Geum.ru

Александр Углов Серебряный Бор Драма в двух действиях

Вид материалаДокументы

Содержание


Картина Третья
Картина Четвертая
Павел. я?
Подобный материал:
1   2   3

Действие Второе


Картина Третья


Павел и Юрий в тех же позах, в которых мы их оставили в конце первой картины.


ЮРИЙ. Чуть не забыл. (Достает из кармана бутылку.) Выпьем? (Вынимает из буфета две рюмки, разливает. Поднимает рюмку.) Чтобы на новом месте все устроилось как надо... (Павел сидит неподвижно.) Паша, что с тобой?


ПАВЕЛ. Пытаюсь понять, когда все вниз покатилось.


ЮРИЙ. Ну и когда?


ПАВЕЛ. Все покатилось в день номер два. Кстати, ты застал начало спуска...


Затемнение.


Картина Четвертая


Спустя один месяц после дня рождения. Середина дня. Тепло.

Федор Иванович что-то убирает. Юрий ставит на стол водку и закуску. Входит Павел в костюме и галстуке.


ПАВЕЛ (в трубку). Как ночь прошла?.. Хорошо. Спасибо. (Прячет трубку.) Здравствуйте, дядя Федя. Как вы тут справляетесь?


ФЕДОР ИВАНОВИЧ. Я-то ладно, что там?


ПАВЕЛ. Ничего.


ФЕДОР ИВАНОВИЧ. Где он?


ПАВЕЛ. Перевели в общее отделение. Обещают вытянуть.


Федор Иванович уходит.


ЮРИЙ. Ну-у, к приему готов? Они совсем близко. (Подходит к окну.) Видишь! Он со своей свитой. До леса дошли. Назад повернули.


ПАВЕЛ (явно удручен). Что он здесь делает?


ЮРИЙ. Осматривает окрестности. Гордись, мэр города собственной персоной едет к тебе в гости.


ПАВЕЛ. Я же написал заключение - что ему еще надо?


ЮРИЙ. Гусь молчит.


Телефонный звонок.


(Вынимает трубку.) Да... Да, все готово. Он ждет. (Кладет трубку.) Они вот-вот будут... Гусь вчера в бане плакался - под Храпова в Москве копают. Похоже, его дни сочтены.


ПАВЕЛ. Помрет – схороним.


ЮРИЙ. Только не лезь на рожон, слышишь! Я не хочу, чтобы ты кончил жизнь на паперти.


ПАВЕЛ. Проваливай.


ЮРИЙ. Мобильник отключи – он не любит, когда звонят. (Уходит.)


ПАВЕЛ (идет следом и тут же возвращается.) Пожалуйста, проходите. Отец болен, а я тут почти не бываю...


За ним входят: Телохранитель – быстро оглядывает камнату и садится в стороне, Храпов – проходит к окну, Референт – остается при входе.


ХРАПОВ. Места тут у вас животрепещущие... э-э…


РЕФЕРЕНТ (подсказывает). Павел Сергеевич.


ХРАПОВ. Павел Сергеевич, решил пообщаться с вами на природе. Тет-а-тет. (Референт уходит.)


ПАВЕЛ. А он? (Указывает на Телохранителя.)


ХРАПОВ. Он не в счет. (Телохранителю.) Нам ведь только “пожрать, да бабу на ночь”. А, Зорик, угадал? Ха-ха-ха! (Становится серьезным.) Завтра состоится заседание городской думы. Будем обсуждать проблемы городских лесопарков. Ты, наверное, в курсе?

ПАВЕЛ. Наслышан. (Указывает на газету.)


ХРАПОВ. Интересно, что пишет пресса. (Берет в руки газету.) А-а, “Супер-новая”... (Читает.) “Конец Серебряного Бора”... А-яй-яй! Ученый, а читаешь бульварный ширпотреб.


ПАВЕЛ. Не конец?


ХРАПОВ. Почему “конец”? Любим мы словами бросаться. Вон, в Москве тоже Серебряный бор имеется. Тоже уникальный, знаменитый. Они его вовсю осваивают! Такие дворцы строят – голова кружится. А мы - чем хуже? Чем по Швейцариям виллы покупать, пусть лучше здесь деньги вкладывают. Налог мы на землю подняли, участки будем продавать по тридцать тысяч зеленых за сотку. Хочешь десять соток – выкладывай триста тысяч зеленых. Павел Сергеевич, завтра заседание думы, прошу тебя завтра выступить и поддержать нашу инициативу.


Пауза.


ПАВЕЛ. Я?


ХРАПОВ. Ты.


ПАВЕЛ. Зачем, я же вам дал мое заключение.


ХРАПОВ. Мне надо, чтобы ты выступил и сообщил свое мнение.


ПАВЕЛ. Мнение?


ХРАПОВ. Только попроще, без выкрутасов, а то читал я твое заключение, еле продрался, цифры, слова нерусские, а вот прямого вывода нет. И впечатление складывается негативное. Как будто без этого леса нам и не прожить.


ПАВЕЛ. Это и есть мое мнение. Я его для ясности на бумаге изложил. (Кладет конверт перед Храповым.)


ХРАПОВ. Ну, куда заехал. Держи свое мнение при себе. (Бросает конверт на пол.) И тебе будет лучше, и мне. Ты не обижайся, Павел Сергеевич, дорогой, мы тебя ценим, уважаем, только твое мнение необьективное. А откуда ему обьективным быть? У тебя здесь личный интерес имеется. Начнут эти места осваивать, ты в зону обслуживания угодишь. Шум, пыль, дорога рядом. А? Угадал? (Смеется.) Никак тебя не виню. Так уж человек устроен, всегда думает о своем интересе сознательно или подсознательно.


ПАВЕЛ. Это не мой дом…


ХРАПОВ. Ты не гони, послушай. Никто твой лес губить и не собирается. Проредим его процентов на пятьдесят...


ПАВЕЛ. Пятьдесят - только новые участки, а еще – дороги, коммуникации, магазины...


ХРАПОВ. Хорошо, на семьдесят. Проредим, обустроим - и начнется новый Серебряный бор. Чувствуешь как от этих слов стариной пахнет. Не зря на Руси когда-то уклады были, сословия: купцы, дворяне – элита России. Веками от них все умные мысли шли. Большевики, засранцы, порушили все, а зря. Надо нам заново дворянство создавать. А из кого? Из людей образованных и со средствами. Возьми - граф Лев Толстой. Жил в Ясной Поляне. Чайковский – усадьба в Клину. И мысли у них от пейзажа были соответственные. У них Ясная Поляна, а у нас Серебряный бор. Загрузим сюда лучших людей, пройдет немного времени, глядишь - и свой Толстой вылупится. И пойдет романы строчить, один за другим. Или музыку, романсы всякие. А на хрена глупому обывателю бор? На травке посидеть, да напиться как свинья. Ну нет: если ты дурак, и мозгов не хватило приличные средства заработать – сиди тихо и не чирикай… Ну это мы отвлеклись. Ты мне прямо скажи: принципиальное экологическое значение этот лес имеет? Да или нет? Только честно.


ПАВЕЛ. Принципиальное? В каком смысле?


ХРАПОВ. Останется лес или мы его слегка того, какая принципиальная разница? Как жили – так и жить будем. Не вымрем же мы в самом деле. (Смеется.)


ПАВЕЛ. Ах, в этом смысле. В этом смысле – да, куда мы денемся.


ХРАПОВ. Вот и скажи это громко. Скажи правду. Часть депутатов сомневается. А специалист выступил – и вопросов нет.


Входит Референт в руках мобильник.


РЕФЕРЕНТ. Извините.


ХРАПОВ. Что еще?


РЕФЕРЕНТ (протягивает трубку). На площади беспорядки.


ХРАПОВ (в трубку.) Капитоныч, что там у тебя? Куликовская битва?.. Митинг? Что за митинг... В защиту Серебряного бора... Ага... Уже ликвидировал?.. Все тихо?.. Герой. Ну давай... (Отдает трубку референту. Трясет газетой.) Митинг-то не санкционированный! Вот оно - бессмысленное разжигание страстей. Паскудная газетенка! (Бросает газету.) Зорик, просыпайся, поехали... Павел Сергеевич, мы на тебя расчитываем.


Павел хочет что-то сказать.


Ну чего дискуссии разводить. Ты в команде. Мне хорошо - значит и тебе хорошо. Ясно выразился? (Смеется.) Я уже и указание дал договорчик подписать. А за дом не переживай, мы тебе поможем участок приобрести неподалеку, по льготной цене... Ты ему (указывает на Референта) позвони попозже – он тебе место в регламенте определит.


Храпов, Референт и Телохранитель уходят. Павел бесцельно ходит по комнате. Входят Елена и Мишаня.


ЕЛЕНА. Можешь нас поздравить, у нас приняли документы.


ПАВЕЛ (машинально). Поздравляю.


ЕЛЕНА. Первый экзамен через три недели. Конкурс жуткий. Мишаня, ты должен прекратить играть в карты и начать готовиться. Мишаня, ты слышишь?


МИШАНЯ. Слышу. (Уходит.)


ЕЛЕНА. Кстати, ты не забыл – мы идем в оперу. (Достает билеты.) Сегодня закрытие сезона.


ПАВЕЛ. Сходи с Моникой.


ЕЛЕНА. Не хочу с Моникой, хочу с тобой. Вообще, я поняла, я напрасно к тебе придираюсь, у тебя на работе стресс жуткий и еще мы с Мишаней… (Прижимается к Павлу. Томно.) Павлик, давай что-то изменим. Конечно, деньги – это важно, но… помнишь, ты преподавал в университете, я работала на двух работах, нищета ужасная – и жили весело. А теперь у нас есть деньги, а радость ушла. Наверное, я в чем-то виновата. Чего бы ты хотел? Подскажи, мне так хочется, чтобы ты был мной доволен.


ПАВЕЛ. Я всем доволен.


Входит Федор Иванович.


ФЕДОР ИВАНОВИЧ. Здравствуй, Леночка. По телевизору передали, в Америке толстые женщины мечтают стать еще толще.


ЕЛЕНА (отходит от мужа). Зачем толще?


ФЕДОР ИВАНОВИЧ. Чем толще - тем привлекательнее. В физическом плане. Женщина в теле привлекает мужчину округлостью форм.


ЕЛЕНА (подходит к зеркалу). Интересно, изящные женщины еще кого-то интересуют?


ФЕДОР ИВАНОВИЧ. Про изящных ничего не сказали. Пойду дальше смотреть. (Уходит.)


ЕЛЕНА (замечает накрытый стол). Ой! Я совсем забыла, а ты молчишь. Как прошел прием?


ПАВЕЛ (взрывается.) Толстой недоношенный! Чайковский! Fuck! Fuck! Fuck! Fuck!


ЕЛЕНА. Что случилось?


Пауза.


ПАВЕЛ. Я должен выступить на заседании Думы… Даже не удосужился попросить. Поставил перед фактом.


ЕЛЕНА. И что в этом плохого?


ПАВЕЛ. Ничего.


ЕЛЕНА. Павлик, как здорово, тебя покажут в новостях!


ПАВЕЛ (кричит). Я не хочу выступа-ать!


ЕЛЕНА. Почему?


ПАВЕЛ. Храпов считает - я часть его своры: брось кость – и сразу начну весело лаять.

ЕЛЕНА. Они все равно решат - как им вздумается...


ПАВЕЛ. Пусть решают. Я не собираюсь участвовать в этом балагане, меня нет! (Вдруг, его осеняет идея.) Я заболел!


ЕЛЕНА. Тебе никто не поверит.


ПАВЕЛ (пытается убедить самого себя). Почему? У меня температура, жар, вызову скорую помощь, у нас куча знакомых врачей.


ЕЛЕНА. Детский сад.


ПАВЕЛ. Давай конструктивно, какие у тебя предложения?


Вбегает Маша.


МАША. Витю арестовали! Там митинг, на площади...


ЕЛЕНА. Боже мой!


ПАВЕЛ. Что он сделал?


МАША. Не знаю!.. Он никого не трогал! Я видела! Он гитару в футляр положил, тут здоровый такой мент его ударил, Витька упал. Они его ногами били...


ЕЛЕНА. Надо что-то делать.


МАША. Я вам звоню звоню. У вас телефон отключен.


ПАВЕЛ (хватает трубку). Юра! Слушай, брата арестовали!.. Да... На площади!.. Да... Выясни... Спасибо. (Опускает трубку.)


МАША. Павел Сергеевич, позвоните в мэрию. Храпову! Он вас знает…


ПАВЕЛ. Да, конечно... (Начинает набирать номер. Останавливается. Опускает трубку.) Что он такого страшного натворил? Бренчал на гитаре. Ерунда. Подержат и отпустят...


Входит Федор Иванович.


ФЕДОР ИВАНОВИЧ. Я, кажется, ухватил тайну аргентинского танго. Партнер ведет на два па или на четыре, а партнерша вот так ножкой делает... Освоить не желаете? (Танцует.) Раз, два, три, четыре. (Останавливается.) Случилось чего?


ПАВЕЛ. Все в порядке.


ФЕДОР ИВАНОВИЧ. Столицу их показали, Буэнос-Айрес. Они там круглый год танцуют. Раз, два, три, четыре... (Пританцовывая, уходит на веранду.)


ЕЛЕНА. Павлик, мне кажется, ты обязан что-то сделать.


ПАВЕЛ. Я ничего делать не буду.


МАША. Как вы можете так говорить! Он сидит в тюрьме!


Входит Бобчиков.


БОБЧИКОВ. Разрешите побеспокоить?


ПАВЕЛ. Вы? Что вам нужно?


БОБЧИКОВ. Спешное дело, Сергей Иванович дома?


ПАВЕЛ. Сергей Иванович в больнице.


БОБЧИКОВ. Сочувствую.


ПАВЕЛ. До свидания.


БОБЧИКОВ (мнется на месте). Слышал - у вас проблема. Братца замели.


ПАВЕЛ. Откуда вы знаете?


БОБЧИКОВ. Контакты имеются.


ПАВЕЛ. Вы что? Cледите за нами?


БОБЧИКОВ (смеется). Много чести. Я митингом интересовался. Ну, мне докладывают: парень с гитарой, милиционера ударил...


МАША. Он защищался! Я видела!


БОБЧИКОВ. Мне сказали – ударил. Фамилия Румянцев. Я тут вашего брата сразу вспомнил.


ПАВЕЛ. Где он?


БОБЧИКОВ. В “обезьяннике” рядом с рынком.


МАША. Я поехала. (Идет к выходу.)


БОБЧИКОВ. Зря прокатитесь. Туда не пускают. Они тридцать человек задержали. Пока там на них дела оформят, эта история долгая.


Телефонный звонок.


ПАВЕЛ (в трубку). Да... Юра! Ну что?.. Как? Нападение на работника милиции при исполнении... Марихуана? Это трава. Он баловался… Сколько?.. Ты шутишь. Три года?.. (Кладет трубку.)


МАША (ревет). Я зна-ала!


Пауза.


БОБЧИКОВ. Сопротивление милиции, наркотики - трешку влепят запросто.


МАША. Он не виноват! Он на гитаре играл. Павел Сергеевич, сделайте что-нибудь, он ваш брат! (Ревет.) Все пропало! (Уходит в комнату Виктора.)

Пауза.


БОБЧИКОВ. Парень импульсивный. Помню - на меня ни с того ни с его набросился. Чего спрашивается? Я хороший офер сделал.


ПАВЕЛ (до него доходит, что Бобчиков еще в комнате). Вы что здесь делаете? Проваливайте!


БОБЧИКОВ. Я по делу.


ПАВЕЛ. Какому делу?


БОБЧИКОВ. Родственника вытащить желаете?


Пауза.


ПАВЕЛ. Вы... Виктора?


БОБЧИКОВ (указывает на Елену). Это кто?


ПАВЕЛ. Жена.


БОБЧИКОВ (Елене). Приятно познакомиться. (Павлу.) Ну да, вашего брата. Если есть желание договориться.


ПАВЕЛ. Вы… можете?


БОБЧИКОВ. Я, уважаемый, двадцать пять лет в органах отстоял, а уж оттуда в свободное плавание вышел.


ПАВЕЛ. Что вы хотите?


БОБЧИКОВ. Вы знаете. Я хочу дом.


ПАВЕЛ. Дайте мне один день.


БОБЧИКОВ. Через день не могу. Пока дело не завели, надо сейчас решать… или поздно будет.


Пауза.


ПАВЕЛ. Я готов.


ЕЛЕНА. Павел! Это дом не твой!


БОБЧИКОВ. Точно! Ваш родитель-то как?

ПАВЕЛ. Это мои проблемы.


БОБЧИКОВ. Ваши условия?


ПАВЕЛ. Дело закрыто, брат на свободе.

БОБЧИКОВ. И что я буду с этого иметь?


ПАВЕЛ. Решат лес рубить – дом ваш... за десять миллионов. Устраивает?


Пауза.


БОБЧИКОВ. Не надуете?


ПАВЕЛ. Нет.

БОБЧИКОВ. Надуете – вам же хуже.


ПАВЕЛ. Не надую.


БОБЧИКОВ. Верю. Вам – верю. Засекайте, через два часа возмутитель спокойствия будет дома.


ПАВЕЛ. Подождите. Завтра Храпов может и проиграть, дума его план не одобрит, и вся ваша затея с супермаркетом провалится. Давайте-ка я вам за брата напрямую компенсирую.


БОБЧИКОВ. Обойдусь. Раз в жизни можно доброе дело и задаром сделать. (Смеется.) Только Храпов не проиграет, он – из семейства хищников, а в вашем лесу мясом пахнет.


ЕЛЕНА. Какой ужас.


ПАВЕЛ. По вашему – это нормально?


БОБЧИКОВ. Философ Гегель сказал: “Все существующее - разумно.” Что мы – умнее Гегеля? (Уходит.)


Пауза.


ЕЛЕНА. Ты решишься продать дом Сергея Ивановича у него за спиной?


ПАВЕЛ. Если надо – продам. У меня генеральная доверенность имеется.

ЕЛЕНА. Тебе отца не жалко?


ПАВЕЛ. Будет лес – и дом будет, а не будет леса... кому эта хибара нужна? На склад любоваться?


Входит Маша.


МАША. Я придумала: я поеду в город, в управление внутренних дел. У меня корреспондентское удостоверение. Я потребую...

ПАВЕЛ. Никуда ехать не надо, все образуется.

МАША. Откуда вы знаете?


ЕЛЕНА. Павлик распорядился. Павлик ради брата ничего не пожалеет. (Уходит на веранду.)


МАША. Жаль, пусть бы лучше посидел. Идиотам тюрьма полезна, мозги просветляет. (Подходит к окну.) Вы как считаете, Серебряный бор погиб?


ПАВЕЛ (смотрит в окно.) Шевелится пока. Значит – живой. (Наливает себе водки.)


МАША (смотрит в окно). Газеты молчат, ящик молчит, одна наша “Супер-новая” лает, как моська на слона. Я просто поражаюсь. В городе больше миллиона народу, а на митинге и ста человек не было. Все как воды в рот набрали...


Входит Федор Иванович.


ФЕДОР ИВАНОВИЧ. Путаница нынче в понятиях невообразимая. Политрук наш, лейтенанат Хижняк, на каждом политзанятии повторял: “Учение Маркса всесильно, потому что оно верно.” А тут передачу по телевизору показали, студент плакат нес: “Учение Маркса бессильно, потому что оно неверно.” Ну и как тут судить, кто ошибается?


ПАВЕЛ (наугад, лишь бы отвязаться). Оба ошиблись.


ФЕДОР ИВАНОВИЧ. Оба? Странно.


ПАВЕЛ (протягивает Маше рюмку). Выпей.


МАША (трагически). Не могу. Не лезет. (Уходит.)


ФЕДОР ИВАНОВИЧ. Что с ней? Случилось чего?

ПАВЕЛ. Ничего не случилось.


ФЕДОР ИВАНОВИЧ. А чего глаза на мокром месте?


ПАВЕЛ. Приступ немотивированной печали.


ФЕДОР ИВАНОВИЧ. Женщина. У них бывает.


МАША (за дверью). Ура-а! (Выскакивает.) Витька позвонил! Все в порядке! (Целует Федора Ивановича. Танцует.) Ля-ля-ля-ля! (Убегает.)


ФЕДОР ИВАНОВИЧ. А это чего?


ПАВЕЛ. Приступ немотивированной радости. Вы же сами сказали - женщина.


ФЕДОР ИВАНОВИЧ. Ну и что - женщина! Тьфу! Кто вас, к лешему, разберет. (Уходит.)


Слышен голос Елены: “Мишаня!”. Входит Елена.


ЕЛЕНА. Это безобразие, ты должен с ним поговорить.


ПАВЕЛ. С кем? С Храповым?


ЕЛЕНА. С Мишаней! Павлик, проснись, у тебя сын поступает в университет. (Понижает голос.) Эти экзамены – пустая формальность, а я нервничаю, как дура.


ПАВЕЛ (встревожен). Кто сказал – формальность? Как раз - наоборот! Он должен немедленно начать готовится.


ЕЛЕНА (озадачена). Это ты сказал: “Экзамены - формальность. Меня в университете все знают, я свой.”


ПАВЕЛ. Сегодня – свой, завтра – чужой.


Пауза.


ЕЛЕНА. Я тебя не узнаю: ты никогда ни с кем не ссорился. Мэр города просит тебя помочь. Зачем упрямиться? Выступи – и забудь.


ПАВЕЛ. Я специалист. У меня имя! Я не хочу марать имя. Репутация, как девственность, теряется один раз.


ЕЛЕНА. Храпов не даст тебе работу.

ПАВЕЛ (задумывается). Захочет – даст, не захочет – не даст. Черт с ним, найду другие.


ЕЛЕНА. Столько лет вкалывать, как ненормальный – и разрушить все разом. Твоей репутации хуже не будет! Ты не явишься – Храпов от твоего лица сам все скажет!


Пауза.


ПАВЕЛ. Я выступлю.


ЕЛЕНА (радостно). Правда? (Пугается.) Что ты задумал?


ПАВЕЛ (лихорадочно). Главное - задержать принятие решения. Выиграть время. Я выступлю, начнется базар, депутаты дрогнут, решение по лесу зависнет, обсуждение неизбежно просочится в печать. Храпов не идиот, он крутанет назад.


ЕЛЕНА. А если не крутанет? Давно в рулетку не играл!


ПАВЕЛ. Не крутанет – ему же хуже. Под ним кресло качается. Его дни сочтены.


ЕЛЕНА (ехидно). Конечно, Витеньку уже освободили, завтра все “выстрелит” удачно – дом продавать не надо.


ПАВЕЛ. Витька здесь не причем! И дом не причем! (Задумывается.) Ты права. Я хочу спасти дом, и лес. Что в этом плохого? Храпов перевернул мир с ног на голову. У него взятки и откаты – это законный бизнес, ребята с гитарами – опасные преступники, разрушение заповедника – общественное благо...


ЕЛЕНА. Прекрати вещать лозунгами! Тошнит! Ты сам откатываешь направо и налево. Когда твой братец из университета вылетел и ему армия светила, ты о лозунгах не вспоминал! Сгреб всю наличность в доме и помчался в военкомат!


ПАВЕЛ. Я эту систему не выдумал, я в ней живу.


ЕЛЕНА. Зачем тебе это надо?


ПАВЕЛ. У меня нет выбора. (Улыбается.) Ну, пожалуйста, не грузи, дай получить удовольствие. Там весь город соберется: начальство, депутаты, пресса. Я назову белое – белым, черное – черным. Иначе, кто я? Хлам? Травоядное животное?


ЕЛЕНА. Опять лозунги!.. Что будет с Мишаней?


Пауза.


ПАВЕЛ. Политехнический – тоже вполне приличное фирма...


ЕЛЕНА (в ужасе). Что!


ПАВЕЛ. Ректор университета и Храпов – друзья, вместе на охоту ездят.


ЕЛЕНА. Вот как! Замечательно! Мишаня не может поступать в университет!


ПАВЕЛ. Я не сказал – не может. Просто, я считаю - лучше подстраховаться…


ЕЛЕНА (кричит). Мишаня будет поступать в университет! Слышишь! Он никому ничего плохого не сделал! Ты кончал университет, я кончала университет, наши родители в нем учились! Он не виноват, что у его отца – комплекс несостоявшегося супермена!


ПАВЕЛ. Пусть поступает - куда хочет. Не пройдет на бесплатный – пойдет на платный.


ЕЛЕНА. А если его и туда не примут? Другие будут спать спокойно, а мы – психовать и взятки совать? Сам вещал: “Взятки – это грязь. Я не хочу, чтобы мой сын начинал жизнь с грязи.”


ПАВЕЛ. Ты не хочешь понять...


ЕЛЕНА. Я все понимаю! Для тебя главное – репутация. Ты готов спасти эту старую прогнившую коробку, своего никчемного наркомана, ты готов осчастливить все человечество, и тебе абсолютно все равно, что станет с твоей женой и сыном!


Пауза.


ПАВЕЛ. Не волнуйся, у тебя будут деньги поехать в Милан.


ЕЛЕНА. Причем здесь Милан? Ты специально выпихиваешь меня из дома? Я мешаю тебе таскаться по бабам? Где ты был во вторник вечером?


ПАВЕЛ. Ну что ты завелась?


ЕЛЕНА. Я спрашиваю – где ты был во вторник вечером?


ПАВЕЛ. Мы, кажется, договорились не устраивать друг другу сцены.


ЕЛЕНА (спокойно). Я требую развод.


ПАВЕЛ (пытается обернуть все в шутку). А опера? Мы же в оперу собирались.


Пауза.


ЕЛЕНА. Я не могу тебя видеть, ты мне противен.


ПАВЕЛ. Приехали!


ЕЛЕНА. Где Саша, я уезжаю в город.


ПАВЕЛ. Саша мне нужен.


ЕЛЕНА. Ты забираешь у меня шофера, хорошо, я поеду на поезде.


ПАВЕЛ (примирительно). Подожди! Он через час вернется, он…


ЕЛЕНА. Не хочу знать! Меня твои проблемы не интересуют! Ты мне абсолютно безразличен! И твое замечательное семейство мне абсолютно безразлично. Я свободный человек, но учти: если Мишаня не поступит и загремит в армию, я... я убью тебя и спалю твой дурацкий серебряный лесолом!


С веранды входит Мишаня.

МИШАНЯ. Тише нельзя?


ЕЛЕНА (Мишане). Собирайся, мы уезжаем. (Уходит на веранду.)


Пауза.


ПАВЕЛ. Ты в курсе.


МИШАНЯ (уныло). В курсе. Дядя Витя вляпался, дача зависла, вы с мамой поссорились...


ПАВЕЛ. Мне нужна твоя помощь.


МИШАНЯ. Я? Как?


ПАВЕЛ. Поступи в университет.


МИШАНЯ. Это все?


ПАВЕЛ. Подготовься – и поступи. Расчитывай на себя.


МИШАНЯ. Ладно, постараюсь.


ПАВЕЛ. Ты уже не ребенок. Твой прадед…


МИШАНЯ. “Твой прадед, ботаник, в твоем возрасте повторил кругосветное путешествие Дарвина.” Сто раз слышал. Па, скажи, в Монте Карло, в блэк джэк с каких сумм начинают?


ПАВЕЛ (возмущенно). Что?


МИШАНЯ (обиделся). Не хочешь говорить – не надо.


Пауза.


ПАВЕЛ (берет в руки конверт и надписывает его). Я затеваю большую игру, сын.


МИШАНЯ. А какие у тебя шансы на выигрыш?

ПАВЕЛ. Шансы есть.


МИШАНЯ. Один к одному? К двум? К трем?


ПАВЕЛ. Отстань.


МИШАНЯ. Примерно.


ПАВЕЛ (задумывается). Один к двум.


МИШАНЯ. По теории, при таких шансах играть не рекомендуется.

ПАВЕЛ. Иногда приходится играть не по теории. (В окно.) Саша!


Мишаня уходит. Из комнаты Виктора появляется Маша.

В дом входит Саша.


ПАВЕЛ (Саше). Вот, в редакцию “Супер-новой”. (Дает ему конверт.) Знаешь – где она находится?


САША. Павел Сергеевич, зря вы это затеяли.


ПАВЕЛ. Что?


САША. Вы рубите сук, на котором мы сидим.


ПАВЕЛ. Когда мне твое мнение понадобится – я тебя позову. Давай, двигай.


САША. Смотрите, потом жалеть будете. (Уходит.)


МАША. Саша прав, народ ваших жертв не оценит.


ПАВЕЛ. На народ мне глубоко наплевать, я решаю свои проблемы. (Вынимает трубку). Господин Гусев?.. Привет. Румянцев. Когда мое выступление?.. Отлично. (Кладет трубку.)


Входит Елена


Предлагаю выпить. (Разливает водку по рюмкам.)


МАША. По какому поводу?


ЕЛЕНА. Мы с Павлом Сергеевичем разводимся.


МАША. Что?


Входит Федор Иванович.


ПАВЕЛ. Не слушай ее. Дядя Федя! Как насчет аргентинского танго?


ФЕДОР ИВАНОВИЧ. Созрели! Это мы разом. (Ставит пластинку. Звучит танго.) Показываю!.. Раз, два три четыре... Раз, два три... Машенька, можно вас...


Федор Иванович танцует с Машей.


ПАВЕЛ (Елене). Танцуем?


ЕЛЕНА. Я не буду.


ПАВЕЛ. Ну, перестань. (Пытается обнять Елену.)


ЕЛЕНА (вырывается). Ты что-то не понял, дорогой, наши танцы кончились. Ты меня проиграл.


Входит Мишаня.


Мишаня, давай потанцуем.


МИШАНЯ. Еще чего.


ЕЛЕНА. Мама просит.


Елена танцует с Мишаней, Федор Иванович - с Машей. Входит Виктор с гитарой. Рубашка разорвана. Все останавливаются. Федор Иванович выключает музыку.


ВИКТОР. Всем привет.


МАША. Боже, что у тебя с лицом?


ПАВЕЛ. Шрамы борца за социальную справедливость...


ФЕДОР ИВАНОВИЧ. Витюша, ты здоров?

ВИКТОР. Нормально. Гитару слегка побили.


ФЕДОР ИВАНОВИЧ. Где он был?


ПАВЕЛ. В местах умалишенных от свободы.


МИШАНЯ. А почему тебя не постригли?


ВИКТОР. Все к этому шло, и, вдруг, как в кино: вытаскивают из камеры, сажают в газик, везут, смотрю – родные пенаты, даже адреса не спросили. Пава, твоя работа? Интересно, какая у них нынче такса?


ПАВЕЛ. Не знаю, счет придет завтра.


ВИКТОР. Извини. Честно, я не хотел туда идти, ребята пристали. Разбогатею – отдам.


ФЕДОР ИВАНОВИЧ. Все в сборе – пошли пить чай.


Федор Иванович уходят на веранду.


ЕЛЕНА (смотрит в окно). Саша вернулся. Мишаня, собирайся, мы уезжаем. (Уходит на двор.)


МИШАНЯ. Ма, ну чего ты... (Уходит следом.)


Павел делает несколько шагов в сторону веранды и останавливается. Виктор и Маша его не замечают.


ВИКТОР. Ты как?


МАША. Превосходно.


ВИКТОР. Можно, я тебя поцелую?


МАША. Поцелуй.

Виктор подходит к Маше. Маша дает ему пощечину.


ВИКТОР. Сдурела! Больно!


МАША. Урод! Ты о нас подумал?


Затемнение.