Удк 940/949 нато и фрг в начале XXI века: стабильное развитие или стагнация?

Вид материала

Документы

Содержание Эволюция НАТО В поисках утраченного смысла Расширение вместо углубления? Трансатлантический раскол? Новые надежды и новые разочарования

Подобный материал:

• Фрг и нато в конце XX начале XXI, 341.23kb.
• Политика фрг в нато в конце ХХ начале XXI столетия и ее трансформация, 1496.91kb.
• В начале XXI века, 3124.44kb.
• Учебник А. А. Данилова, Л. Г. Косулиной.«История России. XX xxi.» Раздел Россия в начале, 100.42kb.
• Становление и развитие китайской этнической группы на среднем урале в конце XIX начале, 1183.23kb.
• Основные тенденции развития мирового хозяйства в начале XXI века, 49.08kb.
• Тематическое планирование. Экстернат. Всеобщая история. 9 класс, 61.57kb.
• Становление и развитие телевидения в регионах россии во второй половине XX начале XXI, 838.9kb.
• Немецкое население Западной Сибири в конце XIX начале XXI века: формирование и развитие, 813.44kb.
• Становление и развитие крестьянских (фермерских) хозяйств чувашской республики в конце, 713.82kb.

УДК 940/949


НАТО и ФРГ в начале XXI века: стабильное развитие или стагнация?


К.Н. Михайлин


Тульский Государственный Педагогический Университет им. Л.Н. Толстого, e-mail: km@diera.su


В статье рассмотрено развитие НАТО как военно-политического блока в период с 1990 г. до настоящего времени, а также взаимоотношения Германии с альянсом в этот период. Показано, что НАТО, несмотря на непрекращающийся процесс реформирования, не определила с достаточной точностью свою идентичность и идеологию, задачи на современном этапе развития.


Ключевые слова: ФРГ, НАТО, трансатлантические отношения.

Эволюция НАТО

Необходимым условием успешного функционирования и развития любой организации является осознание собственных целей, устойчивое мировоззрение (идеология) и видение перспективы. Тем более это относится к таким масштабным наднациональным образованиям, как НАТО.

С момента своего создания в 1949 г. и на протяжении сорока лет НАТО являлась важнейшим инструментом западных стран в их противостоянии социалистической системе, одной из опор биполярного мира. В 1955 г. вступили в силу Парижские соглашения, означающие вхождение в Североатлантический союз ФРГ. Ответом на это стало создание Организации Варшавского Договора. С крушением «социалистического лагеря», распадом ОВД и Советского Союза НАТО осталась без своего противника, противодействие которому составляло саму суть альянса как военно-политического блока. Вместе с тем НАТО не была распущена. Соответственно потребовалось принципиальное иное обоснование ее деятельности, построенное на смене парадигмы блокового противостояния. Таким образом, в 90-х годах ХХ века начался поиск Cевероатлантическим союзом своей новой идентичности.

С большой долей уверенности можно утверждать, что этот сложный, а подчас и болезненный процесс не завершен и сегодня.

С одной стороны, непрерывно модифицируется стратегическая концепция НАТО. Постоянной трансформации подвергается также структура союза, совершенствуется механизм взаимодействия между ее членами. С большим или меньшим успехом НАТО был проведен ряд международных операций.

С другой стороны, по-прежнему цели альянса не в полной мере соответствуют реалиям современной геополитической и геоэкономической ситуации. По-прежнему существуют противоречия между странами-участницами НАТО. После нескольких этапов расширения усилилась неоднородность внутри союза – в блок вошли страны с иным видением мира и менталитетом, политическими традициями и уровнем экономического развития.

В поисках утраченного смысла

После распада ОВД, а затем и СССР, НАТО встала перед необходимостью поиска новых задач, новой легитимности и нового смысла своего существования. Поэтому начался процесс трансформации НАТО.

Условно можно выделить следующие направления, по которым осуществлялся процесс преобразования НАТО:

• развитие военной стратегии;
  
• расширение блока;
  
• создание новых структур, таких как ССАС, а затем СЕАП;
  
• реорганизация военных структур и армий стран-участниц.
  

Начало поискам нового смысла положила Лондонская сессия Совета НАТО, на которой при участии ФРГ 5 июля 1990 г. была принята декларация, призванная очертить новую ситуацию. В декларации подчеркивалась необходимость трансформации блока. Был взят курс на принятие новой военной стратегии альянса, которая предусматривала сокращение сил на передовых рубежах с акцентом на быстрое наращивание сил в случае необходимости, а также изменение доктрины «гибкого реагирования».

Новая концепция была принята в 1991 г., на встрече на высшем уровне в Риме. Эта концепция явилась первым опубликованным документом такого рода, т.к. в годы «холодной войны» сопоставимые с ним по политической значимости документы стратегического планирования были строго засекречены.

Прежняя задача коллективной обороны в случае масштабного конфликта отошла на второй план. В качестве центральных проблем, которые надо было разрешить для обеспечения безопасности стран НАТО, были признаны межэтнические конфликты и территориальные споры. На этом основании Североатлантический союз формально отказался от концепции «выдвинутой обороны» и «гибкого реагирования» и сконцентрировался на антикризисном урегулировании. Однако в действительности НАТО пошла по пути продвижения своих оборонительных рубежей на Восток. Следующим, наиболее решительным шагом на пути становления «новой» НАТО стала Стратегическая концепция альянса, принятая на саммите, проходившем 23-24 апреля в Вашингтоне в 1999 г. и приуроченном к 50-й годовщине союза.

По своей сути эта концепция явилась коалиционной военной стратегией на период конца XX - начала XXI века. В ее основу были положены политические и военно-стратегические установки прежней стратегии, принятой в 1991 году, которые были дополнены новыми моментами, которые должны были бы соответствовать геополитическим изменениям.

Главной особенностью новой стратегии НАТО стало тесная увязка политических акций с действиями объединенных вооруженных сил (ОВС) блока, в том числе вне зоны ответственности НАТО. В документе не упоминается о мандате СБ ООН на подобные действия, что противоречит букве и духу международного права. Таким образом, были заложены определенные возможности для применения ОВС НАТО первыми и проведения в случае необходимости курса на эскалацию военных действий. Обоснованиями такого применения ОВС может служить защита прав человека, необходимость кризисного урегулирования и предотвращение эскалации конфликта. Вооруженная агрессия НАТО против суверенного государства Югославия с участием ФРГ явилось первым подобным примером. Здесь надо отметить, что первые воздушные удары были нанесены в марте 1999 г., т.е. еще до принятия новой концепции, а значит, их нанесение противоречило документам самой НАТО.

Что касается первостепенных задач НАТО в области безопасности, то согласно новой стратегии безопасности, Североатлантический блок должен:

• выступать основой стабильности в евроатлантическом регионе;
  
• служить форумом для проведения консультаций по проблемам безопасности;
  
• осуществлять сдерживание и защиту от любой формы агрессии против любого из государств-членов НАТО;
  
• способствовать эффективному предотвращению конфликтов и активно участвовать в кризисном урегулировании;
  
• содействовать развитию всестороннего партнерства, сотрудничества и диалога с другими странами евроатлантического региона¹.
  

Особыми вызовами безопасности и факторами риска определяются: нарушения прав человека, межэтнические конфликты, проявления политической и экономической нестабильности, распространение оружия массового поражения.

При этом как наиболее вероятная угроза в современных условиях рассматривается возможность возникновения локальных конфликтов в различных регионах мира, и в первую очередь на европейских театрах военных действий. В связи с этим командование НАТО разработала и стала активно осуществлять концепцию «управления кризисами», в которой определены формы и способы деятельности альянса на этапе их возникновения и развития. В настоящее время эта концепция стала основной. Она определяет характер строительства, оперативной и боевой подготовки и применения вооруженных сил НАТО.

Для проведения миротворческих операций руководство альянса предусматривает использование сил реагирования НАТО, которые рассматриваются в качестве наиболее боеготового компонента ОВС НАТО. Они предназначаются для первоочередного развертывания при возникновении кризисных ситуаций. Вместе с тем, основываясь на анализе развития современных кризисов и вооруженных конфликтов, руководство НАТО считает целесообразным привлекать для проведения операций по их разрешению государства, не являющиеся членами НАТО.

Таким образом, уже в 1999 г. НАТО завила о своей новой роли в сфере обеспечения европейской и мировой безопасности. Были пересмотрены ключевые вызовы безопасности стран-участниц и, соответственно, центральные задачи Альянса. Зона его ответственности, прежде ограниченная евроатлантическим регионом, теперь расширилась на весь мир. Тем самым было документально подтверждено стремление организации установить натоцентристскую модель в международной архитектуре безопасности. Иными словами, «задача перехода от прежних принципов организации обороны территории европейских союзников США в условиях масштабного военно-политического противостояния с бывшим СССР к организации мобильных экспедиционных многонациональных сил, способных быстро и эффективно реагировать на возникающие в разных частях мира кризисные ситуации»², со всей определенностью вставшая перед альянсом на рубеже веков, была не только осознана, но и предложены конкретные шаги по ее решению.

Свое развитие идеи, положенные в основу стратегической концепции 1999 г., получили уже в рамках соглашений, достигнутых на Пражском саммите НАТО 21 ноября 2002 г. На саммите была принята Декларация, в соответствии с которой страны-участницы принимали на себя повышенные обязательства. Было решено:

• создать силы реагирования, обладающие способностью к быстрому развертыванию в любой точке мира
  
• оптимизировать структуры и механизмы военного управления НАТО
  
• одобрить Пражское обязательство о потенциале, предусматривающего совершенствование ключевых аспектов военного потенциала союзников
  
• одобрить военную концепцию защиту от терроризма³.
  

Данная декларация, а также весь остальной пакет документов, принятых на саммите, укреплял роль НАТО в качестве ведущего инструмента обеспечения мира и стабильности в трансатлантическом регионе и за его пределами.

В процессе реализации пражских соглашений началась осуществляться масштабная реорганизация военных структур НАТО и собственно армий ее стран-участниц, что заметно повысило эффективность альянса как военного блока.

Расширение вместо углубления?

На встрече в Праге было также принято решение пригласить Болгарию, Латвию, Литву, Румынию, Словакию, Словению и Эстонию к переговорам о присоединении к НАТО. Вступление этих стран в блок стало вторым раундом расширения после распада СССР (согласно решению Мадридской встречи от июля 1997 года бывшие члены Организации Варшавского Договора Венгрия, Польша и Чехия 12 марта 1999 г. стали членами альянса) и шестым с момента создания НАТО.

Расширение НАТО не было неожиданностью. Хотя руководство Альянса во время ведения переговоров об объединении Германии давало советскому правительству гарантии нерасширения блока на Восток «ни на один дюйм», уже на январском саммите 1994 г. в Брюсселе, оно заявило, что рассчитывает «на расширение НАТО, распространяющееся на демократические государства к Востоку от нас» и будет его приветствовать.

Этому предшествовало создание совместной структуры для проведения многосторонних консультаций и сотрудничества в форме Совета североатлантического сотрудничества (ССАС). На том же брюссельском саммите была принята программа «Партнерство ради мира» (ПРМ). Заинтересованные государства могли подписать рамочный документ ПРМ, в котором излагались такие политические цели программы, как: обеспечение транспарентности национального военного планирования и оборонных бюджетов, демократического контроля над вооруженными силами; поддержание способности и готовности вносить вклад в миротворческие операции, проводимые под руководством ООН и(или) под эгидой ОБСЕ; совместное планирование, обучение и проведение учений для отработки операций по поддержанию мира, поисковых и спасательных операций, гуманитарных и других акций; обеспечение в долгосрочной перспективе большей совместимости вооружениях сил государств-партнеров и НАТО. В дальнейшем каждое государство могло разработать индивидуальную программу партнерства с НАТО.

30 мая 1997 г. на смену ССАС пришел Совет евроатлантического партнерства (СЕАП), который и стал общей политической основой сотрудничества между НАТО и государствами-партнерами, некоторые из которых выразили намерение вступить в НАТО.

Проблема расширения НАТО вызвала оживленную дискуссию не только в России, для которой подобный процесс представлял явную угрозу ее национальной безопасности, но и в самих странах альянса.

Один из ключевых вопросов дискуссии была целесообразность подобного процесса. Высказывались опасения, что расширением НАТО подменяется ее развитие, включение новых стран лишь усиливает внутреннюю неоднородность блока, затрудняет процесс принятия решений (для этого требуется консенсус) и приводит к затрате значительных сил и средств на обеспечение военной и иной совместимости всех союзников. Справедливости ради отметим, что многие из этих опасений оказались вполне оправданными.

Интересна позиция ряда ведущих ученых ФРГ, которые выступили против расширения. Они посчитали, что расширение НАТО на Восток никому не принесет большей безопасности. Напротив, если Запад решает укреплять одно из двух главных действующих лиц «холодной войны», то шанс на построение полномасштабной, подлинно демократической системы безопасности, основанной на сотрудничестве и партнерстве, можно считать окончательно потерянным. Политики и ученые, стоявшие на этих позициях, главную роль в формировании общеевропейской системы безопасности отводили ОБСЕ. Так, известный немецкий политический деятель Эгон Бар писал об ОБСЕ как о «европейской модели безопасности, пригодной также для государств, которые не могут или не хотят вступать ни в НАТО, ни в Европейский Союз. Европе следует идти по этому пути… Никакое расширение НАТО не позволит избежать новых зон политической, правовой и иной неопределенности, доказать относительность свободы рук России в этом регионе»⁴. Тезис о том, что «расширение НАТО само по себе вовсе не может инициировать благоприятное развитие процесса стабильной европейской интеграции… скорее всего, успех зависит от того, удастся ли взаимно сформировать взаимосвязанные политические процессы», среди которых отмечаются реформирование НАТО и совершенствование ОБСЕ, разделял и другой немецкий ученый – Г.Эрлер⁵.

Спустя некоторое время после последнего этапа расширения можно более аргументировано рассматривать его итоги. В целом они оказываются весьма неоднозначными.

С одной стороны, включение в состав НАТО новых членов и распространение зоны его непосредственного влияния на страны Центрально-Восточной Европы (ЦВЕ), углубление политической, экономической и, прежде всего, военной интеграции с ними, по мнению сторонников расширения блока, значительно укрепляло роль альянса как центрального института новой европейской системы безопасности.

С другой стороны, на некоторый срок задача расширения стала преобладающей, отодвинув на задний план собственно трансформацию альянса. Уровень политико-экономического и военного развития новых членов оказался совершенно различным, несмотря на тесное предварительное сотрудничество. Более того, различными оказались и политические интересы старых и новых членов. В лице последних нашли себе союзников Соединенные Штаты, не желавшие утрачивать даже часть контроля над Европой, что стало особенно актуально в связи с развитием европейской интеграции и европейских оборонных инициатив. США не устраивала излишняя самостоятельность, которую стали проявлять в важнейших вопросах международной жизни ее союзники из «старой Европы».

Таким образом, расширение НАТО, вопреки ожиданиям, не привело к серьезному изменению организации и значительному повышению ее эффективности, но способствовало дальнейшему росту ее влияния в мире.


Трансатлантический раскол?


На рубеже ХХ – ХХI вв. в НАТО обнаружились противоречия, что было обусловлено исчезновением общего противника, также развитием процессов глобализации и европейской интеграции.

Основные противоречия в трансатлантических отношениях можно разделить на несколько групп.

Первую группу составляют противоречия ценностного и мировоззренческого характера. При определении своей позиции американцы исходят из того, как тот или иной вопрос международной жизни связан с национальными интересами и национальной безопасностью США. Для европейцев же ключевым понятием является право: международное право, права человека, право наций (в том числе на самоопределение), традиция консенсуса в принятии решений⁶.

Для Соединенных Штатов характерны односторонние действия и расчет на собственные силы, в то время как многие европейские страны и, прежде всего Германия, вынуждены проводить кооперативную политику.

Различно и понимание основных угроз безопасности, методов их предотвращения и устранения. В отличие от США, Европа рассматривает применение силы в качестве крайней меры, когда все политические методы разрешения конфликтной ситуации оказываются безрезультатными. Европейцы также мало соотносят понятие международного терроризма с конкретными государствами или режимами, осторожны в отношении применения превентивных ударов.

Ко второй группе относятся экономические противоречия. Это не только многочисленные торговые войны между ЕС и США и расхождения по вопросам эмбарго. Это еще и разрыв в оборонных бюджетах США и стран Европы, их вклада в военную структуру НАТО. Эффективность европейских вооруженных сил также намного уступает американской. Это приводит к так называемому «разделению труда», когда США принимают на себя ведущую роль в применении силовых мер, а Европа – в удержании ситуации под контролем, восстановлении и развитии проблемного региона. Подобное разделение сфер ответственности не удовлетворяет большинство европейских стран, но является неизбежным следствием разрыва в потенциалах.

Наконец, к третьей группе можно отнести противоречия, вызванные ростом политической и экономической самостоятельности объединенной Европы. Пропорционально этому уменьшается влияние на ее территории Соединенных Штатов. Становление Евросоюза как самостоятельного центра силы не вызывает оптимизма у американского руководства.

Первым очевидным свидетельством проявления противоречий в трансатлантических отношениях, стали события, последовавшие за потрясшим весь мир террористическими актами в США 11 сентября 2001 г.

12 сентября, впервые за всю свою историю, альянс ввел в действие ст. 5 Устава НАТО, которая гласит, что «вооруженное нападение на одну или нескольких из них [договаривающихся сторон] в Европе или Северной Америке будет рассматриваться как нападение на них в целом»⁷. На деле, однако, «коллективная оборона» свелась к малозначительным действиям в виде патрулирования американского воздушного пространства самолетами с системами дальнего радиолокационного оповещения и управления (АВАКС). Это создавало скорее видимость совместных действий, нежели доказывало подлинное единство союзников. Начиная операцию в Афганистане, США уже де-факто отказались от помощи НАТО как блока в целом, создав вместо этого «коалицию желающих». С этого времени подобная тактика становится для Соединенных Штатов основной.

Определенным кризисом в трансатлантических отношениях, когда некоторые эксперты заговорили даже о возможной кончине альянса, стало отношение некоторых американских союзников по НАТО к вторжению США в Ирак в 2003 г.

Трения проявились еще в феврале 2002 года, когда началась подготовка к войне против Ирака. Отметим, что несмотря на возражения, которые при этом высказывались против курса Вашингтона, например, в ноте министра иностранных дел Германии, были высказаны понимание тех умонастроений, которые господствовали в США после терактов 11 сентября 2001 года, и стремление противостоять развитию антиамериканизма. Скоординированные действия противников войны начались лишь спустя несколько месяцев.

В конце июля 2002 года германский канцлер Г. Шрёдер и французский президент Ж. Ширак обнародовали первую совместную декларацию, в которой они высказывались против односторонних военных действий США.

За пять недель до начала войны, когда, несмотря на негативные отчеты военных инспекторов ООН, искавших в Ираке с декабря 2002 года предполагаемое оружие массового уничтожения, все более явно стало просматриваться предстоящее вооруженное вмешательство, Германия, Россия и Франция активизировали совместные усилия с целью добиться «мирного решения» в Совете Безопасности ООН.

Визит президента России В.В.Путина в Берлин и визит Г.Шрёдера в Москву стали значимыми этапами в координации действий трех стран по предотвращению войны. 5 марта 2003 г. министры иностранных дел Германии, Франции и России – Й.Фишер, Д. де Вильпен и И.С. Иванов – встретились в Париже. В совместном коммюнике они заявили о том, что намерены блокировать «военную резолюцию» в Совете Безопасности ООН. Наконец, незадолго до начала войны, 15 марта 2003 года, было опубликовано совместное заявление Германии, Франции и России, в котором говорилось, что «в нынешних обстоятельствах не существует никаких оправданий для прекращения инспекций и применения силы». Три государства потребовали созыва экстренного заседания Совета Безопасности ООН на уровне министров иностранных дел. Но американский госсекретарь К. Пауэлл на следующий день заявил, что не существует никаких предпосылок, которые делали бы созыв такого экстренного заседания целесообразным. 17 марта президент Буш предъявил Саддаму Хусейну ультиматум: покинуть Ирак в течение 48 часов. 20 марта началась война.

Г. Шрёдер, Ж. Ширак и В.В.Путин 11 апреля снова собрались в Санкт-Петербурге, чтобы обсудить иракский конфликт и его последствия. На этой встрече и в ходе последующих консультаций была подтверждена общая точка зрения: Организация Объединенных Наций должна играть более значительную роль в послевоенном устройстве Ирака.

Таким образом, так называемая «ось добра» не принесла ожидавшихся от нее результатов. Более того, с началом интервенции США, она, по сути, прекратила свое существование. Но последствия совместного выступления трех стран, две из которых составляют «мотор европейской интеграции» и являются крупнейшими европейскими странами, оказались значимыми как для евроатлантических отношений в целом, так и для каждого из этих государств в частности. В этой связи Дж. Буш заявил даже о «старой Европе» (на которую американцам полностью нельзя было положиться) и «новую Европу» (новых членов НАТО, выступивших в поддержку политики США).

Таким образом, иракский кризис выявил противоречия в евроатлантических отношениях, длительное время существовавших в латентном виде. Разделительные линии обозначились не только между США и Европой, но и в НАТО и в Евросоюзе. Впрочем, не следует и преувеличивать дистанцирование лидеров ФРГ, как и Франции от политики Дж. Буша. Через несколько месяцев после критических заявлений в адрес США произошло примирение сторон. «Атлантическая солидарность» за полвека своего существования пустила достаточно глубокие корни, и это не могло не оказать многостороннего воздействия на всю внешнеполитическую деятельность ведущих европейских государств. На стамбульской встрече на высшем уровне в июне 2004 г. был одобрен комплекс мер, направленный на повышение вклада блока в борьбу с терроризмом. В ходе встречи в верхах государств - членов блока в Брюсселе в феврале 2005 г. было заявлено о готовности внести вклад в проводимую НАТО программу подготовки кадров в Ираке и расширении операции под руководством Союза в Афганистане. Эта встреча, как и предыдущие, подтвердила, что НАТО остается «важнейшим форумом для консультаций по вопросам безопасности между Европой и Северной Америкой». К этому надо добавить и относительную военную слабость Европы, которая традиционно привыкла рассчитывать в этой области на США и НАТО.

Тем не менее, после событий 11 сентября 2001 г., и тем более после 2002-2003 гг. стала очевидной необходимость дальнейшей трансформации Североатлантического альянса. Борьба с новыми угрозами, прежде всего с международным терроризмом, – весьма многоплановая задача, решить которую силы и структуры НАТО в их современном виде не в состоянии. Поэтому Германия в период канцлерства Г.Шредера настаивало на большей самостоятельности Европы в военном и политическом отношении, справедливо полагая, что такой подход позволит усилить европейскую опору НАТО, избежав при этом ее излишней «ОБСЕ-зации».

Новый же канцлер А. Меркель в качестве приоритетных выделила именно трансатлантические отношения, вновь соотнося внешнюю политику Германии прежде всего с действиями Соединенных Штатов. Приход к власти во Франции проамерикански настроенного Н.Саркози позволил французскому и немецкому лидерам избежать существенных разногласий с США в вопросах внешней политики. В то же время усилилась проблема формирования европейской идентичности, так как и Франция, и Германия сосредоточились именно на развитии трансатлантических отношений, прежде всего, в рамках НАТО.


Новые надежды и новые разочарования


Однако развитие этих отношений оказалось не столь простым, как это могло показаться вначале. Существующие противоречия в трансатлантических отношениях, вес Германии в НАТО и мире приводит к тому, что на некоторые ключевые вопросы мировой политики у ФРГ и у США совершенно различные взгляды.

Эти расхождения с наибольшей полнотой проявились в ходе подготовки стран НАТО к саммиту в Бухаресте, и во время его проведения.

Здесь обозначились две наиболее острые проблемы, которые вызвали ожесточенные споры и дискуссии по обе стороны океана.

Первая проблема – это вопрос расширения участия европейский стран в миссии ISAF. Дело в том, что ныне все страны - члены НАТО в той или иной форме представлены в настоящее время в Афганистане, но лишь США, Канада, Великобритания и Нидерланды направили свои войска в южные провинции Афганистана, то есть в регион активных боевых действий.

В преддверии саммита Германия испытала, по сути, беспрецедентное давление Штатов, которые требовали от немецкого правительства увеличить контингент бундесвера в Афганистане практически вдвое – до 6,5 тыс. человек. Но главным требованием было то, чтобы эти дополнительные силы Германия отправила в южные районы.

«В Афганистане солидарность стран НАТО рушится при первом признаке опасности, - говорит Джулиан Линдли-Френч, военный эксперт из Оборонной академии Нидерландов. - Нет никакого смысла планировать полноценные операции по всему миру, если никто не желает разделить бремя. Основная часть немецких войск – лишь немногим большее, чем тяжело вооруженные дорожные полицейские»⁸.

Канадцы же вообще пригрозили вывести свои войска, если другие страны не захотят принимать более активное участие. Представитель министерства обороны Канады в интервью газете Tagesspiegel am Sonntag подчеркнул, что решающее значение для будущего миссии в Афганистане в частности и всего альянса в целом будет иметь тот факт, согласятся ли Германия и другие страны принимать в миссии более активное участие.

Напомним, что контингент бундесвера контролирует северные районы страны, является третьим по численности в ISAF и составляет 3240 человек (после США – 19 тыс. человек и Великобритании – 7, 75 тыс.)⁹, а представитель ФРГ возглавляет региональное командование ISAF на севере.

С целью добиться увеличения германского воинского контингента в составе ISAF были предприняты следующие шаги.

29 января 2008 г. министр обороны США Роберт Гейтс направил своему немецкому коллеге Францу Юзефу Юнгу письмо, которое, по свидетельству газеты Süddeutsche Zeitung, было «необычайно строго сформулировано»¹⁰. В письме излагалось указанное выше требование.

На международной конференции по безопасности в Мюнхене, открывшейся 8 февраля 2008 г., Р. Гейтс признал, что альянс в целом не решил своих задач в Афганистане, и сейчас НАТО разрабатывает «дорожную карту» на 3-5 лет по своим будущим действиям в Афганистане. Он также заявил, что «НАТО не может стать альянсом двух уровней – из тех, кто готов воевать, и тех – кто нет». Министр не в первый раз выступал с критикой союзников, но, как и прежде, его слова не возымели желаемого действия.

Вслед за министром обороны США генеральный секретарь НАТО Яап де Хооп Схеффер также выступил за расширение сферы ответственности бундесвера в Афганистане.

В интервью немецкой газете Bild де Хооп Схеффер отметил, что Германия как одна из руководящих стран ISAF ведет образцовую работу на севере Афганистана, но требуется, чтобы такая работа велась и в других районах. Он подчеркнул, что будет стремиться к тому, чтобы отдельные страны отменили ограничения своих мандатов насколько это только возможно¹¹.

Уже через месяц, 10 марта, генсек НАТО посетил с рабочим визитом Берлин, где встретился с канцлером А.Меркель, министром обороны Ф.Й.Юнгом, а также с членами комитетов иностранных дел и обороны немецкого парламента.

Выступая на совещании командного состава бундесвера, он заявил, что между равноправными союзниками не может быть такой ситуации, «когда одни страны ведут боевые действия, а другие занимаются постконфликтным урегулированием»¹². Это заявление последовало после того, как на конференции бундесвера в Берлине А.Меркель подчеркнула, что не стоит спорить о том, в какой части Афганистана опасностей больше. По ее мнению, север Афганистана также небезопасен, к тому же, бундесвер оказывает в случае конкретной необходимости помощь союзникам, попадающим в трудное положение на юге Афганистана.

Здесь будет уместным указать, что только за март-апрель 2008 г. против солдат бундесвера было совершено два крупных теракта именно на севере Афганистана – около города Кундуз и по автодороге из Мазари-Шарифа в Кундуз. Помимо этого, участились обстрелы полевых лагерей бундесвера и подрыв патрульных автомобилей.

В результате дискуссии в Берлине было принято половинчатое решение, согласно которому в административном центре северной афганской провинции Тахар – г. Талокан начала действовать региональная группа советников численностью 50 человек. Эта группа – подразделение военно-гражданской группы по восстановлению, расквартированной в Кундузе. Ее задачей обозначено изучение ситуации в провинции Тахар для последующего развертывания там еще одной региональной группы по восстановлению (в северном Афганистане уже действуют две подобные группу – в Кундузе и Файзабаде). Также планируется направить в северные провинции боевое подразделение бундесвера численностью 250 человек на смену норвежским военным, покидающим регион в августе 2008 г. Дополнительное соединение должно выполнять функции сил быстрого реагирования, включая сопровождение колонн с грузами и уничтожение баз боевиков. Тем самым, численность контингента бундесвера в составе ISAF возрастет до 3,5 тыс. человек.

Что же касается большинства других стран, то и они встретили предложение США без восторга. Поддержку Соединенные Штаты нашли только в лице новых членов альянса, а также тех, кто стремится ими стать – Украины и Грузии.

Таким образом, Афганистан стал проблемной зоной в отношениях стран-участниц НАТО. Чем дольше длится кампания, тем меньше единодушия в альянсе. Ряд государств-членов блока все более скептически относятся к вопросу целесообразности дальнейшего участия их армий в затяжной и не совсем понятной войне, требующей всё больше и больше сил и средств, что подтверждает сомнения в сплоченности альянса.

Следующей проблемой для НАТО стал вопрос вступления в НАТО Грузии и Украины.

И здесь Германия выступила против. В этом ее поддержала и Франция, несмотря на то, что Н.Саркози согласился с просьбой США и руководства альянса о расширении военного присутствия Франции в Афганистане и объявил о намерении вернуть Францию в военную организацию НАТО, из которой ее вывел де Голль.

Ангела Меркель объяснила свою позицию в выступлении на совещании командного состава бундесвера: «Я считаю, что государства, которые в данный момент замешаны во внутренние и региональные конфликты, не могут претендовать на членство в НАТО»,– заявила канцлер. «НАТО – это союз государств, объединенных общими интересами безопасности, а не государств, занятых своими внутренними проблемами». Кроме того, подчеркнула Меркель, правительствам этих стран необходимо заручиться поддержкой «значительной части местного населения, а не только политической верхушки»¹³.

И если первый аргумент очевидно относится к Грузии, то второй столь же явно касается Украины. Представители немецкого правительства также предупреждают, что если Грузия сошлется на статью 5 договора НАТО, которая обязывает эту организацию прийти на помощь одному из своих членов в случае угрозы нападения, то принятие Грузии может привести НАТО к конфронтации с Россией по поводу статуса этих двух территорий.

Это же опасение широко разделяет и германская общественность: «Хорошо, что федеральный канцлер и глава оборонного ведомства ФРГ оберегают нас от необходимости в будущем защищать Германию не только в горах Гиндукуша, но и в Южной Осетии. Рано или поздно Тбилиси потребует немецких военных, и тем, кто сегодня не проявляет интереса к этой теме, станет ясно, что последняя попытка расширения НАТО служит разве что стратегическим интересам США, но никак не безопасности Германии. Умереть за Тбилиси? Только без нас»¹⁴.

Этим же вопросом задаются и английские критики: «Действительно ли разумно будет со стороны членов НАТО принять на себя договорное обязательство… оказать помощь Грузии в том случае, если один или оба сразу из тех сепаратистских режимов, продолжат применять военную силу против грузинского правительства – при поддержке Москвы или без оной?»¹⁵.

С позицией Германии, как уже было отмечено, согласилась и Франция. В интервью по радио премьер-министр Франции Франсуа Филон завяил: «Мы возражаем против принятия Грузии и Украины потому, что полагаем, что это действие не отвечает соотношению сил внутри Европы и между Европой и Россией, и мы желаем продолжить наш диалог с Россией по этому поводу».

Французский министр по европейским делам Жан-Пьер Жуэ в интервью газете New York Times подчеркнул, что хотя Париж полагает, что принятие двух бывших советских республик в НАТО преждевременно. А вот Евросоюз должен развивать тесные стратегические связи с обеими странами: «Поскольку мы рассматриваем их прием в члены НАТО преждевременным, то в некотором смысле такое партнерство становится даже более важным»¹⁶.

В итоге, Украина и Грузия так и не получили столь долгожданного для них приглашения в НАТО, вопрос был отложен.

На этом фоне интересна реакция западных аналитиков и экспертов. На основе анализа западной прессы можно сделать вывод, что непосредственно перед саммитом в Бухаресте пессимистические настроения в отношении будущего альянса обрели новую силу, не угасая и после него.

Показательны уже одни заголовки: «Смерть НАТО», «Закат НАТО», «Умрет ли НАТО в Кабуле?», «Несчастные воины НАТО», «Не пора ли распустить НАТО?», «НАТО должна исчезнуть»¹⁷.

«Пессимисты» убеждены, что НАТО растеряла свой военный потенциал и утратила способность быстро и адекватно реагировать на вызовы и риски. Расширение альянса лишь усиливает расхождения внутри него, и все это – в условиях, когда ведущие страны НАТО не решаются на усиление активности для решения первоочередных задач, стоящих перед блоком. По мнению редакции Times, «отказ Германии, Франции и некоторых других стран-членов поддержать призыв США к началу переговоров с двумя бывшими советскими республиками… выявляет глубокий раскол в рядах 26 членов организации в вопросе, для чего существует НАТО»¹⁸.

Апологеты же атлантизма восприняли отказ принять Украину и Грузию как «предательство НАТО своего великого прошлого»: «Альянс проводил наиболее успешную в истории либеральную политику. Но вчера это прошлое запятнали»¹⁹.

Однако есть и те, кого можно назвать «оптимистами». Так, Роберт Каплан²⁰ в статье «Альянс равных с неравными долями» пишет о несправедливости подобных взглядов: «пророчества об упадке НАТО основаны на стандартах «холодной войны», несоотносимых с сегодняшним днем… Сейчас, когда угрозы стали более трудноразличимыми и разнообразными, полномочия НАТО, ее структура и индивидуальные особенности стран-членов должны меняться соответственно». По его мнению, «НАТО все еще может стать глобальной полицейской силой, во главе с Соединенными Штатами, освобождая в то же время американских военных от необходимости выполнять такие задачи в одиночку», а значит «Двухуровневая или нет, НАТО потенциально сохраняет для Соединенных Штатов такую же ценность в многополярном будущем, какую она имела в период «холодной войны». Трудно не согласится и с другими его утверждениями. В частности с тем, что НАТО всегда была многоуровневой организацией, что только придает ей гибкости и динамизма²¹. Отметим, что такая позиция противоречит высказываниям Р. Гейтса на Мюнхенской конференции.

Еще одним спорным вопросом стала проблема размещения ПРО США в странах ЦВЕ. Многие западноевропейские страны, и в том числе Германия, и выступили против. Вместо этого предлагается система европейской ПРО, в создании которой могла бы принять участие и Россия.

Сгладить противоречия не смог и вопрос признания независимости Косово. И если здесь Германия выступила совместно с Соединенными Штатами, одной из первых признав его независимость, то ряд других государств-членов НАТО, в частности, Испания, Греция, Румыния, отказались от признания самопровозглашенного государства. С известной долей уверенности можно говорить о том, что вопрос признания независимости Косово осложняет проведение согласованной внешней политики не только в НАТО, но также и в рамках единой Европы.

Таким образом, прошедший 2 – 4 апреля 2008 г. саммит НАТО оказался не только «самым трудным», но, пожалуй, и самым безрезультатным. Противоречия и расхождения в позициях американских и европейских союзников по НАТО устранить не удалось, решение спорных вопросов было отложено «на потом», что позволяет говорить о его «исторической нерешительности».

Подводя общий итог, можно сделать вывод, что и сегодня, спустя почти 20 лет после распада биполярной системы, НАТО не нашла объективно обусловленной причины своего существования, не выработала до конца единую систему методов реализации своей политики, признаваемую всеми странами-участницами альянса. Газета «The Independent» писала: «Сегодня главной причиной напряженности внутри альянса стала неясность относительно его нынешних задач»²². Процессы расширения отодвинули на задний план проблемы развития, но последние не стали от этого менее значимыми. Вероятно, следует ожидать, что в современных быстро изменяющихся геополитических условиях НАТО еще долгое время будет находиться в поисках своей идентичности.


NATO and FRG: stable development or stagnation?


K.N. MikhaJlin


Tula Pedagogical State University by the name of L.N. Tolstoy, e-mail: km@diera.su


This article is about the development of NATO as the military-political alliance in the time since 1990 to present time. Relationships FRG with NATO at this period described also. It is shown that NATO don’t defined enough exactly its identity and ideology and tasks at the modern stage its evolution in spite of continual transformation.


Key words: FRG, NATO, transatlantic relationships.