Geum.ru

Вольностей Войска Низового Запорожского в период существования Новой Сечи (1734 1775) Данное исследование

Вид материалаИсследование
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8
Глава 1. Начальный этап развития церковной организации Войска Запорожского

§ 1. Особенности религиозной жизни на Запорожье

Возникновение и формирование церковной организации на землях Войска Низового не было случайным историческим процессом. Напротив, в его основе лежат две очень важные предпосылки, которые не только привели к появлению на Запорожье отлаженной системы церковно-административного управления, но и задали этой системе ее отличительные особенности, которые существовали вплоть до падения Сечи в 1775 году.

Первой такой предпосылкой являются южнорусские корни запорожского казачества. Безусловно, в рядах сечевиков встречались представители разных народов, однако выходцы из Западнорусских земель составляли в Запорожском Войске подавляющее большинство. Их верой было Православие, и очень скоро преобладание славяно-русского элемента в казачестве привело к тому, что человека другой нации, желавшего вступить в ряды казаков, сначала крестили в Православную веру, и лишь затем принимали в число запорожцев 34.

Однако, как показывает в своих исследованиях Иван Огиенко, впоследствии ставший митрополитом Украинской Автокефальной Православной Церкви, религиозное сознание жителей Украины несколько отличалось от религиозного сознания московитов. Поэтому, исповедуя те же догматы, Восток и Запад Руси по-разному смотрели на многие церковно-канонические вопросы 35. Впоследствии этот факт сыграл немаловажную роль в истории церковной организации на Запорожье: В то время, когда после присоединения Украины к Москве на присоединенных землях стали прививаться московские церковные традиции и религиозное сознание, на Запорожье вплоть до его падения местные традиции и сознание оставались прежними, что в XVIII веке вызывало резкий контраст на фоне господствовавшей синодальной системы 36

Как и всякий человек того времени, казак имел пламенную веру в Бога. Эта вера не раз помогала ему выжить в бою и выйти невредимым из разных опасностей. Однако в своей духовной жизни он мало внимания уделял выполнению внешних церковных предписаний, чем сильно отличался от чопорного в этом плане жителя Московии. Его вера была интуитивной и основывалась, скорее, на личном духовном опыте, чем на теоретическом знании церковных традиций. Однако эта духовная малограмотность ни в коей мере не препятствовала сечевикам твердо стать на защиту Православия, которое всегда занимало одно из первых мест в идеологии казачества, будучи его важнейшим организующим фактором.

Здесь все же следует отвлечься и оговориться, что господствующее положение в идеологии казаков Православие заняло не сразу. Даже такой исследователь, как Д. И. Яворницкий, давший чрезвычайно высокую оценку религиозности запорожцев, указывал на то, что до 1596 года, то есть до даты заключения Брестской унии, мы не можем найти в казачьем движении религиозных мотивов 37. Изначально действия запорожцев были социального плана – крестьяне оставляли обжитые земли, брались за сабли и уходили на Низ Днепра в поисках лучшей доли и для защиты своей земли от набегов ордынцев 38. Позже случались казачьи антифеодальные выступления, но и они имели социальный мотив. Лишь после подписания Брестских соглашений борьба против шляхты стала также означать и защиту Православия, которое с этого момента подверглось гонениям со стороны польской короны. Тем более что антиуниатские настроения заставляли людей идти на Низ, и это привело к значительному увеличению численности казаков. Однако если говорить о казацко-татарских отношениях, то в борьбе со степняками религиозный мотив помимо разбойничьего почти изначально играл важную роль 39. В любом случае уже с начала XVII века клич «За веру Православную!» стал одним из главных девизов всех казачьих выступлений 40.

Таким образом, религиозный портрет казака – это образ глубоко верующего жителя Западной Руси. Однако религиозная жизнь сечевика постоянно протекала в экстремальных военных условиях, с постоянным риском для жизни и необходимостью, пусть даже и ради защиты родной земли, быть жестоким и проливать людскую кровь. Этот фактор войны стал второй важнейшей предпосылкой формирования особого религиозного уклада жизни запорожского казачества.

Прежде всего, военная среда влияла на отношение казака к исполнению религиозных обычаев. Во-первых, они значительно упрощались, а некоторыми нерадивыми казаками и вовсе опускались. В основном такие случаи нерадения фиксировались среди рядовых сечевиков, старшина же и «деды» исполняли обычаи прилежно, регулярно – если не было войны – посещали храм, соблюдали посты. Однако примеры небрежения к церковным традициям некоторых запорожцев бросали тень на все Войско, и именно поэтому в XIX веке среди исследователей истории Запорожья сформировалась противоречивая оценка религиозности казаков 41.

Во-вторых, атмосфера войны и культ силы повлиял на способ совершения самих православных обрядов, которые приобрели на Запорожье весьма интересную особенность. Эта особенность состояла в том, что при совершении некоторых обрядов использовалось оружие или предметы вооружения. Можно предположить, что эта традиция имела следующее психологическое обоснование: Раз казак в мирской жизни призван служить с оружием в руках, а само оружие является его постоянным спутником, то этим же оружием казак служит и Богу, и даже в духовной жизни запорожца оно занимает важное место. Так, на Сечи в купель при крещении младенца отец мальчика подсыпал немного пороху 42. На праздник Богоявления казаки в полном вооружении собирались вокруг главного храма Запорожья, и после литургии вместе со священством в сопровождении пушек и войсковых знамен шли «на Иордан», где троекратное погружение креста в воду сопровождалось троекратным залпом. После освящения воды начиналась мощная стрельба со всех имевшихся на Сечи орудий 43. Благодарственные молебны во время русско-турецкой Войны 1768 – 1774 годов также сопровождались пушечной и ружейной стрельбой 44. Оружие сопровождало казака и в последний путь – в храм его несли в полном обмундировании, за гробом вели боевого коня, а на крышку гроба клали шапку, пистолет и пику 45.

В-третьих, пролитая человеческая кровь, пусть даже и вражеская, а также разгульная жизнь 46 сформировала в душе казака чувство вины перед Богом, и эту вину сечевик замаливал и искупал всеми возможными способами. Безусловно, описанные ниже черты были присущи в то время почти всем жителям Западной Руси, однако в душе казака они преломлялись причудливым образом, создавая его неповторимый религиозный портрет.

В первую очередь, проявлением такого понимания добрых дел стала знаменитая щедрость казаков при пожертвовании денег на храм или на другие богоугодные цели. Эта щедрость не знала границ. Деньги и драгоценности приносили в дар Богу и за исцеления, и за помощь в походах, и просто так – от всей широкой казацкой души 47. К тому же сечевики в большинстве своем детей и жен не имели, поэтому нажитое казаком добро, в основном, переходило Церкви и громаде. Жертвовались не только финансовые средства, но и богослужебная утварь – иконы, оклады, паникадила, евхаристические сосуды, фелони, митры. При этом большинство этих изделий специально заказывались у лучших мастеров с лучших образцов. Среди документов Архива Коша сохранилось немало письменных свидетельств о передаче денежных средств на нужды священства, храмов или монастырей 48. Есть документы и о заказах и изготовлении богослужебных принадлежностей 49. Их содержание показывает, что нередко запорожцы не только помогали уже действовавшим храмам и богоугодным заведениям, но и строили новые церкви, обладая затем правами ктиторов. Таким образом, «сдельное» понимание веры было свойственно казакам, как и многим людям того времени. Но в большинстве случаев казак творил христианские подвиги не в целях искупления своей вины перед Богом или получения успеха, а лишь потому, что он – христианин. Так, отдельные сечевики отравлялись на невольничьи рынки Кафы – нынешней Феодосии – и выкупали христианских пленников, угнанных с Украины в качестве ясыря 50. Некоторых же казаков религиозное рвение приводило к монашеству, и они оканчивали свою жизнь либо иноками украинских монастырей, либо степными отшельниками, посвящая себя служению Богу и духовному воспитанию своих побратимов. Наиболее известным запорожцем-подвижником стал бывший войсковой есаул Дорош – около 1730 года он пришел в Самарскую паланку 51 и поселился близ Самарского монастыря 52. Обычно такие отшельники строили часовни, в которых они молились, а по воскресным и праздничным дням приглашенные священники или монахи совершали молебны. Многие сечевики-затворники имели духовную литературу и были мудрыми людьми. После их смерти часовни оставались на попечении всего Войска и служили религиозным нуждам жителей той или иной местности 53.

Но военная жизнь имела и негативное влияние на религиозный нрав казака. Запорожец был весьма противоречивой личностью – светлые начала переплетались в нем с темными чертами и привычками 54. Известно о случаях неуважительного отношения к священству. Например, Семен Мышецкий писал: «...казаки над ними (священниками. – А. М.) попечение имеют, а другие грубые, более досаждают, нежели почитают...» 55. Были и случаи недоверчивого отношения к священству во время военных походов, однако такое отношение было продиктовано не презрением к духовным лицам, а чисто конспиративными целями. Документы Архива также повествуют и о факте незаконного присвоения милостыни полковником Бугогардовской паланки 56. Но наиболее показательны случаи непристойного поведения, и даже кровавых драк, которые происходили в Сечевом храме во время выборов Войковой старшины 57. Однако об этих инцидентах нужно говорить как об исключениях, ибо в целом благочестие казаков стояло на высоком уровне. Существенным же недостатком казачьего религиозного сознания было то, что среди запорожцев вера в Бога сочеталась с верой в колдунов, оборотней и различные оккультные силы 58. Впрочем, суеверия были распространены тогда и среди простого народа, поэтому нельзя сказать, что они были свойственны только одним казакам.

Существует также еще один немаловажный факт, сыгравший огромную роль в истории Церкви на Запорожье. Кош Запорожский всегда стремился контролировать все аспекты жизни на Сечи, и был последней инстанцией в решении большинства вопросов – военных, судебных, этических. Стремился Кош контролировать и религиозную жизнь казаков, и потому был заинтересован в церковной автономии Запорожского края 59.

Таким образом, с приходом на Низ Днепра крестьян с Украины и с началом формирования там казачества на Запорожье была принесена необходимость создания там церковной организации. Несмотря на простоту жизненного уклада этих людей и на влияния, которые оказывало на их сознание военное ремесло, религиозное чувство казаков очень рано стало нуждаться в своем удовлетворении. И поэтому на Запорожье с конца XVI века стала складываться система, отвечающая религиозным запросам православного казацкого Войска Низового.

§ 2. Возникновение церковной организации Войска Запорожского в XVI веке

Начало формирования церковной организации совпадает с началом существования Запорожского казачества как легитимной военно-социальной структуры в составе Польского государства. Поэтому ранняя история Церкви на Запорожье тесно переплетается с политической историей украинского казачества в XVI веке.

С одной стороны, казачьи отряды причиняли немало проблем польскому правительству и в социальном плане, поскольку это были свободные люди, и в дипломатических отношениях, поскольку набеги запорожцев на турецкие и татарские земли негативно отражались на международном авторитете Польши. С другой стороны, корона была заинтересована в существовании военной силы, которая могла бы стать преградой для кочевников и защищать государство от нескончаемых набегов крымчаков. Эти факторы определили двойственную политику правительства в отношениях с казаками: их старались поставить на службу Речи Посполитой, но ограничить это войско лишь малым количеством людей в нем, то есть сделать его легко контролируемым и максимально безопасным для феодальной Польши.

Следуя этим принципам, король Стефан Баторий в 1576 году издал документ, ставший главным нормативным актом, определяющим права и обязанности Войска Запорожского в составе Польской державы. Его содержание очень важно для темы данного исследования, поэтому ниже текст королевской грамоты приводится полностью 60:

«Его Королевская мосць, видячи козаков Запорожских до Его Королевскаго маестату зичливую прихильность и рыцарские отважные службы, которыми завжды великие бесурманские погромляючи силы, гордое их прагнене на кровь Христианскую, до конца затлумили и пащоку их на корону Польскую и на народ благочестивый украинский рыкающую замкнули в ход в Польщу и Украину заступили, все их неищетние силы и наглие на народ Христианский набеги, грудьмы своими сперли; яцые их службы нагорожаючи, и дабы им войска Запорожскаго козакам для земовых станций, где було прихильность мети, также от неприятеля раненных своих заховуваты и лечиты, в других долегаючих нуждах отпочинок маты и всякой пожиток ку воле своей забираты, а чтоб также и наперед заохочены были зичливо в войску служиты и против неприятелей отчизны своей охочо и неомилно отпор чиниты, – надает Его Королевская мосць козакам Низовым Запорожским векуисте, город Терехтимиров с Монастырем и перевозом, опрочь складоваго стариннаго Запорожскаго их города Чигирина и Запорожских степов, ку землям Чигиринским подойшлих, все земли со всеми на тих землях насаженными местечками, селами и футорами, рыбными по тому берегу в Днепре ловлями и иными угодии; а вшир от Днепра на степь як тых местечок, сел и футоров земли здавна находилысь и теперь так ся тое в их заведании мает заховаты. Городок старинный же Запорожский Самар с перевозом и землямы в гору Днепра по речку Орель, а в ныз до самых степов Ногайских и Крымских; а чрез Днепр и лиманы Днепровый и Буговый, як из веков бувало по Очаковские улусы и в гору реки Бугу по речку Синюху; от Самарских же земель, через степ до самой реки Дону, где еще за Гетмана козацкаго Прецлава Ланцкорунскаго козаки Запорожские свои земовныки мевалы. Иже бы то все не порушно во веки при козаках Запорожских найдовалось, – Его Королевская мосць тоею грамоту своею козакам Запорожским укрепил и утвердил» 61.

Таким образом, согласно королевской грамоте, земли, которые столетиями ранее заселялись выходцами с Украины и de facto принадлежали им по праву «первого завоевания», отныне даровались королем в собственность Войску Запорожскому и de jure становились владениями казаков 62, получавших права на эти земли в награду за службу против татар 63. Однако для темы настоящего исследования важно, прежде всего, то, что этой грамотой было положено начало церковной организации Войска Запорожского. Как считает Д. И. Яворницкий, в городе Самари, входившем в состав Запорожских Вольностей, к 1576 году уже был храм, и именно он стал первым приходом на землях казаков 64. Однако это предположение не может быть подтверждено, первый же достоверный факт строительства в этой местности православного храма датируется тем же 1576 годом, когда в 26 верстах от Самари казаки устроили храм в честь святителя Николая Чудотворца 65. Несколько иное видение этого вопроса предлагает владыка Феодосий (Макаревский). Он приводит сведения, что в XV веке на Самарской земле уже имелось несколько храмов, устроенных здесь крымскими христианами, бежавшими от ордынцев. Таким образом, религиозная жизнь бурно протекала в этих местах и в более ранний период, однако нашествия татар в конце XV – первой половине XVI века превратили Запорожье в малолюдный дикий край 66. Поэтому, принимая во внимание замечания владыки Феодосия, постройку Никольского храма можно расценивать и как восстановление церковной жизни на Запорожье, и как начало функционирования новой церковно-административной системы на территории Войска Низового.

Изначально на запорожские приходы посылали служить братию Трахтемировского монастыря. Этот город, согласно вышеупомянутой королевской грамоте, на рубеже XVI – XVII веков являлся административным центром той части казаков, которая находилась на службе у польского правительства. В церковном отношении городской монастырь находился под омофором Киевского митрополита, отсюда и сама казачья церковная организация первоначально находилась в ведении этого архиерея. Однако духовная связь Запорожья и Трахтемировского монастыря была недолгой – в середине XVII века в ходе польско-казацких войн монастырь был разорен 67. После этого приходы Запорожья в последней четверти того же столетия становятся приходами Спасо-Преображенского Киево-Межигорского монастыря, и в дальнейшем вся церковная жизнь на Сечи вплоть до ее падения будет связана с этой обителью.

§ 3. Церковная организация на Запорожье в XVII – начале XVIII века

Несмотря на то, что Трахтемиров был тогда своего рода столицей казаков, они этот город не любили – до 1576 года это был королевский город, к тому же находился он в непосредственной близости к Польше и Литве, где к началу XVII века религиозную политику стали вершить иезуиты. Запорожцам больше нравились Самарские земли, где они были в недосягаемости от поляков и татар 68. Здесь в 1602 году на основе вышеупомянутого Никольского прихода, где уже подвизалось несколько казаков-отшельников, был открыт монастырь, вошедший в историю как Самарский Пустынно-Николаевский монастырь. После главной обители – либо Трахтемировской, либо Межигорской – Самарский монастырь был вторым по важности духовным центром Запорожья. В его стенах действовала школа, здесь доживали свой век старые казаки, при монастыре функционировал казацкий госпиталь 69. Такое высокое положение монастыря сохранялось даже тогда, когда в столице казаков – Сечи – появился свой отдельный храм в честь Покрова Пресвятой Богородицы 70.

Таким образом, на начальных стадиях своего формирования церковная организация казаков не имела еще тех особенностей, которые она приобрела впоследствии. Однако уже в создании отдельного монашеского центра, который в сознании казаков противопоставлялся Трахтемировской митрополичьей обители, усматривается стремление сделать церковную жизнь на Запорожье максимально независимой от власти высших церковных иерархов. О предпосылках автокефалистских настроений казаков было сказано в § 1 настоящей главы, но есть еще одна немаловажная причина того, что запорожцы с начала XVII века пытались держаться на расстоянии от своего правящего архиерея. И причина эта – Брестская уния 1596 года.

Как уже доказано многочисленными церковно-историческими исследованиями, западнорусский епископат был заинтересован в унии с Римом не менее чем сам Апостольский престол, а роль наших архипастырей в осуществлении униональных планов была далеко не второстепенная. Очевидно, что такое поведение епископов-униатов, в числе которых был и Киевский митрополит Михаил (Рогоза), не могло не отразиться на доверии к ним народных масс, а в особенности – запорожских казаков, подлежавших канонической власти Киевского владыки. И если учесть, что после начала униональных действий русских архипастырей началось мощное движение, в котором монастыри стали активно добиваться ставропигиального статуса, а братства – контроля над своими епископами 71, то можно со всей уверенностью предположить, что и среди Запорожского казачества зародилась идея обретения ставропигии для своей церковной организации.

В любом случае, в сложной для Православия ситуации начала XVII века запорожцы сыграли важную роль защитников родной веры. Именно при их активном участии в 1620 году была восстановлена западнорусская иерархия 72. В 1632 году казацкое представительство вместе с православным духовенством и шляхетством добилось на избирательном сейме легализации Православной Церкви, а на Войсковой Раде было принято решение исключить из Войска всех католиков. Когда же в 1648 году вспыхнула Освободительная война, борьба за права православного населения стала одной из ее целей.

К 1648 году относится упоминание о другой церкви на Запорожье – храме в Никитинской Сечи 73. По известиям Самуила Величко, в этой церкви молился Богдан Хмельницкий перед началом выступления против поляков. В Никополе хранится купольный крест с этого храма. Существует научный спор, был ли храм в Никитинской Сечи стационарный или же это была специально оборудованная походная палатка, однако со всей уверенностью можно сказать, что эта церковь была второй по времени своего появления на Запорожье после храма в Самарском монастыре 74. С момента постройки храма в Никитинской Сечи появилась устоявшаяся со временем традиция начинать обустройство каждого нового места для Сечи возведением храма.

После Освободительной войны церковная организация на Сечи стала в духовном плане зависимой от Межигорского монастыря, отношения с которым у казаков официально установились с 1672 года. Выбор казаков не был случайным. Во-первых, к тому времени Трахтемировский монастырь пришел в упадок, а после подписания Андрусовского перемирья в 1667 году он отошел к Польше. К тому же при изучении этого периода складывается впечатление, что эта обитель существенного влияния на жизнь Запорожья не имела. Во-вторых, Спасский Межигорский монастырь был одним из влиятельнейших и известнейших монастырей той эпохи. И, в-третьих, этот монастырь трудами своего игумена Афанасия получил в 1610 году ставропигиальный статус, что сделало его независимым от Киевской митрополичьей кафедры, занимаемой тогда униатом.

Как считает М. Максимович, уже с 1672 года между монастырем и Войском Запорожским возникает тесная связь, а сами запорожские храмы, – которых к этому времени насчитывалось не менее четырех 75, – становились приходами Межигорского монастыря и переходили под его каноническую власть. А поскольку монастырь был ставропигиальным, то казаки были подотчетны только патриарху. Но его власть оставалась номинальной, и Кош, подчинив запорожские приходы Межигорью, по сути, взял бразды церковного управления в свои руки 76.

Наиболее ранний документ о контактах казаков с монастырским начальством датируется 1676 годом. В этом письме Коша у обители запорожцы просят прислать на правый клирос грамотного и способного уставщика. Интересно то, что прежние уставщики, которых и хотели заменить межигорскими монахами, были не только неспособными людьми, но и, по словам составителей письма, «не умеють собе коштовати ласки воисковой и хлеба спокоине уживати и гди се которому достанеть» 77. То есть для казаков было очень важно, чтобы причетники «ценили ласку войсковую», довольствовались своим жалованием и вели на Сечи спокойный образ жизни. Таким образом, несмотря на вежливый тон письма, видно, что его составители чувствовали за собой право выдвигать подобные требования. К тому же, в тексте документа упоминается о решении Войска выделить монастырю деньги на «шпиталь воисковий» 78, а сам игумен среди прочего именуется «благодетелем нашим» 79. Все это дает твердые основания считать, что к 1676 год отношения между Запорожским Войском и Межигорским монастырем прочно установились и приобрели официальный характер.

Однако, по всей видимости, отношения эти требовали законодательного оформления, ибо в 1683 году Войсковой Радой был принят универсал о подчинении церквей казацких Спасскому монастырю 80. Этот акт является ответом на челобитную Межигорского игумена Феодосия (Васьковского) с просьбой, чтобы Войско Запорожское приняло официальный документ, согласно которому в запорожских храмах «тепер и завше з их монастиря общежителного Межигорского Киевского, а не из иншой якой обители Святой священници служили» 81. Как видно, в оформлении отношений, а тем более – в их продолжении, были заинтересованы обе стороны, и казаки с радостью приняли решение быть парафией Спасского монастыря и чтобы «на потомни часы завше неотменне с монастиря Межигорского общежителного Киевского при Святой Покрови священнодеиствовали, а Воиску Запорожскому богомолцями и отцами духовными была» 82. Также были поставлены условия, при выполнении которых Монастырь мог рассчитывать на то, чтобы быть духовным центром Запорожья. Согласно этим условиям, обитель должна была ежегодно присылать на Сечь двух иеромонахов, диакона и уставщика. При этом в универсале неоднократно подчеркиваются высокие моральные требования к кандидатам на эти должности 83. Таким образом, к середине 1680-хх годов в общих чертах формирование церковной организации на Запорожье уже завершилось. По этой схеме, приходы, расположенные на землях казаков, подчинялись ставропигиальному Межигорскому монастырю, от которого они получали клириков, духовную литературу и окормление. Запорожцы же брали над монастырем всестороннее попечение и становились духовными чадами обители.

Однако в 1686 году у казаков и Спасского монастыря возникли трудности. Связаны они были с тем, что Киевский владыка Гедеон (Четвертинский) изъял запорожские приходы из подчинения Межигорью, и храмы запорожцев, как и несколько десятилетий до того, вновь перешли под омофор столичного митрополита. Исследователи объясняют этот факт тем, что выделяемые на нужды монастыря деньги были очень большими, что вызывало определенную зависть со стороны столичного архиерея 84. Тем более что 1686 год – это время перехода западнорусских епархий под омофор Московского первосвятителя, и Киевский владыка мог воспользоваться возникшей путаницей и взять Запорожье под свой контроль. Так или иначе, Межигорский игумен был вынужден отозвать свою братию из Вольностей Запорожских, что вызвало бурю негодований со стороны сечевиков. В том же году они писали, что не желают порывать с Межигорьем, и что будут делать все возможное для защиты своих прав 85. К тому же, казаки ссылались на вполне каноничное положение, что Киевский святитель не может управлять церковной жизнью на Запорожье, поскольку эти земли находятся вне границ Киевской епархии 86.

Конфликт кончился тем, что узнавший о действиях Киевского владыки патриарх Московский Иоаким издал 5 марта 1688 года грамоту, которая подтверждает ставропигиальный статус Межигорского монастыря и под клятвой запрещает местным духовным и мирским властям вмешиваться в отношения Межигорья и Запорожья, которое в свою очередь навсегда признается патриархом парафией этого монастыря 87. Таким образом, 1688 год является еще одной ключевой датой в церковной истории Вольностей Запорожских, поскольку в означенный период система церковно-административного управления сечевыми приходами не только прошла очередную стадию своего формирования, но и получила в лице Московского патриарха официальное признание и легитимность со стороны высшей церковной власти.

Однако когда запорожцы в 1709 году вынуждены были бежать от гнева императора Петра I в турецкие земли, связь со Спасским монастырем была разорвана, а сама церковная жизнь сечевиков под протекцией Турции протекала в тяжелых условиях. На родине их храмы были частью разрушены, частью опустошены. Даже Самарский монастырь до 1717 года был заброшен. Те казаки, которые находились под протекцией Порты, вынуждены были брать себе православных священников с Польши, Греции, Афона или Иерусалима. Храм, где служились литургии, был переносным. Безусловно, о контактах с украинским духовенством не могло быть и речи – на такие шаги ни Турция, ни Российская империя не смотрели положительно. И лишь в 1734 году императрица Анна Иоанновна дала позволение казакам вернуться на родное Запорожье 88. С этой даты начинается новая эпоха в истории церковной организации Войска Запорожского.

***

Таким образом, к началу XVIII века на Запорожье сложилась оригинальная церковно-административная система. В ее главе формально стоял русский патриарх, а практически – Запорожский Кош. Главные особенности этой системы обуславливались целым комплексом исторических и социальных причин. С одной стороны, атмосфера постоянной войны требовала жесткого контроля над всеми аспектами жизни казаков, в том числе – и над религиозным. С другой стороны, антиуниатские настроения и недоверие к западнорусской иерархии привели к необходимости создания такой формы церковного управления, которая имела политически независимый центр в лице патриарха и была свободна от контроля местных иерархов. Однако эта система отличалась простотой и даже архаичностью. С внедрением этой системы в общероссийский синодальный строй начался новый этап ее развития, когда она окончательно оформилась в развитую и отлаженную схему церковно-административного управления.