Geum.ru

Александр Силаев

Вид материалаДокументы

Содержание


После «Франции»
К методологии большой и малой политики
От критики к проекту
Подобный материал:
1   ...   38   39   40   41   42   43   44   45   ...   63

После «Франции»



Мало интересна критика российских властей за «отсталость». Мол, почему тут не «Франция», почему коррупция, бедность и т.п. Не интересно, потому что это не дело мысли. Это вопрос скорее политической воли, ибо о том, как становятся «Франциями» и «Германиями», в принципе уже все подумано. Как и о том, почему ими не становятся.

Дело мысли – предположить, что тут уже «Франция», и обнаружить, что это далеко не такое счастье, быть Францией. Ибо то, к чему мы придем, если будем просто внимательно читать по учебнику, не будем кончеными дураками или ворами – да, мы будем во «Франции» - но «Франция» умирает. Можно взять статистику, взять политологию, взять книжку Мишеля Уэльбека (Крафта, Брет Истон Эллиса). Европой делаются так-то и так-то, но Европе, по-видимому, конец. Уже не по Шпенглеру, а по жизни, и прямо на глазах.

Вот здесь кончается компетенция политической воли, и начинается компетенция мысли. О том, как быть «европейцами» - все понятно. А вот куда бежать, когда ими стали?

Сейчас такой критики – почти нет.

Не любящие власть сетуют, что, мол, не «Европа».

Да будет вам… Представьте, что уже «Европа». Такое вот чудо. Куда, повторяю, бежать-то из нее будем?


К методологии большой и малой политики



Обычно книжка по политической теории сейчас – что это такое? Описание ужастей современного мира. «Как все на самом деле устроено». Проблематизация, немного расследования, немного правды-матки в глаза. При том, что обычно проблематизация не нова, и правда-матка вполне себе очевидна.

Чтобы что-то было в реальности, нужен ряд шагов в понимании.

1). От критики к проекту. Что будет, если будет по-вашему.

2). От идеологии к технологии. Расскажите, пожалуйста – а как это будет?

3). От проекта глобального – к проекту стиля индивидуальных существований. Не надо «и тогда созданная партия берет под контроль»… Как она создается – здесь и сейчас? В эпоху индивидуализаций, фрагментизаций? Вася встречает Петю: а не создать ли нам всемирную партию? Сейчас, только за Колькой еще сгоняем… Снизу «глобальное проектирование» не растет, ибо нету ресурса. Любая оппозиция, созревающая в буферных слоях, как созрело РСДРП, покупается по одному раньше, чем разумеет себя оппозицией, или давится, но скорее покупается – в розницу, не дорого. В этом отличие модернистского контекста от постмодернистского – ничего не кристаллизуется.

Поэтому не партия должна инсталлировать какие-то среды нового мира, а сама она, системность-структурность, должна кристаллизоваться из новых сред. То есть сначала просто образуется массовая привычка неким образом жить и мыслить, а потом индуцируется организация. Не дедукция, но индукция. Вроде как сообщество ролевиков. Сначала бродит какой-то народ с интенцией и свернутой в сторону мозгой, а потом он узнает, что их много, что у них есть какая-то история, лидеры, планы. И даже есть какие-то клубы. И даже какие-то СМИ. И даже люди, чтобы пойти на переговоры, допустим, с администрацией.

Мне скажут, что это банально – «ну были хиппи, и сплыли». Значит, нужны не хиппи. Значит, градус температуры ядра должен быть существенно выше, значит, смысловая сложность должна быть больше. Чтобы примерно как христианские катакомбы в Риме. Немаловажное условие: катакомбы себя рефлектировали касательно «Рима». Поэтому любое, сколь угодно умно-креативное сообщество, не рефлектирующие принципиально свою инаковость и враждебность среде, к рассмотрению не принимается. Оно впишется в среду. Растворится. Оно не окажется свертком нового мира. Нужен сверток. Субкультура-сверток.

Важный ее критерий – потенциальная всеобщность. Все не могут быть ролевиками или рок-музыкантами, даже рок-аудиторией. Но все смогли стать христианами.

Нужен символ веры. Нужны кодовые слова, дающие поведенческие стереотипы. Идентификаторы. Положим, «пряник». Чтоб звучало: «он пряник, это многое объясняет». Чтобы было – «мы, пряники, на это не идем».

4). Индивидуальный стиль должен быть лекарством, конкретно же - стилем выживания, осмысления и ценности конченого нигилиста, а не кого-то еще. Здесь два посыла – кому предлагать и что предлагать. Вы приходите не к «советским людям», не к «православным», не к «наследникам европейской культуры». К означенным типам просто нет нужды приходить. К ним уже пришли, и там состоялось.

Вы приходите к лузерам общества потребления, Ницше называл таких нигилистами, и все их так называли. Это народ, не верующий ни в черта, ни в бога. Только в собственную безопасность, собственный кайф, и собственный статус. И не имеющий всего этого. И вот отсюда именно вытекает возможность прийти к ним. Они оставили все трансцендентное как ребячество и былое, но не обрели то, ради чего они «выросли». Они веруют в хороший секс, но не имеют хорошего секса, они веруют в свой успех, но не имеют успеха. Тут важно, что это противоречие, а не просто боль. Прийти можно только туда, где есть противоречие. Ибо противоречие на другом языке зовется словом «запрос».

Религия, патриотизм и семейные ценности – это все, из чего они уже выросли. Вряд ли это налезет обратно. Если бы налезало, они бы это уже примерили снова. Тут важно, что исчезает все, лишь поставленное под сомнение, а все это ставлено под сомнение далеко не вчера, и ставлено основательно. «Паста не лезет обратно в тюбик». Вот это важно. Поэтому, например, невозможно воссоздание советской жизни. Тут не столь чьи-то козни. Просто паста не лезет в тюбик.

Им могут поднести идеалы, но это будут идеалы поздней цивилизации, из которой может развернуться что-то еще. Стоицизм, буддизм – аналоги. Никакого «самоотречения», никакой «жертвенности». Они бы и рады снова, но девственность – а религиозность это своего рода девственность духа – не делается обратно.

Их идеальное должно быть имманентно, скажем так. Надо учитывать:

А). Они в большинстве останутся индивидуалистами.

Б). Они в большинстве останутся эгоистами.

Нужна религия для таких. Религия-терапия. Чтоб у них появилась картинка мира, с которой интереснее жить. И образ действий – более интересный.

Вот ключевое слово – интересность.

Ведь трудиться совершенно неинтересно. Да и потреблять тоже. Ну, может быть, поначалу – как в постсоветской России. Потом надоест.

И еще одна зарубка. Опорным слоем, ядром – может быть только интеллигенция. Строже, интеллектуалы. Никакой «рабочий класс», никакие «директора». Интеллектуалы - единственный класс, которому очевидно не выгоден порядок вещей, который сейчас. Они могут больше, чем есть возможность делать сейчас. А все остальные – реализованы. Те же рабочие. Вполне. Хотя интеллектуалы, конечно, имеют больше рабочих (если хотят). Но могут-то – больше. Вот на этих несчастных и надо ставить.