Лекции тамбов 2007

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 8 9 10 11 12 13 14 15 ... 29

Личность и бытие.

В своих лекциях мы неоднократно будем применять такие термины, как «онтология» и «бытие», поскольку понятия эти во многом являются определяющими для построения христианской антропологии, и, как следствие, для методологии психологической науки.

Впервые термин «бытие» ввёл древнегреческий философ Парменид. Бытие – это то, что есть, небытие – то, чего нет.

Следует заметить, что небытие – это одно из самых трудных и самых употребляемых в философии понятий. Парменид сделал попытку устранить это понятие как таковое. Демокрит вернулся к этому понятию и отождествил небытие с пустотой, чтобы сделать движение мыслимым. Платон использовал понятие небытия, так как без него противопоставление существования и чистых сущностей непостижимо. Различение материи и формы у Аристотеля предполагает небытие. Именно оно помогло Плотину описать то, как человеческая душа утрачивает самое себя, и оно помогло Августину дать онтологическое истолкование человеческого греха. Псевдо-Дионисий Ареопагит положил небытие в основу своего мистического учения о Боге. Небытие предполагается как в учении Лейбница о конечности и зле, так и в Кантовом анализе конечного характера категориальных форм. Диалектика Гегеля делает отрицание движущей силой в природе и истории. Представители «философии жизни», начиная от Шеллинга и Шопенгауэра, используют понятие «воля» в качестве основополагающей онтологической категории, поскольку именно воля обладает способностью отрицать себя, не утрачивая себя. Современные экзистенциалисты, особенно Хайдеггер и Сартр, поместили небытие («Das Nichts, le neant») в самый центр своей онтологии.^²⁹⁵

Бытие – это многоуровневый процесс, не сводимый к предметно-вещественному миру. Многоуровневость бытия предполагает специфичность, уникальность его форм, не сводимых одна к другой. В христианском богословии принято делить бытие на нетварное (Божественное) и тварное. Сюда относится весь созданный мир, видимый и невидимый, включая ангелов и людей).

По своей сотворенности человек принадлежит тварному миру, но по своей идеальной сущности он несёт в себе образ Божий. В онтологическом плане человек – сплав бытия и небытия, он открыт для становления. По мысли святителя Филарета Московского, «тварные существа поставлены на творческом слове Божием, как на алмазном мосту, под бездной Божественной бесконечности, над бездной собственного своего небытия».^²⁹⁶ Человек не имеет в себе самом причины своего бытия, не имеет в себе самом источника жизни. Он созидается духовно как личность благодаря тому, что он сотворён Богом как Абсолютной Личностью и в своём становлении открыт для уподобления Богу.

Богоуподобление же означает не что иное, как непрерывный процесс возрастания в духовности. На первых шагах духовной жизни человек выявляет свою духовность посредством самых элементарных форм нравственного сознания – стыд, совесть, ответственность. Потом он восходит к высшим степеням духовности через достижение нравственной чистоты, боговидения и святости.^²⁹⁷

Каждый человек в процессе формирования личности делает свой фундаментальный выбор, то есть определяет методологические цели, к которым он стремится (иногда неосознанно). Но личность реализует свою свободу в каждом выборе. Каждый единичный выбор имеет собственное нравственное измерение независимо от фундаментального выбора субъекта. Поэтому человек, вроде бы сделавший свой выбор в пользу добра и любви, порой отступает от магистрального пути, совершая поступки, противоположные своему идеалу.

Яркий пример – священник из романа Грэхема Грина «Сила и слава». Фактически он идет к мученичеству сложным путем ошибок и падений.

Другой пример – наличие падений во времена гонений на христианство. Порой мы склонны идеализировать эпоху ранней Церкви, но ведь уже тогда было немало «падших», как говорили тогда, христиан. Созывались целые соборы для того, чтобы решить, как поступать с христианами, проявившие недостойное своего звания отступления.

Таким образом, личность – понятие динамичное, только в действии личность реализует и демонстрирует свою свободу.

Ни чувства ответственности, ни морали, ни святости, ни мученичества, ни благородства нельзя объяснить без такого свойства личности, как свобода. Если мы не свободны, значит, мы не несём ответственности за наши поступки, мысли, действия и слова.

Но это не так. Мы ведём себя как свободные личности, признавая это же свойство в других. И эксплуатируем это свойство чаще в других, чем в себе. «Ах ты такой-сякой, почему сделал то-то и сказал так-то и так-то!» Никто не ответит: «Всё, мол, предопределено, что ты от меня хочешь?» Скорее вместо этого начнёт искать оправдание, то есть примирять свои поступки с правдой. Чаще всего это делается искусственным образом. «Обстоятельства таковы, что они пересилили мою свободу». Конечно, напрямую именно так никто не говорит, но в этих нескольких словах заключён весь смысл любых многословных оправданий. Только самые правдивые (чаще всего молодёжь и подростки, моральные обязательства у которых наименее развиты) скажут: «Я так хочу, и всё тут!!!» Вот это будет голой правдой.

Православная триадология как основа учения о человеке.

Нужно заметить, что в православном богословии заложено глубокое и богатое антропологическое содержание. В богословии и догматике кроются важные свидетельства Откровения и христианского разума о человеке.

Самый очевидный пример: тринитарное богословие несет в себе онтологию, описание особого образа бытия, стоящего на началах любви и общения, – и, безусловно, эта онтология и эти начала весьма существенны для антропологии. Можно сказать, что антропологическое содержание догмата троичности постоянно питало христианскую мысль.

Далее, христологическое богословие определяет образ связи человека и подлинного бытия, и его кардинальное антропологическое значение еще более очевидно. Можно привести, скажем, следующие слова архимандрита Софрония (Сахарова): «Христос есть незыблемое основание и высший критерий учения Церкви о человеке – антропологии... Утверждения относительно человечества Христа одновременно отображают весь диапазон возможностей человеческой природы в целом».^²⁹⁸

Вместе с тем, существует некоторая сложность в понимании этих глубочайших истин. Богословие обладает специфическим языком, характером понятий и рассуждений, и поэтому имеющееся в нём антропологическое содержание часть остается неявным, его нужно еще некоторыми способами извлекать.^²⁹⁹

Решающее значение для понимания человеческой личности и человека в целом имеет учение о Троице. «В Боге одна природа и три Лица. Во Христе две природы и одно Лицо. Это значит, что как в Боге, так и в человеке, созданной по образу Бога, необходимо различать лицо, или личность, и – природу, или сущность»,^³⁰⁰ - резюмирует православное учение современный иерарх.

Во Христе Бог стал человеком, не теряя при этом Своего Божественного достоинства. В Его Личности Божественная природа соединилась с человеческой, но Личность Богочеловека является единой. Так и каждый человек, являясь носителем человеческой природы, остаётся при этом уникальной личностью.

Поскольку человек есть образ и подобие Божие, то многое из того, что можно сказать о Боге-Троице, справедливо и в отношении человека.

Во-первых, Бог есть любовь (1 Ин. 4, 8). Следовательно, можно предположить, что и «человек есть любовь».^³⁰¹

Во-вторых, невозможно говорить о Боге, не затрагивая тему общения. «Человек – чтобы быть подлинно человеком – должен жертвовать собой, то есть преодолевать свою самодостаточность… Преодолеть грех – значит разорвать замкнутый круг своей самости, быть готовым к самоотверженному общению с другими, ибо то богатство бытия, которое даровал нам Бог, может быть испытано и пережито только сообща».^³⁰²

Поскольку Бог есть Троица, весьма важное значение имеют для нас отношения между Тремя Лицами в Боге. Выразить истину о человеке невозможно без глубокого и полного раскрытия темы общения – как между людьми, так и между человеком и Богом.

Нужно отметить, что учение о Троице является величайшей тайной во всём христианском учении. Большинство людей уверены, что тринитарное учение является отвлеченно-богословским, оторванной от жизни головоломкой.

Действительно, учение о Троичности Бога – тайна в богословском смысле этого слова,^³⁰³ то, что может быть только открыто нам, причём в силу нашей способности вместить эту тайну, исчерпывающее же понимание нам не дано.

И всё-таки, есть свидительства о Святой Троице в Священном Писании, в определениях Вселенских Соборов и писаниях Святых Отцов.

Наиболее глубоким и полным образом, говорящим нам о Троице, является образ взаимной любви. Согласно этому образу, Троица понимается как общность (общение) Ипостасей (Личностей), соединенных взаимной любовью.

С точки зрения антропологических основ психологии, это очень важное заявление, имеющие свои следствия. Блаженный Августин говорил, что обратившись внутрь себя, мы обнаружим «следы Троицы». Учение о Троице имеет важное значение для психологии – как для личности, так и в межличностных отношениях. Троичность напоминает нам, с одной стороны, взаимодействие способностей внутри одной личности, с другой, - межличностные отношения.

Прежде всего, Святая Троица познаётся нами как общение или общность, что соответствует и нашему опыту общения. При этом общение совершается в любви. Любовь трехсоставна: тот, кто любит, кого любят, и сама любовь, простёртая от первого ко второму.^³⁰⁴

Шотландский богослов XII века Ришар Сен-Викторский предложил такую формулу: «Любовь – это совершение человеческой природы, высшая реальность в нашем опыте личности; а потому она является также тем качеством нашей жизни, которое в наибольшей степени приближает нас к Богу, выражая совершенство Божественной природы».^³⁰⁵

Себялюбие – это любовь, обращённая на самого себя, она не может быть совершенной, поскольку любовь – это дар другому. Но для того, чтобы быть полной, любовь должны быть взаимной, разделённой, утверждает Ришар Сен-Викторский. Мы это знаем по обычному, ежедневному человеческому опыту. Ведь и Бог – не одна Личность, любящая Себя Самое, но Три Личности, пребывающие в любви. Бог – не единица, но единство Трёх в любви.

Кстати, на иконе преподобного Андрея Рублёва взоры трёх ангелов, символизирующих Три Божественные Ипостаси, обращены не на нас, или куда-то в пространство, но друг на друга.^³⁰⁶

Итак, мы любим друг друга, а точнее, призваны к любви, в стремлении к совершенству по образу Троицы.

Помимо понятия общения невозможно постичь истину о человеке. Невозможен рост человеческой личности и формирование человека в его полноте без «круговращения любви» в общении. Сущность человека может выразить себя лишь в общении, и касается это самых разнообразных форм нашей жизни. Повторим уже высказанную мысль: личностями мы становимся лишь в отношении к другим личностям.

С.Л. Рубинштейн в своей последней работе «Человек и мир» убедительно показал, что главной характеристикой человека является его способ отношения к другому человеку. «Первейшее из первых условий жизни человека — это другой человек. Отношение к другому человеку, к людям составляет основную ткань человеческой жизни, ее сердцевину. «Сердце» человека все соткано из его человеческих отношений к другим людям; то, чего оно стоит, целиком определяется тем, к каким человеческим отношениям человек стремится, какие отношения к людям, к другому человеку он способен устанавливать. Психологический анализ человеческой жизни, направленный на раскрытие отношений человека к другим людям, составляет ядро подлинно жизненной психологии».^³⁰⁷

Человек не станет личностью, пока не повернётся лицом к другим. Недаром старец Зосима говорит в романе Ф.М. Достоевского: «...всякий человек за всех и за вся виноват; когда люди эту мысль поймут, то настанет для них Царствие небесное уже не в мечте, а в самом деле - на смену «уединению» придет братство».^³⁰⁸

Подлинное человеческое бытие не может быть эгоцентричным, замкнутом на самом себе. «Ничто так не характерно для нашей природы, как общаться друг с другом, и нуждаться друг в друге, и любить родственного нам» - говорит святитель Василий Великий.^³⁰⁹ «Любовь между мужчиной и женщиной - это тоже любовь по образу любви божественной… И только в любви, благодаря любви человек может уподобиться Богу. В улыбке, с которой мать смотрит на своего ребенка, есть нечто от образа Божия».^³¹⁰ И всё это потому, что Бог есть Троица.

«Любовь является единственным способом понять другого человека в глубочайшей сути его личности, - констатирует замечательный психотерапевт Виктор Франкл. – Никто не может осознать суть другого человека до того, как полюбил его. В духовном акте любви человек становится способным увидеть существенные черты и особенности любимого человека, и, более того, он видит потенциальное в нем, то, что еще не выявлено, но должно быть выявлено».^³¹¹

В-третьих, Бог проявляет себя вовне как активная творческая сила. Человек также наделен способностью творить. Причём эта творческая способность выделяет человека из животного мира и ставит его даже выше мира ангельского.

Вот вкратце некоторые аспекты влияния христианского учения на формирование методологической базы психологии. На этой базе строится и психотерапия, и полемика с другими течениями психологии.

Blog

Лекции тамбов 2007

Личность и бытие.

Православная триадология как основа учения о человеке.