Макс Фрай Мой Рагнарёк
| Вид материала | Документы |
- Максим Фрай Мой Рагнарёк, 4884.71kb.
- Волонтеры вечности макс фрай, 6774.93kb.
- Макс Фрай Чайная книга, 3047.43kb.
- Макс Фрай «жалобная книга», 4191.48kb.
- Макс Вебер. Наука как призвание и профессия, 484.05kb.
- Авиакосмический Салон «макс-2011», 87.61kb.
- Доклад Тема: Макс Вебер, 70.76kb.
- Бюллетень новых поступлений в нб согу за 01. 01. 05. 05 2011, 388.67kb.
- Непростой макс-2009 «Серое» небо над максом, 225.98kb.
- Нортроп Фрай «Закат Европы», 9632.98kb.
Если я пущу слух, что мне требуются толпы юных девственниц или младенцев для кровавых жертвоприношений, они еще обрадуются, что дешево отделались!
– А ты не очень то жалуешь род человеческий, да? – Неожиданно серьезно спросил Анатоль.
– Я стараюсь! – Вздохнул я. – Аллах свидетель – я так стараюсь! Но вы не даете мне вас любить…
– "Мы"? – Нахмурился Анатоль. – Чем мы то тебя достали?
– Да не "вы" – в смысле: ты, Доротея, Мухаммед и князь Влад, а "вы" – в смысле: люди…
К тем, кто рядом со мной, у меня как раз нет никаких претензий, дружище!
– Устало вздохнул я. – Наоборот, я бы давно рехнулся без нашей болтовни каждый вечер у костра, без твоих фирменных улыбок в девяносто три зуба и лекций о вреде курения, которые, вне всякого сомнения, весьма полезны накануне всеобщего конца… А когда я заглядываю в глаза Доротеи, я начинаю думать, что из нас двоих она – куда более загадочное и непостижимое существо, даром, что все сговорились называть меня каким то там "владыкой"!
– Я замолчал, представил себе толпы взрослых людей, совершенно серьезно твердящих перед сном мое драгоценное имя, и резко заключил:
– Дерьмо это все!
– А с чего ты так завелся? – Удивленно спросил Анатоль. – По моему, это скорее забавно…
– Забавно. – Печально согласился я. – А знаешь, вполне возможно, что этот мир так быстро подошел к концу только потому, что все боги преисполнились отвращения к молящимся…
– Ты так думаешь? – Заинтересованно осведомился он.
– Да. Некоторые так называемые "тайны мироздания" начинаешь понимать на собственном опыте… – Я помолчал, собрался с мыслями и продолжил:
– Как бы я там не отнекивался, когда вы поднимаете шум вокруг моей "божественной природы", вы все равно посылаете меня подальше и продолжаете подозревать, что я – это очень круто…
О'кей, давай на время решим, что так оно и есть. А потом давай предположим, что все многочисленные боги, которым молилось человечество на протяжении тысячелетий – такие же ребята, как я: веселые странники, ссутулившиеся под грузом собственного могущества и одиночества, со своими странностями, причудами и переменчивым настроением… кстати, познакомившись с Афиной и Одином, я начал всерьез думать, что так оно и есть!
– Познакомившись с тобой, я тоже начал подозревать нечто в таком роде. – Улыбнулся Анатоль.
– Вот и ладно… А теперь сам подумай: на кой черт таким ребятам чьи то коленопреклоненные молитвы? Если богам что то и нужно от людей, так это чтобы среди них нашелся кто то, способный составить им хорошую компанию, разделить их одиночество… ну и взвалить на свои плечи часть их обременительной ноши! Почему бы людям не взять на себя ответственность за собственную судьбу вместо того, чтобы бормотать очередную молитву? Это был бы достойный жест – именно та жертва, которую давным давно ждут боги.
Впрочем, судя по тому, что сейчас творится на этой прекрасной земле, они уже перестали надеяться и махнули на все рукой!… А ведь это только звучит так страшно: "взять на себя ответственность", а на самом деле, это приносит невероятное облегчение. Вот послушай: однажды я ехал на автомобиле со своим хорошим приятелем, по узкой горной дороге – знаешь, это когда пропасть маячит то с одной стороны, то с обеих сразу! И пока он сидел за рулем, я дрожал на заднем сидении и пытался понять, сколько еще вдохов и выдохов мне осталось сделать прежде, чем наш несчастный джип загремит по отвесному склону. Мой приятель казался мне самым великим героем всех времен и народов: пока я умирал от страха, он невозмутимо делал свое дело… А через несколько часов он пожаловался на усталость и попросил меня сменить его за рулем. Честно говоря, я чуть в штаны не навалял, когда понял, что он от меня хочет! Я собирался отказаться, но так и не смог признаться, что мне страшно… И знаешь что? Уже через несколько минут я лихо крутил руль и удивлялся собственной способности преувеличивать опасность, а мой героический спутник съежился на заднем сидении и обзывал меня последними словами за такую лихую езду. В тот день я понял, что контролировать ситуацию куда проще и приятнее, чем доверить это кому то другому. Страшно бывает только тому, кто беспомощно сидит на заднем сидении и пытается убедить себя, что руль в надежных руках…
– Хорошая метафора! – Одобрительно сказал Анатоль.
– Это не метафора, а просто случай из жизни. – Улыбнулся я. – Что бы ты там не думал о моей непостижимой сущности, но эта история действительно произошла со мной – года четыре назад…
– Слово скаута? – Неожиданно рассмеялся он.
– Слово скаута! – Весело согласился я.
Не знаю, пошла ли моя лекция на пользу Анатолю – впрочем, с ним и так все было в полном порядке, без всяких лекций! – зато она оказалась очень своевременной для меня самого. Я наконец то с облегчением понял, что вся ответственность за происходящее лежит исключительно на мне, и нет никаких "разгневанных небес", которые только и ожидают, когда я расслаблюсь, чтобы немедленно покарать меня за это должностное преступление. Если и был какой нибудь могущественный сторонний наблюдатель, взирающий на мои действия, ему было глубоко по барабану, как я себя веду: я уже давно сам "сидел за рулем", и только от меня зависело – рухнуть в пропасть, или вписаться в поворот…
Одним словом, этой ночью я позволил себе закрыть глаза, вглядеться в темноту под веками и увидеть там узкую каменистую тропинку, залитую молочным светом ущербной луны, и пройти по этой тропинке до самого входа в жилище Афины. На пороге я увидел Марлона Брандо и огорчился: хорошо, конечно, что хозяйка встречает меня на пороге, но какого черта она вцепилась в этот облик? Я то шел в гости к настоящей сероглазой Афине Палладе и рассчитывал получить удовольствие от созерцания ее божественного лица по полной программе…
– Спасибо, что принял мое приглашение. Лучше поздно, чем никогда, не так ли? – Тон Марлона Брандо показался мне излишне официальным… впрочем, чего я еще мог ожидать – поцелуев в щечку?! Но я бы и сам, пожалуй, не дался!
– Ты не обидишься, если на сей раз тебе не приснится, что я приглашаю тебя в дом? – Вежливо спросила тщательно замаскированная Афина.
Я улыбнулся, оценив комизм ситуации.
– Если не приснится, значит я сам и виноват. Сон то мой, на кого обижаться?! А что мне сегодня приснится, если не секрет?
– Прогулка по этой тропинке, вниз по склону столовой горы… Не самый чарующий сон в твоей жизни, я полагаю… Но и не самый плохой, верно?
– Он мог бы стать самым чарующим, если бы ты перестала казаться Марлоном Брандо.
– Честно сказал я. – Никогда не любил этого актера… он по настоящему хорош разве что в "Апокалипсисе" Копполы, но там он совсем старый и обрюзгший, так что не стоит… А как насчет твоих собственных прекрасных глаз, Минерва? Может быть они мне все таки приснятся?
– Я чувствую себя беззащитной, когда становлюсь женщиной – пусть даже богиней. – Неохотно призналась она. – В женском теле есть какой то изъян, который не позволяет полностью владеть ситуацией – словно кроме тебя есть еще кто то, от кого зависит, что ты сделаешь в следующее мгновение…
– Ты думаешь, этот изъян присущ только женщинам? – Искренне удивился я. – А я то, болван, всю жизнь думал, что это – только моя проблема!
– А ты уверен, что ты – не женщина? – Заливисто расхохотался Марлон Брандо. Я задницей почувствовал, как внезапно спало напряжение. Странно: стоило мне признаться в собственной слабости, и Афина тут же расслабилась и засияла, словно весенне солнышко. Впрочем, я уже не раз замечал, что окружающие начинают есть у тебя из рук, стоит только несколько раз публично назвать себя идиотом – при этом даже совершенно не обязательно быть искренним!
– У меня имеется ряд неопровержимых доказательств, предъявлять которые не стану, дабы никого не шокировать. – Улыбнулся я. Марлон Брандо неодобрительно покачал головой.
– Ну вот! И ты еще хочешь, чтобы я бродила с тобой в темноте, облачившись в беззащитное женское тело! – Проворчала она. И вдруг махнула рукой и неудержимо расхохоталась, лицо Марлона Брандо исказилось в гримасе смеха, а когда он отсмеялся, я с восхищением обнаружил, что вижу пред собой настоящую Афину – во всяком случае, именно такой я ее запомнил.
– Спасибо. – Искренне сказал я. – Я буду вести себя достойно: не употреблять бранных слов, не хлопать тебя по заднице, и все такое… Я вообще очень интеллигентный молодой человек!
– Могу себе представить! – Снова рассмеялась она. – Сказать по правде, у меня случайно получилось. Оказывается, когда смеешься от души, трудно сохранять контроль за собственной внешностью… Знаешь, у тебя редкий дар поднимать мне настроение. Никогда еще мне не было так весело, да еще и рядом с моим злейшим врагом!
– Ты ведь и сама знаешь, что говоришь ерунду, да? – Мягко спросил я.
– Ну да, сейчас ты в очередной раз скажешь, что никакой мне не враг, и уж тем более не "злейший"… – Вздохнула она. – Тем не менее, факт остается фактом: мы уже сражались, и твой ветер чуть не превратил в щепки моего беднягу "Бристоля"… и даже если мы оба решим, что с нас хватит, нам все равно предстоит сражаться в самую длинную ночь этого последнего года, и здесь уже никто ничего не изменит!
– Знаешь, – задумчиво сказал я, – если бы я был абсолютно уверен, что ничего нельзя изменить, я бы не пришел к тебе в гости, Паллада. Я люблю делать глупости – что правда, то правда! – но в последнее время мне надоело это занятие. Поэтому я и не откликнулся на твое приглашение сразу же – думаешь, мне не хотелось?
– Но ты ведь отказался принять предложение Одина и сыграть в эту игру на нашей стороне! – Сердито сказала она. – Хочешь сказать, что передумал? Или снова будем толочь воду в ступе?!
– Не самое бессмысленное занятие! – Улыбнулся я. – Просто никто не пробовал делать это достаточно долго – даже алхимики, которые каких только глупостей не натворили в поисках своего философского камня… Что касается предложения Одина, оно мне не нравится. Не могу объяснить, почему… вернее, могу, наверное, но не сейчас. Я ведь сплю и вижу сон – ты не забыла?
– А почему бы тебе не прийти ко мне в гости по настоящему? – Спросила Афина. – Тебе ведь не составит труда преодолеть это расстояние? Во всяком случае, Улисс хвастал, что твой ветер донес его сюда за несколько секунд…
– Это был не ветер, а смерчик, и не мой, а Джинна… Но знаешь, мне почему то спокойнее приходить сюда во сне и думать, что это – всего лишь пустое сновидение…
– Никакое не пустое! – Сердито сказала она. – Если бы оно было пустое, я бы не видела тебя перед собой… Да ты и сам это знаешь, просто упрямо цепляешься за свои детские представления о том, что сон – это только сон, и ничего больше.
– Твоя правда. – Равнодушно согласился я. – Что ж, может быть, я еще заявлюсь сюда "по настоящему", как ты выражаешься – почему бы и нет… А кстати, зачем ты меня приглашала, Паллада? Неужели только потому, что я поднимаю тебе настроение? Или вы боялись, что я споюсь с Локи и хотели меня отговорить? А ведь я бы с ним, пожалуй, действительно спелся – если бы он возмутился и захотел отобрать у меня свои маршальские погоны: мне чертовски надоела вся эта затея с дурацкой "Последней битвой" и армией "мертвых духом"… Они поклоняются мне, знаешь ли… И уже спорят между собой, потому что никак не могут решить, чей способ поклоняться лучше. Скоро, того гляди, драться начнут… Можешь себе представить?
– Я то как раз могу. – Усмехнулась она. – Сам понимаешь, у меня всю жизнь были схожие проблемы… А ты все еще хочешь получить ответ на свой вопрос?
– Хочу… если только это будет правдивый ответ.
– И то, и другое – вот тебе самый правдивый из моих ответов! Конечно, мне не хотелось бы, чтобы ты сговорился с Локи – сам посуди: разве могла я вести себя иначе! Но дело еще и в том, что мне действительно нравится с тобой говорить. У меня никогда не было друзей: у богов их не бывает, ты и сам должен это знать! Мы слишком погружены в себя: в свое могущество и одиночество… Пожалуй, этот хитрец Один действительно мог бы стать мне другом, если бы мы встретились в лучшие времена. Сейчас мы можем быть только товарищами по несчастью… А ты мог бы стать лучшим из моих друзей – если бы не был врагом!
– Спасибо. – Улыбнулся я. – Могу еще раз сказать, что никакой я не враг – ни тебе, ни кому то еще… Ладно, не буду!
– Улисс сказал мне, что твои люди иногда называют тебя по имени. Тебя действительно зовут Макс?
– Вроде бы, да… – Задумчиво протянул я. – Но это – не то имя, которое Один может сообщить своим рунам: не подействует! Все вокруг то и дело твердят, что оно не настоящее.
– А я не затем спрашиваю. Просто надо же мне тебя как то называть…
– Называй. – Согласился я.
– Ты думал о том, что с нами случится? – Неожиданно спросила Афина. – Я имею в виду – после этой проклятой Последней Битвы? С тобой, с Одином, со мной, со всеми остальными богами… с твоими людьми, в конце концов. Мы умрем навсегда, или…
– Откуда мне знать? – Я пожал плечами. Вообще то ситуация складывалась более чем комичная! Вот уж не думал, что когда нибудь ко мне явятся боги, чтобы спросить у меня, что будет с ними после смерти…
– Ты действительно не знаешь, или не хочешь говорить?
– Разумеется, не знаю. Знал бы – непременно выболтал бы! Разве у меня на лице не написано, что я патологически болтлив? – Горько усмехнулся я. А потом я и сам не заметил, как внезапно переменилось мое настроение: только что я был готов заплакать от невыразимой жалости к себе и прекрасным богам угасающего мира заодно, а теперь мои губы сами расползлись в мечтательную улыбку.
– Вы ведь очень любите кино – ты и твои родственнички, правда?
– Уже нет, наверное… Но прежде любили. – Удивленно ответила она. – А при чем тут кино?
– Ты помнишь, был такой фильм – "Унесенные ветром"?
– Да. Ну и что?
– Вслушайся в эти слова, Паллада: "Унесенные ветром" – по мне, так дерьмовая мелодрама, нежно любимая невзыскательным большинством, но какое восхитительное, завораживающее, воистину магическое название! Когда слышишь его в оригинале, получается еще лучше: "Gone with the wind" – "ушедшие с ветром"…
– Почему ты об этом говоришь?
– Да я вот думаю: а может быть, это выход?
– Что – выход?
– Уйти вместе с ветром.
– Для кого?
– Для всех, душа моя, – я даже рассмеялся от избытка чувств, – для всех!
– Объясни. – Нахмурилась она.
– Для этого мне сначала прийдется проснуться – далеко далеко отсюда, а потом оседлать джиннов смерчик и вернуться к тебе. Я не могу ничего объяснить – ни тебе, ни даже себе самому… Просто сейчас я ЗНАЮ, что есть выход – выход, который устроит всех, представляешь?! – но пока понятия не имею, какие выводы мне следует сделать из этого бесценного знания, и какие действия предпринять… Есть только эта магическая фраза: "ушедшие с ветром", и она уносит меня все дальше – туда, где обитает надежда!
Я внезапно почувствовал, что этот счастливый приступ хорошего настроения окончательно меня обессилел: мне очень хотелось лечь плашмя на выжженную траву и уснуть – если разобраться, выходило, что на самом деле мне хотелось проснуться, но в настоящий момент мне было плевать на точность формулировки…
– Отвернись пожалуйста. – Попросил я, и сам едва услышал свой голос. – Мне пора просыпаться, а пока ты смотришь на меня, это очень трудно сделать.
– Приходи еще, поболтаем, – как то нерешительно предложила она, – во сне, или наяву, как получится…
– Спасибо, я прийду… – я на секунду замялся и добавил:
– наверное. Я боюсь давать обещания, Паллада.
– Я понимаю. – Кивнула она.
– Только не рассказывай Гекате, что я снова повадился ходить сюда в гости. Она утверждает, что играет на моей стороне – ты знаешь об этом? – но мне она почему то здорово не нравится…
– Еще бы! – Звонко рассмеялась Афина. – Геката просто не может нравиться – никому… кроме, разве что этого одноглазого бродяги! Впрочем, это приносит пользу: она выболтала ему все свои секреты, или почти все… Не такие уж великие секреты, конечно! Одним словом, я знаю, что она старалась натравить на нас разъяренных Охотников – всех разом, и теперь очень зла на тебя за то, что ты ей помешал…
– А еще больше за то, что я не прельстился ее воистину неземной красотой!
– Фыркнул я.
– А ты не прельстился? – Недоверчиво спросила Афина. – Она говорила…
– Могу себе представить! Подумай полчаса и реши, кому из нас следует верить.
Афина действительно задумалась – правда, всего на секунду – и снова хихикнула, тоненько, как девчонка:
– Вообще то, никому, но в данном вопросе… скорее уж тебе! Могу тебя понять! Ничего, пусть себе злится… – Она внезапно стала серьезной и доверительным шепотом сообщила:
– Геката хорохорится, но ее дела очень плохи. Может быть, хуже, чем у всех нас вместе взятых… Один сказал мне, что у нее болит зуб – представляешь? Геката это скрывает, но уж он то умеет почувствовать чужую боль, если захочет… Вообще то, это совершенно невозможно: зубы болят только у людей!
– И это лишний раз доказывает, что я – обыкновенный человек… по крайней мере, был им не так давно. – Печально усмехнулся я, вспомнив свой последний визит к стоматологу – не так уж давно это было, если измерять время с помощью часов и настенных календарей! Я решительно отогнал сие омерзительное воспоминание – только этого мне не хватало! – и попросил Афину:
– А теперь все таки отвернись, ладно?
Мне действительно пора…
Она кивнула, развернулась на сто восемьдесят градусов и быстро зашагала по залитой лунным светом тропинке. Потом меня подхватила упоительно сладкая темнота, а через несколько мгновений – или часов? – я проснулся возле своего угасающего костра, в таком замечательном расположении духа, что это даже настораживало.
– У тебя снова изменились планы, Владыка? – Понимающе спросил Джинн. На сей раз его глухой голос не звучал укоризненно: наверное, он уже смирился с моими причудами…
– Представь себе, нет. – Улыбнулся я. – Нет у меня никаких планов, так что и меняться нечему. Пусть себе идет, как идет!
– Я воистину счастлив услышать, сколь искренне ты произносишь это вечное заклинание мудрецов. – Почтительным шепотом сообщил Джинн.
– Сейчас я тебя разочарую. – Улыбнулся я. – Я вспомнил, что у меня все таки есть одно неотложное дело. Сначала я его сделаю, а вот потом, пожалуй, действительно стану мудрецом: всю жизнь собирался, а тут такой шанс…
У меня действительно имелась проблема – всего одна, но мне казалось, что ее надо уладить как можно скорее. Все эти религиозные секты, о которых рассказывал Анатоль… Смех смехом, но было в них что то катастрофически не правильное! Пока я пил изумительный чай с сильным привкусом кислых зеленых яблок, я понял, в чем дело.
В этом я был ужасно похож на своего коллегу, Одина: я тоже ужасно боялся совпадений с каноническим описанием конца мира. Только для Одина "каноническим" было прорицание Вельвы, а для меня – видения сумрачного отшельника Иоанна. Вообще то пока все было в порядке: я имел все основания полагать, что все таки не являюсь "зверем, выходящим из бездны", или "космическим узурпатором", а обещанная "труба архангела" принадлежала чернокожему Чарли Паркеру, да и действовал я отнюдь не "во имя свое", а по просьбе этого неотразимого мультяшного красавчика, Аллаха… Но были там слова "в храме Божием сядет он как Бог, выдавая себя за Бога". Разумеется, ни за какого "бога" я себя не выдавал – и не собирался! – но мне очень не нравилось, что мои ребята справились с этой задачей и без моего участия.
Надо было выбить из них эту дурь, и чем скорее, тем лучше!
– Мне надо прочесть коротенькую, но содержательную лекцию своему верному войску. – Сообщил я Джинну. – Как бы мне устроить, чтобы они меня услышали – все до единого?
– Забавный вопрос, Владыка! – Снисходительно улыбнулся он. – Тебе достаточно просто этого захотеть… Впрочем, я могу помочь тебе вознестись в небо над их головами…
– Пожалуй, не стоит… – Нерешительно возразил я. – Я как раз собираюсь сообщить им, что я, в сущности – такой же чайник, как и они сами. Если при этом они увидят в небесах мой сияющий лик, все мои аргументы будут выглядеть довольно бледно, сам понимаешь…
– Ты собираешься сказать этим несчастным людям, что ты – не бог, и поэтому они не могут рассчитывать на то, что в последний момент ты спасешь их никчемные жизни и души заодно? – Печально спросил Джинн. – Но им вряд ли нужна такая жестокая правда.
Ты отнимешь у них последнюю надежду…
– Вот! Именно это я и собираюсь сделать! – Весело согласился я. – И не потому, что я – такой уж великий злодей, скорее наоборот. Чтобы получить шанс на бессмертие, надо отказаться от надежды на него… вообще отказаться от надежды. Отчаяние – удивительный ключ к могуществу, даже не ключ, а отмычка, способная открыть почти любой замок… и обычно это – единственный ключ, доступный человеку!
– Я не понимаю. – Нерешительно сообщил Джинн.
– Конечно, ты не понимаешь! Ты же не человек. – Согласился я. – А мой рецепт хорош только для людей.
– И ты действительно уверен, что отчаяние пойдет им на пользу? – Впервые на моей памяти голос Джинна звучал столь недоверчиво.
– Я никогда ни в чем не уверен. – Улыбнулся я. – И скажу тебе по секрету: это самое неоспоримое из моих немногочисленных достоинств!
А через полчаса я уже разглагольствовал, стоя в центре необозримо огромной толпы.
Таинственная связь, которая установилась между мной и моей армией во время перехода через призрачный храм Сетха и заставила их дышать в одном ритме со мной, снова дала о себе знать: теперь я чувствовал, что даже те люди, чьи головы казались мне разноцветными точками у линии горизонта, и те, кого я не видел вовсе, слышат каждое мое слово – мне даже не требовалось повышать голос.