И практика применения

Вид материала

Содержание

Грамматическое толкование норм уголовного права
Некоторые процессуальные и уголовно-правовые аспекты расследования контрабанды
Ук рсфср.
Ук рсфср.

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8 9

ГРАММАТИЧЕСКОЕ ТОЛКОВАНИЕ НОРМ УГОЛОВНОГО ПРАВА

Грамматическое толкование, являясь способом уяснения буквального содержания выраженной в уголовном законе воли законодателя, состоит как в выяснении смысла употребленных в нормах уголовного права слов, терминов, так и в установлении между ними синтаксической связи.

Познание истинного смысла уголовного закона, прежде всего, предполагает тщательное изучение его словесной оболочки, его текста, что, естественно, не может быть сделано без учета правил грамматики.

Теоретической посылкой, которой определяется роль грамматического толкования, является то обстоятельство, что человеческое мышление и язык, будучи едиными, не составляют полного тождества.

____________________

²³ Руководящие начала по уголовному пpаву РСФСР 1919 года в ст.12 устанавливали, что пpи опpеделении меpы наказания необходимо учитывать "совеpшено ли деяние пpофессиональным пpеступником (pецидивистом) или пеpвичным". Кpоме этого положения, УК РСФСР 1922 года пpедусматpивал в некотоpых случаях совеpшение пpеступления пpофессиональным пpеступником как квалифициpующее обстоятельство. Совpеменные сведения о пpеступности содеpжат достаточно оснований для восстановления в уголовном законе понятия "пpофессиональный пpеступник".

Словесное выражение нормы права не всегда отражает мысль законодателя, вложенную в норму, и тем более не может отражать намерений законодателя¹.

Грамматическое толкование дает возможность в каждом конкретном случае уяснить содержание слов и терминов, а также смысл всего предложения (предложений), из которых состоит тот или иной текст уголовного закона.

Между тем грамматическое толкование как один из способов толкования признается не всеми учеными. Некоторые авторы высказывают суждения о нецелесообразности выделения этого способа толкования. Так, П.И. Люблинский писал: “То, что обыкновенно разумеют под грамматическим толкованием, в сущности, вовсе не есть толкование. Это простое усвоение выраженной законодателем в словах мысли, независимо от тех или иных выводов, которые могут быть из нее сделаны. Мы усваиваем здесь закон, как мы усваиваем всякую написанную фразу. Здесь еще нет толкования воли законодателя..., а есть лишь усвоение законодательного текста”².

По мнению П.И. Люблинского и И.Е. Фарбера, всякое толкование есть логическое толкование; причем последний, тем не менее, различает и терминологическое толкование, хотя и не указывает на характер отношений, существующих между этими способами толкования³.

А.С. Шляпочников верно считает, что такая позиция обусловлена пониманием связи мышления и языка, которые представляют собой диалектическое единство. “Не только возможно, - отмечает А.С. Шляпочников, - но в ряде случаев и неизбежно несовпадение словесного выражения мысли и внутреннего содержания, вернее, логических и грамматических категорий,

не говоря уже о том, что многие слова могут выражать разные понятия. Поэтому в некоторых случаях возможно различие между словесным выражением закона и его внутренним содержанием и смыслом”⁴. Несовпадение мысли законодателя с ее словесным выражением чаще всего и приводит к необходимости грамматического толкования.

Грамматический способ толкования так же, как, собственно, и любой другой, имеет логическое обоснование, поскольку мышление невозможно

без логики. Это дало возможность, в свою очередь, отдельным ученым отрицать самостоятельность логического толкования, поскольку любой способ толкования (в том числе и грамматический) является логическим.

____________________

¹ См.: Лазарев В.В. Пробелы в праве и пути их устранения. М., 1974. С. 60.

² Люблинский П.И. Техника, толкование и казуистика уголовного кодекса. Пг., 1917. С. 123.

³ См.: Фарбер И.Е. Толкование закона и социалистическое правосознание // Социалистическая законность, толкование и применение советских законов: Тез. докл. на межвуз. науч. конф. Киев, 1961. С. 21.

⁴См.: Шляпочников А.С. Толкование советского уголовного закона. М., 1960. С. 156.

“Для отдельного логического исследования, независимо от

грамматического, нет самостоятельного объекта,”⁵ - пишет А.С. Пиголкин. Однако, если говорить об объекте различных способов толкования, то им может быть только воля законодателя, закрепленная в том или ином нормативном акте, поэтому при отграничении способов толкования необходимо исходить не из различия объектов толкования, а из специфики возможных методов и приемов толкования. При том органическом общем, что имеется между грамматикой и логикой, они представляют собой две отрасли знания, в силу тех специфических особенностей, которыми отличается материал грамматики и логики, вооружающей нас специфическими приемами толкования нормативных актов”⁶.

Исключительно важное значение при толковании уголовно-правовых норм имеет исследование терминов, используемых в уголовном законодательстве. Термин - это словесное обозначение понятия, которое применяется в науке, культуре, технике и других отраслях жизни общества. Следовательно, для правильного толкования уголовно-правовых норм необходимо четко представлять назначение и смысл включенных в их содержание терминов.

Употребляемые в российском законодательстве термины могут быть классифицированы по ряду оснований. Так, по сфере действия они подразделяются на общеправовые, межотраслевые и отраслевые. Общеправовые термины обозначают понятия, имеющие значение для всех отраслей права и законодательства (государство, право, государственный орган, общественная организация, должностное лицо, законодательство, законность, законные интересы, правопорядок и т.д.). Межотраслевая терминология имеет значение для нескольких отраслей права (материальный ущерб, проступок, близкие родственники, опека и попечительство, залог и т.д.).

Очевидно, что понятия, охватываемые межотраслевыми терминами, по своему объему значительно уже общеправовых.

Особенностью отраслевой терминологии является то, что она основана на предметно-логических связях и отношениях соответствующих понятий, отражающих специфику конкретной сферы правовых отношений. Следовательно, отраслевая терминология обслуживает определенную отрасль права, то есть образует отраслевое терминологическое поле, которое не совпадает ни с общеправовым, ни с межотраслевым терминологическими полями - более широкими в содержательном и функциональном отношении (сделка, давность совершения преступления, развод и т.д.)⁷.

____________________

⁵ Пиголкин А.С. Толкование нормативных актов в СССР. М., 1962. С. 41; см также: Общая теория советского права / Под ред. С.Н. Братуся, И.С. Самощенко. М., 1966. С. 228-229.

⁶ См.: Элькинд П.С. Толкование и применение норм уголовно-процессуального права. М., 1967. С. 102.

⁷ См.: Пиголкин А.С. Юридическая терминология: понятие и классификация // Язык закона. М., 1990. С. 69.

По факту фиксации в законе термины классифицируются на закрепленные в законодательстве и незакрепленные; в свою очередь, первые разделяются на определенные (когда в законе указываются существенные признаки понятия) и неопределенные термины, которые, в частности, выражают оценочные понятия⁸. В специальной литературе отражены и другие классификации терминов⁹.

При формулировании юридических, в том числе и уголовно-правовых, норм используются три вида терминов: общеупотребляемые, специальные юридические и специальные неюридические. Последний вид терминов нередко отдельные авторы именуют техническими. Однако вряд ли такое наименование оправданно, поскольку фактически под техническими терминами понимаются термины, используемые также в области культуры, искусства, медицины и т.д.

Общеупотребляемые термины используются в законе только в том значении, которое они имеют в литературном языке. Такого рода термины довольно распространены в уголовном законодательстве. К ним относятся, например, термины: международные осложнения, убийство, поджог, охота, плен и др. Хотя такие термины просты и общепонятны, они не всегда удобны. Их содержание нередко расплывчато, многозначно, допускает различные толкования. Так, ст. 144 УК РСФСР кражу определяет как тайное хищение чужого имущества. На практике закономерно возникли вопросы: будет ли “тайным хищение” только в отсутствии собственника (или иного владельца) или также и в отсутствии других лиц, в присутствии потерпевшего, который, однако, не способен понять происходящее, например, в силу малолетства, болезни, опьянения и т.д. Как видим, общеупотребляемый термин “тайное хищение” вызывает ряд сомнений и неясностей. Поэтому для данного термина требуются дополнительные разъяснения, что и

сделано в п.п. 2 и 3 постановления Пленума Верховного суда СССР “О судебной практике по делам о преступлениях против личной собственности” от 5 сентября 1986 года.

Употребление таких терминов имеет смысл лишь в тех случаях, когда их значение очевидно и не вызывает сомнений в том или ином контексте уголовного закона. Среди специальных юридических терминов необходимо различать термины, взятые из общепринятого языка и получившие в уголовном законе иное специальное значение (например, ходатайство, деяние, потерпевший, оскорбление, вымогательство), и термины, используемые только в уголовном и другом законодательстве (например, судимость, контрабанда, дознание, присяжный заседатель, представитель власти).

____________________

⁸ В.К. Бабаев использовал те же основания для классификации понятий. - См.: Советское право как логическая система. М., 1978. С. 111-112.

⁹ См.: например: Брайнин Я.М. Уголовный закон и его применение. М., 1967. С. 59-64; Элькинд П.С. Указ. соч. С. 89; Пиголкин А.С. Указ. соч. С. 68-75.

Общеупотребляемым терминам, имеющим специальное юридическое

значение, чаще всего в уголовном законе даются определения. При отсутствии определения их смысл устанавливается исходя из контекста закона.

Однако, как свидетельствуют результаты психолингвистического исследования, толкованию Пленумом Верховного суда СССР подвергались, главным образом, общеупотребляемые термины¹⁰. Поскольку такие слова употребляются не в общепринятом смысле, а в особом специальном значении, то без разъяснения этого значения соответствующие термины могут быть поняты не в том смысле, какой имел в виду законодатель. А отсюда возможность “интерпретационного сдвига”. Поэтому П.М. Рабинович считает, что, если законодатель в законе использует общеупотребляемые слова в специальном, узком значении, то он должен включать в нормативный акт и разъяснения этого значения¹¹.

Совершенно очевидно, что наличие в уголовном законодательстве дефинированных терминов (например, определения преступления, умысла и неосторожности, невменяемости, необходимой обороны, крайней необходимости, хищения и т.д.) “в большей степени способствует правильному пониманию и применению закона”¹². Однако не все термины могут быть точно определены законодателем. Речь идет о терминах, обозначающих понятия, достаточно часто употребляемые в нормах уголовного права. Таковы, например, термины: “особая жестокость” (п. 2 ст. 102 УК), “злостное уклонение” (ст. 122 УК), “иные тяжкие последствия” (ч. 1 ст. 140 УК), “значительный ущерб” (ст. 168 УК), “имущественный вред” и т.д.

Наличие подобных терминов в уголовном законе дает возможность правоприменителю самостоятельно определять содержание оценочного понятия, исходя из фактических обстоятельств каждого конкретного дела.

А.В. Наумов, ратуя за официальное признание судебного прецедента (за решениями Верховного суда Российской Федерации), отмечает следующее:

“Только судебный прецедент может, например, ответить на вопрос о том, каково конкретное содержание оценочного понятия, употребляемого при конструировании уголовно-правовой нормы (типа “существенный вред”, “тяжкие последствия”)... Такое понятие приобретает свое реальное значение только через судебное решение, вырабатывающее определенный стандарт

этого оценочного понятия”¹³.

____________________

¹⁰ См.: Рабинович П.М. Проблемы теории законности развитого социализма. Львов, 1979. С. 53.

¹¹ См.: Рабинович П.М. Указ. соч. С. 53.

¹² Савицкий В.М. Язык процессуального закона: вопросы терминологии. М., 1987. С. 64.

¹³ Наумов А.В. Современные тенденции развития уголовного законодательства и уголовно-правовой теории. Материалы конференции // Государство и право. 1994. № 6. С. 58-59.

С этой позицией вряд ли можно согласиться. Прежде всего вызывает большое сомнение возможность установления определенного стандарта для

действительно оценочных понятий.

Вместе с тем, если это возможно, зачем тогда судебному прецеденту передавать роль источника уголовного права; следовало бы, не нарушая принципа “ нет преступления без указания о том в законе”, этот “стандарт” включить в качестве определения в уголовный закон.

Последнюю группу составляют специальные юридические термины, то есть заимствованные из различных областей науки, техники, биологии, медицины, искусства и т.д.

К ним относятся следующие термины: “микроорганизм” (ст. 67² УК), “технологии” (ст. 78¹ УК), “авария” (ст. 85 УК), “музыкальное произведение” (ст. 141 УК), “рынок” (ст. 154³ УК), “лекарственные средства” (ст.210² УК) и др.

Следует иметь в виду, что использовать специальные неюридические термины можно только в том смысле, который они имеют в соответствующих отраслях знаний¹⁴.

В целях уяснения действительного содержания уголовно-правовых норм правоприменительные органы используют различные приемы толкования. Причем, в зависимости от конкретной ситуации, они применяются как по одному, так и комплексно.

Выработанные в теории права приемы (и правила) грамматического толкования сводятся к следующему: 1) словам и выражениям закона следует придавать то значение, которое они имеют в соответствующем литературном языке, если нет оснований для их иной интерпретации; 2) если закон разъясняет термин или законодатель иным образом определил его значение, то термин должен пониматься именно в этом значении, несмотря на иное значение в разговорной речи; 3) значение термина, установленного законодателем для одной отрасли права, нельзя без достаточных оснований распространять на другие отрасли; 4) если закон не определяет тем или иным способом значение юридических терминов, то им следует придавать то значение, которое они имеют в юридической практике; 5) если в законе

использованы технические или иные специальные термины, значение которых не определено законодателем, то им следует придавать тот смысл, который они имеют в соответствующих отраслях знаний; 6) идентичным формулировкам в рамках одного и того же акта нельзя придавать разные значения, если из акта не следует иное; 7) недопустимо такое толкование значения нормы, при котором ее отдельные слова и выражения трактовались бы как излишние; 8) словам и выражениям закона следует придавать тот смысл, в котором они употреблены законодателем в момент издания закона; 9) значение сложных выражений следует устанавливать в соответствии с

____________________

¹⁴ См.: Захарян Ф.Г. О терминологии правоприменительных актов // Применение советского права. Свердловск, 1974. С. 129-130.

синтаксическими правилами языка, на котором сформулирована интерпретируемая норма¹⁵.

К сказанному следует добавить, что при грамматическом толковании необходимо также использовать и данные науки уголовного права, одной из задач которой является глубокое и всестороннее разъяснение смысла уголовно-правовых норм.

О.Ю. Сучков, Ю.И. Сучков

НЕКОТОРЫЕ ПРОЦЕССУАЛЬНЫЕ И УГОЛОВНО-ПРАВОВЫЕ АСПЕКТЫ РАССЛЕДОВАНИЯ КОНТРАБАНДЫ

Одним из наиболее тяжких преступлений в сфере внешнеэкономической деятельности Российской Федерации, наносящих огромный материальный ущерб государству и причиняющих существенный вред безопасности, нравственным устоям общества и здоровью его граждан, является контрабанда (ст. 78 УК РСФСР).

Распространенность и общественная опасность контрабанды столь велика, что по действующему законодательству непосредственную борьбу с нею призвана вести практически вся правоохранительная система России, в том числе и таможенные органы, отнесенные уголовно-процессуальным законодательством к органам дознания по этому составу преступления (ст. 117 УПК РСФСР).

В соответствии со ст. 119 УПК РСФСР таможенные органы при осуществлении своей деятельности, в случае установления в действиях тех или иных субъектов признаков состава контрабанды, должны возбудить уголовное дело по ст. 78 УК РСФСР и произвести неотложные следственные действия по установлению и закреплению следов преступления: осмотр, обыск, выемку, освидетельствование, задержание и допрос подозреваемых, допрос свидетелей и потерпевших, после выполнения которых обязаны, не ожидая указания прокурора и окончания срока дознания, предусмотренного ч. 1 ст. 121 того же кодекса, передать дело следователю¹.

Однако ст. 119 УПК РСФСР не содержит указания на то, какому органу предварительного следствия должны передаваться уголовные дела, возбужденные таможенными органами по ст.78 УК РСФСР. Ответ на этот вопрос, видимо, следует искать в содержании приказа Генерального прокурора

____________________

¹⁵ См.: Черданцев А.Ф. Вопросы толкования советского права. Свердловск, 1972. С. 92-93; Он же. Толкование советского права. М., 1979. С. 39-43.

В связи с дополнениями и изменениями, внесенными Федеральными законами России в 1994-1995 гг., к компетенции таможенных органов отнесено также производство дознания по преступлениям, предусмотренным ст.ст. 78¹, 78², 162⁶, 169¹ УК РСФСР.

Российской Федерации № 34 от 11 ноября 1993 г. “О разграничении компетенции территориальных и специализированных прокуратур” в котором

указывается, что надзор за дознанием в таможенных учреждениях и на транспорте, а также расследование преступлений, совершенных на полотне железной дороги, станциях, вокзалах, платформах, пристанях, судах, самолетах, в аэропортах, поездах, морских и речных портах Министерства путей сообщения и Министерства транспорта Российской Федерации, возлагается

на транспортные прокуратуры. Исходя из этого приказа, в случаях возбуждения уголовного дела таможенными органами по признакам преступления, предусмотренного ст. 78 УК РСФСР (контрабанда), эти органы после проведения дознания должны направлять такие дела по подследственности соответствующим транспортным прокуратурам, которые вправе направить дело для проведения предварительного следствия следователям транспортных прокуратур либо следователям отделов органов внутренних дел на транспорте, за следствием в которых транспортные прокуроры осуществляют надзор. Но этим положением исследуемый вопрос не исчерпывается. Дело в том, что, согласно ч. 5 ст. 126 УПК РСФСР в редакции Закона от 15 августа 1994 г. № 27-ФЗ, предварительное следствие по уголовным делам о контрабанде может производиться и другими следственными органами, которые по своей инициативе возбудили дело по ст. 78 УК РСФСР. А это означает, что предварительное следствие по ст. 78 УК РСФСР наряду с транспортными прокуратурами и отделами внутренних дел на транспорте могут производить также следователи территориальных органов внутренних дел, военных и территориальных прокуратур. Более того, ст. 125 УПК РСФСР в редакции Федерального Закона от 17 декабря 1995 г. № 200-ФЗ к органам предварительного следствия отнесены также следственные подразделения Федеральной службы безопасности и Федеральных органов налоговой полиции, которые, согласно ч. 5 ст. 126 УПК РСФСР, также имеют право возбудить уголовное дело по ст. 78 УК РСФСР и в связи с этим обязаны провести по нему предварительное следствие².

В сложившейся ситуации, в целях выработки единой следственной практики борьбы с контрабандой, более четкого руководства и надзора со стороны прокурорских органов за расследованием, повышения его качества и обеспечения правильной квалификации, необходимо дифференцировать подследственность этого преступления.

Выполнение этой задачи возможно по двум направлениям. Одно из них - передача расследования контрабанды наркотических средств, психотропных, сильнодействующих, ядовитых, отравляющих веществ, стрелкового огнестрельного оружия и боеприпасов к нему в подследственность органов внутренних дел, поскольку в их компетенцию входит предварительное

____________________

² Эта обязанность должна распространяться на вышеперечисленные органы следствия также по расследованию уголовных дел, предусмотренных ст.ст. 78¹, 78², 162⁶ ч. 2, 169¹ УК РСФСР.

следствие по незаконному обороту перечисленных предметов, а контрабанду другого вооружения и военной техники, в том числе ядерного, химического, биологического и других видов оружия массового поражения, материалов и оборудования, которые могут быть использованы при создании вооружения, военной техники и оружия массового поражения, а также стратегически важных сырьевых товаров, в отношении которых установлены специальные правила перемещения через таможенную границу России, предметов художественного, исторического и археологического достояния народов Российской Федерации и зарубежных стран - в подследственность органов Федеральной службы безопасности, в связи с тем, что незаконное перемещение через таможенную границу России этих предметов может причинить ущерб государственной безопасности Российской Федерации и ее культурному достоянию.

Возможно и другое решение этого вопроса, которое заключается в передаче предварительного следствия по делам о контрабанде, как и о преступлениях, предусмотренных ст.ст. 78¹, 78², 169¹ УК РСФСР, в подследственность следственного аппарата Федеральной службы безопасности России, поскольку именно органы госбезопасности на всем протяжении существования Советского государства вели борьбу с такими видами преступлений, в чем накопили богатейший опыт, выработали специальные методики раскрытия и расследования такой категории дел, лучше других правоохранительных ведомств оснащены необходимой оперативной и криминалистической техникой и другими средствами, в связи с чем имеют возможность более эффективно проводить оперативные и следственные мероприятия по разоблачению преступных контрабандистских группировок и организаций как внутри России, так и за рубежом.

В пользу такого решения говорит и то обстоятельство, что контрабандный вывоз за границу таких предметов, как вооружение, военная техника, научно-техническая информация, составляющие государственную или военную тайну, нередко подпадают и под признаки других государственных преступлений: измена Родине, незаконное пересечение государственной границы, разглашение государственной тайны, расследование которых находится в компетенции органов Федеральной службы безопасности Российской Федерации.

Сложность состава контрабанды и различная трактовка сущности его элементов в теории уголовного права вызывает коллизии в квалификации этого преступления в практике органов следствия и судов, в конечном счете, нередко приводит к существенному нарушению конституционных прав человека и гражданина. Существующие в этом аспекте спорные вопросы невозможно изложить в рамках одной статьи, поэтому обращаем внимание на один вопрос, который возник в правоприменительной практике таможенных, следственных, прокурорских органов и судов Калининградской области. Специфика этой области состоит в том, что будучи географической и экономической частью территории России, Калининградская область фактически полностью отделена от остальной территории Российской Федерации Литвой, Латвией, Эстонией, Белоруссией, а также Балтийским морем и граничит с Польшей. Но, являясь полуанклавной территорией Российской Федерации, Калининградская область непосредственно имеет охраняемые государственные и таможенные границы, на которых действуют пограничный и таможенный режимы, установленные Российским законодательством, только с Польшей и Литвой. Поэтому квалификация незаконного перевоза через указанные границы предметов, перечисленных в ст. 78 УК РСФСР, и при условиях, установленных этой нормой, особых затруднений не вызывает. Коллизии в этом аспекте возникают тогда, когда определенные предметы, например наркотики, транзитом через Литву ввозятся на территорию Калининградской области из других областей Российской Федерации либо таким же образом вывозятся из области на остальную территорию России.

Так, О., житель г. Калининграда, будучи в Москве, на Тишинском рынке у неустановленного лица приобрел 38 граммов маковой соломки и 10,5 грамма марихуаны для личного потребления, после чего поездом № 29 выехал из Москвы в Калининград. На железнодорожной станции Нестеров указанные наркотики таможенными работниками были обнаружены под матрацем в вагоне № 7 на месте № 15, которое занимал О. Виновный был привлечен к ответственности и осужден Черняховским райсудом по ст. 224 ч. 3 УК РСФСР (незаконное приобретение, хранение, перевозка наркотических средств без цели сбыта) и по ст. 78 ч. 1 УК РСФСР (контрабанда наркотиков, совершенная с сокрытием от таможенного контроля, сопряженная с недекларированием наркотических средств) к трем годам лишения свободы путем поглощения менее строго наказания более строгим с отсрочкой исполнения наказания сроком в один год.

Приговор в кассационном порядке не обжаловался и в надзорном порядке не опротестовывался. Такой подход к разрешению аналогичных уголовных дел является устоявшейся практикой таможенных, следственных, прокурорских органов и судов Калининградской области, что у авторов вызывает сомнение в ее правомерности.

Указанный аспект тем более актуален, так как, по статистике Калининградского регионального таможенного управления, для транзита наркотиков в Калининградскую область с другой территории Российской Федерации чаще всего используется железнодорожный транспорт и большинство задержанных составляют граждане России. Далее идут соседи из Литвы, Украины и Польши³.

Осуждение О. по ст. 224 ч. 3 УК РСФСР, на наш взгляд, правомерно, так как незаконное приобретение и перевозка им наркотиков очевидны. Но подпадают ли действия О. под признаки контрабанды (ч. 1 ст. 78 УК РСФСР)? Ведь между Московской, Смоленской и Калининградской областями, по которым следует поезд № 29 Москва-Калининград, нет тамо-

____________________

³ Беда струится с кончика иглы // Калинингр. правда. 1995. 14 фев. С. 5.

женной границы, не осуществляется таможенное оформление и контроль за перемещаемыми товарами, как и на всей территории Российской Федерации. Проезд граждан и перемещение ручной клади и багажа через таможенные границы и территории Белоруссии и Литвы осуществляется в режиме таможенного и пограничного транзита под контролем белорусских и литовских таможенников и пограничников и без применения к товарам мер таможенной политики. А поскольку ввоз в Калининградскую область в багаже и ручной клади предметов, указанных в ст. 78 УК РСФСР, из любой другой области Российской Федерации через территорию Белоруссии и Литвы транзитом и такой же вывоз с территории Калининградской области на остальную территорию России железнодорожным транспортом не требует обязательного таможенного декларирования и иного таможенного оформления, то, следовательно, не может рассматриваться как незаконное перемещение грузов через таможенную границу Российской Федерации и квалифицироваться как контрабанда. Ответственность в таких случаях должна наступать только по тем статьям действующего УК РСФСР, которые предусматривают ответственность за незаконное изготовление, приобретение, хранение, перевозку, сбыт запрещенных к свободному гражданскому обороту без соответствующего разрешения государственных органов оружия, боеприпасов, взрывчатых, наркотических средств, сильнодействующих, ядовитых веществ, радиоактивных материалов (ст.ст. 217, 218, 223², 223⁵, 224, 226²). Эта точка зрения авторов находит подтверждение и в практике контроля за перемещением грузов в Калининградскую область с остальной территории России авиационным транспортом. Так, например, пассажиры рейсов Москва-Калининград, Санкт-Петербург-Калининград и обратно не проходят таможенное оформление и таможенный контроль ни в порту оправления, ни в порту назначения, в то время как пассажиры авиарейсов из других стран ближнего и дальнего зарубежья подпадают под все виды таможенного режима.

По нашему мнению, о составе контрабанды речь может идти только в тех случаях, когда судом будет неопровержимо установлено, что незаконное перемещение предметов, перечисленных в ст. 78 УК РСФСР, через таможенную границу Российской Федерации было совершено с целью экспорта или импорта, то есть обязательного вывоза этих предметов с территории Калининградской области на территории иностранных государств или такого же ввоза с их территорий на территорию Российской Федерации для реализации на внешнем или внутреннем рынках или для иного использования. В вышеприведенном примере О. был привлечен по ч. 1 ст. 78 УК РСФСР, то есть за преступление, которое он фактически и юридически не совершил, так как в его действиях отсутствовали объективная и субъективная стороны этого состава преступления. Наркотические средства он приобрел на территории России (г. Москва) для личного потребления и с этой целью ввез их на территорию Калининградской области. Ввозить эти наркотики в Литву либо в другие иностранные государства для любого вида реализации он не намеревался, тем более, что поезд № 29 Москва-Калининград на территории Литвы делает лишь технические остановки, при которых высадка и посадка пассажиров не производится. Поэтому провоз О. наркотиков из одной части Российской Федерации, Московской области, в другую часть той же территории - Калининградскую область, через Российско-Белорусскую, Белорусско-Литовскую и Литовско-Российскую государственные и таможенные границы железнодорожным транспортом ничем не отличается от такого же провоза через эти же границы на воздушном транспорте и должен был повлечь за собой уголовную ответственность только по ст. 224 ч. 3 УК РСФСР за незаконное приобретение, хранение и перевозку наркотических средств. Подобный же подход к квалификации указанных действий должен распространяться и на перемещение наркотических средств и других предметов, указанных в ст. 78 УК РСФСР, на паромной переправе Калининград-Выборг и обратно по Балтийскому морю, так как и в таких случаях, хотя и имеет место формальное пересечение грузом морской государственной, а следовательно, и таможенной границы России, отсутствует цель и фактический вывоз указанных предметов на территорию иностранного государства. Следовательно, и привлечение за такие действия к ответственности по ст. 78 того же кодекса есть не что иное, как объективное вменение, грубо нарушающее основы конституционного строя, прав и свобод человека и гражданина, предусмотренные и гарантированные Конституцией Российской Федерации (ст.ст. 2, 17) и Уголовно-процессуальным кодексом РСФСР (ст.ст. 4, 5, п.п. 1, 2). В исследуемом случае по уголовному делу О. государством в лице его правоохранительных органов была не выполнена одна из его основных обязанностей - защита человека и гражданина от необоснованного осуждения за преступление, которого он не совершал, то есть контрабанду (ст. 78 ч. 1 УК РСФСР). А именно по этой статье уголовного кодекса судом была определена окончательная мера наказания - три года лишения свободы, поглотившая менее строгую меру наказания, определенную по ст. 224 ч. 3 УК РСФСР. Более того, необоснованное осуждение О. по ст. 78 ч. 1 УК РСФСР повлекло для него дополнительные неблагоприятные последствия, имеющие юридическое значение, - судимость за два состава преступления, что является обстоятельством, ухудшающим социальную характеристику его личности.

Исходя из сказанного, данное уголовное дело, по мнению авторов, а также другие аналогичные уголовные дела подлежат пересмотру в порядке надзора и приведению вынесенных по ним судами приговоров в соответствие с Конституцией, уголовным и уголовно-процессуальным законодательством Российской Федерации.

Полагаем, что указанный аспект квалификации контрабанды должен быть глубоко изучен соответствующими прокурорскими и судебными инстанциями Калининградской области и по нему выработана единая уголовно-правовая политика, отвечающая требованиям Закона. Возможно, по данному аспекту целесообразно официальное толкование Пленума Верховного суда Российской Федерации.

С.В. Долгова

Blog

И практика применения

Содержание