Волков А. Редакторы перевода Горшков К. Г., Самотаев И. В. Швагер Д. Ш 33 Биржевые маги

Вид материалаИнтервью

Содержание


310 Джеймс Б. Роджерс-.мл.
Если мы заговорили о сценариях, то каков ваш долгосрочный про­гноз по золоту?
Джеймс Б. Роджерс-мл. 311
Иначе говоря, золото — это вчерашний инфляционный хедж.
По-моему, в подобной ситуации цена на золото резко возросла бы из-за паники, связанной с перебоями в добыче золота.
Мы уже обсудили ваши долгосрочные прогнозы для рынков акций, облигаций, валют и золота. Что вы думаете относительно нефти?
312 Джеймс Б. Роджерс-мл.
С учетом общей картины — рынок акций падает, доллар падает и так далее — как защититься простому человеку?
Как вы заинтересовались торговлей?
Вы торговали во время учебы в Оксфорде?
Не слишком крупная была игра.
Джеймс Б. Роджерс-мл.
Кем вы тогда работали на Уолл-стрит?
Итак, к сентябрю 1970 года вы снова оказались на нуле. Что было дальше?
314 Джеймс Б. Роджерс-мл.
Если брать за точку отсчета сентябрь 1970 года, то с чего начались ваши торговые победы, заложившие основу последующего выдающе­
Были ли у вас с того времени проигрышные годы?
Джеъшс Б. Роджерс-мл.
Как вы торговали в «Quantum Fund»? Насколько я понимаю, уп­равление фондом отличалось от традиционного?
Вы с Джорджем принимали независимые торговые решения?
...
Полное содержание
Подобный материал:
1   ...   21   22   23   24   25   26   27   28   ...   36
И рынок облигаций рано или поздно обвалится?

Совершенно верно. Рано или поздно мы повторим британский опыт потери рынка долгосрочных облигаций. Но я не знаю, когда это произойдет: может, через три года, может, через десять лет.

310 Джеймс Б. Роджерс-.мл.

Как сильно упали британские облигации в той ситуации, на кото­рую вы ссылаетесь?

Примерно на 70 процентов.

Какие факторы вы учитываете, определяя, какой из сценариев — дефляция или инфляция — реализуется первым?

Это — денежная масса в обращении, правительственные дефициты, дефици­ты торгового баланса, показатели инфляции, финансовые рынки и политика пра­вительства. Я анализирую все это не только применительно к США, но также и в отношении других ключевых стран. Это гигантская трехмерная головоломка. Но если обычную головоломку можно в конце концов собрать, разложив ее части на одном большом столе, то в данном случае этого сделать нельзя. Картина постоян­но меняется: каждый день какие-то ее части исчезают и появляются новые.

Если мы заговорили о сценариях, то каков ваш долгосрочный про­гноз по золоту?

В 1934 году цена на золото была зафиксирована на уровне 35 долл. за ун­цию, и с 1935 по 1980 год производство золота сокращалось с каждым годом — не было стимула для инвестиций в производство. Однако все эти 45 лет потреб­ление золота росло, особенно в период революции в электронике 1960-х и 1970-х. Спрос постоянно увеличивался, а предложение одновременно падало. Поэтому в 1970-е годы на рынке золота начался крупнейший подъем. Он про­изошел бы и при нулевой инфляции просто из-за сложившегося соотношения между спросом и предложением.

В 1980-е годы ситуация полностью изменилась. Чтобы привлечь людей в золотой бизнес, нет ничего лучше, чем поднять цену на золото с 35 до 875 долл. С 1980 года производство золота росло каждый год. Судя по известным планам открытия новых шахт и расширения имеющихся, рост производства золота будет продолжаться, как минимум, до 1995 года. Одновременно далеко шагнула вперед технология получения золота из отходов. Словом, теперь име­ется гораздо больше золота, чем прежде, и эта тенденция сохранится, как ми­нимум, до середины 1990-х годов.

У меня есть золото для подстраховки, но вряд ли в 1990-е годы оно будет таким же серьезным инфляционным хеджем, каким было в 1970-е годы, посколь­ку изменилось соотношение спроса и предложения. Я пока не знаю, что станет инфляционным хеджем 1990-х, но, к счастью, мне не нужно решать это сегодня.

Джеймс Б. Роджерс-мл. 311

Вы нарисовали явно негативную картину спроса и предложения по золоту. Но если объединить ее с ситуацией, когда, по вашему выра­жению, «доллар исчезнет», то не нарушит ли последнее внутренний баланс спроса и предложения?

Конечно, золото может сохранить свою покупательную способность. Его положение может улучшиться или ухудшиться, но наилучшим рынок золота уже не будет.

Иначе говоря, золото — это вчерашний инфляционный хедж.

«Генералы всегда готовятся к прошлой войне»'. Портфельные менеджеры всегда инвестируют в прошлый бычий рынок. Абсурдно полагать, будто золото всегда было идеальным средством сбережений. В истории не раз случалось так, что золото теряло свою покупательную способность — порой на десятилетия.

Добавлю еще кое-что относительно золота. Я упоминал трехмерную голо­воломку, части которой постоянно изымаются и добавляются. Вспомним об одной из ее частей — Южной Африке. Ситуация с золотом усложняется из-за положения в ЮАР. Я нисколько не сомневаюсь, что Южная Африка, в конце концов, взорвется, ибо правительство, по-моему, зашло слишком далеко. Если завтра произойдет революция и темнокожие придут к власти, то белые южно-африканцы выбросят на рынок все свое золото. Конечно, цена на него в итоге значительно упадет.

По-моему, в подобной ситуации цена на золото резко возросла бы из-за паники, связанной с перебоями в добыче золота.

Пока революция продолжается, цена будет расти, а потом она упадет. Па­дение обескуражит всех. Повсюду будут спрашивать: «Почему золото деше­веет?» Но, поскольку революционная эйфория также принесет хаос, после этого падения все вновь станут покупать.

Мы уже обсудили ваши долгосрочные прогнозы для рынков акций, облигаций, валют и золота. Что вы думаете относительно нефти?

Когда наступит экономический спад, — а он обязательно когда-нибудь на­ступит, — цена на нефть резко упадет. Так и запишите — готов поручиться.

Крылатая фраза У. Черчилля. — Прим. ред.

312 Джеймс Б. Роджерс-мл.

Она обязательно упадет ниже 12 долл. Может быть, до 11, 7 или до 3 — точно не скажу. [На момент интервью цена на нефть составляла около 16 долл.]

С учетом общей картины — рынок акций падает, доллар падает и так далее — как защититься простому человеку?

Пусть покупает европейские и дальневосточные валюты, казначейские векселя, фермерские угодья.

Как вы заинтересовались торговлей?

Скорее, инвестированием. На Уолл-стрит я попал случайно. В 1964 году я только что закончил колледж и собирался в аспирантуру. На лето я нашел работу через знакомого, который как раз работал в одной из фирм на Уолл­стрит. Я тогда ничего не знал об этом бизнесе. Не знал, в чем разница между акциями и облигациями. Не знал даже, что такая разница вообще существует. Я знал только, что Уолл-стрит находится где-то в Нью-Йорке и что в 1929 году там случилась какая-то беда.

Осенью я поступил в Оксфорд и проучился там с 1964 по 1966 год. В Окс­форде всех знакомых мне американцев интересовала политика, а мне было интереснее читать «Financial Times».

Вы торговали во время учебы в Оксфорде?

Понемногу — неполными лотами. Я инвестировал деньги из своей универ­ситетской стипендии. Получив деньги в начале года, я вкладывал их в акции, которые держал так долго, как только мог.

Не слишком крупная была игра.

[Смеется.] Если бы я проиграл много денег в первый или во второй год... Значит, вы стали сразу выигрывать?

Да, я выигрывал. Это был бычий рынок 1964-1965 годов. Летом 1966 года начался медвежий рынок, но я к тому времени уже окончил Оксфорд, успев расплатиться со всеми долгами. Мне повезло: будь я в Оксфорде в 1965-1967 годах, то, в лучшем случае, просто бы вылетел с рынка.

Джеймс Б. Роджерс-мл. 3/3

Что было после Оксфорда?

Я прослужил два года в армии, и, поскольку денег у меня не было, я не мог следить за рынком. В 1968 году, в день окончания службы, начал работать на Уолл-стрит. Я инвестировал все, что имел. Моя первая жена просила: «Давай купим телевизор». Я отвечал: «Зачем он нам? Давай вложим деньги в рынок и тогда купим 10 телевизоров». Она просила: «Давай купим диван». Я отвечал: «Мы сможем купить десять диванов, если вложим деньги в рынок и немного подождем».

Кем вы тогда работали на Уолл-стрит?

Младшим аналитиком.

По каким акциям?

Машиностроительных компаний, а затем рекламных фирм.

Вы сами вкладывали деньги в эти акции?

Я вкладывал куда только мог. Успешно?

Я вошел в рынок 1 августа 1968 года, прямо на его вершине. В январе 1970 года, когда у меня все еще оставались кое-какие деньги, я понял, что вскоре рынок пойдет вниз. Почему я так решил — сам не знаю. Как я уже говорил, на все деньги, которые еще у меня оставались, я купил пут-опционы. К маю мой капитал утроился. В июле я начал играть на понижение акций и к сентябрю все проиграл. Те первые два года были грандиозными: я прошел путь от гения до дурака.

Итак, к сентябрю 1970 года вы снова оказались на нуле. Что было дальше?

Я собрал все накопленное и вновь вложил в рынок. Телевизоры и диваны мне были не нужны. Жена меня бросила. Я был воплощением предпринима­тельского духа. Подобно тем людям, которые, создав крупные розничные сети, реинвестировали всю прибыль в свои магазины, я все вкладывал в торговлю.

314 Джеймс Б. Роджерс-мл.

Вы тогда торговали только акциями?

Я торговал акциями, облигациями, валютами и на товарных рынках. Когда вы начали торговать чем-то еще, кроме акций?

Я почти с самого начала торговал на всех рынках. Облигациями и акция­ми — с первого же дня. Валютами — тоже довольно рано. В Оксфорде я ста­рался как можно больше денег держать в долларах, поскольку понимал, что фунт стерлингов вот-вот будет девальвирован. Я знал, что это случится скоро. Так оно и вышло: через год после того, как я закончил учебу. В этом я снова немного поспешил. Уже тогда я хорошо разбирался в валютах.

В конце 1960-х я начал торговать и на товарных рынках — покупать золо­то. В начале карьеры, когда я проходил собеседование при найме на работу, сотрудник фирмы спросил меня: «Что вы читаете в «Wall Street Journal?» — «Прежде всего раздел о товарных рынках». Он поразился, поскольку и сам начинал с той же страницы. Это было задолго до того, как товарные рынки стали тем, чем они являются теперь. Он предложил мне работу и, когда я отка­зался, чуть не придушил меня. Это собеседование было в 1970 году, когда я уже торговал на товарных рынках.

Если брать за точку отсчета сентябрь 1970 года, то с чего начались ваши торговые победы, заложившие основу последующего выдающе­гося успеха?

Первые потери меня многому научили. С тех пор я очень редко ошибался, хотя и не люблю этим хвастать. Я быстро научился ничего не предпринимать, не продумав своих действий. Я понял, что лучше ничего не делать и подож­дать, пока план действий и цены не станут настолько хороши, что даже ошиб­ка не принесет большого вреда.

Были ли у вас с того времени проигрышные годы?

Нет.

С чего начался «Quantum Fund»?

Джордж Сорос был старшим партнером, а я — младшим. Мы начинали вдвоем плюс секретарь.

Джеъшс Б. Роджерс-мл. 3 -? 5

Как вы познакомились с Джорджем Соросом?

В 1970 году я начал работать с ним в фирме «Arnold & S. Bleichroeder». В 1973 году мы ушли оттуда, поскольку новые правила для брокерских фирм не позволяли нам получать процент с торговых прибылей. Мы могли бы остаться, но тогда не смогли бы зарабатывать на управлении деньгами. Поэтому мы вы­нуждены были уйти. Как оказалось, к счастью. Ушли и основали свою фирму.

Как вы торговали в «Quantum Fund»? Насколько я понимаю, уп­равление фондом отличалось от традиционного?

Мы инвестировали в акции, облигации, в валютные и товарные рынки — во все. У нас были короткие и длинные позиции по всему миру.

Вы с Джорджем принимали независимые торговые решения?

Нет. В смысле разделения труда он был трейдером, а я — аналитиком.

Например, вы предлагали открыть короткую позицию по долла­ру, а он решал, когда это сделать?

Да, приблизительно так.

А если вы не соглашались друг с другом по какому-то рынку?

В таком случае мы обычно ничего не предпринимали.

Значит, для проведения сделки вам требовалось прийти к согласию?

Жестких правил не было. Иногда мы не соглашались друг с другом, но все равно проводили сделки, так как один из нас был увереннее другого. Но такое случалось редко, поскольку обычно мы приходили к согласию, вместе прора­ботав сделку и выяснив, будет она успешной или нет. Продумав что-либо дос­конально, мы приходили к консенсусу. Я не люблю это слово, поскольку инвестирование на основе консенсуса ведет к катастрофе, но мы почти всегда действовали заодно.

Как вы распределяли ресурсы, когда торговали на рынках с кре­дитным рычагом, например на товарных и валютных рынках?

316 Джеймс Б. Роджерс-мл.

Пока у нас имелись деньги, мы всегда использовали рычаг до предела. Если мы что-то покупали и у нас кончались деньги, то мы анализировали портфель и избавлялись от того, что на данный момент казалось наименее перспектив­ным. Например, если нам хотелось купить кукурузу, а деньги кончались, то надо было либо отказаться от этой покупки, либо что-то продать. Это напоми­нало развитие амебы. Ведь амеба растет в одном направлении, а столкнувшись с препятствием, начинает расти в другом. У нас был весьма «амебообразный» портфель.

То есть вы никогда не оценивали риск своих отдельных позиций? И если проигрывали на одном рынке и были вынуждены сократить портфель, то вполне могли урезать позиции на другом рынке?

Именно так. Мы всегда урезали те позиции портфеля, которые считали наименее привлекательными.

Даже сегодня такой фонд выглядит весьма нетрадиционно. Тогда же он, вероятно, был просто уникальным по своей инвестиционной стратегии.

Конечно, он был уникальным. Я до сих пор не знаю никого, кто бы торго­вал на всех рынках — то есть на валютных, товарных, на рынке акций и обли­гаций, играл и на повышение, и на понижение — по всему миру. Я теперь в отставке, но по-прежнему действую на всех этих рынках. Мне говорят: «Вы в отставке?! Да у нас весь персонал фирмы не успевает следить за всеми этими рынками. Что же это за отставка, когда вы играете на понижение акций по всему миру?»

Признаюсь, мне забавно слышать, когда вы говорите о своей «от­ставке».

Я и в отставке активнее многих других и часто слышу: «Когда вы успеваете за всем следить?»

Я бы задал такой же вопрос.

Не знаю, как можно инвестировать в американскую сталь, не понимая, что происходит с малайзийским пальмовым маслом. Как я уже говорил, все это — части огромной, постоянно меняющейся трехмерной головоломки.

Джеймс Б. Роджерс-мл. 317

Как вы успеваете следить за всеми этими рынками? Ведь только на чтение требуется огромное время,

Раньше я читал много больше, чем теперь. Все предыдущие годы я тратил массу времени на приобретение всевозможных знаний. Я разработал огром­ное количество прогнозов по множеству рынков. Мои студенты неизменно поражаются тому, как много я знаю прецедентов из прошлого торговли по всему миру. Это не случайно, так как в течение многих лет я очень часто све­рялся с массой изданий по товарным рынкам, рынку акций и облигаций. На­пример, мне известно о гигантском бычьем рынке хлопка в 1861 году, когда цена поднялась с 0,5 цента до 1,05 долл.

Как вы узнаете о таких рынках?

Я начинаю с поиска аномальных лет на долгосрочных исторических графи­ках. Когда я вижу картину наподобие той, что была на рынке хлопка 1861 года, то спрашиваю себя: «В чем была причина? Почему это произошло?» Затем пытаюсь все это проанализировать. Так можно понять очень многое.

Кстати, в одном из моих курсов в Колумбийском университете (студенты прозвали этот курс «Быки и медведи») от каждого студента требуется найти крупное движение рынка в прошлом. Рынок может быть любым, и движение может быть как восходящее, так и нисходящее. Я даю такое задание: опреде­лить, по каким признакам современник мог догадаться о приближении круп­ного движения. Когда резина стоила 2 цента, все говорили: «Неужели она когда-нибудь подорожает?» Тем не менее она подорожала в двенадцать раз. И кто-то смог это предвидеть. Я всегда спрашиваю студентов: «Что вы могли бы заметить в то время?» Стараюсь спровоцировать, расшевелить. Они отвечают: «Рынок должен был расти, поскольку назревала война». Но я прошу их объяс­нить, откуда они тогда могли знать о приближении войны. Этот курс дает сту­дентам историческое видение широкого спектра рынков и обучает их приемам анализа.

Я изучил сотни, а возможно, и тысячи бычьих и медвежьих рынков, многие из которых пережил лично. На бычьем рынке любого актива, будь то акции «IBM» или овес, быки всегда готовы представить множество причин, по кото­рым этот рынок должен расти и расти. Я сотни раз слышал такое: «Скоро ис­сякнет предложение», «На сей раз все будет иначе», «Нефть должна будет стоить 100 долл. за баррель», «Нефть — это вообще не товар» [смеется], «Золото отличается от любого другого товара». Да золото 5 тысяч лет ничем не отли­чалось от любого другого товара! Бывали ярко выраженные бычьи периоды

318 Джеймс Б. Роджерс-мп.

рынка золота, а бывало, что оно годами пребывало в упадке. Ничего таинствен­ного в этом нет. Конечно, золото было ценностным резервом, но в этом оно ничем не отличалось от пшеницы, кукурузы, меди и всего остального. Все эти товары были в ходу тысячи лет, некоторые были ценнее других, но все это — товары. Каковыми они всегда были и будут.

Рынок акций 1987 года представляется мне прекрасным приме­ром благодушного настроя из разряда «на сей раз все будет иначе».

Вы правы. Тогда вновь намечалась нехватка акций. В 1968 году, когда рынок акций был уже на самой вершине, одна из крупных компаний с Уолл-стрит опуб­ликовала высоконаучный трактат о том, почему развивается нехватка акций и почему рынок должен расти еще много лет. В 1987 году повсюду снова начались разговоры о том, что нехватка акций вызвана тем, что все их скупают. В основа­нии медвежьего рынка [он начинает смеяться все сильнее и сильнее] пойдут раз­говоры о нехватке денег — уверяю вас — при гигантском избытке акций.

Редактируя эту главу, я наткнулся на статью в журнале «Time» (от 8 авгу­ста 1988 года, стр. 29), в которой говорилось о невероятном бычьем рынке на Токийской фондовой бирже. Более свежего и лучшего примера уверенности в том, что «на сей раз все будет иначе», не найти. К теме японского рынка акций мы еще вернемся далее в этом интервью.

«Взрывной рост беспокоит некоторых западных финансовых экспертов, которые опасаются, что этот бум закончится спадом. Если это произойдет, то инвесторы, понеся крупные потери в Токио, будут вынуждены отзывать день­ги с других рынков, что приведет к новому падению. Японские акции уже идут по астрономическим ценам по сравнению с прибылями компаний-эмитентов — по крайней мере по американским меркам. На Нью-Йоркской фондовой бирже коэффициенты цена/доходность, как правило, превышают 15, в то время как в Токио эти показатели часто оказываются в 4 раза выше. Например, акции «Nippon Telegraph & Telephone» идут с 158-кратным превышением доходно­сти. «Японские власти допустили рост спекулятивного мыльного пузыря, — предупреждает управляющий Нью-йоркским «Quantum Fund» Джордж Со­рос. — Раньше никогда еще пузырь такой величины не удавалось сдуть путем упорядоченной дефляции».

Как утверждают токийские аналитики, подобные опасения беспочвен­ны. Высокое превышение ценой доходности акций японцы относят на счет

Джеймс Б. Роджерс-м/i. 319

правил бухгалтерского учета, которые позволяют компаниям занижать циф­ры прибылей с целью снижения налогов. Цены поддерживает и другой фак­тор — так называемое перекрестное владение акциями. Многие японские компании владеют крупными пакетами акций других компаний и по традиции редко ими торгуют. Поэтому предложение таких акций ограничено, что уве­личивает их цену».

Много ли общего между разными случаями рыночной истерии?

Схема всегда одинакова. Если рынок опускается очень низко, то наступает момент, когда некоторые начинают покупать из-за недооцененности рынка. Рынок начинает расти, и число покупателей увеличивается, потому что с точ­ки зрения фундаментальных факторов это разумно, а кого-то к этому подтал­кивает благоприятный вид графиков. На следующей стадии люди покупают, потому что раньше это себя оправдывало. Моя мать звонит мне и говорит: «Купи мне таких-то и таких-то акций». — «Почему?» — «Потому что они вы­росли в цене втрое». И, наконец, наступает мистический этап: люди впадают в покупательную истерию, ибо думают, что рынок будет расти вечно и цены превышают всякий рациональный, экономически обоснованный уровень.

Затем весь процесс повторяется в обратном направлении. Рынок оказыва­ется сильно переоцененным и начинает падать. Фундаментальные показатели ухудшаются, и число продавцов растет. По мере развития экономического спада все больше и больше людей продает. Затем они начинают продавать в силу прибыльности предыдущих продаж. Все думают, что рынок дойдет до нуля, и поэтому продают. Затем рынок достигает стадии истерии и оказывает­ся сильно недооцененным. В этот момент его можно скупить за гроши. При долгосрочных инвестициях, однако, обычно приходится ждать несколько лет, пока рынок сформирует основание.

Кстати, о крайне бычьих рынках: я недавно прочитал, что Австра­лия продала участок земли в Токио размером 1,5 акра за 450 милли­онов долларов, который двадцать пять лет назад был куплен за 250 тысяч. Как вы думаете, не является ли ситуация в Японии современ­ной разновидностью тюльпаномании? [В 1634-1636 годах Голландию охватила тюльпановая спекулятивная лихорадка, когда произошел настолько гигантский скачок и обвал цен на луковицы тюльпанов, что это событие вошло в историю.]

320 Джеймс Б. Роджерс-мл.

Я вам гарантирую скорый, возможно, через год-другой, крупный обвал япон­ского рынка акций. Во время этого медвежьего рынка многие наши акции упа­дут на 80-90 процентов. Японские акции упадут на столько же, но в гораздо большем количестве.

Как этим воспользоваться рядовому американскому трейдеру?

Продавайте японские акции, японские индексы, японские колл-опцишы и покупайте японские пут-опционы. В Америке широко торгуют японскими акци­ями, и можно просто сыграть на их понижение. Можно открыть короткую по­зицию по японскому индексу, который котируется в Сингапуре и Осаке. Эту услугу вам предоставят многие американские брокеры. На Чикагской опцион­ной бирже торгуют опционами, как минимум, пяти крупных японских корпора­ций. Хотя я и ожидаю обвала, с продажей всего японского следует быть крайне осторожным, ибо японцы могут в любой момент изменить правила игры не в вашу пользу.

Не знаю, помните ли вы историю с кувейтским рынком акций 1980-1981 годов. На этом рынке продавались акции за чеки, датированные будущим чис­лом. На такой чек можно было купить акций хоть на 10 миллионов долл., хоть на 100 миллионов — все равно. И все так и поступали. Так, какой-то паспор­тист накупил акций на 10 миллиардов долларов! И все это — на чеки, датиро­ванные будущим числом.

Хотя этот рынок был ярким примером истерии, я тогда не стал играть на его понижение. Я размышлял над этим ровно столько. (Щелкает пальцами.) И решил не открываться вниз, потому что знал, что когда рынок упадет, то вве­дут такие правила, по которым я никогда не получу своих денег. Разумеется, в конце концов рынок рухнул. Если бы я сыграл на понижение, то меня обвини­ли бы в обвале. Меня даже обвиняли в прошлогоднем октябрьском обвале за один только прогноз этого обвала. Кое-кто утверждает, будто из-за меня упа­ли цены на нефть, потому что я предупреждал об этом. Я был бы не прочь иметь такую влиятельность или мощь.

Вернемся к Японии: у меня есть несколько коротких позиций, и я собира­юсь увеличить их число. Но что бы я ни делал в Японии, при наступлении кри­зиса рынка я не буду дожидаться самого основания, поскольку японцы будут защищаться. А любые их защитные действия ничего хорошего вашему покор­ному слуге не принесут. Это уж точно.