Эмиль Паин "вторая чеченская война"

Вид материала

Документы

Содержание Миф третий: "Чеченцы хотят, чтобы их освободили" 3.Возможные варианты динамики второй чеченской войны . Вариант III Таблица 2 Варианты развития чеченского конфликта и оценка их опасности Расширение неконтролируемых территорий

Подобный материал:

• Эмиль Паин: Культура это судьба, 638.75kb.
• -, 564.48kb.
• «Чеченская война» в общественном сознании современной России, 26.18kb.
• Цикл лекций: Вторая мировая война (1 сентября 1939 г. – 2 сентября 1945 г.), 1001.15kb.
• «война – страшнее нету слова, 83.47kb.
• Умный мышонок Эмиль, 17.54kb.
• Потсдам: финал и новое начало, 729.08kb.
• 2. Корейская война 1950-1953, 488.44kb.
• Чеченская, иудейская, или всё же ритуальная война, 58.22kb.
• Великая Отечественная Война вторая мировая война реферат, 577.2kb.

Из таблицы видно, что соотношение тех, кто поддерживал сохранение целостности России военным путем и тех, кто выступал против этого зеркально изменилось: если в 1995 г. подавляюще большинство 2/3 было против военного решения проблемы, то сейчас примерно столько же его поддерживает. Эти перемены могут показаться особенно удивительными, при сравнении с основной тенденцией изменения российского общественного мнения до второй войны. Исследования все той же социологической службы "РАМИР" показывают, что год от года возрастала доля людей, готовых приветствовать или смириться с отделением Чечни от России, и в июле 1998г., буквально за пару месяцев до начала военных действий, эта доля составляла 82% опрошенных. Так, что переворот в общественном сознании произошел с головокружительной быстротой. О его масштабе можно судить и по огромному (почти двадцатикратному) росту доли тех опрошенных, которые выступают за ведение боевых действий до полного уничтожения чеченских боевиков.

Случилось это по нескольким причинам.

Первое – уставшее от неудач (экономических., политических, военных) общество жаждало побед и, когда из Дагестана поступили известия о победе российских войск над бандитами, вторгшимися из Чечни это буквально перевернуло общественное настроения – люди поверили: можно и чеченскую проблему решить силой и во всей стране навести порядок «железной рукой», образ которой неожиданно воплотил в себе Путин. При этом, если на начальной стадии войны военные успехи повышали политический рейтинг Путина, то затем наш и.о. президент стал затрачивать свой быстро приобретенный авторитет на поддержание ослабевающей общественной поддержки войны.

Второе - наступило полное разочарование российского общества в результатах "чеченской революции", когда вместо образа "борцов за национальное самоопределение", россияне узрели страшный облик чеченских террористов, похищающих людей, взрывающих жилые дома.

Третье: немаловажное влияние оказали военные действия Запада в Косово. "Если НАТО позволено во имя политических целей бомбить гражданские объекты и убивать мирных жителей в чужой стране, то нам, - подумали про себя российские военные, - сам бог велел делать то же самое в своей собственной." При этом западная критика чеченской войны с позиций защиты прав человека воспринимаются в российском обществе как лицемерие

Однако не только объективные причины обусловили радикальную милитаризацию массового сознания, в немалой мере, это явилось следствием специальных пропагандистских усилий российских властей.³


2. Манипуляция массовым сознанием: использование информационно-пропагандистских клише, обеспечивающих общественную поддержку войны


После первой чеченской войны федеральные власти посчитали, что их главным просчетом было поражение в информационной войне. Поэтому российские стратеги своей главной задачей в борьбе с чеченским сепаратизмом считали перепрограммирование массового сознания - устранение общественной апатии к задаче удержания Чечни в составе России и обеспечения поддержки радикальным, в том числе и силовым действиям против чеченских сепаратистов, об этом недавно откровенно заявил бывший заместитель премьера, курировавший в правительстве В. Черномырдина все силовые министерства, генерал Анатолий Куликов.⁴

Думаю, что проигрыш действительно был, но не столько чеченским сепаратистам, сколько российской прессе, которая ту войну не приняла. Но, так или иначе, на сей раз, пропагандистская подготовка была более основательной.

Примером продуманности пропагандистского прикрытия войны может служить хотя бы последовательная и незаметная смена деклараций о целях военных действий. В августе провозглашалась цель - отражение чеченской агрессии в Дагестане и, понятно, эту цель поддерживало все российское общество. В октябре целью уже было создание "санитарного кордона" между Россией и Чечней по Тереку. И эту цель поддержало подавляющее большинство россиян. А в ноябре прозвучал лозунг: "полное уничтожение террористов" - тут уж какая-то часть политических сил, например "Яблоко", начали выражать сомнение, но остальные подмены целей не заметили. И лишь 1 января 2000 года во время своего новогоднего визита в Чечню, и.о. президента Путин заявил, что война в Чечне идет за целостность России, точнее говоря за удержание Чечни в составе России. Таким образом провозглашалась та же цель, что и в первую кампанию, та цель, которую еще в июле 1999 г. не поддерживали свыше 80% опрошенных, но в ходе войны не задумываясь приняли.

Российское общество, желавшее быть "приятно обманутым" легко приняло и усвоили несколько пропагандистских клише, мифов о новом характере второй чеченской войны, отличающем ее от "плохой" войны 1994-1996 гг.

Миф первый: "На нас напали"

Настоящий переворот в общественном сознании россиян произошел после вторжения отряда Басаева в Дагестан в августе 1999 г. и, приписываемых чеченским террористам, серии взрывов жилых домов в Москве и в других городах России в сентябре 1999 г. Все это трактовалось в России как чеченская агрессия, которая, якобы, и побудила российские власти ввести войска в Чечню.

Между тем в январе 2000 года бывший российский премьер Сергей Степашин признался, что за долго до того как " чеченцы на нас напали", еще в марте 1999 г., федеральными органами власти планировались активные действия в Чеченской республике. "И мы планировали, - пишет С. Степашин, - выйти к Терерку в августе-сентябре".⁵ Это признание, однозначно свидетельствует, что планы ввода федеральных войск в Чечню были до чеченской агрессии, следовательно и сама она могла быть не причиной а всего лишь удобным поводом для начала второй попытки усмирения Чечни. К тому же, до сих пор остается загадкой как мог отряд Басаева, насчитывавший до 2 тысяч человек, рассчитывать захватить Дагестан или хоть какой-то из его районов, противостоя всей российской армии. Возможно, Басаева просто заманили на территорию Дагестана, подобно тому, как в 1920-х годах российская контрразведка ОГПУ в ходе подготовленной ею операции "Трест" заманила в Россию террориста Бориса Савинкова и диверсионные группы генерала Кутепова.

Совершенно непонятен смысл взрывов жилых домов, если его сопоставлять с целями чеченских сепаратистов. В то же время взрывы оказались как нельзя более ко времени для тех, кому нужны были дополнительные аргументы, чтобы убедить президента Бориса Ельцина в необходимости одобрить военную операцию в Чечне.

Могу с уверенностью сказать, что до середины сентября никто бы не осмелился представить ему на подпись план ввода войск в Чечню, зная как болезненно переживал Ельцин провал первой военной кампании. К тому же еще в первых числах сентября он не был до конца уверен, что генералы не подведут его в Дагестане и одолеют Басаева. Тогда он публично выражал недовольство военными, которые по его словам «прозевали захват целого района». И тут как раз подоспели взрывы жилых домов, (4 сентября - в Буйнакске, 9-14 – в Москве), которые подтолкнули и президента, и российское общественное мнение к одобрению военного похода на Чечню.

Я вовсе не утверждаю, что к нападению банд Басаева на Дагестан и к взрывам жилых домов в городах России причастны российские спецслужбы, для их обвинения в таком страшном преступлении одних подозрений недостаточно, но и навязываемое российской общественности представление, "чеченцы на нас напали" то же нельзя назвать бесспорным.

Среди тех, кого подозревают во взрывах домов не значится ни один этнический чеченец. В отряде Басаева боле 2/3 бойцов были дагестанцами. И уж во всяком случае нет ровным счетом никаких доказательств того, что к действиям Басаева в Дагестане и к взрывам жилых домов причастны официальные власти Чеченской Республики.

Президент республики Аслан Масхадов, сразу же после взрывов жилых домов выразил свои сожаления и соболезнования россиянам, он отмежевался от террористических действий Басаева в Дагестане. Можно упрекать его в том, что он не выступил открыто против Басаева и не пытался выдать подозреваемых в терроризме людей российскому правосудию. Однако лидер чеченской республики, по словам его специального представителя в Москве Вочагаева, руководствовался примером России, которая ни разу не брала на себя ответственность за действия своих граждан, оказывавших вооруженную поддержку сепаратистским силам, например, на территории Грузии (в Абхазии и в Южной Осетии). Российские власти не предпринимали попыток выдать правосудию Молдавии, генерала Александра Лебедя, который по своей инициативе принял в июле 1992 г. решения об оказании поддержки приднестровским сепаратистам силами российской 10-й армии и руководил ее действиями против регулярных вооруженных сил суверенного государства, члена СНГ.⁶ Напротив, А. Лебедь был назначен со временем на один из высших государственных постов России.

Миф второй: "Мы лучше воюем"

Те, кто отвечают за информационное обеспечение второй чеченской войны могут поставить себе в заслугу внедрение в массовое сознание представлений о том, что вторая кампания не похожа на первую: армия лучше подготовлена, у нее меньше потерь и больше надежд на победу. Однако, этот образ в значительной мере иллюзорный.

Начнем с главной из декларируемых задач военной операции нейтрализации террористов. Как раз те, кто больше всего соответствуют принятому в международной практике определению террористов, они как уходили от преследования в прошлую войну, так же уходят и сейчас. Басаев в этот раз ушел не только из "намертво заблокированных" районов Дагестана (Ботлихского и Ново-Лакского), но и из Грозного. Целы и невредимы все руководители Ичкерии - Масхадов, Арсанов, Удугов,Закаев, Гелаев и др.

Теперь о потерях. За два года прошлой войны общие потери российских войск (по официальным данным на 1997 г.) составили 4.3 тыс. чел .убитыми, а за пол года в нынешнюю компанию - почти 2.2 тыс. чел., в том числе на чеченской территории было убито около двух тысячи российских солдат⁷. Не трудно посчитать, что удельные потери федеральных сил в нынешнюю кампанию даже выше, чем в первую. Значит применяемые в нынешней кампании новшества - увеличение роли авиации и артиллерии при снижение роли бронетехники - не принесло армии желаемого результата в борьбе с мобильными, по сути своей партизанскими соединениями. Зато такие тактические новинки значительно увеличили масштаб разрушений гражданских объектов и, скорее всего, привели к росту числа жертв среди мирного населения.

График военных действий в нынешнюю кампанию, следует за графиком прошлой, что свидетельствует о почти полном воспроизведении и прежнего плана действий. Впрочем, ведь и полководцы все те же, поэтому вряд ли от них можно было ожидать каких то особых стратегических новшеств.

Итак сравним. К концу декабря в прошлый раз были взяты северные районы и окружен Грозный. В этот раз сделано то же самое, но с несколько большими затратами времени сил и средств. В феврале Грозный был отбит федеральными силами тогда и сейчас; потери в войсках в обоих случаях сопоставимы. В первую кампанию, к апрелю 1995 г. были взяты "под контроль" федеральных сил свыше 90% территории республики. большая часть населенных пунктов, по крайней мере все районные центры, в том числе и в горных районах. Не сомневаюсь, что и сейчас эту же территорию федеральные силы отобьют примерно в те же сроки. Но, что из этого, ведь дальше армии и российским властям, скорее всего, придется столкнутся с теми же проблемами, что и в прошлую кампанию, а именно с партизанским движением.

В войне, основную ткань которой составляют локальные столкновения не столь существенной становится разница в вооружении и численности воющих сторон. Зато решающую роль в этом играет поддержка населения.


Миф третий: "Чеченцы хотят, чтобы их освободили"


Российская пропаганда пытается убедить россиян, что чеченцы, уставшие от неустроенности жизни в фактически независимой Чеченской республике буквально ждут. Когда российская армия их освободит. Реально же ситуация совершенно иная.

Несмотря на то, что жизнь в «независимой Чечне» не улучшается, жители республики страдают от своих бандитов даже больше, чем соседние регионы России, а популярность Масхадова падает, все же, социальный климат в Чечне но накануне первой войны был намного хуже, чем сейчас. Вспомним массовые демонстрации на улицах Грозного, особенно после разгона местного парламента и Конституционного суда, расстрел демонстрации и появление у Дудаева десятков так называемых «кровников», несколько покушений на него. Однако когда в Чечню пришли российские войска, большинство былых политических противников забыли или на время отставили прежние распри и объединились против общего врага.

За девять лет фактически независимого существования Чечни выросло целое покаленее людей, для которых немыслима сама идея подчинения России. Они воспринимают приход российской армии в Чечню для борьбы с террористами примерно также, как москвичи восприняли бы приход армии Ичкерии для борьбы с солнцевской мафией («уж лучше свои бандиты, чем чужие освободители»).

Поскольку российские власти считают террористами не только тех, кто совершал набеги на российские регионы, захватывал заложников и взрывал дома (таких, судя по заведенным на них в России уголовным делам, менее 2 тысяч), но и всех, сопротивляющихся насильственному удержанию Чечни в составе Федерации, то при такой постановке цели борьбы с террористами, она неизбежно наткнется на противодействие со стороны большинства чеченцев.

С каждым днем войны, со все новыми ее жертвами, убывает в республике число тех, кто рассчитывал с помощью российских войск изгнать из Чечни бандитов. Уж слишком высокой оказалась цена за освобождение от бандитизма, да и веры в то, что в результате военных действий наказание понесут именно бандиты, а не мирные жители становится все меньше. Перед прошлой войной то же было немало недовольных правление Дудаева, были у него и десятки кровников, однако, чем дольше шла война, тем больше сглаживались внутренние противоречия и возрастала консолидация против "внешнего врага".

Бомбардировки и зачистки селений, а также народная молва разносящая слухи об этом и, неизбежно преувеличивающая ужасы и того и другого, - вот главные агитаторы за пополнение рядов партизан и роста партизанского движения. Фильтрационные лагеря, которые устроены российскими властями для интернирования подозреваемых в участии в вооруженном сопротивлении реально выполняют совершенно другую функцию, невольно становясь центрами вербовки новых боевиков.

Запугать войной можно только стариков, для чеченская молодежи война, опасности это адреналин в кровь - все это только увеличивает боевой пыл. Об этом же свидетельствуют и примеры фанатичного самопожертвования тех боевиков, которые сознательно пошли на минные поля, прокладывая дорогу основной части ичкерийских сил, выбиравшихся из Грозного.

В Чечне, сохранившей следы еще родовой демократии и с почтением относящейся к самой процедуре справедливых выборов, не сможет долго управлять человек, пришедший к власти на российских штыках и привезенный в Грозный на российском танке. Незавидная судьба правителей военного времени 1994 - 1996 гг. это доказывает. Но если в прошлую чеченскую кампанию Москва создала хотя бы видимость альтернативного Дудаеву правительство из известных чеченских лидеров, то сегодня росийским властям либо вовсе не удалось таковых найти, либо они и не считают нужным заниматься камуфляжем прямого колониального правления. Вся административная власть в республике возложена на военного коменданта генерал-лейтинанта Бабичева, в районах руководят генрал-майоры. Связь с федеральным правительством осуществляет Николай Кошман, руководит чеченским МВД - генерал Новиков; прокурор - Киселев; руководитель дирекции по восстановлению Чечни - Любимцев. Это обилие русских фамилий есть нарушение даже колониальных канонов управления национальными окраинами.

Идея независимости в Чечне никогда не была связана с желанием жить богаче после отделения от России. Для чеченцев независимость – это защита от бомбардировщиков. Если не каждая семья, то уж безусловно каждый род поминает своих погибших в первую войну. Разумеется, останутся в памяти и новые потери и новые унижения, например, те которые испытывали уже в эту кампанию более 200 тысяч беженцев.

Знают в Чечне и о небывалом росте этнических предубеждений в современном российском обществе и платят россиянам той же монетой. Растет взаимная отчужденность.

Вряд ли после всего этого можно рассчитывать на лояльность населения республики российским военным комендантам и гражданским начальникам. С другой стороны, сегодня ни что не побуждает российские власти к прекращению военных действий в Чечне, следовательно, можно ожидать сохранения на сравнительно длительный период (не меньший, чем в первую кампанию) напряженности в Чечне и вокруг нее. В то же время характер и масштаб подобной напряженности могут быть неодинаковыми при разных вариантах развития политических и военных событий.


3.Возможные варианты динамики второй чеченской войны .

Вариации возможного развития событий, в основном, определяются вероятностью военных побед каждой из сторон вооруженного конфликта, а также такими следствиями военных действий как изменение масштаба территорий находящихся под контролем российских властей и чеченских партизан, интенсивности и направлений миграционных потоков, размаха диверсионно-террористической деятельности и ряда других. Все вариантообрузующие показатели будут оцениваться, в той или иной форме, в данном докладе.

Вариант I

"Усмирение Чечни ".

Это вариант считают единственно возможным федеральные власти и пока им верят более 2/3 опрошенных россиян. Постоянно повторяемые руководителями министерства обороны уверения, что военная операция, в основном, будет завершена к середине марта, в крайнем случае в начале апреля, психологически вселяет оптимизм в большинство населения. И казалось бы для него есть все основания.

Линя фронта, разделяющая федеральные силы и чеченских боевиков (рис. 1) к началу февраля 2000 г. пролегала далеко на юге республики на стыке равнинной и горной ее части. В это время под контролем федеральных сил находилось уже более 2/3 территории республики, хотя немалая часть поселений, с общей численностью населения свыше 50 тыс. человек, находилась в зоне боев.

Под полным контролем сил вооруженной чеченской оппозиции, численность которых оценивалась в это время на уровне 7-8 тыс. чел. находилась лишь узкая полоса горной территории, прилегающей к границе с Грузией. На этой территории проживало менее 10 тыс. человек, в основном это люди, которые по каким-либо причинам не смогли выехать в соседние районы Ингушетии и Грузии.

Задачи федеральных сил в горных районах сводились к следующему: 1) к постепенному сжатию кольца окружения боевиков; 2) захвату господствующих высот, обеспечивая артиллерии возможность держать под контролем обширную территорию; 3) перекрытию границы с Грузией, где, по мнению российских военных, находятся основные базы снабжения, тыловые службы ( например госпитали) и политический штаб боевиков. Важнейшее стратегическое значение имеет в этой связи Аргунское ущелье, через которое проходит основная дорога в Грузию.

После уничтожения основной части боевиков и рассеивания их остатков, российские власти предусматривали вывод основной части войск министерства обороны - это более 40% федеральных вооруженных сил, насчитывающих 90-100 тыс. чел.

Эти планы, исходившие из убеждения о возможности быстрого разгрома основной части боевиков, казались мало обоснованными и излишне оптимистичными даже некоторым из тех, кто в целом разделял официальную стратегию второй чеченской кампании и сомневались лишь в вероятности быстрой победы (скажем, до лета 2000 г.)⁸. Я не только разделяю эти сомнения, но и полагаю, что даже при самом оптимистическом для российских войск, но все же реальном варианте развития военных действий, не сможет быть уничтожена в течении нескольких лет.

Опыт прошлой войны и ход нынешней указывают на высокую вероятность того, что основные силы боевиков будут небольшими группами прорываться через окружения, просачиваясь сквозь заградительные кордоны как вода сквозь пальцы. Как в прошлый раз федералам приходилось по два три раза отбивать населенные пункты, так и сейчас по второму разу федеральные силы освобождали Аргун и Гудермес. Даже сквозь нынешнюю совершенно непролазную военную цензуру проскальзывают сообщения о боях за селения находящиеся уже в тылу основной части войск.

По мнению российских военачальников, базы боевиков находятся вне зоны боев в Грузии, в Ингушетии, и в некоторых других прилегающих к Чечне регионах, что позволяет после отдыха бросать в бой свежие силы. Именно поэтому в прошлую войну, возникал прерывистый ( с периодами относительного затишья) ритм военных действий. потери. Скорее всего и в этот раз после временного весеннего затишья может начаться ( вероятно летом) новый всплеск партизанской активности чеченцев.

Расчет федералов, хотя бы на лояльность местного населения в прошлую войну не оправдался и крайне мала вероятность, что он оправдается сейчас. Большая часть потерь российских войск в прошлую войну пришлась, как раз на период после взятия Грозного, когда войска рассредоточились по завоеванной территории - напасть на блок-пост, который охраняет небольшой военный отряд, боевикам гораздо легче, чем воевать с концентрацией войск, действующих под прикрытием авиации.

По рассматриваемому варианту зона партизанской активность ( см. врезку на рис 2.) может охватить почти всю центральную часть республики от Ведено и Урус-Мартана на юге до Грозного на севере, от Сунженского района на западе до Гудермеса и Ножай-Юрта на востоке, ( возможно даже включая чеченские селения Хасавюртовскокого района Дагестана.

В зоне возможной партизанской активности сейчас проживает 65-70% населения республики это примерно 260-280 тыс. чел .

По рассматриваемому варианту вне активного партизанского движения могут находится три северных района (Надтеречный, Наурский и Шелковской) и южный предгорный Шатойский район. Первые - поскольку исторически больше тяготели к России; второй - в силу малой заселенности, хотя и здесь могут быть отдельные партизанские анклавы, например в Аргунском ущелье (см. врезку на рис 2.)⁹.

Эти четыре района, опоясывая зону партизанского движения, также не могут считать абсолютно спокойными. Здесь неизбежно будут проходить так называемые "зачистки" ( т.е. военные операции, связанные с поиском партизан), а, следовательно, возможны периодические или эпизодические стычки федеральных сил с партизанами.

В рамках рассматриваемого сценария диверсионные и террористические действия в основном будут локализаваны в Чечне и на прилегающих к ней территориях, как это было в первую войну. Зонами наивысшей опасности являются территории, где расположены военные объекты - это Моздок, Буденовск и почти вся приграничная часть Дагестана. ( см. рис 2, основная карта)

В условиях войны мала вероятность захвата чеченскими боевиками людей в заложники для получения выкупа, возможен лишь захват военнопленных для обмена на чеченцев, попавших в российские тюрьмы и так называемые "фильтрационные лагеря".

Что касается миграции, то основные ее направления уже сложились и мало вероятно, что они могут радикально измениться в рамках рассматриваемого сценария. Сейчас, как и в прошлую войну преобладает, так называемая "круговая" форма миграции ( см. рис.2, врезку и основную карту) Ее суть в следующем: когда солдаты приходят в данное селение или его бомбят, то жители уходят в соседнее или в ближайший район, или на крайний случай в Ингушетию, но в любом случае стараются уйти недалеко, чтобы иметь возможность, когда стихнут бои вернуться в родные селения. Это стремление возрастает по мере приближения времени, сельскохозяйственных работ. Именно поэтому в лагерях беженцев в Ингушетии наблюдается постоянная смена обитателей - в месяц сменяется до 50 тыс. человек, что затрудняет подсчет общей численности беженцев.

Насколько вероятна победа федеральных сил, понимаемая как прекращение вооруженного сопротивления на большей части территории республики?

В доказательство возможности такой победы, российские эксперты чаще всего ссылаются лишь на один пример - на опыт подавления в конце 40-50-х годов националистических движений в Западной Украине и республиках Балтии. Однако этот опыт трудно воспроизвести в нынешних условиях, даже если бы Россия попыталась стать такой же тоталитарной страной какой был Советский Союз во времена Сталина и снова отгородилась бы от мира железным занавесом. Дело в том, что "успех" советских карательных органов (войск НКВД) в названных регионах был достигнут не столько за счет разгрома партизан, сколько за счет "замены населения": тысячи семей были депортированы из этих районов в Сибирь, а на их место завозилась рабочая сила из восточной Украины и из России¹⁰. В нынешних условиях подобная "замена населения" маловероятна: во-первых, на официальную депортацию чеченцев российские власти не пойдут, а все другие формы их изгнания с территории трудно осуществить ( см. вариант 2); во вторых, приток русских или представителей каких-либо других национальностей в Чечню в нынешних условиях просто исключен. Напротив, каждая военная кампания уменьшает долю русских в Чечне, республика становится все более этнически однородной и все социологические опросы указывают на то, что русские не намерены сюда возвращаться, по крайней мере, в ближайшие годы.

Правда и численность чеченцев в результате двух войн сократилась более, чем в двое. Тем не менее на территории республики и сегодня проживет около 400 тыс. чел., а это значит, что в этом составе насчитывается свыше 100 тысяч мужчин в военно-способном возрасте, а ведь среди боевиков не мало и женщин. Далее вокруг Чечни на Северном Кавказе проживает не менее 300 тыс. чеченцев, часть из которых то же может рассматриваться как демографический резерв партизанского движения.

Во времена усмирения Западной Украины и Балтии российские солдаты получали денег только на папиросы. А сегодня только на оплату армии уходит свыше 100 тыс. долларов в месяц. Добавьте к этому, оплату десятков тысяч гражданских лиц, содействующих армии, возросшую стоимость горючего, боеприпасов, ремонта и замены техники и вы поймете почему только прямые затраты на войну исчисляются, по оценкам одного из самых известных российских экономистов, академика Николая Петракова в 160 млн. долларов в месяц¹¹. Россия, даже при отсрочке своих внешних долгов на долго таких затрат себе позволить не сможет.

По численности российские вооруженные силы на порядок меньше тех, которые были в сталинские времена. Кроме того, ныне нельзя долго держать армию в зоне боевых действий, необходимы более частые замены воинских частей, а где взять свежие и боеспособные силы, если и те, что сейчас находятся в Чечне, собирались с "бору по сосенке". Не знаю, чем поможет чеченскому фронту массовый призыв резервистов (по масштабу не бывалый с афганской войны), зато хорошо знаю, что он уже подстегнул "утечку умов" и без того опустошавшую российскую экономику, особенно сферу, так называемых, "высоких технологий".

В былые времена война на окраинах империи практически не задевала жизни в метрополии. Сейчас совершенно иная ситуация - чеченская война тяжелым бременем ложится практически на все сферы жизнедеятельности страны, которая и без того пока не выбралась из глубокого кризиса. Уверен, что у России для чеченской войны сегодня нет в запасе не только 50 лет, как в XIX в., но и 5 лет.

Учитывая все сказанное я полагаю мало вероятной, в ближайшие 1.5-2 года, победу федеральных сил в Чечне, по крайней мере, при сохранении нынешних тенденций развития событий в чеченской войне. Однако ее вероятность может возрасти при изменении характера военных действий.


Вариант II

"Война на уничтожение "


Главный фактор всякой партизанской войны, определяющий в конечном итоге ее исход - это резервы поддержки населения. При этом имеются в виду как психологическая готовность оказывать помощь партизанам, не боясь понести наказания от властей, так и демографический ресурс (численность гражданского населения). В первую чеченскую войну уровень поддержки населением партизан, и демографические резервы для замены выбывших боевиков и участия в подпольной деятельности были достаточно высоки, что и определило поражение российских войск.

В нынешнюю кампанию уровень партизанского движения, судя даже по весьма скудной информации российской и зарубежной прессы, примерно такой же, какой был на аналогично фазе прошлой войны.

Поскольку российские власти сегодня не могут повторить советский опыт по депортации населения из Чечни, это может подтолкнуть армию к войне на истребление населения. Хочу подчеркнуть, что это чисто теоретическое предположение. Пока в действиях российских военных не было никаких признаков целенаправленного уничтожения мирных жителей. Более того перед представителями федеральной власти в Чечне ставится задача привлечь местное население на свою сторону. Действия российских войск могут быть квалифицированы как "неадекватное применение силы", но это еще не "геноцид", не "этнические чистки".

Только в случае перехода этой грани можно будет говорить о развитии событий по второму варианту. Он предполагает значительное расширение зоны столкновений с партизанами, ( см. рис 3 врезку и основную карту) поскольку в этом случае чистке должны подвергнуться не только все районы республики к югу от Грозного, но и чеченские селения в Ингушетии и Дагестане, в которых возможно укрываются чеченские боевики. Не исключены также якобы "случайные" бомбардировки чеченских селений в Грузии¹².

При таком варианте развития чеченского конфликта может несколько возрасти ( по сравнению с ситуацией на апрель 2000) масштаб вынужденных миграций и измениться их направленность ( см. рис. 3)

Что касается масштаба миграций, то он вряд ли будет больше того какой был в декабре 1999 г., когда после массированных бомбардировок основных чеченских городов мигрировало свыше 200 тыс. чеченцев, при этом более половины из них из Грозного. Сегодня этот миграционный потенциал исчерпан и в качестве вынужденных мигрантов могут выступать преимущественно сельские жители, общая мобильность которых ниже, чем у горожан.

Это значит, что направления миграций будут ограничены следующими особенностями оставшегося в Чечне населения:

• слабой профессиональной адаптивность (отсюда неизбежная предпочтительность временной миграции и, особенно, таких мест, из которых можно быстрее добраться до дому к полевым работам;
  
• высокой религиозностью и традиционностью сознания, требующих в частности обязательного захоронения в родной земле;
  
• низким уровнем материального обеспечения, также сильно ограничивающим ареал миграции;
  
• незнанием других языков, кроме чеченского и русского, что обусловливает ориентацию на проживания в привычной языковой среде.
  

Главное же, что по сути предопределяет направление миграций, это ориентация на жизнь только в чеченской среде - чеченцы предпочитают мигрировать туда, где уже обосновались представители этого нарда. Поэтому могу с уверенностью сказать, что ареалы и пропорции миграционных потоков будут соответствовать уже сложившимся, нынешним ареалам и пропорциям расселения чеченцев за пределами Чечни.

Так, свыше : 60% всей чеченской диаспоры сосредоточено в прилегающих к Чечне регионах юга России ( до Волгоградской области включительно) и такая же доля мигрантов может осесть в этих местах даже при самом худшем для чеченцев варианте развития событий. Далее еще 30% этой диаспоры проживает в других районах России, следовательно не менее трети мигрантов здесь и окажется. Следующими и по величине диаспор, и по привлекательности для чеченских мигрантов являются Казахстан и Украина. В обоих государствах уже сейчас живут свыше 50 тыс. чеченцев, открыта граница, (через Астраханскую область в Казахстан и через Ростовскую - в Украину), преобладает русская речь и сохраняется привычный чеченцам советский образ жизни, а главное - не так далеко до родных мест. Еще по 10 тысяч беженцев (включая тех, кто уже сейчас там обосновался) в том числе из числа участников вооруженного сопротивления могут оказаться в Грузии и Азербайджане. В случае массового исхода чеченцев по 2-3 тысячи беженцев могут найти пристанище в чеченских общинах Киргизии, Узбекистана и других республик Средней Азии, которые могут быть привлекательными для чеченцев, по тем же причинам, что и в уже названные республики бывшего СССР. За пределами этой зоны чеченская миграция будет не велика.

Например, в Турции, .даже при самых высоких масштабах оттока чеченцев из своей республики, не смогут оказаться более 5-6 тысяч беженцев (уверен, что и эта численность сильно преувеличена). Дело в том, что для боевиков Турция не привлекательна ( если не иметь в виду несколько сотен человек, нуждающихся в лечении или, направляющихся туда в поисках спонсоров для финансирования дальнейшей борьбы). Остальные заинтересованы в том, что бы находится как можно ближе к Чечне и участвовать в партизанском движении¹³. Что касается беженцев из числа гражданского населения, то подавляющее большинство из них просто не располагает такими средствами, которые позволили бы им нелегально пробраться в Турцию. Эта страна крайне неохотно раскрывает свои границы для беженцев из зон этнических конфликтов. Исключения не были сделаны даже для турок из Ферганской долины, которые после устроенных узбеками погромов в 1989 г. вынуждены были расселиться в разных регионах России и Азербайджана, но так и не смогли (в своем большинстве) проникнуть в Турцию.

Так или иначе война на уничтожение, обусловливая большее, чем при нынешнем характере боевых действий число жертв среди чеченцев и больший их отток за пределы Чечни, уменьшает демографический потенциал партизанского движения, следовательно, повышает вероятность военной победы федеральных сил. Однако такая победа может быть сравнительно недолговечной: подрастут новые поколения и за обиды отцов и дедов могут мстить их дети и внуки. Именно поэтому этнополитические конфликты, подобные чеченскому иногда длятся на протяжении жизни нескольких поколений.

Ситуация могла бы приобрести позитивное для Москвы развитие лишь при условии, что после войны, удалось бы обеспечить экономический подъем Чечни и рост благосостояния ее населения. Но если о военной победе федеральных сил над партизанами можно спорить, то в утопичность идеи восстановления Чечни за счет российских налогоплательщиков сомнений быть не может.

Бросаются в глаза три проблемы, каждая из которых весьма сложна, а в совокупности они просто неразрешимы. На какие средства рассчитывает российская власть восстанавливать Чечню, если бюджет предусматривает менее 10% от той суммы, что запрашивает Николай Кошман? Если эти средства все же удастся найти, то как уберечь их от разворовывания? Где будут создаваться новые рабочие места, если известно, что основная их часть всегда была сосредоточена в Грозном (нефтепереработка), а сейчас город полностью разрушен и возрождать его пока федеральные власти не собираются? Как можно обеспечить занятость жителям Чечни, если это не удается сделать в других республиках Северного Кавказа , где не было ни партизан, ни бомбардировок?

Итак, положительные результаты истребительной войны, граничащей с геноцидом для Москвы не очевидны, в то время как недостатки бесспорны.

Подобный характер войны резко усилит негативное отношение к ней со стороны мирового общественного мнения, которое будет оказывать влияния и на правительства западных стран. При некоторых обстоятельствах, это могло бы даже вынудить эти страны к применению экономических санкций против России. самыми страшными из которых могли бы стать отказ или ограничения в закупке российской нефти и другого сырья.

Неизбежным ответом на ужесточение военных действий со стороны федеральных сил может стать рост масштабов террористических акций. Не исключено, что к их участию подключатся не только специально обученные диверсанты из Чечни, но и представители многочисленных чеченских общин, разбросанных по России, как это уже было, например, в Астраханской области осенью 1999 г.

Рост терроризма, может оказать влияние на изменения российского общественного мнения, хотя его воздействие на массовое сознание неоднозначно. У части россиян рост терроризма может вызывать лишь повышение чувства ненависти к чеченцам и подкрепить их поддержку истребительной войны против них. Однако у большинства население рост терроризма скорее всего вызовет чувства политической усталости и реанимирует изоляционистские настроения: "Лучше уже отделится от этой строптивой Чечни"


Вариант III

"Компромис"


Речь идет о повторении в, той или иной форме, конечного результата прошлой войны. Тогда в 1996 г., после накопления неудач ( растущих потерь в армии ( при том, что ее разгрома конечно же не было), увеличивающихся материальных издержек на войну, усиливающегося внешнеполитического давления, в том числе на встречах глав восьми крупнейших держав мира, а главное в условиях роста недовольства войной со стороны российской общественности в канун президентских выборов, федеральная власть была вынуждена искать не военное решение "чеченской проблемы". Похожие обстоятельства могут сложиться и в канун следующих президентских выборов 2004 г. ( возможно уже за год до них). По мнению тех российских политиков, общественных деятелей и ученных, которые размышляют над поисками политического компромисса (это Г. Явлинский, А. Солженицын, Э.Паин. и др.) наиболее приемлемым может считаться вариант санитарного кордона. Предлагаю свою трактовку этого понятия.

Главное предназначение санитарного кордона вокруг неконтролируемых федеральными властями районов Чечни - обеспечение безопасности (военной, экономической и социальной) остальных районов России от деструктивной деятельности наиболее радикальных террористических групп, проповедующих идею создания так называемого "Великого исламского имамата от Черного до Каспийского морей"¹⁴.

В моем понимании санитарный кордон предусматривает несколько территориальных линий контроля, на которых безопасность России обеспечивается различными методами:

1) оборона и пограничный контроль (по границе Чечни с Ингушетией, по Терскому хребту, реке Терек, по границе Чечни с Дагестаном)

2) экономическая безопасность (по границе Ингушетии с Северной Осетией, Чечни со Ставропольским краем, восточнее чеченонаселённых районов в Дагестане).

3) страховочная линия контроля (по границе Ингушетии с Северной Осетией, Чечни со Ставропольским краем, Дагестана с Калмыкией).

Стратегия «санитарного кордона», в логически завершенном виде, предполагая не только федеральных войск на линию, обозначенную в первом пункте ("пограничный контроль…") , но и замену наступательных сил, частями, обученными для защиты рубежей; создание специальной пограничной инфраструктуры – капитальных долговременных сооружений, следовой полосы, минных полей и т.п.

«Санитарный кордон» способен лучше защитить российские регионы от набегов террористов, чем полный охват Чечни, когда армия, «размазывается» на большом пространстве, а контроль над территорией неизбежно принимает очаговые формы, отдельно стоящих гарнизонов, между которыми легко проскакивают не только мыши, но и большие вооруженные отряды. Не случайно Басаев и Радуев совершали свои рейды как раз во время, когда российская армия, казалось, контролировала всю Чечню.

«Санитарный кордон» уменьшает потери российских войск, по сравнению с их размещением по всей территории республики. Опыт прошлой войны показывал, чем большую территорию контролировали российские войска, тем выше становились их потери, поскольку сравнительно небольшие гарнизоны, блокпосты, а также военные колонны, которые передвигались между населенными пунктами как раз и становились лакомой добычей партизан. Разумеется, с продвижением армии в глубь республики увеличивается число беженцев, и неизбежно растут жертвы среди населения.

Еще перед началом первой чеченской войны у федеральной власти была возможность «спустить с гор» границу Дагестана с Чечней, создать пригодные для защиты от террористов рубежи по Тереку и оказывать на Грозный эффективное давление.

Подобная идея докладывалась мной в сентябре 1994 г. на заседании Экспертного совета при Президенте России. Называлась она: «Одна Чечня - две системы», а ее основной целью было создание в границах трех северных районов Чечни «зоны благоденствия», дающей всему населению республики возможность выбора - жить как в разоренной дудаевской зоне или как в пророссийской, сравнительно хорошо обустроенной. Осуществить эту идею тогда было проще, чем сейчас, поскольку в большей мере можно было опереться на поддержку населения северных районов. Однако этот шанс был упущен в 1994 г.

Возможно накануне будущих выборов, подобный вариант вновь станет предметом заинтересованного обсуждения. В соответствии с этим вариантом (см. рис 4.) часть территории Чечни, находящаяся вне прямого контроля федеральных властей самая большая, однако в действительности она не меньше и по другим вариантам, поскольку оккупированные территории лишь кажутся подконтрольными властям. Так. в прошлую войну, в феврале 1995 г. столица республики г. Грозный был полностью взят под контроль войсками. Однако в действительности федеральные и местные власти могли чувствовать себя в относительной безопасности только в двух крошечных очагах этого города: в аэропорту «Северный» и в Доме правительства, охраняемом как цитадель. Передвигаться между этими «островами российской законности» можно было только на бронетранспортерах, но даже в такой колоне не удавалось полностью защитится от ударов боевиков, пример тому - было дерзкое покушение на генерала Романова. совершенное летом 1995 г. как раз на этой единственной официальной трассе.

Важно то, что в рамках рассматриваемого варианта зона, неподконтрольная федеральным силам перестает быть территорией партизанского движения. Только в рамках этого варианта, численность населения, которое может вернуться в Чечню, будет превышать число мигрантов, продолжающих покидать республику.

Разумеется, сам по себе "санитарный кордон" не может решить главную проблему Чечни - восстановить ее экономику. Однако в рамках взаимоотношений Чечни и России это задача в принципе не разрешима. Для ее решения необходимы усилия мирового сообщества.


Заключение

Длящиеся уже около полу года идут широкомасштабные боевые действия, разумеется, оказывают дестабилизирующее влияние на ситуацию не только на Северном Кавказе, но и во всем кавказском регионе в целом. Можно с уверенность сказать, что подобная напряженность сохраниться в течении текущего года, по крайней мере, при любом варианте развития событий в Чечне.

Сравнительно наименьшие потери, как для участников чеченского конфликта, так и для окружающей политической среды, может оказать третий из рассматриваемых вариантов(см. табл. 2). Он хоть и обозначен в названии как победа партизан, но на самом деле характеризует один из возможных направлений компромисса между федеральной власти и чеченским вооруженным сопротивлением: "Мир в обмен на территорию".

Наихудшие последствия, характерны для второго варианта развития событий в чеченской войне, предполагающего целенаправленное уменьшение демографических ресурсов чеченского партизанского движения. Неизбежным следствие осуществления такого варианта развития станет увеличение числа жертв и беженцев среди мирного населения.

Таблица 2

Варианты развития чеченского конфликта и оценка их опасности

Виды риска	Варианты и их оценка (в баллах*)
	I	II	III
Расширение неконтролируемых территорий	2	3	5
Расширение зоны террористической активности	4	5	3
Повышение интенсивности терроризма	3	4	2
Рост числа жертв	3	5	2
Рост числа беженцев в пределах России за пределы Росси	3 2	5 3	2 1
Сводный индекс риска	17	25	15
**Опасность для КТК	7	9	5