Макс Фрай Мой Рагнарёк
| Вид материала | Документы |
- Максим Фрай Мой Рагнарёк, 4884.71kb.
- Волонтеры вечности макс фрай, 6774.93kb.
- Макс Фрай Чайная книга, 3047.43kb.
- Макс Фрай «жалобная книга», 4191.48kb.
- Макс Вебер. Наука как призвание и профессия, 484.05kb.
- Авиакосмический Салон «макс-2011», 87.61kb.
- Доклад Тема: Макс Вебер, 70.76kb.
- Бюллетень новых поступлений в нб согу за 01. 01. 05. 05 2011, 388.67kb.
- Непростой макс-2009 «Серое» небо над максом, 225.98kb.
- Нортроп Фрай «Закат Европы», 9632.98kb.
Точная копия моего щита тем временем легла к ногам Одиссея. Джинн снова превратился в невидимое облачко и умолк.
– Возьми прочный шнурок и привяжи этот щит к своему поясу. – Сказал я Одиссею. – Он сам защитит тебя от любого нападения… надеюсь, что от любого! Тебе и пальцем шевелить не прийдется. Но имей в виду: его можно заворожить. Во всяком случае, как то раз одной индейской барышне удалось вывести из строя его братца. Поэтому будь начеку!
– Макс, о чем ты разговариваешь с огнем? – Я оглянулся и увидел, что рядом со мной на корточках сидит заспанная Доротея и растерянно оглядывается по сторонам.
– Почему – с огнем? – Удивился я. – Знаешь, кто этот парень? Это…
– Какой "парень"? – Она еще энергичнее завертела головой. – Что, к тебе пришел невидимка?
– По всему выходит, что так. – Озадаченно согласился я и вопросительно уставился на Одиссея.
– Для того, чтобы увидеть меня, тоже требуется "особое зрение". – Он комично развел руками, вид у него при этом был виноватый и гордый одновременно. – Я слишком долго скрывался, знаешь ли… Ты не обидишься, если я попрощаюсь? Мне не хочется смущать твоих людей своим шепотом призрака…
– Делай как знаешь. – Кивнул я. – Можешь оставить щит себе: это подарок, а не прокат бытовой техники… Не хочу связывать тебя никакими обязательствами, но мне тоже чертовски интересно узнать, что за зверь этот самый Локи, и с чем его едят. Может, завернешь ко мне на обратном пути, расскажешь? – Мне и правда хотелось получить хоть какую то информацию о Локи. Как то я угробил несколько часов, чтобы убедиться, что волшебный телевизор Джинна не способен показать мне кадры его занимательной жизни.
Наверное, этот парень очень здорово замаскировался…
– Спасибо за подарок. Я непременно вернусь, чтобы рассказать тебе о своем путешествии – если уцелею, конечно! – Он поднялся, повернулся, чтобы уходить и в самый последний момент театрально хлопнул себя по лбу:
– Совсем запамятовал!
Афина узнала, что я собираюсь навестить тебя, и долго меня отговаривала… а когда поняла, что это бесполезно, попросила передать тебе эту записку.
Я нерешительно протянул руку за лоскутом пергамента. Честно говоря, я почему то ждал подвоха – может быть просто потому, что прекрасно помнил, что мой собеседник в свое время являлся инициатором и руководителем знаменитого проекта "троянский конь"…
– Бумага не отравлена – стал бы я таскать ее за пазухой, да еще только для того, чтобы всучить одному их бессмертных! – Одиссей расхохотался так неудержимо, словно на протяжении столетий изо всех сил сдерживал смех, и вот его прорвало, наконец то!
Впрочем, вполне возможно, что так оно и было… Доротея поежилась от звуков его смеха, как от холодного ветра. А потом он ушел в синие предрассветные сумерки. У него была удивительно легкая походка – честно говоря, я не уверен, что его ступни действительно касались земли…
– Кто это был, Макс? – Нерешительно спросила Доротея.
– Можешь себе представить: Одиссей. Он же Улисс, он же царь Итаки…
– Одиссей? Настоящий? Так что, он был на самом деле? – Озадаченно моргнула она.
– А мы с тобой были "на самом деле", дорогая? – Печально улыбнулся я. – Или понарошку? В любом случае, он не менее настоящий, чем мы с тобой, хоть и невидимка – чего только не случается с людьми за долгую долгую жизнь!…
– Везет ему! – С искренней завистью вздохнула Доротея.
– Да, наверное… – Рассеянно согласился я. Записку Афины я сунул в карман своего безумного зеленого плаща: мне не хотелось читать ее в присутствии Доротеи. Вопервых, мало ли, что она там написала, а во вторых… Если честно, я все таки здорово опасался, что стал счастливым обладателем очередного "троянского коня", а у Доротеи, в отличие от меня была всего одна единственная жизнь, драгоценная и неповторимая, как жемчужина, сияющая в глубине раковины вместо дряблого тела моллюска…
День был блаженно долгим и упоительно спокойным: мы просто двигались вперед, на север, ничего особенного не происходило: ни чудес, ни сражений, ни незваных гостей… впрочем, одно чудо со мной все таки случилось, самое желанное из чудес: ритмичная поступь Синдбада убаюкала меня, и я задремал, сидя на его надежной спине, да так сладко, словно к моим услугам была наилучшая из райских спален… На закате дремота оставила меня, я открыл глаза и с удовольствием подумал, что так хорошо не чувствовал себя даже в раннем детстве, после крепкого сна на открытой веранде в ясную летнюю ночь.
Откуда то возник вездесущий Джинн с чашкой ароматного яблочного чая – именно то, чего мне всю жизнь хотелось, а я, дурак, не догадывался!
Только покончив с чаем, я вспомнил о записке Афины, которую так и не удосужился прочесть. С ума сойти можно: всего несколько дней назад я потерял голову, увидев на экране своего волшебного телевизора ее прекрасные серые глаза и неописуемо длинные ноги, эффектно обтянутые кожаными штанинами, пускал слюни, мазал по лицу романтические розовые сопли и вытворял черт знает какие чудеса, чтобы наведаться в гости к этой красотке – хотя бы во сне… А теперь я мог позволить себе роскошь засунуть в карман ее послание и тут же забыть о ней – вот уж никогда бы не подумал, что способен на такой подвиг! Я извлек из кармана жесткий кусочек пергамента и с любопытством на него уставился: давненько мне девушки записок не писали, а уж прекрасные богини – вроде бы и вовсе никогда!
"Спасибо за твой ветер. Это было довольно унизительно, но все мы остались живы, а наши аэропланы – целехоньки, и это не так уж мало." – Эти слова были написаны размашистым крупным почерком. Потом она, очевидно, поняла, что на лоскутке бумаги осталось слишком мало места, и приписала так мелко, что я едва разобрал: "Если ты прийдешь в гости, я не буду делать вид, будто действительно верю, что мы – враги." Это было круто: меня трогательно благодарили за разгром, который я им устроил, да еще и звали в гости, а ее фраза "спасибо за твой ветер" была чудо как хороша! Честно говоря, я тут же начал таять… Мне пришлось взять себя в руки и припомнить выразительные черты неземных ликов моих новых "приятелей", могущественных индейских богов: как они выглядели, когда выцеживали из меня мои жизни, и какие дивные ощущения я при этом испытывал… Это было очень жестоко, но подействовало отрезвляюще.
Единственный стоящий урок, который я действительно вынес из этой скверной передряги: мне нельзя расслабляться, ни на мгновение! В конце концов, война есть война… Поэтому я не стал призывать к себе чудесные сны о том, как я навещаю Афину и Одина – ни в эту ночь, ни в последующие. "Если Одиссей все таки выполнит свое обещание и прийдет меня навестить, передам ей записку. – Решил я, – В конце концов, эпистолярный жанр таит в себе невыразимое очарование… Этим и ограничимся!" Одиссей вернулся дней через десять. Честно говоря, я не слишком рассчитывал на то, что он действительно заявится ко мне с докладом! Я сделал ему хороший подарок и выдал неуверенное, но более чем заманчивое обещание впридачу, но почему то полагал, что он предпочтет держаться от меня подальше – до поры, до времени. Что ж, мне пришлось в очередной раз убедиться, что я совершенно не разбираюсь в людях!
Конечно, у каждого свои недостатки, но у меня их обнаруживалось как то слишком уж много, моему работодателю Аллаху уже давно следовало бы нагрянуть с инспекцией и отправить меня в отставку…
К тому времени я все таки додумался каждый вечер окружать себя несколькими кольцами вооруженной охраны. Я, разумеется не верил, что эти ребята смогут меня защитить, в случае чего, но здорово надеялся, что у них хватит гениальности поднять шум, если к моему костру попрется какой нибудь подозрительный незнакомец: мне надоело каждую ночь прислушиваться к тихому шелесту ветра, заплутавшего среди песчаных дюн и гадать, когда объявятся Кецалькоатль и компания: сегодня, или когда нибудь потом…
Впрочем, визит Одиссея здорово поколебал мою уверенность в способности стражей вовремя заорать "караул". Он проскользнул незамеченным и разбудил меня легким прикосновением к плечу. Этот дядя был самым настоящим невидимкой: по всему выходило, что его никто не замечает – кроме меня и Джинна, разумеется.
– Надеюсь, Один никогда не узнает, что я зашел к тебе прежде, чем появиться у них! – С улыбкой сказал Одиссей. – Впрочем, он сам виноват: его крылатый конь сбросил меня в нескольких милях отсюда и исчез… Не могу сказать, что я действительно обиделся, но решил сначала навестить тебя: просто потому, что это по дороге!
– Крылатый конь? Что, тебе посчастливилось покататься на Слейпнире? – Уважительно спросил я.
– "Посчастливилось" – не совсем уместное слово. – Вздохнул он. – Вообще то эта проклятая поездка больше походила на продолжительное катание на "Русской горке". Я, знаешь ли, не воспитан кентаврами, а уж если имеешь дело с такой тварью как Слейпнир… Впрочем, я пришел не для того, чтобы жаловаться!
– Я вижу, мой щит сослужил тебе хорошую службу. – Улыбнулся я. – Во всяком случае, ты вполне похож на живого…
– А я и есть живой… Знаешь, самое забавное, что твой щит не понадобился. Впрочем, талисман Одина тоже оказался без надобности. Локи сам встретил меня, и наша беседа была дружеской и неторопливой… Его позабавило, что я явился к нему, приготовившись к битве. "Какой дурень станет сражаться с гонцом, принесшим добрую весть!" – такими были его слова…
– А что это за "добрая весть", которую ты якобы ему принес? – Нахмурился я. – Обо мне небось сплетничали – так, что ли?
– О ком же еще! – Невозмутимо подтвердил Одиссей. Многочисленные обрывки информации наконец то сложились в моей голове в цельную картину. Вообще то, мог бы и раньше догадаться: не так уж сложна была эта интрига, так – паззл для начинающих, из пятидесяти четырех крупных деталей…
– Конечно! Тебя посылали не на какую то там "разведку". – Вздохнул я. – Ты просто должен был настучать Локи, что какой то выскочка взялся делать его работу!
– Признаться, я самого начала был уверен, что ты обо всем догадываешься, и только делаешь вид, что веришь моим словам. – В голосе Одиссея не было виноватых интонаций, скорее уж в нем звучало плохо скрываемое разочарование.
– Так мило с твоей стороны: явиться ко мне за помощью и при этом делать из меня идиота! – Сердито сказал я. – Мог бы сказать мне правду, ничего страшного! Если Локи захочет занять мое место, я скажу ему "добро пожаловать", да еще и бутылку коньяка выставлю, на радостях!
– Он не захочет. – Улыбнулся Одиссей. Мои упреки ему были до лампочки, он и не думал краснеть. Ну да, что с него взять, с этого хитреца! Сколько бы он не твердил, что у него было достаточно времени, чтобы измениться, я был совершенно уверен, что горбатого могила исправит… впрочем, насколько я знаю, горбатых не исправляет даже могила!
– Могу его понять! – Угрюмо согласился я. – Ладно, рассказывай подробно.
– За тем я и пришел. – Одиссей одарил меня самой ослепительной из улыбок:
– Слушай, Владыка… или тебе больше нравится, когда тебя называют Макс? Я слышал, как этим ничего не значащим именем назвала тебя красивая женщина с молодым лицом и седыми волосами…
– Называй как хочешь, – буркнул я, – самое главное – не называй меня Майклом Джексоном, а то я страшен в гневе… Так что ты хотел спросить?
– Я конечно понимаю, что ты – предводитель армии мертвых, Разрушитель Мира и, как сказали бы мои религиозные друзья, скорее всего, Антихрист…
Но может быть, в твоем черном сердце осталась хоть капля сострадания к усталому путнику? Я ничего не ел дня четыре кряду, а перед этим жевал какую то дрянную черствую лепешку и запивал ее теплой кока колой: ничего другого в моей сумке не нашлось… У тебя не принято кормить усталых гостей, Владыка?
– Принято. Ты сам виноват: с этого следовало начинать, а то ты сбил меня с толку своими интригами… – Я невольно улыбнулся: на этого парня было совершенно невозможно сердиться! Вообще то Одиссей здорово недооценивал свое обаяние, когда просил у меня какое нибудь оружие: он родился со щитом в руках, и этот щит был куда надежнее, чем все мои колдовские прибамбасы…
Первые полчаса Одиссей был совершенно недоступен для контакта. Он не просто ел, он жрал, а я умилялся, как заботливая бабушка. Если бы наши припасы не были неистощимы благодаря могуществу Джинна, они бы закончились прямо сегодня.
Наконец он перевел дух и уставился на меня глазам совершенно счастливого человека.
– Извини за эту паузу: я немного увлекся. Хорошо живешь, Владыка! Так шикарно я не питался даже в те благословенные дни, когда этот мир еще не собирался рушиться….
– Рассказывай, не тяни. – Устало попросил я. – Что за тип этот Локи? И о чем вы говорили – кроме как обо мне?
– Да считай, что больше и ни о чем… – Задумчиво протянул Одиссей. – О тебе, да о нем самом! Локи все твердил, как ему чертовски повезло: избавиться от такого тяжкого бремени…
– На его месте я бы тоже радовался! – Кивнул я. – Жаль, что я не на его месте!
– Забавно, – улыбнулся Одиссей, – Один так боится, что все начнет происходить в полном соответствии с древним пророчеством… Он почему то уверен, что его старый враг сделает все, чтобы пророчество исполнилось! Ему и в голову не пришло, что Локи не меньше, чем он сам, озабочен, как бы уйти от судьбы… Он слышал о тебе, но опасался, что это – досужая болтовня.
Обитатели Утгарда не очень то знают, что творится за его туманными границами… Знаешь, Утгард – странное место! Там много удивительных существ, среди которых я узнал наваждения, морочившие меня во время моих странствий, и встретил множество тварей, доселе мне неведомых. Все они считают Локи своим господином, но я таки не понял, в чем, собственно, выражается его господство: обитатели Утгарда делают все, что заблагорассудится, и никто не ограничивает их свободу… Оно и понятно: какому безумцу взбредет в голову всерьез повелевать миражами!
– Любому, кто любит повелевать. – Флегматично возразил я. – Какая, к черту, разница – кем?!
– Может оно и так… – Рассеянно согласился он. – Насколько я понял, Локи весьма дорожит возможностью и дальше оставаться в этом удивительном месте… Он расспрашивал меня о тебе и твоем войске, и очень радовался тому, что все происходит без его участия. Он сказал, что за такую услугу не грех и расплатиться, и просил передать тебе, что не станет медлить.
– Хотел бы я знать, где он найдет монеты, которые я соглашусь принять?! – Горько усмехнулся я. – Чем, интересно, он собирается расплачиваться? В какой валюте?
– Мне показалось, что у такого существа, как Локи, найдется хороший подарок для каждого, – задумчиво возразил мой гость, – даже для тебя – почему бы и нет?
– Ладно, это его проблемы! – Решительно сказал я. – Жил же я как то до сих пор без его благодарности, и ничего… Дорого бы я дал за то, чтобы он явился сюда с гневным криком: "уходи, противный!" – честное слово, мне бы потребовалось всего шестьдесят секунд на сборы, как пожарному! Но я с самого начала подозревал, что такое счастье мне не светит…
– Не гневи судьбу, Макс. Она не любит жалоб, особенно если они сходят от ее избранников. – Неожиданно серьезно сказал Одиссей – и тут же заулыбался:
– Ты позволишь мне называть тебя этим именем, раз уж я его знаю?
– Почему бы и нет? Чем ты хуже нескольких тысяч моих знакомых, которые употребляли это сочетание звуков в течение последних тридцати трех лет!…
Расскажи ка мне еще о Локи, и об Утгарде. Что ты там говорил о его "туманных границах"?
Одиссей наморщил лоб и удивленно посмотрел на меня.
– "Туманные границы"? Я так сказал? Да, действительно: они почти незримы, но поблизости от них испытываешь явственно ощутимое сопротивление, а если прикрыть веки, можно увидеть, что густой холодный воздух тех мест переливается перламутроворозовой зеленью, как крылья ночного мотылька, которого называют Оливковым Бражником, но преодолеть их – великий труд. Сам не понимаю, как мне удалось войти под своды Утгарда… да и был ли я там?
Черт, а ведь я уже почти ничего не помню! Чем дольше я здесь с тобой сижу, тем больше забываю… Наверное, Утгард – одно из тех зачарованных мест, память о которых умирает быстрее, чем муха поденка!
Я недоверчиво покачал головой: небось, опять хитрит! Но на лице Одиссея было написано самое настоящее отчаяние.
– Что я скажу Афине!? – Огорченно вздохнул он. – Она так надеялась, что я вернусь с новостями…
– Скажешь ей то же, что и мне. – Ехидно посоветовал я. – Или пригласи ее туда на прогулку: пусть сама смотрит!
– Она не захочет. – Печально возразил Одиссей. – В последнее время Паллада не чувствует себя такой сильной, как прежде, и старается избегать зачарованных мест…
Ты не рассердишься, если я покину тебя прямо сейчас, пока помню хоть что то?
– Надо бы рассердиться. – Ворчливо сказал я. – Но злодей из меня всегда был никудышний! Скажу больше: я такой идиот, что еще и помогу тебе убраться отсюда с максимальной скоростью… Джинн, ты тут, душа моя?
Разумеется, он был тут – где же еще! Так что через несколько секунд услужливый маленький смерчик аккуратно оторвал от земли обалдевшего от изумления Одиссея – мгновение, и он исчез.
"Вот черт, я же хотел предать с ним записку Афине! – Огорченно подумал я.
– И как только забыл?!" Впрочем, какая то часть меня ликовала: раз уж с запиской ничего не получилось, значит можно отправиться на свидание – просто, чтобы не оказаться законченным хамом. Я в очередной раз напомнил себе, какие пакости обычно случаются со слабоумным "Владыкой" по имени Макс, когда он начинает расслабляться и исполнять свои идиотские прихоти, но на сей раз не помогло даже это горькое лекарство…
Весь остаток ночи я провел не смыкая глаз, да и день, последовавший за этой ночью, не принес мне успокоения. Я предпринимал героические усилия, чтобы мои "генералы" не стали жертвами скверного настроения своего, с позволения сказать, предводителя: выжимал из себя любезные улыбки и делал вид, что заинтересованно слушаю их рассуждения о предстоящем нам путешествии через море – можно подумать, будто мы могли позволить себе роскошь строить хоть какие то планы!
– Знаешь, Макс, у меня очень смешные новости! – Я обернулся и увидел, что рядом с моим Синдбадом вышагивает дромадер Анатоля. Я почти искренне обрадовался ему: несколько дней назад этот неугомонный парень отправился в "инспекционную поездку" по нашим воинским частям: "посмотреть, что за люди в нашем войске, и чем они дышат"
– по его собственному выражению.
– Смешные – это хорошо… – Рассеянно улыбнулся я. – И какие же именно?
– В нашем войске буйным цветом расцветают религиозные секты! – С энтузиазмом выпалил он и выжидающе уставился на меня – дескать, "ну как тебе это нравится?"
– Самое время! – Фыркнул я. – И кому же они поклоняются, эти гениальные ребята?
– Как это – "кому"?! Тебе, разумеется! – Невозмутимо ответил он.
– Мне уже не смешно. – Вздохнул я.
– Напрасно! Знал бы ты, как они развлекаются, эти ребята!
– Могу себе представить…
– Боюсь, что не можешь! Для начала скажу, что некоторые из этих замечательных людей рисуют твои портреты и вешают их себе на шею. У них есть идейные противники, которые полагают, что изображать твое лицо – величайший грех, поскольку оно – лишь видимость… Ну, сам знаешь: типичный религиозный спор между иконописцами и иконоборцами! Наши "иконоборцы" считают своим долгом уничтожать все твои изображения, которые увидят – оно и к лучшему: по большей части эти портреты воистину ужасны… Самое смешное, что как то они по запарке разорвали в клочки и сожгли портрет Фредди Мекьюри, а потом – фотографию "Биттлз" – наверное, решили, что это новая разновидность ереси: изображать тебя в четырех ипостасях одновременно…
– Какой ужас! – Я не выдержал и расхохотался. Давно меня так не смешили!
– Это еще цветочки! Хочешь ягодку, Владыка?
– Гулять, так гулять – давай твою "ягодку"! – Покорно кивнул я.
– Среди некоторых твоих поклонников бытует убеждение, что приближенные к тебе счастливчики – то есть, мы! – пользуемся возможностью каждое утро выпивать по глотку твоей благословенной мочи… Я вот думаю: а может, и правда, попробовать?
– На здоровье! – Фыркнул я. – Для вас мне ничего не жалко!
– Эти чудесные ребята надеются, что если они будут вести себя хорошо: например, тысячу раз повторять твое имя перед сном и храбро сражаться, когда нибудь судьба дарует им эту уникальную возможность… Разумеется, у них тоже есть противники: эти утверждают, что у тебя не может быть никакой мочи – в силу твоей божественной природы, сам понимаешь!
– Они жестоко заблуждаются! – Фыркнул я.
– Правда? – Заинтересованно переспросил Анатоль.
– Правда, правда… давай, рассказывай дальше!
– Ага, тебе уже интересно! Что ж, слушай: среди них есть люди, которые считают, что им уготована вечная жизнь, потому что в день Последней Битвы будешь убит только ты один, твоя смерть удовлетворит прогневавшееся на них небо, и все будет в полном ажуре… Есть и такие, кто готовится прикрыть тебя своей грудью, в надежде, что за это им будет даровано "вечное блаженство" – по ту сторону жизни и смерти… Некоторые полагают, что Последней Битвы вовсе не будет, и ты собрал нас для того, чтобы вечно водить по пустыне, пока это великое путешествие не завершится всеобщим просветлением. А некоторые думают, что в конце пути ты выберешь "лучших из лучших" и возьмешь их с собой куда то, в "лучший мир", а остальным предстоит погибнуть в битве… Теперь они пытаются понять, какими критериями ты будешь руководствоваться, выбирая "лучших из лучших". Есть и специальные мудрецы, которые заявляют, что им ведомы пути к твоему сердцу…
– Ладно, я уже понял. – Вздохнул я. – Полный набор суеверий, скопившихся за долгую и невнятную историю человечества… Им позарез нужен "большой начальник", хоть какой то завалящий Мессия, который проведет их через пустыню в райские кущи, или в нирвану – это уж как получится! – умрет за них, если понадобится… Как будто действительно можно умереть "за кого то"! Разумеется, за эту небольшую услугу ребята готовы пить мою мочу, тысячу раз повторять мое имя перед сном, и так далее, по полной программе.