В. И. Моисеев Настоящее исследование ставит своей целью рассмотрение структуры аффектов в философии Спинозы с точки зрения идей
| Вид материала | Исследование |
- Полюби меня такой, какая я есть. Если сможешь, 97.52kb.
- Программа учебной дисциплины гендерная антропология для студентов дневного отделения, 181.01kb.
- Мифотворчество Германа Мелвилла, 387.55kb.
- И. С. Кон в поисках себя личность и ее самосознание, 4137.97kb.
- Брянский городской лицей №1 имени А. С. Пушкина Визитная карточка учебного проекта, 50.66kb.
- Национальным Банком Республики Беларусь; квартальный отчет, 117.16kb.
- Перспективы развития программного обеспечения преподавания инженерно-технических учебных, 52.55kb.
- Еализация федеральных целевых программ по автоматизации государственной деятельности, 242.76kb.
- 01. Общая характеристика природных условий РФ с точки зрения природных пожаров, 312.52kb.
- Концепция Бога как ось философии Бенедикта Спинозы. 30 Философия Г. В. Лейбница и его, 762.98kb.
1 2
Удовольствие есть переход человека от меньшего совершенства к большему. Неудовольствие есть переход человека от большего совершенства к меньшему» [5,с.130]. Несколькими страницами позже он разъясняет эти определения следующим образом: «когда я говорю, что кто-либо переходит от меньшего совершенства к большему, и наоборот, то я разумею под этим не то, что он изменяется из одной сущности или формы в другую (что лошадь, например, исчезает, превращаясь как в человека, так и в насекомое), но что, по нашему представлению, его способность к действию, поскольку она уразумевается через его природу, увеличивается или уменьшается» [5,с.143]. Здесь же Спиноза отождествляет понятия «степень совершенства» и «степень реальности». Он, например, пишет: «Итак, совершенство и несовершенство в действительности составляют только модусы мышления (т.е. нечто, существующее лишь в отношении к иному – В.М.), именно понятия, обыкновенно образуемые нами путем сравнения друг с другом индивидуумов одного и того же вида или рода… относя индивидуумы природы к этому роду, сравнивая их друг с другом и находя, что одни заключают в себе более бытия или реальности, чем другие, мы говорим, что одни совершеннее других» [5,с.143]. Последним основанием, отношением к которому выясняется степень реальности, является Бог, преломленный через индивидуальность человека. Таким индивидуальным Богом и выступает человеческое «Я» в бесконечном разнообразии своих состояний. Таким образом, степени реальности-совершенства, данные человеку в отношении всякой определенности, - это в конечном итоге степени соответствия его Я-Абсолютному, и в этом смысле – степени его Я, степени себя. Итак, мой первый шаг состоит в том, что я интерпретирую понятие «степень совершенства» у Спинозы как «степень себя» в нашей модели. «Увеличение способности к действию», прямо связанное с повышением степени совершенства, можно в этом случае проинтерпретировать как «кинетизацию» энергии –поля по мере повышения степеней себя, поскольку степень себя – это, напоминаем, доля полной энергии, получившей свое выражение в кинетической энергии: =
. В этом случае «переход человека от меньшего совершенства к большему» трактуется нами как переход от такого положения дел u к такому положению дел u', где (u)<(u'), – этот переход сопровождается ростом степеней себя. Обратимся для разъяснения этой конструкции к простому примеру. Например, голодный человек ест и испытывает удовольствие. Здесь u – это «голодный человек до приема пищи», u' – «голодный человек во время (после) приема пищи». Степень себя в данном случае можно связать со степенью насыщения человека пищей. В этом примере степень себя возрастает вместе с приемом пищи, и непосредственная данность этого человеку и есть аффект удовольствия. Ясно, что, если человек не будет есть, то он погибнет, т.е. лишится реальности. Степень насыщения пищей выступает в данном случае как одно из частных проявлений реальности человека, его Я. Утоляя голод, повышая биологическую «степень совершенства», человек повышает меру своей реальности в мире, как бы усиливает себя, свое бытие-в-мире, степень себя. Пусть
+[u,u'] если (u)<(u'),
-[u, u '], если (u) > (u ').
Если u и u' являются переменными, тогда можно рассматривать +[u, u '] и -[u, u '], взятые в аспекте переживания, как экстенсионалы базовых аффектов "удовольствия" и "неудовольствия" соотв. у Спинозы.
Далее Спиноза начинает наращивать дополнительные условия для определения аффектов переживания, производных от аффектов удовольствия и неудовольствия. Например, он определяет аффекты «любви» и «ненависти» следующим образом: «Любовь есть удовольствие, сопровождаемое идеей внешней причины» [5,с.132], «Ненависть есть неудовольствие, сопровождаемое идеей внешней причины» [5,с.132]. Варьирует здесь только базовый аффект удовольствия-неудовольствия. Неизменной остается новая конструкция «идея внешней причины». Пусть X[u,u'] будет обозначением ментальной конструкции, состоящей из отрезка [u,u'] как части живой деятельности и X как причины, необходимого условия, для осуществления [u,u']. Тогда через X[u,u’] обозначим X[u,u’], где [u,u’].
В этом случае можно интерпретировать X+[u, u '] как «любовь к X» и X-[u, u '] - как «ненависть («нелюбовь») к X», по Спинозе. При таком представлении особенно ясно видна дуальность аффектов «любви» и «ненависти». В этом случае любовь матери к сыну, например, означает, что в сознании матери сын выступает как причина повышения ее степеней себя. Объект ненависти, наоборот, осознается как причина падений степеней себя.
Каузальная детерминация со стороны Х на отрезок [u, u'] изменения положений дел может, как кажется, иметь свои степени. Например, роль Х в аффектах X[u,u’] может варьировать от роли «полной причины» до роли «косвенной причины». «Любовь» и «ненависть» предполагают достаточно прямое причинное участие Х в X[u,u’]. Если же это участие оценивается на уровне «косвенной причины», то аффекты «любви-ненависти» угашаются до более слабых аффектов «расположения-нерасположения («отвращения»)» (см. [5,с.132]. Заметим, что вряд ли можно признать удачным в данном случае принятие термина «отвращение» для обозначения аффекта, дуального к «расположению». Я принимаю здесь термин «нерасположение» для аффекта X-[u,u'], где Х понимается как косвенная причина [u,u']).
Следующая когнитивная конструкция – «поглощение внимания». Спиноза объясняет это понятие следующим образом: « Поглощение внимания есть воображение какой-либо вещи, приковывающее к себе душу вследствие того, что это единственное в своем роде воображение не имеет с другими никакой связи» [5,с.131]. Таким образом, представления могут с разной степенью привлекать к себе внимание. По-видимому, степенью привлечения может быть передана и степень значимости соответствующего представления. Пусть Х – представление. Под выражением Х, [0;1], будем понимать представление Х, захватившее внимание субъекта на степень . Если =1, то внимание полностью поглощено только Х. Если же =0, то, наоборот, представлению Х не уделяется со стороны субъекта никакого внимания. Через X[u,u’] будем обозначать X , где X[u,u’]. Таким образом, X[u,u’] - это аффект удовольствия-неудовольствия, сопровождаемый Х как причиной (прямой или косвенной), где Х приковывает к себе внимание субъекта со степенью . Из такого рода аффектов Спиноза рассматривает только аффект преданности: «Преданность есть любовь к тому, кто приковывает наше внимание» [5,с.132]. Так как «любовь к Х» - это X+[u, u '], то для выражения аффекта преданности (по отношению к Х) остается лишь выразить идею высокого поглощения внимания со стороны Х: Х1. Итак, аффект «преданности (Х)» у Спинозы я трактую как состояние Х+1[u,u’]. Непонятно, что помешало Спинозе определить аффект, дуальный к «преданности»: Х-1[u,u’] (дуальные аффекты для аффектов переживания получаются заменой знака). В расшифровке этот аффект звучит таким образом: Х-1[u,u’] - это «ненависть к тому, кто приковывает наше внимание». Это какая-то «упорная ненависть», когда внимание полностью поглощено объектом ненависти. По-видимому, в русском языке слово «ненависть» уже во многом предполагает достаточно высокие степени поглощения внимания объектом не-любви. В связи с этим, то, что у Спинозы названо «ненавистью» (Х-[u,u’]), возможно, точнее следует назвать «нелюбовью», а вот «упорную нелюбовь» (Х-1[u,u’]) - «ненавистью». В «Объяснении» по поводу аффекта преданности Спиноза отмечает обратную зависимость между степенью поглощения внимания в Х от количества повторения (воспроизведения) Х в сознании субъекта. Поэтому, например, от частого воображения «аффект преданности легко перерождается в простую любовь» [5,с.132], т.е. Х+1[u,u’] переходит в Х+[u,u’], где <1.
Под Х0.5, т.е. в случае представления Х, привлекающего внимание настолько же, насколько и безразличного, можно понимать представление Х как некоторую нейтральную информацию для субъекта – чистое представление Х.
Следующий аффект, определяемый Спинозой, - аффект «осмеяния». Спиноза пишет: «Осмеяние есть удовольствие, возникающее вследствие того, что мы воображаем, что в ненавидимой нами вещи есть что-либо такое, чем мы пренебрегаем» [5,с.132]. Таким образом, здесь, во-первых, субъект представляет нечто нелюбимое, т.е. Х-1[u,u’]. Затем субъект обнаруживает в Х нечто такое, что представляет Х как малозначимое, не достойное того, чтобы на него обращать внимание, т.е. как Х-2[u,u’], где 2<1 и величина 2 близка к нулю. И от такого перехода, от Х-1[u,u’] к Х-2[u,u’], субъект испытывает удовольствие, т.е. в качестве положений дел в данном случае оказываются указанные аффекты вместе с обеспечивающими их смыслами (когнитивными детерминантами аффектов). Итак, аффект «осмеяния Х» я интерпретирую как аффект удовольствия второго порядка +[ Х-1[u,u’], Х-2[u,u’]], где 2<1 и величина 2 близка к нулю, возникающий на более элементарных аффектах (первого порядка) как своих положениях дел. В случае такого второпорядкового аффекта мы уже имеем дело с двумя субъектными онтологиями и двумя –функциями. В первой (предметной) субъектной онтологии S1 в качестве положений дел выступают элементы отрезка [u,u’], и на этих положениях дел задана некоторая (предметная) –функция . Вторая субъектная онтология (метаонтология) S2 предполагает в качестве положений дел все элементы отрезка [w,w’], где w= Х-1[u,u’], w’= Х-2[u,u’] - аффекты первого порядка, и уже на этих аффектах как положениях дел определена своя -функция . Так как аффект «осмеяния» +[w,w’] – это аффект удовольствия, то -функция в метаонтологии растет при переходе от w к w’ , т.е. (Х-1[u,u’])<(Х-2[u,u’]), хотя предметная –функция падает в аффектах первого порядка, т.е. (u)>(u’). Вполне логично предположить, что возрастание -функции в метаонтологии напрямую связано с тем, насколько уменьшается степень значимости нелюбимого Х, а величина этого падения значимости как раз определяется разностью -2-(-1) = 1-2. Так как 2<1, то эта разность положительная. Итак, можно предположить, что (w’)-(w)= -2-(-1), т.е (Х-1[u,u’])= 1-1, (Х-2[u,u’])= 1-2. Обобщая этот случай, мы можем предположить, что при образовании аффектов второго порядка –функция в метаонтологии может быть определена в виде: (X+[u,u’])= и (X-[u,u’])= 1-.
Следующие два аффекта переживания, определяемые Спинозой, - аффекты «надежды» и «страха». Спиноза пишет: « Надежда есть непостоянное удовольствие, возникающее из идеи будущей или прошедшей вещи, в исходе которой мы до некоторой степени сомневаемся. Страх есть непостоянное неудовольствие, возникшее из идеи будущей или прошедшей вещи, в исходе которой мы до некоторой степени сомневаемся» [5,с.133]. Обратимся к примерам. Допустим, больной человек надеется поправиться и боится грозящей опасной операции. Надежда на выздоровление предполагает рассмотрение таких положений дел, как u – настоящее состояние болезни, u’ – будущее состояние здоровья. Воображая переход от первого ко второму, больной испытывает аффект удовольствия, т.е. степени себя растут при переходе от u к u’. Но отличие этого случая от обычного аффекта удовольствия состоит в том, что переход [u,u’] рассматривается в данном случае как лишь вероятный, что и делает этот аффект «непостоянным», превращая его в надежду. Таким образом, мы сталкиваемся здесь еще с одним элементом когнитивного обеспечения аффектов – вероятностью определенного изменения положения дел [u,u’]. В случае страха больного перед операцией здесь даны такие положения дел, как u – “я живой сейчас”, u’ – “я мёртвый в будущем”. Степени себя здесь падают при переходе от u к u’, и, кроме того, операция рассматривается как причина такого неблагоприятного изменения. Таким образом, здесь должен быть аффект “нелюбви” к Х: Х-[u,u’], где Х – операция, но опять-таки отличие рассматриваемого случая от обычного аффекта “нелюбви” состоит в том, что неблагоприятное изменение [u,u’] со стороны Х здесь только вероятно. Итак, изменение положения дел [u,u’] в общем случае может происходить с некоторой вероятностью, что я буду записывать в виде p[u,u’] – «[u,u’] произойдет с вероятностью р», где р[0;1]. В нашем примере надежда была представлена как «надежда на событие», а страх – как «страх причины события». Но в общем случае возможна и «надежда на причину события», например, надежда на врача, и «страх события», например, страх умереть, независимо от причины смерти. Здесь мы сталкиваемся с той ситуацией, когда под термином «страх» или «надежда» могут иметься в виду как аффекты вида [u,u’] – «акаузальные» аффекты, так и аффекты вида Х[u,u’] – «каузальные» аффекты. Итак, если под записью Хр[u,u’] понимать Х[u,u’], где [u,u’] дан с вероятностью р, то аффект “надежды” – это аффект вида +р[u,u’] (“надежда на событие u’”) или Х+р[u,u’] (“надежда на причину Х события u’”), где р(0;1). Соответственно, аффект «страха» - это аффект вида -р[u,u’] (“страх события u’”) или Х-р[u,u’] (“страх перед причиной Х события u’”), где р(0;1).
Итак, наиболее полная запись аффекта переживания теперь выглядит так: Хр[u,u’], где причина Х может присутствовать или нет, [0;1], р[0;1]. Под записью [u,u’] я буду иметь в виду запись р[u,u’], когда [0;1] и р=1.
Спиноза отмечает тесную связь аффектов надежды и страха. Он пишет: «Из этих определений следует, что нет ни надежды без страха, ни страха без надежды. В самом деле, если кто находится в надежде и сомневается в исходе вещи, тот, по предположению, воображает что-либо, исключающее существование будущей вещи; а потому он чувствует в силу этого неудовольствие… и, следовательно, пребывая в надежде, в то же время боится за исход вещи» [5,с.133]. Например, больной надеется на выздоровление, но, в силу того, что это надежда, т.е. предполагание только вероятности выздоровления, то тем самым предполагается и возможность не выздороветь, т.е. страх не поправиться. Если u – настоящее положение дел как болезнь человека, u’- будущее здоровье, то надежда на выздоровление – это, как было описано выше, аффект вида +р[u,u’], где р(0;1). Обозначим отрицание u’ через u’ - будущее нездоровье. Кажется очевидным, что если вероятность перехода [u,u’] – это вероятность р, то вероятность перехода (возможно, множества переходов) [u,u’] – это вероятность 1-р. Таким образом, вместе с аффектом надежды +р[u,u’] человек одновременно испытывает аффект страха -1-р[u,u’], т.к. если р(0;1), то 1-р(0;1). Если рассматривать пример «каузального» аффекта надежды, например, надежду больного на врача как аффект вида Х+р[u,u’], где р(0;1), то в этом случае, кроме описанных выше механизмов, возникнет еще и представление о причине неблагоприятного исхода [u,u’]. Если Х – причина благоприятного исхода [u,u’], то через Х обозначим все возможные причины неблагоприятного исхода [u,u’]. Тогда вместе с “каузальным” аффектом надежды Х+р[u,u’] испытывается и “каузальный” аффект страха Х-1-р[u,u’] – “страх перед не-Х как причиной неблагоприятного изменения положения дел [u,u’]”. Подобная же дуальность наблюдается, по мнению Спинозы, и в случае испытывания аффекта страха: “И, наоборот, кто боится, т.е. сомневается в исходе ненавистной ему вещи, также воображает что-либо, исключающее существование этой вещи, и потому… чувствует удовольствие и, следовательно, имеет в силу этого надежду, что этого не произойдет” [5,с.133]. Если ввести обозначение D(Хр[u,u’])=Х
1-р[u,u’], то описанную двойственность можно объяснить утверждением аффектов Хр[u,u’] и D(Хр[u,u’]) как противоположных событий Х[u,u’] и Х[u,u’], данных с вероятностями р и 1-р соотв. в некотором вероятностном пространстве, где р(0;1).Далее Спиноза дает определения аффектов «уверенности» и «отчаяния»: «Уверенность есть удовольствие, возникшее из идеи будущей или прошедшей вещи, причина сомневаться в которой исчезла. Отчаяние есть неудовольствие, возникшее из идеи будущей или прошедшей вещи, причина сомневаться в которой исчезла» [5,с.133]. Например, ученый испытывает уверенность, подтвердив экспериментально существование нового химического элемента. Мать испытывает отчаяние, когда слухи о гибели ее сына подтвердились. Эти аффекты не случайно рассматриваются Спинозой после аффектов надежды и страха: «…из надежды возникает уверенность, а из страха – отчаяние, если уничтожается причина сомневаться в исходе вещи» [5,с.133]. Главное изменение, которое здесь происходит – это переход вероятности в достоверность. Таким образом, аффект надежды Х+р[u,u’], где р(0;1), переходит в состояние Х+1[u,u’], аффект страха Х-р[u,u’], где р(0;1), – в состояние Х-1[u,u’]. И именно такого рода переходы составляют изменения положения дел для аффектов «уверенности» и «отчаяния» (заметим, что в данном случае кажется более приемлемым употребление термина «радость» для аффекта «уверенности» и «разочарование» для аффекта «отчаяния»). Следовательно, мы вновь имеем здесь дело с аффектами на аффектах – аффектами второго порядка. Именно, аффект вида +[Х+р[u,u’], Х+1[u,u’]], где р(0;1) и Х может отсутствовать, - это аффект «уверенности» («радости»), аффект вида –[Х-р[u,u’], Х-1[u,u’]], где р(0;1) и Х может отсутствовать, - это аффект «отчаяния» («разочарования»). Значения –функции в метаонтологии можно здесь определить по правилу: (Х+р[u,u’])= р и (Х-р[u,u’])= 1-р. Обосновывающие рассуждения именно о таком виде -функции в метаонтологии вполне аналогичны таковым для случая (X[u,u’]), описанного выше, но в приложении не к степени захваченности внимания , а к вероятности р.
На примере следующих двух аффектов – «наслаждения» и «подавленности» - мы встречаемся с необходимостью введения еще одной структуры. Спиноза пишет: «Наслаждение есть удовольствие, сопровождаемое идеей прошедшей вещи, случившейся сверх меры. Подавленность есть неудовольствие, сопровождаемое идеей прошедшей вещи, случившейся сверх ожидания» [5,с.133]. И вновь следует отметить не совсем адекватную, по нашему мнению, терминологию. То, что названо аффектом «подавленности», вернее, с нашей точки зрения, определять как «отвращение».
В обоих указанных аффектах появляется новая конструкция «случиться сверх меры», «сверх ожидания». Такого рода конструкция предполагает не просто данность того или иного аффекта переживания, но данность его в рамках каких-либо ожиданий «меры» этого аффекта. В наиболее общем виде, достигнутом нами на данный момент, аффект переживания – это структура вида Xр[u,u’]. Под «мерой» этого аффекта я буду понимать модуль разницы степеней себя в начальном и конечном положении дел в данном аффекте: |(u’)- (u)|. Кроме того, следует теперь предположить, что имеется не только эта данная в аффекте мера, но и мера ожидаемая. Ее я буду рассматривать как ту же разность, но для некоторых ожидаемых (W), степеней себя: |W(u’)- W(u)|. Под формой [u,u’] я буду иметь в виду такое изменение положений дел [u,u’], при котором |(u’)- (u)|> |W(u’)- W(u)| (знак «+»), либо |(u’)- (u)|< |W(u’)- W(u)| (знак “-”). Я также приму то условие, что разности (u’)- (u) и W(u’)- W(u) одного знака, т.е. ожидания совпадают с реальным аффектом по знаку аффекта – как аффекта удовольствия или неудовольствия. Соответственно, под Xр[u,u’] я буду иметь в виду Xр[u,u’], где [u,u’]. Если же |(u’)- (u)| = |W(u’)- W(u)|, то этот случай будем обозначать как [u,u’]0. В том случае, когда в аффекте переживания Xр[u,u’] нет никаких обозначений справа от [u,u’], я буду считать, что это означает, что ожидаемая мера аффекта совпадает с реальной, т.е. [u,u’]0.
Итак, аффект Xр[u,u’]+ - это аффект переживания, случившийся сверх меры, аффект Xр[u,u’]- - это аффект, мера которого ниже ожидаемой меры (это относится как к аффектам удовольствия, так и к аффектам неудовольствия). В этом случае аффект +[u,u’]+ - это аффект «наслаждения», аффект -[u,u’]+ - аффект «подавленности» («отвращения»).
Попытка объяснения следующих аффектов переживания, рассматриваемых Спинозой, вновь предполагает введение новых структур. После аффекта «подавленности» Спиноза определяет аффект «сострадания»: «Сострадание есть неудовольствие, сопровождаемое идеей зла, приключившегося с другим, кого мы воображаем себе подобным» [5,с.133]. Например, отец испытывает сострадание к сыну, оказавшемуся на скамье подсудимых. Сын – человек, «подобный» отцу, т.е. близкий человек, в котором отец видит себя самого. С сыном происходит несчастье, и отец переживает это несчастье как свое собственное. Таким образом, аффект сострадания – это как бы перенесенный на себя аффект неудовольствия другого человека, и основой такого перенесения является рассмотрение этого человека как «своего», как «себя-в-ином». Если такой «перенесенный на себя» аффект брать с точки зрения только его результата, то это обычный аффект неудовольствия сострадающего. И основное отличие такого аффекта от просто аффекта неудовольствия состоит в данном случае в его «истории», сопровождающей аффект: получении этого аффекта на основе эмпатии, отождествлении своего Я с Я того человека, которому сострадают. Чтобы передать такого рода условия, во-первых, выразим идею того, кто испытывает аффект, в структуре аффекта. Через форму Xр[u,u’]Y будем передавать тот факт, что аффект Xр[u,u’] переживается субъектом Y. Положим, что переменная Y может принимать такие значения, как: Я («Я»), Я («не-Я», «другой»), Я+ («не-Я как Я», «свой»), Я- («чужой», «враждебный мне») и, возможно, другие значения. Под формой Xр[u,u’] будем понимать сокращение для случая Xр[u,u’]Я – аффекта Xр[u,u’], переживаемого Я (те же соглашения верны и для аффекта Xр[u,u’]0, который я рассматриваю как выраженный в общей записи Xр[u,u’] через случай Xр[u,u’]). Например, -[u,u’]Я - аффект неудовольствия, испытываемый «другим».
Если субъект («Я») представляет, что «свой» испытывает аффект неудовольствия, то и сам субъект («Я») начинает испытывать аффект неудовольствия, как бы подставляя свое Я на место «своего». Таким образом, происходит переход от -[u,u’]Y, где Y=Я+, к -[u,u’]Я на основе подстановки Я на место Y через отождествление Y с Я+. Возможность такой подстановки («эмпатии») как раз и определяется близостью Я+ к Я. Таким образом, мы можем ввести нечто вроде выводимости в формальной аксиоматической теории:
Xр[u,u’]Y , Y=Я+ ├ Xр[u,u’]Я
Аффект Xр[u,u’]Я, полученный из аффекта Xр[u,u’]Y на основе такой выводимости и включающий в свое определение для субъекта эту выводимость, я буду кратко передавать формой Xр[u,u’](Y├Я).
Аффект «сострадания» (к субъекту Y) в этом случае – это аффект вида -[u,u’](Y├Я). Предполагается, что в этом случае остаются неизменными все конструкции аффекта, кроме смены его принадлежности тому или иному «Я». Конечно, это некоторый идеальный случай сострадания. Дуально к аффекту сострадания можно было бы определить аффект «сорадования» - +[u,u’](Y├Я), но у Спинозы определения такого аффекта мы не находим (Спиноза пишет: «Какое должно дать название удовольствию, возникшему вследствие добра, полученного другим, я не знаю» [5,с.102]. В русском языке, по нашему мнению, для этого вполне подошел бы термин «сорадование»).
Далее Спиноза определяет аффекты «благорасположения» и «негодования»: «Благорасположение есть любовь к кому-либо, кто сделал добро другому. Негодование есть ненависть к кому-либо, кто сделал зло другому» [5,с.134]. Например, мать чувствует благорасположение к товарищу своего сына, помогающему сыну в учебных занятиях (по-видимому, здесь вполне уместен и термин «благодарность»). Из этого примера мы видим, что благорасположение чувствуется к человеку, который не просто повысил степени себя у другого, но и этот другой является «своим», близким человеком для испытывающего благорасположение. Таким образом, аффект «благорасположения» мы можем также рассмотреть как «перенесенный аффект», но здесь переносится не просто аффект удовольствия, а аффект «любви». Именно, пусть аффект Х+[u,u’]Y - это аффект «любви», испытываемый «своим» (Y=Я+) к субъекту Х. Тогда «перенесенный аффект» Х+[u,u’](Y├Я) и есть аффект «благорасположения» (к Х). Дуально строится аффект «негодования», Х-[u,u’](Y├Я), - как «перенесенный аффект» «ненависти». Таким образом, аффект «негодования» Х-[u,u’](Y├Я) – это «ненависть» к субъекту Х, перенесенная за счет эмпатии от «своего» субъекта Y (мне кажется, что и слово «негодование» не вполне точно в этом случае передает смысл этого аффекта).
Далее Спиноза дает определения аффектам «превозношения» и «презрения»: «Превозношение состоит в том, что ставят кого-либо вследствие любви выше, чем следует. Презрение состоит в том, что ставят кого-либо вследствие ненависти ниже, чем следует» [5,с.134]. Следует отметить, что здесь Спиноза употребляет понятие «любви» уже гораздо шире, чем это имелось в виду в аффекте «любви». Например, ниже, определяя аффект «сочувствия», он пишет: «Сочувствие есть любовь, поскольку она действует на человека таким образом, что он чувствует удовольствие при виде чужого счастья, и наоборот – неудовольствие при виде его несчастья» [5,с.134]. Здесь под «любовью» несомненно имеется в виду такое состояние субъекта, которое позволяет ему перенести на себя все аффекты любимого человека. Основным выражением этого состояния является отождествление себя, своего Я, с Я другого человека, что конечно же есть нечто большее, чем отдельный аффект «любви» или «расположения». Таким образом, под «любовью» в этом более широком смысле мы должны здесь иметь в виду условие Х=Я+ для некоторого субъекта Х как объекта любви. Это нечто большее, чем отдельный аффект. То же следует сказать и по поводу двух смыслов понятия «ненависть» («нелюбовь»). Есть аффект «ненависти», а есть «ненависть» как условие перенесения на себя всех аффектов ненавидимого лица с переворачиванием их знака. Таким условием является отождествление субъекта Х с «чужим», «анти-Я» Я-, т.е. Х=Я-. Чтобы различать указанные формы любви и ненависти, я буду об аффектах «любви» и «ненависти» («нелюбви») говорить именно как об аффектах, а о любви и ненависти во втором смысле – как о состояниях. Возвращаясь к аффектам «превозношения» и «презрения», я теперь буду иметь в виду, что в данном случае речь идет о состояниях любви и ненависти к некоторому субъекту Х. Например, мать испытывает любовь к сыну и превозносит, обожествляет его, представляя его лучше, чем он есть на самом деле. С другой стороны, расист презирает человека другой расы и ставит его ниже, чем это есть на самом деле. Здесь предполагается некоторая линейная шкала ценностей, в рамках которой можно оценить того или иного человека Х, приписать ему определенную меру ценности, значимости, V(X). Предполагается далее, что есть некоторая реальная ценность Х – VR(X), и есть ценность этого человека в глазах аффективно переживающего субъекта, V(X), от имени Я которого рассматриваются все аффективные реакции. Действия, совершаемые в описываемых аффектах, это либо увеличение V(X) по сравнению с VR(X), и здесь тогда V(X)>VR(X), либо уменьшение: V(X)
Х=Я+ ├ V(X)>VR(X), Х=Я- ├ V(X)
Заметим также, что, работая в рамках феноменологического подхода, мы должны все рассматриваемые нами конструкции трактовать как феномены в рамках Я того субъекта, который и испытывает все описываемые аффекты (назовем это Я «центральным Я»). С этой точки зрения, ценность VR(X) не следует трактовать как образование, трансцендентное по отношению к центральному Я, - это, по-прежнему, один из феноменов центрального Я, но, возможно, не столь аффективно окрашенный, как ценность V(X).
Нам кажется, что в разъяснениях к аффектам «превозношения» и «презрения» Спиноза переходит от употребления терминов «любовь» и «ненависть» как состояний к их употреблению как аффектов. Он пишет: «Таким образом, превозношение есть действие или свойство любви (как состояния – В.М.), презрение – ненависти (как состояния – В.М.); поэтому превозношение можно определить так же, как любовь (в смысле аффекта – В.М.), поскольку она (любовь как состояние – В.М.) действует на человека таким образом, что он ставит любимый предмет выше, чем следует, и, наоборот, презрение – как ненависть (в смысле аффекта – В.М.), поскольку она (ненависть как состояние – В.М.) действует на человека таким образом, что он ставит того, кого он ненавидит, ниже, чем следует» [5,с.134]. С этой точки зрения, аффект вида Х+[u,u’] – это аффект «превозношения» (здесь аффект «любви» испытывается по отношению к переоцененному субъекту Х, переоценка (V(X)>VR(X)) которого совершена в связи с состоянием «любви» (X=Я+) к Х), аффект Х-[u,u’] – аффект «презрения» (здесь аффект «ненависти» испытывается по отношению к недооцененному субъекту Х, недооценка (V(X)
Итак, под аффектом Xр[u,u’](Y├Я) (или Xр[u,u’](Y├Я)) я буду теперь понимать аффект Xр[u,u’](Y├Я), где Х (или Х). Случай, когда Х или Х, будем обозначать через символ «↕Х». Тогда ↕Хр[u,u’](Y├Я) – это Хр[u,u’](Y├Я) при ↕Х. Сам аффект Xр[u,u’](Y├Я) будем рассматривать как случай V(X)=VR(X) для причины Х. Таким образом, наиболее общая, достигнутая на данный момент форма аффекта переживания, – это аффект вида ↕Хр[u,u’](Y├Я).
Следующие два аффекта, определяемые Спинозой, - это аффекты «зависти» и «сочувствия». Спиноза пишет: «Зависть есть ненависть, поскольку она действует на человека таким образом, что он чувствует неудовольствие при виде чужого счастья, и наоборот – находит удовольствие в чужом несчастьи. Сочувствие есть любовь, поскольку она действует на человека таким образом, что он чувствует удовольствие при виде чужого счастья, и наоборот – неудовольствие при виде его несчастья» [5,с.134]. Учитывая сделанные выше замечания, мы видим, что здесь Спиноза говорит не об аффектах, но о состояниях «любви» (Х=Я+) и «ненависти» (Х=Я-), которые конечно же постоянно приводят к порождению «перенесенных» аффектов «любви» и «ненависти». Здесь я предполагаю следующие выводимости:
Xр[u,u’]Y , Y=Я+ ├ Xр[u,u’]Я - для состояния «любви»,
Xр[u,u’]Y , Y=Я- ├ X
р[u,u’]Я - для состояния «ненависти».Переход от аффекта слева от знака выводимости «├» к аффекту справа сопровождается не только сменой субъекта, переживающего аффект (субъект Х меняется на субъекта с «центральным Я» - назовем такого субъекта «центральным субъектом»), но и сменой -функции. В аффекте слева дана -функция субъекта Y (Y), в аффекте справа - -функция центрального субъекта (). С этой точки зрения можно предполагать, что состояние «любви» выражается в отождествлении -функций субъекта Y и центрального субъекта, Y=, что в свою очередь можно вывести из отождествления -функций Я+-субъекта (+) и центрального субъекта: +=. В случае же состояния «ненависти» -функцию Я--субъекта (-) можно представить как противоположную -функции центрального субъекта, т.е. -=1-. С этой точки зрения равенство субъектов Y=Я в рассматриваемых выводимостях можно понимать как условие присвоения Y-функции статуса -функции: Y = .
На этом Спиноза завершает рассмотрение аффектов переживания, «сопровождаемых идеей о внешней вещи». В нашей интерпретации это означает, что в аффекте переживания ↕Хр[u,u’](Y├Я) ХЯ, и в этом смысле причина аффекта Х (непосредственная или косвенная) есть «внешняя вещь», в то время как «Я» - это «вещь внутренняя». В том случае, когда на месте причины аффекта стоит «Я» центрального субъекта, получаем случай аффекта переживания, «сопровождаемого, как причиной, идеей о внутренней вещи» (см. [5,с.134]).
Два первых аффекта переживания, основанных на идее внутренней вещи – это аффекты «самоудовлетворенности» и «приниженности». Спиноза определяет их следующим образом: «Самоудовлетворенность есть удовольствие, возникшее вследствие того, что человек созерцает себя самого и свою способность к действию. Приниженность есть неудовольствие, возникшее вследствие того, что человек созерцает свою неспособность или бессилие» [5,с.134]. Пусть центральный субъет – причина (прямая или косвенная) некоторого действия, выраженного в изменении положения дел [u,u’]. Это условие мы можем выразить в виде формы Я[u,u’]. Если в ходе этого действия степени себя субъекта растут, то действие – удачное, и человек тем самым проявляет “свою способность к действию”, созерцая себя как причину этого удачного действия. Таким образом, аффект “самоудовлетворенности” – это аффект вида Я+[u,u’]. Это аффект любви к себе самому. Тогда аффект “приниженности” – это аффект вида Я-[u,u’] – аффект “нелюбви” к себе. Однако, специфика этого аффекта проявляется в том, что здесь субъект оказался сам причиной действия, снижающего степени себя данного субъекта. Такое действие является гетерономным для субъекта, проявлением чуждой ему воли, охватившей его Я и осуществившей себя через него. Именно в этом и проявляется “неспособность или бессилие” субъекта. Спиноза специально выделяет случай, когда в аффекте “приниженности” центральное Я выступает не просто причиной гетерономного действия, но полной деятельной причиной, определяя действие [u,u’] «по свободному решению души» (имеется в виду, что «совершить действие свободно» есть то же самое, что совершить действие без принуждения, только по своей собственной воле = «сделать только свою волю причиной действия»). Мы можем ввести для случая субъектного действия Х[u,u’], где Х – субъект, специальное обозначение
[u,u’], понимая под этим, что Х – не просто причина действия [u,u’], но это действие совершается субъектом Х как свободное, исходящее только от воли субъекта Х. Аналогично под формой 
[u,u’] я буду понимать случай собственного (для центрального субъекта) свободного действия [u,u’]. С этой точки зрения аффекты “самоудовлетворенности” и “приниженности” могут быть рассмотрены и в рамках этого более свободного участия центрального субъекта в совершении деятельности Случай +[u,u’] Спиноза по-прежнему называет аффектом “самоудовлетворенности” (или “самодовольства”), в то время как для аффекта -[u,u’] он принимает термин “раскаяние”. Спиноза пишет: “Самодовольство противополагается приниженности, поскольку мы разумеем под ним удовольствие, возникающее вследствие того, что мы созерцаем нашу способность к действию. Если же мы разумеем под ним также удовольствие, сопровождаемое идеей о каком-либо действии, которое мы совершили, как мы в том уверены, по свободному решению души, тогда оно противополагается раскаянию…” [5,с.135]. Само же раскаяние Спиноза определяет таким образом: “Раскаяние есть неудовольствие, сопровождаемое идеей о каком-либо действии, которое мы совершили, как мы в том уверены, по свободному решению души” [5,с.135]. Таким образом, по нашему мнению, это аффект вида -[u,u’], когда субъект не просто обнаруживает себя как причину гетерономного действия, но как свободно решившего, по своей доброй воле совершившего это действие. Это усиливает момент абсурдности в такого рода ситуации, что и составляет необходимый момент раскаяния.Далее Спиноза рассматривает аффект “самомнения”: “Самомнение состоит в том, что ставят себя вследствие любви к себе выше, чем следует” [5,с.135]. Спиноза замечает, что “самомнение” – это тот же аффект “превозношения”, но направленный на себя: “Таким образом, самомнение отличается от превозношения тем, что последнее относится к внешнему объекту, а самомнение к самому человеку, ставящему себя выше, чем следует” [5,с.135]. Аффект “превозношения” – это аффект вида Х+[u,u’]. Здесь превозносится субъект Х, не равный (“внешний”) центральному субъекту. Если же мы теперь на место Х поставим Я центрального субъекта, то получим аффект “самомнения”: Я+[u,u’]. Напомним, что превознесение Х, т.е. Х, возникает как результат следующего вывода:
Х=Я+ ├ V(X)>VR(X)
Состояние «любви» к Х, т.е. Х=Я+, приводит в данном случае к переоценке Х. Тогда, подставляя на место Х Я, получим:
Я=Я+ ├ V(Я)>VR(Я)
В этом случае состояние «любви» к себе приводит к собственной переоценке. Так как +=, то Я=Я+ по определению, и такого рода состояние есть нечто естественное для человека. Такого рода естественность состояния «любви» к себе («самолюбия») проявляется также и в том, что, по мнению Спинозы, невозможен аффект, противоположный «самомнению». В самом деле, это должен был бы быть аффект вида Я-[u,u’], т.е. “ненависть” к себе-приниженному, причем, такого рода принижение себя должно было бы быть результатом вывода:
Я=Я- ├ V(Я)
В основе такого вывода, как мы видим, должно было бы лежать состояние «ненависти» к себе, т.е. Я=Я-, что, по определению, невозможно, так как в этом случае мы получили бы для -функций условие: -=1- и -=, т.е. 1- - противоречие. Спиноза пишет: «Этот аффект («самомнения» - В.М.) не имеет себе противоположного, ибо никто не ставит себя вследствие ненависти к самому себе ниже, чем следует» [5,с.135]. А как же быть со случаями когда кажется, что так и происходит, например, когда человек «ставит себя ниже, воображая, что он к чему-либо неспособен», либо когда человек думает, что «он ничего не может знать наверное и не может желать или делать ничего, кроме неправильного или постыдного»? В этих и им подобных случаях, считает Спиноза, возникает особый аффект, не противоположный «самомнению», но похожий на такого рода противоположный аффект. Такой аффект Спиноза называет «самоуничижением»: «Самоуничижение состоит в том, что ставят себя вследствие неудовольствия ниже, чем следует» [5,с.136]. Формулировка такого аффекта отличается от невозможного аффекта «ставить себя вследствие ненависти к самому себе ниже, чем следует» только одним – «ненависть» заменена на «неудовольствие». В этом различии и проявляется наиболее ярко, по нашему мнению, различие у Спинозы между аффектом и состоянием «любви-ненависти», введенное нами выше. Если состояние «ненависти» к себе невозможно, то аффект «ненависти» («нелюбви») к себе вполне возможен, считает Спиноза. Итак, если по-прежнему обозначать аффект «самоуничижения» как аффект вида Я-[u,u’] – “ненависть к себе-приниженному”, то основное изменение здесь должно затронуть характер вывода, на основании которого возникает в данном случае состояние приниженности себя. Недооценка себя должна вытекать в данном случае не из состояния “ненависти” к себе (Я=Я-), которое невозможно, но из аффекта “ненависти” к себе. Таким образом, принижение себя в этом случае предполагает следующую выводимость:
Я-[w,w’] ├ V(Я)
Именно эту выводимость я буду считать предположенной в аффекте «самоуничижения» Я-[u,u’]. Замечу, что я различаю здесь два аффекта “ненависти” к себе – аффект Я-[w,w’], дающий основание для принижения себя, и аффект Я-[u,u’] – аффект “ненависти” уже к себе-приниженному. Если изменение [u,u’] – это следствие влияния приниженного образа Я, за что к нему и испытывается аффект «ненависти», то изменение [w,w’] – это некоторое гетерономное действие субъекта, давшее повод к снижению значимости субъекта. В общем случае это разные действия, поэтому я и использую для них различные обозначения.
Наконец, последние два аффекта переживания, которые мы находим у Спинозы, - это аффекты «гордости» и «стыда». Спиноза определяет их следующим образом: «Гордость есть удовольствие, сопровождаемое идеей какого-либо нашего действия, которое другие, по нашему воображению, хвалят. Стыд есть неудовольствие, сопровождаемое идеей какого-либо нашего действия, которое другие, по нашему воображению, порицают» [5,с.136]. Например, учитель гордится своим лучшим учеником, молодая девушка стыдится своего некрасивого лица. В этих случаях центральный субъект совершает какое-либо действие (учитель учит ученика, девушка показывает свое лицо), т.е. дана конструкция Я[u,u’] с позиции центрального Я. Совершаемое действие оценивается окружающими (в представлении центрального субъекта), т.е. образуется мера VS([u,u’]), где через индекс «S» я передаю то условие, что ценность [u,u’] рассматривается как публичная (social). Пусть V>0 выражает факт положительной оценки, V<0 – отрицательной, и V=0 – нейтральной оценки. В случае аффекта “гордости” действие [u,u’] рассматривается как положительное публичное действие, т.е. VS([u,u’])>0, при образовании аффекта «стыда», наоборот, VS([u,u’])<0. В общем случае ценность – это оператор Р, определенный на субъектной онтологии (множестве положений дел). Если Рu=u’ и (u)< (u’), то оператор Р может быть рассмотрен как положительная ценность, если (u)> (u’) – как отрицательная ценность, если (u) = (u’) – как нейтральная ценность. В качестве меры ценности Р мы можем рассмотреть разность (u’)- (u). Таким образом, если речь идет о ценности V(x), то х рассматривается как оператор на множестве положений дел. Если дана мера VS([u,u’]), то сам отрезок [u,u’] рассматривается как оператор, переводящий первоначальное положение дел u в конечное u’. Тогда VS([u,u’])= S(u’)- S(u) для некоторых публичных степеней себя S. Таким образом, кроме, если так можно выразиться, «личных» степеней себя центрального субъекта определены и некоторые «публичные» степени себя. Так как изменение -функции уже достаточно для смены субъектной онтологии, то мы можем говорить и о существовании некоторой «публичной» субъектной подонтологии в рамках субъектной онтологии центрального субъекта. Это позволяет субъекту испытывать и разного рода «публичные» аффекты, энергетика которых обеспечивается S-функцией. Таким образом, аффект «гордости» - это аффект «публичной» любви к себе Я+S[u,u’], где изменение степеней себя в переходе от u к u’ рассматривается с точки зрения S-функции, что выражено нами символом «S». Аналогично, аффект «стыда» может быть рассмотрен как Я-S[u,u’] – аффект “публичной” нелюбви к себе, что обеспечивается снижением S-функции в этом аффекте. Тот факт, что Спиноза определяет «гордость» и «стыд» как аффекты «удовольствия-неудовольствия» соотв., а не как аффекты «любви-ненависти», можно объяснить тем, что в рамках публичной онтологии оценивается только действие [u,u’], а не вся конструкция Я[u,u’].
Спиноза различает «стыд» и «стыдливость». Он пишет: « Стыд есть неудовольствие, следующее за поступком, которого нам стыдно; стыдливость же есть страх или боязнь стыда, препятствующая человеку допустить что-либо постыдное» [5,с.137]. Таким образом, аффект стыдливости можно представить как Я-Sр[u,u’], где р(0,1).
На этом Спиноза завершает определение аффектов переживания. Наиболее общая форма представления аффекта переживания может быть теперь выражена в следующем виде:
↕
Sр[u,u’](Y├Я)Здесь к форме ↕Хр[u,u’](Y├Я) добавлены условия возможности
, если Х – субъект, и определения аффекта через S-функцию (индекс «S» слева от [u,u’]).«Таким образом, я изложил, - пишет Спиноза, - аффекты удовольствия и неудовольствия, которые предполагал объяснить. Перехожу к тем, которые я отношу к желанию» [5,с.137].
Объясняя свое понимание желания, Спиноза замечает: «Итак, я разумею здесь под именем желания всякие стремления человека, побуждения, влечения и хотения, которые бывают различно сообразно с различными состояниями человека, и нередко до того противоположны друг другу, что человек влечется в разные стороны и не знает, куда обратиться» [5,с.130]. Желание я буду интерпретировать через обобщенный градиент GradЕ(u) = (Е(u), Е+). Положение дел u+, где (u+) = +, я буду рассматривать как предмет желания GradЕ(u), - то, что желается в GradЕ(u). При этих предположениях аффект желания GradЕ(u), направленного на достижение положения дел u+ и, возможно, предполагающего ряд условий Х на u+, будем передавать формой
u+
Первый из аффектов желания, определяемых Спинозой, - аффект «тоски». Спиноза пишет: «Тоска есть желание или влечение к обладанию какой-либо вещью, поддерживаемое памятью об этой вещи и вместе с тем ограничиваемое памятью о других вещах, исключающей существование желаемой вещи» [5,с.137]. Спиноза разъясняет далее это определение следующим образом: «… вспоминая о какой-либо вещи, которая когда-либо доставила нам удовольствие, мы тем самым стремимся созерцать ее как находящуюся налицо, с тем же самым аффектом удовольствия; но это стремление тотчас же сдерживается воспоминанием о вещах, исключающих ее существование» [5,с.137]. Например, молодая девушка тоскует о своем любимом, который оставил ее. Вначале она вспоминает его образ и испытывает аффект любви к нему. Таким образом, здесь дан аффект «любви» Х+[u,u’], где Х – любимый. Воспоминание можно пока передать как переход от состояния аффекта со степенью вовлечения в объем внимания =0 до >0. Х+0[u,u’] переходит в Х+[u,u’], где >0. Но как только возникает аффект Х+[u,u’]= Х+1[u,u’], как тут же проникает в сознание понимание того, что испытание такого состояния стало уже невозможным, и именно эта причина вновь вытесняет аффект “любви” на периферию сознания. Таким образом, здесь наблюдается вначале понимание невозможности желаемого аффекта, т.е. переход от Х+1[u,u’] к Х+0[u,u’] – падение вероятности аффекта до нуля. Такого рода изменение, по-видимому, является в свою очередь причиной вытеснения из сознания рассматриваемого аффекта: Х+0[u,u’] переходит в Х+00[u,u’] (что предполагает настрой субъекта на “принцип реальности”, а не “принцип удовольствия”, выражаясь языком Фрейда). При таком переходе центральный субъект испытывает аффект неудовольствия второго порядка: -[Х+1[u,u’], Х+00[u,u’]]. В случае аффекта Хр[u,u’] как положения дел в предметной онтологии можно было бы обобщить в простейшем случае определение -функции в метаонтологии следующим образом: (Хр[u,u’]) = (
), где х’=х при знаке «+» и х’=1-х при знаке «-», х – это либо , либо р. Тогда в нашем случае ( Х+00[u,u’])- (Х+1[u,u’]) = 0-
<0. Спиноза даже склоняется к тому, чтобы вообще представить аффект «тоски» как аффект «неудовольствия». Он, например, пишет: «Поэтому тоска в действительности есть неудовольствие, противоположное тому удовольствию, которое возникает вследствие отсутствия ненавидимой нами вещи (это был бы дуальный аффект «удовольствия» второго порядка +[Х-1[u,u’], Х-00[u,u’]] – В.М.). Но так как название «тоска» указывает, по-видимому, на желание, то я и отношу этот аффект к аффектам желания» [5,с.137]. Таким образом, при этих условиях желание аффекта «любви» Х+[u,u’] и есть аффект «тоски» (по Х):
Х+[u,u’]<-[Х+1[u,u’], Х+00[u,u’]]> -
как желание Х+[u,u’], где X таково, что имеет место –[w,w’], и w= Х+1[u,u’], w’= Х+00[u,u’], >0.
Следующий аффект желания – аффект «соревнования»: «Соревнование есть желание чего-либо, зарождающееся в нас вследствие того, что мы воображаем, что другие желают того же» [5,с137]. Сам Спиноза отмечает, что аффект «соревнование» - то же, что «подражание» (см. [5,с.137]). Здесь мы сталкиваемся со случаем «наведенного» желания. Будем через форму
YX|Z
передавать желание Х, порожденное Y, испытываемое Z и предполагающее условие V (в этом случае на Z может быть переносено все то, что ранее относилось к центральному субъекту). Аффект желания X
“Признательность или благодарность есть желание или старание делать из любви добро тому, кто вследствие такого же аффекта любви сделал нам добро” [5,с.137-138].
Если субъект Х испытывает состояние любви к субъекту Y, т.е. Х+=Y, то Х рассматривает Y как себя самого, степени себя субъекта Y – как свои собственные степени себя. По Закону Субъектности субъект Х стремится действовать так, чтобы повышать степени себя. Тогда субъект Х будет стремиться действовать так, чтобы повышать и степени себя субъекта Y. Это можно выразить в виде следующей выводимости:
Х+=Y ├ u’|X<Y(u’)> Y(u)> -
«если субъект Х находится в состоянии «любви» к субъекту Y, то Х испытывает желание достичь такого положения дел u’, в котором степени себя субъекта Y (Y) будут выше таковых в настоящем положении дел u субъекта Y”. Конечно, эта выводимость предполагается верной для любого субъекта Х, в том числе и для центрального субъекта (т.е. для случая подстановки на место Х Я). В частности, если на место Х и Y подставить Я, и учесть, что Я+=Я («человек всегда себе свой») по определению, то мы получим формулировку Закона Субъектности в виде следующей теоремы:
├ u’|<(u’)> (u)> -
“субъект всегда испытывает желание повышать свои степени себя”. Близкую к этой формулировку мы находим у Спинозы в теореме 28 из Части 3 “О природе аффектов”: “Мы стремимся способствовать совершению всего того, что, по нашему воображению, ведет к удовольствию, и удалять и уничтожать все то, что, по нашему воображению, ему препятствует или ведет к неудовольствию” ([5,с.106]. О двух вариантах деятельности, упоминаемых здесь Спинозой, см. в [3] понятия (+)- и -(-)комплексов).
Итак, пусть субъект Х сделал нам добро, т.е. был причиной действия, повысившего наши степени себя. Причем, субъект Х совершил свое действие из любви к нам, т.е. на основе состояния любви к нам: Х+=Я. Это, как было указано, привело к желанию u’|X<(u’)> (u)>, где =Я, и это желание было удовлетворено. Пусть форма Z
Х|YХ+=Y ├
u’|X<Y(u’)> Y(u)> будем передавать условие, что├Х+=Y и Х+=Y ├ u’|X<Y(u’)> Y(u)> и u’|X<Y(u’)> Y(u)>. Теперь мы наконец можем выразить аффект желания “признательность” в следующем виде:{Х+=Я ├
u’|X<(u’)> (u)>} w’|<X(w’)>X(w)> - “желание достичь такого положения дел w’, в котором степени себя субъекта Х были бы выше, чем его степени себя в настоящем положении дел w (“сделать добро Х”), причем, это желание вызвано Х+=Я ├
u’|X<(u’)> (u)>”. Совершение добра нам со стороны субъекта Х представлено здесь в форме мотива (т.е. того, что вызывает появление желания) аффекта “признательности”, что кажется нам достаточно очевидным.Следующий аффект – аффект «благоволения»: «Благоволение есть желание делать добро тому, кого нам жалко» [5,с.138]. Здесь мы встречаемся с неразъясняемым Спинозой аффектом жалости. Например, девочка жалеет больную кошку, прохожему на улице становится жалко нищего, и т.д. По-видимому, жалость достаточно близка к состраданию, и я в данной работе буду их отождествлять. Тогда, аффект «благоволения» имеет вид
-[u,u’](Y├Я) w’|<Y(w’)> Y(w) > -
«желание сделать добро субъекту Y, вызванное состраданием к Y». Теперь в качестве мотива желания сделать Y добро представлено нами сострадание к Y.
Следующий аффект – аффект «гнева». Спиноза пишет: «Гнев есть желание, побуждающее нас вследствие ненависти причинять зло тому, кого мы ненавидим» [5,с.138]. По отношению к некоторому субъекту Х испытывается ненависть. В силу того, что гнев может проявляться и по отношению к близким людям, к которым не испытывается состояние «ненависти», но лишь разного рода аффекты «ненависти», то я буду считать, что в определении гнева речь идет об аффекте «ненависти». Тогда аффект «гнева» может быть представлен в виде:
Х-[u,u’] w’|<Х(w’)< Х(w) > .
«Месть есть желание, побуждающее нас вследствие взаимной ненависти причинять зло тому, кто вследствие такого же аффекта нанес вред нам» [5,с.138]. Здесь мы встречаемся со взаимной ненавистью. Следует заметить, что в случае состояния ненависти к субъекту Х, ненависть обязательно оказывается взаимной. Если Я-=Х, то Х-=Я. В самом деле, тождество -=1-=Х влечет тождество =1-Х=Х-. Таким образом, в случае мести предполагается, по-видимому, состояние ненависти. Заметим также дуальность аффекта «мести» аффекту «признательности». Как в случае аффекта «признательности» предположена выводимость
Х+=Y ├ u’|X<Y(u’)> Y(u)>, так и в случае “мести” мы должны предположить выводимость Х-=Y ├ u’|X<Y(u’)< Y(u)> - “ненависть Х к Y приводит к желанию Х совершить зло Y”. И так же, как и в случае аффекта “признательности”, мы здесь имеем тот факт, что желание Х нашло свое удовлетворение, т.е.
u’|X<Y(u’)< Y(u)>. Подставляя на место Y Я, получим следующую форму для выражения аффекта «мести»:[Х-=Я ├
u’|Х<(u’)< (u)>] w’|<X(w’)<X(w)>“желание достичь такого положения дел w’, в котором степени себя субъекта Х были бы ниже, чем его степени себя в настоящем положении дел w (“сделать зло Х”), причем, это желание вызвано Х-=Я ├
u’|X<(u’)< (u)>, т.е. осуществлением желания Х сделать зло центральному субъекту (“нам”), что явилось следствием состояния ненависти Х к центральному субъекту (“нам”)”.Два описанных дуальных аффекта – “признательности” и “мести” – демонстрируют идею ценностного равновесия (справедливости) в жизни субъекта. В случае “признательности” субъект Х нарушает равновесие, совершая из одной только любви (+)действие (так можно называть действие, повышающее степени себя соответствующего субъекта) по отношению к центральному субъекту. В ответ центральный субъект ощущает желание также совершить (+)действие по отношению к Х, как бы компенсируя его благодеяние и восстанавливая равновесие. Такого рода логика может быть понята на том основании, что (+)действие по отношению к другому (Я), - это в некотором роде (-)действие (так можно называть действие, снижающее степени себя соответствующего субъекта) по отношению к себе. Отдать другому = отнять у себя. Именно такого рода философия обмена лежит в основании идей ценностного равновесия. Аналогично, в случае “мести” субъект Х нарушает равновесие, совершая из одной только ненависти (-)действие по отношению к центральному субъекту. Здесь, наоборот, (-)действие как бы отнимает у центрального субъекта и требует своей компенсации соответствующим отнятием у ценностного вора. Таким образом, (+)действие Х по отношению к Y отдает Y нечто принадлежащее Х. Наоборот, (-)действие Х по отношению к Y отнимает нечто у Y в пользу Х. Что же здесь отдается и отнимается? По-видимому, это ценность. Если (+)действие Х по отношению к Y представить в виде формы Х[u,u’]Y, где растут степени себя субъекта Y, т.е. Y(u’)- Y(u)>0, то величина Y(u’)- Y(u) и есть мера ценности, переданная от Х к Y. В случае (-)действия Х[u,u’]Y субъекту Y передается со стороны Х величина ценности Y(u’)- Y(u)<0, что можно трактовать как отнятие у Y величины ценности –(Y(u’)- Y(u)). У субъекта Х существует, по-видимому, некоторая область сознания (“счет”), в которой отмечаются “ценностные вклады” субъекта Y по отношению к Х. Если субъект Х настроен на норму ценностного равновесия в отношениях с субъектом Y, то “вклады” Y на «счет» Х должны быть скомпенсированы соответствующими вкладами Х на «счет» Y. Выражением этой идеологии ценностного равновесия и являются аффекты «признательности» («благодарности») и «мести».
« Жестокость или свирепость есть желание, побуждающее нас причинять зло тому, кого мы любим или кого нам жалко» [5,с.138]. Аффект «жалости» мы договорились понимать как аффект «сострадания» -[u,u’](Y├Я). Тогда аффект «жестокости» можно представить таким образом:
w’|<Y(w’)<Y(w) и -[u,u’](Y├Я)>.
Такого рода аффект оказывается парадоксальным, поскольку, с одной стороны, перенесенный от Y аффект «неудовольствия» -[u,u’](Y├Я) предполагает состояние «любви» Я+=Y по отношению к субъекту Y, в то время как желание зла субъекту Y, т.е. w’|<Y(w’)<Y(w)> есть желание зла самому себе при этих условиях, что должно нарушать Закон Субъектности. Такого рода парадоксальность можно было бы попытаться разрешить отнесением состояния “любви” к прошлому. При аффекте «жестокости» происходит, по-видимому, инверсия состояния центрального субъекта – от состояния «любви», Я+=Y, он переходит к состоянию «ненависти», Я-=Y, по отношению к субъекту Y. Именно такого рода контраст и создает, по-видимому, специфическую «демоничность» аффекта «жестокости».
В случае аффекта «мести» мотивом желания причинить зло другому является идеология ценностного равновесия. В случае же аффекта «жестокости» я не решился представить состояние «любви» к другому мотивом желания причинить ему вред (хотя, возможно, и имело бы смысл говорить о такого рода парадоксальной мотивировке, напоминающей ассоциацию по контрасту). Как бы то ни было, в обоих аффектах возникает желание причинить вред другому. Склонность к такого рода желанию также может быть названа «жестокостью» - но уже не в смысле аффекта, а черты характера субъекта. По нашему мнению, именно такого рода «жестокость» одинаково проявляется как в аффекте «мести», так и в аффекте «жестокости». Именно о ней, по нашему мнению, пишет Спиноза, противопоставляя ей кротость: «Жестокости противоположна кротость, - пишет он, - которая составляет не страдательное состояние, а способность духа, умеряющую гнев и месть» [5,с.138].
«Трусость есть желание избежать большего зла, которого мы страшимся, при помощи меньшего» [5,с.138]. Нам кажется, что это явно недостаточное определение трусости. Под это определение подходит всякое осторожное поведение. Для определения трусости не хватает понятия малодушия, которое двумя абзацами ниже дается Спинозой. Он пишет: «Малодушие – говорится про того, чье желание сдерживается страхом перед опасностью, подвергнуться которой осмеливаются ему равные» [5,с.138]. Важная конструкция для выражения «малодушия» в этом случае – это «опасность, подвергнуться которой осмеливаются равные субъекту Х». «Опасность» в самом общем случае – это либо (-)действие, либо его прямая причина. Например, это пожар или его причина (замыкание в сети, взрыв газовой колонки, и т.д.), травма или ее причина (падение с высоты и т.д.). Например, если человек решается пройти по краю крыши высотного дома, чтобы спасти другого человека, то он подвергает себя опасности, т.е. он является сознательной причиной совершения такого действия, разворачивание которого в любой момент может с высокой вероятностью привести к возникновению какого-либо (-)действия, и возможность такого рода последствия вполне осознается человеком. Если действие представить отрезком [u,u’], то, начав осуществлять его, человек образует фрагмент [u,v] [u,u’], и этот фрагмент становящегося действия в любой момент может перейти в (-)действие [v,v’], отклоняющегося от остатка желаемого действия [v,u’]. В этом случае действие [u,u’] является опасным – обозначим это как [u,-p[v,v’]u’], где р(0,1), - действие [u,u’], развертывание которого в отрезок [u,v] [u,u’] сопровождается вероятностью р возникновения (-)действия [v,v’]. Понятие “равный субъекту Х” предполагает некоторое отношение эквивалентности () на множестве субъектов. Пусть
= {Y: YX} – множество всех субъектов, равных Х. Пусть [u,-p[v,v’]u’] – опасное действие для каждого элемента из , Р(Y) – вероятность, с которой субъект Y совершит действие [u,-p[v,v’]u’]. В этом случае в качестве меры “нормальности” данного опасного действия для элементов из может быть принята некоторая величина N, выражающая усредненную вероятность совершить опасное действие субъектом, равным Х. Если N достаточна близка к 1, то опасное действие можно считать «нормальным» для элементов . Это условие я выражу нестрогим равенством N(, [u,-p[v,v’]u’]) 
1, что означает принадлежность величины N некоторому отрезку [, 1], где 0.5<1. Пусть теперь субъект Х испытывает желание [u,-p[v,v’]u’]|Х<р(0,1)> совершить опасное действие [u,-p[v,v’]u’]. Так как (-)действие [v,v’] вероятно и р(0,1), то субъект Х испытывает аффект “страха” -p[v,v’] или Y-p[v,v’], если Y – причина [v,v’]. Этот аффект порождает желание не совершать опасное действие [u,-p[v,v’]u’], что можно обозначить как [u,-p[v,v’]u’]|Х<р(0,1)>. Два желания Y|ХТеперь можно выразить “малодушие” следующим образом. Субъект Х “малодушен”, если он испытывает желание совершить опасное действие, т.е. [u,-p[v,v’]u’]|Х<р(0,1)>, это действие является “нормальным” для субъектов, равных Х: N(
, [u,-p[v,v’]u’]) 1, но, несмотря на это, аффект “страха” перед опасным действием порождает желание не совершать это действие, Y-p[v,v’] [u,-p[v,v’]u’]|Х<р(0,1)>, и вероятность этого желания больше вероятности желания совершить опасное действие: Р([u,-p[v,v’]u’]|Х<р(0,1)>)>Р([u,-p[v,v’]u’]|Х<р(0,1)>). «Малодушие» - это не столько один аффект, сколько целое комплексное состояние субъекта, включающее в себя описанные условия. Спиноза замечает: «Таким образом, малодушие есть не что иное, как страх какого-либо зла, которого другие обыкновенно не боятся; поэтому я не отношу его к аффектам желания, однако же объяснил его здесь потому, что, поскольку мы обращаем внимание на желание, оно действительно является противоположным аффекту смелости» [5,с.138]. Что же касается последнего, то Спиноза дает следующее определение: «Смелость есть желание, побуждающее кого-либо делать что-либо с опасностью, подвергнуться которой страшатся ему равные» [5,с.138]. Мы теперь можем выразить аффект «смелости» в следующем виде:[u,-p[v,v’]u’]|Х<р(0,1) и {N(
, [u,-p[v,v’]u’]) 1}> -- «желание субъектом Х опасного действия, «ненормального» для субъектов, равных Х».
Здесь условие {N(
, [u,-p[v,v’]u’]) 1} означает, что величина N принадлежит отрезку [0, 1-], где 0.5<1, что выражает «ненормальность» опасного действия [u,-p[v,v’]u’] для элементов класса . Если под аффектом “трусости” понимать аффект, противоположный аффекту “смелости”, то такой аффект можно было бы выразить в следующем виде:[u,-p[v,v’]u’]|Х<р(0,1) и N(
, [u,-p[v,v’]u’]) 1> -«желание субъектом Х не делать опасного действия, «нормального» для субъектов, равных Х». Очевидно, «нормальность» опасного действия чаще всего является выражением его нормативности для субъектов из
(например, “нормальность” риска матери при спасении ею своего ребенка – это одновременно выражение нормативности такого действия. Опасное действие потому и “нормально”, несмотря на свою опасность, что оно считается обязательным или высокожелательным с точки зрения тех или иных норм). С этой точки зрения отказ совершать “нормальное” опасное действие есть невыполнение определенных норм, т.е. “зло” в рамках этих норм. Но такое “зло” оказывается для “труса” меньшим по сравнению со “злом” того (-)действия, которое может возникнуть при совершении опасного действия. Так, по нашему мнению, можно было бы совместить два определения “трусости” – 1)явно данного Спинозой и 2)неявно вытекающего из понимания “трусости” как противоположности “смелости”.Следующий состояние, определяемое Спинозой, - «оцепенение». Спиноза пишет: «Оцепенение – говорится про того, чье желание избежать зла сдерживается тем, что внимание его поглощается злом, которого он страшится» [5,с.138]. Спиноза рассматривает «оцепенение» как вид малодушия, т.е. как более сложное состояние, чем один только аффект желания. В случае «оцепенения» субъект наблюдает разворачивание некоторого (-)действия, например, человек внезапно видит как на него мчится на большой скорости автомобиль. Таким образом, хотя само действие еще не завершено, но оно вполне определенно распознается субъектом во всей своей полноте как некоторое (-)действие. В терминах модели субъектных онтологий это значит, что положение дел u, в котором находится субъект Y в данный момент, смещается какой-либо причиной Х в некоторое положение дел u’, которое неблагоприятно для субъекта Y, т.е. Y(u’)< Y(u). Допустим, что субъект Y может предотвратить действие [u,u’], т.е. это будущее действие дано только с некоторой вероятностью р(0,1). В этой ситуации субъекту Y вполне естественно испытывать желание совершить некоторое действие, способствующее переводу или переводящее положение дел u в некоторое положение дел u’’, где Y(u’)< Y(u’’) (такого рода схему поведения можно рассматривать как одно из выражений Закона Субъектности, -(-)комплекс, - по названию действия, предотвращающего (-)действие как “-(-)действия”. Более подробно см. [3]). Итак, субъект Y испытывает аффект “страха” перед Х, т.е. Х-р[u,u’]Y, и желание u’’|Y<Y(u’)<Y(u’’)> предотвратить [u,u’]. Но это желание может сдерживаться поглощением внимания со стороны аффекта «страха». Рассматривая явно величину степени поглощения внимания в аффекте “страха”, Х-р[u,u’], мы можем выразить этот антагонизм равенством =1-Р(u’’|Y<Y(u’)<Y(u’’)>), где Р(u’’|Y<Y(u’)<Y(u’’)>) – это вероятность (реализации) желания u’’|Y<Y(u’)<Y(u’’)>. Таким образом, если внимание поглощается “страхом”, т.е. =1, то вероятность желания избежать опасности равна 0. Это и есть состояние “оцепенения”.
Оцепенение часто возникает и в том случае, когда быстро выбранное спасительное действие [u,u’’] тоже оказывается достаточно выраженным (-)действием, например, спасаясь от автомобиля, человек решается прыгнуть в сторону, но в последний момент замечает там яму, падение в которую также чревато смертью. В этом случае он испытывает два «страха» - Х-р[u,u’]Y и Z-1-p[u,u’’]Y. Тогда причиной сдерживания желания u’’|Y может стать не поглощение внимания первым “страхом”, но не меньшая опасность со стороны “спасительного” действия (в этом случае либо неверно, что Y(u’)<Y(u’’), либо, может быть, по-прежнему, Y(u’)<Y(u’’), но величина Y(u’’) уже слишком мала. Положения дел с малой степенью себя трактуются как неблагоприятные для субъекта). Для возникновения “оцепенения” в этом случае также важно, чтобы альтернативы действий [u,u’] и [u,u’’] исчерпали все возможности в сознании субъекта Y (что я выражаю распределением вероятностей р и 1-р для этих действий). Обычно такого рода ситуация как раз и возникает в случае необходимости быстрой выработки решений, когда субъект успевает представить только одно, с первого взгляда приемлемое, решение. Первый порыв к совершению действия [u,u’’] основан на представлении Y(u’)<Y(u’’) и достаточно высокого значения Y(u’’), что и позволяло совершить это действие как -(-)действие. Обнаружение же в следующий момент опасных последствий этого действия дисквалифицирует его как проявления Закона Субъектности и тем самым блокирует совершение этого действия. Итак, можно говорить о двух видах “оцепенения”, в зависимости от того, “замешался” или “колеблется” субъект Y. Вот как об этом пишет Спиноза: “Но так как оцепенение возникает из двойного страха, то его удобнее можно определить как страх, до того овладевающий замешавшимся или колеблющимся человеком, что он не в состоянии отвратить от себя зло. Я говорю “замешавшимся”, если его желание отвратить зло сдерживается тем, что внимание его поглощено; «колеблющимся» - в случае, если это желание ограничивается страхом перед другим злом, одинаково его ужасающим, вследствие чего он и не знает, которого из двух ему избегать” [5,с.138]. Тот факт, что Спиноза говорит об “оцепенении” вообще как о состоянии, сопровождающимся двумя страхами, можно понять на том основании, что обычно -(-)действие тоже оказывается (-)действием по отношению к начальному положению дел u, хотя оно и должно выступать как (+)действие по отношению к u’ (т.е., по Закону Субъектности, [u’,u’’] должно быть таким, чтобы Y(u’)<Y(u’’)).
Следующее состояние – «любезность». Спиноза пишет: « Любезность или скромность есть желание делать то, что нравится людям, и удерживаться от того, что им не нравится» [5,с.138]. Испытание желание к чему-либо и удерживание от желания еще к чему-то – это нечто большее, чем одно желание. Поэтому, это состояние я также не рассматриваю как один аффект, но как аффективное состояние.
Пусть Z нравится субъекту Y. Это можно выразить в простейшем случае как аффект “любви” Z+[u,u’]Y. Аналогично, через аффект «нелюбви» Z-[u,u’]Y можно выразить тот факт, что Z не нравится субъекту Y. Тогда состояние “любезности” субъекта Х по отношению к субъекту Y можно выразить следующим образом:
Z+[u,u’]Y Z|X и Z-[u,u’]Y Z|X
Здесь важно, чтобы Z была переменной, а не только отдельной сущностью.
«Честолюбие есть чрезмерное желание славы» [5,с.138]. В этом аффекте мы, во-первых, встречаемся с конструкцией чрезмерности желания. Этой конструкцией предполагается некоторая мера проявления желания, считающаяся нормальной. Как и в случае «нормальности» опасного действия, меру «нормальности» желания можно понимать как некоторую нормативную усредненную вероятность возникновения данного желания и также обозначать через N. Вместе с N для желания определена и реальная средняя вероятность
возникновения данного желания (тем самым я предполагаю, что есть вероятность желания в некоторый момент времени t, и возможно определение средней вероятности по времени). Тогда, если
> N, то желание чрезмерно. Чрезмерность желания u’|Y будем передавать формой +u’|Y. Если же
< N, то это можно предавать в виде -u’|Y. При
= N будем использовать запись 0u’|Y. Под обычной записью u’|Y будем понимать случай 0u’|Y. Во-вторых, в случае аффекта «честолюбия» мы имеем дело с таким конкретным желанием, как «желание славы». Спиноза пишет: «Честолюбие есть желание, увеличивающее и укрепляющее все другие аффекты…; поэтому оно едва ли может быть побеждено. Ибо, пока человек одержим каким-либо желанием, он необходимо одержим вместе с тем и этим. «Самый лучший человек, - говорит Цицерон, - всего более руководствуется славой. Даже философы на тех книгах, в которых они пишут о презрении к славе, подписывают свое имя»» [5,с.138-139]. С этой точки зрения «желание славы» есть вообще желание, т.е. желание повышать степени себя. В самом деле, всякое желание выражает Закон Субъектности либо в форме желания непосредственного повышения степеней себя ((+)действие), либо в форме предотвращения падений степеней себя (-(-)действие). Если дано желание u’|Y, то тем самым предполагается, что Y(u’)>Y(u) (для (+)действия) или Y(u’’)>Y(u’) (для -(-)действия – см. пример, разобранный для состояния «оцепенения»), где u – текущее положение дел, u’ – желаемое положение дел в (+)действии или возможное неблагоприятное положение дел в -(-)действии. В то же время «желание славы» – это еще и момент признания себя со стороны общества, что можно передать желанием не просто роста степеней себя, но роста публичных степеней себя (см. выше). С этой точки зрения «желание славы» есть публичный аффект в субъекте, предполагающий свое определение на публичной подонтологии. Можно предполагать, что любая деятельность субъекта в той или иной мере оценивается с точки зрения публичных степеней себя. Если дан отрезок деятельности [u,u’], то он всегда может быть рассмотрен с точки зрения определения на нем публичной -функции, т.е. «желание славы» в самом деле будет присутствовать во всяком желании. Публичный аффект желания u*|Y будем передавать в виде Su*|Y, где индекс “S” указывает на S-функцию, определенную у субъекта Y. Итак, аффект «честолюбия» имеет вид:
+Su*|Y
Здесь под u* понимается любое положение дел (т.е. u* – это переменная), дающее прирост публичных степеней себя относительно начального положения дел u в (+)действии или относительно возможного неблагоприятного положения дел u’ в -(-)действии.
Заметим, что некоторые аффекты я выписывал для центрального субъекта, некоторые – нет. Здесь я следовал Спинозе, который ряд аффектов определял от первого лица, а ряд – от третьего. Перейти от одного вида аффектов к другому можно путем подстановки на место Я имени субъекта (Х, Y и т.д.), или обратно, и соответствующей сменой индексов у -функций.
Оставшиеся аффекты желания – «чревоугодие», «пьянство», «скупость» и «разврат» (см. [5,с.139]) – Спиноза определяет как частные случаи чрезмерного аффекта желания +u*|Y, где u* уже не переменная, а конкретное положение дел («пиршество», «вино», «богатство» и «половое сношение» соотв.). Для этих пяти чрезмерных аффектов нет, по мнению Спинозы, противоположных аффектов, т.к. их истинные противоположности лежат в сфере укрощения аффектов вообще, а не ослабления того или иного чрезмерного аффекта при сохранении чрезмерности других аффектов. Если мы видим слабое проявление у человека желания u*|Y, то одно из двух. Либо это -u*|Y, т.е. ослабление аффективности вообще в этом направлении, либо аффект u*|Y сдерживается чрезмерным противоположным аффектом +u*|Y. Если человек остается страстным по отношению к аффекту u*|Y и сдерживает его только противоположным аффектом, то такое сдерживание не является, по мнению Спинозы, противоположностью сдерживаемого аффекта уже хотя бы потому, что во всякий чрезмерный аффект (или просто во всякий аффект, т.к. понятие “аффект” уже несет в себе оттенок чрезмерности) проникает аффект “честолюбия”.
На этом я завершаю рассмотрение определений аффектов в «Этике» Спинозы. Надеюсь, что удалось хотя бы в некоторой мере продемонстрировать плодотворность идей субъектных онтологий для выражения всех основных конструкций, используемых Спинозой. Несомненно, что это только начало большой работы, предполагающей построение основ своего рода «научной антропологии». Возможность более строгого описания аффектов позволит, как можно надеяться, подойти с новых позиций и к дедуктивной части «Этики» Спинозы. Ближайшей задачей здесь будет создание реконструкций «геометрического метода» Спинозы в рамках основных понятий субъектных онтологий.
Цитируемая литература.
1. Моисеев В.И. Логос русской философии всеединства как основание теоретизации гуманитарного знания// Современная философия языка в России. Предварительные публикации 1998 г. М.: ИЯРАН, 1999. – С. 103 – 167.
2. Логика всеединства / Моисеев В.И.; Воронеж. гос. мед. академия. – Воронеж, 1999. – 247 с. – Библиогр. 45 назв. – Рук. деп. в ИНИОН РАН, 14.07.99 № 54845.
3. В.И.Моисеев. Тайна Вильгельма Дильтея/ Вопросы методологии, №1-2, М., 1999. – с.131-141.
4. В.И.Моисеев. Шаги истории // Историко-философская проблема: существо и типологическое многообразие. Мат. конф. молодых ученых, Москва, 1-2 декабря 1998 г. РГГУ, философский факультет. М., 1998. – С.26-31.
5. Спиноза Б. Этика. СПб.: Аста-пресс ltd, 1993.