Geum.ru

Становление и развитие институтов государственности на территории Таджикистана (досоветский период)

Вид материалаАвтореферат

Содержание


Основное содержание работы
Возникновение таджикской государственности и ее периодизация"
Подобный материал:
1   2   3

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ


Во ведении обосновывается актуальность избранной проблематики, дается общая характеристика степени ее разработанности, раскрываются теоретическая и методологическая основы работы, определяются объект и предмет, цели и задачи диссертационной работы, ее научная новизна, формулируются основные положения, выносимые на защиту, указывается теоретическая и практическая значимость исследования, приводятся сведения об апробации полученных результатов.

Первая глава называется " Возникновение таджикской государственности и ее периодизация" и состоит из двух параграфов. В первом параграфе "Возникновение государственности на территории Таджикистана и основные концепции ее развития" говорится об авторских подходах к понятиям "власть", "государственная власть", "государственность", "институты государственности". Отмечается, что возникновение институтов государственности является важнейшим этапом в истории таджикского народа, как и вообще в истории человечества. На этом этапе начинают проявляться упорядоченность в развитии цивилизации вообще и таджикского народа в частности, указывается, что таджики, как представители древнейшей культуры, создали свои институты государственности еще на весьма ранней стадии своей истории.

Анализируются идеи и высказывания ученых, в том числе о концепции богоустановленности власти в истории, эта концепция фактически господствовала на протяжении всего досоветского периода. Таджикистана. Согласно данной концепции, власть царей ведет свое начало непосредственно от прародителя рода человеческого – Адама. Происходя (через Адама) от Аллаха, государственная власть вообще не подчинена человеческим законам. Поэтому в акте творения государственной власти люди не участвуют. "Всевышний в каждую эпоху избирает одного из людей, прославляет и украшает его достоинствами государя", - пишет Низам ал-мулк (1018-1092 гг.),1 один из известнейших везирей времени правления Сельджукидов (1040 г.- начало XIII в.).

Мусульманская теория власти связана с концепцией халифата (у суннитов) и имамата (у шиитов). Определение имамата дал Маварди: "Имамат суть преемства пророческой миссии в защите веры и руководстве земными делами".2 Исходя из этого, суверен, по мусульманскому праву, является не господином, а слугой права, - пишет М.Н. Марченко.3 В диссертации отмечается, что суннитская государственно-правовая концепция исходит из признания договора в качестве основы формирования публичной власти в мусульманском государстве и взаимоотношений главы государства и подданных. Народ избирает халифа и обязуется ему подчиняться, а власть халифа, в свою очередь, является его обязанностью и необходима для контроля: за исполнением мусульманами религиозных предписаний, норм мусульманского права, разрешением судебных споров, конфликтов между членами общины в интересах достижения справедливости, основанной на нормах шариата.

Существуют разные теории, определяющие власть и как принуждение, и как отношение, и как функцию, и как государственную организацию воли. В диссертации обращается внимание также на то, что власть, как подчинение чужой воле, невозможна без принуждения. Подчинение всегда предполагает некое принуждение. Автор поддерживает мнение В.Е.Чиркина, что волевой фактор, его осознание и угроза принуждения не исчерпывают содержания феномена власти,4 и является сторонником идеи В.П. Гармоза, который определяет власть как правовым образом нормативно предписанную субъекту возможность (потенциальная, реализующая или исполненная) в рамках, определенных этими же предписаниями, общественных отношений обеспечивать поведение иных субъектов таких отношений в соответствии с его волеизъявлением".1

В качестве предпосылки для исследования институтов государственности в истории Таджикистана проведен анализ понятия государственной власти. Одна из первых характеристик государственной власти как волевого отношения была дана К.Марксом, а в российской юридической литературе юристом дореволюционной России Н.М. Коркуновым.2 Государственная власть, по мнению В.Е.Чиркина, это возникающее на основе социальной ассиметрии в обществе и обусловленное потребностями управления им социальное волевое отношение, в котором одной из сторон является особый политический субъект – государство, его орган, должностное лицо.

В юридической литературе существует большое количество определений понятия "государственность", которые попытались классифицировать В.Е. Гулиев и А.В. Колесников. Они пишут о таких значениях этого понятия, как профессиональный аппарат, механизм власти, родовое понятие государственно-образованного общества (национальная государственность), страна, конкретное государство, зарождающееся государство и т.п.3

В диссертации раскрывается содержание понятия "государственность", являющегося одним из центральных при выявлении институтов государственности таджиков в досоветский период. Утверждается, что категория "государственность" является сходной с понятием государства, но она не идентична ему. Соотношение же между государством и государственностью таково: государство включается в понятие государственности, т.е. государство является более узким по объему понятием.

Категорию "государственность" можно понимать, как явление, предшествующее государству, и как качественную характеристику государственно-организованного общества, которая показывает взаимодействие органов государственной власти и общества, и как указание на те или иные стороны государства.4

По мнению автора, определять государственность как "механизм государства", "механизм власти", "форму правления" или отождествлять ее с понятием государства непродуктивно, так как эти категории достаточно прочно вошли в науку и имеют солидную научную и теоретическую основу.

Исходя из данных истории таджикского народа, диссертант считает, что государственность – это особая организация публичной власти, государствоподобное явление, предшествующее государству, а институт государственности определяется как организационно-функциональная элементная составляющая государственности.

В работе проведен анализ концепций формирования государственности на территории Таджикистана. Все имеющиеся концепции можно разделить на две группы, одна из которых признает существование таджикской государственности с древнейших времен (академик Б.Г. Гафуров, Ю.Я. Якубов), что поддерживается автором настоящей работы и подкрепляется новейшими исследованиями, а другая началом таджикской государственности считает советскую государственность (С.Раджабов, Д.М.Зоиров).

В исторической литературе широкое распространение имела династическая концепция, согласно которой приход каждой династии к власти считался возникновением новой власти и новой государственности, что актуализировало проблему признания, легитимности и легитимации власти. В научной юридической литературе особенно широкое распространение при исследовании проблем государственности имеют материалистическая и, в частности, ирригационная теории. По мнению автора, ирригационный фактор сыграл весьма важную роль в возникновении государства и государственности на территории досоветского Таджикистана. Соискатель формулирует положение о первоначальном происхождении органов государственности - как институтов защиты обычаев, правил поведения, а затем как органов исполнения и защиты законов, установленных в обществе для предотвращения нарушений.

Во втором параграфе работы "Периодизация истории государственности Таджикистана" проведен анализ существующих периодизаций государственности на территории досоветского Таджикистана. На основе применения цивилизационного метода предлагается следующая периодизация истории государственности таджикского народа:

I. Возникновение государственности на территории Таджикистана (II тыс. до н.э. - I тыс. до н.э.). II. Становление и развитие государственности под влиянием зороастрийской цивилизации (I тыс. до н.э. – начало VIII в.) III. Формирование и развитие государственности таджиков под влиянием исламской цивилизации (начало VIII в. – начало ХIХ в.): а) становление и развитие Хорасанского наместничества (VII-IX вв.); б) саманидская государственность (IX-X вв.); в) постсаманидская государственность (XI в. - первая пол. XIX в.). IV. Смешанная государственность (с доминированием институтов российской государственности и сохранением местных институтов власти, 1868 г. - 1917/1920 гг.). V. Советская социалистическая государственность таджиков (1917/1920 -1991 гг.). VI. Национальная государственность таджиков (с 1991г. по настоящее время).

Используя для периодизации государственности цивилизационный подход, по мнению соискателя, можно уменьшить несоответствие типологии государственности и типологии права, привести их к одному знаменателю. Соискатель осознает, что, как и любая другая, данная периодизация в значительной степени условна.

Объективность предложенной периодизации, по мнению автора, обусловливается тем, что, несмотря на происходящие события, приход к власти разных династий, другие изменения органов управления, принципы и традиции таджикского общества, сложившиеся под влиянием господствующей религии или идеологии, оставались неизменными, определяли сущность и содержание государственности и права той или иной эпохи.

Вторая глава "Верховный правитель и наместник как институты государственности" состоит из четырех параграфов и посвящена изучению институтов верховного правителя и наместничества на территории исторического Таджикистана.

В первом параграфе "Монарх (шах) как институт государственности исторического Таджикистана (II тыс. до н.э. – до 530 г. до н.э.)" автор пишет о том, что институты государственности на территории Таджикистана сформировались еще в глубокой древности и что институт монарха – единоличного правителя в досоветском Таджикистане просуществовал от Пешдадидов до Бухарского эмирата.

Монархия на территории Таджикистана всегда характеризовалась как абсолютная. Как известно, абсолютная монархия означает, что монарх имеет всю власть и все права, а все остальные подчинены ему и бесправны. Такая особенность формы правления был результатом как неразвитости права собственности, так и следствием влияния религиозно-правовых идей. Хотя религиозно-правовая доктрина не признавала за монархом своеволия, запрещала противозаконные и несправедливые поступки, тем не менее, отдельные принципы позволяли монархам оправдывать свои поступки, утверждать легитимность своих решений. Такие принципы, как "слово монарха есть закон", "приказ монарха должен выполняться беспрекословно", могли иметь далеко идущие последствия и перечеркивали многие гуманистические по сути установления религиозных норм. Признание богоустановленности власти одновременно вело к определению места монарха в иерархии религиозного и правового мировоззрения. Монарх после Бога являлся собственником всей земли. Он мог конфисковать, передать или продать землю. Вследствие такого понимания, частная собственность не считалась исключительной собственностью его владельца и поэтому не защищалась правовыми средствами так же эффективно, как в римском праве. Здесь скорее действовали моральные и религиозные нормы и иные механизмы защиты прав, чем правовые.

Основные черты института монарха после Пешдадидов были восприняты последующими правителями Центральной Азии, в том числе на территории досоветского Таджикистана. Как заметил Р. Фрай, принципы ахеменидской монархии и института "царя царей" отражали ближневосточные и арийские представления о власти, сохранившиеся с некоторыми изменениями и дополнениями до наших дней.

Второй параграф "Наместник как институт государственности в Таджикистане" посвящен драматическим страницам истории таджиков, когда территория исторического Таджикистана была подчинена власти завоевателей. В результате этих завоеваний создавалась новая система управления - институт наместничества. В работе проанализированы три вида наместничества, которые существовали в разные периоды истории Таджикистана. Наместник имел широкие полномочия по управлению подвластной территорией, причем кроме гражданской и военной, административной и судебной власти, он также имел право чеканки монет - при Ахеменидах.

В результате реформ Дария институты военной и гражданской власти были разделены, что было весьма решительным и прогрессивным шагом. Это углубило процесс дифференциации отраслей управления, привело к специализации, профессиональному ведению дел в управлении страной.

Статус наместника Хорасана и управление историческом Таджикистаном при арабах (начало VII в. -900 г.) имели свои особенности, выражающиеся в том, что наместник обладал широкими полномочиями, вплоть до объявления и ведения войны, назначения всех чиновников, в том числе судебных органов.

Наместничество можно понимать также как переходный институт в процессе сложения полноценного государства. Имея широкие полномочия, наместники Хорасана создали условия для ведения независимой политики и самостоятельной государственности, что обусловило возникновение последовательно государств Тахиридов (821-873 гг.), Саффаридов (873-900гг.) и Саманидов (819/874-999 гг.).

Третий вид наместничества выразился в создании мавераннахрского наместничества при монголах. В начале монгольского нашествия на территории Центральной Азии (1219-1223 гг.) было создано единое наместничество, которым управлял местный торговец Махмуд Ялавач, а после него - его сын Масуд.

Сравнительный анализ системы управления с помощью наместника в разные периоды истории Таджикистана, а именно в досоветский период привел соискателя к выводам о том, что: 1) наместник являлся представителем центральной власти (завоевателей), его главной обязанностью было обеспечение их прав и интересов на местах; 2) общими для всех наместников полномочиями были: управление гражданским населением, сбор налогов, укрепление правопорядка; все наместники в той или иной мере были вправе чеканить монету, что является одной из важных прерогатив их власти; 3) наместников назначали, исходя из знания ими военного дела и управления, надежности и преданности центральной власти; 4) среда, из которой рекрутировались наместники, была неодинакова: а) Ахемениды назначали на эту должность мидян, персов, представителей местной аристократии, но после реформ Дария Великого в основном персов; б) арабы назначали арабов, но при аббасидских халифах (750-1258 гг.) на должность наместника Хорасана назначались представители таджикского народа; в) монголы после завоевания Мавераннахра назначили представителем своей власти человека из местного населения - Махмуда Ялавача, а позже его сына, после смерти последнего они взяли управление в свои руки; 5) только при Ахеменидах статус наместника регулировался законодательством и определялся проведенными административно - правовыми реформами. Статус наместников в разные периоды был различным - от положения главы фактически самостоятельного государства при арабах до полного подчинения завоевателям при монголах; 6) обладание наместником военной властью при арабах, а также до реформ Дария при Ахеменидах и полное отсутствие полномочий в военной сфере при монголах; 7) должность наместника – выразителя интересов завоевателей, с одной стороны, можно охарактеризовать как негативный институт управления обществом, институт охраны интересов завоевателей, иноземцев; с другой стороны, необходимо отметить, что институт наместника сделал возможным борьбу за национальную государственность подчиненных народов, создал почву для возникновения в будущем государственности, стал основой приобретения навыков управления государством.

В третьем параграфе "Институт эмира Саманидов и проблемы преемственности его ключевых элементов последующими правителями досоветского Таджикистана" автор пишет о том, что основой формирования институтов власти, сформированных Саманидами, была мусульманская теория власти (халифат), персо-таджикские традиции государственности, сложившиеся еще в древности – в период от Кайанидов и до Сасанидов.

Соискатель указывает на следующие особенности теории мусульманской государственности, так или иначе отразившие в себе положения теории "халифата" и "имамата", использованные еще при Саманидах: 1) защита интересов мусульман и благосостояния общины (уммы) являлась главной функцией и целью власти; 2) безоговорочно признавалась концепция "власть от Бога"; 3) легитимация и законность передачи власти подтверждались принесением присяги –бейат (обязательство повиновения). Человек клал свою руку в руку правителя, чем и скреплялась принесенная присяга. Позднее во многих мусульманских государствах, в том числе на территории Таджикистана, присягнувший целовал землю, либо ноги, руки, край одежды правителя; 4) имам (лидер, глава общины) считается шиитами непогрешимым; согласно же теориям суннитских школ, правитель отвечал за свои правонарушения, как простой член общины, но, по мнению одного из основателей суннитских правовых школ - Ибн Ханбала (ум.241/255), наказание правителя откладывалось до судного дня, община не вправе была совершить над ним правосудие. Пассивное же неповиновение - словом, действием и т.д., считалось допустимым.

Причины появления в составе Арабского халифата государств во главе с местными династиями, автор видит в следующем: возникновение шуубия, заявление входящих в халифат народов, в том числе таджиков о своих древнейших традициях государственности; кризис арабской государственности, когда управлять империей становилось все тяжелее; обнищание основной массы населения; получение местной аристократией доступа к управлению отдельными территориями и ее влияние на управление халифатом.

В условиях господства перечисленных выше взглядов происходят становление и развитие Саманидского государства - это "золотой век" таджикской государственности.

Саманидские эмиры считали свое государство частью халифата, но во главе государства стоял самодержавный правитель, ответственный только перед Богом.

Основываясь на высказываниях исследователей, а также на нормах Корана, соискатель определяет следующие обязанности эмира: а) охрана религии; б) осуществление правосудия; в) беспрестанное ведение войн за веру; г) взимание налогов; д) управление страной. Эти функции правителей государства характерны для феодально-теократического государственного строя.

Отмечено, что все последующие правители досоветского Таджикистана с небольшими изменениями обладали всеми элементами института эмира Саманидов. Исключение составляло Караханидское правление, а позже монгольское, когда по принципу племенной организации власть принадлежала всему роду. Удельная система управления государством у Караханидов имела следствием децентрализацию власти, неустойчивость институтов государственности, а также возможность перехода высшей власти от одного хана к другому. Вместе с тем, признание и поддержка ислама и религиозных деятелей были доминирующей чертой управления, и поэтому караханидское государство также не выходит за рамки концепции мусульманского общества.

Новые принципы управления были заложены монголами после завоевания ими территорий досоветского Таджикистана (1219г. - 70 г., XIV в.). Чингизхан, разделяя на уделы территорию империи, установил в ясах правило, согласно которому, Великий хан должен был избираться на общем совете государства. Власть главы монгольского государства больше напоминает деспотию. Сущность власти монгольских императоров один из них - Гуюк - выразил так: "Исполнять мою волю; являться, когда позову, идти, куда велю; предать смерти всякого, кого назову". При замещении ханского престола идеи наследственности права на обладание державой членами рода Чингизхана тесно переплетались с идеями выборности хана.

Резюмируя итоги исследования, проведенного в параграфе, соискатель отмечает: 1) на протяжении более чем 2-х тысячелетнего существования институтов государственности и государства таджиков власть по форме правления была монархической, а главу государства называли эмиром, некоторых - ханом; 2) власть монарха была неограниченной, что означало следующее: эмир назначал и освобождал чиновников, определял их полномочия, проводил административные, военные, налоговые и иные реформы, призванные решать возникшие государственные проблемы в разных сферах управления, эмир являлся также высшей судебной инстанцией; 3) если деятельность монарха и ограничивалась, то в основном действием исламского права, а также ясами при монголах; монарх всегда согласовывал свои решения с мнением авторитетных правоведов, чему есть немало примеров в литературе.

Четвертый параграф второй главы посвящен анализу институтов генерал-губернатора Туркестанского края (60-е годы XIX в. -1917 г.) и политического агентства в Бухаре (1889-1917 гг.). Статус генерал-губернатора определяли законодательство и акты, принятые российским царем, а впоследствии Положение об управлении Туркестанским краем (1886г). Положение было специальным актом, регулирующим все аспекты управления, взаимоотношений в области административной, судебной, налоговой и иной политики в крае. Согласно Положению, генерал-губернатору были предоставлены широкие полномочия как в деле назначения чиновников, так и в плане обустройства и формулирования правовых положений об управлении и обеспечении нормальной жизнедеятельности населения края.

Согласно ст. 10 Положения, генерал-губернатор являлся высшим органом государственной власти в крае, на эту должность его назначал (как и освобождал) царь.

Генерал-губернатор имел широкие полномочия, в том числе по установлению дипломатических связей с соседними государствами. Установление и развитие отношений между Бухарским эмиратом, Хивинским ханством и Российским государством также решались непосредственно генерал-губернатором. Он мог принять в гражданство империи местное население, в пределах края определял ставки налогов, вел районирование края.

Генерал-губернатор обладал большой карательной властью. Особо надо отметить права генерал-губернатора, которому по измененной и дополненной ст. 15 предоставлялись следующие полномочия:

1) высылать вредных, по политической неблагонадежности, туземцев в места, раннее определенные с министром внутренних дел; 2) высылать из вверенного ему края уроженцев сопредельных ханств и иностранцев, если пребывание их в крае считалось нежелательным; 3) высылать на родину из пределов Бухарского и Хивинского ханств неблагонадежных и порочных русскоподданных на основании представлений Российского Политического агента в Бухаре (ст. 15; 3) Генерал-губернатор должен был бороться с инакомыслием, особенно пропагандой инакомыслия лицами, которые считались политически неблагонадежными. Положение давало ему право приговорить их к ссылке на срок более пяти лет, с согласия министра иностранных дел; 4) согласно же ст. 16, в исключительных случаях, генерал-губернатору предоставлялось право испрашивать Высочайшее разрешение на предание виновных в тяжких преступлениях военному суду для осуждения по законам военного времени; 5) в случае объявления военного положения, ему давалось право без суда и следствия сажать в тюрьму сроком до 3-х месяцев любое лицо из местного населения.

Генерал-губернатор Туркестанского края имел право непосредственного вмешательства во внутренние дела Бухарского и Хивинского ханств, вместе с Политическим агентом предлагал эмиру кандидатуры на замещение различных должностей и т.д.

Институт политического агента был создан по инициативе Бухарского эмира. Политический агент являлся представителем русского царя в эмирате, имел судебные, административные, полицейские и иные полномочия, которые давали ему возможность вмешиваться в дела Бухарского эмирата, являющегося протекторатом Российской империи, по любому вопросу и в любое время. Российское императорское политическое агентство вначале подчинялось Министерству иностранных дел, впоследствии Туркестанскому генерал-губернатору, а через него - военному министру.

Правительство Бухары свои сношения с Российским государством осуществляло только через это агентство, в обязательном порядке согласовывая с ним все важнейшие вопросы своей внешней и внутренней политики. В Бухарском эмирате не только такие крупные чиновники, как кушбеги и казий-калон, но даже беки и казии крупных бекств назначались по рекомендации или с согласия Политического агента.

Глава третья называется "Становление и развитие органов управления как институтов государственности"1. В данной главе исследуется собственно управленческий, административный аппарат. Автор рассматривает органы общей и отраслевой компетенции. Эта глава состоит из четырех параграфов. В первом из них - "Становление и развитие органов управления в период до образования государственности Саманидов" - речь идет об институтах государственности доисламского Таджикистана.

Проведя анализ становления и развития органов управления, соискатель аргументирует мнение, что согласно современной терминологии, органом общей компетенции являлся везир. Это был древнейший институт государственности предков таджикского народа, достигший своего наиболее высокого статуса в государстве Ахеменидов. При последних везир являлся вторым после главы государства властвующим лицом, руководил всеми чиновниками канцелярии, был ответственен только перед монархом, являлся главой всего административного и военного аппарата управления, был ответственным и за деятельность канцелярии, в сферу его деятельности входили также прием и проводы гостей государства, послов, иностранцев. Ему принадлежали широкие полицейские и военные полномочия.

Институты отраслевого управления впервые появляются в государствах Пешдадидов и Каянидов (диван бож (министерство налогов), диван хазина (казначейство), диван дабирон (секретарей)).

Во втором параграфе "Органы управления и их должностные лица (чиновники) как институты саманидской и постсаманидской государственности" исследуются и выявляются специфические черты системы управления саманидской и постсаманидской государственности в истории таджикского народа.

В становлении и развитии таджикской государственности в средние века свою роль сыграли и Тахириды, и Саффариды, которые открыли дорогу Саманидам. Но именно государственно-правовое развитие в эпоху Саманидов на подчиненной территории стало важнейшей вехой в истории таджикской государственности.

Саманидские эмиры, объединив территории бывшего Хорасанского наместничества, огромное внимание уделяли вопросам укрепления законности, оптимизации управления регионами и территорией государства, строго определяя полномочия каждого управляющего органа.

Основанная Саманидами система управления государством была рациональной. Она строилась в основном по отраслевому принципу (институтом общего управления был везир) и с некоторыми незначительными изменениями была воспринята последующими государствами, возникшими в XI-XIII вв. Центром этой системы управления был институт везира. Хотя этот институт государственности существовал и в прежних государствах, тем не менее везир как и при Ахеменидах, в правление Саманидов получил очень высокий статус. Именно по рекомендации везира назначались на посты другие чиновники. Здесь его слово имело очень большой вес.

Последующие династии (Караханиды, Газневиды, Сельджуки, Гуриды, Хорезмшахи, Тимуриды) также имели в своем аппарате везиров, которые по своему статусу считались главами аппарата управления государства. Наиболее полно саманидская система управления была применена в Гуридском государстве, конечно, с учетом требований времени и объективных условий.

Особенно интересно проанализировать как в теоретическом, так и в практическом плане проблемы, связанные с институтом везира в Газневидском государстве. Газневиды непосредственное управление государством возлагали на выбранного ими везира. Анализ текста контракта между Масъудом и его везирами свидетельствует о том, что при назначении везира газневидские эмиры признавали за ними большую власть в государстве. По утверждению С. Муллоджонова все везиры газневидского государства были таджиками1. Газневиды допускали назначения на государственные должности по контрактам, в том числе и высшего должностного лица – везира, что можно применить, по мнению автора, и в нынешних условиях Республики Таджикистан, когда полномочия Премьер-министра четко не определены.

Кардинальному изменению институт везирства подвергается при Мухаммаде Хорезмшахе. В начале своего правления (1200-1220 гг.) он сначала конкретизировал обязанности везира, а по прошествии некоторого времени вообще упразднил данную должность. Он учредил коллегиальное управление - совет из нескольких лиц, для управления страной. Совет принимал решения единогласно. Этот новый, демократический институт, как коллегиальный орган управления, был более приспособлен для работы в условиях мирного времени, в условиях же военных действий он не оправдал надежд Мухаммад Хорезмшаха. Отсутствие единого командования в условиях войны с монголами стало основной причиной поражения войск Мухаммада и краха Хорезмского государства.

Нашествие монголов (1219-1221 гг.) на Центральную Азию привело к возрождению института наместничества, к утрате многих институтов таджикской государственности.

После монголов институт везиров, как руководителей отраслевого управления, возрождают Тимуриды. Они создали шесть министерств во главе с везирами. При Шибанидах и Аштарханидах должность везира также сохраняется, но при этом на роль премьер-министра выдвигается кушбеги, юридическое оформление правового и фактического статуса которого окончательно произошло при Мангытской династии (1753-1920 гг.).

Мангытская династия отошла от традиции назначения везира как чиновника общей компетенции и выдвинула на его место в иерархии власти кушбеги, который при прежних династиях являлся ответственным в основном за подготовку и проведение охоты и досуг главы государства или (кошбеги) являлся начальником ставки хана.

В новейшее время данная должность означает главу отраслевого органа управления (министр, везир соответствующего отраслевого министерства).

Анализ института везира привел автора к следующим выводам: везир являлся важнейшим институтом управления в государстве. Реально все отрасли управления так или иначе контролировались везирами, поэтому от них зависело многое как в социально – экономической жизни общества, так и в политике; везир в основном определял экономическую, финансовую и военную политику государства; имел право принимать нормативные акты, распоряжения, решения; обладал также военными полномочиями, при необходимости руководил армией; принимал гостей, послов, ведал внешними сношениями государства; составлял бюджет государства и организовывал его выполнение; однако несмотря на свой высокий статус, везир не был защищен от насилия со стороны монарха.

Средневековая таджикская государственность является примером создания и возрождения институтов отраслевого управления. Саманиды создали стройный аппарат управления государством, образовав десять отраслевых министерств (диванов). Диван включал руководителя и подчиненных, а также имел свою структуру в виде центральных и местных органов. Чаще диваном называли центральные органы отраслевого управления, но структурно он дублировался и на местном уровне. Глава дивана руководил работой всех подчиненных чиновников, организовывал и контролировал их деятельность, готовил отчеты и отчитывался перед главным везиром, организовывал деятельность чиновников дивана на местах. Местные чиновники диванов подчинялись как главе местной власти, так и своему министерству. Исключением было положение дивана барид – министерство связи. Глава данного дивана –сахиб-ал-барид, подчинялся непосредственно главе государства и был подотчетным только ему. Сахиб ал-барид организовывал работу своих подчиненных, которые также подчинялись ему и непосредственно главе государства.

Создание органов отраслевого управления было продолжено в Хорезмском и Гуридском государствах. В Хорезме в первое время действовали кенгаш (совет знати), но со временем в государстве Хорезмшахов возникают диваны.

При Тимуридах происходят изменения в названии и деятельности, объеме полномочий отраслевых органов управления. Хотя термин "диван" сохраняется в названиях некоторых должностей, например диванбеги, сами диваны уже называются вазоратами от слова "везир", "вазорат" – "министерство". С этого времени можно говорить о преемственности и развитии новой концепции отраслевого управления. Тимуридами были предприняты определенные шаги для укрепления власти и управления на местах, централизации государственной власти.

При Шибанидах и Аштарханидах институты отраслевого управления были сохранены. Аштарханиды создали лишь совещательные ведомства (Маджлиси аъло, машварати хони) и диваны.

Мангыты отказались от институтов отраслевого управления, так как они им не были нужны. При них (1753-1920 гг.) высшая административная власть принадлежала кушбеги. Управление при мангытах сужалось и концентрировалось в основном вокруг сбора налогов и их распределения. Общественное или государственное строительство не велось, а собранные налоги расходовались в основном на нужды эмира и его двора. Вследствие того, что эмиры мало занимались делами управления, обустройства, строительства, реформирования и т.д., они потеряли навыки управления, доверие народа, не разбирались в геополитической реальности. В итоге эмиры потеряли суверенитет и довольствовались своим вассальным положением.

Таким образом, развитие институтов управления на территории досоветского Таджикистана характеризуется следующими чертами: 1) принцип отраслевого управления народным хозяйством при Саманидах реализуется на практике и доводится до логического завершения; 2) создавались институты отраслевого управления – диваны. Статус диванов был неодинаковым; 3) при Саманидах и последующих династиях возрождается институт везира; 4) везиры могли иметь большую или ограниченную власть. Самые широкие полномочия были у газневидских и сельджукских везиров, которые фактически управляли государством самостоятельно; 5) при Газневидах на практике был реализован принцип назначения везира по контракту; 6) впервые при Хорезмшахе Мухаммаде стали воплощаться в жизнь, хотя и неудачно, идеи коллегиального управления государством; 7) критерием разделения компетенций министерств Тимуриды стал охват сословия (министерство по делам военных –сипох, министерство по делам гражданских лиц – раийат и др.), предмет ведения (министерство внешних сношений, министерство по делам сбережений).

В третьем параграфе третьей главы "Эволюция государственных органов и полномочий отдельных государственных должностей как институтов государственности" рассмотрены компетенция и особенности функционирования отдельных институтов государственности на территории досоветского Таджикистана. Данный параграф посвящен также анализу института чиновничества в XIII в. – начале XX в. Проведя анализ изменений, внесенных в правовое положение отдельных чиновников, автор отмечает, что правовое положение некоторых из них трансформировалось особенно глубоко.

Древним институтом таджикской государственности являлся Совет, который в разных формах существовал в течении всей истории таджикской государственности и не просто функционировал, а в отдельные периоды играл весьма существенную роль при решении важнейших проблем общества.1

Актуальность изучения проблем, связанных с Советом как институтом государственности в истории таджикского общества, обусловлена и тем, что некоторые авторы происхождение Совета связывают с кочевыми государствами, возникшими в постсаманидскую эпоху. Проведенный автором анализ источников и литературы свидетельствует о том, что такой взгляд не соответствует действительности. Соискатель на основе источников доказывает, что Совет существовал уже в первых государствах, образованных на территории Таджикистана, при Ахеменидах, в Парфии (два Совета парфян: первый - Совет знати, который по числу входящих в него называли еще Советом семи; второй - Совет духовенства), а среди государств кочевников Совет имел место при Сельджуках и при монголах. Следует отметить, что Сельджуки, захватив власть, не обладали опытом и умением управления государством, и поэтому назначали на государственные должности представителей таджикской аристократии, например, везиров - Кундури, Низамулмулк и др. Создание Совета не было нововведением Сельджуков.

Монгольское государство было официально провозглашено именно в Совете, созванном из представителей родов монголов в 1206 г. Традиции, заложенные в этом первом в истории государства монголов Совете, закрепили правовые основы деятельности института Совета в империи. Совет в государствах монголов имел важнейшие функции, одной из которых являлась функция выбора главы государства. При преемнике государственной власти монголов - Тимуре, роль представителей духовенства снова возрастает, его консультантами становятся известные шейхи и религиозные авторитеты - Сайид Барака, Бахауддин Накшбанд. Как пишет Джо-Анн Гросс, "политический и идеологический механизм функционирования тимуридского государства основывался на тюркско-монгольской традиции, сформированной в политической и социальной системе монгольского периода в Центральной Азии и Иране"2. Утверждение Джо-Анн Гросс можно отнести к начальному периоду существования государства Тимура и к рассматриваемой проблеме Совета. Укрепление и жесткая централизация органов управления и власти, единоначалие, создание центральных, отчасти отраслевых органов управления свидетельствуют о приоритете старых традиций государственности таджиков, нежели тюрко-монгольских.

При Бабуре (1500-1527 гг.) этот институт власти своим составом отличается от прежних Советов. Бабур допускает участие в нем беков, духовенства, простых воинов, иностранцев. Такой широкий состав, привлекаемый Бабуром к участию в Советах, был следствием вполне объективных причин. Демократизм в работе Совета при Бабуре был обусловлен сложившейся в этот период политической и военной ситуацией, когда Бабур был вынужден использовать любые средства в войнах за земли, за определенные территории.

Обязательность решений Совета как до, так и после Тимуридов вытекала из нескольких взаимосвязанных факторов. Решения, принятые знатью и военными, могли иметь обязательную силу для тех правителей, которые не обладали еще реальной властью или еще не укрепили свою власть. По мере укрепления власти царя решения Совета приобретают рекомендательный характер и, выполняются в зависимости от согласия на них монарха.

При Бабуре статус Совета и правовая природа его решений сильно отличаются от прежних Советов, например Советов Тимура, тем, что мнение большинства, высказанное в Совете, для Бабура было законом. Таким образом, Совет становился важным коллегиальным управленческим органом, решения которого принимались после всесторонних обсуждений.

Думается, создание такого Совета как института, в котором можно было выслушать и провести демократический учет мнения большинства, как и меньшинства, не потеряло своей актуальности и в современном обществе, и это необходимо учитывать при совершенствовании национальной государственности в Республике Таджикистан. Сейчас в стране функционирует несколько движений и советов (например, Совет старейшин, Общественный Совет), которые вполне могли бы исполнять ту же роль, какую исполняли советы в далекие времена истории таджикской государственности.

В ходе исследования автор приходит к следующим выводам: 1) компетенция, права и задачи каждого чиновника и государственного органа не оставались неизменными даже в период правления одной династии. Каждый из представителей династии при управлении государством мог ввести изменения в компетенцию чиновников и государственных органов; 2) изменения вводились по мере необходимости и имели разные основания. Основаниями могли служить как объективные причины (например, при Бабуре - отсутствие самостоятельной подвластной территории), так и субъективные причины, степень преданности делу государства или лично главе государства; 3) решения принимались с учетом мнения того чиновника, которому больше доверяли конкретные правители. В послесаманидское время таковыми считались представители духовенства - при Тимуре, беки - при Бабуре, кушбеги - при мангытах.

Система управления при мангытском правлении (1753-1920 гг.) существенно меняется и становится более устойчивой. Используя разные критерии и правила отбора чиновников, бухарские эмиры сделали попытки установить контроль над всеми чиновниками государства, найти систему противовесов, наделив чиновников четко определенными полномочиями, предупредить выступления против власти со стороны как народа, так и отдельных чиновников.

В четвертом параграфе "Государственные органы и чиновники на местах как институт государственности" рассматриваются вопросы эволюции местной власти на территориях Таджикистана в досоветский период. Органы местной власти и управления (институт катхудо, хаким, арбоб и др.) на протяжении веков практически не реформировались указаниями сверху, их деятельность подвергалась очень незначительным изменениям.

При селевкидском правлении местная власть была децентрализованной. Местной власти были переданы полномочия по решению местных вопросов, принятию местных законов, местного бюджета. Несмотря на передачу некоторых важных полномочий местной власти, централизованное управление сохранялось, что стало основой укрепления страны и успешного управления ею. Изменения, внесенные в управление государством при установлении власти арабов и распространении ислама, были незначительными.

При мангытах на уровне местной власти не было единообразия. Существующая система административно -территориального деления, система выбора и назначения на должности характеризовались разнообразием, все реформы касались в основном высших звеньев власти и не доходили до местного уровня. Несмотря на это, государственный аппарат, местная власть успешно выполняли возложенные на них задачи, что достигалось в том числе и путем жестокой эксплуатации, насилия и бесправного положения основных масс населения.

Четвертая глава посвящена проблемам становления и развития судебных органов как институтов государственности в истории таджиков и состоит из четырех параграфов. В первом параграфе анализируются вопросы судебной власти как института государственности и проблемы ее функционирования в досоветском Таджикистане. Подчеркивается, что необходимость в органах определялась потребностью в разрешении конфликтов в обществе. Считается, что судебная власть в ее современном понимании начинает формироваться одновременно с появлением первых признаков государственности. "Правосудие, - пишет В.С.Нерсесянц, - формальная процедура, она нуждается в формах, производит и поддерживает их. Неокрепшая социальная жизнь первобытного общества, нуждавшаяся в жестких и безусловных запретах и предписаниях, требовала и соответствующего жесткого формализма, что отчетливо отразилось в жесткости первобытных ритуальных, религиозных и судебных форм".1 Необходимо добавить и другую причину жесткого формализма при совершении правосудия в тот период развития государства и права – отсутствие письменности или крайне неудовлетворительное ее развитие. Необходимость "судить конфликты" требует создания материально-правовых норм и вместе с тем формирования законодательной власти. Только после этого возникает потребность в исполнении и поддержании этих материально – правовых норм и исполнении судебных решений, что предопределяет соотношение законодательной, исполнительной и судебной властей. Диссертант аргументирует свое мнение на примере практики деятельности судебной власти в истории государственности Таджикистана.

Во втором параграфе "Древнейшие судебные органы досоветского Таджикистана как институты государственности" подробно анализируются формирование судебных органов в истории таджикской государственности, их системы, содержание и формы их деятельности. Отмечается, что глава государства, являясь высшей инстанцией в иерархии судебной власти, непосредственно участвовал в судебной деятельности и проводил судебные процессы в определенные дни. Примечательно, что еще в древних государствах наших предков существовал институт юридических консультантов, который являлся основным помощником сторон при проведении судебного процесса.

В третьем параграфе "Судебные институты государственности таджиков в средние века (период исламской цивилизации)" рассматриваются институты казия, военного судьи, мазалима, мухтасиба, шурта и др., говорится о требованиях, предъявляемых этим чиновникам государства и порядке их назначения. Казийский суд является одним из важнейших институтов мусульманской государственности. В течение многих столетий он осуществлял правосудие и, конечно, накопил огромный опыт разрешения правовых споров, регулирования общественных отношений. Проблемы возникновения и развития этих судов, этапы развития, особенности судопроизводства, порядок установления истины являются весьма актуальными и с научной и практической точек зрения. Априори считается, что мусульманский суд имеет религиозный характер, но в последнее время некоторыми учеными развивается идея о божественной природе судебной власти вообще.

К личности казия право ислама предъявляет особые требования, в число которых входят следующие: совершеннолетие, правоверность (ислам), справедливость, беспристрастность, а главное - наличие соответствующей степени учености.

В работе раскрыты особенности судопроизводства по мусульманскому праву: отсутствие различия между гражданским и уголовным процессами; истец и обвинитель, обозначались одним понятием "муддаи" (от араб: иддао - иск), а противная сторона в гражданском и в уголовном процессе называлась "муддаии алайх"; неспрерывность процесса (дело должно было быть закончено в ходе одного заседания); публичность. При анализе практики уголовно-правовых норм мусульманского права в досоветском Таджикистане автор выявил тот факт, что ни одно уголовное дело не разбиралось без предъявления гражданского иска. В самом уголовном процессе рассмотрение исков имело первостепенное значение, что, по мнению диссертанта, сделало излишним установление различия между гражданским и уголовным процессами.

Религиозные, морально-этические нормы шариата вполне отвечали запросам большинства религиозных людей, что придавало судам казиев определенный авторитет. Об этом свидетельствуют ходатайства русских и евреев к российским властям в Туркестанском крае о том, чтобы законодательно закрепить правила, разрешающие евреям и русским купцам в исковых спорах с местным населением обращаться к местному суду.

Казий, имеющий общие полномочия ("козии омм" - судья с общими полномочиями), вправе был решать следующие дела:1) рассмотрение и разрешение противоречий и исков между сторонами. При рассмотрении дел стороны сначала должны были быть приглашены к примирению, и только в случае непримирения судья начинал вести процесс по всем правилам судопроизводства; 2) судья был вправе на основе собственных знаний решать поступившие гражданские и уголовные дела, т.е. дела, касающиеся восстановления ущерба и исправления виновных лиц, принимать решения по уплате штрафа, долгов, займа и по другим делам. Казий вправе был рассматривать дела, связанные с исполнением договоров и контрактов, семейными отношениями, принятием клятвы, при ведении которых необходимо было применять процессуальные действия, связанные с доказательством и выяснением истины; 3) рассматривать дела об опеке, а также опекать лиц, имеющих ограниченную дееспособность, недееспособных, умалишенных; 4) казий вправе был решать дела, касающиеся вакфного имущества; 5) казий распределял и обеспечивал выполнение завещания завещателя, исполняя только ту часть завещания, которая не противоречила нормам мусульманского права; 6) казий вправе был выдавать замуж девочек, а также женщин, которые не имели достаточных средств для создания семьи. Казию было дано право устанавливать средства для содержания жены, детей и других родственников, а также определять, сколько, в каком объеме и на какой срок устанавливается их материальное содержание; 7) казий имел право выбирать свидетелей. Он рассматривал дела в отношении свидетелей путем контроля за их действиями и свидетельскими показаниями как в стенах здания правосудия, так и за его пределами; 8) казий мог рассматривать дела, предметом которых была общественная или государственная собственность.

По мере развития мусульманского общества происходит и эволюция полномочий суда. Судья в мусульманских государствах (особенно в X-XII вв.) приобретает новые полномочия. Круг его полномочий расширяется в связи с новыми функциями, мало связанными с основным родом его деятельности – осуществлением правосудия.

Институт судьи специальной компетенции, т.е. судьи, назначаемого для решения конкретных дел и споров, возник позже. Это институт военного судьи. Институт военного судьи возник из потребности разрешения споров среди военных, остававшихся неподсудными никому, когда армия находилась не в местах постоянной дислокации.

Военный судья, по мнению автора, существовал, уже в ранние периоды становления государственности таджиков.

Военному судье были подсудны: 1) все проступки и преступления, сторонами которых были военные; 2) все проступки и преступления, совершенные в отношении военных лиц; 3) там, где еще не был назначен гражданский казий, военный судья мог исполнять и его обязанности в отношении местного населения. При этом военный судья должен был рассматривать дела, согласно доктрине той религиозно-правовой школы (толка), которую исповедовало местное население; 4) военный судья в некоторых случаях мог исполнять и обязанности казия и рассматривать дела гражданских лиц; 5) рассмотрение дела происходило в основном в мечетях, если войска находились в лагере. Есть сообщения о том, что при походе, важном военном мероприятии военные судьи не могли преследовать и возбуждать уголовное дело в отношении военных, дабы не нарушить дисциплину и порядок в армии, не стать невольной причиной поражения войск; 6) военные судьи не всегда придерживались норм права. Судопроизводство было направлено на скорейшее решение дела; 7) военный судья иногда рассматривал и решал дела, в принципе ему не подсудные. Это подготавливало его для занятия должности казия. Полномочия военного судьи и казия различались незначительно. Поэтому как военным, так и общим судьёй назначали людей, знающих мусульманское право, процесс судопроизводство, поэтому военный судья и общий судья могли быть назначены взаимозаменяемые на должности.

В целом, можно сказать, что военный судья, как институт государственности, осуществляющий правосудие, имел свои конкретные полномочия, которые реализовывались в периоды древней истории и средневековья, начиная от Ахеменидов (550 г до н.э.) и вплоть до падения Бухарского эмирата в сентябре 1920 г.

Одним из древнейших институтов таджикской государственности является институт мазалим. Истоки его – в верховной власти главы государства, который обладал судебной властью и осуществлял правосудие в отношении своих подданных. Возникновение и развитие данного института в исламском мире происходит под влиянием аналогичного института в Сасанидском Иране, а впервые такой суд состоялся тогда, когда рассматривалось первое дело - спор о воде, и проведен он был пророком Мухаммедом.

На территориях Таджикистана местные правители или казии специально назначались для решения дел в мазалиме, активная деятельность которого приходится на время правления Газневидов и Сельджукидов.

В дальнейшем династии, правившие в досоветском Таджикистане, начиная с Газневидов и вплоть до Мангытов, назначали обычно казиев для ведения дел мазалима.

Диван мазалим имел широкие полномочия по решению различного рода дел и правовых споров, которые в своем историческом развитии трансформировались в следующие основные направления: 1) мазалим мог выступить как суд первой инстанции, а также суд второй инстанции в гражданско-правовых или частно-правовых отношениях; 2) мазалим можно считать административным судом по некоторым делам или чрезвычайным трибуналом по уголовным делам, религиозным делам и некоторым другим делам, подсудным ему; 3) мазалим имел свои специфические способы доказывания, которые не были допустимы в казийских судах; 4) мазалим в определенных случаях мог решать дело без свидетелей и без проведения следствия, в некоторых случаях принятие решения происходило в отсутствие сторон; 5) мазалим мог принудить стороны к соглашению, опрашивать свидетелей первыми, а потом истца и др.; 6) особенностью процесса суда мазалима было скорое решение дел. Именно в этом было его преимущество перед казийским судом; 7) в форме мазалима правосудие совершали глава государства, везиры, хаджибы и другие должностные лица, казии и факихи. Из этого следует, что управление не было отделено от правосудия; 8) мазалим являлся исполнителем решений других судов, занимался исполнением решений как своих, так и при обращении к нему решений других органов, осуществляющих правосудие, - суда казия, полиции, мухтасиба, которые по тем или иным причинам оставались нереализованными.

Другим важнейшим институтом государственности считался диван мухтасиб (цензор, надзиратель). Наряду с шариатским судом, пишет И.П. Петрушевский, "в средневековых городах исламских стран, в частности в Иране, существовало еще учреждение, обязанное следить за тем, чтобы религиозные и моральные предписания ислама не нарушались. Это была хисба; термин этот еще во времена халифата стал обозначать службу надзора за нравами и общественной жизнью под углом зрения предписаний шариата".1

Саманиды, создавая свое централизованное государство, учредили диван мухтасиба, который играл важную роль в управлении обществом. Мухтасибу предписывалось воздерживать народ от совершения порицаемых и неодобряемых дел; вести инспектирование рынков, в особенности следить за правильным использованием гирь и весов, чтобы людей не обманывали при купле-продаже товаров; мухтасиб наблюдал за тем, чтобы женщины не появлялись на улицах без покрывала, чтобы на улицах и базарах они не разговаривали с мужчинами, наблюдал за банями и за местами собраний. Он задерживал на улицах пьяниц, азартных игроков, наркоманов и т.д.; особенно, следил чтобы не пили спиртного возле мечетей, кладбищ, мазаров.

Институт мухтасиба приобрел огромное значение при Газневидах и Сельджуках в Центральной Азии и Иране. При их правлении мухтасибы назначались во все города и крупные селения.

В круг обязанностей мухтасиба в этот период входила также проверка соответствия знаний людей, которые начали заниматься преподаванием, правосудием и другими делами, занимаемым ими должностям. Мухтасиб был вправе даже отстранить человека от деятельности, требующей специальных знаний.

Мухтасиб сдерживал людей от заключения сделок, основанных на обмане, имеющих целью получение незаконного дохода (процентов), нарушающих мусульманское право, а также создающих монополию, в особенности в сфере продажи товаров первой необходимости. При этом он мог аннулировать данные соглашения и конфисковать товары монополиста или монополистов. Все эти и другие полномочия мухтасиба подробно проанализированы в диссертационной работе.

Четвертый параграф данной главы называется "Институты имперского (российского) и мусульманского суда в досоветском Таджикистане: проблемы соотношения и функционирования". Вопросы организации и функционирования судебной системы на территории Туркестанского края, куда входила и часть территории Таджикистана были урегулированы Положениями об управлении Туркестанским краем.

Первым действующим правовым актом был проект Положения об управлении Сырдарьинской и Семиреченской областями, который определял судебные функции органов управления. Согласно проекту, судебная власть принадлежала военно-судной комиссии, казийским, бийским, уездным и областным управлениям и Правительствующему Сенату. Правительствующий Сенат, хотя и был назван в числе органов правосудия, но в действительности он не рассматривал дела туркестанцев, так как управление Туркестанского генерал-губернаторства оставалось в компетенции Военного министерства. Положением 1867 г. определялась и компетенция казийских судов. Если по прежнему Положению (1865г.) их назначал непосредственно военный губернатор, то с 1867 г. должность казия стала выборной, ее называли "народный суд". Проект внес ряд изменений, в частности упразднил должности казикалона, кази аскара и раисов на всей территории края. Согласно проекту, членовредительство и телесные наказания были отменены, вводился перечень наказаний, характерных для царского судопроизводства -лишение свободы на разные сроки, административные аресты, ссылки и штрафы.

На основе выборности создавался единый суд казиев, который состоял из единоличных судей и съезда казиев. Проектом разрешалось по делам, входящим в компетенцию казиев и их съезда, обращаться к царскому суду в трех случаях:

1) если обе стороны не были удовлетворены решением суда; 2) если по обоюдному согласию стороны обращаются прямо к нему; 3) в случае несогласия одной стороны путем обжалования решения тоже можно было добиться рассмотрения дела непосредственно уездным начальником или царскими судами, если уездный начальник сам не смог рассмотреть его.

Автор выявил недостатки данного нормативного акта: не были определены подсудность многих видов преступлений и применяемые конкретные наказания казиями. Незнание же местных языков, обычаев и законов края приводило к разного рода злоупотреблениям. Оставив "народным судам" применение только двух видов наказания - штрафа и ареста на небольшой срок и не определив санкции за конкретные проступки и преступления, колониальные власти дали простор именно этому направлению.

Положение об управлении Туркестанским краем устанавливало подсудность, компетенцию и правила судоустройства и судопроизводства мусульманских судов. Им же устанавливались границы правоприменения мусульманского права. При этом в их компетенцию входило решение уголовных и гражданских дел. Проект Положения об управлении Семиреченской и Сыр-Дарьинской областями еще в 1867 г. отменил ряд наказаний, широко практиковавшихся в мусульманском мире при известных проступках и преступлениях. К ним относились: телесные наказания, членовредительство, смертная казнь, смертная казнь путем сангсора (побитие камнями), смертная казнь путем повешивения, отменено было рабство. С точки зрения российского законодателя эти наказания рассматривались как варварские и определенно наносящих ущерб и подлежали отмене, что бесспорно имело цивилизационное значение. В последующем вместо них были введены наказания, характерные для имперского судопроизводства, как ссылка, аресты, лишение свободы на различные сроки, также было значительно расширено применение денежных взысканий.

Следует отметить, что чиновники вмешивались в дела правосудия. Г.А. Арандаренко писал, что "население перестало считать суд (народный суд.–И.Б.) правильным и обращалось по всем самым ничтожным вопросам к начальнику отдела, надеясь получить приказ и судебное удовлетворение через него".1 Можно прийти к выводу о том, что царские чиновники по сравнению с местными чиновниками проявляли больше внимания и гуманизма к жалобам и заявлениям коренных жителей.

Положение об управлении краем от 1886 г. устанавливало пределы власти казийских судов, переименованных в народные, а также конкретные сферы и отдельные виды правонарушений, которые были им подсудны. Согласно ст. 211, ведению народного суда подлежали: все дела о преступлениях и проступках, совершенных туземцами, за исключением означенных в ст. 141 и 142, и все гражданские дела, возникающие между туземцами, подведомственными одному и тому же народному суду. Поэтому нельзя согласиться с мнением Г.С. Азизкуловой о том, что "ведению судов казиев... подлежали все дела о преступлениях и проступках, совершенных местными лицами и подлежащих ведению общих судебных установлений Российской империи".2 Изъятие из подсудности народного суда гражданских дел было предусмотрено только в отношении дел, которые основывались на документах, выданных или засвидетельствованных русскими властями.

Анализируя норм Положения также нельзя согласиться с мнением М.М. Муллоева, который рассмотрение уголовных дел об убийстве, грабеже, краже, изнасиловании, побоях относит к ведению казийских судов. Большинство таких дел, согласно ст.141 и 142 Положения, передавалось в ведение мировых и областных имперских судов и не могло быть рассмотрено казийскими судами, о чем подробно говорится в диссертации.

Общая социально-политическая ситуация в центральных областях империи отражалась и в законодательстве, и в правоприменительной практике в Туркестанском крае. Возникновение и развитие революционного движения в России в начале ХХ в. обусловили ужесточение мер и наказаний за любые действия и поступки революционного характера. Это было характерно и для Туркестанского края. Сроки административных наказаний в крае могли быть увеличены. Например, военный губернатор области мог без суда и следствия сажать в тюрьму на срок до 3-х месяцев.

Кроме органов правосудия, в Туркестанском крае, по Положению об управлении, карательной властью обладали чиновники администрации. Большой карательной властью обладал и генерал-губернатор края и военные губернаторы областей.

В итоге, анализируя имперские (российские) и мусульманские суды как смешанных институтов государственности в досоветском Северном и частично в Центральном и Южном Таджикистане автор приходит к выводу, что во-первых, первые доминировали над вторыми, которые занимали подчиненное положение, во-вторых, включение в структуру общественно-политических отношений присоединенных народов Центральной Азии общеимперских институтов и законодательства способствовало возникновению предпосылок для создания светского государства и права у центральноазиатских народов и таджикского в том числе, что имело известное прогрессивное значение в условиях господства религиозно-правовой системы.

В заключении работы сформулированы основные выводы и предложения по совершенствованию системы управления и совершенствованию законодательства Республики Таджикистан.