Пятьдесят девятая

Вид материала

Документы

Содержание Глава семьдесят восьмая

Подобный материал:

• Девятая рота примкнула штыки. Девятая рота сдала партбилеты, из памяти вычеркнула имена, 569.23kb.
• Положение в области прав человека в Мьянме Доклад Генерального секретаря, 77.25kb.
• Доклад о работе пятьдесят четвертой сессии, 96kb.
• Указатель статей, опубликованных в журнале «литература в школе», 263.51kb.
• Девятая всероссийская молодежная конференция по физике полупроводников, наноструктур, 49.71kb.
• Девятая Международная конференция Импульсные лазеры, 1511.5kb.
• Решение (девятая сессия), 522.38kb.
• Девятая Всероссийская медико-биологическая конференция молодых исследователей, 5332.7kb.
• 100-летию со дня рождения академика Д. С. Лихачёва посвящается, 178.62kb.
• Итоги выставки и конференции «нева-2007», 167.44kb.

ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ

которая рассказывает о том, как кончил свою жизнь искусный лекарь,

и о том,

как покинул мир коварный тиран


Когда Ханьчжунский ван Лю Бэй узнал о смерти Гуань Юя, он с воплем упал на

землю и долго не мог побороть свою скорбь. Приближенные его под руки увели

во дворец.


-- Не горюйте так, господин мой, -- утешал его Чжугэ Лян. -- Таков уж

извечный порядок -- жизнь и смерть человека предопределены судьбой. Гуань Юй

был горд и заносчив, это и довело его до гибели. Поберегите свои силы и

подумайте о том, как отомстить за смерть брата.


-- В Персиковом саду мы с Гуань Юем заключили вечный союз и дали клятву

жить и умереть вместе, -- проговорил Ханьчжунский ван. -- Как же мне

наслаждаться почетом и богатством, когда Гуань Юя больше нет в живых!


Не успел он произнести эти слова, как в зал вошел сын Гуань Юя, по имени

Гуань Син. Тут Лю Бэй снова упал на пол. Чиновники привели его в чувство, но

горе его не утихло. Три дня оплакивая названого брата кровавыми слезами, Лю

Бэй не пил и не ел.


Чжугэ Лян и чиновники тщетно пытались его успокоить.


-- Клянусь, -- твердил он, -- что не буду жить под одним солнцем и под

одною луной с разбойником Сунь Цюанем!


Тогда Чжугэ Лян сказал:


-- Голову Гуань Юя Сунь Цюань отправил Вэйскому вану, и Цао Цао похоронил

ее с церемониями, которые надлежит оказывать ванам и хоу.


-- Зачем же это сделал Сунь Цюань? -- спросил Лю Бэй.


-- Чтобы при случае свалить вину на Цао Цао, -- объяснил Чжугэ Лян, -- но

тот разгадал эту хитрость и похоронил нашего полководца Гуань Юя с высокими

почестями. Цель самого Цао Цао -- добиться, чтобы вы обратили свой гнев на

Сунь Цюаня.


-- Сейчас же я подыму войско и пойду на княжество У! -- воскликнул Лю Бэй.


-- Нет, этого делать нельзя! -- остановил его Чжугэ Лян. -- Ведь Цао Цао

только и ждет этой войны, чтобы извлечь для себя выгоду. Пока наше войско

никуда двигать не надо. Принесите жертвы душе Гуань Юя и терпеливо ждите,

когда между Цао Цао и Сунь Цюанем начнутся разногласия. Вот тогда и идите на

них войной.


Лю Бэй уступил его уговорам и приказал всему войску, от военачальников до

простых воинов, надеть траур по Гуань Юю. Затем Лю Бэй совершил обряд

жертвоприношения за южными воротами Чэнду.


В это время Вэйский ван находился в Лояне. После похорон Гуань Юя ему каждую

ночь чудился убитый. Дрожа от страха, Цао Цао спрашивал приближенных, что бы

могло означать это видение.


-- Лоянские дворцы и храмы заколдованы, -- отвечали чиновники. -- Вам

следует построить себе новый дворец.


-- Я давно уже хотел воздвигнуть новый дворец и назвать его дворцом

Первооснования, -- сказал Цао Цао. -- Жаль только, что нет у меня хорошего

мастера-строителя!


-- В Лояне живет прекрасный мастер, -- отозвался Цзя Сюй. -- Зовут его Су

Юэ. Это, пожалуй, самый изобретательный человек нашего времени.


Цао Цао вызвал Су Юэ и приказал ему начертить план дворца. Тот быстро

набросал большое здание на девять зал, с пристройками, галереями и башнями.


-- Ты создашь то, о чем я мечтал! -- воскликнул Цао Цао, взглянув на

рисунок. -- Но где взять материалы для строительства?


-- В тридцати ли от города есть пруд Резвящегося дракона, -- сказал мастер.

-- А возле него стоит кумирня Резвящегося дракона. Перед кумирней растет

грушевое дерево высотою более десяти чжанов. Вот оно как раз и пойдет на

балки для дворца Первооснования.


Цао Цао возликовал и тотчас же послал людей срубить это дерево. Но на другой

день посланные возвратились и сказали, что дерево срубить невозможно, так

как его не берет ни пила, ни топор.


Цао Цао не поверил этому и сам поехал в кумирню Резвящегося дракона. Сойдя с

коня и закинув голову кверху, он рассматривал дерево. Оно было прямое, как

стрела, а крона его напоминала раскрытый зонт. Казалось, верхушка дерева

упирается в облака.


Цао Цао приказал рубить ствол. Но к нему подошло несколько стариков --

местных жителей, и сказали:


-- Дереву этому много веков. Срубить его невозможно -- на нем обитает дух

неизвестного человека.


-- Какой там еще дух! -- рассердился Цао Цао. -- Я за сорок лет из конца в

конец исходил Поднебесную, но еще не встречался мне такой человек, который

бы меня не боялся! Какой дух осмелится ослушаться моего повеления?


С этими словами он выхватил висевший у пояса меч и ударил им по стволу

дерева. Раздался металлический звон, и Цао Цао весь оказался залитым

кровью. Он бросил меч, вскочил в седло и умчался к себе во дворец.


Ночью Цао Цао не находил себе покоя. Сидя в своей спальне, он облокотился на

столик и задремал. Вдруг он увидел человека с мечом. На нем был черный

халат, и волосы его были распущены. Человек приблизился к Цао Цао и произнес

глухим голосом:


-- Я -- дух грушевого дерева! Ты хотел похитить мой престол! Ты приказал

срубить священное дерево! Судьба твоя свершилась, и я пришел за твоей

жизнью!


Цао Цао в страхе стал звать стражу, а человек в черной одежде замахнулся на

него мечом. Цао Цао вскрикнул и проснулся. Нестерпимо болела голова. Он

приказал отовсюду созвать лучших лекарей, но они не смогли ему помочь.

Сановники сильно встревожились.


-- Великий ван, -- обратился к нему Хуа Синь, -- вы знаете чудесного лекаря

Хуа То?


-- Того, что в Цзяндуне лечил Чжоу Тая? -- спросил Цао Цао.


-- Да.


-- Это имя мне приходилось слышать, но я никогда его не видел.


-- Родом он из области Цзяоцзюнь, что в княжестве Пэй, -- продолжал Хуа

Синь. -- В мире редко встречаются столь искусные лекари, как он. Хуа То

лечит и лекарствами, и проколами, и прижиганием. А если у человека болят

внутренности и никакое лекарство не помогает, так он дает отвар из конопли,

от которого больной засыпает мертвым сном, потом острым ножом вскрывает ему

живот, промывает целебным настоем внутренности -- при этом больной не

чувствует никакой боли -- и зашивает разрез пропитанными лекарством

нитками, а потом смазывает шов настоем, и через месяц, а то и через двадцать

дней, больной совсем выздоравливает. Вот это искусство!


Рассказывают, что однажды Хуа То шел по дороге и вдруг слышит: стонет

человек. "Он болен и поэтому не может ни есть, ни пить", -- сказал Хуа То и

обратился к больному с расспросами. Убедившись в том, что догадка правильна,

Хуа То велел ему выпить три шэна чесночного сока. Больного стошнило, и у

него вышел червь длиною в два-три чи. После этого человек стал пить и есть.

А то еще как-то заболел в Гуанлине тай-шоу Чэнь Дэн. У него покраснело лицо,

он ничего не хотел есть. Пригласили к нему Хуа То, и он напоил больного

отваром, от которого у Чэнь Дэна началась рвота и вышло три шэна червей с

красными головками. Чэнь Дэн пожелал узнать причину своей болезни.

"Вы ели много сырой рыбы и отравились, -- объяснил Хуа То. -- Сейчас вы

здоровы, но через три года болезнь повторится, и тогда от нее не спастись".

Через три года Чэнь Дэн действительно заболел и умер.


Был еще и другой случай. У одного человека между бровями начала расти

опухоль, и она так невыносимо чесалась, что больной обратился к Хуа То.

Лекарь осмотрел его и сказал: "В опухоли сидит пернатая тварь". Все, кто при

этом присутствовал, рассмеялись. Но Хуа То вскрыл опухоль, и из нее вылетела

птичка.


А однажды человека укусила собака. На месте укуса у него появилось два

нароста, причем один нарост болел, а другой чесался. И Хуа То сказал:

"Внутри того нароста, который болит, находятся десять иголок; а в том,

который чешется, две шахматных фигуры, одна белая, другая черная". Никто

этому не поверил. Но Хуа То вскрыл наросты, и все увидели, что он был прав.


-- Этот лекарь под стать Бянь Цюэ и Цан Гуну, -- заключил свой рассказ Хуа

Синь. -- Он живет в Цзиньчэне, недалеко отсюда. Почему бы вам не позвать

его?


Цао Цао послал за Хуа То, и когда тот явился, велел ему определить, чем он

болен.


-- У вас, великий ван, голова болит потому, что вас продуло, -- сказал Хуа

То. -- Ваша болезнь кроется в черепе. Там образовался нарыв, и гной не может

выйти наружу. Лекарства и настои здесь бесполезны. Но я могу предложить вам

другой способ лечения: выпейте конопляного отвара и крепко усните, а я вам

продолблю череп и смою гной. Тогда и корень вашей болезни будет удален.


-- Ты хочешь убить меня? -- в гневе закричал Цао Цао.


-- Великий ван, не приходилось ли вам слышать, как Гуань Юй был ранен в

руку отравленной стрелой? -- спокойно спросил Хуа То. -- Я предложил ему

очистить кость от яда, и Гуань Юй нисколько не испугался. А вы колеблетесь!


-- Руку резать -- это одно, но долбить череп! Ты, наверно, был другом Гуань

Юя и теперь хочешь за него отомстить? -- вдруг крикнул Цао Цао и сделал

знак подчиненным схватить Хуа То.


Он приказал бросить лекаря в темницу и учинить ему допрос.


-- Великий ван! -- обратился к Цао Цао советник Цзя Сюй. -- Таких лекарей

мало в Поднебесной, и убивать его -- неразумно...


Цао Цао оборвал Цзя Сюя:


-- Он хочет меня погубить, как когда-то пытался Цзи Пин!


Хуа То допросили под пыткой и оставили в темнице. Смотритель темницы по

фамилии У был человеком добрым и отзывчивым. Люди называли его просто

смотрителем У. Он каждый день приносил Хуа То вино и еду, и узник, тронутый

его заботой, однажды сказал:


-- Я скоро умру, и жаль будет, если "Книга из Черного мешка" останется не

известной миру. Я дам вам письмо, пошлите кого-нибудь ко мне домой за этой

книгой. Я хочу отблагодарить вас за вашу доброту и подарю ее вам, и вы

продолжите мое искусство.


-- Если вы подарите мне эту книгу, я брошу эту неблагодарную службу! --

воскликнул обрадованный смотритель У. -- Я стану лекарем и буду прославлять

ваши добродетели!


Хуа То написал письмо своей жене, и смотритель сам поехал за книгой. Хуа То

просмотрел ее и подарил смотрителю У. Тот отнес книгу домой и спрятал.


Через десять дней Хуа То умер. Смотритель У купил гроб и похоронил лекаря.

Отказавшись от службы, он вернулся домой, чтобы заняться изучением "Книги из

Черного мешка". Но, едва переступив порог дома, он увидел, как жена его лист

за листом сжигает книгу в очаге. В отчаянии он бросился к ней и выхватил

книгу. Но было уже поздно, от книги осталось лишь два листа.


Смотритель У гневно бранил жену, но она спросила:


-- К чему тебе эта книга? Что она тебе даст, если даже такой великий

лекарь, как Хуа То, умер в темнице?


Смотритель У вздыхал, но делать было нечего. Так "Книга из Черного мешка" и

не увидела света. Сохранились только записи на двух листах, что не успели

сгореть, о способе кастрации петухов и свиней.


Об этом событии потомки сложили такие стихи:


Искусство целителя было подобно искусству Чжан-сана, --

Смотрел он сквозь толстые стены, грядущие видел века.

Как жаль, что он умер в темнице и не суждено нам, потомкам,

Читать ту великую "Книгу из Черного мешка".


После того как умер Хуа То, болезнь Цао Цао усилилась. К тому же его сильно

беспокоили события, происходившие в княжествах У и Шу.


Вдруг однажды приближенный сановник доложил ему, что из княжества У от Сунь

Цюаня прибыл гонец с письмом. В том письме было написано:


"Вашему слуге Сунь Цюаню известно, что судьба благоволит вам, великий ван.

Почтительно склоняюсь перед вами и с надеждой молю, чтобы вы, заняв

императорский трон, послали войско в Сычуань уничтожить Лю Бэя. Я и все мои

подданные вручаем вам наши земли и просим принять нашу покорность".


Прочитав письмо, Цао Цао показал его сановникам и со смехом промолвил:


-- Этот мальчишка Сунь Цюань хочет изжарить меня на костре!


На это ши-чжун Чэнь Цюнь заметил:


-- Ханьский правящий дом уже давно пришел в упадок, а ваши заслуги и

добродетели очень высоки. Народ взирает на вас с надеждой, и то, что Сунь

Цюань добровольно покоряется вам, есть воля неба и людей. И души умерших

требуют, чтобы вы вступили на высокий престол.


-- Я уже много лет служу Ханьской династии, -- улыбнулся Цао Цао, -- и

всегда старался делать добро простому человеку; благодаря этому я возвысился

до положения вана. У меня и без того достаточно высокий титул, чтобы я еще

смел надеяться на большее. Но если бы я был, как вы говорите, избранником

неба, то уже был бы Чжоуским Вэнь-ваном!


-- Раз уж Сунь Цюань покорился вам, дайте ему титул и велите напасть на Лю

Бэя, -- сказал Сыма И.


Тогда Цао Цао пожаловал Сунь Цюаню звание бяо-ци-цзян-цзюнь и титул

Наньчанского хоу, назначив при этом на должность правителя округа Цзинчжоу.

Гонец с указом в тот же день помчался в Восточный У.


Болезнь Цао Цао обострялась. Однажды ночью ему приснился сон, будто три коня

едят из одного корыта. Утром он с тревогой сказал Цзя Сюю:


-- Когда-то мне уже снился точно такой же сон: три коня у одного корыта, и

на меня свалилась беда по вине Ма Тэна и его сына(*1). Ма Тэна теперь уже

нет в живых, но сон мой повторился. К счастью это или к несчастью?


-- Видеть во сне коня у корыта -- это к счастью, -- истолковал Цзя Сюй. --

И ваш нынешний сон означает, что счастье вернулось к Цао(*2). В этом нет

никаких сомнений!


Цао Цао успокоился.


Потомки об этом сложили такие стихи:


Едят три коня из корыта -- сомненье рождающий знак.

Быть может, тот знак предвещает династии Цзинь торжество?

Но хитрость тирана напрасна: ведь знать Цао Цао не мог

Того, что придет Сыма Ши, чтоб властвовать после него.


Ночью Цао Цао уснул в своей опочивальне и сквозь сон почувствовал, что в

голове и в глазах у него мутится. Он встал с постели, присел к столику и,

облокотившись, снова задремал.


Вдруг во дворце раздался треск, словно кто-то разорвал холст. Цао Цао

вздрогнул и стал всматриваться в темноту. Он увидел императрицу Фу,

наложницу Дун, двух императорских сыновей, Дун Чэна, Фу Ваня и многих

других, некогда казненных им. Кровавые призраки были окутаны черным облаком,

и чей-то властный голос требовал, чтобы Цао Цао отдал им свою жизнь. Цао Цао

выхватил меч и ударил им в пустоту. Послышался страшный грохот -- обвалился

юго-западный угол дворца. Цао Цао без памяти грохнулся на пол.


Приближенные подхватили его и унесли в другой дворец. Но и в следующую ночь

ему опять чудились призраки и слышались непрерывные вопли мужских и женских

голосов у ворот дворца.


Утром Цао Цао призвал к себе сановников и сказал:


-- Более тридцати лет провел я в войнах и походах и никогда не верил в

чудеса. Почему же теперь со мной творится что-то неладное?


-- А вы бы, великий ван, приказали даосу устроить жертвоприношение с

возлиянием вина и помолиться об отвращении зла, -- посоветовали сановники.


Цао Цао тяжело вздохнул:


-- Нет. Мудрец сказал: "Тому, кто провинился перед небом, не вымолить

прощения". Чувствую я, что дни мои сочтены и мне уже ничто не поможет!


И он не разрешил устраивать жертвоприношение. А на следующий день ему стало

казаться, что его распирает. Он уже не различал окружающих предметов и

приказал позвать к нему Сяхоу Дуня. Когда тот входил в ворота дворца, он

увидел императрицу Фу, наложницу Дун, двух императорских сыновей,

военачальников Фу Ваня и Дун Чэна, стоявших в черном облаке. От испуга Сяхоу

Дунь потерял сознание и упал. Приближенные под руки увели его, но и он тоже

тяжело занемог.


Цао Цао призвал к своему ложу советников Цао Хуна, Чэнь Цюня, Цзя Сюя и Сыма

И, чтобы дать им указания на будущее.


-- Великий ван, поберегите свое драгоценное здоровье. Скоро ваша болезнь

пройдет, -- опустив голову, сказал Цао Хун.


-- За тридцать лет я вдоль и поперек исходил всю Поднебесную, уничтожил

много сильных героев, -- заговорил Цао Цао. -- Не справился я только с Сунь

Цюанем из Восточного У и Лю Бэем из Западного Шу. Жизнь моя кончается, мне

больше не придется советоваться с вами, и я решил все дела возложить на вас.

Мой старший сын Цао Ан, рожденный моей женой госпожой Лю, погиб в Юаньчэне и

похоронен там. Потом вторая жена моя, госпожа Бянь, родила мне четырех

сыновей: Цао Пэя, Цао Чжана, Цао Чжи и Цао Сюна. Больше всех я любил

третьего сына, Цао Чжи. Но, к несчастью, оказалось, что он лишен истинных

добродетелей, что он неискренен и неправдив. Он пристрастен к вину и крайне

распущен. Потому я и не назначил его своим наследником. Второй мой сын, Цао

Чжан, храбр, но умом не силен. Четвертый сын, Цао Сюн, слаб здоровьем,

постоянно болеет, и за его жизнь поручиться нельзя. Только старший сын мой,

Цао Пэй, искренен и прилежен. Только он способен продолжить мое дело!

Помогайте же ему!


Цао Хун и все присутствующие, проливая слезы, обещали Цао Цао исполнить его

волю. Когда они ушли, Цао Цао велел раздать своим наложницам бережно

хранимые им драгоценные благовония.


-- Когда я умру, -- наказывал он наложницам, -- оставьте при себе служанок,

научите их делать на продажу шелковые башмаки и на вырученные деньги

кормитесь.


А тем наложницам, что жили в башне Бронзового воробья, он повелел каждый

день устраивать жертвоприношения и обучить своих служанок играть на

музыкальных инструментах и подавать яства.


Кроме того, он приказал соорудить возле города Учэна семьдесят два могильных

кургана, чтобы потомки не знали, где он похоронен и не разрыли его могилу.


Распорядившись обо всем, Цао Цао тяжело вздохнул, из глаз полились слезы, и

дыхание скоро оборвалось. Так шестидесяти шести лет от роду скончался Цао

Цао. Случилось это весной, в первом месяце двадцать пятого года периода

Цзянь-ань [220 г.].


Когда Цао Цао умер, все чиновники надели траур. Отсутствующие сыновья

покойного были извещены о смерти отца.


Гроб с телом Цао Цао отправили в Ецзюнь, где должны были его установить во

дворце. Цао Пэй встречал похоронную процессию в десяти ли от города и

сопровождал покойного до самого дворца.


Во дворце происходило прощание чиновников, одетых в траурные одежды и

проливавших слезы над телом Вэйского вана. Вдруг один из тех, кто был в

зале, выпрямился во весь рост, шагнул вперед и громко произнес:


-- Не время наследнику скорбеть! Он должен подумать о великом деле!


Взоры всех обратились к говорившему -- это был Сыма Фу, сын дворцовой

наложницы.


-- Смерть великого вана всколыхнула всю Поднебесную! -- продолжал Сыма Фу.

-- Сейчас надо успокоить народ. Наследник должен немедленно вступить в свои

права! Слезами ничему не поможешь!


-- Возможно ли действовать так поспешно? -- усомнились чиновники. -- Ведь

на это еще не было указа Сына неба!


-- Великий ван ушел из мира, неофициально назначив своим наследником

любимого сына, -- заметил шан-шу Чэнь Цзяо. -- Его мы и должны поддерживать.

Если сейчас между сыновьями усопшего пойдут раздоры, династия окажется в

опасности.


Выхватив меч, он отсек рукав своего халата и зычным голосом закричал:


-- Сегодня же надо просить наследника вступить в свои права! А с теми, кто

мыслит по-иному, я поступлю так же, как с этим халатом.


Чиновники онемели от страха. Тут как раз доложили, что из Сюйчана примчался

Хуа Синь. Все заволновались и бросились к нему навстречу.


-- Великий ван ушел из жизни, вся Поднебесная потрясена. Почему вы до сих

пор не попросили наследника вступить в свои права? -- вскричал он.


-- Потому что еще нет указа Сына неба, -- отвечали чиновники. -- Мы только

что говорили с госпожой Бянь о том, кто же будет преемником великого вана.


-- Я получил указ ханьского императора, -- сказал Хуа Синь. -- Вот он!

Наследник -- Цао Пэй!


Все возликовали и стали поздравлять Цао Пэя. Хуа Синь вынул из-за пазухи

указ, развернул его и громко прочел.


Опасаясь за судьбу наследника Вэйского вана, Хуа Синь сам составил этот указ

и силой принудил императора Сянь-ди подписать его. Цао Пэй получил титул

Вэйского вана и был назначен на должность чэн-сяна и правителя округа

Цзичжоу. В тот же день он вступил в свои права и принял поздравления высших

и низших чиновников. Но во время этого торжества Цао Пэю сообщили, что из

Чананя в Ецзюнь идет со стотысячным войском его брат, Яньлинский хоу Цао

Чжан.


-- Как мне поступить с ним? -- спросил Цао Пэй, обращаясь к советникам. --

Мой рыжебородый брат обладает крутым характером и хорошо владеет военным

искусством. Должно быть, он идет спорить со мной из-за наследства!


Один из тех, кто стоял у ступеней возвышения, на котором восседал Цао Пэй,

сказал:


-- Разрешите мне поехать навстречу вашему брату!


Все присутствующие взглянули на него и в один голос воскликнули:


-- Отправляйтесь! Кроме вас, никто не сможет избавить нас от беды!


Поистине:


Смотрите! Едва Цао Цао земные окончились дни,

Наследники тут же явились, и драться готовы они.


О том, кто был этот человек, повествует следующая глава.