Руководящие кадры российской экономики в условиях реформ 1985-1999 гг

Вид материала

Диссертация

Содержание ТУРИЦЫН Игорь Викторович Ведущая организация I. Общая характеристика работы Хронологические рамки исследования Территориальные рамки Научная новизна Методологической основой Научно-теоретическая и практическая значимость Апробация результатов Структура работы. В первом разделе Во втором разделе В четвертом разделе В пятом разделе В шестом разделе

Подобный материал:

• Высшая школа Российской Федерации в условиях системных реформ (1984 1999 гг.), 507.79kb.
• С. В. Кортунов Метаморфозы либеральной идеи1, 702.07kb.
• Тематическое планирование курса новейшей истории России 1985- 1999 гг для изучения, 330.47kb.
• Уважаемый Александр Богданович, 646.36kb.
• Всероссийская конференция «Корпоративное и бизнес-образование: кадры для инновационной, 180.35kb.
• Российская библиотечная ассоциация Секция по библиотечной политике и законодательству, 1611.26kb.
• Основные принципы, касающиеся независимости судебных органов (1985), 80.49kb.
• Исследование альтернативных механизмов управления трансакциями занимает важное место, 265.27kb.
• Федерации в целом, так и отдельных ее субъектов по-прежнему характеризуется низким, 197.39kb.
• 1. Функции решения в методологии и организации процесса управления, 33.55kb.

На правах рукописи

Олейник Татьяна Владимировна

руководящие кадры российской экономики

в условиях реформ 1985-1999 гг.


Специальность 07.00.02 – Отечественная история


АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

доктора исторических наук


Москва – 2010

Диссертация выполнена в Академии сферы социальных отношений на кафедре общих гуманитарных и социально-экономических дисциплин


Научный консультант:

доктор исторических наук, профессор

ТУРИЦЫН Игорь Викторович

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук, профессор

Яблочкина Ирина Валерьевна

доктор исторических наук, профессор

Упоров Иван Владимирович

доктор исторических наук

АСТАНИНА Лариса Викторовна


Ведущая организация: Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова

Защита состоится 13 сентября 2010 г. в ___ часов на заседании диссертационного совета Д 212.154.01 при Московском педагогическом государственном университете по адресу: 117571 Москва, проспект Вернадского, д. 88, кафедра истории МПГУ, ауд. 817.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке МПГУ по адресу: 119992, ГСП-2, Москва, ул. Малая Пироговская, д.1.


Автореферат разослан 29 июля 2010 г.


Ученый секретарь

диссертационного совета Киселева Л.С.

I. Общая характеристика работы

Актуальность темы диссертационного исследования определяется исключительной важностью изучения исторического опыта управления экономическими процессами. В любом обществе организация экономики, обеспечение текущей жизнедеятельности, решение обширного комплекса проблем самообеспечения, экономического развития – составляют важнейшую задачу. В промышленности, аграрном секторе, транспорте и пр. требуется повседневно разрешать массу организационно-хозяйственных вопросов, регулирование которых находится в зоне ответственности хозяйственного аппарата, директорского корпуса.

Начатая в 1985 году серия экономических реформ, первоначально призванных модернизировать советскую экономику на основе «ускорения» производственных отношений и «перестройки» хозяйственного механизма и нашедших затем свое логическое завершение в курсе на рынок и переходе к многоукладной экономике, привела к неизбежной трансформации слоя руководителей российской экономики. Глубокие изменения отношений собственности повлекли за собой знаковые перемены в их составе и характере деятельности. В условиях возрождения российской экономики, развития глобальных экономических процессов анализ эволюции слоя руководящих кадров экономики России, их социального облика, профессионального поведения и т.д. приобретает все более важное значение.

Актуальность проблемы дополнительно усиливается потребностью в соотнесении частной экономической инициативы и экономической политики государства, в оптимизации взаимодействия деловых кругов и власти, выступающих залогом формирования полноценной рыночной экономики.

С учетом указанных моментов осмысление феномена российской хозяйственной элиты, изучение истории ее эволюции в конце XX столетия представляется вполне своевременным и назревшим. Обращение к урокам истории в момент, когда экономика России выходит из кризиса, обнаруживая признаки нового роста, имеет особый смысл и значение.

Анализ состояния научной разработки проблемы, проведенный в первом разделе, показал, что, хотя она нашла отражение в отечественной историографии, тем не менее, нуждается в дополнительном изучении.

С учетом этого, в качестве объекта исследования автором определены процессы трансформации советской социально-экономической модели, ее модернизации на рыночных основах.

Предметом исследования является специфическая социальная группа, осуществляющая функцию организации российской экономики и текущего руководства деятельностью ее субъектов.

Целью работы является изучение исторического опыта эволюции руководящих кадров российской экономики в условиях реформ 1985-1999 гг.

Исходя из поставленной цели, для более полного раскрытия темы нами были определены следующие задачи:

- охарактеризовать степень научной изученности, источниковую базу проблемы, методологическую основу ее изучения и с учетом этого определить ее слабо разработанные аспекты и перспективы дальнейшего исследования;

- осуществить комплексный анализ кризисных черт и альтернатив развития советского хозяйственного аппарата в 1985-1991 гг.;

- исследовать процесс формирования слоя собственников и основные тенденции эволюции российского директората в условиях приватизации;

- осмыслить противоречивое содержание и основные последствия политики демонополизации, ее влияние на руководящие кадры российской экономики;

- рассмотреть воздействие на российский директорат и собственников процессов криминализации экономической жизни страны в 1985-1999 гг.;

- проанализировать проблемы взаимодействия и взаимовлияния российских хозяйственников и административно-политической элиты.

Хронологические рамки исследования охватывают период 1985-1999 годов, когда происходили изменения фундаментальных основ социально-экономической организации российского общества. Выбор нижней границы (1985 г.) связан с активизацией поиска возможных вариантов модернизации советской экономики на основе концепции ускорения. Верхние хронологические рамки ограничены 1999 годом, завершившим эпоху президентства Б.Н. Ельцина и обозначившим переход к новому этапу новейшей истории России, отличающемуся существенным изменением характера взаимодействия власти и бизнеса.

Территориальные рамки исследования определены существующим административно-территориальным делением РСФСФ - Российской Федерации.

Анализ степени изученности проблемы и характеристика источниковой базы диссертации проведены в 1 разделе работы.

Научная новизна исследования определяется, прежде всего, тем, что в нем, на основе обширного массива документов, осуществлено комплексное научно-историческое обобщение исторического опыта эволюции руководящих кадров российской экономики в 1985-1999 годах.

Исследованием установлено, что реформирование экономики страны потребовало отказа от централизованной системы работы с ее руководящими кадрами, в рамках которой комплектация хозяйственных должностей велась структурами, как правило, за работу предприятий прямо не отвечавшими. Вместе с тем, уже «перестройка», разрушая отлаженную систему подбора, переподготовки, повышения квалификации кадров, несмотря на расширение их самостоятельности, содействовала появлению большого числа слабо подготовленных руководителей экономики на всех ее этажах. В итоге, проблема наращивания инновационного управленческого потенциала уже в начале 90-х гг. приобрела для России центральное значение, дала мощный импульс работе по формированию новой системы подготовки кадров.

Изученные материалы показали, что преодоление настроений известного иждивенчества директората тотально огосударствленной экономики, прежде всего, было связано с процессами приватизации, создавшими слой частных собственников, менеджеров новой эпохи и, одновременно, остро поставившими вопрос о дееспособности старых кадров хозяйственников. Автором установлено, что обострение проблем профессионализма кадров руководителей экономики, с одной стороны, было связано с триумфом спекулятивного капитала, объективно вытеснявшего практиков-хозяйственников из руководства страны, а с другой – с появлением в бизнесе массы новых, зачастую формальных лидеров, не обладающих необходимыми профессиональными качествами.

Документально установлено, что, создавший немалые трудности и заметно снизивший эффективность реформ, конфликт между радикальными реформаторами и основной частью руководителей экономики, именовавшихся не иначе как «красные директора» («красные помещики»), власти, в частности, попытались преодолеть на путях демонополизации. Парадоксально, но упрощенное понимание последней как дробления мощных, конкурентных хозяйственных единиц удалось нейтрализовать лишь благодаря здоровому консерватизму старого директората и корысти формирующейся олигархии.

Изученные материалы позволяют утверждать, что одной из наиболее негативных составляющих экономических реформ 1985-1999 гг. стало резкое ослабление регулирующей роли государства, в конечном счете, решительно дезорганизовавшее всю правохозяйственную среду. В силу этого российский директорат был фактически лишен нормального правового поля. В итоге, с одной стороны, неэффективность государственной экономической политики заставила многих руководителей в целях сохранения бизнеса систематически нарушать закон, а с другой – сам директорат, все более уходивших в «тень» предприятий, превратился в объект посягательств со стороны криминалитета.

Исследование показало, что важнейшей тенденцией периода явилась неуклонная утрата государством эффективного контроля за отношениями в системе «бюрократия - собственники - менеджмент», предопределившая их последующую хаотизацию. Ослабление властной вертикали привело к тому, что в ходе реформ процессы приватизации, по сути, были перенесены на государственный аппарат. В 1990-е гг. бизнес все более активно входил во власть, проводил туда своих представителей. Особую активность в данном отношении проявили представители добывающих отраслей. В итоге, возникла серьезная угроза прочного срастания российской хозяйственной элиты с бюрократией. Это объективно ставило под вопрос легитимность в глазах общества, как власти, так и бизнеса.

Методологической основой диссертации явилось диалектико-материалистическое понимание исторического процесса, основанное на признании ведущего значения объективных материальных (ресурсных) факторов, определяющих специфику интересов и характер экономической активности различных социальных групп. В то же время, эволюция руководящих кадров российской экономики рассматривается как сложный политэкономический и социокультурный процесс, на который оказывает влияние совокупность разнородных факторов (экономических, социальных, политических, идеологических и др.), в комплексе с объективными и субъективными условиями. Автор следует научным принципам объективности и историзма, основанным на признании многовариантности исторического процесса, исходящим из приоритета фактов, документальных свидетельств. В процессе исследования использованы три группы методов: общенаучные, специально-исторические, методы смежных наук.

Научно-теоретическая и практическая значимость исследования состоит в том, что его результаты позволяют составить более полное и рельефное представление не только об основных направлениях социально-экономической модернизации России, но и о тех глубинных взаимосвязях, которые определяют наиболее существенные черты эволюции социального слоя, играющего наиболее активную роль в развитии российской экономики. В этом смысле, многие выводы диссертационного исследования содержат ответы на насущные вопросы современности. Анализ истории эволюции руководящих кадров российской экономики на этапе перехода от советской экономической модели к рыночной экономике способствует оптимизации путей их современного развития, гармонизации интересов государства и организаторов реальной экономики. В данной связи диссертация представляет интерес как для органов государственной власти и управления, так и российского бизнес-сообщества.

Апробация результатов диссертационного исследования. Основные положения диссертации изложены в научных публикациях общим объемом 56 печатных листов. О результатах исследования автор докладывала на научных конференциях по проблемам новейшей российской истории.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, шести разделов, заключения и списка источников и литературы.

II. основное содержание диссертации

Во «Введении» обосновывается актуальность темы, определяются цели и задачи исследования, его хронологические рамки, рассматриваются научная новизна и практическая значимость диссертации.

В первом разделе – «Методология, историография и источники изучения проблемы эволюции руководящих кадров российской экономики в 1985-1999 гг.» рассмотрены основные научные подходы к изучению темы, дан анализ ее историографической и источниковой базы.

Определяя теоретические основы исследования, автор исходит из того, что изучение поставленной научной проблемы предполагает, с одной стороны, осмысление общего характера эволюции российского общества, а с другой – обращение к теоретико-методологическому потенциалу работ отечественных и зарубежных теоретиков в сфере изучения социально-экономических проблем социалистического и современного рыночного социумов.

Обращаясь к анализу специфики развития слоя хозяйственных руководителей советской России, следует видеть, что, наряду с известной нивелировкой социокультурных различий между классами, слоями и группами, в СССР шло быстрое формирование мощного элитного слоя, поставившего под контроль всю жизнь страны. В научной литературе он получил общее наименование «номенклатуры».¹ Наблюдая данный процесс, З. Бжезинский уже в 1960-е годы доказывал, что в СССР складывается «режим клерков».² Однако думается, что эта тенденция стала лишь одним из проявлений общемирового процесса крушения ряда тоталитарных и авторитарных режимов и перехода к демократии в конце XX века. Определявшийся С. Хантингтоном как «третья волна демократизации», на деле данный процесс обернулся тем, что на смену революции масс неизбежно пришла «революция элит».³ Новейшая Россия не избегла этой участи.

Неизбежный в условиях глубокой социальной ломки кризис научной методологии, поначалу обусловил абсолютное доминирование концепции тоталитаризма.⁴ Однако созданные на ее основе причудливые конструкции («чиновничья олигархия работает на реванш»⁵ и пр.) довольно быстро выявили свое теоретическое бессилие. В данной ситуации, все большее влияние в России приобретали труды теоретиков, исследовавших феномен бюрократии, кадры организаторов экономики (М. Вебер, С. Хантингтон, Р. Кроуз, С. Парсонс, И Шумпетер и др.). В прикладном плане немалый интерес имели также работы организаторов производства (Ф. Тейлор, Л. Якокка и др.).

Отмечая имевшие место моменты очевидной идеализации рынка, чуть ли не автоматически ведущего к общественному богатству и процветанию, важно видеть, что уже в 1990-е гг. оформились историософские концепции, более критично и, в то же время, более взвешенно определяющие перспективы национального развития (Зиновьев А.В., Солженицын А.И. и др.).

Несмотря на разнообразие отмеченных подходов, большинство авторов исходят из признания многофакторности общественного развития, требующего учета широкого комплекса политических, экономических, социальных, психологических и иных факторов. Подготовка данной диссертации осуществлялась именно на основе указанных принципов.

Анализ состояния научной разработки проблемы, показал, что она нашла недостаточное отражение в отечественной историографии. Главная причина этого состоит в том, что сам предмет исследования максимально приближен к современности, а его изучение осуществлялись в основном специалистами смежных социальных наук.

Важно видеть и то, что в советской историографии он получил крайне фрагментарное освещение в работах, посвященных проблемам эволюции «партийно-хозяйственного актива», кадровой политики КПСС,⁶ в основном рассматривавших тему партийного руководства народным хозяйством и весьма схематично повествовавших об «облике» руководителя-хозяйственника. Конечно, даже в подцензурной печати в ряде случаев содержались весьма критические оценки. В частности, в многократно переизданной книге И.В. Парамонова отмечалось, «что уровень экономической подготовленности у нашего директора … нередко ниже, чем у современного буржуазного управляющего-менеджера. У наших хозяйственников довольно часто не хватает коммерческой жилки, деловой предприимчивости, хозяйственной изворотливости».⁷ Тем не менее, следует согласиться с выводом о том, что: «Интересы, ценности, поведенческие характеристики советской бюрократии в целом и составляющих ее сегментов не изучались, и модели ее поведения в различных социальных и политических ситуациях не конструировались».⁸

В условиях «перестройки» отношение к теме существенно изменилось. Ее разработка начиналась буквально с литературных рецензий, откликов ученых на публикации «толстых» журналов.⁹ По мере углубления хозяйственной реформы, когда в моду вошли широкие дискуссии на тему: «Если бы я был директором»,¹⁰ исследователи остро поставили вопрос о «существенных недостатках в функционировании общественного производства», прежде всего, о «бюрократизме и ведомственности».¹¹ В поиске «дороги к храму» они сформулировали задачи ликвидации «административно-командной системы управления экономикой», преодоления «отчуждения» людей от сферы реального управления экономикой.¹² На наш взгляд, такие публикации не обеспечивали действительно глубокого анализа советской экономики, феномена советского директората. Известный интерес в данном массиве представляли лишь исследования теневой экономики.¹³

Вхождение страны в полосу глубокого кризиса неуклонно усиливало интерес к вопросам модернизации советского хозяй­ственного механизма, в конечном счете, поставило вопрос о переходе к рыночной экономике.¹⁴ При этом важная задача виделась в преодолении косности управленцев – как базового элемента «механизма торможения».¹⁵ В целом, здесь определились два основных подхода. Поначалу, вслед за западными исследователями, будущее реформ связывалось с расширением власти директората, ростом его хозяйственной свободы.¹⁶ Однако в дальнейшем возобладали скептические оценки возможности превращения хозяйственников советской эпохи в полноценных участников рыночной экономики, получила распространение критика косности «номенклатуры», закрепившаяся и в последующем.¹⁷

С 1990-х годов доминирующее значение приобрела идея быстрейшего формирования новых активных хозяев-собственников. В данной связи отметим важный водораздел. С одной стороны, апологеты реформ, идеализируя класс собственников, остро критиковали «типично совковый тип руководителя-многостаночника, который должен был быть о семи пядях во лбу, разбираться абсолютно во всем, никому не доверять, все и всех перепроверять», показывали, что на смену им идет «руководитель ВЫГОДНЫЙ, приносящий прибыль».¹⁸ С другой, образовался большой слой критиков алчной «когорты новоявленных «хозяев жизни» без реального производственного опыта».¹⁹

В начале 1990-х гг. особенно заметной стала искаженная идеализация зарубежного опыта,²⁰ причем многие ученые, принижая роль хозяйственного опыта СССР, дошли даже до обоснования тезиса о том, что реальная экономика, производство – являются уделом «отсталых» стран третьего мира.²¹ В политическом плане это порой вело к отождествлению «хозяйственников» и коммунистов, дискутированию вопроса о том, что будет «в случае прихода к власти представителя так называемых хозяйственников или левых?».²²

Тем не менее, авторы большинства фундаментальных трудов, посвященных как макроэкономическим процессам,²³ так и современной политической истории России, ²⁴ заняли значительно более взвешенную и далеко не однозначную позицию. Изучая российский хозяйственный механизм, историки, экономисты выявили его безусловную органическую связь с советской хозяйственной системой, очевидные трудности адаптации советских кадров к новым условиям хозяйствования, показали, что общая нестабильность экономической ситуации, углублявшийся кризис – крайне негативно влияли на кадры хозяйственных руководителей.

В целом, экономика СССР оценивается как «мобилизационная», а советский директорат – как часть «административно-командной системы», «номенклатура». В продолжение этого хозяйственные руководители новой эпохи, в том числе значительная часть предпринимателей, рассматриваются как специфическая часть российской власти, бюрократии.²⁵ Утвердившийся строй в основном расценивается как «номенклатурный капитализм», при котором «номенклатурная система оказывается как бы «вечной»», причем номенклатура становится еще и «классом богатых»,²⁶ а теневая политика и экономика успешно воспроизводят друг друга, «представляют собой две стороны единого процесса восстановления властной иерархии как основного принципа распределения экономических возможностей».²⁷

Вывод о складывании в России номенклатурного, бюрократического капитализма, при котором узкий круг лиц в острой клановой борьбе вырабатывает политику государства (в т.ч. в сфере экономики), поддерживается и большинством зарубежных исследователей.²⁸

В ситуации, когда «денежная власть» стала рассматриваться рядом исследователей в качестве «четвертой власти»,²⁹ особое значение приобрели споры о характере эволюции российской элиты.³⁰ Констатируя тот факт, что хозяйственная элита трансформировалась в условиях жесткой борьбы за власть и собственность, причем к реформам оказалась готовой только часть советского директората, ученые довольно заметное место уделяют выяснению вопроса о том, какие категории населения стали основой слоя руководителей российской экономики («теневики», «комсомольцы», «красные директора» и пр.). В ряде работ анализируются специфические региональные черты формирования бизнес-среды России (этнократические элиты в республиках, административные кланы русскоязычных областей и пр.).³¹

На этом фоне имеют место представляющиеся мало состоятельными попытки деления российских «бизнес-лидеров» лишь на две-три категории, к примеру, на «традиционных» и «нетрадиционных», на позитивно настроенных «по отношению к западным компаниям» «глобальных» россиян и «сохранивших настороженное отношение» к Западу.³²

Активное изучение специфики лидерства в российской экономике осуществляется в контексте освещения широкого спектра вопросов эволюции российского бизнеса. При этом ученые анализируют специфику формирования и деятельности как самих собственников, так и слоя менеджеров, причем обращаются и к опыту небольших фирм, и к практике деятельности крупных холдингов.³³ Ими изучаются, с одной стороны, «типы» предпринимателей, воссоздается облик рождающегося слоя российских «буржуа», описываются истории «делового успеха». С другой стороны, продолжение получает изучение традиционного производственника.³⁴

Исходя из оценки крупного капитала как «определяющего элемента современного политического режима»,³⁵ особенно большое внимание ученые уделяют анализу «общественных функций крупного предпринимательства», прежде всего, функции «осуществления реальной хозяйственной власти в стране».³⁶ В данной связи приоритетное значение приобрело осмысление процессов становления крупного бизнеса, описание рождения бизнес-элиты.³⁷ Причем уже в середине 1990-х гг. исследователи пришли к выводу о провале планов формирования «среднего класса», увидели главную угрозу реформам в формировании российским правящим классом «олигархии».³⁸

В данном массиве отдельный блок составляют публикации, посвященные истории российских финансово-промышленных групп (ФПГ), заявивших о своей особой роли как в экономической, так и в политической сфере, и оказывавших значительное влияние не только на экономику, но и на законодательные, исполнительные, контрольные структуры.³⁹ Большой интерес авторы проявили к изучению персоналий отдельных «олигархов».⁴⁰

К концу 1990-х годов в историографии проблемы стали заметны новые тенденции, связанные с приоритетной разработкой проблем воздействия на бизнес со стороны властных структур, их отдельных представителей. В отличие от 1990-х гг., когда исследователи, прежде всего, делали акцент на зависимости российских предпринимателей от уголовного мира,⁴¹ теперь они признали, что в России стало доминировать «административное», «силовое предпринимательство»⁴² (в т.ч. в теневой сфере).⁴³ В итоге, при наличии признаков свободной рыночной экономики, ее эффективно работающие сектора попали под контроль власти, точнее – отдельных административно-политических кланов. В принципе, ученые пришли к выводу о том, что почти весь высокодоходный бизнес в России поставлен под контроль властных элит. Причем, уже в 90-е годы заметной стала тенденция усиления роли силовых структур в регулировании хозяйственно-экономической жизни.⁴⁴

Констатируя отсутствие устойчивой правовой среды в сфере экономики, исследователи акцентируют внимание на укреплении нерыночных форм конкуренции. В частности, они показали, что «отраслевые бюрократы тоже воюют между собой. Например, если нефтегазовый комплекс добьется перевода энергии на мировые цены, то полностью погубит на мировом рынке все перерабатывающие отрасли… плохо придется и агропромышленному комплексу».⁴⁵ На данном фоне отдельные авторы приходят к откровенно пессимистическим выводам о том, что в России: «Деловая среда наводнена массой теневых бизнесменов, коррумпированных чиновников и немалым числом уголовников».⁴⁶

Среди направлений исследований, имевших особое значение для подготовки диссертации, специально выделим изучение процессов «разгосударствления» (акционирования, приватизации), на наш взгляд, оказавших решающее влияние на российскую хозяйственную элиту.⁴⁷ В основном, предельно критически оценивая результаты процессов приватизации и демонополизации, ученые установили, что они, по сути, парализовали все отрасли реальной экономики, поскольку директорат зачастую сознательно банкротил предприятия, именно для того, чтобы выкупить их за бесценок.⁴⁸ С другой стороны, заслуживают внимания и замечания сторонников радикальных реформ, указывающих, что лишь с переходом к ваучерной, а затем и к денежной приватизации «стала преодолеваться бесконтрольность директората предприятий», прекратилось бесконтрольное расхищение государственной собственности.⁴⁹

В целом, историографический анализ показал, что сегодня социальная база реформ, в том числе роль советских хозяйственников в их проведении и формировании новой российской элиты, изучена фрагментарно.

В разделе осуществлен анализ источниковой базы работы, включающей комплекс опубликованных и архивных документов и материалов.

Среди открытых публикаций советского периода, следует, прежде всего, выделить решения правящей партии (КПСС), многочисленные партийно-правительственные постановления и нормативно-правовые акты.⁵⁰ Особое место в данном массиве занимают документы, определившие основные направления рыночного реформирования страны, разнообразные «концепции» перехода к рынку.⁵¹

Основное значение для исследования имеют нормативно-правовые акты Российской Федерации - Конституция, Законы, Указы Президента, постановления, распоряжения и экономические программы Правительства, постановления Государственной Думы и Совета Федерации Федерально­го Собрания РФ.⁵² Наряду с этим выделим, имевшие веховое значение для корректировки российской экономической политики, тематические Послания Президента Российской Федерации Федеральному Собранию.⁵³

Их дополняют материалы парламентских слушаний, различного рода дискуссий («круглых столов») власти и бизнеса,⁵⁴ разнообразные справочно-аналитические документы органов государственной власти и управления Российской Федерации.⁵⁵ Особое внимание в ходе исследования уделялось ведомственным нормативным актам, существенно уточнявшим и корректировавшим государственные программы социально-экономических преобразований (Минфина, Госкомимущества, Центробанка РФ и т.д.). ⁵⁶

Несомненную ценность, на наш взгляд, представляют разнообразные текущие документы, подготовленные в партийно-правительственных кругах,⁵⁷ бизнес-организациях,⁵⁸ аналитические записки ученых, экспертов,⁵⁹ а также отчеты ведущих отечественных компаний.⁶⁰ Несмотря на известные проблемы качественного плана, особо выделим также богатство содержания огромного массива статистической⁶¹ и справочной⁶² литературы.

Особое внимание диссертантом уделялось периодике. Прежде всего, отметим издания с серьезной социально-экономической аналитикой -«Российскую газету», «Независимую газету», «Коммерсант», «Коммерсантъ-Daily», «Власть», «Эксперт», «Профиль», «Лица» и пр. Значительный интерес представляют документы личного происхождения – воспоминания, интервью и комментарии бизнесменов,⁶³ рефреном в которых, на наш взгляд, проходит мысль: «Я всегда был предпринимателем»,⁶⁴ а также мемуары известных российских политиков.⁶⁵

Для изучения проблемы существенное значение имели материалы центральных архивов - Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ), Российского государственного архива новейшей истории (РГАНИ) и Российского государственного архива экономики (РГАЭ), а также текущих архивов ряда высших органов государственной власти и управления РФ.

Во втором разделе - «Советский хозяйственный аппарат 1985-1991 гг.: кризисные черты и альтернативы развития» осуществлен анализ состояния и основных тенденций эволюции хозяйственной номенклатуры СССР.

В разделе показано, что растущая доля государственной собственности (с 83 до 88% национального богатства в 1970-1990 гг.) обусловила складывание разветвленной бюрократии и подконтрольной КПСС централизованной системы работы с кадрами. Кроме достоинств, эта модель имела явные недостатки. Партийность, высшее образование (в основном инженерное) определяли отбор кадров преимущественно из технократов. Косность кадровой политики давала малый процент молодых руководителей (до 30 лет). Низкие зарплаты вели к оттоку специалистов на рабочие места. Множившийся перечень плановых показателей, в конечном счете, сковывал хозяйственную инициативу. В итоге, в 1989 г. в промышленности СССР насчитывалось 7,5 тыс., а в сельском хозяйстве - 1,7 тыс. нерентабельных предприятий. Общий размер их убытков составлял более 5 млрд. рублей.⁶⁶ На этом фоне показательным был рост численности и удельного веса управленцев (в 1985-88 гг. - на 0,7 млн. чел.; в 1986 г. их доля - 11,4% общей численности занятых в народном хозяйстве).⁶⁷

Серьезной проблемой стало также возросшее стремление к обогащению за счет государства, быстрое развитие «теневой» экономики, дававшей в 1985 г. по некоторым видам производства 30-40 % товарной продукции.⁶⁸ В нелегальном секторе в это время трудились более 30 млн. человек, что составляло 1/3 занятых в народном хозяйстве. В итоге, государственный бюджет не получил в 1985 г. подоходного налога от 2 до 2,4 млрд. рублей.⁶⁹

Нарастание экономических трудностей потребовало от власти перемен. Уже Ю.В. Андропов отказался подтвердить принцип «стабильности кадров». С очередным обновлением политического руководства СССР, на апрельском пленуме ЦК КПСС (1985 г.) в качестве стратегической цели был взят курс на ускорение социально-экономического развития стра­ны, в том числе за счет активизация «человеческого фактора». В его рамках, на заседании Политбюро 25 сентября 1986 г. М.С. Горбачев дал установку на огонь «по штабам», призвав «разрушить эту номенклатуру».⁷⁰ С этого времени начали набирать силу все более радикальные экономические реформы, целью которых, в итоге, был провозглашен переход к свободной рыночной экономике.

В ходе реформ основная ставка поначалу была сделана на участие в управлении производством трудящихся.⁷¹ В данной связи, конец 1980-х гг. был ознаменован широко рекламируемыми выборами директоров предприятий. Всего по регионам и отраслям было избрано от 20 до 50% руководителей.⁷² В разделе показано, что в ходе кампании выявилось немало издержек. Нередко вполне компетентных управленцев меняли на популистов, людей случайных. Наряду с этим, началась реализация идеи прямого заимствования мирового опыта подготовки хозяйственников. 18 стран откликнулись на призыв российского правительства обучить у себя советских специалистов.⁷³

Ситуация еще более усложнилась с переходом в 1988 г. к системной политической реформе. Неуклонная утрата партаппаратом позиций привела к тому, что госсобственность явочным порядком стала превращаться в собственность партийно-хозяйственной элиты. На этом фоне призыв «бороться за аппарат нового типа, основанный на высоком профессионализме, … наладить подготовку и переподготовку соответствующих кадров»,⁷⁴ попытки проведения новых регламентирующих мероприятий⁷⁵ выглядели анахронизмом.

С нарастанием управленческого хаоса, хозяйственная инициатива все более смещалась в низовые управленческие структуры. Ослабление власти союзного центра, в частности, развязало руки элитам в регионах. В условиях кризиса партийных структур многие функционеры уходили не только на руководство временно усилившихся Советов, но и на «хозяйственную работу», возглавляя предприятия. Распад системы партийно-бюрократического управления экономикой иллюстрировало и возникновение особых структур (Союзы директоров и пр.), отстаивавших инте­ресы руководителей предприятий.⁷⁶

В условиях, когда рушилась вся советская система хозяйствования, в 1991 г. российское руководство, по сути, сорвало планирование бюджетного процесса. Впервые директора госпредприятий вступили в новый год, не имея ни необходимых хоздоговоров, ни представления о перспективах развития. В данной ситуации в полной мере выяснилась неготовность хозяйственников к работе в новой обстановке. В частности, проводившиеся в это время исследования, свидетельствовали, что лишь 8% считали себя готовыми к работе в условиях рынка, а 42,2% оценивали свою подготовку как плохую.⁷⁷

В заключение раздела обоснован вывод о том, что утрата управления экономикой стала одной из наиболее серьезных проблем эпохи реформ.

В третьем разделе – «Формирование слоя собственников и основные тенденции эволюции российского директората в условиях приватизации» исследовано влияние разгосударствления на характер организации экономики.

В разделе показано, что наиболее значительной инновацией эпохи перестройки стал переход к скрытой приватизации и формированию частной собственности на средства производства. Рубежное значение здесь имел легализовавший предпринимательство закон 1987 г. «О кооперации в СССР». К 1990 г. в 245 тыс. кооперативов было занято уже более 6 млн. человек. При этом возникли весьма крупные структуры, к примеру, «кооперативные банки», по сути, стимулировавшие разгосударствление специализированных и создание коммерческих банков. В итоге, еще до принятия законов о банковской деятельности произошла скрытая приватизация спецбанков, на основе которых только в 1990 г. возникло порядка 700 коммерческих банков.⁷⁸

Началом «приватизации в масштабах всей экономики»⁷⁹ стал закон 1987 г. о госпредприятии, разрешивший реализацию части продукции на рынке и свободное расходование вырученных средств. Далее, в контексте стремления властей сохранить жесткую регламентацию хозяйственной жизни,⁸⁰ с рубежа 90-х гг. основным путем развития стало акционирование, стимулированное попыткой государства снять с себя ответственность за катастрофу в экономике.⁸¹

«Тихая» приватизация советской экономики уступила место реализации масштабных приватизационных программ в 1991-1992 гг. Директорский корпус проявил здесь исключительно высокую активность. По признанию А.Б. Чубайса: «Было ясно, что провести приватизацию, а по большому счету всю реформу, наперекор их воле невозможно, единственный выход виделся в том, чтобы превратить директоров в настоящих собственников».⁸² В итоге, программа приватизации явилась своего рода компромиссом между радикалами-реформаторами и директоратом. В частности, об этом свидетельствовало закрепление за директорами их статуса на весь период акционирования.⁸³

В контексте экономических реформ эпохи Б.Н. Ельцина приватизация, безусловно, заняла главное место. Причем всю ответственность здесь взяла на себя исполнительная власть, осуществлявшая ее буквально в «ручном режиме». В итоге, она приобрела избирательный характер, зависящий от возможностей использования «административного ресурса». Тем не менее, на первом этапе - ваучерной приватизации 1991-1994 гг. был создан слой частных собственников (в 1991-1992 гг. приватизировано 46,8 тыс., в 1993 г. - 88,6 тыс., а в 1994 году - 112,6 тыс. предприятий; свыше 2/3 промышленных рабочих).⁸⁴ Причем 60% акций сосредоточилось в руках инсайдеров (менеджеры, работники предприятий и пр.).⁸⁵ В то же время, фактическое отсутствие ограничений иностранных инвесторов, специфика разгосударствления сырьевых отраслей и свободная торговля чеками (в 1992-93 гг. - около 400 ЧИФов),⁸⁶ обусловили появление крупных собственников. Более 500 крупнейших предприятий России были проданы избранным лицам фактически за бесценок.⁸⁷

Второй этап – «денежной» приватизации продолжался до 1999 года. В его рамках растущую угрозу для директората стала представлять агрессия не только криминалитета, но и крупных инвесторов, а также усиление давления со стороны властных элит. В данной связи, его основной задачей стало недопущение смены собственников. Следствием этого стало сокращение количества приватизированных объектов. Однако одновременно возросло значение интеграции финансового и промышленного капитала (создание ФПГ, залоговые аукционы), усилилось политическое влияние отраслевого лобби, многие представители которого вошли в состав правительства.

На данном этапе резко обострились противоречия между менеджментом предприятий и новыми собственниками, актуализировалась проблема их мотивации. С одной стороны, возникал вопрос: «С какой стати директор, отдавший предприятию почти всю свою жизнь, будет стараться зарабатывать деньги для неизвестно откуда свалившихся на его голову акционеров, тем более, что те мало что смыслят в делах производства?».⁸⁸ С другой - по данным ВЦИОМ, 74% новых собственников отказывались от инвестиций, пока у руководства оставался старый директорат.⁸⁹ В свою очередь, особенно после кризиса 1998 г., руководители предприятий активизировали процесс «перехвата собственности работников», что заметно укрепило их позиции. Тем не менее, наиболее успешными субъектами российской экономики в это время стали интегрированные бизнес-группы, их хозяева - олигархи.

В заключение в разделе обоснован вывод о том, что российская приватизация, обеспечив быстрое разгосударствление экономики, в то же время существенно затормозила появление эффективных собственников и директоров.

В четвертом разделе - «Противоречия политики демонополизации и усиление значения крупного капитала» рассмотрены особенности влияния, оказанного на российский директорат процессами демонополизации.

В разделе показано, что отличительной чертой советской экономики являлся весьма высокий уровень ее монополизации. Так, в 1988 г. в СССР на долю крупнейших объединений приходилось 50% общего объема производства по 209 из 344 групп промышленных товаров и более 90% от общего объема производства в 109 группах. В число наиболее монополизированных вошли базовые для советской экономики отрас­ли - машиностроение, металлургия, химическая, неф­техимическая промышленность. В частности, в машиностроении в 1991 г. более 70% всех видов продукции выпускалось 256 ведущими предприятиями.⁹⁰ Нередко гигант индустрии удовлетворял всю потребность в выпуске определенного вида продукции. По данным зарубежных центров (МВФ, ОЭСР, МБРР и др.), на 1 января 1988 г. 73% общего количества занятых в СССР работали на особо крупных предприятиях с общей численностью сотрудников более 1 тыс. человек (37,1% на заводах более 5 тыс.).⁹¹

В условиях перестройки монополизм все чаще стал рассматриваться как негативная черта советской экономики. При этом государственный сектор классифицировался как монополистический и готовился к демонополизации. Так, к примеру, уже в 1987 г. началась демонополизация банковской системы. Своих «монопольных» функций был лишен Госбанк СССР. Подобная политика государства усилила столкновение интересов в среде директората, привела к настоящей войне между предприятиями, их объединениями и министерствами. На XIX партконференции представители крупных предприятий даже потребовали ликвидации министерств как совершенно ненужного звена.⁹²

В начале 1990-х гг. «бунт директоров» перерос в революцию, а антимонопольная политика была признана одним из решающих направлений экономической реформы. В марте 1991 г. был принят Закон о конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках. Многие предприятия отреагировали на это выходом из состава крупных объеди­нений. К примеру, выпускавший электронику для «МИГов» «Ленинец» (СПб.) в 1992 г. был разделен на 117, Кировский танкострои­тельный - на 27 подразделений.⁹³ В феврале 1992 года в перечне Антимонополь­ного комитета значи­лось уже около 2000 предприятий – монополистов; к июню 1993 г. федеральный перечень содержал 641 предприятия, а региональные перечни - около 5000 монополистов.⁹⁴

Однако закон оказался несовершенным и фактически невыполнимым. В частности, весьма расплывчатыми были сами критерии монополизма (предприятия, чья доля на рынке определенного товара превышает 35%, или иной лимит, по выбору антимонопольного комитета).⁹⁵ Учитывая российские реалии, это означало необходимость расчленения большинства современных конкурентоспособных предприятий. Уже начало демонополизации привело к разукрупнению целых технологических комплексов, поставив под угрозу существование наиболее наукоемкой части промышленного потенциала России. В случае продолжения данной программы, промышленность страны была бы разрушена в самые короткие сроки. Это усилило недовольство политикой правительства, породив своего рода раскол в директорском корпусе. Значительная его часть (около 30%) выступали уже не только против демонополизации, но и за ренационализацию (в основном директора оборонной, угольной промышленности, тяжелого машиностроения и пр.).⁹⁶

В результате, с 1994 г. политика регулирования монополий начала пересматриваться. Административное регулирование было признано возможным в основном в деятельности естественных монополий.⁹⁷ Более того, и чиновники, и директорат все более активно высказывались за создание мощных, конкурентных ФПГ. По сути, для государства они «должны были заполнить брешь», возникшую с упразднением министерств.⁹⁸ В итоге, в июне 1995 г. «в стране уже существуют 15 ФПГ, и к концу года ожидается создание еще 20».⁹⁹ Особое значение на данном этапе приобрели также крупные финансовые структуры (система уполномоченных банков). Это дало толчок процессам концентрации производства и капитала, объективно повысив роль крупных хозяйственников старой советской школы и, в известной степени, укрепив политическую стабильность.

Вместе с тем, в разделе показано, что во второй половине 1990-х гг. крупный бизнес, прежде всего, в лице представителей нового поколения собственников и менеджеров, стал вести себя более агрессивно. Более того, он открыто заявил претензию на роль ведущего игрока на политической сцене. Захватив ведущие предприятия, целые сектора экономики, посадив «на банковскую цепь» СМИ,¹⁰⁰ многие представители бизнес-сообщества превратились не только в крупнейших собственников, но и в настоящих информационных диктаторов, влиятельных PR-персон.

В пятом разделе - «Российский директорат и собственники в условиях криминализации экономической жизни страны на этапе перехода к рынку» осмыслены процессы трансформации правохозяйственной системы, их влияние на формирующуюся российскую бизнес-среду.

В разделе показано, что уже в условиях зарегламентированной, дефицитной советской экономики разнообразные проявления нарушений законности (приписки, взяточничество, казнокрадство и пр.) получили самое широкое распространение.¹⁰¹ К середине 1980-х годов в СССР отмечался интенсивный рост «экономической преступности». Причиной тому были как моменты субъективного плана, так и вязавшее хозяйственных руководителей буквально по рукам и ногам законодательство.

Реформы эпохи перестройки отличались столь очевидной недооценкой криминальных угроз, что буквально каждый вновь принятый закон нес в себе значительную криминогенную составляющую. Идеализируя рыночное саморегулирование, многие авторы были абсолютно уверены: «Фронт борьбы с экономической преступностью в результате значительно сужается».¹⁰² На практике это, в частности, вело к тому, что работникам органов правопорядка порой прямо запрещалось вмешиваться в деятельность кооперативов.¹⁰³ Итогом такой политики стала масштабная криминализация советской экономики. По некоторым оценкам, к 1989 году в теневом секторе 30 миллионов человек располагали состоянием, превышающим 1 миллион рублей.¹⁰⁴ Как следствие, символом наступавшего времени, особенно после «кооперативного» 1988 года, стал рэкет, с которым МВД начало активно бороться с 1986 года.¹⁰⁵

В целом, к началу 90-х гг. теневая хозяйственная сфера ста­ла важным элементом социально-экономической системы СССР, а многие руководители предприятий начали сотрудничать с криминальным сообществом.

Переход к рынку, связанные с ним расширение экономических свобод, развитие предпринимательства и пр., идущие на фоне ослабления институтов государства, создали максимально благоприятные условия для дальнейшей криминализации экономики. Основное значение в структуре экономических преступлений в первой половине 1990-х гг. получили сферы кре­дитно-денежных отношений, потребительского рынка, внешнеэкономической деятельности, приватизации. В частности, уже 1992 г. вошел в историю России как год настоящего бума ранее мизерной финансовой преступности (хищения авизо и пр.). Распространение получили также контрабанда, хищения средств, полученных от внешнеторговых операций. Так, хотя общий объем экспорта возрос более чем в 2 раза, доходы от их продажи не увеличи­лись.¹⁰⁶ Экспортная выручка России стала в основном оседать на Западе.

В ходе реформ появилась масса самостоятельных мелких, средних и крупных бизнесменов (в основном в финансово-спекулятивной сфере), превративших страну в огромный денежно-вещевой рынок. Главной установкой «новых русских» при этом стало стремление к сверхбыстрому обогащению любой ценой. Это вело к примитивизации как экономической жизни страны в целом, так и самого облика российского предпринимателя – в частности. В то же время, благодатную почву для роста получали укреплявшиеся преступные профессиональные организации. Используя откровенно силовые методы, в том числе, получившие широкое распространение заказные убийства, они обложили бизнес постоянной данью за обеспечение безопасности. При этом охрана подконтрольных фирм сочеталась с подавлением их конкурентов. Следствием торжествующего правового нигилизма, стало резкое смещение экономических процессов «в тень». Уже в 1991-1992 гг. масштабы теневой экономики в России возросли кратно и преодолели «триллионный» рубеж.¹⁰⁷

Особенно опасным для директората временем стал период приватизации. В 1993-1994 годах в стране развернулась настоящая криминальная война, счет жертв которой шел на сотни тысяч (до 70 тыс. в год, включая 30 тыс. убитых и 40 тыс. «пропавших без вести»).¹⁰⁸ В итоге, по оценке Вашингтонского Центра стратегических международных исследований, в 1997 году 40% частного бизнеса, до 60% частных предприятий и до 85% банков в России контролировались организованной преступностью.¹⁰⁹ В организационном плане, после начального передела государственной собственности, с середины 1990-х гг. произошел новый взрывной рост нелегальной эко­номики.

Новой тенденцией для России стало интенсивное вовлечение в теневую экономику лиц с криминальным прошлым. Оформился значительный слой криминальных бизнесменов, изначально нацеленных на совер­шение махинаций и хищений, а также лжепредпринимателей. К примеру, только по Москве в 1999-2000 гг. было выявлено 16 тысяч фирм-однодневок, как правило, зарегистрированных на подставных лиц или по подложным документам.¹¹⁰

В заключение в разделе обоснован вывод о том, что рост масштабов и усложнение проявлений экономической преступности отразили процесс ее интеллектуализации. При этом нарастание процессов криминализации экономики России, создавшее реальную угрозу национальной безопасности, продолжалось вплоть до начала 2000-х гг.

В шестом разделе - «Хозяйственники и административно-политическая элита: проблемы взаимодействия и взаимовлияния» проанализировано развитие взаимоотношений бизнеса и власти в условиях системных реформ.

В разделе показано, что отстранение КПСС от разработки и реализации кадровой политики в сфере экономики, масштабные процессы демократизации объективно усилили роль и значение обладавших реальными ресурсами хозяйственников, их самодостаточность. В частности, это нашло отражение в росте политической активности директората, громко заявившего о себе на выборах 1987-1991 гг.,¹¹¹ активно участвовавшего в политической борьбе, в том числе, в противостоянии российского и союзного центров власти (Совет по предпринимательству при Президенте СССР, Коордиционно-консультативный совет при Президенте России).¹¹²

Вместе с тем, и в условиях рынка сохранялось определяющее государственное влияние на экономические процессы. Зависимость от него бизнес-структур проявлялась в различных формах. Прежде всего, государство, сохранило мощный сектор экономики, предприятиями которого руководили наемные менеджеры, по сути, являвшиеся государственными служащими, а также осуществляло универсальные формы регулирования – фискальную, контрольную, стимулирующую и пр. Более того, реформы в первую очередь создали не рынок, а новую бюрократическую надстройку в лице налоговой инспекции, полиции, антимонопольных комитетов и прочих структур. В результате чиновничий аппарат в России по численности и удельным расходам на содержание заметно превысил бывший союзный.¹¹³

Все это актуализировало задачи взаимодействия бизнеса с властью. Хорошие отношения с властью не только защищали бизнес от возможных осложнений. В ряде случаев сам выход на рынок зависел от государства и его чиновников, осуществлявших процедуры лицензирования, квотирования и пр. Особо выделим большое количество структур, работающих на обширном рынке госзакупок, 90% которого, минуя тендер, распределялись между «своими» фирмами.¹¹⁴ Таким образом, бизнес-структуры, особенно крупные, умело используя благосклон­ность власти, получали немалые доходы.

По мере развития реформ неуклонно усиливалось сращивание бизнеса с чиновничест­вом, постепенно возрастала роль бюрократии. С одной стороны, вместо расширения границ хозяйственной самостоя­тельности и ограничения полномочий властных структур ход реформ, напротив поставил хозяйствующих субъектов в зависимость от чиновников. С другой - в начале 1990-х гг. произошло значительное ослабление государства и его роли как гаранта формирования нормальной правохозяйственной среды, в силу чего бизнес ориентировался не столько на сотрудничество с государством как таковым, сколько на взаимодействие с отдельными администраторами, способными оказывать конкретные услуги.

Выстраивая взаимоотношения с органами государственной и местной власти, бизнес-структуры первоначально частью «откупались» от чиновника, частью покупали его услуги. Затем они перешли к «захвату власти» путем продвижения собственных креатур, покупки мест во властной иерархии. Во второй половине 1990-х гг., влияние бизнеса на формирование органов государственной власти и управления стало особенно значительным, фактически распространилось на весь их спектр. Предприниматели успешно конвертировали политические связи во вполне реальный капитал. При этом они не только продвигали во власть своих клевретов, но и нередко получали серьезные властные полномочия лично.¹¹⁵

Фактически в России про­изошла приватизация чиновных должностей, обусловившая «исполнение или неисполнение должностных обязательств в зависимости от личных экономических интересов».¹¹⁶ В данной связи, как на центральном, так и на местном уровне недостаточно легитимная власть проявила прямую заинтересованность в незаконном теневом бизнесе, переориентировавшись на создание коррупционных схем.

В целом, все российские бизнес-структуры, особенно крупные, уделяли взаимоотношениям с органами государственной и местной власти растущее внимание. Взаимодействуя с центром, значительная часть директората в регионах нашла себе покровителей и в лице местных руководителей, которым, в свою очередь, было невозможно отстраниться от директорских проблем. В то же время, оказывая бизнесу посильные услуги, со второй половины 1990-х гг. чиновники стали не просто формировать свой бизнес, но и перешли к участию в «захватах бизнеса», превратившихся в инструмент укрепления их власти. К примеру, обладавший блокирующим пакетом акций Красноярского алюминиевого завода А. Быков, до 1996 г. вполне успешно противостоявший натиску воров в законе, оказался бессилен перед лицом ранее поддержанного им губернатора А. Лебедя, нашедшего нового союзника в лице холдинга «Русал». Обвинение в организации убийства стоило ему сокращения доли акций КрАЗа с 28% на момент ареста до 2% при выпуске на свободу.¹¹⁷

Процессы сращивания чиновников, с одной стороны, и бизнесменов, менеджеров – с другой, нашли свое законченное политическое выражение в попытках формирования так называемых «партий власти», вызывавших заметный скепсис общественности. В частности, оценивая появление блока «Наш дом – Россия», один из видных демократов рубежа 90-х гг. писал, что его создание «окончательно подтверждает мою мысль: в России один бюрократический слой сменился другим, тоже бюрократическим».¹¹⁸

Для экономики России подобное развитие политического процесса означало, что в ней стали доминировать особые группы предпринимателей, отдельные лица, установившие привилегированные отношения с властью. Непосредственно для предпринимателей и чиновников это оборачивалось дальнейшей криминализацией их повседневной деятельности. Не удивительно, что к концу 1990-х годов, по некоторым оценкам, коррумпированными оказались порядка 70% чиновников, контролировавших до 90% предприятий.¹¹⁹

В заключение в разделе обоснован вывод о том, что систе­ма отношений руководящих кадров российской экономики и административно-политической элиты пребы­вала в состоянии постоянной трансформации, в решающей степени определявшейся изменениями в сфере властных отношений.

В заключении автор подводит итоги работы, делает обобщения, и выводы, предлагает рекомендации по дальнейшему научному осмыслению и анализу данной научной проблематики.

По теме исследования опубликованы следующие работы: