Geum.ru

Базовая учебная программа дисциплины «Основные направления современной философии» для студентов специальности 1- 21 02 01 «Философия» Минск 2008

Вид материалаПрограмма дисциплины
Подобный материал:
1   2   3   4   5
Философия жизни.

Понятие «философия жизни» чрезвычайно многозначно и расплывчато. Его употребляют в самых разных значениях, чаще всего, понимая под ним следующее:

1) Вид «жизнеописания», который стремится к пониманию смысла человеческой жизни. Учитывая, однако, что любая философия стремится к жизнепониманию, в данном контексте теряется специфика данного понятия.

2) Обыденные представления людей о жизни с точки зрения её ценности и значимости; в этом смысле любой человек, осознающий себя в качестве некоей данности и ищущий чего-то устойчивого в собственной жизни, может считать себя «философом жизни».

3) Социально-этические разделы философских учений, которые в целом имеют метафизический (онтологически-гносеологический) статус. Или, выражаясь словами И. Канта, это та сфера воззрений, где «доминируют принципы практического разума», где акцент с внешнего мира переносится на рассмотрение внутреннего мира человека и его жизни. Такие идеи присутствовали, например, у Сократа, в эпоху эллинизма, у Б. Паскаля и С. Кьеркегора и т.д. Философия тем самым начинала ассоциироваться с наукой о правильном устроении личной жизни.

4) Теоретическая рефлексия по поводу проблемы живого, его зарождения и развития.

В рамках данного учебного курса под «философией жизни» понимается вполне определенное направление в западноевропейской философской мысли, которое поставило пе­ред со­бой за­да­чу по­строе­ния це­ло­ст­но­го ми­ро­по­ни­ма­ния, опи­ра­ясь ис­клю­чи­тель­но на по­ня­тие «жиз­нь» как пер­вич­ной ре­аль­но­сти, це­ло­ст­но­го ор­га­ни­че­ско­го про­цес­са, пред­ше­ст­вую­ще­го раз­де­ле­нию ми­ра на ма­те­ри­аль­ное и иде­аль­ное. Философия жизни сло­жилась в Гер­ма­нии в последней трети XIX в., получила наибольшую известность в первой трети ХХ ст. и утратила самостоятельное значение после Второй Мировой войны. Это философское направление связывают обычно с именами Ф. Ницше, В. Дильтея, О. Шпенглера и французского мыслителя – А.Бергсона. В конце 1930-х – начале 1940-х гг. на смену философии жизни приходит эк­зи­стен­циа­лиз­м, ко­то­рый до­пол­ни­л ее ос­нов­ные прин­ци­пы фе­но­ме­но­ло­ги­че­ским ме­то­дом и ак­цен­ти­ро­ва­л вни­ма­ние на ря­де но­вых ост­рых про­блем, выдвинутых со­вре­мен­ной эпо­хой, – соотношения личности и общества в условиях тоталитарных систем, свободы и ответственности и т.п.


Герменевтика.

В философии жизни В.Дильтея выс­ший тип по­ни­ма­ния, с помощью которого мы по­стигаем всю тотальность ис­то­ри­че­ских объ­ек­ти­ва­ций, по­след­ние ос­но­ва­ния са­мой жиз­ни, получил название герменевтического понимания; а наука о правилах и принципах истолкования (понимания) есть герменевтика, своего рода обоснование философии самой жизнью. Так как в ос­но­ва­нии гуманитарных наук ле­жит глу­бо­ко ир­ра­цио­наль­ная по своей природе жизнь, ее познание невозможно с помощью методов ес­те­ст­вен­ных на­ук; Дильтея не уст­раи­ва­ют, од­на­ко, и психологические ме­то­ды ин­трос­пек­ции, или не­по­сред­ст­вен­ной ин­туи­ции, так как они, считает философ, не позволяют по­лу­чить строго объ­ек­тив­ное зна­ние об исследуемых объектах. Гер­ме­нев­ти­че­ский ме­тод, или метод понимания (имманентного истолкования) ста­но­вит­ся у Дильтея чем-то третьим, срединным, имею­щим об­щие чер­ты (и раз­ли­чия) как с ес­те­ст­вен­нона­уч­ным по­зна­ни­ем, так и с не­по­сред­ст­вен­ной ху­до­же­ст­вен­ной ин­туи­ци­ей. Он удач­но со­гла­су­ет­ся с объ­ек­тив­ной ме­то­до­ло­ги­ей ес­те­ст­вен­ных на­ук, так как все­гда опе­ри­ру­ет с не­ко­то­рым внеш­ним ма­те­риа­лом: это не пси­хо­ло­ги­че­ское по­ни­ма­ние, не ин­трос­пек­ция, не про­сто вжи­ва­ние или пе­ре­жи­ва­ние дру­го­го, а рас­смот­ре­ние ис­клю­чи­тель­но объективаций духа, оп­ред­ме­чен­ных че­ло­ве­че­ской дея­тель­но­стью. Только так, считает Дильтей, можно проникнуть в структуру духовной жизни, через предметные образования, в которых отливается духовное творчество. К «объективному духу» он относит формы общения, обычаи, право, государство, искусство, религию, науки, философию и т.п. Рас­кры­вая со­дер­жа­ние ми­ра ду­ха и его объ­ек­ти­ва­ций, ин­ди­вид по­сти­га­ет тем самым – причем, объективно! – и са­мо­го се­бя. Однако герменевтический метод имеет много общего и с художественной интуицией, поскольку относится к своему материалу исключительно непосредственно, не объясняя, как это имеет место в естественных науках. Счи­тая глав­ным сво­им дол­гом гно­сео­ло­ги­че­ски оп­рав­дать «нау­ки о ду­хе», Дильтей пред­ста­вил весь ис­то­ри­че­ский мир в ка­че­ст­ве ис­то­рии ду­ха, а по­след­нюю – в ви­де свое­об­раз­но­го тек­ста, под­ле­жа­ще­го рас­шиф­ров­ке. Ис­то­ри­че­ская дей­ст­ви­тель­ность – это как бы чис­тый от­пе­ча­ток смыс­ла, ко­то­рый и на­до рас­шиф­ро­вать по­доб­но тек­сту. «По­доб­но бу­к­вам сло­ва, жизнь и ис­то­рия име­ют смысл», – пи­сал он. Встре­ча с тек­стом (или с ис­то­ри­ей) есть встре­ча ду­ха одновременно и с дру­гим, и с са­мим со­бой, а об­раз­цом герменевтики для Дильтея ста­но­вит­ся кон­ге­ни­аль­ное по­ни­ма­ние, дос­ти­гае­мое в от­но­ше­нии ме­ж­ду Я и Ты (как это было в классической фи­ло­ло­ги­че­ской или ро­ман­ти­че­ской гер­ме­нев­ти­ке). Т. о., по­ни­ма­ние тек­ста обладает той же возможностью понимания Другого, как и понимание Ты. Разница лишь в том, что здесь речь идет о понимании «письменно зафиксированных жизненных проявлений». Конгениальное – значит близкое по духу, когда к тек­сту мы от­но­сим­ся как Я к Ты, к ис­то­ри­че­ско­му про­шло­му – как к современнику, пре­вра­щая это прошлое в на­стоя­щее, вос­ста­нав­ли­вая его во всей це­ло­ст­но­сти его жиз­нен­ных про­яв­ле­ний и связей. Тем самым, об­ра­ща­ясь к ис­то­рии куль­ту­ры, срав­ни­вая се­бя с дру­гим, объ­ек­ти­ви­ро­ван­ным, про­ни­кая в ду­шев­ную це­ло­ст­ность тек­ста, я по­знаю и свою ин­ди­ви­ду­аль­ность.


Цивилизация. Своего рода «цель» и в тоже время закат, гибель культуры в развертывающейся по циклическому кругу истории О.Шпенглера. Судьба неумолимо ведет каждую из культур к ее завершению, закату, который не следует, однако, толковать как физическую гибель; мир как существовал, так и продолжает существовать. Речь идет лишь о том, что полноценная духовная жизнь людей постепенно превращается в биологическое существование с его избыточно внешней суетой и лихорадочной активностью. Цивилизация для Шпенглера - это: а) непременно технически-механическое и противостоящее культуре; б) высшее по отношению к более ранней и примитивной ступени развития общества. Это заключительная стадия в развитии любой культуры – эпоха ее упадка, завершения и гибели. Данное понятие является чрезвычайно важным для Шпенглера, так как исследуемое им падение западного мира «представляет собой проблему цивилизации». Основным вопросом его «философии будущего», которая сама является выражением чистой цивилизации, становится вопрос о том, что представляет собой цивилизация, понимаемая как «логическое следствие, завершение и исход культуры». У каждой культуры своя цивилизация, своя «неизбежная судьба». Шпенглер трактует ее как воплощение «самых крайних и искусственных состояний», осуществить которые способен лишь высший вид людей. Это то «ставшее», которое следует за «становлением», подобно тому, как смерть всегда следует за жизнью, а «неподвижность за развитием», «умственная старость и окаменевший мировой город за деревней и задушевным детством». Это тот неизбежный конец, к которому со всей внутренней необходимостью всегда приходили все. Такой участи не избежала ни одна из существовавших когда-либо культур, о чем, по его мнению, свидетельствуют вавилонский, египетский, китайский и римский империализм. Шпенглер ставит рядом понятия буддизма, стоицизма и социализма как мировоззрений поздней эпохи, захватывающих угасающее человечество. Он характеризует их как морфологически равноценные феномены и как завершающие культурное развитие три формы нигилизма. Различные цивилизации объединяет, по Шпенглеру, следующее: замена душевного бытия умственным, отказ от полной мужественной жизни тенденцией к самодисциплине и самоотречению, «создание жизни из сознания, а не из бессознательного». Душа на ступени цивилизации полностью «истощилась» и все заложенные в ней возможности давно реализованы вовне. Это жизнь, полная причинности, а не направляемая судьбой; определяемая принципами целесообразности, а не образуемая внутренней неизбежностью; познанная, а не ощущаемая. Одну из главных особенностей эпохи перехода от культуры к цивилизации мыслитель прозорливо увидел в возникновении противоположности мирового города и провинции. В духовном плане цивилизация начинается, по Шпенглеру, с пресловутой «переоценки всех ценностей», поэтому не случайно, что именно Ницше открывает начало новой эпохи. Главное здесь то, что цивилизация, как считает Шпенглер, ничего не создает нового, а только перетолковывает все формы предшествующей культуры. Именно в этом философ и усматривает негативную сторону всех эпох подобного рода. В этом он усматривает различие западноевропейской жизни до 1800 и после 1800 года, «жизни в избытке и самоочевидности…и той поздней, искусственной, лишенной корней жизни наших больших городов, формы которой строятся интеллектом». Это, с одной стороны, «рожденный почвой организм», а с другой, – «образовавшийся из первого при его застывании механизм». Налицо различие между становлением и ставшим, душой и мозгом, этикой и логикой, между прочувствованной историей со свойственным ей уважением к традиции, углублением внутрь, и познанной природой с ее обращенностью вовне, в пространство «фактов». Чувство отчужденности, отсутствие свободы творчества, потребность чисто рационалистического исследования мира – во всем этом философ усмотрел признаки «уставшей» души, создающей поверхностные, практические и просто бездушные научные картины мира, лежащие в основе мировоззрений буддизма, стоицизма и социализма. Согласно Шпенглеру, «мозг берет бразды правления, потому что душа вышла в отставку».

«Сверхчеловек» и «вечное возвращение» - понятия, воплотившие в себе главные положительные задачи философии Ф.Ницше, с помощью которых он попытался ответить «да» на преследующий его с юности вопрос о возможности когда-либо облагородить человечество. Ницше стремится утвердить верховную ценность культурного совершенствования человека, в результате которого появится новый его тип, превосходящий современных людей по своим морально-интеллектуальным качествам. Он пытается определить и направить людей для установления новых смысложизненных ценностей, воплощением которых и станет образ сверхчеловека, выполняющий роль своего рода регулятивной идеи, принципа деятельности и оценки всего существующего. В истории философии и культуры понятие «сверхчеловек» употреблялось и до Ницше в качестве своего рода метафорического концепта, фиксировавшего образ человека, преодолевшего самообусловленность собственной естественной природы и достигшего состояния качественно иного существа. Тем не менее, только для Ницше оно стало одной из главных несущих конструкций его учения, обозначением умозрительного носителя поворотного философского дискурса. Как элемент его системы идей оно было ориентировано, прежде всего, на идеал радикального и многомерного освобождения человека посредством самотворения – овладения собственными пробужденными иррациональными силами. Ницше не сформулировал здесь, однако, истины в виде окончательного тезиса или логически стройного учения. Чаще всего понятие «сверхчеловек» употребляется им в качестве идеала, к которому следует стремиться, однако этот идеал опять же остается у него неопределенным и неконкретным. В качестве антитезы сверхчеловек противопоставлялся т.н. «последнему человеку», «человеку стада», которого Ницше глубоко презирал, считая главным его недостатком стремление походить на других, довольство миром и собой, уверенность в том, что человек и есть то, что он уже есть. По Ницше же, человек есть «нечто, что дόлжно превзойти», в нем важно лишь то, что он мост, переход, гибель, но никак не цель. Человеческая жизнь есть для него то, что следует преодолеть, чтобы дорасти до себя как до будущего, возвыситься до сверхчеловека, поэтому сверхчеловек – это не «белокурая бестия», он впереди, а не позади. Ницше не дал ответа, что же надо конкретно сделать, чтобы стать лучше человека, в каком направлении надо идти к этому идеалу. Эта неопределенность составит ему впоследствии «дурную славу». Опираясь на отдельные высказывания Ницше, некоторые интерпретаторы его творчества выдвинут идею о том, что его сверхчеловек представляет собой более высокий по сравнению с Homo sapiens зоологический тип, который будет образовываться путем строгого отбора и усовершенствования. Ницше и в самом деле пытался иногда облечь его в биологическую оболочку, хотя в то же время он четко осознавал, что каждый существующий вид имеет свои, строго определенные границы, которых он не может переступить: «Моя проблема не в том, как завершает собой человечество последовательный ряд сменяющихся существ (человек – это конец)». Проблема здесь сводится скорее к тому, чтобы установить, какой тип человека желателен как более ценный, более достойный жизни и будущности, как более высокий культурно-этический и эстетический идеал, придающий смысл, цель и цену самой жизни. Созданный Ницше образ сверхчеловека отличают гармония и синтез двух начал – дионисического, с его радостным утверждением инстинктивной жизни, и аполлонического, придающего этой бьющей через край жизни одухотворяющую стройность и цельность идеала. Сверхчеловек – это творец, неустанно стремящийся к новому и, прежде всего, – к самотворению, созиданию себя как личности. Философу не удалось, однако, до конца удержать созданный им в первой книге «Заратустры» идеал. Под влиянием ряда факторов и, прежде всего, осознания тщетности мероприятия по «осчастливливанию» людей, он обратит свой взор в сторону идеи «вечного возвращения», превратив его в своего рода символ-молот, разрушающий все мечты и надежды, которое должно будет «унизить всех слабых и укрепить сильных», ибо только последние, любящие и видящие ценность жизни, будут способны вынести ее «вечную повторяемость». Сила его пророка уже не будет сочетаться с мягкостью, появится совсем другой сверхчеловек – пугало для «добрых христиан и европейцев», а вслед за выполнением утверждающей части его учения наступит очередь тесно связанной с ней негативной части.