Geum.ru

Александр Углов Серебряный Бор Драма в двух действиях

Вид материалаДокументы

Содержание


Картина Вторая
Картина Третья
Картина Четвертая
Павел. я?
Картина Пятая
Картина Шестая
Подобный материал:
  1   2   3


Александр Углов


Серебряный Бор


Драма в двух действиях


2008


Действующие Лица


Павел Сергеевич Румянцев, 45


Елена, его жена, за 40


Сергей Иванович, его отец, около 70


Федор Иванович, его дядя, около 80


Виктор, его брат, 26


Маша, подруга Виктора, 25


Мишаня, сын Павла и Елены, 17


Юрий, приятель Павла, 45


Саша, шофер Павла


Бобчиков, бизнесмен


Храпов, глава городской администрации


Телохранитель Храпова


Референт Храпова


Помощники Бобчикова


Действие происходит на даче Румянцевых.


Действие Первое


Картина Первая


Комната большого пригородного дома. Слева – проход в другие комнаты. Вход в дом - справа. Рядом со входом – дверь в комнату Виктора. В глубине слева большая стеклянная дверь, через которую видна часть веранды. Окно в комнате закрыто. Обстановка не новая, но добротная. Стол, буфет, стулья, зеркало, кресло. На буфете стоит старый проигрыватель. Рядом – груда пыльных долгоиграющих пластинок. На столе лежат слаломные лыжи и ботинки. На всем печать неухоженности и неприбранности.

Начало декабря. Середина дня. День солнечный и не очень холодный.


В дом входят Павел и Юрий. Павел одет не по сезону легко, в рубашке и джинсах, Юрий - в плаще.


ЮРИЙ. Никого нет.


ПАВЕЛ. Приедут.


ЮРИЙ. А где Федор Иванович?


ПАВЕЛ. Спит, наверное. Не трогай его. (Натыкается на лыжи.) Лыжи! (Невесело улыбается.) Цирк! Дядя Федя выставил, чтобы я не забыл. (Относит лыжи в сторону.)


ЮРИЙ (пытается звучать позитивно). Там есть свои Альпы…


ПАВЕЛ. Заткнись ты со своей психотерапией! Понял! (Бросает ботинки в угол.) Я в порядке! Я никого не убил, не ограбил, не изнасиловал!.. (Нервно смеется) И все равно дерьмо. Fucking изгой! Враг народа!.. (Бессмысленно ходит по комнате. Останавливается.) Каюсь. Я, Павел Сергеевич Румянцев, совершил ошибку. Жуткое преступление. И вообще, вел себя как идиот. Боже, прости раба твоего.


ЮРИЙ. Не надоело?


ПАВЕЛ (замечает пластинки, берет одну из них). При ближайшем рассмотрении подобных дней умственного затмения было три.


ЮРИЙ. Два из них мне известны.


Пауза.


ПАВЕЛ. Был еще один. (Кладет пластинку на буфет.) День номер один. Спектакль помнишь? Мы его там играли. (Указывает на веранду.)


Негромко звучит старомодный вальс.


ЮРИЙ (улыбается). А что ты тогда натворил?


ПАВЕЛ (садится в кресло). Кстати, я все забываю тебя спросить, как я смотрелся на сцене?


Пауза.


ЮРИЙ. Тебе честно? Или с психотерапией?


Оба начинают хохотать.


Затемнение.


Картина Вторая


По-прежнему негромко звучит вальс. Та же комната, только окно открыто. Лыж и лыжных ботинок на сцене нет. И ощущение неухоженности пропало.

Конец мая. Тепло.


Федор Иванович кружится с воображаемым партнером, напевая что-то про себя. Несмотря на возраст, Федор Иванович сохранил осанку и легкость в движениях, присущую профессиональным танцорам. Входит Сергей Иванович.


ФЕДОР ИВАНОВИЧ (останавливается) Вот те раз, я думал – ты лежишь.


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ (мрачно). Зачем пластинки вытащил?


ФЕДОР ИВАНОВИЧ. Твоя невестка Леночка любит танцевать.

СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ. Причем тут Леночка! Это ты любишь танцевать. Скажи прямо: “Я люблю танцевать.” А то: “Леночка любит танцевать.” Танцы в программе не предусмотрены. (Берет стул и несет его на веранду.) Ребята представление затевают. Пускай. В пямять о Любе терплю. Она эти выкрутасы любила…


В дом входят Павел с сумкой, за ним - Юрий. Оба в костюмах и галстуках. Павел проходит в середину комнаты, но его пока не заметили.


ФЕДОР ИВАНОВИЧ. Если ты против танцев, я не настаиваю. Сегодня твой день. (Выключает музыку.)

СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ. Да мне-то что – развлекайтесь.


ФЕДОР ИВАНОВИЧ. Что ты колючий такой? Опять защемило? (Показывает на сердце.)


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ. Отстань, все в порядке.


ФЕДОР ИВАНОВИЧ. В наши годы, когда что-то болит - это хорошо, значит – живой. Вот когда проснешься утром и ничего не болит - все, пиши пропало, тебя уже нет.


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ (замечает сына). Паша!


ПАВЕЛ. Поздравляю! Желаю! (Обнимает отца.) Смотри – кого я привез!


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ. Юра! Сюрприз.


ЮРИЙ. Сергей Иванович! Пашка, негодяй, не предупредил. Желаю здоровья! Остальное, как теперь выражаются, купим.


Федор Иванович возвращается с веранды.


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ (брату). Знакомься - Юра Рубинштейн, Пашкин приятель.


ПАВЕЛ (вынимает бутылки вина из сумки и ставит их на стол). Занимается пиаром моей кампании. Адвокат, интеллект, логик, циник…


ЮРИЙ. Прекрати.


ПАВЕЛ. …но мы его держим не за это, а за крутые связи в городе.


ЮРИЙ (улыбается). С референтом мэра на одном курсе учился - вот и все связи.


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ (Павлу). А где Лена?


ПАВЕЛ (нарочито беззаботно). Не знаю. Приедет – куда денется.


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ. Могли бы явиться всей семьей, как полагается. Не понимаю я ваших отношений. (Берет стул и уходит на веранду. Федор Иванович идет следом.)


ПАВЕЛ. Чуть не забыл: Ленка спросит – я у тебя ночевал. Готовился к презентации.


ЮРИЙ. “Готовился к презентации”. Вот я зачем понадобился! И где ты был?


ПАВЕЛ. Сначала - банкет на комбинате, потом рванули за город. Там частный клуб. (Что-то вспоминает. Улыбается.) Никогда не думал, что к сорока пяти я стану пользоваться бешеным успехом у женщин. (Смеется.)


ЮРИЙ. Самки чувствуют успешного самца.


ПАВЕЛ. Пошла карта, пошла!


ЮРИЙ. Что у тебя с Леной?


ПАВЕЛ (мрачнеет). Да ну ее. Я в жутком напряге, разьезжаю по области, ищу клиентов, кручусь, устаю как собака. Ну ты подыграй, не грузи ерундой…


ЮРИЙ. Получается, любовь ушла.


ПАВЕЛ. Какая любовь, мы двадцать лет женаты.


В дом входит Мишаня, а ним входит Елена с красиво завернутым пакетиком и Саша.


МИШАНЯ. Привет. (Убегает на веранду.)


Саша ставит сумки и уходит.


ЕЛЕНА. Спасибо, Саша.


ПАВЕЛ. Вот и Леночка приехала. Смотри – кого я привез. (Показывает на Юру.)


ЕЛЕНА (подчеркнуто игнорирует мужа). Юрочка, как я рада тебя видеть. (Обнимает Юру.)


Входит Сергей Иванович.


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ. Наконец-то! Мы вас ждем.


ЕЛЕНА. Поздравляю именниника! (Целует Сергея Ивановича.)


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ. Я же сказал – никаких подарков. Представление – вот ваш подарок.


ЕЛЕНА. Не знаю, что получится, мы и не репетировали вовсе. Павлик весь в работе, даже дома не ночует.


ПАВЕЛ. Я был у Юры, готовился к презентации в мэрии.


ЮРИЙ (пытается разрядить обстановку). Павел блестяще выступил и ему дают работу: экологический мониторинг состояния воздуха, воды и почвы всего региона на ближайшие пять лет.


ПАВЕЛ. Это пока неофициально, контракт еще не подписан.


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ. Как ты с нашей мэрией дело имеешь, они же все воры.


ПАВЕЛ. Попрошу не оскорблять моих клиентов. Они люди и ничто человеческое им не чуждо. (Садится в кресло и достает листки.) И вообще меня здесь нет – я учу роль.


Юра уходит на веранду.


ЕЛЕНА (смотрит в зеркало). В городе какая-то гадость в воздухе, как будто протухшей рыбой пахнет. Я утром вышла на улицу, вдохнула – и чуть не умерла.


ПАВЕЛ (смотрит в листки). Что я могу сделать?


ЕЛЕНА. Ты же у нас эксперт.


ПАВЕЛ. Конец месяца, фосфатный комбинат гонит план. Завтра по прогнозу южный ветер, будет легче.


ЕЛЕНА. А до завтра - что делать?


ПАВЕЛ (пожимает плечами). Не дышать.


ЕЛЕНА. Как просто, а я не догадалась.


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ. Зато у нас воздух – пальчики оближешь, и лес рядом. А всего-то десять километров от города... (Уходит на веранду.)


ЕЛЕНА. Как прошел банкет?


ПАВЕЛ. Превосходно. Все заметили, как ты удрала, я опять должен был что-то сочинять.


ЕЛЕНА. Я не хотела тебе мешать общаться с этой… баскетболисткой.


ПАВЕЛ. Какой баскетболисткой? Что ты выдумываешь?


ЕЛЕНА. Не притворяйся, ты знаешь, о ком я говорю: белые волосы, маечка на бретельках.


ПАВЕЛ. А-а...


ЕЛЕНА. Ну, и как?


ПАВЕЛ. Это начальник финансовой службы городской дминистрации.


ЕЛЕНА (подчеркнуто безразлично). Она тебе контракт устроила?


ПАВЕЛ. Не сходи с ума, она тут не причем.


ЕЛЕНА. А кто причем?


ПАВЕЛ. Мое имя и квалификация.


ЕЛЕНА. И это все?


ПАВЕЛ. Я откатываю десять процентов. Стоимость контракта сто семьдесят миллионов, эти паразиты, ничего не делая, получают семнадцать.


ЕЛЕНА. “Откатываю” - какое мерзкое слово. Тебе самому не противно?


ПАВЕЛ (поднимает голову). С Луны свалилась? Есть правила игры.


ЕЛЕНА. На мне новое платье. Из итальянского бутика. Заметил?


ПАВЕЛ (смотрит на листки). Заметил.


ЕЛЕНА. Нравится?


ПАВЕЛ. Очень.


ЕЛЕНА (поворачивается к Павлу спиной). Сколько у меня спереди накладных карманов - один или два?


ПАВЕЛ (поднимает голову). Э-э... Два.


ЕЛЕНА (поворачивается). Ни одного. Одеваюсь – ноль внимания, раздеваюсь – ноль внимания. (Несет сумки на веранду.)


ПАВЕЛ. Неужели я так плох?


ЕЛЕНА. Еще хуже.


Входит Сергей Иванович, за ним – Юрий. В дом входит Саша.


САША. Уважаемый Сергей Иванович... (Достает бумажку, читает.) “Пусть древнегреческий бог мореплавателей Мелькарт надувает паруса вашего судна и шлет вам попутный ветер еще долгие долгие годы.”


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ. Завернул!


САША. Из энциклопедии выписал.


ПАВЕЛ (встает и подходит к Саше, после паузы). Убью гада.


САША. Вы чего? Ни в одном глазу!


ЕЛЕНА (кричит). Павел, прекрати!


ПАВЕЛ (Саше). Ты наш уговор знаешь: первый раз – последний. Замечу - отметелю и выгоню.


САША. Обижаете, Павел Сергеевич. (Выходит из дома.)


ЕЛЕНА (мужу). Садист!


ПАВЕЛ. Он моего сына возит, понятно, блин!


ЕЛЕНА. Сергей Иванович, обратите внимание – как он выражается, слушать невозможно. Вот Юрочка - никогда не ругается.


ЮРИЙ. Полагаю, у меня достаточный словарный запас, чтобы выражать свои мысли и эмоции, не прибегая к ненормативной лексике.


ПАВЕЛ (улыбается). Ну и зря. Иногда очень удобно. В Англии когда стажировался, сидишь в лаборатории, эксперимент не проходит, что делать? Встанешь - и как заорешь на весь зал. Бля-яяха-муха! Ма-ать-перема-ать! И напряжение снял, и свежая идея в голову пришла, и главное - никто не реагирует. Один раз спросили, я им влепил: “Стихи декламирую”. Восхитилась невероятно: “Русская поэзия такая эмоцональная…”


ЕЛЕНА. Очень остроумно.


ПАВЕЛ. Так ведь никто не понимает. Это все равно, что у нас по-английски начать ругаться. You, fucking motherfucker, сut your fucking bullshit!.. Видите, никто не реагирует. А если бы я по-русски тоже самое. Ты, бля…


ЕЛЕНА. Все! (Затыкает уши.) Остановись!


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ (смотрит в окно). Беда, парень хороший, пол помогал перестилать. Может послать его лечиться.


ПАВЕЛ. Уже предлагал. Бесполезно. Отучить Сашку пить, это тоже самое, что отучить Елену посещать оперу. (Поет.) “Мой час настал. И вот я умираю… ”


ЕЛЕНА. Вы слышите?


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ. Да ну вас обоих! Вяжетесь друг к другу на пустом месте.


Елена, Юрий и Сергей Иванович уходят на веранду.


ПАВЕЛ (поет про себя). “Мой час настал. И вот я умираю. Но никогда я так не жаждал жизни… ”


В дом входят Маша и Виктор с гитарой через плечо и сумкой.


ВИКТОР (Павлу). Текст выучил?


ПАВЕЛ. Явился, пан режиссер.


ВИКТОР. Это Маша, это Паша.


ПАВЕЛ. Очень приятно.


ВИКТОР (Маше.) Потерпи, маленькое семейное шоу… (Кричит на веранду.) Поздравляю с днем рождения! Актеры, на выход! (Толкает Машу на веранду.) Это Маша! Газета “Супер-новости”. Журналист-обозреватель.


МАША (уходит на веранду). Я ничего не обозреваю, я корректор, правлю чужие тексты...


Появляется Елена.


ВИКТОР. А где Мишаня? (Кричит). Мишаня! (Раскрывает сумку, достает студенческую кепку, женскую шляпку, сюртуки, шляпы.)


ПАВЕЛ (машет листками). Нагородил!


ВИКТОР. Водевиль о вреде налогов - любимая тема именинника.


Входит Мишаня.


(Мишане.) Держи. (Бросает ему женскую шляпку).


МИШАНЯ (не реагирует). Я передумал.


ВИКТОР. Как – передумал!


МАШАНЯ. Почему я должен девчонку изображать?


ЕЛЕНА (примеряет перед зеркалом шляпу). Мишанечка, дорогой, потерпи.


МИШАНЯ. Зачем вообще это нужно?


ПАВЕЛ (натягивает сюртук). Это семейная традиция, ты – часть семьи, кончай ныть, надоело!


ЕЛЕНА. Прекрати орать на ребенка! (Мишане). Сыграешь – получишь подарок.


МИШАНЯ (без интереса). Какой подарок?


ЕЛЕНА. Купим что-нибудь. Ну, что-бы ты хотел?


МИШАНЯ. Ты знаешь.


ЕЛЕНА. Я забыла.


МИШАНЯ. Джип чероки.


ЕЛЕНА (укоризненно.) Миша-аня, не наглей.


МИШАНЯ. Сама спросила.


ВИКТОР. Джип чероки за три слова на сцене? Мика, мне нравится твоя такса. Прессуй предков, пока не расколятся.


ЕЛЕНА (Павлу). Скажи своему брату не лезть, куда его не просят.


ПАВЕЛ (Елене). Ну чего ты заводишься?


ЕЛЕНА. Я участвую в этих балаганах, развлекаю твою родню, и вместо того, чтобы сказать мне спасибо...


ВИКТОР. Только не надо одолжений, я никого не заставлял.


ПАВЕЛ (Виктору). Заткнись!


ЕЛЕНА (бросает шляпу). Играйте - сколько хотите... без меня. (Садится.)


ПАВЕЛ. Приехали.


Пауза.


ВИКТОР. Мне самому вся эта домашняя самодеятельность – поперек жизненных планов. Я встретил девушку, у нас роман…


ЕЛЕНА (про себя). Боже, опять пошлости…


ВИКТОР. Никаких пошлостей, бурное светлое чувство. И вместо того, чтобы заниматься своим чувством, я сижу с близкими родственниками и базарю – стоит ли ублажать двух стариков…


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ (за сценой). Артисты! Готовы?


Пауза.


ВИКТОР. Играем или нет?


МИШАНЯ. Я не против. (Одевает шляпку.)


ПАВЕЛ (поднимает шляпу.) Лена!


ЕЛЕНА (берет шляпу). Сейчас.


ВИКТОР (кричит). Через минуту – начинаем!


Виктор и Мишаня уходят на веранду.


ЕЛЕНА. Когда я спорю с твоими родственниками, ты должен быть на моей стороне. Не перебивай! И если я разрешила тебе иметь любовниц, то это не значит, что я разрешила тебе унижать мое человеческое достоинство. Не перебивай! И твой шофер возит не только твоего сына, но и твою жену, понятно, блин?


ПАВЕЛ. Все сказала?


ЕЛЕНА. Все.


ПАВЕЛ. Могу я что-то произнести?


ЕЛЕНА. Можешь, если это что-то приятное.


ПАВЕЛ. Приятное.


ЕЛЕНА. Произнеси.


ПАВЕЛ. Ты стопроцентный неизлечимый маниакально-депрессивный шизофреник.


ЕЛЕНА. Спасибо, кто в этом виноват?


ВИКТОР (с веранды). Начинаем!


ЕЛЕНА. Твой братец опять накурился какой-то дряни, я так боюсь за Мишаню...


ПАВЕЛ. Пусть лучше курит, чем колется. (Уходят на веранду.)


Представление разыгрывается на видимой части веранды, при этом “зрители” остаются за сценой. Павел и Мишаня играют свои роли старательно, по-любительски, Елена – лучше, Виктор лучше всех, легко и свободно.


ВИКТОР. Внимание! Современная мелодрама по классическим мотивам. Госпожа Раневская унаследовала от покойного мужа-банкира роскошную дачу и приличные бабки и живет себе припеваючи с любовником в Париже…


На веранде появляется Елена-Раневская.


И тут до нее доходит пренеприятное известие…


ЕЛЕНА-РАНЕВСКАЯ. Налог за дачу вот уже пять лет не платился. Власти грозятся дачу отобрать. Не такая и сумма страшная, полмиллиона деревянных, но откуда их взять, ума не приложу. Мужнино состояние улетучилось неизвестно куда... впрочем, известно: Жан Поль, свинья, шампанское дует бочками.


ВИКТОР. И Раневская бросает своего любовника и возвращается домой, в родные пенаты.


ЕЛЕНА-РАНЕВСКАЯ (смотрит в окно веранды). Мой бедный вишневый сад.


На веранде появляется Мишаня-Аня.


ВИКТОР. Дочка Раневской, Аня, по-прежнему, любит свою непутевую мать.


МИШАНЯ-АНЯ. Бедная, бедная мамочка.


ВИКТОР. А Раневская, по-прежнему, сорит деньгами.


ЕЛЕНА-РАНЕВСКАЯ (разбрасывает несколько купюр). Ой! Ничего не осталось. Какая досада. Смертельно нужна капуста.


ВИКТОР. Приятель Анечки, студент-бездельник Трофимов, дает ценный совет. (Надевает на себя студенческую фуражку и превращается в Трофимова.) Любовь Андреевна, проснитесь! Пора начать работать.


ЕЛЕНА-РАНЕВСКАЯ. Вы не мужчина, Трофимов! Что делать – ума не приложу.


ВИКТОР. И тут появляется сын сторожа, а ныне преуспевающая капиталистическая акула, Лопахин.


На веранде появляется Павел-Лопахин.


ПАВЕЛ-ЛОПАХИН (Елене). Разбейте вишневый сад на участки, постройте коттеджи и продайте - миллионы загребете. Надо только вырубить вишневый сад.


ЕЛЕНА-РАНЕВСКАЯ. Вырубить вышневый сад? Ваш план, милый Лопахин, абсолютно идиотский. Если и есть что-то ценное во всей области – так это наш вишневый сад.


ВИКТОР-ТРОФИМОВ. О нем по ящику передача была, невежа!


ПАВЕЛ-ЛОПАХИН. Сам невежа, болтаешься без дела, нигде не работаешь, скоро останешься без штанов.


ВИКТОР-ТРОФИМОВ. Не будем отвлекаться. Аня, твоя реплика.


МИШАНЯ-АНЯ. Я люблю вас, студент Трофимов.


ВИКТОР. И тут до Лопахина доходит...


ПАВЕЛ-ЛОПАХИН. Раневская – дама непрактичная.


ВИКТОР. И Лопахин втихую оплачивает задолженность по налогам, отшивает конкурентов, вешает бедной Раневской лапшу на уши и…


МИШАНЯ-АНЯ (Елене). Кто купил нашу дачу, кто?


ПАВЕЛ-ЛОПАХИН. Я купил! Я – сын сторожа! Когда-то меня сюда на порог не пускали, а теперь я – хозяин. Попрошу постронних освободить помещение, будем рубить садик…


В дом входит Бобчиков.


БОБЧИКОВ (громко). Можно?


Действие останавливается.


Извините за вторжение на частную, так сказать, территорию. (Смотрит на бумажку.) Сергей Иванович Румянцев присутствует?


Пауза.


ВИКТОР (смотрит за сцену). Тебя спрашивают.


Сергей Иванович проходит в комнату.


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ. Я - Румянцев Сергей Иванович.


БОБЧИКОВ. А я - Бобчиков Никита Кузьмич.


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ. У нас тут мероприятие.


БОБЧИКОВ. Ивините, в другой раз. (Направляется к выходу.)


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ (останавливается). А в чем дело?


БОБЧИКОВ. Слышал, вам налог на землю подняли. Сочувствую всей душой. Вот, по поручению городских властей, хотел бы помочь вам освоиться с новой ситуацией.


ВИКТОР (с веранды). Па, где ты там!


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ (кричит). Продолжайте! Я вас и вижу и слышу! (Бобчикову. Тихо.) Значит, освоиться?


БОБЧИКОВ (тоже понижает голос, их дальнейший разговор так и ведется впол-голоса). Освоиться и...


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ. Вам бы сначала прощение попросить не мешало.


БОБЧИКОВ. Прощение? За что?


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ. Вы отца моего расстреляли. Румянцева Ивана Апполинарьевича, профессора ботаники.


ВИКТОР. И тут студент Трофимов идет ва-банк! (Надевает на себя студенческую фуражку. Павлу.) Будешь над природой издеваться, олигарх отмороженный, я тебя закажу за умеренную сумму. Иду заказывать.


БОБЧИКОВ. Ну… ну вы прямо меня огорошили.


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ. Вы же от властей. Власть меня сиротой сделала. Брата моего чуть в лагерь не упекли за глупые стишки, а все равно из балета выгнали, ну и конец карьере. Он принца в “Лебедином озере” репетировал…


ПАВЕЛ-ЛОПАХИН. Погоди! Давай компромисс. К черту коттеджи, я построю маленький заводик по выработке вишневого сока и буду гнать за рубеж, годится?


Павел выходит с веранды в комнату, но Бобчиков и Сергей Иванович его не замечают.


БОБЧИКОВ. Да что вы тут на меня сталинские ужасы вешаете? Сергей Иванович, так нечестно, я еще и не родился тогда. Меня тогда, слава богу, еще на свете не было.


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ. Извините, а два года назад - были? Вы мне земельный налог в двадцать пять раз подняли! Вы все законы нарушили!


ВИКТОР (с веранды). Лопахин, ты где! У нас кульминация.


БОБЧИКОВ. Да помилуйте, я тут причем! Я вообще к мэрии отношения не имею.


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ. Как это - не имеете...


БОБЧИКОВ. Никакого. Я сказал – по поручению. (Павлу.) Добрый день, разрешите представиться: Бобчиков Никита Кузьмич, председатель инвестционного фонда. Вот моя визитная карточка... Сергей Иванович не дает мне и рта раскрыть...


ВИКТОР. Вишневый сад спасен. Раневская счастлива.


ЕЛЕНА-РАНЕВСКАЯ. Хочу в Париж.


ВИКТОР. И она укатывает к любовнику обратно в Париж…


ПАВЕЛ (Бобчикову). Что вам надо?


БОБЧИКОВ. Хотел поинтересоваться – не желаете ли продать свой домик. (Улыбается.)


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ. Дом продать?


С веранды входит Виктор.


ВИКТОР. Чего вы тут застряли?


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ. Вот, хотят наш дом купить.


БОБЧИКОВ. Не надо будет налоги платить. Налоги придумали - грабительские...


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ. Да я, молодой человек...


ПАВЕЛ (отцу). Можно мне?.. А зачем вам наш дом, если не секрет?


Входит Елена, за ней Мишаня.


БОБЧИКОВ. Тут большое строительство планируется. Супермаркет.


ПАВЕЛ. Супермаркет?


БОБЧИКОВ. Ну да. Современный торговый центр. Парковка. Заправка. (Смотрит в окно.) А тут – общежитие для персонала организуем... Разрешите сделать официальное предложение. Восемь миллионов пятьсот тысяч – вот моя цена. Цифра, на мой взгляд, весьма привлекательная, учитывая тот факт, что ваш участок как раз между моими складскими помещениями и новой дорогой окажется. Да и домик у вас, прямо скажем, ветхозаветный, ему уж, наверное, лет пятьдесят...


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ. Сорок два. Я его своими руками строил. Мой брат здесь всю зиму живет. У него комната в коммуналке - три метра на четыре.


БОБЧИКОВ. Нам состояние без разницы, все равно на снос. Мы люди солидные, с репутацией, расходы по легальной части берем на себя, деньги куда прикажите - перебросим. Лучшего офера вам никто не сделает, клянусь, можете и не искать.


ВИКТОР. Я что-то не понимаю, зачем здесь торговый центр? Здесь покупателей нет.


БОБЧИКОВ. Появятся.


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ. Откуда им здесь взяться? До города десять километров.


БОБЧИКОВ. А вон оттуда. (Машет в окно.)


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ. Там лес, там они не водятся.


БОБЧИКОВ. Сегодня не водятся, а завтра набегут – не протолкнешься.


Пауза. Никто не может понять - Бобчиков говорит всерьез или шутит. Вдруг, все начинают смеятся. Одновременно замолкают.


Мы не дурачки, мы средства вкладывать не будем, пока ясности не получим.


ПАВЕЛ. Какой ясности?


БОБЧИКОВ. Разрешат освоение Серебряного бора на дачные нужды или не разрешат.


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ. Дачи? Дачи в Серебряном бору?


БОБЧИКОВ. А что? Триста гектаров земли рядом с городом пропадают. Идея очень даже плодотворная.


ВИКТОР. Это бред!


БОБЧИКОВ. Я тут не причем, прогресс не остановишь...


ПАВЕЛ. Спасибо, до свидания.


БОБЧИКОВ. Пожалеете, через год здесь такое начнется: краны, цемент, шум. Глянете в окно, а там бачки с отходами, а вон оттуда – грузовики круглые сутки... Десять миллионов. Последнее слово.


ВИКТОР. Десять миллионов?


БОБЧИКОВ (Виктору). Вы человек молодой, быстрее врубитесь. Я вашим родственникам десять миллионов предлагаю. Вы за эти деньги в другом месте прекрасную дачку купите. Сергей Иванович, подумайте еще раз.


ВИКТОР. Па, ты хочешь дом продать?


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ. Ну как тебе в голову пришло? Да я скорее квартиру в городе отдам...


БОБЧИКОВ. Я бы квартиру продавать не спешил. Домик старый, фьють – и сгорел. И нет домика.


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ. Как это – сгорел?


БОБЧИКОВ. Строительство рядом. Производство. Бывали такие случаи.


ВИКТОР (Бобчикову). На мозжечок давите?


БОБЧИКОВ. Ты, молодой человек, не горячись, здесь серьезный разговор идет.


ВИКТОР. Мне? Тыкать? Пошел вон отсюда! Кому сказал! (Толкает Бобчикова.)


БОБЧИКОВ (холодно). Руки!.. Ручки с тела попрошу убрать. С вами цивилизованно, а вы руки распускаете... (Уходит.)


ВИКТОР (передразнивает). “Ручки с тела попрошу убрать.” Придурок.


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ. Неужели они решатся лес тронуть?


ВИКТОР. Не бери в голову. Блаженные мечты зарвавшихся бизнесменов.


С веранды входит Юрий.


ЮРИЙ (по мобильнику). Еще одна экспертиза?... Ну пожалуйста, сделаем... Не понял… Считать, что Серебряного Бора нет?.. Да вот он, есть, я на него гляжу. (Смеется.) А-а, в порядке абстрактного упражнения… Сейчас передам… В баню? Конечно пойду. Как всегда. (Опускает трубку.) Гусь звонил. Референт мэра. (Павлу.) Тебя просят оценить экологическую ситуацию в городе без Серебряного бора. Как будто его нет. В порядке абстрактного упражнения.


Пауза.


ВИКТОР. Наш мэр, господин Храпов, крышей двинулся.


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ. Павел, что это значит?


ПАВЕЛ. Три недели назад, в Давосе, снега было мало, но я катался. Трасса супер. Перепад километр, длина десять. Толкнулся и полетел. Сорок минут non stop...


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ. Павел!


ПАВЕЛ. Что – Павел? Хочу в Давос.


МИШАНЯ. Я тоже хочу в Давос.


ЕЛЕНА. Какой еще Давос, у тебя выпускные экзамены!


ПАВЕЛ. Там сейчас и снега нет.


Входят Федор Иванович и Маша.


ФЕДОР ИВАНОВИЧ. Это несправедливо! Я требую, чтобы меня в следующий раз привлекли к постановке. Я профессиональный артист. Я вел кружок бальных танцев в клубе железнодорожников.


МАША. Неужели?


ФЕДОР ИВАНОВИЧ. Да. А в настоящее время пишу трактат “Воздействие танцев на здоровье человека.” И еще преподавал искусство декламации. (Принимает артистическую позу.) “Я гений, Игорь Северянин!”


Маша аплодирует.


ВИКТОР. Дядя Федя, вы кончайте ей мозги парить, это моя девушка…


МАША. Вот еще – собственник.


ФЕДОР ИВАНОВИЧ. А-а, испугался!


ВИКТОР. Весь дрожу. (Павлу.) Пава, ты так и не обьяснил, что там господин Храпов крутит?


ПАВЕЛ. Тебе же сказали – “абстрактное упражнение”. Ничего реального за этим нет. И, вообще, ты, кажется, в Монреаль собрался.


ВИКТОР. Причем здесь Монреаль? Ну, собрался.


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ. В Монреаль? Зачем? Что ты там будешь делать?


ВИКТОР. Запишем с Максом диск. Прокатим тур, если выйдет.


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ (Виктору). Бездельник. Университет бросил, не работаешь. (Павлу). Думаешь – у него что-то выйдет?


ПАВЕЛ. Блажен, кто верует.


ВИКТОР. Вот и мимо! Где они, конкуренты? Наш доморощенный блэк-металл я на ноль множу, и в Канаде – никого, сопли под гитару.


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ (Павлу). А этот его друг – Макс?


ПАВЕЛ. Такой же чокнутый, как и твой младший отпрыск.


ВИКТОР. Эй, осторожнее.


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ (Павлу). А ты ему потакаешь! Деньги даешь!


ВИКТОР. Если человек хочет что-то сказать, он должен иметь шанс это сделать. Хотя бы один раз в жизни. Сочинить музыку, написать роман, открыть звезду.


ПАВЕЛ (отцу). Это его шанс.


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ (Виктору). Ну так сиди и сочиняй.


ВИКТОР (берет гитару). Хотите – послушать?


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ. Уволь. У меня от твоего дребезжания голова гудит.


МАША (Виктору, торжествующе). Получил! Подумаешь, Монреаль. У нас здесь все равно лучше.


ПАВЕЛ. Это точно! К тому же, как известно, русские женщины - лучшие женщины в мире. (Пытается поцеловать Елену.)


МАША (Елене). Это вам, тонкий комплимент.


ЕЛЕНА (шепотом). Скотина. (Уходит на веранду.)


ПАВЕЛ. Ленуся! (Уходит следом.)


ФЕДОР ИВАНОВИЧ (глядит в окно.) Где еще такую красоту увидишь? Сосны по тридцать метров...


МАША. Ой, картинка - как в сказке. Мы, когда в поезде сюда ехали, я в окно смотрела. Лес чистый-чистый. А деревья – ну просто страшные громадные великаны.


ВИКТОР. Жрать хочется. (Уходит на веранду.)


МАША. Витя! (Уходит следом.)


Пауза.


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ (про себя). Вот и наш лес, в один прекрасный день, под корень как ваш вишневый сад.


МИШАНЯ. Дед, ты не расслышал: вишневый сад спасли.


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ. Вы спасли, а Чехов срубил.


ФЕДОР ИВАНОВИЧ. Сереженька, бог с тобой.


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ. Все, молчу.


Сергей Иванович, Федор Иванович и Мишаня уходят.


ЮРИЙ (про себя). Это точно не Чехов, это театр абсурда. (Уходит влево.)


С веранды входят Виктор и Маша. Юрий останавливается, но его не замечают.


ВИКТОР (что-то жует). Там моя комната. (С подтекстом). Мы учим французский.


МАША. Тебе обязательно везде надо отметиться? У меня дома, у тебя дома, в парке, на даче.


ВИКТОР. Еще на качелях, на пианино, на люстре. (Надевает фуражку и превращается в Трофимова.) “Дорогой многоуважаемый буфет. Приветствую твое существование. Двадцать шесть лет ты терпеливо созерцаешь мое пубертатное созревание, интимные фантазии, взлет моей юношеской мечты, поддерживая во мне веру в лучшее будущее, когда все женщины на свете будут мои.”


МАША. Маньяк.


ВИКТОР. А ты – невинная жертва.


Маша и Виктор уходят в комнату Виктора. Юрий уходит налево. Вбегает Федор Иванович, берет проигрыватель, несколько пластинок и несет их на веранду.


ПАВЕЛ (пьяным голосом, с веранды за сценой). Михаил! Твой прадед, ботаник, в молодости повторил кругосветное путешествие Дарвина. Твой дед-юбиляр построил первый арочный мост через Волгу. Я в твоем возрасте мечтал измерить озоновый слой в атмосфере…


Звучит знакомый вальс. Из веранды появляются танцующие Юрий и Елена.


ПАВЕЛ (за сценой). Не забывай, ты - Румянцев. Румянцевы мыслят стратегически...

ЕЛЕНА (останавливается и закрывает дверь на веранду). Я не могу слышать его голос. Я схожу с ума… Юрочка, ты никогда не изменял своей жене?


ЮРИЙ (задумывается). Если мне не изменяет память – нет.


ЕЛЕНА. Я тоже. Давай изменим, а? Прямо сейчас. Поедем к Монике, Моника – моя ближайшая подруга, очень несчастная, она сейчас отдыхает в Монако, ключи у меня.


ЮРИЙ. Ну, я не знаю...


Пауза.


ЕЛЕНА. Я тебе не нравлюсь?


ЮРИЙ. Да, нет, что ты. Ты… невероятно красивая.


ЕЛЕНА (с едва заметным оттенком презрения). Боишься – Зиночка узнает?


ЮРИЙ. Ничего я не боюсь.


ЕЛЕНА. Не волнуйся, все будет в жуткой тайне. У меня алиби – я обещала Монике поливать ее цветы. Саша нас отвезет. (Кричит в окно.) Са-ша! (Юрию.) Выйдешь на Политехнической, чтобы никаких подозрений. Там пройти один квартал. У нее очень уютная квартирка. Выпьем вина, зажжем свечи… потом поужинаем. Ты что предпочитаешь? Заказывай!


Пауза.


ЮРИЙ (виновато). Я, вообще-то, уже поел.


Елена секунду молчит, потом уходит на веранду. Опять слышна музыка.


Лена! Подожди!


ФЕДОР ИВАНОВИЧ (Елене). Разрешите пригласить?


ЕЛЕНА. С удовольствием.


Федор Иванович и Елена танцуют на веранде. Юрий закрывает дверь на веранду и садится в кресло.


В дом входит Саша. Одновременно слева появляется Мишаня.


МИШАНЯ (достает из кармана колоду карт). Сыграем!.. В Америке один парень поехал в Лас-Вегас и за вечер полмиллиона выиграл. Спорим – через год я выиграю миллион долларов.


САША. Зачем тебе?


МИШАНЯ. На фондовой бирже играть. Выйграю миллион, вложу в ценные бумаги, и заработаю еще сто миллионов. Мы, Румянцевы, думаем стратегически...


Мишаня и Саша уходят на двор. Слева входит Павел.


ПАВЕЛ (заметно пьян). Вот ты где спрятался, а я тебя ищу… Подумаешь – еще одна экспертиза. Я их сотни сделал. Замеры, расчет, рекомендации. Предлагаешь новое обрудование, технологию, пятое, десятое. Клиент идет в мэрию и договаривается: дорого, сложно, наверняка отстегивает… и оставляет все как есть. Меня это не касается. Я никто, консультант с улицы. Я свою задачу выполнил, моя совесть чиста. Проблема не в этом. Я чувствую как влипаю во что-то. Точнее, я не понимаю – во что я влипаю. (Смеется.) Я точно сформулировал?


ЮРИЙ. Откажись! Сошлись на занятость. Скажи, что у тебя нет квалификации…


ПАВЕЛ. И потерять котракт! Я шел к нему все эти годы. Мне он нужен. Я не хочу больше бегать по комбинатам и хвататься за любую мелочевку. Я дам Храпову экспертизу. Цифры, графики...


ЮРИЙ. Храпова это не устроит. Ты знаешь, что это за тип. Если откровенно, я бы, вообще, с ним не связывался.


ПАВЕЛ. Почему? Чего мне бояться?


ЮРИЙ. Не знаю, шестое чувство.


Пауза.


ПАВЕЛ (ехидно). Шестое чувство. И чего ты с ним добился? Догадайся – почему я с тобой на лыжах не езжу? Ты подходишь к спуску и стоишь. Я три раза спустился, поднялся, а ты все стоишь. Вот твое шестое чувство.


ЮРИЙ (явно задет). Ты за неделю в Давосе пять тысяч баксов спускаешь! У меня таких возможностей нет!


ПАВЕЛ. “Возможностей нет”, а почему? Ты, ведь, юрист, Юра. Юристы в наши дни – процветают, деньги лопатами гребут, а ты… запачкаться боишься. Вот и результат: сидишь со своим шестым чувством в заднице. Читаешь болванам трудовое право за три тысячи рублей. Хорошо у меня есть “возможность” тебе подбрасывать, а не то твоя Зинка уже давно бы панель подметала.


ЮРИЙ. Да ты… пошел ты знаешь куда, благодетель! (Уходит из дома.)


ПАВЕЛ. Юра, я пошутил. (Бежит следом.)


В дом входит Мишаня и уходит на кухню. С веранды входит Сергей Иванович.


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ. Мир сошел с ума. (Садится в кресло.)


Из своей комнаты появляется Виктор.


ВИКТОР. Мы кофе хотим. (Уходит на кухню.)


Звучит вальс. Федор Иванович и Елена вплывают в комнату, кружатся и исчезают. В дом входит Павел.


ПАВЕЛ. Юрка кретин, поперся пешком на станцию.


Вбегает Мишаня.


МИШАНЯ. Дед, мы на рыбалку успеем?


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ. Что значит – успеем?


МИШАНЯ. Витька сказал – берега приватизируют, к озеру не подойти будет.


ПАВЕЛ. Дядя Витя трепло.


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ (Мишане). Поедем на рыбалку. Обязательно поедем.

МИШАНЯ (смеется). Дядя Витя трепло. (Убегает.)


Входит Виктор с чашкой кофе.


ВИКТОР. Машка вспомнила: к ним в редакцию поступала информация насчет леса. Ему конец.


ПАВЕЛ. Чушь! Еще ничего не решено!


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ (Виктору). Чтобы ни на какие митинги на площадь не ходил, слышишь? А не то моду взял - по митингам шляться.


ВИКТОР. Разреши мне самому решать, где мне шляться...


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ (Виктору). Объясни - какой смысл в ваших сборищах? Сходится на площади два десятка бездельников, вроде тебя. Покричат, пошумят – ну и что?


ВИКТОР. Обыватель видит: мы есть и мы не боимся, значит – и они могут не бояться.


ПАВЕЛ. Затянувшееся детство.


СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ (Павлу). А ты подумай, что ты там напишешь.


ПАВЕЛ. Я технарь, а не политик, моя работа – измерения, анализ, заключение...


ВИКТОР. Что толку от твоих заключений? Кто о них знает? Серебряный бор вот-вот втихаря прикончат, а ты молчишь!


ПАВЕЛ. Ага. По твоему, я должен выйти на площадь и начать орать. “Уважаемые дамы и господа! Серебряный бор – это наше достояние. Не уничтожайте его! Посмотрите на небо. Его не видно! Над нами летает вся таблица Менделеева! Вы дышите дрянью! Заставьте городское начальство перестать уничтожать парки и скверы, а на их месте строить нелепые коробки и брать за это взятки. Заставьте их тра-та-та-та-та-та-та. Они будут вас уверять, что это невозможно, не верьте им! Это вранье! Это можно сделать! Это делается во всех цивилизованных странах. Это делается там, где отцы города думают о вас, а не о том как набить свои карманы! Там таких отцов города как наши сажают в тюрьму или гонят к чертовой матери!” (Пауза.) Устраивает?


ВИКТОР. В первом приближении.


ПАВЕЛ. Предположим, я это сделал. Какой будет результат? Никакого. Газеты не заметят, ящик промолчит.


ВИКТОР. “Супер-новая” опубликует.


ПАВЕЛ. Большая честь. Уверяю – народ моих воплей не услышит и не оценит. (Отцу.) Я не прав?


ВИКТОР. Это демагогия. Что ты предлагаешь? Сидеть и ждать пока весь лес распилят на кусочки?


ПАВЕЛ. Построим звукоизоляционную стену рядом с забором.


ВИКТОР. Наш ассиметричный ответ. Прибыли, упаси Боже, накроются, Леночка останется без маникюра за сто баксов...


ПАВЕЛ. Оставь Ленку в покое! Она всю молодость пахала и тащила на себе семью, а ты… ты ни дня в жизни не работал, и ни за что не отвечал! На что ты, вообще, способен? Тренькать на гитаре и наркотики жрать?


ВИКТОР (тихо). Чего наезжаешь? Я кислоту два года не трогал.


ПАВЕЛ. Выбирай: площадь или Монреаль, я спасителей отечества не финансирую.


Входит Маша.


МАША. Тише, Сергея Ивановича разбудите.

ВИКТОР (поворачивается к отцу). Папа, ты чего?


МАША. Ему плохо!


ПАВЕЛ (кричит). Саша! Подгони машину!


ВИКТОР. Папа, не надо! Мне до лампочки, пусть рубят.


Слышна музыка.


Занавес.