Владимир Васильев Дети дупликатора

Вид материала

Документы

Содержание Глава шестая

Подобный материал:

• Н. Ю. Белых «О реализации мер по противодействию коррупции на территории Кировской, 115.08kb.
• Список книг, 77.95kb.
• Васильев А. А. В191 Художник Константин Васильев, 2049.91kb.
• В. И. Васильев Федерализм и избирательная система в Германии, 1311.76kb.
• Курсовая работа по дисциплине, 442.28kb.
• Владимир Владимирович Шахиджанян Перед вами самая необычная книга, 4740.87kb.
• Владимир Владимирович Шахиджанян Перед вами самая необычная книга, 4883.42kb.
• Председатель Президума Лиги международной молодежной диплом, 116.57kb.
• Акимов Владимир Иванович. Да, давно это было! Лет тридцать назад! Октябрята, пионеры,, 38.74kb.
• Васильев Владимир Вениаминович Допущено Редакционно-издательским советом Омского института, 1786.57kb.

Глава пятая


Тараненко, наверное, прикидывал — как Психа половчее стреножить, а то снова удерет ведь, ищи его потом свищи.

Однако Псих при виде человека, который давно на него охотился, поступил нетривиально: как только разглядел Тараненко в слабо освещенном зале, тут же направился к столику, за которым тот сидел.

—Добренький всем денечек, — поздоровался он. Псих выглядел спокойно и уверенно.

—И тебе не кашлять, — осторожно произнес Тараненко. — Какими судьбами?

—Поговорить надо.

—Поговорить? Как интересно! Я тут с ног сбиваюсь, полгода уже, а ему поговорить! Впрочем, давай поговорим. Тараненко на секунду отвлекся и обратился к офицеру:

—Петро! Сходи-ка к орлам и вели троим у задней калитки подежурить, Забирай знает где это. А остальные пусть парадный вход держат, а то Псих у нас парень шустрый, любит исчезать в самый неожиданный момент.

Сиверцев подозревал, что этим ходом шеф убил сразу двух зайцев: и Психу один из путей бегства перекрыл, и лишние уши из-за стола убрал. Изящно и толково, ничего не скажешь. Правда, остался Рахметян, но судя по тому как Альбертик иногда с Тараненко шепчется, не исклю- чено, что он тоже в деле. Как только Петро ушел, Тараненко приглашающе развел ладони:

—Говори! Ты знаешь, что меня интересует в первую очередь.

Некоторое время Псих молча глядел шефу в глаза. Сиверцев при этом сидел ни жив, ни мертв—шелохнуться боялся.

—Я слышал, Покатилов откупился от прокуратуры, — сказал наконец Псих.

—Возможно, — пожал плечами Тараненко. — Меня это не очень интересует, уж прости.

—Вы ведь понимаете, долго жить между молотом и наковальней сложно. Я долго думал кому сдаться — вам или Покатилову? И выбрал вас.

—Что значит — сдаться? — поинтересовался Тараненко.

—То и значит. Отдать… эту штуку. В сборе.

—Ты уже один раз отдавал, — напомнил Тараненко довольно жестко. — Я из-за тебя такого огреб, мама дорогая!

—В тот раз вы действовали с позиции силы, а я этого не люблю. Так что мы квиты. А сейчас я пришел сознательно и добровольно. И, между прочим, не просить пришел, Максим Николаич, а сотрудничать. На равных.

—Ух, как ты весело запел! — оживился Тараненко. — Сотрудничать! Я тебя сейчас упакую, дорогой друг, привезу куда следует, вот там и посотрудничаем! И сразу станет понятно — квиты мы или же нет.

—Нe надо, — спокойно возразил Псих.—Во-первых, того, что вас интересует, у меня с собой все равно нет.

—Подумаешь, проблема! — фыркнул Тараненко. — Информацию мы из тебя вытрясем, можешь не сомневаться.

—Информация не заменит вам сам предмет. А без меня вы его не возьмете. Никак. Однако главное состоит в том, что я без вас его тоже не возьму, такая уж сложилась ситуация. Поэтому я и пришел.

—Не понял, — насторожился Тараненко. — Ну-ка, давай поподробнее!

—Я его спрятал,—рожал плечами Псих.—Тут, в Зоне, разумеется. Очень удачно спрятал, что называется на века. Однако после февральского выброса… Помните тот, двойной, который бешеным назвали? В общем, на месте тайника теперь действующая аномалия. И вокруг тоже— целое поле аномалий, каких угодно, от электры до плеши. Но это еще не самое плохое.

—А что самое плохое? Тараненко слушал хмурясь — то ли не верил Психу, то ли еще почему-то.

—У единственного прохода теперь лагерь Синопти- ков. Так просто не сунешься, они надолго обосновались. На поле они и сами не суются, просто прикрылись с трех, практически, сторон, как в крепости. Что они затевают, я не интересовался. В общем, я там в одиночку не пройду, отловят, а чем это чревато— сами понимаете…

—Что ты не пройдешь — я понимаю, — с расстановкой произнес Тараненко. — Но мои-то ребята пройдут! Спрашивается — зачем мне ты? Повторяю, подробности мы из тебя вытрясем, на этот счет можешь не питать никаких иллюзий.

—Я и не питаю, — ответил Псих. — Синоптиков вы действительно пройдете без проблем. Да только чуть дальше, уже среди аномалий, гнездо химеры. С детенышем. Синоптики о нем могут и не знать, потому что в проход не лезут. А химера их не трогает именно потому, что они не лезут, а сам проход в свою очередь перекрывают. Химеру не пройти уже вам, Максим Николаевич, невзирая на всю вашу бронетехнику и жлобов в скафандрах. И теперь уже я вам не советую поддаваться иллюзиям: за четверть века никому и никогда не посчастливилось справиться с химерой.

—Ты так говоришь, словно тебе пройти химеру—раз плюнуть, — хмыкнул Тараненко.

—Не раз плюнуть, — уточнил Псих. — Но пройти — пройду. И она меня не тронет, разве только я сунусь к детенышу. Но я к нему соваться не собираюсь, да и вообще к гнезду приближаться не намерен. Мне надо пройти лагерь и потом вынуть сейф из нужной аномалии. Как именно — я расскажу. С вашим оборудованием это решаемая задача.

Тараненко какое-то время молчал, глядя в столешницу и постукивая по ней же пробкой от «Пльзеньского».

—Хорошо, допустим, — сказал он, обдумав услышанное. — Допустим, я тебе поверил и согласился организовать… операцию по выемке, скажем так. Но я пока не понимаю твой интерес. Просто хочешь, чтобы от тебя отстали? Вроде, меленько как-то…

—Разумеется, хочу, чтобы отстали, — подтвердил Псих. — Просто я уже использовал эту штуку… на перспективу. В сущности, она мне больше не нужна.

—Нашлепал кредиток? —ухмыльнулся Тараненко. — С запасиком?

—Что-то вроде этого, — подтвердил Псих. — Знаете, я недавно фильм посмотрел про мафию какую-то буржуйскую. Так вот, взяли тамошние дельцы одного парня вместе с его бизнесом в оборот. И спросили: сколько ты хочешь, чтобы сидеть в сторонке зиц-председателем и не чирикать лишнего, а бизнесом твоим мы теперь будем распоряжаться? Сколько? Двадцать процентов? Тридцать? А мужик был умный, поэтому он подумал и ответил: бизнес вы у меня все равно отберете, так что иные варианты не рассматриваем. Двадцать или тридцать процентов вам быстро надоест выплачивать и вы меня через какое- то время просто грохнете. Поэтому я попрошу всего пол-процента. Мне на жизнь хватит, чтобы никогда больше не работать, а вы ради такой суммы убийство затевать не станете — организация и отмазы дороже выйдут, я посчитал. В общем, мужика не убили.

—Я понял,—кивнул Тараненко.—Надеешься на свои полпроцента?

—Именно так.

—Что ж… Определенный резон в этом есть, хотя это логика пешек. Но ты хотя бы не корчишь из себя ферзя, а это само по себе очень здраво. Пожалуй, я соглашусь выслушать тебя более детально. Только, разумеется, не здесь. Поедешь с нами.

—Нет, — вздохнул Псих. — Не поеду. Тараненко посуровел.

—Что значит — не поеду?

—Мне лучше не покидать Зону. Хотя бы затем, чтобы не попасться на глаза людям Покатилова. Это не единственная причина, но довольно и ее.

—Не попадешься,—заверил Тараненко.—Уж это-то я организую. Псих вздохнул.

—Максим Николаич, мы сидим вобщем зале «100 рентген». Покатилов узнает о нашей встрече в ближайший же час, а вернее всего — о нашей встрече он уже знает.

—Ещё не знает. —Тараненко небрежно взглянул на хронограф.—В данный момент он, скорее всего, выходит из Зоны, а может уже и вышел.

—Ночевал-то он тут, в «Рентгенах».

—Ну и что?

—Покатилов не станет ночевать в месте, которое хотя бы частично не считает своим. Из бара я выйду с вами, но потом мне лучше отколоться. Я ведь уже сказал: я просчитал свои полпроцента, а если я стану от вас прятаться — мне их не видать. К тому же, всю жизнь прятаться все равно не получится. Найдут и отоварят.

Шеф напряженно глядел на сталкера Психа, словно прикидывая — верить ему или не верить. Сиверцеву показалось, что Псих все изложил очень складно. Его история выглядела лишенной провисов и противоречий и казалась вполне правдоподобной. И все равно — отчетливо было видно, что Тараненко боится поверить Психу. Боится его снова потерять.

—Хорошо, — наконец решился Тараненко.-Я тебя отпущу. Но не одного. Вот он пойдет с тобой, присмотрит, чтобы не шалил. И небрежно кивнул в сторону Сиверцева. У того внутри все будто оборвалось. Сходил, блин в отпуск! Тараненко тем временем продолжал:

—Но если что-нибудь повернется не так, как ты сейчас рассказывал, дорогуша, учти: второго шанса разойтись по-хорошему у тебя не будет, а насчет пряток ты сам недавно очень верно подметил: сколько не прячься, все равно найдут.

—Все будет так, Максим Николаевич. Я обещаю.

—Пойдем-ка со мной. — Тараненко поднялся. — Ато тут верно заметили: слишком многие считают это место чуточку своим… Да не дергайся ты, это недалеко: перед баром мой вездеход стоит. Там и потолкуем в спокойствии и, так сказать, неге… Ваня, а вы пока с Альбертиком повторите по пивку, вижу же, хорошо пошло. Бармену скажи — я велел.

Тараненко и Псих ушли к выходу. Сиверцев отметил, что завсегдатаи «100 рентген» проводили эту парочку цепкими взглядами. Прав был Псих: Покатилов узнает об этой встрече вот-вот, если еще не узнал.

Рахметян жестом подозвал бармена. А Сиверцев погрузился в некое подобие транса.

«Если не сообщить Покатилову о Психе — это может в итоге отлиться неприятностями, — рассуждал он. — Очень удачно, что Псих пришел к шефу сам. Не придется таиться от шефа, сначала сообщая Покатилову, потому что шеф о Психе все равно уже знает. Но и тормозить с письмом Покатилову тоже не след, хрен знает что у него в голове?»

Пока Рахметян заказывал «Пльзеньского», Ваня вынул ком и поглядел на индикатор связи. Сеть еле теплилась, но ком ее все же видел.

Сиверцев залез в почту, нашел нужное письмо в базе, ткнул в «Ответить», цитирование грохнул, а в поле письма набрал всего одно слово: «Пришел». И отправил.

Покатилов должен понять—что это значит. А не поймет — сам виноват, мало ли с каким трудом Ваня отправлял это послание…

Сиверцев проделал всё это так быстро, что Рахметян толком ничего и не заметил. Или сделал вид, что не заметил. Поди угадай, его истинные мысли и устремления…

Запив свежеоткрытым «Пльзеньским» Ваня слегка приободрился, но через секунду вспомнил, что судьба ему задержаться в Зоне, если только Тараненко не передумает. А передумает он вряд ли. И Сиверцев невольно приуныл. Он уже настроился сегодня ночевать в общаге, предварительно отмокнув в ванной (и с горой пены, да, да!), но, похоже, не желает отпускать его Зона.

А у него даже снаряги толковой нет, только комбез легкий да полумаска — погулять около заимки, от сенсора до сенсора, не дальше. Ну, может, по вездеходному тракту до «100 рентген» дотопать. Но соваться в какие- нибудь дебри? Псих явно ведь не в людных местах отсиживается.

К середине бутылки Ваня вдруг обнаружил, что захмелел: в голове шумело, а перед глазами плыло. Видимо, доброе пивко удачно легло на недавний недурной коньяк. И с непривычки Ваню повело.

За каких-то десять минут он проскользил вдоль всего спектра настроений, от чернейшей тоски в стиле «хочу на волю, в городок», до полубезразличного «а и хрен с ним, посижу в Зоне ещё чуток». А потом вдоль всего спек- тра обратно. И тут как раз вернулся Петро, так что вторично потосковать Сиверцев не успел.

Офицер даже в зал толком входить не стал—поманил Рахметяна пальцем, а тот уже пихнул в плечо безутешного Сиверцева:

—Пойдем, Ваня, зовут! И поднялся.


Поскольку пиво уже было допито, Сиверцев без промедления встал и, механически переставляя ноги, двинулся за Рахметяном. Так же механически он вышел во дворик, миновал громилу у ворот и сами ворота, подошел к вездеходу и уже тут впал в ступор перед плотно закрытой дверью. Стоял, смотрел на нее, словно загипнотизировать хотел, и никак не мог сообразить — как же она, сволочь эдакая, открывается.

К счастью, дверь открылась сама: наружу выпрыгнул Сергей Забиран — один из вояк-сталкеров.

—Ага, ты тут уже, — удовлетворенно сказал он, чуть не сшибив Ваню. — Залазь, шеф ждет не дождется. Сиверцев молча шагнул на ступеньку, потом в чрево вездехода. «Так, — подумал он сердито. — Хватит тормозить, надо быстренько в себя придти!»

На секунду замер, потряс головой, провел по лицу ладонью и как мог бодро пошел по проходу. Тараненко, конечно же, сидел в тупичке перед дверью в грузовой отсек, и Псих, конечно же, сидел рядом с ним.

—Вот и он, — произнес Тараненко когда Ваня приблизился. — Ну, чего, Ваня, послужи науке еще с недельку! Обещаю: как закончится все — в Зону тебя больше совать не стану, пока сам не попросишься. Надо, Ваня! Сам знаешь, как надо.

—Догадываюсь,—буркнул Сиверцев, потом набрал- ся храбрости и выпалил: — Но отдупляться за сверхуроч- ные будете «Пльзеньским», Николаич!

—Та легко! — выдохнул Тараненко, потом поглядел на Психа, хмыкнул и, поведя бровью в сторону Сиверце- ва, пожаловался: — Каков наглец, а?

Но тот не поддержал его веселья и Тараненко поднялся с лавки, чтобы выпустить Психа.

В этом тоже был весь Тараненко: вроде бы встречает радушно —вон, стаканы на столе—но гость сидит у борта, а Тараненко — с краю. И блокирует единственный путь в проход. Через откинутый стол не больно-то выскочишь. Псих был надежно заперт в самом углу салона.

Едва Тараненко встал, у выхода напряглись Кутний и Середа — бойцы, прикрывавшие на всякий случай шефа.

—Постойте с гостем там, у вездехода, — велел им Тараненко и снова повернулся к Психу, уже выбравшемуся в проход: — А Ваня сейчас выйдет.

Псих кивнул и протиснулся мимо Сиверцева, который подался в сторону, пропуская будущего спутника по первому настоящему вояжу в Зоне. Вместе с бойцами он покинул вездеход и Сиверцев остался с шефом с глазу на глаз.

Тараненко сразу перестал улыбаться и строить из себя радушного хозяина — едва Псих вышел наружу, сразу же и перестал. И снова сделался самом собой — хищником на охоте, аж глаза азартно заблестели.

—Ну, чего, Ваня? Задание у тебя простое: смотреть и запоминать. «Ага, — подумал Сиверцев. — Ничего нового! Опять смотреть и опять запоминать!»

—Я не знаю куда поведет тебя Псих. Но ты должен запомнить все его лежки и нычки. Чтобы к любой мог провести, понял? Хочешь, рисуй кроки на карте, хочешь, модель в коме строй, дело твое, но когда я скажу провести меня тем путем, которым вы ходили с Психом, ты должен взять и провести, след в след, без ошибок и заблудежа. Ты — мои глаза и моя память. Даже если он попробует нас надуть, мы должны понять где он прячет дупликатор.

Последнее слово Тараненко произнес, понизив голос. Чуть ли не впервые с памятных прошлогодних событий.

—И прикинь себе. — Тараненко вдруг взял Ваню за уголок воротника и притянул к себе, так, что глаза их оказались на одном уровне и очень близко, сантиметрах в тридцати. — Возьмем дупликатор, и сразу же валим к чертовой матери из этих мест. В Европу, в какую-нибудь тихую Швейцарию или еще какой Люксембург. Мне нужен будет биолог, ты вполне подойдешь. Это тебе не покатиловские гроши, что он подручным своим отсыпает, это полноценная работа и жизнь в Евросоюзе, с гражданством и положением, без жалких пособий и иммигрантской волокиты. На востоке ловить нечего, жить по-людски можно только на западе. Уяснил?

Ошарашенный этим неожиданным заявлением и тараненковским напором Ваня торопливо кивнул.

—База Синоптиков где-то на Болоте, — глядя в сторону сообщил Тараненко напоследок. — Отметишь на карте, только без расшифровки, крестик поставь, да и все. Сейчас тебе Забиран легкий броник выдаст, антирада отсыпет, пайки на несколько дней, патронов и прочего. Если чего забудем, Псих сказал у себя нароет. Верь ему, но не доверяй, понял? То есть, всегда оставляй путь к отходу, в любой ситуации. Но так, чтобы это в глаза не лезло, люди не любят, когда им демонстративно не доверяют.

—Догадываюсь, — вздохнул Сиверцев. — В общем, улыбаться с фигой в кармане. Дело привычное.

Тараненко поморщился: должно быть, ему не понравилась формулировка, но возражать или поправлять Ваню он не стал.

—Мы отсюда прямиком в институт. Выписать новый скафандр-это дня два не меньше согласовать новый рейс—примерно столько же. В общем, рассчитывай, что мы вернемся через четыре-пять, быстрее вряд ли управимся. С Психом мы договорились встретиться вот здесь. — Тараненко вынул планшет, высветил карту участка Зоны между Агропромом и Болотом и указал где именно.

—Будете выползать сюда каждый день, начиная… сегодня у нас что? Пятница? Значит… Черт, выходные на носу, в хозотделе не будет никого… В общем, начиная со вторника. Хотя вряд ли до вторника успею согласовать… Эх, если б не выходные!

«Ага, — подумал Сиверцев невесело. — Вот так вот пять дней в зоне нечувствительно трансформировались практически в неделю. Надо думать, это только начало целой вереницы отсрочек…»

—Хорошо, — сказал Сиверцев. — Начиная со вторника будем выглядывать вездеход в указанном месте.

—Экипируйся,—выдохнул Тараненко и направился к выходу.

Через минуту в салон вездехода деловито влез Забиран и прямиком отправился в грузовой отсек, по пути поманив Ваню за собой.

В новом, еще необмятом комбезе на размер больше чем нужно (зато броник не мешает), с вещмешком в одной руке и автоматом в другой, в модерновом легком шлеме, но в старых привычных ботинках (только полуперетертые шнурки пришлось сменить на новые) Сиверцев вывалился из вездехода минут через пять. Псих и бойцы стояли поодаль, о чем-то мирно беседуя. Тараненко толковал у приоткрытой дверцы бара с охранниками.

В голове у Сиверцева воцарилась сущая каша — легкий хмель бесследно выветрился, отчего сумбур в мыслях стал только заметнее. Что ждало его в ближайшие дни — не получалось даже представить. Впервые предстояло ходить по Зоне, без вездехода с военсталкерами, без надежного Филиппыча или других бойцов с заимки. Со сталкером по весьма обнадеживающему прозвищу Псих, который не так давно умудрился кинуть сразу нескольких околозоновских воротил, а теперь перед одним из них пытался загладить вину.

Однако прежнего судорожного страха перед Зоной Ваня уже не испытывал. Двенадцать недель на заимке быстро вышибли первичную романтическую дурь и научили азам выживания: смотри, замечай, не лезь, не трогай. Стреляй, если что, первым. А главное—Ваня своими глазами убедился: тут живут люди, месяцами и годами живут. Значит, не такое уж архисложное это дело, уцелеть в Зоне. Главное — не расслабляться.

—Готов, Ваня? —участливо спросил Тараненко, быстрым шагом приблизившись к вездеходу.

—Надеюсь, — вздохнул Сиверцев.

—Надеяться не надо, — проворчал Тараненко.—Надо знать точно: готов или нет.

—У меня дебют. — Ваня пожал плечами. — Нет богатейшего опыта, на который следует полагаться. Так что я, Николаич, пока только надеюсь.

—Воды взял? — поинтересовался Псих, которого интересовали вещи поприземленнее.

—Две полторашки, — доложил Сиверцев, обернувшись. — Без газа. Псих удовлетворенно кивнул:

—Хватит. Остальное снаряжение спутника его, по-видимому, не заинтересовало.

—Все, живо на борт! Гвардия — на броню!

Водила, покуривавший у носового кенгурятника, затоптал бычок и направился в кабину. Старший маршрута выразительно поглядел на бойцов и те по очереди взбирались на вездеход по лесенке.

—Может, мы так?—с сомнением протянул Псих, обращаясь к Тараненко. — Ножками?

—Не надо ножками, — тихо буркнул тот. — А то недалеко уйдете. Вот отъедем подальше от бара, тогда шуруйте, а сейчас марш в салон.

Псих вздохнул и повиновался. За ним в салон влез Сиверцев. Далеко они решили не проходить—все равно бойцы остались снаружи, вот и уселись прямо у выхода, на места, где обычно сидели военсталкеры. Тараненко устроился напротив, через проход. Завелись двигатели, вездеход развернулся на месте и пополз прочь от бара.

—Мы сейчас на юго-восток пойдем, — объявил Тараненко. — Где-нибудь на полпути к Темной долине вас высадим.

—Ладно, — кивнул Псих с видом человека, которому все это смертельно надоело и он ждет не дождется когда можно будет сойти с гусеничного монстра на больную землю Зоны и отправиться в путь, где он будет сам себе полным хозяином, пусть и под присмотром чужака.

А пока вездеход не спеша полз на юго-запад и сидящие внутри люди мерно покачивались в такт неровностям под гусеницами.


Глава шестая


Только на базе, освободившись от экипировки и отмякнув в душе, Киргиз почувствовал, что выход в Зону закончился. Самое время было насухо вытереться, облачиться в чистое и выйти в общий зал «Вотрубы» дабы принять чего-нибудь крепкого и лекарственного.

Храп с Налимом уже сидели за служебным столиком; там же, поблескивая очками, цедил темное пиво Соломон — нечастый гость в общедоступной половине «Вотрубы». Соломон был особой, приближенной к боссу, тактиком и организатором—точнее не выразишься. Сталкеров, работающих на босса, перед целевыми выходами в Зону инструктировал именно Соломон и никто другой.

—Здрасте вам! — поздоровался Киргиз и присел рядом с Храпом. Бармену он махнул рукой еще на подходе.

—И как, уже известно что это было? — поинтересовался Киргиз, не без оснований подозревая в Соломоне самого информированного человека.

—А ви таки сомневаетесь, молодой человек? — удивился Соломон. —Это было лопнувшее колесо. По крайней мере, так говорит Сирожа, а кто Сироже не верит — сам виноват.

Сирожей Соломон называл Сергея Усминского, который в хозяйстве Покатилова заведовал автопарком.

«Вообще верно,—решил Киргиз немного поразмыслив. — Если бы хотели взорвать — взорвали бы, какой смысл закладывать настолько слабый заряд, что «ниссан» даже перевернулся только от того, что сполз на скорости кормой в кювет? А если умышленно коцнули покрышку на колесе, то почему на заднем ? Лишиться на полном ходу переднего колеса куда страшнее, тут сотрясением да разбитой губой точно не обошлось бы…»

Соломон вскоре управился со своим бокалом темного и отбыл по таинственным хознадобностям, а возможно и просто домой — время-то уже к вечеру. Зато появился Оцеола.

—А Тучкин где? — лениво поинтересовался Храп.

—Да к бабе своей сразу навострился, — сообщил Налим и зевнул. Храп с подвыванием вздохнул.

—А ты не завидуй, - хмыкнул Налим.

—Было бы чему, — с ленцой ответил Храп. — Видел я его бабу… Лучше б не видел…

—Да ладно, фигура ничего, — тоном знатока возразил Оцеола.—А в темноте чё еще надо-то?

—В человеке все должно быть прекрасно!—серьезно возразил Храп. — И фигура, и лицо. И мысли.

—Я сейчас как раз мечтаю, чтобы во мне оказалась прекрасная водка, — встрял Киргиз. — Когда в человеке прекрасная водка, да вдобавок немного прекрасного пива, все на свете сразу становится такое прекрасное, слов нет, чтобы передать! Где ж бармена, блин, носит? Но тот уже шествовал к служебному столику с полным подносом.

С этого момента начался обычный вечер свободных от работы охранников в «Вотрубе» — ничем особым не примечательные мужские посиделки под водочку, с разговорами за жизнь, за футбол-хоккей, за мужские игрушки, дорогие, очень дорогие и просто капец какие дорогие, а также все такое прочее. Киргиз полагал, что вечер закончится как обычно — примут на грудь, потрындят и расползутся отсьшаться. Однако в достаточно необычное время, а именно—в пол второго ночи, когда мужички уже и думать забыли о работе, у столика призраком возник Хома.

Киргиз знал, что это был Хома-второй, хотя сам он первого Хому не знал и никогда невидел, потому что Хома- первый погиб в Зоне примерно полгода назад, во время истории с псиоником и исчезновением нескольких опытных сталкеров. Киргиз в это время только-только осматривался в городке и мало что понимал в происходящем.

Хома-второй был неприметным человечком среднего роста, невыдающейся внешности и лишенный какой бы то ни было визуальной индивидуальности. Его внешним данным люто позавидовал был любой серьезный разведчик — на Хому все и всегда смотрели как в первый раз, потому что удержать в памяти этот облик было хронически невозможно, он истаивал в памяти ровно в тот момент, когда ты поворачивался к Хоме спиной.

—Храп! — негромко произнес Хома. За столиком озадаченно притихли.

—Зайди к боссу. Храп несказанно удивился:

—А босс разве еще здесь?

Все полагали, что Покатилов давно почивает. Ну, или предается расслабленности в хорошо, гораздо лучше общего зала «Вотрубы» обустроенной комнате отдыха рядом с рабочим кабинетом. Ночью Покатилов крайне редко беспокоил своих людей, это был один из его жизненных принципов, за которые окружение уважало босса еще сильнее.

Хома не ответил, просто молча развернулся и пошел в сторону арочки, занавешенной плотной занавесью — входу в офисную часть, куда посетителей бара не допускали. Храп вздохнул, бросил в пасть пару орешков и встал.

—Не расходитесь пока, — велел он, потому что сержантским своим чутьем уловил: вызывают не просто так. Да и когда босс вызывает просто так? Не его стиль.

—Оп-паньки, — многозначительно протянул Налим, когда Храп скрылся за занавесью в арочке.— Гадом буду: что-то наклевывается.

—Из-за сегодняшнего гембеля? — поинтересовался простодушный Оцеола, обычно во всем полагавшийся на более сообразительных приятелей.

—Не обязательно. — Налим качнул головой. — Я думаю, у Чиги просто колесо гавкнулось, да и все, никакой там злой воли не было. А связано это с тем, за чем мы в Зону перлись. С тем ботаником, с которым босс толковал у заимки.

—Вообще глупый какой-то получился выход, — заметил Оцеола. — Пришли, пять минут поговорили, заночевали и назад. Нельзя было, что ли…

—Так, умничать прекратили! — вмешался Киргиз. — Нам велят, мы охраняем, остальное шлак!

—Да, действительно, — спохватился Оцеола. — Чего это я…

Отсутствовал Храп минут двадцать. За это время троица за столом пропустила всего по рюмке, да и то в полном молчании. Сидели, помалкивали, изредка только косились на занавесь в арочке. И вот она, наконец, колыхнулась; из офиса вышел Храп, а Хома только выглянул и тут же спрятался обратно.

Подсев к столу, Храп первым делом сцапал налитую рюмку и молодецки махнул ее, догоняя товарищей. Крякнул, утерся тыльной стороной ладони и деловито объявил:

—В Зону идем. Все пятеро. Прямо с утра. Так что допиваем, и баиньки. Причем тут, в кубрике, по хатам — ни-ни!

—А Тучкин как же? — Оцеола по-девичьи хлопнул ресницами.

—За ним уже выехали… Налим мрачно вздохнул и потянулся к бутылке:

—Всегда так!

Завершить посиделки было делом пяти минут. К тому же, поспать было действительно нелишне — прошлую ночь в «100 рентгенах» никто толком не отдохнул. Поэтому допили и поднялись, хотя бар еще не закрывался.

В кубрике кто-то уже молодецки похрапывал. Оказалось это работающие на босса сталкеры, с которыми, собственно, завтра и предстояло идти. С тем и отбились.

А наутро, хмурые и невыспавшиеся, потому что поспать удалось неполных шесть часов, принялись готовиться к выходу. Самым хмурым выглядел Тучкин —еще бы, его вчера фактически с бабы сняли. Оцеола принялся было коллегу по этому поводу подначивать, но Тучкин только скорбно вздыхал в ответ — пришлось отстать. Киргиз с утра долго рассматривал распухшую губищу перед зеркалом. Идти в таком состоянии в Зону — однозначно не верх мечтаний. На внешний вид Киргизу было в полной мере наплевать; хуже то, что незажившая ранка с большой охотой собирает всякие мутировавшие инфекции и прочую заразную дрянь. Однако оказалось, что босс даже эту мелочь предусмотрел: в умывальню при кубрике заявился медик с чемоданчиком и в первую очередь занялся именно Киргизом. Не скажешь, что Киргиз после его вмешательства стал как новенький, но опухоль уменьшилась вдвое да и саднить губа перестала совсем. Напоследок медик выдал блистер с таблетками, специальный биопластырь и велел менять его раз в сутки, а таблетки глотать дважды — по одной утром и вечером.

—Спасибо, Сан Борисыч! — от души поблагодарил Киргиз. — Чтоб мы без вас делали?

—Сдохли бы от триппера, — меланхолично ответил медик и занялся Оцеолой, у которого после вчерашнего на плече проступил изрядный синячище.

Команда реплике медика не без удовольствия поржала, а Тучкин почему-то густо покраснел.

Потом быстро перекусили в баре, естественно — насухую, потому как время уже считалось рабочим. Остался инструктаж, экипировка и собственно выезд. Обычно выезд происходил ночью, когда на периметре и офицеров нет, и служаки спят, и вообще меньше ненужных свидетелей. Но иногда у босса вдруг возникала надобность ломиться в Зону немедленно, белым днем. Наверное, это стоило дороже — Киргиз не знал, но подозревал. Самому ему еще ни разу не приходилось уходить в Зону днем — да и вообще Покатилов чаще туда засылал сталкеров, а не собственных охранников. Однако приказ есть приказ: нанялся на такую работу — исполняй и не выпендривайся.

Как выяснилось, настоящий сталкер с ними шел только один — Грек. Невысокий, чернявый, верткий и шустрый. До недавнего времени он числился в отмычках у завязавшего Кекса. Киргиз слышал, что этот пройдоха несколько раз норовил от Кекса отколоться и зажить своим умом, но Кекс его всякий раз отговаривал, а потом случилась та самая история с пси-монстром и Кекс отчего-то решил со сталкерством завязать. Категорически и бесповоротно. Правда, ходили слухи, что его поставили перед выбором: или брось все и уезжай, или сядешь, причем надолго. Если так, то понятно почему Кекс решил свалить. И свалил; правда, нельзя сказать, что бросил все. Кекс по-быстрому продал, что имел, поставил приятелям отходную и укатил к себе на родину, в Крым. Квартиру, кстати, он продал именно Греку, да и не только квартиру—многое из снаряжения тоже, и вроде как в сталкерской среде объявил Грека своим преемником. Это значило, что если какие висячие выплаты вдруг всплывут, их получит уже Грек. Но если всплывут какие-нибудь долги, платить тоже Греку. Но тот был парень ушлый и подобные перспективы его не пугали. После отъезда Кекса Грек несколько раз ходил в Зону и довольно удачно, потому что Покатилов, до того к нему всего лишь присматривавшийся, в итоге купил его с потрохами, как несколькими годами раньше самого Кекса.

Почему не шел напарник Грека по прозвищу Паня — неизвестно, но у босса свои резоны, Киргиз это понимал. Не идет, значит так надо.

На инструктаже Соломон показался Киргизу подозрительно немногословным, даже ни одной байки своей еврейской не рассказал, от каких покатиловские ребята обычно со смеху выпадали из кресел.

А еще Киргиз отметил, что Грека на инструктаже не было — его, вроде бы, вразумлял лично Покатилов.

Задание показалось Киргизу странноватым, но любое, в общем-то, задание может показаться странноватым, если озвучить только действия, не раскрывая мотивов.

К периметру отвез Чита—с перебинтованной рукой и на новеньком, еще пахнущем автосалоном микроавтобусе, все той же привычной марки «ниссан». Ехал Чита подчеркнуто аккуратно, так, что народ даже не валился друг на друга на выбоинах или при входе в поворот. Приметный лесок, в котором часто приходилось отлеживать- ся перед броском за колючку, сегодня проскочили — входить предстояло гораздо севернее, на тропу, убегающую далеко вглубь Зоны и там продолжающуюся примерно посредине между Милитари и Радаром.

На границе в этом месте тоже имелся блок-пост, но там хозяйничали не натовцы, а некие хмурые типы в камуфле без единого знака различия. Никто из них не проронил ни слова когда Храп продемонстрировал какой-то жетон. И не двинулся с места. Только взглядами проводили. Когда блок-пост остался далеко позади, Киргиза догнал Налим и пошел рядом.

—Ты чего-нибудь понимаешь? — тихо спросил он.

—Не-а, — честно признался Киргиз. Потом подумал, и поправился: — Хотя, нет, вру. Одно я точно понимаю: меньше знаешь — крепче спишь.

—И дольше живешь, — пробурчал, не оборачиваясь, Храп, шагавший метрах в пяти впереди. — Отставить базары!

—Ну и слух у тебя, старшой, — хохотнул Налим. — Как у шпиёна!

—Не жалуюсь, — ответил Храп. — Но вы и правда болтайте поменьше. Зона уже. Идущий первым Грек как раз замер и предостерегающе поднял руку.

—Чего там? — насторожился Налим.

Грек долго переминался с ноги на ногу и, вытягивая шею, вглядывался куда-то вперед. Оцеола не выдержал и очень медленно приблизился к нему, остановившись чуть позади, за левым плечом.

—Там кто-то есть,-тихо произнее Грек. — Глянь-ка на сканер. Метрах в семидесяти прямо.

Оцеола оживил детектор жизненных форм и некоторое время внимательно изучал расположение красных и зеленых точек на экранчике. Зеленых точек было шесть, точно по числу их команды. Красных чуть поболее и все далеко — несколько штук в густом леске далеко справа, а остальные поодиночке прямо по курсу, но любая гораздо дальше, чем место, которое не понравилось Греку.

—На сканере чисто. Прямо кто-то есть на четыреста метров, ближе никого. Грек принялся вертеть головой, оценивая местность.

—Кто-нибудь, по одному — справа-слева в обход метров на тридцать! — скомандовал он наконец.

—Налим, Киргиз! — шепотом повторил Храп, потому что формально все охранники подчинялись ему, а не Греку.

Киргиз без лишних слов взял винтовку наизготовку и ушел влево, не сомневаясь, что Налим точно так же двинул в противоположную сторону.

Сам Грек тоже приподнял ствол «калаша» и медленно, словно ступал по минному полю, двинулся вперед.

Киргизу довольно быстро стало понятно, что прямо на пути Грека расположена то ли воронка, то ли небольшой окопчик. Сам он видел это углубление в грунте с иной точки, нежели Грек и его позиция для наблюдения была более удобна — не мешал небольшой бугорок, вероятно — вынутая из углубления и сваленная в виде конического курганчика земля.

Примерно на половине пути, когда до воронки осталось метров тридцать-сорок, Киргизу тоже показалось, что кто-то там шевельнулся. Он даже остановился, а секундной позже замерли и Грек с Налимом, скорее всего просто заметив остановившегося Киргиза.

—Что там? — с тревогой справился Грек.

—Хрен знает, вроде шевельнулся кто-то, — напряженно произнес Киргиз.

—Во, и мне тоже показалось. — Грек нерешительно покосился на Налима. Тот просто стоял и ждал, держа, впрочем, оружие наизготовку.

Ситуация сложилась дурацкая—ну что опасное могло встретиться так близко от периметра? Умом Киргиз это понимал, но на душе было до странности тревожно, причем тревога эта была какая-то иррациональная, будто в детстве в пионерлагере ночью, после хорошей порции дежурных страшилок.

Грек долго топтался на месте, жалобно глядя то на Киргиза, то на Налима. Но никому совершенно не хотелось приближаться к странному окопчику.

—Слышь, Грек! — вмешался Храп, которому странности уже надоели. — Хрен с ним, давай обойдем!

Оцеола, державшийся метрах в десяти от Грека с готовностью повернул на девяносто градусов вправо и двинул почти точно на север.

Киргиз прислушался к себе и понял, что против такого маневра его естество ничуть не возражает, особенно если своих догонять не по прямой, а по дуге, подальше от окопчика. Так он и сделал, пошел по дуге. Грек, насколько было видно, поступил так же.

Неприятное чувство тревоги жило в душе Киргиза ровно до момента, пока между воронкой и людьми не стало больше ста метров. Приблизительно, конечно, но полноценное футбольное поле в этот промежуток точно влезло бы. После этого Налим пропустил вперед Грека и Оцеолу и группа забрала влево, вставая на прежний курс.

—Хрень какая-то! — пожаловался Налим, поравнявшись с Киргизом.—Еле заставил себя подойти к этой яме! Киргиз хмуро сознался:

—Таже фигня. Встал метрах на тридцати пяти, и дальше ну никак!

—Это пси-щиток, — тоном знатока подсказал более опытный Тучкин. — Точно говорю!

«Пси! — запоздало прозрел Киргиз. — А ведь верно! Кто-то запудрил нам мозги, придавил на психику!»

—Как-то близковато к периметру, — засомневался Налим. — Но вообще похоже на то…

На первом километре после воронки Киргиз оборачивался раз двадцать. Никто группу и не думал преследовать, неуютное чувство бесследно пропало. Киргиз хотел было сказать, что как назад пойдут — надо будет обойти это место для вящего спокойствия, но вовремя вспомнил, что в Зоне загадывать на будущее не принято, и смолчал. Но саму мысль постарался запомнить.

Так они топали часа два с лишком. Начали попадаться аномалии и Грек периодически вынюхивал безопасный путь. Киргиз невольно сравнивал его действия с действиями Оцеолы, когда тот водил группу. В общем-то трудно было сказать кто лучше, оба справлялись, но Киргиз чем дальше, тем сильнее чувствовал разницу в подходах: Оцеола больше полагался на чутье и интуицию, а Грек — скорее на голову, на интеллект и знание Зоны.

Еще через часок, когда уже и до полудня было недалеко, Храп коротко перемолвился с Греком и объявил привал. Ребята не возражали: после достаточно интенсивного марша пора было и ногам дать отдых, да и в желудки чего-нибудь закинуть, потому что война войной, а обед по распорядку!

Пашка со своей спиртовой горелкой в этом выходе отсутствовал, поэтому пришлось соображать банальный костерок. Рационы у всех были одинаковые, разве только наполнитель отличался—свинина, говядина, курятина… Только Тучкин почему-то предпочел креветок.

—Губа не дура! — оценил Налим, когда Тучкин добыл рацион с розовой надписью и нарисованным рачком на упаковке.

—Ты чё, не знаешь? — с серьезной миной встрял Налим. — Креветки—это ж чистый белок, протеин! От них по ночам стоит знаешь как? Тучкину актуально!

—Вот как дам ща по рогам! — беззлобно огрызнулся Тучкин.— Привыкли дрочить по углам, уроды! А я так не могу.

—Ты, брат Тучкин, не подумавши с креветками-то! — продолжать стебаться Налим.— Сейчас наешься, а ночью ноги замерзнут!

—Почему замерзнут? — изумился Тучкин.

—Ну, как? — радостно принялся объяснять Налим, явно ждавший вопроса и самой возможности донести до коллег столь ценное знание.— Наешься креветок, ночью шняга твоя встанет, одеяло приподнимет, ноги оголятся и замерзнут! Оцеола обидно захихикал, а Грек так просто заржал в голос.

—Дану тебя, — отмахнулся Тучкин. — Херню какую-то порешь… Какое, к бесу, в Зоне одеяло, а?

—Байковое, — со вздохом сказал Киргиз. — Зеленое. Как дома… У родителей дома, в смысле. Налим опасливо покосился на Киргиза:

—Чё, ностальгия одолевает?

—Да как-то так вспомнилось,—пояснил Киргиз. — Я родителей лет пять уже не видел. А они не молодеют, понимаешь ли…

—Никто не молодеет,—пожал плечами Налим.—Мы тоже.

Храп в общем разговоре не участвовал, с самого начала присел чуть поодаль от костра и уткнулся в ком. А сейчас ком убрал и подошел, причем лицо у него было задумчивое и сосредоточенное.

—Почта? — догадался Грек, глядя на него.

—Угу, — промычал Храп. — Босс пишет, что на заимку идти бессмысленно: ботаник наш вчера таки сменился.

—И куда же нам теперь идти? — поинтересовался Грек, прекрасно сознававший, что выход на этом вовсе не заканчивается, просто меняется маршрут, вот и все.

—Похоже, что на Болото.—Храп тяжело вздохнул. — Босс велел следить за почтой, будут уточнения.

—Час от часу не легче,.— пробурчал Оцеола. — На Болоте такое водится, мама дорогая!

—Грек, Оцеола, давайте-ка маршрутик наметим, пока вода греется. Где там наша карта?

Через минуту не только Храп с Греком и Оцеолой стукались лбами над крохотным экранчиком следопытского кома, но и Киргиз с Налимом тоже. И лишь любитель креветок Тучкин остался шевелить время от времени сучья в костре да приглядывать за котелком.