Geum.ru

Вольностей Войска Низового Запорожского в период существования Новой Сечи (1734 1775) Данное исследование

Вид материалаИсследование
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8
Глава 2. Церковь на Запорожье в Синодальный период (1734 – 1775 гг.)

§ 1. Общая постановка проблемы

За время пребывания запорожцев на турецких землях в Российском государстве многое изменилось. Перемены также коснулись и Русской Православной Церкви, которая с 1721 года стала управляться Святейшим Синодом, а в области церковного управления, как епархиального, так и приходского, происходили процессы унификации, которые, несмотря на особые старинные права украинских епархий, коснулись и церковной жизни на Малороссийских землях. Однако следует заметить, что переход на рельсы синодальной системы до времени царствования Екатерины II происходил непоследовательно, что давало возможность наряду с синодальным строем некоторое время функционировать и старым формам церковного управления. Данное обстоятельство положительно отразилось на истории казачьей церковной организации, позволив ей до самого момента падения Сечи сохранить свои отличительные особенности 89.

После своего возвращения на родину, присяги на верность русскому престолу и основания последней – Новой – Сечи казаки приняли решение вновь восстановить свои связи с Межигорьем. Этот шаг был обусловлен невозможностью дальнейшего служения у запорожцев священников-греков. Также, как это показывает анализ переписки между Кошем, Межигорьем, киевским генерал-губернатором и украинскими архиереями, заинтересованность в восстановлении прерванных связей была обоюдной – как со стороны Запорожья, так и со стороны Спасского монастыря, финансовые дела которого пришли в упадок. Однако ко времени возникновения переписки появился ряд обстоятельств, в силу которых Кош уже не мог непосредственно обращаться к монастырскому начальству и делал это при посредничестве Киевского владыки и киевского генерал-губернатора.

Дело в том, что 10 июля 1734 года Синод издал указ, восьмой пункт которого предписывал все вопросы, связанные с открытием новых или возобновлением старых приходов, не решать без участия епархиального архиерея. Поэтому казаки были вынуждены обратиться к Киевскому архиепископу, в ведении которого находилась тогда Левобережная Украина. К посредству этого владыки запорожцы должны были прибегать и в дальнейшем, что значительно усложнило управление запорожскими приходами со стороны Коша и ограничило церковную автономию казаков 90.

Другим «усложняющим фактором» стало то, что за все сорок последних лет своей истории Запорожское казачество в гражданских делах подчинялось различным инстанциям. Первой такой инстанцией стал киевский генерал-губернатор. Наравне с ним деятельность запорожских казаков контролировала Коллегия иностранных дел. В 1750 году ситуация изменилась, и сечевики стали подчиняться гетману Малороссии, институт которого просуществовал до 1764 года. Однако через шесть лет, в 1756 году, дела Левобережной Украины были переданы в ведение Сената, что отразилось и на управлении Запорожскими землями, поскольку они стали подчиняться одновременно двум инстанциям. После ликвидации института гетманства казаков вновь переподчинили – на этот раз новосозданной Малороссийской коллегии. Под контролем этого органа дела Запорожья находились вплоть до падения Сечи. Таким образом, со стороны центральных властей предпринимались различные действия по ограничению прав и свобод Вольностей Запорожских. Вместе с тем полномочия различных инстанций часто пересекались, что значительно усложняло отчетность и вносило путаницу в процесс управления гражданскими делами казаков 91.

Ярким примером сложившейся ситуации, когда запорожцы должны были обращаться к различным должностным лицам, стало восстановление церковной организации на территории Вольностей. Течение этого процесса весьма ярко отображено в упомянутой выше переписке 1734 – 1735 годов. Не вдаваясь в излишние подробности, необходимо отметить несколько очень важных моментов, которые открываются исследователю при анализе этой переписки.

Во-первых, сразу бросается в глаза тот факт, что в процесс восстановления церковной организации казаков активно вмешивалась гражданская власть в лице киевского генерал-губернатора. Сначала им был Иоганн Вейсбах 92. Этот чиновник во многом помог запорожцам в их церковном деле, и именно благодаря его участию вопрос подчинения казачьих Вольностей Межигорскому монастырю был решен положительно. Этому в значительной мере содействовало уважительное отношение И. Вейсбаха к запорожцам, а также политическая ситуация, в результате которой российское правительство было заинтересовано в сотрудничестве с казаками. Однако впоследствии гражданские власти изменили свое отношение к казачеству, и это, при частом вмешательстве светских чиновников в церковные дела, гораздо усложняло церковное управление на Запорожье 93. В частности, с 1772 года ведению президента Малороссийской коллегии стали подлежать вопросы основания и строительства новых приходов на землях Войска Запорожского 94. Таким образом, и в деле возобновления церковной организации, и в процессе ее дальнейшего функционирования роль гражданских властей была очень важной. И при этом зачастую полномочия, имевшиеся государственными чиновниками в решении церковных вопросов на Запорожье, даже превышали полномочия епархиальных и монастырских властей 95.

Во-вторых, анализ переписки показывает, что Киевский владыка – им в 1635 году был Рафаил (Заборовский) – довольно ревностно относился к своему положению, и принимал активное участие в восстановлении казацкой церковно-административной системы 96. По мнению И. Лымана и Д. Яворницкого 97, активность столичного иерарха обусловлена двумя причинами. С одной стороны, Киевские святители были членами Синода, и через них высшая власть империи за всю историю существования Новой Сечи стремилась повлиять на ход политической жизни Запорожья в сторону ограничения его автономии. С другой стороны, епископы Киева после вхождения Украины в состав Москвы сами теряли свои древние привилегии, и поэтому не упускали возможности контролировать церковные дела на своей канонической территории 98.

Таким образом, главная проблема церковно-административного устройства Запорожья в Синодальную эпоху состояла в том, что свою церковную политику Запорожский Кош в период существования Новой Сечи вынужден был проводить не самостоятельно, но подчиняться сразу нескольким центрам – Синоду, как непосредственному главе ставропигиального Межигорского монастыря, Киевскому епископу, как архиерею, от которого зависело функционирование приходов и хиротония новых клириков, и гражданским властям разных уровней, полномочия которых часто распространялись и на церковные дела. Далее будет проведен анализ взаимоотношений Коша и этих центров по трем основным направлениям – функционирование приходов и управление ими, назначение клириков на эти приходы, а также вопросы, связанные с функционированием Межигорского монастыря как ктиторской обители Войска Запорожского Низового.

§ 2. Запорожские приходы. Их открытие и функционирование

Как уже отмечалось выше, к концу XVII века Запорожье имело четыре прихода, хотя эта цифра является спорной, и реальное количество храмов на то время могло быть большим. В любом случае, при таком положении дел казаки вполне могли довольствоваться этим количеством церквей, а спрос на клириков удовлетворялся исключительно силами Межигорского монастыря. В годы существования Новой Сечи ситуация изменилась. Запорожье стало заселяться посполитыми людьми, которые получали землю на территории Вольностей, вели свое хозяйство при условии подчинения Запорожскому Кошу, являвшемуся владельцем и распорядителем этих земель. Естественно, что в ходе заселения Низа Днепра народонаселение этого края увеличилось в несколько раз. Соответственно, появилась острая нужда в открытии новых приходов, поскольку стало понятно, что прежним числом храмов удовлетворить религиозные потребности населения невозможно. Поэтому вплоть до 1775 года на Запорожье велось активное церковное строительство, в ходе которого создалась обширная сеть приходов.

Различные источники и исследователи по-разному оценивают количество храмов на Запорожье. Так, Никита Корж в своих воспоминаниях говорит о девяти церквях 99. Аполлон Скальковский к этому числу прибавляет еще восемь храмов и, соответственно, насчитывает на Запорожье семнадцать приходов 100. Д. И. Яворницкий приводит гораздо большие цифры и в своей «Истории Запорожских казаков» пишет, что в 53 населенных пунктах Запорожья действовало 2 скита, 47 храмов, 13 часовен и 1 молельная икона 101. Наиболее современные исследования, проведенные Игорем Лыманом, показывают, что всего на землях Войска Запорожского в целом функционировало 61 православный храм и часовня, а также молельная икона 102.

Следует отметить, что количество церквей, приводимое в различных исследованиях, является общим числом храмов, действовавших на Запорожье за всю историю существования Новой Сечи, и оно не было одинаковым в отдельно взятые годы 103. Также такое большое количество храмов свидетельствует о достаточно разветвленной и хорошо развитой церковно-приходской сети, которая удовлетворяла религиозные нужды двухсоттысячного населения Вольностей Запорожских. Естественно, что наличие такой сети требовало тесных сношений с епископом, который мог бы благословить строительство храмов и, что самое главное, обеспечить их антиминсами. Этим владыкой, как уже отмечалось, был Киевский святитель. Отношения с ним по вопросу открытия и функционирования запорожских приходов весьма интересны и имеют несколько стадий своего развития.

Первый этап начался в 1734 и завершился в 1760 году. Этот период ознаменован малой активностью со стороны столичного архипастыря в деле управления сечевыми приходами. В открытии нового храма брали участие три стороны: жители местности, в которой хотели основать приход, Кош, который был главным распорядителем дел на Запорожье, и Киевский владыка, от которого зависело канонически законное функционирование новообразованного прихода. При этом весь процесс открытия приходов протекал следующим образом: Сначала в Кош от жителей той или иной паланки поступало письмо, где они изъявляли желание в том или ином селе иметь свой храм. Кош, рассмотрев это прошение, на его основании составлял письмо к Киевскому архиерею аналогичного содержания. Как показывает анализ документов Кошевого Архива, послания его высокопреосвященству могли посылаться не только напрямую, но и через Межигорского архимандрита, который выполнял в такой переписке посредническую роль 104. В любом случае архипастыри с великой охотой отзывались на эти прошения и давали благословение на создание новых парафий. В значительной мере это объясняется желанием поддерживать дружественные отношения с Кошем, который всегда был щедрым жертвователем. С другой стороны это связано и тем, что на строительство новых церквей из епархиального бюджета не выделялось ни копейки, и храмы обустраивались силами самих запорожцев 105.

Ситуация значительно усложнялась после 1760 года. В этом году было учреждено Старо-Кодацкое наместное духовное правление. Оно было призвано выполнять посреднические функции в отношениях между Кошевым руководством и Киевскими владыками. Естественно, в значительной мере это усложнило связь Коша и столичной митрополии, однако не в той мере, как это случилось через 10 лет – в 1770 году.

Дело в том, что своим распоряжением от 3 декабря 1770 года Синод приказал епархиальным владыкам при открытии новых храмов предоставлять в Петербург информацию о:

– месте будущего строительства;

– хозяине занимаемой строительством земли;

– строительном материале;

– святом или празднике, в честь которого планируется назвать храм;

– причинах возведения храма;

– месте, откуда будут присылаться священнослужители на новый приход;

– количестве относящихся к новому приходу дворов;

– названии храма, к которому ранее относились эти дворы;

– расстоянии от нового храма до этих дворов.

Эти сведения перед отправкой в Синод предписывалось тщательно проверять, а затем прилагать к ним разного рода челобитные и донесения. На основе перечисленных документов в Синоде принималось окончательное решение о позволении или не позволении строить новую церковь. После окончания строительства епископ обязывался доложить об освящении храма и назначении на новый приход клириков.

Для Запорожья эта перемена означала многое: Во-первых, открытие новых храмов теперь контролировалось не только Кошем, но и другими институциями, а это означало, что благоприятное решение вопроса об устройстве приходов могло и не последовать. Во-вторых, это в значительной мере усложняло сам процесс открытия приходов и вовлекало в него довольно широкий круг действующих лиц. В большинстве случаев это приводило лишь к торможению и излишней волоките как на месте, так и в центральных инстанциях. Например, даже для того, чтобы просто переделать часовню в полноценный храм, – а при наличии в некоторых из них походных антиминсов сделать такое переоборудование было несложно, – необходимо было предоставить информацию по двенадцати пунктам и привлечь к этому вопросу множество документов разного рода 106.

Необходимо также отметить, что с 1770 года Киевский митрополит имел право непосредственно благословлять только обновление истлевших храмов, на строительство же новых церквей нужно было получить разрешение Синода. Такое положение дел вызывало протест, как со стороны Коша, так и со стороны столичных владык, которые теряли свою давнюю автономию. Эти протесты привели к тому, что в 1772 году митрополиту было разрешено благословлять сооружение новых церквей, однако и в данном случае он был обязан по этим вопросам сноситься с президентом Малороссийской коллегии. Безусловно, это мало изменило ситуацию, поскольку митрополит стал посредником между Кошем и президентом коллегии 107.

Однако, как это будет показано ниже, Кошу до самого последнего момента удавалось контролировать ситуацию и в отношении приходов, и в отношении кадровой политики. Объясняется подобное положение дел тем, что ни Киевский архипастырь, ни, тем более, Старо-Кодацкое наместное правление не имели желания омрачать свои отношения с Кошевым начальством. Да и возможностей у них таковых не было – Кош в большинстве случаев прекрасно владел ситуацией и мог уверенно диктовать свои условия.

Таким образом, процессы строительства новых и обновления старых храмов, а также основания приходских общин в XVIII веке не были полностью подконтрольны сечевой администрации, но происходили при постоянном вмешательстве властей различного ранга, как духовных, так и светских. Другая трудность в деле управления казацкими приходами со стороны кошевого руководства состояла в том, что его подотчетность различным структурам имперского бюрократического аппарата создавала ряд препятствий при решении вопросов церковного строительства. При этом доля заинтересованности отдельных инстанций в положительном решении тех или иных проблем была различной, что создавало для Коша дополнительные трудности. И все-таки казацкая старшина находила возможность эффективно контролировать церковное строительство на своих землях, и до самого дня падения Сечи оставалась фактическим распорядителем церковной жизни на Запорожье.

§ 3. Принципы формирования запорожского клира. Его права и обязанности

Совершенно очевидно, что для обеспечения нормального функционирования нескольких десятков приходов на Запорожье требовалось достаточное количество церковного причта. Изначально, когда количество храмов на казацких землях было невелико, спрос на священнослужителей удовлетворялся силами главных монастырей – Трахтемировского или Межигорского. Так, даже первый настоятель Самарского монастыря – валах Паисий – был из числа Межигорской братии 108. Такая же схема – приглашать клириков извне – соблюдалась казаками и во время их пребывания под протекцией Порты. С возвращением на родину, а в особенности – после начала заселения Запорожья мирными людьми, эта схема уже перестает быть действенной, и Кош вынужден был изыскать новые источники пополнения числа священников для своих приходов.

Первым таким источником, как и по времени своего появления, так и по своей значимости, был Межигорский монастырь. Эта обитель обязывалась каждый год присылать на Сечь определенное количество диаконов и священников для служения в центральном Покровском храме. Однако число присылаемых клириков год от года было различным, и поэтому в литературе приводятся различные цифры. Так, Д. Яворницкий говорит о двух иеромонахах, двух иеродиаконах и двух уставщиках 109. В. Беднов в приведенных им документах находит сведения о пяти иеромонахах, двух иеродиаконах и одном иноке 110. Таким образом, в доступной нам исторической литературе нет единого мнения в этом вопросе, и поэтому наиболее логично сделать вывод о том, что количество ежегодной священнической квоты зависело от текущих потребностей самих казаков 111.

Вторым источником формирования кадров священнослужителей была сама казачья среда, которая давала Кошу необходимых кандидатов на иерейское служение. В сравнении с первым способом получения клириков, этот источник был более поздний по времени своего происхождения, однако именно из него в большинстве случаев Запорожье получало священно- и церковнослужителей на свои приходы. Причем, многие из этих кандидатов не только жили на землях Войска Низового, но и сами были казаками и служили в рядах казаков. Так, в селе Карнауховка, в церкви святой Варвары, служили два казака – Василий Удовицкий и Иеремия Леонтович 112, а в Самарском Свято-Троицком соборе служил дьячок Иван Высота, который до того «дьяковал» в походной Георгиевской церкви и был при ней в военных походах 113.

Приведенные выше примеры не были редкостью. Напротив, они настолько часты, что дают Д. И. Яворницкому возможность говорить о планомерной политике кошевого руководства по продвижению на церковные должности именно своих кандидатов. Объясняются такие шаги Коша тем, что священники из казаков лучше понимали специфику Запорожского региона, а интересы Войска были им ближе, чем кому бы то ни было. С другой стороны, казачья верхушка стремилась не допустить того, чтобы священство, присланное из других мест, смогло прочно осесть в Запорожье и пустить там свои корни. Этим также частично объясняется традиция каждый год вместе с кошевым и куренным начальством сменять и монахов, прибывавших на Запорожье из Спасской обители 114. Только лишь те монахи, которые удостаивались особого уважения со стороны запорожцев, переизбирались несколько раз подряд. Остальные же после прохождения годового служения отсылались обратно в монастырь и сменялись новыми людьми.

В рассматриваемый период избрание, хиротония и назначение новых клириков на приходы Войска Запорожского происходило по следующей схеме 115: Сначала жители села, которые хотели основать новый приход или расширить старый, избирали из своей среды кандидата на священство. В этом нет ничего удивительного, поскольку выборность приходского духовенства до конца XVIII была отличительной чертой церковной жизни в украинских епархиях 116. Естественно, что кандидат должен был обладать необходимыми качествами, однако, если канонические условия соблюдались, то в дальнейшем особых препятствий не возникало.

Так или иначе, после избрания будущего клирика, прихожане через паланкового полковника направляли в Кош «презенту», в которой давали согласие на занятие этим человеком должности в их приходе. На основании «презенты» Кош направлял в духовное правление сведения о кандидате, а также письмо, в котором обосновывалась необходимость рукоположения указанного претендента. Письмо Коша сопровождалось письмом клириков того храма, в котором предстояло служить будущему священнику.

В свою очередь, духовное правление как посредническая инстанция направляло в Киевскую консисторию донесение, в котором приводилась вся полученная информация, и испрашивалось архипастырское благословение на возведение предложенного кандидата в священный сан. Параллельно с этим донесением в Киевскую консисторию приходило письмо от Коша, в котором аргументировалась необходимость новой хиротонии, а также «презенты» аналогичного содержания от прихожан и клириков.

Далее вопрос решался в самом Киеве. После предварительной переписки в столицу на аудиенцию к владыке должен был приехать сам соискатель священного сана с соответствующими верительными документами и сдать своеобразный экзамен. Если кандидат обладал необходимым уровнем подготовки, он оставлял в кафедральной конторе расписку о том, что он согласен довольствоваться отведенным ему жалованием. Кроме того, он обязан был дать информацию о себе, нет ли канонических преград к его рукоположению. При положительном исходе всего дела будущий священник исповедовался у кафедрального духовника и слушал краткий курс основ Православной веры. Также он обязывался сообщать о раскольниках, которые будут обнаружены в его приходе. После этого происходила хиротония претендента, а кошевое начальство информировалось о свершившемся акте. Сам вновь поставленный священник отправлялся на свой приход, имея при себе ставленую грамоту, экземпляр «Духовного регламента» и копию священнической присяги 117.

В качестве примечания к вышесказанному необходимо отметить два весьма важных момента:

Во-первых, с 1772 года процедура назначения нового клирика усложнялась, поскольку, согласно приказу Гавриила (Кременецкого) от 4 января того же года, Старо-Кодацкое духовное правление обязывалось предоставлять более полную информацию о кандидате. В частности, требовалось сообщить о том, женат ли претендент, была ли его жена замужем до того и девицей ли она была до заключения брака с ним. Также нужно было предоставить сведения, давал ли кандидат военную присягу, и если да, то подтвердить это документально. Без выполнения подобных требований правлению запрещалось выдвигать кандидата 118.

Во-вторых, на церковные приходы зачастую назначались не избранники самих прихожан, а те кандидаты, которые выдвигались непосредственно кошевым руководством. Происходило это в тех случаях, когда, не избрав себе нового иерея, прихожане обращались к руководству паланки с просьбой дать им священника. Тогда паланковый полковник направлял в духовное правление информацию о приходе и указывал на кандидата, которого начальство желало бы видеть священником на данном месте. При этом ни духовное правление не могло назначить другого человека без согласования с Кошем, ни сам Кош не мог самовольно выдвинуть своего кандидата без ведома духовного правления.

Во всей этой ситуации Киевский владыка не имел широких полномочий и большой власти – сама процедура была формальной, сам же он всего лишь контролировал весь этот процесс и следил за его каноничностью. Более того, реальная власть столичного архиерея в деле замещения приходских вакансий на Запорожье уменьшалась еще и потому, что Кош принимал на служение в свои храмы священников, которые были рукоположены у других владык 119. То есть реально складывалась весьма пикантная ситуация, когда Кош в принципе мог обходиться без услуг своего правящего архиерея. Предотвращая такие действия казачьего начальства, в 1759 году правительство издало указ, строго запрещающий принимать на служение священников извне, кроме тех, которые были назначены на приходы правящим владыкой. Однако и в этом случае Кош мало что терял, ибо ни духовное правление в Старом Кодаке, ни даже митрополит не желали омрачать свои отношения с казаками. И поэтому вопросы кадрового характера в большинстве случаев решались для сечевиков положительным образом 120.

Необходимость формировать священнические кадры своими силами, а также возможность это делать, свидетельствует о наличии у запорожских казаков системы богословского образования. Такая система действительно была у запорожцев. Это – сеть церковно-приходских сечевых школ. По различным данным, на момент падения Сечи таких школ на землях Войска Низового насчитывалось сорок четыре. Главная из них находилась в самой Сечи и возглавлялась иеромонахом, присланным из Межигорского монастыря 121. Вместе с этой сетью начальных школ, дававших своим ученикам – и детям, и взрослым – только начальные знания по важнейшим отраслям человеческой деятельности, на Сечи с 1754 функционировала и высшая школа, готовившая войсковую старшину и работников казачьего бюрократического аппарата. Также на Сечи работала и церковно-певческая школа, готовившая профессиональных солистов и регентов для запорожских приходов 122. Понятное дело, что уровень преподавания именно богословских дисциплин в этих учебных заведениях был на порядок ниже, чем в столичных академиях, однако этот уровень все-таки позволял наиболее ревностным казакам (а таковых было немало) и их детям впоследствии посвятить себя пастырскому служению 123.

Таким образом, Запорожье целиком удовлетворяло свою потребность в священнослужителях. Делалось это как за счет приглашаемых извне клириков, так и за счет возведения в священный сан самих запорожцев. Естественно, что такие огромные штаты не были бесправной группой в общественной структуре Запорожья, и имели как права, так и обязанности по отношению к своей пастве. Основных требований к приходящим на Запорожье инокам было три:

Во-первых, клирик должен был быть грамотным и знать богослужебный устав. Во-вторых, духовные лица должны ценить «ласку войсковую». Выше, в главе 1, было рассказано о причинах замены светских дьяков на монахов Спасского монастыря. Повторим, что Кош сделал это потому, что прежние церковнослужители плохо знали устав и не умели довольствоваться тем, что им выделяло Войско 124. В этом плане было много требований. С одной стороны, клир признавал Кош своим главным распорядителем, и даже приносил присягу на верность ему. С другой стороны, клирикам выделялись определенные средства на их содержание, и они были призваны довольствоваться этими средствами и не высказывать неудовлетворение по этому поводу. Таким образом, со стороны запорожского духовенства требовалось признание верховенства Коша в церковных делах.

И, в-третьих, к церковному причту предъявлялись высокие моральные требования, и данный факт является одной из важнейших причин призвания на Сечь именно монахов. Среди материалов Архива сохранилось несколько документов, отображающих отношение кошевого руководства к лицам низкого морального поведения. Так, за свое непристойное поведение из Сечи были изгнаны иеромонахи Феоктист, Киприан Кошман, Доримедонт и иеродиакон Конашевич 125. Судя по тому, с какой поспешностью и настоятельностью была осуществлена отправка этих лиц обратно в Межигорье, можно сказать, что казаки не терпели бесчинного поведения иноков в своих владениях. Таким образом, имея достаточно грубый нрав и живя в атмосфере, приличествующей военному обществу, сечевики всегда оставались чувствительными к различного рода нарушениям благочестия и высказывали крайнее негодование при виде соблазнительного поведения со стороны духовенства 126.

Однако нарушения нравственных норм со стороны священников были редкими исключениями. В подавляющем же большинстве случаев на Запорожье служили истые пастыри, являвшиеся примером для остальных сечевиков. Естественно, что весь клир помимо своего достаточно большого влияния на духовную жизнь казаков имел и значительные средства к существованию. Ежегодно на содержание приходского духовенства выделялась определенная сумма денег, и, что самое интересное, при своем назначении на приход священник давал обещание довольствоваться этими средствами 127. Помимо официально отведенных сумм на нужды Церкви шли щедрые пожертвования после смерти казаков. Кроме того, священники на Запорожье (как, впрочем, и в других епархиях) получали деньги и от совершения различных христианских треб. Однако, обеспечивая права священства брать деньги за совершенные требы, Кош, тем не менее, регулировал этот вопрос и не допускал, чтобы плата за требы была высокой. Как утверждает Д. И.Яворницкий, размер платы был определен строгими нормами, превышать которые строго запрещалось. При этом отступления от норм пресекались в зародыше 128:

Таким образом, клирики запорожских приходов были группой с довольно широкими имущественными правами, хорошо обеспеченной и всеми уважаемой. Однако, несмотря на такие высокие привилегии, она оставалась в подчинении Коша, который был подателем этих прав и контролировал все кадровые перемещения, будучи практически независимым от священноначалия и Синода.

§ 4. Запорожская Сечь и Межигорский монастырь

Как уже было сказано выше, значительный процент запорожских клириков поступал на земли казаков из Спасского монастыря. Однако не только кадровые вопросы связывали эту обитель с запорожцами. Детальное изучение Архива и предшествующих монографий показывает, что отношения между монастырем и Сечью во многом обуславливались несколькими очень важными предпосылками.

Во-первых, исторически сложилось, что Преображенский монастырь очень рано стал играть роль духовного центра запорожского казачества. Дважды в год сечевики направлялись сюда в паломничество, поклониться святыни, приобщиться святым Тайнам, получить духовное утешение. Для многих казаков обитель была последним жизненным пристанищем – здесь они либо принимали постриг, либо жили в госпитале, находившемся на попечении милостивой братии 129. Совершенно ясно, что все это вызывало у казаков только чувство уважения и привязанности к этому монастырю.

Во-вторых, само запорожское казачество представляло значительный интерес для Межигорского монастыря. Более того, когда между обителью и казаками возникали недоразумение, монастырское начальство всегда старалось их разрешить как можно скорее 130. Данный факт объясняется тем, что из Сечи в Межигорье направлялись огромные средства, которые составляли весомую часть всего монастырского бюджета. О значительной финансовой зависимости Спасской обители от Запорожья, в частности, свидетельствуют документы Кошевого Архива, важность которых заставляют остановиться на них, и рассмотреть их более детально. Они датируются 1774 годом и относятся к тому периоду, когда высшие власти начали активное наступление на старинные права казаков. Об этом будет сказано ниже, в третьей главе настоящего исследования, сейчас же очень важно указать на то, как реагировал Спасский монастырь на попытки лишить его финансовой поддержки запорожских казаков.

Такая реакция отображена в письме Межигорского архимандрита Иллариона (Кондратковского) своему наместнику от 13 ноября 1774 года, а также в рапорте того же лица Святейшему Синоду от 1 декабря 1774 года. В письме проблема поставлена острее, чем в рапорте. Своему наместнику отец Илларион писал: «…монастир не может содержать себе без доходов из Сечи получаемих» 131. В рапорте Святейшему Синоду проводится та же мысль: «…монашествующие в монастире никакова поделу к содержанию себе не получают тем, что монастир кружки не имеет, да и собирать оной неоткуду за не битием никаких богомолцов по отдаленности монастиря от города, а кои и бывають временем – и те ничего не подають, но болше и сами пищею от монастиря доволствуются» 132. Сечь является для Межигорья главным источником существования, и если этот источник отнять, то, – пишет архимандрит, – «монастир Киево-Межигорский приитить можеть в краиное несостояние, поелику он для содержания себе других достаточних доходов з деревень своих не имееть…» 133.

Таким образом, Войско Запорожское было ктитором Спасского монастыря не только формально, но и по сути, поскольку существование обители во многом зависело от «ласки войсковой». Помощь монастырю оказывалась казаками не только в виде денег, но и в виде различных материальных ценностей, церковной утвари, домашнего скота, продуктов питания и так далее 134. Зачастую помимо финансовой поддержки обитель получала из Запорожья и «рабочие руки» – казаки во исполнение обетов помогали братии выполнить различную черную работу. Кроме того, финансовые связи сечевиков и межигорцев были настолько прочны, что от благоволения монастыря зависело, будут ли собирать милостыню на Запорожье представители других общин.

И, в-третьих, существовала еще одна предпосылка, которая оказала сильное влияние на отношения между Кошем и Межигорьем. Она была политического характера. Дело в том, что монастырь, с одной стороны, был местом «исправительного заключения» казаков, которые совершили тяжелые преступления, а с другой стороны, являлся своеобразным «разведывательным центром» – через межигорских монахов, ездивших в Петербург по различным делам, казаки получали информацию о дальнейших планах правительства относительно Войска Запорожского. Нередки были и случаи, когда в обители прятались преступники, преследуемые государством. Также монастырь весьма дорожил своим ставропигиальным статусом, и перед тем, как направлять официальные документы в Киевскую консисторию или Синод, архимандрит, прежде всего, проводил консультации с Кошем, и лишь потом направлял сведения в высшие инстанции 135. Такая своеобразная «оппозиционность» и подчеркнутая самостоятельность Межигорья привлекала казаков и усиливала их уважительные чувства к монастырю 136.

Таким образом, Спасо-Преображенская Киево-Межигорская обитель играла значительную роль в духовной жизни запорожцев. Более того, и казаки, и монахи Межигорья нуждались друг в друге – от иноков сечевики получали духовное окормление, а также мощную социально-политическую поддержку и надежного союзника, монастырь же находил в Запорожье сильного покровителя, от которого зависело его существование.

***

Подводя итог вышесказанному, следует прийти к выводу, что в XVIII веке церковная организация запорожских казаков имела сразу несколько юрисдикций. С одной стороны, она через подчинение Межигорскому монастырю сохраняла свои древние права на независимость от местных архиереев, с другой стороны, в силу исторических причин она попала в зависимость от Киевского владыки, который стал главным лицом, поставлявшим священников в храмы казаков. Организация сечевиков также подчинялась и Синоду, который был высшей инстанцией в решении всех вопросов. Однако в сложившейся ситуации властям не удавалось полностью контролировать деятельность Коша, поскольку последний обладал возможностями направлять деятельность Киевского владыки и наместного правления в нужное русло. Достигалось это разными способами, однако эффект почти всегда был одинаков – церковные проблемы на Запорожье решались для Коша положительным образом, и Кош в большинстве случаев демонстрировал свое преимущество. Естественно, такая слабо контролируемая область, как Вольности Войска Запорожского, не вписывалась в общий синодальный строй, и власти предприняли все меры, чтобы ограничить независимость Запорожья. В свою очередь, эти меры вызывали ответную реакцию со стороны Коша.