Geum.ru

Таджикско армянские литературные связи в новое время 10. 01. 03 Литература народов стран зарубежья (таджикская литература)

Вид материалаЛитература
Подобный материал:
1   2   3   4   5
Второй раздел – «Формирование литературных связей таджикского и армянского народов в новое время» посвящен анализу процесса развития таджикско-армянских литературных связей XVI-XIX веков вплоть до первой половины XX века.

В диссертации литература этих веков разделяется на два периода. Первый период охватывает XVI-XVIII века и является завершающим этапом древней и средневековой армянской литературы. Период с XIX века и далее рассматривается как новый этап развития таджикско-армянских литературных связей.

Результаты анализа, проведенного в данном разделе, показывают, что в XVI-XVIII веках в армянской литературе проявилось много созвучного с персидско-таджикской литературой, как в содержательном, так и в художественно-эстетическом плане. В этот период наблюдается общность в направлении развития литератур и в связи с этим творческих поисков поэтов. Именно в это время армянская литература развивает собственные литературные традиции прошлых столетий. На формирование литературного процесса исследуемого периода оказало определенное влияние появление целой плеяды армянских мастеров слова, таких как Ованес Тлкуранци, Григорис Ахтамарци, Мкртич Наккаш, Наапет Кучак и других, открывших новые грани в таджикско-армянских литературных связях.

Характерная особенность литературы данного периода развития армянской литературы заключается и в том, что «в литературной жизни страны принимали участие народные массы» (5, 174.), в связи с чем появился большой интерес к социальным проблемам, повысился художественный уровень литературы. Развитие прозы и поэзии, ощущение пульса эпохи в литературе, а также защита правящей передовой идеологии на примере городских ремесленников и т.д. составляли идейное содержание литературы. В этот период в армянскую литературу пришли целые группы писателей, каждая из которых в целом или отдельно взятые поэты внесли свою лепту в формирование отличительных черт литературы данного периода, в результате которых литература обогатилась в жанрово-тематическом и стилевом отношении. Согласно академику Э. Джрбашяну, данная особенность литературы рассматриваемого периода заключается в её сближении с действительностью, многообразии форм лирики, а также заметном углублении эпического видения на примере развития прозы (8, 9) в армянской литературе.

Как сказано выше, развитие армянской литературы на начальном этапе исследуемого периода (XV-XVI в.в.) было тесно связано с творчеством Григориса Ахтамарци и Ованеса Тлкуранци, новаторские поиски которых стали возможны благодаря влиянию персидской поэзии. Новаторство Ахтамарци заключалось в том, что он дополнил и обновил структуру армянской поэзии находками из персидской поэзии, свежими поэтическими оборотами, жанровыми формами и средствами художественного изображения. Как поэт–новатор своей эпохи, он одновременно пользовался традиционными стихотворными формами и вводил в свои таги (песни) яркие, свежие смысловые оттенки, заимствованные им из персидской литературы.

Использование поэтической формы муламмаъ («макаронические стихи», написанные вперемежку, т.е. на двух языках. – А. Д.) и внесение в образную систему родной литературы иносказательных единиц стали художественно-эстетическим явлением в армянской поэзии и прямым свидетельством проникновения в неё элементов персидского стиха. Нужно отметить, что в поэмах этого периода в передаче новыми средствами чувственного восприятия окружающего мира, прежде всего, заметно влияние поэзии Хафиза. И это не случайно. Интерес к стилю Хафиза в той среде был настолько велик, а творения этого гения оказывали такое влияния на развитие армянской поэзии, что все это можно сравнить лишь с влиянием «Шахнаме» в X веке на развитие армянской эпической поэзии.

Армянские поэты, подражая поэзии Хафиза и вдохновляясь ею, прежде всего, ставили цель внести новые художественные средства и формы в свою литературу. Подобные образы-символы вводили в мир поэзии Хафиза, представляли его стихи как образец неповторимой величественной персидско-таджикской литературы.

Естественное сближение культур и образов мышления персоязычного и армянского народов, которые можно расценивать как литературное явление, возникали благодаря сложившимся историческим условиям. Ибо исторические события протекали таким образом, что народные тенденции и эстетическое мышление армян и таджиков вошли в процесс органического синтезирования. Даже приход Тамерлана и развязанные им кровопролитные войны не остановили процесс сближения и взаимопроникновения элементов культуры и литературы армянского и таджикского народов, а ускорили его. По сведениям армянских историографов, в том числе Товма Мецопа (14, 67-73), двинув своё войско в Армению, Тимур имел единственную цель – утопить эту страну в собственной крови, однако тот культурный уровень, который царил в ней, настолько поразил этого жестокого завоевателя, что он отказался от первоначального поголовного уничтожения народа и разрушения этой страны. Он оказался среди развитой литературы и высокой культуры и позднее был признан одним из величайших поклонников книжной литературы.

По утверждению исследователей армянской литературы, в том числе Аветика Шахсуваряна, средневековая армянская литература и философия также являются результатом влияния персидской поэзии, в частности, четверостиший Хайяма. Этот процесс, начавшийся в творчестве Фрика и Константина Ерзнкаци, был продолжен Ованесом Тлкуранци и Григорисом Ахтамарци. Отражение в их творчестве хайямовского духа, и в целом, средневековой персидско-таджикской философии представляет собой результаты поисков армянских поэтов в привлекательных для них формах и в созвучии их понятиям и мыслям.

Армянский исследователь Парнак в своей статье «Омар Хайям», опубликованной в популярном французском журнале «Анаит», подчеркивает, что дух поэзии Хайяма и форма его стихов (рубаи) оказали благотворное влияние на процесс развития средневековой армянской философии (21, 33). А в другой статье под названием «Творчество Наапета Кучака», опубликованной в том же журнале, Парнак впервые ставит вопрос о созвучии хайямовских идей с философией Наапета Кучака (22, 2).

Аветик Шахсуварян, опираясь на выводы Парнака и продолжая их, заключает, что в средние века многих персидско-таджикских и армянских поэтов сближали друг с другом общность творческих устремлений, созвучие мыслей и чувств, поиск новых жанровых форм и стилевых направлений. Представляет особый интерес вывод Шахсуваряна о причинах огромной любви армянских читателей к Хайяму и его роли в укреплении литературных связей таджикского и армянского народов, а также его высказывание о том, что согласно сведениям источников, «Хайяма в Армении знали несколько веков назад и подражали его творчеству. Известные поэты армянской средневековой литературы, такие как Фрик, Константин Ерзнкаци, Григорис Ахтамарци и другие, использовали мотивы Хайяма, его творческий дух, образы и отдельные словесные формы его поэзии, что представляет большой интерес для дальнейшего изучения армяно-таджикских литературных связей» (33, 142). Цитированный выше вывод Шахсуваряна наводит также на мысль о том, что в развитии и распространении традиций персидско-таджикской поэзии в Армении, а также в становлении отдельных её жанров, творчество Хайяма сыграло не последнюю роль. Не случайно, что эта тенденция была отмечена армянскими учеными именно на материале литературы XVI века, ибо литература данного периода как бы подытожила все достижения прошлых веков, подготовила благотворную почву для литературы XVII века и её замечательного представителя Саят-Нова. С другой стороны, творческие новоискания другого поэта XVI века Наапета Кучака в силу его особой манеры и стиля открыли новую страницу в истории армянской литературы и в развитии таджикско-армянских литературных связей в целом.

В данном разделе подвергается подробному анализу творчество Наапета Кучака и процесс проникновения элементов персидско-таджикской литературы в его поэзию.

В результате анализа и сопоставления жанров айрен в творчестве Наапета Кучака и персидского рубаи и дубейти, обнаруживается, что именно айрен, как особый жанр, по своим параметрам укладывается в рамки традиционного рубаи и дубейти. Не случайно исследователи армянской литературы отмечали в айренах Наапета Кучака природу и жанровые особенности дубейти и рубаи, как в формы, так и в содержании. Природа айрена напрямую связана с объектом изображения, мелодикой, образной структурой и, конечно же, с речью лирического героя.

Определяя место и роль жанра айрен в литературе данного периода и в творчестве Наапета Кучака и обобщая взгляды Левона Мкртчяна и других ученых по исследуемой проблеме, в диссертации подчеркивается, что именно в эпоху Наапета Кучака происходит деление строк на ритмические единицы – явление, которое не наблюдалось в ранний период формирования жанра айрен. Подобную же картину можно наблюдать и в таджикской поэзии. Порой происходит деление (разбивка) одного бейта (двух строк) газели на два бейта мураббаъ (на четверостишия). По нашему мнению, дальнейшее развитие айрена и сама проблема деления этого жанра на ритмические единицы возникла и нашла своё решение лишь тогда, когда жанр айрена в творчестве Наапета Кучака был доведен до своего совершенства и олицетворял собой целый период армянской литературы.

Стилистическое и идейно-тематическое исследование айренов Наапета Кучака, проведенное в диссертации, свидетельствуют о том, что поэзия этого мастера слова, нашедшая своё выражение в жанре айрен, является образцом лучших традиций нескольких литератур. Эти стихи несут на себе печать свежих образов, чувств, полноты ощущения красоты мира, отражают великолепные картины природы и т.д. Европейский сонет, русская пейзажная лирика в её различных формах, таджикские рубаи, дубейти и газели, армянский айрен – основой всех этих жанров и поэтических форм являются тонкое поэтическое чувство и активная авторская мысль, однако исторический путь формирования и развития такого литературного жанра, как айрен, отличается своими особенностями и сложностями.

В диссертации на основе богатого стихотворного материала из творчества Наапета Кучака показаны жанровые особенности айрена, а также отмечено влияние персидско-таджикской поэзии. Например, в следующих строках поэмы, подобно персидско-таджикским рубаи и дубейти, рушатся традиционные рамки, чувства лирического героя, заряженные высоким драматизмом, устремляются к возлюбленной, его желания облекаются в формы диалога, обращения, мечты, горечи и т.д.:

Скажи, мой милый, мне: куда ты ночью правишь путь?

Сквозь окна многих дев ты видишь, легших отдохнуть

Они полураздеты все: твой луч им падает на грудь,

И заставляет, отражен, на звезды в свете потонуть.

(13, 29)

Некоторые айрены Наапета Кучака напоминают чужбинные (ѓарибї) персидские рубаи и дубейти, распространенные в таджикском фольклоре, в которых лирический герой рыдает и скорбит по далекой Родине. Например, в нижеследующем айрене мотив скорби и печали смешивается с глубокими философскими рассуждениями о человеческой судьбе:

Я был персиковым саженцем, рос среди камней,

на скалах,

Пришли, вырвали и унесли, посадили в чужом саду.

Сахар разбавляют водой – поливают меня той водой,

Придите, унесите меня назад, напоите снеговой водой.

(13, 202)

В работе делается вывод, что благодаря творчеству Наапета Кучака в армянской поэзии XVI-XVII веков появились темы, целиком взятые из реальной жизни. Вслед за ним армянская литература пополнилась плеядой художников слова, внесших в поэзию разнообразие содержания стилей. Этими поэтами были Аракел Сюнеци, Мкртич Наккаш, Закариё Гнунеци и другие, которые развивали в своем творчестве тематику айренов Кучака. Так, в частности, заметное место заняли темы глубинных песнопений, что, по нашему мнению, прямым образом связано с условиями жизни самого поэта, вынужденного часто скитаться в чужбине, терпя невзгоды и лишения в жизни.

Активизацию лирических жанров в литературе XVII века исследователи объясняют, с одной стороны, как результат стремления художников слова выразить своё личное отношение, чувства к окружающему миру под влиянием литературных традиций времени Фрика и Ахтамарци, с другой стороны, органического слияния профессионального творчества с устно поэтической традицией прошлых веков. В лирике XVII века, как правило, преобладает пейзажная поэзия, тяготеющая к изображению реальных картин мира.

В процессе достаточно активного развития прозы, жанров воспоминаний, путевого очерка, публицистического дневника, повести, новеллы, которые одновременно представляют собой творческую разработку прежних литературных традиций, участвует и армянская переводная литература, обогатившая переводческую школу лучшими художественными переводами. К примеру, именно в XVII веке Акопом Токатеци был выполнен перевод «Калилы и Димны». Начиная с XVII века и после, на протяжении XVIII-XIX веков, были изданы почти все литературные и культурные памятники армян. В формировании и развитии литературных и культурных связей заметную роль также сыграла деятельность армянских колоний в различных странах. Другим фактором формирования и процветания армянской культуры была достигшая в XIX веке своего апогея так называемая арменистика – наука, благодаря которой пропагандировались все культурные достижения армянского народа.

С начала XVIII века армянская литература опиралась на лучшие традиции своей культуры, и творчески осваивая достижения иных культур, еще ярче проявила свою национальную самобытность. У истоков этих коренных литературных преобразований, процесса формирования новой национальной культуры стоял величайший гуманист и защитник интересов своего народа, выдающийся представитель армянской литературы XVIII века, поэт Арутюн Саят-Нова (1712-1795), в творчестве которого отображено многообразие армянской литературы данного периода, стилевые поиски и её новаторские искания.

В диссертации, анализируя и обобщая мнения и высказывания исследователей творчества Саят-Новы, Левона Мкртчяна, Паруйра Севака, автор отмечает факт тесной связи творчества поэта с персидско-таджикской литературой. Подтверждается и тот факт, что Саят-Нова был сведущ в арабской графике и владел персидским языком. Вполне естественно, что творчество поэта, писавшего на трех языках, может быть изучено лишь с учетом характерных особенностей всех трех литератур и во взаимосвязях между ними.

Один из исследователей творчества Саят-Новы, литературовед Генрик Бахчинян попытался определить истоки поэтического видения поэта. Согласно утверждению исследователя, характерные черты поэзии Саят-Новы, присущая лишь ему манера выражения чувств и мнений могут быть раскрыты на основе анализа и комментария песнопений из его «Тетради», а также при разборе содержания стихов, написанных им на грабарском (древнеармянском), грузинском, азербайджанском, армянском и персидском языках.

Определяя уровень знания Саят-Новы, Генрик Бахчинян также утверждает, что «он знал не только арабскую графику, но и арабский язык. Точно и то, что он отлично владел персидским» (4, 3). Отсюда следует вывод о том, что поэт, наряду с грузинским и азербайджанским, также владел персидским и арабским языками. К сожалению, свидетельство того, что он знал арабский язык, нигде больше не встречается. Но знание Саят-Новы персидского и арабского языков не подлежит сомнению, так как армянские исследователи обнаружили даже стихи Саят-Новы на персидском языке, написанные на армянской графике.

В диссертационном изыскании анализируются мнения и взгляды М.Саидова, Р. Миллер-Будницкой, Г. Бахчиняна и других ученых, исследовавших различные аспекты жизни и творчества Саят-Новы, делаются соответствующие выводы. Поддерживается вывод Р. Миллер-Будницкой о том, что Саят-Нова синтезировал на кавказской почве прелесть и красочность поэтических образов, своеобразие философской мысли великих иранских, арабских и индийских поэтов. Из персидской газели он сотворил особенную форму песен-ашуги, которые возникают из рифмованных повторов в конце каждого бейта. И эта форма выражения в поэзии и песнях – ашугах стала их отличительной чертой (15, 239).

В поэзии Саят-Нова народная лирика и её гуманистическое содержание превращаются в величественный гимн любви. Опираясь именно на этот аспект творчества Саят-Новы, который в то же время определяет степень влияния на его многоплановую лирику других литератур, исследователи пришли к выводу, что ценность лирики поэта проявляется в интернациональном духе, глубине мысли, в её великой моральной силе. Синтез армянской и персидской поэзии ярко проявился именно в творчестве Саят-Новы. Обращение поэта к вечным образам классической персидско-таджикской литературы, а именно к поэме Низами Гянджави «Лейли и Меджнун», её трагическому пафосу, средствам изображения и к общей концепции сделали его стихи читаемыми, а лирику – более близкой к жизни. Поэзия Низами, романтичность его описаний в лирике Саят-Новы обрели реалистичную основу. Образ лирического героя и голос самого поэта смешались в его стихотворениях. Лирика Саят-Новы, в общем, стала не только выразителем личных чувств поэта, но и отразила мир чувств персидско-таджикской классической лирики. Таким образом, содержание и художественно-эстетические свойства персидского классического стиха через поэзию Саят-Новы одновременно совершенствовали армянские средневековые поэтические традиции и привнесли в его творческий стиль новое качество, которое придало законченность армянской поэзии.

Результаты анализа творчества Саят-Новы, приведенного в данном разделе диссертации, свидетельствуют о том, что, в общем, поэзия Саят-Новы представляет собой золотую эпоху литературных связей таджикского и армянского народов. Феномен Саят-Новы связан с литературами, как народов Кавказа, так и персоязычных народов, определяется гениальностью таланта и географией стихотворений самого поэта. Выдающийся поэт своего времени Саят-Нова выразил дух сплоченности и интернационализма литератур и народов. Духовная и художественная связь именно в поэзии периода Саят-Новы, заинтересованное отношение к классической персидско-таджикской литературе, широкое использование множества персидских выражений в синтаксисе стиха, переработка в армянской литературе форм и жанров классической персидско-таджикской литературы, средств художественного изображения, тематики и стилистики – все признаки и характерные свойства связей и литературного взаимодействия не только широко применялись в поэзии периода Саят-Новы, но и приобрели на примере его творчества законченность и целостность. Другая особенность в аспекте литературных связей нового времени заключается в том, что впервые таджикский читатель приобрел возможность познакомиться с армянской поэзией на примере переводов стихотворений Саят-Новы. Стихотворения Саят-Новы переведены на таджикский язык Мухиддином Аминзаде, Гулчехрой Сулаймони, Убайдом Раджабом, Гоибом Сафарзаде.

Тенденция поэзии эпохи Саят-Новы получила последующее развитие в XIX веке и первой половине XX века, хотя способы и формы выражения приобрели совершенно новое качество. Новые формы и средства выражения поэтических чувств, в которых явно звучал голос протеста, стали новым явлением в литературе нового времени. Лирика стала созвучной политическим и социальным движениям века, который стал веком борьбы за свободу. Армянская поэзия XIX века, вместившая в себя идеи могущества человека и мир его чувств, вдохновила великого мыслителя Микаэла Налбандяна.

В армянскую литературу и культуру XIX века пришла новая плеяда художников слова, таких как Хачатур Абовян, Александр Цатурян, Ованес Туманян, Акоп Акопян, Аветик Исаакян и другие, которые оставили заметный след в литературном процессе своего времени. Это было время, когда под влиянием социальных движений поднялась волна народного недовольства. Представители армянской культуры и литературы, используя форму пропаганды на пути к пробуждению национального самосознания народа, укрепляли сотрудничество с представителями просветительских движений других стран. Например, в конце XVIII века организация «Общество мужчин» по инициативе Мхитара добровольца-просветителя собрала вокруг себя многих просвещенных армян того времени, единственной целью которых была ликвидация безграмотности. Это общество постепенно превратилось в Академию Мхитарийцев, воспитанники которой владели несколькими языками и были пропагандистами просвещения. В 1843 году Академией был учрежден армянский журнал «Базмавеп» («Патриот»), на страницах которого впервые были напечатаны образцы произведений Фирдоуси, Хайяма и Саади на армянском языке.

Следует отметить, что начало социальной и революционной деятельности просветителей Кавказа приходится на начало нового периода армянской литературы. Когда мы говорим о таджикско-армянских литературных связях в новое время, то нельзя не вспомнить исследования и искания армянских ориенталистов, которые, с одной стороны, упрочили литературные и культурные связи армянского и таджикского народов, а с другой, своими ценными исследованиями заложили основу ориенталистики. В исследовании проблем истории персидско-таджикской литературы, и в том числе таджикско-армянских литературных связей, велика заслуга армянских ученых С.Назаряна, К. Патканяна, А. Чопаняна, которые не только посвятили всю свою жизнь изучению и исследованию персидско-таджикской литературы, но и своими ценными работами привлекли внимание и интерес востоковедов мира к изучению проблем таджикской литературы и культуры.

В целом, в XIX веке, который считается веком социально-политических движений, периодом подъема национального самосознания народов, развития культуры, таджикско-армянские литературные связи достигли такого уровня, что их изучение в контексте литературно-эстетической мысли таджиков и армян привнесет много нового в ориенталистику и литературоведении. Не подлежит сомнению и тот факт, что, как уже неоднократно отмечалось, таджикско-армянские литературные и культурные связи, имея очень давнюю историю, продолжались в течение многих веков до нашего времени. До сегодняшнего дня не обнаружено ни одного источника, который как в древние времена, так и сегодня отрицал бы факт таджикско-армянской дружбы, их историко-культурные связи. Все сюжеты иранского происхождения как на земле Аджама, так и в Великой Армении имели важное значение для развития обеих литератур и культур.