Идеология и социальная иерархия: механизмы взаимодействия
| Вид материала | Автореферат диссертации |
- Политическая идеология, 73.81kb.
- Пояснительная записка по лоту №8 в форме программы повышения квалификации по курсу, 247.47kb.
- Перечислить формы и механизмы взаимодействия национальных культурных центров между, 37.75kb.
- Перечислить формы и механизмы взаимодействия национальных культурных центров между, 87.24kb.
- I. социология как наука, 1356.27kb.
- Средства массовой информации и социальная среда: механизмы взаимодействия, 327.33kb.
- Понятие социальной сферы. Социальная дифференциация, 153.27kb.
- Идеология как элемент системы культуры, 458.93kb.
- Иерархия 1931 сознание, 2255.88kb.
- А. В. Холодовская Некоторые социально-психологические механизмы формирования конформизма, 170.68kb.
Исчерпывающее объяснение объективных предпосылок неравенства скрывало предрасположенности к неравенству, сокрытые в человеческой природе. С привлечением философско-антропологических подходов (введения «человеческого измерения») возникает возможность синтетического рассмотрения феномена социальной иерархии. Это, в свою очередь, позволяет методологически расширить поле взаимодействия идеологических и структурно-иерархических механизмов.
В параграфе 2.2. Психологические и социально-психологические корни неравенства рассматриваются внутриличностные основания социальной иерархии. Для определения типичных индивидуальных черт, содержащих иерархический потенциал (2.2.1.Антропологические факторы иерархических стремлений), был сделан основной упор на персонологические концепции Г.Меррея, К.Гольдштейна, А.Маслоу, А.Адлера. Расширило поиск антропологических предпосылок иерархии привлечение теорий агрессии (К.Лоренц), а также игровой концепции (Й.Хейзинга). В ходе анализа упомянутых точек зрения обнаружились индивидуальные стремления, реализация которых стимулирует процессы общественного расслоения. Природа этих стремлений может быть либо врожденной (К.Лоренц, Г.Меррей, Й.Хейзинга), либо приобретаться на первоначальном жизненном этапе (А.Адлер).
Но индивидуальные предрасположенности воздействуют на социальные процессы неравенства определенным образом ( 2.2.2 Структурообразующий процесс в свете индивидуальных, групповых и массовых представлений). Подобные стремления обрабатываются в ходе социализации, приобретая формы социальных стратегий, человек усваивает окружающий социальный мир именно как иерархическую структуру, затем активно воспроизводит ее же. Предпочтения относительно иерархического распределения меняются в зависимости от жизненных этапов, а также от социокультурной среды, корректируя индивидуальные жизненные стратегии. Например, на ранних жизненных этапах, когда воздействие социальных структур менее ощутимо, иерархические стремления более проявляются в «естественных», то есть, физических формах. Впоследствии большую значимость приобретают общественные нормы, а также статусно-функциональная принадлежность индивидуального и группового характера. В ходе активации массовидных регуляторов поведения на первый план выступают иерархические отношения, характеризующиеся диспропорциями личность – масса, что предполагает полное подчинение вождю, образ которого подвергается сакрализации и героизации.
В параграфе 2.3. Онтологические источники социального неравенства дается системное объяснение стратификации как макросоциального явления. В первую очередь (2.3.1. Дифференцирующие признаки и социальный порядок) описываются критерии вертикального деления общества, задаваемые самим обществом. Здесь на первый план выходит функциональная необходимость неравенства, из чего следует его привязка к институциональным структурам. Изменение целей общества обычно ведет к существенным сдвигам в функциональных сферах, отражаясь в том числе и на стратификационном распределении. Для достижения актуализированных на данном историческом этапе целей общество формирует определенный социальный заказ, стимулирующий иерархические тенденции. В работах современных исследователей стратификационных факторов14 выявляется ряд универсальных признаков, степень значимости которых меняется на определенных этапах социальной эволюции: физико-генетический, этакратический, социально – профессиональный, культурно-символический, культурно-нормативный, экономический. Из вышеперечисленных дифференцирующих признаков составляется определенная комбинация – стратификационная система, ориентирующаяся на конкретные общественные задачи. Функциональную жизнеспособность традиционного социума обеспечивала сословная иерархия, выдвигающая на первый план группы, обладающие силовым ресурсом (дворянство) и группы, обеспечивающие духовную консолидацию, особенно значимую в условиях механической солидарности (духовенство). Характер индустриального общества предполагает выдвижение на главенствующие позиции экономических параметров социального распределения, в связи с чем оптимизируется классовый тип стратификации.
Далее в 2.3.2. Иерархические стремления стратификационных групп делается попытка некоторого сочетания антропологических предпосылок (выявленных в параграфе 2.2.) и факторов, исходящих из потребностей общества. Позиция группы в стратификационной структуре определяет специфические черты поведения, присущие большинству составляющих данную группу индивидов. При этом данные черты в определенных аспектах повторяются даже в пространственно-временном измерении. Так, обобщение значительного социально-исторического материала позволяет установить, что в поведении правящих слоев наблюдаются две четкие тенденции. Во-первых, правящие группы всегда более консолидированы в отличие от остальной части общества, что обычно диктуется целями обособления и удержания господствующих позиций. Во-вторых, это стремление к закрытости или кастовости. Усилия нижних страт в основном направлены на получение достойного уровня материального существования. На большее обычно у них нет возможностей, кроме того, не в этом заключается задача, определяемая данным группам обществом. Их представители составляют социальное большинство, которому усиленно внушается лояльность существующему социально-политическому порядку, в чем не последнюю роль играет идеология.
В то же время иерархическая структура (особенно ее верхушка) трансформируется, если изменяется характер вызовов общественной системе (2.3.3.Структурообразующий процесс в контексте социетальной проблематики). Подобный механизм смены элиты, имеющий разные масштабы и в ряде случаев (Октябрьская революция) затрагивающий характер стратификационного принципа в целом, рассматривается как элемент адаптационного механизма общественной системы. Суть его заключается в новом социальном заказе, который определяется изменившимися общественными задачами.
В параграфе 2.4.Социокультурная проблематика общественной иерархии (методология исследования неравенства через идеологические формы) содержится методологическое обобщение вышеизложенных теоретических предпосылок.
Во-первых, феномен идеологии, рассматриваемый с позиции социальных функций, направленных на конструирование вертикального общественного порядка. Здесь идеологией предлагается тот или иной тип иерархической системы, вернее, принципы, на которых эта система будет выстроена. В этом плане следует обозначить три основные идеологические течения, противостояние которых в полной мере о себе заявило в XIX –XX вв.: 1) консерватизм, в основе которого положена элитарная модель социального порядка; 2) социализм, выступающий за отмену любого иерархического принципа и равенство как в сфере экономических, так и в области политических отношений; 3) либерализм, предлагающий сочетание принципов равенства политических прав и индивидуальной свободы, что в условиях индустриального общества неизбежно вело к ценностному обоснованию классовой иерархии. Во-вторых, интерпретация иерархии как социального явления, представляющего собой результат взаимодействия общественных и антропологических факторов.
1 стремления
2 формы
3 модель
4потребности
5 ценности
6поддержка
Схема 1. Модель процесса формирования социальной иерархии
Результат подобного методологического обобщения воплотился в схеме1, представляющей собой модель процесса формирования социальной иерархии. Согласно данной модели, личностные стремления имеют в ряде аспектов явный или латентный иерархический характер, что постоянно ощущается в социальной жизни (стрелка 1). В то же время социум, исходя из насущных общественных задач, предлагает ряд форм для реализации иерархических потребностей индивидов (стрелка 2). В распоряжении социума обычно имеется идеология - концептуальная модель, предлагающая определенные принципы выстраивания иерархической структуры (стрелка 3). Социум также оказывает обратное влияние на идеологию - посредством своих реальных потребностей он может существенно выхолостить и обесценить ее содержание (стрелка 4). Но идеологическая модель в свою очередь находится в тесной взаимообусловливающей связи с личностью. С одной стороны, она активно участвует в социализирующих процессах, навязывая личности определенную ценностную систему, где иерархический элемент играет не последнюю роль (стрелка 5). С другой стороны, поддержка индивидуальными сознаниями идеологической модели (стрелка 6) во многом зависит от соответствия ценностной системы условиям реальной жизни.
Вышеприведенная модель в методологическом плане более применима для анализа макропроцессов. С точки зрения микросоциального анализа предлагается понятие “иерархическое сознание”, являющееся своеобразной точкой пересечения всех основных источников общественного неравенства - личностных стремлений, запросов общественной системы, духовных положений. Под «иерархическим сознанием» понимаются те “срезы” социальных представлений, которые включают мнения об окружающем общественном порядке, его оценки, а также определения собственных позиций в рамках этого порядка, на основании чего обычно происходит формирование индивидуальных достижительских стратегий. Выделяются следующие источники иерархического сознания.
1) Комплекс внутриличностных побуждений, элементы которых могут иметь либо врожденный характер, либо приобретаться в ранние годы жизни. Описание подобных источников содержат в основном психологические теории личности (работы Г.Меррея, А.Маслоу, К.Гольдштейна, А.Адлера), а также точки зрения, стремящиеся увидеть в общественных процессах биологические корни (Р.Парк, К.Лоренц, отчасти Й.Хейзинга).
2) Общественная реальность, интериоризируемая уже на ранних этапах социализации. Общество, которое теоретики макро-социального анализа (Т.Парсонс, Н.Луман) рассматривают в качестве самовоспроиз-водящейся системы, в функциональном плане немыслимо без иерархического распределения. Воздействующая на индивида всем своим структурным многообразием общественная реальность содействует его превращению в действующий субъект, предоставляя вышеописанным предрасположенностям поле для реализации.
3) Идеологии, берущие на себя задачу духовной легитимации существующего иерархического порядка, с целью представить его оптимальным как с рациональной, так и с ценностной позиций.
Если первые две главы были посвящены выработке методологического подхода к исследованию жизнеспособности идейно-политической доктрины через ее иерархические аспекты, то в следующих трех главах осуществляется попытка продемонстрировать действенность разработанной методологии на конкретном социально-историческом материале.
В Главе III «Динамика идеологических форм в условиях модернизации западного социума» прослеживается характер взаимосвязи объективных институциональных изменений и сдвигов духовного характера в ходе индустриальной и постиндустриальной эпохи.
Параграф 3.1. Структурная динамика Западного общества посвящен осмыслению эволюционной динамики западного социума на предмет выявления факторов трансформации сословной структуры в классовую. Причем с расширением капиталистических отношений процессы классообразования затронули также и международный уровень.
Характер движущих сил и последствия «индустриальной революции» основательно описаны признанными классиками социально-философской мысли: К.Марксом, Г.Спенсером, Э.Дюркгеймом, Ф.Теннисом, М.Вебером, В.Зомбартом, К.Поппером, К.Маннгеймом и др., работы которых в целом удачно дополняют друг друга. В первой части параграфа (3.1.1. Основные аспекты индустриальной трансформации) дается разносторонний анализ индустриальных сдвигов западного социума, в основе которых лежит переплетение причин экономического, культурного, политического и психологического свойства.
Устойчивость традиционного общества средневековья обеспечивалась военной сферой, а также сильной религиозно-духовной составляющей, что отражалось на принципе стратификационного распределения. Но с образованием сильной централизованной власти, усилением перерастающих национальный уровень коммуникативных связей, техническим прогрессом, идущим параллельно дифференциации трудовых операций, сфера экономических отношений все более заявляет о себе в качестве общественного базиса. Основой этих отношений стал капитализм, впоследствии переросший собственно социально-экономические рамки до прямого влияния на государственную политику и духовно-культурные процессы. Последствия капитализации хозяйственной среды европейского социума сводятся к урбанизации, распространению частной собственности или «вещного права», усилению обменных отношений и массового возвышения потребностей, итогом чего стало выдвижение денег на роль «всеобщего эквивалента».
Характеризуя политический срез западных трансформаций, отметим, что усложнение общественных отношений заставляло государственно-управленческую систему становится более стройной и рациональной. Осуществлялся переход властных полномочий к профессионалам-управленцам (чиновникам).
В плане духовно-культурных аспектов фиксируются процессы секуляризации, обусловленные, во-первых, преобразованием механической солидарности в органическую; во-вторых, превращением церкви в рыночный субъект с выхолащиванием содержания церковных догматов; в-третьих, ростом научных знаний, расшатывающих религиозную картину мира. На уровне социальных практик ценностно-рациональные элементы уступали место целерациональному типу, а главным критерием оценок социальных явлений теперь стала степень практической пользы. Деньги как ведущий социальный ресурс способствовали стилевому единству культуры – всеобщей интеллектуализации культурных процессов. Восприятие окружающего мира переориентировалось с качественных характеристик на количественные. Если традиционное общество выставляло нормой превосходство Духа над Деньгами, то в культурах, непосредственно предшествующих индустриализму, наблюдаются тенденции одухотворения денег (Б.Франклин, А.Смит).
В следующей части параграфа (3.1.2. Иерархический порядок в условиях индустриального типа социальных отношений) рассматриваются последствия индустриальных трансформаций для стратификационной структуры. В этом плане следует отметить следующее.
1) Сословная структура уступает место классовой, где главенствующим признаком выступают экономические факторы социального распределения.
2) Процесс классообразования четче просматривается в отношении верхних слоев, на формирование которых оказывает влияние расширение хозяйственной сферы, а также возрастание значимости политического ресурса. Наилучшие возможности для органичного сочетания экономичес-кого и политико-административного ресурса предоставляются республиканс-кой формой правления, являющейся политическим выражением классового принципа.
3) В социальной практике имеет место усиление таких явлений, как коллективное поведение, общественное мнение и т.п. Массовое общество становится специфичной и весьма влиятельной для западного общества чертой, влияющей на стратегию и тактику политических решений.
Распространение индустриального типа социальных отношений переросло собственно национальные рамки. Уже в XIXв. присущие капитализму расширительные тенденции привели к образованию колониальной системы, предполагающий жесткое экономическое и политическое неравенство в мировых масштабах. В заключительной части параграфа (3.1.3.Глобальная структура мира) описываются иерархические тенденции наднационального характера, в результате чего были обозначены следующие положения.
1) Глобализация является фактором мирового неравенства, опреде-ляя иерархическую классификацию государств: первый мир («золотой миллиард»), второй мир, третий мир; а также существенно влияет на социальное расслоение внутри стран.
2) В результате распространения гегемонии мирового корпоративного капитала на большую часть мирового общественного пространства наметились реальные контуры интернациональной элиты, образование которой происходит преимущественно на базе сходных экономических интересов. Этот процесс получает политическое (наднациональные организации: НАТО и т.д.) и культурно-идеологическое (неолиберальная доктрина) закрепление.
3) Субкультура вновь образованной интернациональной элиты пред-полагает ориентацию на либеральные теоретические схемы, а также оперирование глобальными категориями (а не национальными) в ходе международного культурно-политического дискурса.
В следующих параграфах данной главы рассмотрена динамика конкретных идеологических течений в условиях индустриального типа общественных отношений.
В параграфе 3.2. Отстаивание сословного принципа (консерватизм: источники, эволюция, формы практической реализации) анализируются консервативные проявления в идейно-духовном пространстве западного социума XIX-XXвв. Автор опирается на ценностную трактовку консерватизма, под которым в данном случае понимается ориентация на сохранение традиционного ядра как базового фактора общественных отношений. Динамика консервативной мысли прослеживается от охранительных в отношении сословного порядка принципов (Л.де Бональд, Ж.де Местр) до призывов к радикальным преобразованиям возвратного характера («консервативная революция» - Э.Юнгер, Ю.Эвола, К.Шмитт). Основные положения консервативного учения вырабатывались в ходе полемики с либерализмом. Тем не менее консерватизм не был лишь идейным выражением дворянской оппозиции наступающей буржуазии. Его социальная база была много шире, включая также крестьянскую среду и группы, сохраняющие черты цеховой ментальности.
В теоретических положениях консервативных мыслителей обращают на себя внимание следующие моменты.
1) Консервативные мыслители склонны отстаивать преимущества сословного деления, настороженно относясь к вновь формирующейся классовой структуре. Их сочинения явно проникнуты ностальгией по уходящей эпохе15.
2) Присущее консервативной доктрине подчеркивание уникальности отдельно взятого социума, его традиционного ядра рассматривается в качестве предпосылки националистических тенденций. Последние отчетливо проступили в консерватизме XX в., выступая альтернативой набирающей обороты глобализации.
Сильные и слабые стороны консервативной модели обозначились в ходе ее практической реализации, анализ которых проводится на материале социальной истории Испании и Португалии. Здесь консервативный проект получил возможность последовательного воплощения, но уже к последней четверти XX в. модели, созданные Ф.Франко и А.Салазаром, закономерно были переориентированы на либерально-демократическую перспективу. Этому способствовали следующие причины.
1) Процессы классообразования как следствие индустриализации. Попытка упомянутых диктаторов опираться на старые сословия (военных и духовенство) могла дать лишь кратковременный результат. Социальный интерес, а не социальная функция становится доминирующим признаком в образовании социальных групп, заявляющих о себе на политическом уровне. Буржуазия обеих стран, проявив высокую степень адаптивности, сумела вписаться в существующую авторитарную систему, составляя элемент ее материальной базы, впоследствии расширяя возможности влияния на властные решения.
2) Формирование мировой системы (глобализация) требовало открытия национальных границ, дискредитируя автаркическую сущность консервативной доктрины. Стремление португальского и испанского обществ оказаться на выгодных позициях в международном разделении труда неизбежно усиливало позиции крупной буржуазии, вступающей в ряды мировой элиты. Кроме того, возрастали возможности международных организаций в плане политико-идеологического воздействия. Здесь стимулировались изменения политической сущности режимов в сторону их большей либерализации.
3) Заданная индустриализацией логика социальных процессов неиз-бежно входила в противоречие с консервативной доктриной. Определяющим взаимодействием между социальными субъектами различного уровня становятся обменные отношения. На первый план выдвигается индивидуальное сознание, оттесняющее сознание коллективное. Объективная необходимость индивидуальной автономности нуждалась в ценностном обосновании. И здесь наиболее удобной категорией выступила «свобода», стоящая в центре либеральных доктрин. Отсюда ограничивающие индивидуальную свободу консервативные доктрины со временем должны были терять социальную базу, вызывая протест и недовольство.
Параграф 3.3. Доктрины равенства (социализм и анархизм – сходство целей и расхождение средств) посвящен анализу идеологий, ориентированных на установление равенства и рассматривающих любой иерархический порядок как несовершенный. На основании подобного признака были объединены социалистическая и анархистская концепции, достаточно содержательно разноплановые. В 3.3.1.Социализм как миф и как учение делается попытка представить в системном виде существующие трактовки принципа социального равенства. Несомненной представляется его мифическая природа (П.Бергер), а также определенное постоянство на протяжении большего периода политической истории (И.Шафаревич). Универсальной чертой здесь выступает враждебность в отношении существующих в обществе иерархических констант16. В ходе исторического процесса преобразовывались формы социализма, оставляя незатронутым содержательное ядро. Культурная ситуация эпохи Нового времени дала толчок превращению таящихся в глубинах массовой психологии чаяний и стремлений в концептуально оформленные учения. Но уже на стадии появления утопических социалистических проектов обозначились расхождения в способах достижения общества социального равенства. Поэтому предлагается различать четыре теоретических модели социалистического строя.
1. Государственный социализм (А.Сен-Симон, А.Пекер, К.Родбертус, Э.Беллами), которому присуще требование централизации и овладение государством всеми рычагами общественного хозяйства и распределения 2.Синдикальный социализм (Ф.Лассаль, Л.Блан) ратует за такую форму общественного устройства, при которой средства производства находятся в распоряжении профессиональных рабочих групп - производственных коллективов, вступающих между собой в отношения равноправного обмена. 3.Коммунальный социализм (Р.Оуэн, Ш.Фурье), где хозяйственной единицей является община или коммуна, ориентированные на самодостаточность, а не на обмен. 4.Анархический социализм (У.Годвин, П.Прудон, П.Кропоткин) принципиально отвергает любую принудительную хозяйственную организацию, провозглашая личность совершенно свободной от общественной власти.
Из этого следует выделить два основных подхода к практическому достижению справедливого общественного порядка. Первый подход делает ставку на искусственное насаждение социалистического принципа (государственный социализм). Второй подход отрицает эффективность внешнего вмешательства в установление равенства, которое представляется естественным состоянием человеческого сообщества. Здесь равенство будет закономерной чертой спонтанно организующихся групп. Сюда следует отнести в первую очередь анархический вариант социализма и в определенной мере синдикальный и коммунальный подходы. Далее последовательно рассматриваются попытки реализации этих двух разных подходов социалистической идеи, составляющих вместе некое диалектическое единство.
В 3.3.2. Механизмы искусственного равенства (государственный социализм) рассматривается подход, предполагающий вмешательство государственной власти в деле установления основанного на равенстве общественного строя. Эта позиция учитывала социальную ситуацию эпохи Нового времени. Усложнение социальных процессов закономерно возвеличивало регулятивные функции государства. Кроме того, выдвинувшиеся на первый план имущественные критерии социального неравенства актуализировали проблему отмены частной собственности, решение которой было возможно лишь на государственном уровне.
Однако социально-исторический опыт демонстрирует, что для варианта установления «сверху» общественного порядка, наиболее приближенного к тотальному равенству, необходимыми являются следующие условия. Во-первых, это отсутствие у индивидов стремлений занять наиболее высокие позиции в социуме; во-вторых, это наличие авторитарной (и компетентной в управленческих вопросах) элиты, полностью закрытой и приводящей других членов общества в беспрекословное повиновение. Сочетание подобных условий имело место в ходе социального эксперимента, осуществленного иезуитским орденом на территории Парагвая в 17-18 вв., что привело к более или менее стабильному существованию государственного образования соответствующего типа. С одной стороны, иерархические стремления здесь были искусственно подавлены, с другой, – окружающая обстановка не требовала от социума активации механизмов социальной мобильности. Существование подобного социума было возможно именно в условиях колонизирующейся территории и мало реально в обстановке индустриализации. Это продемонстрировали результаты советского эксперимента, рассмотренные в следующей главе.
В 3.3.3.Анархизм как радикализация равенства анализируются теоретические и практические проявления анархистского проекта, родствен-ного социалистическому. И анархизм, и социализм декларируют цели равенства как высшей справедливости. В то же время именно анархистскими теоретиками проблема равенства ставится наиболее радикальным образом. В их позиции заслуживают внимания следующие моменты.
Во-первых, отрицается функциональность любой социальной иерархии ввиду указания на её искусственный характер. Во-вторых, происхождение неравенства определяется через два источника – власть и частную собственность. В человеческих пороках теоретики анархизма склонны обвинять несовершенный социум, признаком которого выступает неравенство. Порядок, построенный на принципах равенства, будет намного более эффективным, ведь спонтанно образованные формы общественной жизни как раз и будут отражать подлинную человеческую природу, изначально отнюдь не склонную к вредным поступкам. Формирование естественным путем свободных объединений снизу может привести индивидуальный интерес к общественному знаменателю.
Попытка реализации идейного проекта анархистов на практике имела место в ходе испанской гражданской войны 1936-1939 гг. в Каталонии, области, оказавшейся под контролем анархистских лидеров. В целом следует констатировать, что в условиях внутренней войны слабости анархистского проекта были выявлены очень быстро. На деструктивность анархистской модели указывает большинство исследователей (Х.Томас, С.Ю.Данилов), а некоторые попытки «обелить» каталонский анархо-синдикалистский эксперимент (А.Шубин) выглядят неубедительно. По поводу упомянутого эксперимента предлагаются следующие заключения.
1) Анархистский подход с его требованиями абсолютизации личностной свободы, главным условием которой выступает социальное равенство, оказался несостоятелен перед жесткими требованиями социальной реальности. Общественные проблемы невозможно решить, избежав иерархической структуры.
2) Спонтанная организация не обеспечивает тотального равенства, на что рассчитывали анархистские идеологи, но приводит к новой форме неравенства, которая оказалась к тому же малофункциональна, о чем свидетельствует упомянутый испанский опыт.
Результаты параграфа 3.3. показывают, что ориентированные на поиски равенства мыслители разработали весьма ценную и глубокую теорию социума как творца условий для социального неравенства. Но при этом допустили два просчета. Во-первых, ими не были учтены благоприятствующие иерархии тенденции, коренящиеся в человеческой природе, что привело к смещению акцентов – ответственность за социальную несправедливость перекладывается целиком на социум, а не на личность. Во-вторых, в ряде случаев имела место недооценка функционального аспекта общественного неравенства, без которого невозможно существование социальной системы как таковой (особенно это продемонстрировал анархистский подход).
Параграф 3.4. Либерализм: от классовой к глобальной идеологии содержит анализ причин исторической победы либерализма и как идейной доктрины, и как проекта в масштабах национального и глобального противостояния. Поначалу подробному разбору подвергается динамика содержательной стороны либеральных течений (3.4.1.Ценностные категории либерализма в социально-историческом контексте). Ряд философов характеризуют либерализм как «парадигму современности на уровне рационального»17. Однако, будучи действительно отражением процессов рационализации, либеральная мысль не была лишена утопического ядра, заявляя о своей приверженности не одной, но двум ценностным категориям.
Во-первых, это индивидуальная свобода, которая рассматривается в качестве естественного состояния любого индивидуума (латинское слово liberalis означает «свободный»). Политические рассуждения либералов зачастую строятся вокруг дихотомии «свобода – рабство», имеющей явно оценочный характер. Причем «рабство» приписывается как социалистическим концепциям, так и подходам консерваторов. При этом внимание либеральных мыслителей приковано к хозяйственной области, где происходят значимые для общества процессы, в контекст которых помещается индивидуальная свобода. Свободный рыночный обмен обеспечивает реализацию индивидуальных стремлений к максимальной личной пользе.
Во-вторых, это демократия, заявляемая через равенство политических прав. Подобный тип равенства связывается сторонниками либерализма с социальной справедливостью (К.Поппер) и данная идея к тому времени была уже основательно укоренена в общественном мнении (А.де Токвиль)18. В XX в. К.Шмитт отмечает духовную мощь социально-политического идеала демократии, указывая на невозможность сохранения массовой поддержки при отсутствии апелляции к народной воле19. Главным уравнивающим фактором в либеральной теории выступает Закон, признающийся первичным по отношению к политике («номократия»). Равенство на основании Закона редуцируется к одинаковым ограничениям социального поведения. Это достигается с помощью правовых норм, которые имеют, в отличие от морали, рационализированный, формальный характер, выдвигающий претензии на беспристрастность.
Либерализм стремится придать социальному порядку, где доминируют коммерческие отношения, морально-ценностные черты. Уже в XVIIIв. А.Смит сформулировал девять моральных аргументов в пользу денежной экономики и денежного общества. Подобный шаг либеральных теоретиков вполне соответствовал новым формам социальной практики, поскольку именно экономические критерии стали определяющими в социальном распределении, особенно после снижения значимости сословного принципа. Теория либерализма идеологически оправдывает иерархический порядок, образованный в ходе индустриализации, где на первый план выходят экономические критерии. Отсюда либерализм является ценностным выражением классовой общественной структуры, а потому именно эта идейная доктрина в строгом смысле является собственно классовой.
Представление Разума в качестве универсальной и абсолютной категории вело к определенному догматизму либеральных положений. Все же с течением времени либерализм умел проявлять гибкость, особенно когда под вопросом оказывалась его жизнеспособность как идеологии (например, в ходе мирового экономического кризиса 1929-1933гг). Усилиями ряда философов (Д. М.Кейнс и др.) сформировалась существенно модифицированная концепция либерализма – так называемый социальный либерализм, признающий позитивную роль государства как в экономической, так и в социальной жизни. Рынок – не естественный феномен, он есть искусственное образование, нуждающееся в совершенствовании, а нищета как неизбежное следствие нерегулируемого «дикого» рынка является основным препятствием для осуществления главной ценности либералов – свободы. В связи с этим новые либералы отбрасывают идею минимального вмешательства государства, требуя его активного участия в «социальном рыночном хозяйстве», чтобы обеспечить необходимый минимум материальной свободы.
Начиная с середины XX в., влияние индустриализма на общественную жизнь становится тотальным, выходящим далеко за рамки социально-экономических отношений. Образовался некий «сплав индустриально-экономических, социальных и культурных институтов», специфической чертой которых стала технологизация20. В ходе произошедших изменений происходит стандартизация и стереотипизация социального мировоззрения, на что направлены цели культуриндустрии - феномена индустриального общества XX в., описанного мыслителями Франкфуртской школы. Основная ставка здесь делается на распространение массовой потребительской культуры, в ходе которой осуществляется сведение потребностей к общим знаменателям. Это ведет к видимости стирания классовых различий и, как следствие, определенного ослабления оппозиционных движений, лишающихся в подобных условиях социальной почвы. Кроме того, уровень развития материальных и интеллектуальных возможностей общества середины XXв. дает возможность установления контроля над индивидами средствами техники, а не террора - формировать общественное мнение в нужную сторону.
Тем самым причины исторического преимущества либеральной идеологии сводятся предположительно к следующему.
1) Либерализм сформировался, исходя из объективной институциональ-ной, а шире – цивилизационной динамики западного общества. Либеральные нормативные стандарты, призванные к легитимации классового порядка, вырабатываются на основании реальной, наиболее приземленной практики социальной жизни. Следует отметить восприимчивость либерализма к возникающим социальным проблемам, обусловленным вызовами сформированной системе отношений. Это выразилось в способности к теоретическим модификациям (социальный либерализм), адекватным средовому контексту.
2) В социально-психологическом плане либерализм избегает абсолюти-зации как равенства, так и неравенства (в отличие от оппонирующих ему идеологий), искусно оперируя обеими категориями при ориентации на социальные обстоятельства. Так, более четко выраженная динамика хозяйственной жизни предопределяет здесь «свободу» социального поведения, следствием которой становится имущественное неравенство. Политическая надстройка носит больше застывший характер, требуя от управляемого большинства минимума участия. Более актуализируемой здесь оказывается категория «равенства», сводимая к всеобщему избирательному праву. Отсюда следует признать большую адекватность либеральной доктрины как потребностям общественной системы, так и изначальным человеческим стремлениям, определяемым условиями индустриальной эпохи.
3) Усиление манипуляционного воздействия, что явилось следствием технологических возможностей западного социума. В настоящее время в распоряжении господствующего класса имеются все средства для придания нужных черт культурно-духовной среде. Эта задача возложена на жесткий сплав средств научной, массовой и практической пропаганды, различия между которыми зачастую трудно заметны.
Наконец, в последней части параграфа (3.4.2.Либерализм в условиях позднего модерна) описывается функциональная роль либеральной доктрины в масштабах современной мировой системы. Изменения последней четверти XX в. дали основание ставить вопрос о качественно новом состоянии общества, к которому уже не применимы индустриальные характеристики. В силу этого предлагаются термины «постиндустриальное общество» (Д.Белл, А.Турен), «сетевое общество» (М.Кастельс), «общество Третьей волны» (А.Тоффлер), «информационное общество» (Ф.Ферраротти). Ряд известных социальных философов (Ж.Лиотар, Ж.Бодрийяр, З.Бауман, Дж.Фридман) считают возможным говорить о наступлении новой культурной эпохи «постмодерна», пришедшей на смену модерну.
Одним из значительных тезисов, выдвигаемых вышеупомянутыми концепциями, является положение о размывании классовой иерархии, идейным обоснованием которой служит либерализм. Однако в целом нельзя констатировать снижение уровня экономической дифференциации. Очертания правящего класса, сосредоточившего в своих руках управление экономическими, политическими и культурно-идеологическими процессами, стали более отчетливыми. При этом господствующий класс небезуспешно стремится подорвать классовый миф посредством навязывания определенной системы отношений, суть которой сводится в конечном итоге к конформизму (А.Турен). Таким образом, размывание классов может иметь место лишь в отношении неэлитных слоев, подверженных манипуляции и управляемости, к описанию которых становятся более применимыми категории массового общества. В целом же современное общество остается промышленным и капиталистическим, хотя и приобрело ряд новых черт, не отменивших, однако, уже наличествующие качества21.
К анализу сегодняшнего состояния либеральной идеологии следует подходить с точки зрения глобализационной перспективы. Механизмы глобализации, с одной стороны, носят естественный характер (общий ход цивилизационной динамики), с другой, – направляются и регулируются интересами конкретных государств – субъектов глобализации («золотой миллиард»). После крушения колониальной системы именно либеральные принципы стали господствующими в деле формирования мировой структуры (Атлантическая хартия 1941 г.). Более того, с конца 70-х гг. начинается своеобразная реставрация классических либеральных положений, так называемый неолиберлизм, ознаменовавшийся как закреплением однополярного геополитического пространства, так и успешным наступлением «капитала» на позиции «труда» в национальных масштабах.
Ряд исследователей (Д.Харви, Б.Кагарлицкий, Н.Хомский, О.Арин и др.) справедливо видят главное назначение неолиберализма в восстановлении и упрочении власти корпоративного капитала на международном и национальном уровнях. В результате неолиберального эксперимента усилилась дифференциация международного экономического пространства. Имеются точки зрения, отмечающие признаки классовой дифференциации в межгосударственных отношениях (О.Арин), а также позиции, рассматривающие образование иерархических групп в масштабах транснациональной социально-экономической системы (А.Бузгалин, А.Колганов). Выгодная правящему классу практика неолиберализации постоянно получает идейное обоснование в центральных средствах массовой информации. Неолиберальные мифы получили возможности широкого распространения в информационном пространстве международного значения, в силу чего в общественном мнении укореняется точка зрения о безальтернативности либерализма.
Широкое распространение либеральной доктрины тем самым закрепляет сложившуюся геоэкономическую и геополитическую иерархию (отношения «центр-периферия») в следующих моментах:
а) усиление классового раскола внутри развивающихся стран;
б) насаждение потребительского стандарта в культуре, что изменяет индивидов в сторону примитивности, «одномерности», безусловно, облегчая управление ими;
в) усиление аномизационных тенденций (особенно ощущаемых в незападных культурах), что в целом способствует социальному отчуждению, уменьшая шансы на политическую консолидацию.
Четвертая и пятая главы посвящены апробации разработанного методологического подхода на отечественном социально-историческом материале.