Бюллетень конституционного
| Вид материала | Бюллетень |
- История возникновения и развития Конституционного Суда РФ стр, 478.65kb.
- Юридический факультет Кафедра конституционного права Ковальчук Ангелина Петровна Студентка, 720.69kb.
- Понятие и предмет конституционного права РФ как отрасли права. Конституционно-правовые, 714.79kb.
- План Предмет конституционного права зарубежных стран. Источники конституционного права, 618.57kb.
- Бюллетень новых поступлений 2004 год, 951.75kb.
- Бюллетень новых поступлений 2004 год, 643.98kb.
- Бюллетень новых поступлений 2008 год, 1745.54kb.
- Бюллетень новых поступлений 2006 год, 932.85kb.
- Бюллетень новых поступлений 2007 год, 702.68kb.
- Бюллетень новых поступлений 2007 год, 1410.65kb.
Леандер против Швеции
а) Совет Европы / b) Европейский суд по Правам Человека / c) Палата / d) 26.03.1987 / e) 10/1985/96/144 f) Леандер против Швеции / g) решение представлено к опубликованию в Сборнике постановлений и решений, серия А, 116.
Ключевые слова для алфавитного указателя:
Национальная безопасность / работа / расследование / секретные службы / государственная служба, доступ.
Краткая аннотация
Использование информации, содержащейся в секретной картотеке полиции при оценке допуска лица к должности, затрагивающей вопросы государственной безопасности, не нарушает право на частную жизнь. Непредоставление такой информации заинтересованной стороне также не нарушает ее права, признанные Конвенцией в отношении свободы выражения или получения информации.
Сокращенное содержание
В августе 1979 года заявитель г-н Леандер рассматривался как кандидат на работу в музее Военно-морских сил в Карлскроне. Часть помещений музея находилась на территории, прилегающей к военно-морской базе. Как следствие, назначению на пост, на который претендовал заявитель, должен был предшествовать контроль безопасности - так называемый контроль над персоналом, который включает использование данных, содержащихся в секретной картотеке, находящейся в распоряжении полиции безопасности. Проводимая процедура регулировалась главным образом Законом 1969 г. о контроле над персоналом, опубликованном в официальном бюллетене законодательства Швеции. В деле заявителя результатом контроля стал отказ в приеме на работу - без получения возможности ознакомиться с переданными из полицейской картотеки Военно-морским силам сведениями и возразить на них.
Заявитель обратился с жалобой к правительству, требуя:
- аннулирования оценки, что он представляет собой риск для государственной безопасности,
- заявление, что он подходит для должности, на которую он претендовал,
- предоставление доступа к сведениям, которые содержатся в картотеке на него,
- возможность высказать возражения по поводу этих сведений.
Правительство отказало в удовлетворении всех пунктов жалобы.
Суд сначала рассмотрел с точки зрения целей Ст. 8 ЕКПЧ, имело ли место «вмешательство государственного органа» в данном случае в право заявителя на уважение личной жизни и, помимо этого, является ли такое вмешательство обоснованным согласно Ст. 8 ЕКПЧ.
Не подвергалось сомнению, что информация в картотеке тайной полиции имела отношение к личной жизни заявителя. Суд счел, что как накопление, так и предоставление ее работодателю (Военно-морским силам) в совокупности с отказом предоставить заявителю возможность опровергнуть ее, представляет собой вмешательство в право на личную жизнь, гарантированное Ст. 8-1 ЕКПЧ.
Однако, в отношении потенциальной справедливости вмешательства, как это устанавливается Ст. 8-2 ЕКПЧ, Суд признал, что цель шведской системы личного контроля над персоналом была законной в смысле целей, упомянутых в Ст. 8 ЕКПЧ, то есть защиты государственной безопасности.
В дополнение к этому, Суд счел вмешательство «предусмотренным законом» в смысле Ст. 8-2 ЕКПЧ. Процедура проверки имела свою основу в национальном праве, а конкретно в Законе о контроле над персоналом. Проблема доступности Закона заинтересованному лицу не возникает, ибо он был опубликован в официальном бюллетене законодательства Швеции. В отношении предсказуемости последствий Закона Суд подчеркнул, что это требование не может быть неизменным в условиях скрытого контроля над кадрами в областях, затрагивающих национальную безопасность, так и во многих других областях. Суд пришел к выводу, что в системе, применяемой в целом к гражданам, как и в рамках Закона о контроле над персоналом, «закон» должен быть достаточно ясным в своих положениях с тем, чтобы дать достаточное представление в отношении обстоятельств и условий, при которых власти наделяются полномочиями прибегать к такому опасного рода вмешательству в личную жизнь.
Принимая во внимание различные ограничения, наложенные на регистрацию информации, в частности, запрет на внесение в картотеку всего лишь на основе высказанных политических мнений и ясные и четкие номы, регулирующие проведение методов контроля за кадрами, Суд счел, что шведское законодательство удовлетворяет требованию предсказуемости.
Обращаясь к вопросу о том, являлось ли вмешательство «необходимым в демократическом обществе» «в интересах государственной безопасности», Суд напомнил, что, согласно устоявшимся принципам юриспруденции, понятие необходимости подразумевает, что вмешательство должно соответствовать насущной общественной необходимости, и, в частности, соответствовать установленной законом преследуемой цели. Интерес государства-ответчика по защите государственной безопасности должен быть умерен перед лицом серьезности вмешательства в право заявителя на уважение личной жизни. Суд признал, что в данных обстоятельствах государство располагало широкими пределами усмотрения, делая свои оценки.
Суд продолжил далее, что шведская система была несомненно «необходима» для защиты национальной безопасности, но в «демократическом обществе» должны существовать адекватные и действенные гарантии против злоупотреблений. Суд пришел к выводу, что шведская система на самом деле предусматривает снижение последствий контроля над кадрами до неизбежного минимума. В частности, будучи предметом надзора, как со стороны независимых учреждений, так и парламента, отказ сообщить передаваемую информацию заявителю не может, по мнению Суда, лишать основы «необходимость» вмешательства. Таким образом, гарантии шведского законодательства являлись достаточными в отношении целей Ст. 8 ЕКПЧ. В данном деле, поэтому, никакого нарушения статьи Конвенции не может быть установлено.
Заявитель также утверждал, что имело место нарушение Ст. 10 ЕКПЧ – права на свободу выражения. Суд ответил на эту жалобу, что доступ к государственной службе, который составляет существо данного представленного Суду дела, не является правом, находящимся под защитой Конвенции. Суд также пришел также к выводу, что не существует обязательства правительства предоставлять заявителю данные о его личном статусе.
Идентификационный номер: ECH-1987-S-001
Матье-Моэн и Клерфэйт против Бельгии
а) Совет Европы / b) Европейский суд по Правам Человека / c) Палата / d) 2.03.1987 / e) 9/1985/95/143 f) Матье-Моэн и Клерфэйт против Бельгии / g) решение представлено к опубликованию в Сборнике постановлений и решений, серия А, 113.
Ключевые слова для алфавитного указателя:
Избирательная система / федеральные реформы / переходный период / языковое разделение / конвенция, права, эффективность.
Краткая аннотация
Форма представительства во Фламандском совете (ассамблея Фламандского региона и сообщества) не ущемляет права франкоговорящих избирателей избирать и быть избранными на равных основаниях с нидерландофонами.
Сокращенное содержание
Во время обращения в Комиссию заявители проживали в административном округе Халле-Вильвоорде Фламандского региона. В результате прямых всеобщих выборов в избирательном округе Брюсселя, г-н Матье-Моэн стал членом Палаты представителей и г-н Клерфэйт – Сената.
По некоторым вопросам, указанным в Конституции Бельгии, выбранные члены каждой палаты разделены на основе закона на две группы – франкоговорящую и нидерландскоговорящую - вне зависимости от того, на каком языке лично член этой группы говорит. Административный округ Халле-Вивоорде находится в нидерландско-говорящем регионе и является частью Фламандского региона. Таким образом, Фламандский совет имеет законодательную власть по отношению к вопросам «региона» и «сообщества» в округе, которые осуществляются в Валлонии – франкоговорящей провинции - Советом Французского сообщества и Валлонским региональным советом.
На переходный период, который начался в 1981 году, Фламандский совет состоял, согласно Специальному закону от 8 августа 1980 г. об институционной реформе, из членов нидерландских лингвистических групп в Палате представителей и Сенате. С тем, чтобы принадлежать к одной из этих групп, представитель или сенатор, выбранный в избирательном округе Брюсселя, должен сделать выбор и принести парламентскую присягу на нидерландском языке. Заявители, однако, принесли свою присягу на французском языке. Членство в более, чем одном Совете, согласно Конституции, невозможно.
Что касается избирателей, то многочисленные франкофоны, проживающие в муниципальных образованиях административного округа Халле-Вильвоорде могут, поэтому, избирать только нидерландофонов во Фламандский совет или франкофонов, которые согласились бы присоединиться к нидерландскоязычной группе в своей палате. В последнем случае, они теряют право голосовать во франкоязычной группе или по вопросам, которые, согласно Конституции со времени реформ 1970 и 1980 годов, требуют специальное большинство.
Заявители утверждали, что являются жертвами дискриминации как в качестве избирателей, так и в качестве выбранных представителей парламента по сравнению в нидерландско-говорящими избирателями и представителями, избираемых в тех же муниципалитетах.
Суд рассмотрел жалобу отдельно в свете Ст. 3 Протокола 1 ЕКПЧ (обязательство государств-участников проводить свободные, справедливые и тайные выборы). Он, прежде всего, подчеркнул, что статья включает в себя классический принцип реальной политической демократии, который, тем самым, имеет основополагающее значение в системе Конвенции. Как и другие нормативные положения Конвенции и Протоколов, он касается не просто межгосударственных отношений, но и подразумевает индивидуальные права избирать и быть избранным.
Затем Суд напомнил, что эти права, тем не менее, не являются абсолютными. Учитывая, что Ст. 3 Протокола 1 ЕКПЧ признает их, не формулируя конкретных условий, предоставляя государствам самим определить эти права, то остается возможность для подразумеваемых ограничений. Суд признал, что государства-участники имеют широкие пределы усмотрения в этой области, но Суд всегда удовлетворялся тем, что накладываемые на них условия не ограничивают их таким образом, чтобы затрагивать суть этих прав и лишать их своей действенности. Суд должен быть также удостовериться, что как условия, которые налагаются при преследовании законной цели, так и используемые средства, не являются несоразмерными.
Суд счел, что термин «законодательный» должен быть истолкован в свете конституционного устройства в соответствующем государстве; он не обязательно имеет ввиду только национальный парламент. В данном случае и Фламандский совет обладает достаточно широкими полномочиями и правами с тем, чтобы быть составной частью «законодательного органа».
Далее Суд обратил внимание, что Ст. 3 Протокола 1 ЕКПЧ не устанавливает никакой предопределенной конкретной избирательной системы. В этом вопросе государства-участники также обладают широкими возможностями для собственного усмотрения. Суд признал, что избирательные системы часто направлены на достижение целей, которые с трудом совместимы одна с другой (например, отражение общественного мнения в целом и стремление к формированию политической воли). Он счел, однако, что такая система должна обеспечивать не только свободу выражения, но и соответствие принципу равенства всех граждан, хотя не все голоса обязательно должны иметь равный вес по отношению к результату выборов, и не все кандидаты имеют равные шансы на победу. Так, Суд отметил, что никакая избирательная система не может устранить феномен «отбрасываемых голосов».
В контексте оспариваемой избирательной системы, Суд установил, что Специальный закон 1980 г. не включается в общую институционную систему бельгийского государства, основанную на территориальном принципе и регулирующую как вопросы административных и политических институтов, так и распределение полномочий между ними. Реформа, которая еще не была закончена к этому времени, была направлена на достижение равновесия между регионами и культурными сообществами с помощью сложной системы сдержек и противовесов. По мнению Суда, цель заключалась в преодолении лингвистического спора в стране путем создания более стабильных и децентрализованных организационных структур. Это намерение, которое является законным само по себе и явно проистекает из дискуссий в демократическом национальном парламенте, было подтверждено подавляющим большинством голосов в пользу Специального закона.
Суд, в конечном счете, пришел к выводу, что вынужденность лингвистических меньшинств голосовать за кандидатов, которые способны и готовы использовать язык своего региона, встречается во многих государствах и не всегда угрожает интересам меньшинств. По существу Суд счел, что франкоговорящие избиратели в округе Халле-Вильвоорде пользовались правом избирать и быть избранными на равных основаниях с нидерландскоговорящими избирателями. Поэтому Суд считает, что оспариваемое ограничение было соразмерным. Следовательно, оно не противоречит Ст. 3 Протокола 1 ЕКПЧ.
Идентификационный номер: ECH-1986-S-006
Джонстон и другие против Ирландии
а) Совет Европы / b) Европейский суд по Правам Человека / c) Пленум / d) 18.12.1986 / e) 6/1985/92/139 f) Джонстон и другие против Ирландии / g) решение представлено к опубликованию в Сборнике постановлений и решений, серия А, 112.
Ключевые слова для алфавитного указателя:
Развод, запрет / ребенок, рожденный вне брака / гражданский брак, правовое регулирование.
Краткая аннотация
Конституционный запрет расторжения браков не нарушает права, гарантированные Конвенцией.
Однако, право на уважение семейной жизни налагает на государство-участника обязательство в отношении внебрачного ребенка мужчины и женщины, вынужденных в силу такого запрета жить совместно на основе постоянной связи без регистрации брака после развода хотя бы одного из них, обеспечить такой правовой и социальный статус, который будет равен статусу ребенка, родившегося от зарегистрированного брака.
Сокращенное содержание
Заявителями являются Рой Х. В. Джонстон, гражданин Ирландии, Дженис Вильямс-Джонстон, гражданка Великобритании, и Несса Вильямс-Джонстон, их дочь, совместно проживающими в Ирландии.
Первый заявитель заключил брак в 1952 г. и имел от этого брака трех детей. В 1965 г. он и его супруга приняли решение жить раздельно заключили формальное соглашение о раздельном проживании. С 1971 года первый заявитель начал постоянное совместное проживание со второй заявительницей, которая в значительной степени зависела от него в имущественном отношении. Г-н Джонстон оказывал поддержку в течение всей ее жизни их дочери - третьей заявительнице и, среди прочего, сделал в ее пользу завещание, как и в пользу второй заявительницы и других своих детей от первого брака.
Заявители обосновали свои жалобы на ряде положений законодательства Ирландии, которые включают следующее:
1. Конституция Ирландии содержит запрет на расторжение брака, что привело к тому, что г-н Джонстон не может оформить развод в Ирландии с тем, чтобы получить возможность зарегистрировать брак со второй заявительницей. Вместе с тем, ирландские суды признают при определенных обстоятельствах разводы, полученные ирландскими парами за границей.
2. Лица в положении первого и второго заявителей не признаются в качестве семьи в смысле Ст. 41 Конституции Ирландии и, в частности, не имеют правового обязательства поддерживать друг друга и не имеют взаимных прав по наследству.
3. Третья заявительница имеет статус внебрачного ребенка и в качестве такового в отношении своих родителей имеет приниженный статус по сравнению со статусом детей, рожденных в браке. Ее мать является единственным законным опекуном, и она не может быть ни удочерена своими родителями совместно, ни получить такой законный статус путем их последующего брака.
В октябре 1983 года правительство Ирландии заявило, что оно приняло решение о реформе законодательства, при этом изменения должны быть направлены на устранение дискриминации лиц, которые были рождены вне брака, а также на определение прав и обязательств их отцов. Проект закона был затем внесен в парламент.
В отношении первого и второго заявителей и их неспособности расторгнуть брак и заключить новый, Суд не нашел нарушения Конвенции со стороны правительства Ирландии. Суд заявил, что Ст. 12 ЕКПЧ – право на брак – включает в себя создание, но не расторжение семейных отношений. Более того, история подготовки проекта статьи не подтверждает включения гарантии права на развод. Хотя Конвенция должна толковаться в свете условий сегодняшнего дня, Суд не может на основе этого принципа вывести из Конвенции путем эволюционного толкования право, которое было сознательно опущено при подготовке документа.
Что касается Ст. 8 ЕКПЧ – право на уважение личной и семейной жизни – Суд исследовал, налагает ли такое уважение позитивное обязательство на Ирландию вводить меры, которые бы разрешали развод. Давая отрицательный ответ, Суд пришел к выводу, что Конвенция должна рассматриваться как целое. Если право на развод было исключено из Ст. 12 ЕКПЧ, будет нелогичным выводить его из Ст. 8 ЕКПЧ.
Суд затем отказал в удовлетворении как жалобы на то, что заявители были жертвами дискриминации, запрещенной Ст. 14 ЕКПЧ в совокупности со Ст. 8 ЕКПЧ, на том основании, что разводы за границей признаются судами Ирландии, так и предположения, что право г-на Джонстона на свободу совести (Ст. 9 ЕКПЧ) было нарушено, ибо он был вынужден жить со второй заявительницей во внебрачной связи.
Отклоняя также другие требования заявителей по поводу установления права на развод в силу других статей Конвенции, Суд подчеркнул, что не существует материального обязательства, налагаемого на Ирландию с целью установления специального режима для особой категории пар, живущих в незарегистрированном браке, как в случае заявителей.
В контексте Ст. 8 ЕКПЧ, Суд исследовал вопрос, налагает ли норма об эффективном уважении семейной жизни позитивное обязательство на Ирландию улучшить правовой статус Нессы Вильямс-Джонстон. Суд установил, что его наблюдение над прецедентным правом об интеграции ребенка в его или ее семью в равной степени применимо для такого случая, как данный. Более того, среди государств-членов Совета Европы прилагаются усилия для улучшения статуса внебрачных детей. С точки зрения Суда, третья заявительница должна была бы быть поставлена в такое правовое и социальное положение, которое будет равным по сравнению со статусом ребенка, рожденного в браке, а ее нынешнее положение серьезно отличается от статуса такого ребенка. Отдавая дань особым обстоятельствам дела, Суд счел, что отсутствие соответствующего правового режима для отражения естественных семейных связей Нессы представляет собой недостаточное уважение семейной жизни ее самой и ее родителей. На основе изложенного Суд пришел к выводу, что нарушение Ст. 8 ЕКПЧ в отношении всех заявителей имело место.
Идентификационный номер: ECH-1986-S-005
Бозано против Франции
а) Совет Европы / b) Европейский суд по Правам Человека / c) Пленум / d) 18.12.1986 / e) 5/1985/91/138 f) Бозано против Франции / g) решение представлено к опубликованию в Сборнике постановлений и решений, серия А, 111.
Ключевые слова для алфавитного указателя:
Задержание / выдворение / экстрадикция, нарушение законности, запрет.
Краткая аннотация
Содержание под стражей с целью депортации после отказа в удовлетворении ходатайства о признании ордера на депортацию недействительным нарушает право на неприкосновенность личности.
Сокращенное содержание
Судебное решение, принятое в Генуе 22 мая 1975 г. по апелляционному ходатайству при отсутствии ходатайствующей стороны in abstentia (contumacia), содержало обвинительный приговор заявителю на пожизненное заключение за похищение и убийство швейцарской девушки в мае 1971 года. До этого он был оправдан судом присяжных в первой инстанции за недостаточностью доказательств.
После отклонения кассационной жалобы прокуратура в Генуе распорядилась об аресте, а полиция Италии выдала санкцию на международный розыск и задержание заявителя.
Во время обычной проверки 26 января 1979 года французская жандармерия задержала заявителя, который скрывался во Франции. В тот же день он был помещен под стражу в тюрьме г. Лиможа в связи с подготовкой процедур экстрадиции. Италия официально обратилась с просьбой об экстрадиции к Франции 31 января.
15 мая 1979 г. палата по обвинению апелляционного суда в Лиможе приняла решение о невыдаче заявителя. Она сочла, что вердикт, вынесенный in abstentia (contumacia), в Генуе противоречит французскому общественному порядку (ordre public). Французское правительство, как требует раздел 17 Закона 10 марта 1927 г., отклонило в силу этого просьбу о выдаче заявителя.
Заявитель оставался, однако, в Лиможе под стражей по подозрению в совершении в некоторых правонарушений, совершенных во Франции. 19 сентября 1979 года он был освобожден, хотя и оставлен под наблюдением полиции. 26 октября 1979 года следственный судья закончил производство по этому делу, принял решение об отсутствии состава преступления в отношении вменявшейся контрабанды и представил в уголовный суд Лиможа новое обвинительное заключение на предмет использования поддельных документов, удостоверяющих личность.
В тот же вечер полиция задержала заявителя на улице, представила ему ордер на депортацию, который был выписан за несколько недель до этого, насильно доставили его на границу между Францией и Швейцарией недалеко от Женевы. Швейцарские власти немедленно поместили его под стражу для проведения процедур депортации и вслед за решением Федерального суда депортировали его в Италию в июне 1980 года, где он стал отбывать срок своего наказания на острове Эльба.
22 декабря 1981 года административный суд Лиможа объявил недействительным ордер на депортацию.
Сочтя, что жалобы заявителя явно подпадали под юрисдикцию Конвенции, Суд установил, что только Ст. 5-1-f ЕКПЧ применима в данном деле. Таким образом, вопрос заключался в проверке «законности» (включая совместимость с «порядком, установленным законом») лишения свободы, примененного к заявителю в ночь с 26 на 27 октября 1979 года, исходя из того, что лишение свободы представляло собой «задержание» в толковании Конвенции.
Суд счел, что «законность» должна пониматься как охватывающая не только совместимость с национальным законодательством, но и совместимость с мерами содержания под стражей в смысле Ст. 5 ЕКПЧ (право на свободу и неприкосновенность личности), а именно защиту индивидуума против не основанных на законе действий властей.
В этой связи Суд заметил, что там, где Конвенция делает отсылку к национальному праву, как в Ст. 5 ЕКПЧ, совместимость такого законодательства формирует составную часть «обязательств» государств-участников. Некоторые элементы французского законодательства дали в данном случае повод для критики. Учитывая, что материалы дела не были достаточно ясны, они дали основания Суду для серьезнейших сомнений, было ли оспариваемое «содержание» в соответствии с требованиями французского законодательства.
В вопросе о наличии или отсутствии незаконных действий властей Суд придал серьезное значение обстоятельствам, при которых заявитель был этапирован к швейцарской границе, в частности, следующим:
- промежутку времени (более месяца) перед передачей ордера на депортацию, что создает впечатление желания не дать понять заявителю, что готовятся документы для его экстрадиции,
- внезапности, с которой заявитель был арестован, и
- способу, которым депортация была осуществлена.
Рассматривая такие обстоятельства дела, взятые в целом, Суд пришел к выводу, что лишение свободы не было ни «законным», ни совместимым с «правом на личную неприкосновенность». Произошло не «задержание», необходимое для нормального хода подготовки «действий, необходимых для высылки», а по сути дела скрытая форма экстрадиции. Из этого следует, что Ст. 5-1 ЕКПЧ была нарушена.
Идентификационный номер: ECH-1986-S-004