне не было знакомо, но привлекало настолько, что я не

сразу обратил внимание и% другого мужчину, загорелого и крепкого, в

бейсбошйг ной кепке, которого, в отличие от человека в свитере, немедленно

окружили мои товарищи по группе.

Хиллари, знаменитый Эдмунд Хиллари (в свите--¹ ре), тридцать

лет назад, 29 мая 1953 года, вместе с j шерпой Тенцингом первым ступивший на

вершину ; Эвереста, проигрывал в популярности телевизионному комментатору

"Клуба путешественников"⁴ Юрию Сенкевичу (в кепке).

Для Хиллари Непал, и в особенности район Сола' Кхумбу на подходах к

Эвересту, стал второй родиной. Значительную часть своей жизни он проводи" ;

здесь. В Гималаях пришла к нему всемирная слава,. и самое большое

человеческое горе он испытал тоже здесь. Неподалеку от Луклы в авиационной

катастрофе погибли его жена и дочь. Хиллари -собирает деньги и строит в Соло

Кхумбу школы,, лечебницы. Взлетно-посадочная полоса в Лукле создана при его

участии... Он живая и добрей легенда.


Я представился и попросил прокомментировать итоги советской экспедиции.

Он улыбнулся и развел руки:

-- Не знаю подробностей (никто не знал подробностей), но, судя по

результатам, у вас выдающиеся альпинисты. Экспедиция доктора Тамма,

по-видимому, была прекрасно организована. Вы прошли, мне кажется, по одному

из сложнейших, если не самому сложному, маршруту без потерь. В действиях

экспедиции был риск, но не было авантюризма. Ваши альпинисты--открытие для

Гималаев. Поздравьте их.

Привезли вещи. Хиллари надел рюкзак и пошел к выходу.

Сенкевич в это время рассказывал о дороге к базовому лагерю. Он шел

туда очень тяжело и предрекал нам нагрузки, с которыми мы по неопытности не

справимся. О подробностях только что закончившихся восхождений он,

естественно, ничего не сказал. Туманно намекнул на неожиданные трудности, с

которыми пришлось столкнуться, и сообщил, что Мысловскому, по-видимому, не

удастся сохранить после обморожения несколько фаланг на руках, что Хрищатый

обморозил пальцы ног и еле ходит, а Москапьцов получил травму, провалившись

в трещину на ледопаде. Главное, что все живы.

Действительно, это главное. Более двухсот альпинистских жизней унесли

Гималаи. Люди погибали на подходах к вершине, не одолев ее, как Мэллори и

Ирвин и другие, и на спусках, когда цель уже была достигнута, как Р. Генет и

X. Шмац, гибли в лагерях, накрытые лавинами (как немецкая экспедиция 1938

года), они срывались (как Бэрк и Коуницки), замерзали во время обработки

маршрута (как Баху-гуна), умирали в госпиталях, так и не оправившись от

обморожений, гибли от потери сил, от отсутствия кислорода, от сердечной

недостаточности...

Самолетик взлетел, и под крылом поплыли ' террасированные горы. Террас

так много, что трудно даже заподозрить их рукотворное начало. Тем не менее

это так: значительная часть земли под посевы ячменя, картофеля, кукурузы

(где пониже) отвоевана у гор. Террасирование ведет к разрушению природной

горной структуры, к повышению эрозии почвы, бесконтрольной вырубке лесов.

Правительство Непала понимает тревожное положение, принимает меры, но они

малоэффективны. Скудные земли, недостаток удобрений заставляют крестьян

распахивать и террасировать новые участки.

Мы поднимались выше. Пилот через открытую в салон дверь позвал меня в

кабину: смотри! Слева на фоне ослепительного солнечного неба виднелась

группа вершин; одна из них, массивная и почти бесснежная, чуть возвышалась

над соседними--это и был Эверест.

Высшая точка была открыта в 1852 году. Начальнику Британской

колониальной топографической службы сообщили, что пик XV--высочайшая из всех

известных к тому времени вершин. Позднейшие попытки опровергнуть первенство

пика XV были развенчаны, как несостоятельные, хотя продолжались до середины

сороковых годов нашего столетия. В 1944 году американский летчик заявил, что

на

границе Китая и Тибета видел вершину, которая поднималась выше

горизонта его полета, а летел он якобы на высоте 9300. Позже оказалось, что

в этом районе и семитысячников нет. С пиком XV было много путаницы. Открыли

его на бумаге, вычислив спрятанную за горными массивами вершину. Часть карт

точно указывала ее расположение, на других высшая точка планеты обозначалась

западнее на пятьдесят восемь километров. Только в начале века разночтение

удалось устранить.

С высотой тоже было не все ясно. Из-за изменений освещенности,

зависящей от времени дня и года, из-за искажения силы тяжести от влияния

массива Гималаев (отвес возле гор, хоть и незначительно, отклоняется от

вертикали) при различных измерениях были даны различные высоты. В прошлом

веке она была равна 8839,8, последующие вычисления давали разные цифры:

8882, 8888, 8842... В настоящее время принято считать высоту Горы 8848

метров. Так и будем считать до новых открытий.

Имени горы европейцы не знали и в 1856 году назвали ее Эверестом, в

честь бывшего начальника Британской топографической службы, и с этим

названием нанесли ее на карты, а между тем у пика XV было свое название, и

не одно. Самым распространенным в Гималаях с северной стороны является

тибетское Чомолунгма или Джомолунгма (богиня--мать гор), с южной,

непальской, стороны гору зовут Сагарматха. Так же назван национальный парк,

расположенный на подходах к вершине и захватывающий почти всю территорию

Кхумбу Ги-мал--страны шерпов.

Сейчас, видимо, в связи с наплывом альпинистов и туристов и в Непале

чаще всего вершину зовут монт Эверест--гора Эверест, хотя здесь и не принято

называть именами людей прибежище богов, каковыми, по тибетским легендам,

являются горы.

Пока мы летели, Эверест закрылся тучами, а самолет забрался в .заросшее

лесом ущелье и лавировал между его стенами, затем сделав головокружительный

вираж метрах в ста от скальной стены, стал заходить на посадку. В

иллюминаторы внизу под нами были видны каменные нагромождения, на дне

каньона непроходимые заросли и река, беснующаяся в круто падающем ложе.

"Куда он собирается садиться?"подумал я и встал, чтобы посмотреть

сквозь окно пилотской кабины вперед.

На нас стремительно надвигался крутой обрыв. Пилоты любят жить точно

так же, как и пассажиры, в этом я уверен, и поэтому не волнуюсь в самолетах.

Поверх обрыва оказалась зеленая и довольно широкая посадочная полоса. До

этого момента мне казалось, что аэродромы должны быть на горизонтальных

участках земли. Полоса в Лукле опровергала эти предположения: у нее была

крутизна московского метромоста, ведущего к Ленинским горам. Впрочем, мы еще

не сели.

Снижаться самолету не надо. Более того, он стал заходить на косую

полосу с некоторым набором высоты и вдруг взмыл в небо. На расстоянии

брошенного камня рядом с нами чуть внизу замель-

15


кали двух- и одноэтажные дома горного селения, буддийская ступа и

старый двухмоторный самолет, залетевший сюда, но уже не взлетевший отсюда.

Ощущение неуюта посетило пассажиров самолета. Думаю, все вспоминали

ненадежность этого аэродрома и леденящие душу рассказы о полетах в Гималаях.

Пользуясь близостью к пилоту, я спросил его, в чем дело.

-- Як пасется на полосе,--ответил он, улыбаясь,--все в порядке.

Самолет наклонился, почти на месте разворачиваясь для нового захода и

едва не задевая колесами склоны. Ущелье открылось. Половина его была

освещена солнцем и зеленела массой оттенков от почти черного до салатового,

другая--темнела тенью. По темной стороне освещенный солнцем летел крохотный

вертолет...

" -- Ваших повезли,--сказал пилот и жестом показал, чтобы я сел на

место.

В верхней точке полосы метров за десять до скальной стены самолет

затормозил, повернул вправо и остановился на площадке, окруженной людьми. В

салоне раздались аплодисменты, Пилот коротко поклонился. Мы прибыли. На

земле лежали яркие тюки и рюкзаки самых разных расцветок. Путешественники и

альпинисты ждали очереди улететь из Луклы в Катманду.

Аэропорта, разумеется, никакого не было. Роль его исполняет домик с

окнами без стекол и весами внутри (установленный вес багажа соблюдается

здесь почти строго). Несмотря на свою непрезентабельность, это самый

вожделенный аэродром для альпинистов всего мира.

Отсюда, от Луклы, по существу, начинается путь к вершине Эвереста. До

недавнего времени деревни Луклы не было даже на непальских картах--столь

невелика она, но теперь, став воздушными воротами, обрела славу. К двум-трем

десяткам каменных домов добавились новые. Появились лавки с тибетскими

сувенирами и альпинистским и туристским снаряжением, ассортимент которых

пополняется за счет покидающих Луклу экспедиций. Жители селения

"рекламируют" спортивную одежду лучших фирм мира. Правда, она необычайно

заношена и некомплектна--кому что досталось.

Нас встретил представитель туристской компании "Йети тревелс". Свалив

свои вещи у каменной хижины, где женщины готовили какую-то еду, мы

огляделись. Это были Гималаи!

До восьмитысячных вершин далеко, их не видно из Луклы, но над нами

висела искрящаяся белизной снега высокая, с моей точки зрения, гора. На

склонах ниже аэродрома зеленели поля, синее небо с нестерпимо ярким солнцем

висело над самой головой. Было тепло, люди приветливы, собаки добры. Фирма,

которая должна была обеспечить всем необходимым на дороге к базовому лагерю,

оказалась весьма предупредительной. Трекинг-- путешествие по тропе от Луклы

до ледопада Кхум-бу--в последние годы завоевал большую популярность. Со

всего мира приезжают сюда весьма разного достатка люди, чтобы пешком пройти

нелегкий, но сказочно красивый путь. Путешествуют с

16

носильщиками, которых здесь нанять просто, и без них, путешествуют

группами и в одиночку.

Тропа живет своей неторопливой, но беспрерывной жизнью. Вдоль нее в

селениях выстроились "лоджии", или "шерпа-отели". Такой отель часто

представляет собой каменную хибару с одной большой комнатой, где установлены

жесткие деревян* ные нары. Здесь можно перекусить и выпить чанга. В непогоду

есть где укрыться.

В крупных селениях--в Лукле, Намче, у монастыря Тхъянгбоче--в этих

довольно чистых гостиницах останавливаются на ночевки альпинисты. Впрочем,

часто прибежищем становится дом сирдара или его родственников. Так, в

Намче-Базаре мы с вами встретились у дяди Пембы Норбу, на минуту вышли из

дома и вот уже которую страницу не можем вернуться. Это вполне в традициях

жителей Намче или, укрупняя, вообще гималайская традиция. Дом-- это центр,

вокруг которого вертится вся жизнь обитателей Шерпа-Гимал--Соло Кхумбу. Он

нужен шерпе, без дома он не может жить, но он не может жить дома.

Шерпа--путешественник, и гость шерпы--путешественник. Что же удивительного,

что выйдя из дома дяди Пембы, я брожу по разным местам, вспоминая и

рассказывая! Я вовсе не забыл, что в Намче-Базаре в доме, крытом серебристым

железом, вот-вот начнется праздник шерпов в честь успешного завершения нашей

экспедиции.

А пока мы в Лукле. На аэродроме. Саша Путин-цев, член нашей группы,

великолепный альпинист, многократный чемпион СССР, бывший претендент на

место в гималайской экспедиции (его отсеяли медики), прилетел в Луклу с