Geum.ru

Бюллетень Европейского суда по правам человека. Российское издание. 2007. N с. 79, 103 122

Вид материалаБюллетень
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   15


3. Уголовное разбирательство в отношении заявителей,

экстрадированных в Российскую Федерацию


107. По утверждению властей Российской Федерации, дела заявителей Шамаева, Хаджиева, Виситова и Адаева "летом 2003 года" были переданы на рассмотрение в Ставропольский краевой суд. Дело Азиева было передано в этот же суд 26 августа 2003 г. 24 февраля 2004 г. в г. Тбилиси власти Российской Федерации в устной форме проинформировали Европейский суд о том, что 18 февраля 2004 г. Ставропольский краевой суд принял Решение в отношении четырех первых заявителей. Прокуратура просила установить наказание в виде тюремного заключения сроком на 19 лет для Шамаева и Хаджиева и 18 лет, для Виситова и Адаева. Суд приговорил Шамаева и Хаджиева к наказанию в виде лишения свободы сроком на три и шесть лет, соответственно, с отбыванием наказания в колонии общего режима, Виситова - к десяти годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии строгого режима, и Адаева - к одному году и шести месяцам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии общего режима. Так как Адаев уже отбыл срок наказания, он был освобожден в зале суда. Что касается Азиева, то, принимая во внимание его просьбу о предоставлении помощи переводчика и некоторые другие требования процедурного характера, его дело было выделено в отдельное производство, и следствие по нему продолжалось.

108. Власти Российской Федерации утверждали, что они не могут передать Европейскому суду копию приговора от 18 февраля 2004 г. По их мнению, новый Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации, принятый российской законодательной властью в соответствии с рекомендациями Совета Европы, разрешает получить копию решения только осужденному. Власти изъявили готовность сотрудничать с Европейским судом, но выразили сожаление, что в данном случае это сотрудничество было невозможно в связи с рекомендациями Совета Европы. Чтобы получить этот документ, власти предложили Европейскому суду направить письмо в соответствующий российский судебный орган. Из письма властей Российской Федерации от 8 апреля 2004 г. Европейский суд узнал, что Решение от 18 февраля 2004 г. было обжаловано в кассационном порядке (см. выше § 48). В своих доводах от 20 июля 2004 г. власти Российской Федерации сообщили, что суд кассационной инстанции отменил приговор суда первой инстанции (см. ниже § 272).

109. 25 февраля 2004 г. в г. Тбилиси власти Российской Федерации представили Европейскому суду фотографии СИЗО города В. и камер, в которых находились четверо экстрадированных заявителей, сделанные 19 февраля 2004 г. (пятый заявитель - Адаев был освобожден раньше). На фотографиях были изображены кухня и прачечная, просторные и оборудованные всем необходимым, а также душевая. Камеры заявителей также просторны и хорошо освещены, в каждой имеется большое окно. В них установлены длинные столы и скамейки. Туалеты открыты, но отделены небольшой стенкой от остального помещения. Имеются умывальники, мыло, зубная паста, щетки, в каждой камере находится резервуар с водой, также имеются отопительные батареи, которые находятся под окнами. В некоторых камерах имеются радиоприемники. В этом же пакете документов власти представили видеокассету. На записи показаны те же четыре камеры, описанные выше. По фотографиям, имеющимся в распоряжении Европейского суда (см. выше § 20), можно идентифицировать личности заявителя Шамаева в камере N 22. Заявитель Хаджиев может быть опознан в камере N 15. И, наконец, из-за отсутствия крупного плана и недостаточного освещения с большим трудом, почти невозможно, идентифицировать личность заявителя Виситова в камере N 18. Голос за кадром, дающий пояснения к записи, сообщил, что заявитель Азиев отказался сниматься. Тем не менее съемка проводилась в его камере N 98, на изображении невозможно различить лица задержанных, силуэты которых появляются вдалеке. В каждой камере количество кроватей совпадает или превышает количество задержанных, находящихся в камере на момент проведения съемки.


C. Сведения, полученные Европейским судом


1. Личности заявителей, заслушанных Европейским судом


110. Хамзад(т) Мовлиевич Исиев (Исаев), он же Хамзат Мовлитгалиевич Исаев, заявил, что его настоящее имя Хамзат Мовлиевич Исаев, он чеченец по национальности, родился 18 октября 1975 г. в деревне Самашки в Чечне.

111. Сейбул (Фейсул) Байсаров заявил, что его зовут Георгий Куштанишвили. Он является гражданином Грузии кистинской национальности, родился в деревне Дуиси Ахметского района Грузии.

112. Аслан Ханоев утверждал, что его настоящее имя - Асламбек Атуевич Ханчукаев, гражданин Российской Федерации, по национальности чеченец, родился 25 февраля 1981 г. в деревне Селноводск в Чечне.

113. Адлан (Алдан) Усманов заявил, что в действительности его зовут Ахмед Лешаевич Магомадов, родился 4 июля 1955 г. в г. Павлодаре, Казахстан, чеченец по национальности.

114. Руслан Миржоев утверждал, что его настоящее имя - Руслан Ахмедович Гелогаев, он чеченец по национальности, родился 16 июля 1958 г.

115. Тепсаев утверждал, что в действительности его зовут Робинзон Паролович Маргошвили, гражданин Грузии, он кистинец по национальности, родился 19 апреля 1967 г. в деревне Дуиси Ахметского района Грузии.

116. За исключением Маргошвили, находившегося в тюремной больнице (см. выше § 60), эти заявители подтверждали свое знакомство с экстрадированными заявителями в тюрьме и то, что содержались с ними в одной камере. Им были предъявлены фотографии заявителей, представленные властями 23 и 25 ноября 2002 г. для идентификации. Секретариатом Европейского суда были предварительно закрыты их имена.

117. Все они (кроме Маргошвили) опознали себя на предъявленных грузинскими властями фотографиях. Робинзон Маргошвили (ранее называвший себя Руслан Тепсаев) был опознан другими заявителями четыре раза как Руслан и один раз как Руслан Тепсаев.

118. Что касается Тимура (Руслана) Баймурзаева, он же Хусейн Алханов, и Ислама Хашиева, он же Рустам Элихаджиев, он же Бекхан Мулькоев, двух заявителей, пропавших без вести (см. выше § 43), первый был опознан один раз как Баймурзаев, один раз как Тимур, два раза как Хусейн и один раз как Хусейн Алханов. Второй был опознан два раза как Ислам, два раза как Бекхан, один раз как Мулькоев и один раз как Бекхан Мулькоев.

119. Что касается экстрадированных заявителей, то на фотографии, предъявленной властями Российской Федерации как фотография Абдул-Вахаба Шамаева, четыре заявителя опознали Абдул-Вахаба и один Абдул-Вахаба Шамаева. Фотография Хусейна Хаджиева была трижды опознана как фотография Хусейна, один раз как фотография Хусейна Хаджиева и один раз как Хусейна Нахаджаева. На фотографии, предъявленной как фотография Хусейна Азиева, трое заявителей опознали Хусейна Азиева и два - Хусейна. Адлан (Аслан) Адаев (Адиев) был дважды опознан как Аслан Адаев и трижды как Аслан. И, наконец, на фотографии, представленной властями Российской Федерации как фотография Резвана (Ризвана) Виситова, все пятеро заявителей опознали некоего Муссу.


2. Представительство заявителей, заслушанных Европейским

судом, и суть их жалобы, поданной в Европейский суд


120. В соответствии с доверенностями, представленными 9 октября 2002 г., интересы шести неэкстрадированных заявителей в Европейском суде представляли Мухашаврия и Дзамукашвили. Согласно доверенностям от 4 августа 2003 г., кроме Маргошвили, этих заявителей представляет также Кинцурашвили.

121. Во время слушаний в г. Тбилиси, на которых присутствовали только Мухашаврия и Кинцурашвили, пятеро заявителей подтвердили, что они обратились в Европейский суд с помощью Мухашаврия и Дзамукашвили с жалобой против Грузии и России для того, что бы воспрепятствовать их экстрадиции и добиться ее приостановления. Они подтвердили свое желание поддерживать жалобу при последующем разбирательстве в Европейском суде, а так же чтобы их интересы в Европейском суде представляли те же юристы (или, для некоторых из них, юристы, присутствующие в зале). Слабо владеющий грузинским языком, шестой заслушанный заявитель, Маргошвили, столкнулся с трудностями при понимании вопросов, заданных Европейским судом. Вместе с тем он утверждал, что подал жалобу в связи со своим задержанием под чеченским именем Тепсаев, в то время как он является простым грузинским пастухом. Маргошвили подтвердил свое обращение в Европейский суд, а также то, что юристы, присутствующие в зале, являются его представителями и что он поддерживает свою жалобу.


3. Экстрадиция 4 октября 2002 г.


a) Факты, изложенные заявителями, заслушанными Европейским судом

i) Общие факты

122. Пятеро из присутствующих заявителей были заслушаны Европейским судом. Слушания проходили на русском языке с переводом на английский язык, один из двух официальных языков Европейского суда. Шестой заявитель - Маргошвили дал присягу на грузинском языке, утверждая, что он не владеет русским. Он объяснялся только на грузинском языке.

123. В течение нескольких недель до 4 октября 2002 г. 11 заявителей содержались в одной камере N 88 тюрьмы N 5 г. Тбилиси. Всего в этой камере находились 14 задержанных. Адаев и Маргошвили, двенадцатый и тринадцатый заявители, находились в тюремной больнице.

124. В камере, где находились заявители, имелся телевизор. Некоторое время ходили слухи об их возможной выдаче в Россию, но лишь 3 октября 2002 г. в телевизионных новостях в 23.00 по каналу "Рустави-2" они узнали о неизбежной экстрадиции пяти или шести из них (см. ниже § 216). Ни одно имя не было названо, поэтому они не знали, кто конкретно будет подвергнут этой мере. Никакой информации или официального уведомления до этого момента они не получили. Заявители поняли, что информация, услышанная ими по телевидению, правда, только когда между 3.00 и 4.00 сотрудники пенитенциарного учреждения попросили их покинуть камеру для ее дезинфекции (или, по мнению Куштанашвили, для проведения обыска). Так как все заявители категорически отказались подчиниться, начальник тюрьмы назвал четыре фамилии, приглашая этих лиц покинуть камеру. В ответ заявители потребовали дождаться утра и пригласить своих адвокатов, в чем им было отказано. Около 15 служащих сил специального назначения Министерства юстиции Грузии ("спецназ") в масках вошли в камеру и вытащили одного за другим задержанных. Они применили дубинки и электрошокеры. Заявителей, лежащих на полу коридора, избили. Четырех заявителей, которые должны были быть экстрадированы, тут же увели, а остальные были изолированы. К 4.00 Адаев, пятый заявитель, который должен был быть экстрадирован, был отправлен в тюремную больницу.

125. Все заслушанные заявители утверждали, что они отказывались покинуть камеру только в устной форме. Они жаловались на то, что сотрудники спецназа их избили, оскорбили и "обращались с ними как с животными". Исаев утверждал, что после этого инцидента у него были сломаны два ребра и поврежден глаз, шрам от этого повреждения у него имеется до сих пор. У Куштанашвили имелись телесные повреждения, полученные от ударов дубинками. У Ханчукаева имелись многочисленные гематомы. У Магомадова был выбит зуб, разорвано ухо, имелись повреждения головы, а также гематомы на спине и ногах. У Гелогаева имелись гематомы и другие телесные повреждения (плеча и щеки), у него было воспаление левой почки, а также повреждения, которые он сам охарактеризовал как "пустяковые" (см. ниже § 200, 201 и 211). У всех задержанных имелись телесные повреждения разной степени тяжести. В частности, заявители упоминали сломанные ребра и плечо у одних из них и окровавленные головы - у других. По мнению Куштанашвили и Ханчукаева, заявители, которых должны были экстрадировать, были избиты более жестоко. Исаев, Магомадов и Ханчукаев предполагали, что из-за нанесенных телесных повреждений Азиев скончался. По мнению Гелогаева, у Азиева был сломан позвоночник, так как он не мог идти, и два сотрудника спецназа тащили его по коридору. У него также был вывернут глаз. Гелогаев полагал, что фотография Азиева, сделанная, предположительно, после его экстрадиции российскими властями, может быть копией с его старой фотографии.

126. Неэкстрадированных заявителей, помещенных в изолятор, один раз посетил врач, который письменно составил перечень телесных повреждений, имеющихся у каждого заявителя. С помощью линейки он точно измерил их гематомы, не оказав никакой помощи. Заявители утверждали, что впоследствии также не получали никакой медицинской помощи.

127. Никто из заявителей не подтвердил тот факт, что они были уведомлены сотрудником Генеральной прокуратуры Грузии о проведении в их отношении процедуры экстрадиции. Все они утверждали, что в исправительном учреждении их посещали многие лица (назначенные защитники, следователи и прокуроры), которые не представлялись. Заявители вспомнили, что однажды в отсутствие их защитников с ними встречались мужчина и девушка (см. ниже § 162), которые попросили их подписать документы, составленные на русском языке (по мнению Куштанашвили, на грузинском языке). Заявители отказались это сделать.

128. Все заявители (за исключением Куштанашвили и Маргошвили) подтвердили, что они проникли на территорию Грузии, спасаясь от боевых действий в Чечне с целью найти здесь убежище. Они отрицали тот факт, что были вооружены в момент пересечения границы. Они не считали себя задержанными на границе, принимая во внимание тот факт, что они добровольно сдались грузинским пограничникам, обратившись к ним за помощью. До того как вызывать вертолет для их отправки в г. Тбилиси, пограничники перевязали им раны.

129. Все заявители утверждали, что они назвались грузинским властям вымышленными именами. За исключением Куштанашвили и Маргошвили (см. ниже § 135 и 143) они поступили так, чтобы не быть выданными в Россию и не подвергать опасности свои семьи и близких, оставшихся в этой стране, в случае их задержания российскими властями. Исаев также утверждал, что он устал от десятилетней войны в Чечне и, чтобы не подвергаться больше опасности, "с удовольствием сменил бы не только свое имя, но и облик". Он был убежден в том, что избежал экстрадиции благодаря тому, что его личность не была установлена.

130. Гелогаев и Ханчукаев утверждали, что назначенные им защитники (по мнению Ханчукаева, Маградзе), так же как следователь Министерства безопасности Грузии, посоветовали заявителям сказать, что они были вооружены при пересечении границы, в этом случае они будут оставлены на территории Грузии для того, чтобы разбирательство по их делу проходило здесь. Заявители последовали этому совету.

131. Все заявители категорично отрицали оказание сопротивления сотрудникам государственных органов в ночь с 3 на 4 октября 2002 г.

ii) Частные факты, изложенные каждым из заявителей

132. Исаев выступил против своей экстрадиции в Россию, так как "там не делали различия между мирными гражданами, террористами и боевиками". Во время посещения тюрьмы представителями прокуратуры он и лица, содержащиеся вместе с ним в одной камере, всегда выражали желание не быть подвергнутыми экстрадиции в Россию и свой страх перед жестоким обращением в этой стране. Они требовали, чтобы их судили в Грузии. У них не было никакого доступа к документам, связанным с экстрадицией. По мнению Исаева (как и Куштанашвили), назначенные защитники, следователь и представители прокуратуры просили заявителей сообщить свои настоящие имена для того, чтобы могли быть приняты меры для отказа в их экстрадиции. Все сообщившие свои настоящие имена были тут же экстрадированы.

133. До задержания в августе 2002 г. Исаев безуспешно пытался получить статус беженца в Грузии.

134. Куштанашвили утверждал, что являлся грузинским пастухом кистинской национальности в приграничной с Чечней зоне. В августе 2002 г., во время обстрела этого района российскими вооруженными силами, он встретил семерых раненых чеченцев, убегавших от опасности. Он спустился с ними со склона пограничных гор и проводил к убежищу пастухов. Этой ночью он сам был ранен в голову. Несколько раз он подтверждал, что из-за этой травмы он не может точно вспомнить рассматриваемые события.

135. Куштанашвили объяснил, что не располагал никакими финансовыми средствами, он представился грузинским властям и врачам фальшивым чеченским именем для того, чтобы выдать себя за оставшегося в живых и бесплатно получить медицинскую помощь. То, что он является гражданином Грузии, не является препятствием для его экстрадиции, и он находился в постоянной опасности в связи с тем, что по национальности он чеченец. В своем письме, направленном в Европейский суд 13 ноября 2002 г., этот же заявитель утверждал, что в ночь с 3 на 4 ноября 2002 г. заявители хотели видеть своих защитников, прежде чем выполнить требование покинуть камеру. Начальник тюрьмы ответил, что в тюрьме не было "ни защитника, ни следователя, и что следовало выйти добровольно, пока не была применена сила". Кроме того, в том же письме Куштанашвили дал свидетельские показания о том, что Азиева сильно били по голове и что его глаз практически вылез из орбиты. Последний раз он видел его мельком в тот момент, когда сотрудники спецслужб "тащили его по коридору, как труп".

136. Ханчукаев утверждал, что вскоре после его задержания "начались разговоры об экстрадиции". Опасаясь быть подвергнутым пыткам в России, он подписал документы, содержания которых не помнит, также надеясь на то, что его будут судить в Грузии, и он избежит экстрадиции. Иногда в случае отказа подписать документы заявителям угрожали экстрадицией. После 4 октября 2002 г. он написал обращение Президенту Грузии с просьбой не давать разрешение на его экстрадицию (см. выше § 80). Он утверждал, что находится в постоянном состоянии страха перед экстрадицией и в неопределенности своего положения. На начальной стадии разбирательства в Европейском суде этот же заявитель утверждал, что не мог вернуться в Россию в связи с "геноцидом чеченского народа, который в России" совершается "в масштабах всей страны".

137. Ханчукаев не признал объяснительную записку от 23 августа 2002 г., которую, по мнению Дарбаидзе, он отказался подписать (см. ниже § 163).

138. Магомадов утверждал, что не знал, с какой стороны границы он был ранен, так как в этом месте граница не была отмечена (см. выше § 89). Его, раненного осколком снаряда в голову и парализованного, несли товарищи. На вертолете прилетел грузинский генерал, который представился начальником штаба армии в приграничном районе. Он гарантировал заявителям, что лично доложит о произошедших событиях Президенту Грузии и что им будет предоставлен статус беженцев. Но перед этим генерал распорядился, чтобы заявителям предоставили медицинскую помощь в госпитале.

139. Во время встречи с представителями Генеральной прокуратуры Грузии (см. ниже § 162 - 166) заявителям было предложено подписать документы, не раскрывая их содержания. Все неэкстрадированные заявители встречались с этими лицами, но небольшими группами. Сам Магомадов был приглашен на эту встречу вместе с Асланом (Ханоевым, он же Ханчукаев) и Бекханом (Хашиевым, он же Мулькоев) (см. ниже § 419). Он находился в постоянном страхе перед экстрадицией.

140. Гелогаев утверждал, что ему был предоставлен статус беженца в Грузии с февраля 2002 г. (см. выше § 86) и что он получил этот статус в Ахметском районе, граничащем с Чечней. После чего он на законных основаниях выехал через г. Баку (Азербайджан) в Чечню, надеясь перевезти свою семью в Грузию. Занимаясь розыском близких, пропавших без вести более года назад, он прибыл в Итум-Калинский район Чеченской Республики, где оказался свидетелем вооруженных столкновений между частями российских федеральных войск и чеченскими боевиками, которые были окружены 25 июля 2002 г. Единственным выходом из этого положения было перейти на территорию Грузии. Он был ранен осколком снаряда в ногу, но, несмотря на это, добрался до грузинской границы и пересек ее 3 августа 2002 г. Он обратился с просьбой о предоставлении убежища к грузинским военнослужащим, прибывшим на место на вертолете. Он был прооперирован в больнице г. Тбилиси и через два дня его перевели в тюремную больницу.

141. Маргошвили утверждал, что в августе 2002 г. он был ранен на приграничном пастбище, где пас баранов. Он не знал, был ли он ранен грузинами, русскими или чеченцами. Маргошвили был отправлен в г. Тбилиси и помещен в тюремную больницу, где находился в течение трех месяцев. В соответствии с предоставленной им информацией, он был задержан в связи с тем, что был вооружен. Он утверждал, что его задержали "не с оружием, а в одежде и посохом пастуха".

142. Маргошвили сообщил, что в больнице он находился в одной палате с Адаевым - пятым экстрадированным заявителем. Он не упомянул о телевизоре или других источниках информации, из которых Адаев мог узнать, в отличие от других экстрадированных заявителей, что ему угрожает скорая выдача российским властям. Около четырех часов утра 4 октября 2002 г. Адаева увели. Он поднялся и проследовал за сотрудниками больницы, не говоря ни слова. Люди в масках не входили в здание больницы, а ждали его во дворе. В разговорах, имевших место в больнице, Адаев часто просил его отрезать ему язык, полагая, что таким образом более легко выдержит допросы в случае своей экстрадиции. Маргошвили категорически отказался это сделать.

143. Маргошвили утверждал, что он сам не пользовался ложным именем. Доставленный в больницу в тяжелом состоянии, после того, как он пришел в себя, он сообщил, что его фамилия Тепсаев. Даже если вначале он радовался получению бесплатной медицинской помощи благодаря этому имени, то потом он от него отказался вначале в больнице, а затем и в суде.

b) Факты, представленные государственными служащими

i) Сотрудники пенитенциарных учреждений

144. Европейский суд заслушал оперативного сотрудника тюрьмы N 5 г. Тбилиси А. Далакишвили, дежурившего в ночь с 3 на 4 октября 2002 г., сотрудника Управления по исполнению наказаний Министерства юстиции Грузии Бучукури, а также дежурившего этой ночью начальника конвойной службы иностранцев Управления по исполнению наказаний Кердикошвили и представителя Управления по исполнению наказаний, начальника службы безопасности тюрьмы N 1 Н. Чиквиладзе.