5. Индия: государственный секуляризм и общинные столкновения

Вид материала

Документы

Содержание V. Заключение: легитимизации секуляризма среди индийских общин

Подобный материал:

• Общая экономико-географическая характеристика одной из стран азии. Индия территория, 49.57kb.
• В журнале "Главная тема" №3 за 2005, 364.66kb.
• Викторина «Школьные предметы на страницах любимых книг», 19.33kb.
• Лица буддийских монахов, 453.81kb.
• Дальневосточный государственный университет восточный институт, 1418.89kb.
• Особенности формирования налогово-правового статуса российской компании на территории, 152.99kb.
• Технологий Брахмариши Майяна (Индия). Ольга Мандодари Намасте Родилась (1962) и выросла, 88.92kb.
• Индия. Новая Мекка компьютерных технологий Новый рай для любителей экстремальных развлечений,, 7322.78kb.
• 6. Турция: противоречия авторитарного секуляризма, 691.59kb.
• Историография истории Древнего Востока: Иран, Средняя Азия, Индия, Китай/Под, 5795.8kb.

V. Заключение: легитимизации секуляризма среди индийских общин

В заключение, я обращусь к внутреннему конфликту между секуляризмом индийского государства, с одной стороны, и реальностью общинных столкновений и межрелигиозных отношений в Индии, с другой стороны, как к примеру взаимоотношений между исламом, государством и политикой. Это не значит, что это главная точка отсчета для оценки индийского секуляризма, но это просто наиболее важный вопрос данного исследования. С этой точки зрения, основная цель этой главы – понять каким образом исторические и современные отношения индийской мусульманской общины c государством и с другими религиозными общинами могут повлиять на законность и устойчивость индийского секуляризма как глубоко контекстуальной концепции и практики, обсуждаемой во времени. Я стремился достичь этой цели в предшествующем исследовании, раскрыв устойчивые противоречия в этих отношениях, имеющих сложную структуру и изменяющиеся контексты в различные периоды индийской истории до наших времен. В частности, индийский опыт раскрывает сложность противоречия между нейтральностью государства в отношении религии и необходимостью регулировать и обсуждать её роль в общественной жизни.

Еще одно общее заключение, сделанное по индийскому примеру – это необходимость разъяснить взаимоотношения между религией, государством и политикой помимо просто утверждений о секуляризме и нейтральности. Иными словами, существует необходимость в процессе, который бы усиливал и поддерживал легитимность секуляризма среди различных религиозных традиций, а не просто заявлял, что ценность секуляризма очевидна или, что все общины готовы понять это. Результаты такого обсуждения условий взаимоотношений между секуляризмом и религиозными, культурными и этическими структурами не могут быть заранее предсказаны и они будут различаться в зависимости от факторов и участников процесса. Сами результаты могут подлежать оспариванию и развитию, но важный момент заключается в том, что этот процесс должен быть продуманно начат и поддержан и не может произойти сам по себе. Могут быть использованы разнообразные стратегии и парадигмы для улучшения пространства волеизъявления народа (public reason).

Одним из таких проектов реформы является проект Доктора Ашгара Али Инженера, проживающего в Мамбае, Индия, который сочетает в своей работе продвижение нового понимания ислама с безоговорочный поддержкой ценностей секуляризма и межрелигиозной гармонии.¹²⁴ Инженер подчеркивает тот факт, что Коран открыт множественным разнообразным значениям, утверждая, что хотя сам Коран бесконечен, его интерпретации являются результатом человеческого опыта, обусловленного социально-культурным контекстом, в котором проживает автор интерпретации. Само действие интерпретации пристрастно и зависит от конкретной позиции толкователя, включая его предубеждения. Инженер отвергает идею, что любая кораническая интерпретация, включая исторически сформулированный шариат, может в достаточной мере отразить волю Бога в её цельности и нераздельности. По его мнению, божественные ценности Корана доминируют над такими специфическими заповедями как заповеди по правам женщин, статусу немусульман и рабству, которые, как утверждает Инженер, являются специфическими для контекста Аравии VII века. Основатели школ суннитского права, так же как и шиитские имамы, были людьми своего времени и не могли быть непогрешимыми. Принимать их взгляды как вечно правомерные значит, по мнению Инженера, приписывать им статус божества в нарушение требования Корана о единобожии (тавхид). В наше время мусульмане должны стремиться осуществить новую интерпретацию Корана, основанную на реальностях современных обстоятельств и ситуации.

Проект Инженера можно рассматривать как диалектическое и динамическое обсуждение условий между особенностями социального контекста и Кораном, как фундаментальной основой ислама. Он различает нормативное ядро и контекстно специфические аспекты основных источников ислама, считая, что первое является вечно действительным, а второе применимым только к контексту времени Пророка. Инженер также поддерживает радикальное осуществление иждихада, которое включит Коран и Сунну Пророка, не ограничиваясь вопросами, по которым эти основные источники ничего не говорят. Он решительно оспаривает идею «чистого» ислама, указывая на существование многочисленных «исламов» в их региональных проявлениях, будь то в Индии, Индонезии, арабском регионе или где-либо еще. Он считает, что индийский ислам был в значительной мере сформирован смешанной культурой Индии, которая также отражена в других религиях, практикуемых индийцами. Он также отстаивает обоснованность и важность секуляризма, демократии и взаимного уважения между всеми религиями как исламские ценности, отражающие Божественную волю. В представляемом Инженером видении демократического, светского государства рамки шариата ограничены, главным образом, личной сферой и он призывает к проведению значительной реформы в этой области. Он утверждает, что Муамалат или житейские вопросы следует убрать из сферы исламской юриспруденции и, что предписаниям фикха по этим вопросам не должно быть места.

В целом я согласен с подходом Инженера, но это не означает, что это единственно возможное или жизнеспособное направление исламской реформы. Скорее, для целей нашего исследования ставится вопрос о реальной возможности легитимизации секуляризма среди мусульман и других религиозных общин. На самом деле, мусульманские ученые и лидеры общественного мнения должны выдвигать и разрабатывать как можно больше методологий и стратегий, чтобы дать мусульманам возможность выбрать ту, которую они сочтут наиболее убедительной и надежной. И опять, я не думаю, что такие стратегии легко доступны или их легко использовать, в особенности, когда трудно рассчитывать на то, что индийское или какое-то другое государство может гарантировать или поддержать структуру для такого процесса. Как объяснялось в начале, цель этой книги создать благоприятное политическое и социальное пространство для полемики, то, что я называю «волеизъявление народа» (‘public reason’), среди мусульман во всем мире, используя любые методологии и стратегии, которые они сочтут приемлемыми и жизнеспособными. Как и другие мусульмане, я нахожу одни подходы более убедительными и реалистичными, чем другие, но я также приветствую альтернативные подходы, чтобы мусульмане могли их рассмотреть и выбрать, а затем принять тот, который они предпочтут.

Что касается данного примера Индии, как подчеркивалось ранее, нейтральность индийского государства и его приверженность секуляризму часто подвергались компромиссу, вопросы персонального права или проблема религиозного «чувства» приобретают политический характер и обсуждаются как проблема общинных отношений, ни одно правительство или политическая партия не желают нарушать статус-кво. Кроме того, в ситуации, когда индусские националистические организации, такие, как RSS and BJP (БДП) используют вопрос реформы мусульманского персонального права и прав мусульманских женщин с целью продвижения собственных программ, направленных против меньшинств, маловероятно, что государственные инициативы в поддержку единого гражданского кодекса получат широкую поддержку среди общин меньшинств. В общинах меньшинств существует вполне реальное и обоснованное опасение, что единый гражданский кодекс может на практике означать навязывание индусского закона и обычая. Я не хочу исключить этим необходимость единого гражданского кодекса для всех религиозных общин, но весьма вероятно, что такое изменение произойдет изнутри самой общины, или, по крайней мере, может быть узаконено через внутреннее преобразование в рамках каждой общины. Государство может играть роль в этом процессе, если оно будет принципиально придерживаться светских обязательств следующим образом.

Настоятельная необходимость в нейтральности государства в отношении всех религий не препятствует его роли поощрять при помощи определенных инициатив внутренний диалог и полемику внутри общин, а также диалог между общинами по вопросу секуляризма. Для того чтобы эффективно играть эту роль, государству следует продвигать такое понимание секуляризма и осуществление его на практике, которое отдавало бы приоритет гражданству над неясными идеями коллективной групповой идентичности, подверженным злоупотреблению и манипулированию со стороны элиты от имени общины. Еще один момент, имеющий отношение к этому вопросу – это то, что индийскому государству необходимо уделить особое значение дискурсу по правам личности, то есть решительно добиваться, чтобы принцип свободы вероисповедания или религиозного самовыражения принадлежал отдельным гражданам. Это не значит, что коллективным или общинным правам и интересам нет места, но эти права и интересы следует развивать через посредничество отдельных членов общины. Таким образом, индийское государство не должно признавать заявления назначивших самих себя представителей религиозных или культурных общин о том, что они являются «подлинными» голосами общины. Я не могу здесь подробно разработать сложные вопросы индивидуальной и коллективной идентичности и прав, кроме как подчеркнуть их взаимодействие и взаимозависимость, в соответствии с чем именно отдельная личность делает выбор и действует согласно своему выбору, но эта личность всегда делает это в рамках общины. Основная причина и цель этих и других направляющих принципов для государственной политики и деятельности – это предоставить и гарантировать столь необходимую основу для секуляризма как сферы волеизъявления народа (public reason) в индийском обществе, которая дает возможности позитивного развития меньшинствам, различным общинам, мужчинам и женщинам.

Еще одно общее заключение, которое я хотел бы выделить, связано с необходимостью внутренней легитимации секуляризма в рамках различных религий. Я уверен, что индийский секуляризм , несмотря на все свои недостатки, может обеспечить пространство и проявить гибкость в приверженности государства к самому принципу секуляризма в направлении, описанном выше. Как отмечалось ранее, обязанность государства защищать права и продвигать интересы своих граждан может потребовать от него…иными словами, первоначальная роль государства в этом отношении – это помогать гражданам и поощрять их участвовать в дебатах и процессе реформы, не навязывая им своего собственного мнения о том, какой должна быть эта реформа.¹²⁵ Роль государства здесь заключается в том, чтобы поддержать насколько возможно более широкий консенсус среди отдельных граждан и общин в отношении ценностей секуляризма, плюрализма, конституционализма и прав человека. Может ли это подорвать и, если да, то в какой степени, нейтральность государства в отношении религии будет оставаться темой для обсуждений и несогласия.¹²⁶ Это то, что я ранее называл контекстуальным обсуждением условий секуляризма для сохранения баланса нейтральности государства с его обязательством защищать права отдельных граждан внутри их общин. Но сами эти принципы и необходимость их обсуждения также должны быть признаны законными в ходе внутреннего дискурса в общинах. С этой целью, различные общины и государство должны использовать местные традиции и исторический опыт. Легитимность и устойчивость индийского секуляризма должны каким-то образом начинать использовать сознание индийских граждан и общин, включая воспоминания о важных доколониальных концепциях и историческом опыте. Исходя из того, что это верно, вопрос заключается в том, можно ли это сделать и, если да, то каким образом, в наши дни, когда некоторые из этих источников закрыты в результате колониального вторжения почти во все части континента. Могут ли традиционные индийские ценности и институты быть значимыми и эффективными в радикально преображенном мире, сформированном евроцентричными концепциями независимости, секуляризма и отношений власти?

Одним из аспектов проблемы является то, что воспоминания об идеях и смысл институтов и взаимоотношений доколониального прошлого проникают через линзы европейских представлений того, что «считается» историей и как её интерпретировать. Еще один аспект – это то, что возможности осуществления политики, возникающей из таких воспоминаний, сдерживаются тем, как мир организован и действует на основе европейского знания и понимания. Чтобы достичь неразрывности исторического опыта в процессе построения конституционализма в ходе времени, как это описывалось в главе, индийцам необходимо вновь соединиться со своим доколониальным прошлым будто колониализма и его последствий никогда не было. Но поскольку колониализм и его последствия все таки имели место, в этой ситуации задача индийцев использовать свое воображение, чтобы увидеть, что могло бы произойти и действовать согласно этому. Еще одна задача – это попытаться прочесть свою историю в наиболее позитивном свете. Преодоление концептуальных трудностей этого процесса я называю возвращением безвозвратного и достижение индийских целей вопреки структурным ограничениям у себя в стране и за рубежом требует умения вообразить невообразимое .¹²⁷

Я не говорю, что индийцам следует стремиться восстановить «воображаемую» историю полного и совершенного секуляризма в золотой век доколониального прошлого. Скорее, я выступаю за то, что им следует стремиться уяснить, адаптировать и осуществить то, что, как они «помнят», было (и все еще может сохраняться в той или иной форме в наши дни) их местными концепциями и институтами независимости, секуляризма и прав. Индийцы должны суметь предпринять попытку вернуть, восстановить и развить такие концепции и институты независимо от того, могут они или не могут подтвердить и обосновывать такие воспоминания, а также их важность и полезность с точки зрения евроцентричной историографии и эпистемологии. Тем не менее, предлагаемый мною проект восстановления уделит особое значение серьезному исследованию этого исторического опыта, а не слепому сентиментальному отстаиванию воспоминаний об идеях и институтах. Этот проект также должен включать адаптацию исторических представлений о суверенитете, секуляризме и ответственности к реальности наших дней при помощи представления как они могли бы развиваться , если бы не были прерваны колониальным вторжением.

Важные изменения всегда происходят со временем, основываясь как на достижениях, так и неудачах постоянных усилий и влияния множества факторов и сил, действующих и взаимодействующих в повседневной жизни отдельных людей и общин. Но это не значит, что нет необходимости подвергать сомнению концептуальные предположения и направление процессов культурного изменения, необходимого для легитимизации секуляризма в индийских общинах. В самом деле, как предлагалось ранее, возможно, необходимо переосмысление секуляризма с целью ускорить или переориентировать процессы изменения в соответствии с накопленной мудростью общин и их лидеров. Можно и следует делать экспериментальные предложения по реконцептуализации, их следует оценивать, принимая или отвергая, они должны испытываться на практике и могут оказаться эффективными или неуспешными. Это было бы в особенности полезным, когда кажется, что существующие предположения и направления действия по той или иной причине не столь эффективны. С этой целью, в качестве богатых ресурсов для такого проекта «возвращения безвозвратного и воображения невообразимого» могут быть использованы история антиколониального национализма, а также наследие таких деятелей как Ганди и Маулана Абул Калам Азад, взгляды которых могут быть истолкованы как одновременная приверженность религии и секуляризму без предпочтения одной другому.

В связи с этим индийское государство могло бы пересмотреть свое определение секуляризма, более определенно признавая роль религии, нежели храня молчание по поводу факта, что религия не играет какой-либо роли в общественной жизни или политике. По крайней мере, одной из структурных причин того, почему индийский секуляризм подвергается угрозе, нарушая разделение государства и религии, могло быть то, что роль религии в общественной и политической жизни Индии не регулируется в Конституции и в результате подвержена злоупотреблению. Но законодательная реформа, вносящая конституционную поправку в определение границ секуляризма, должна осуществляться осторожно и сам должна основываться на самом широком волеизъявлении народа.

Инициативы такого рода дадут возможность переформулировать легитимность индийского секуляризм на основании многих причин. Секуляризм, подлежащий обсуждению и ставший в результате такого обсуждения частью государства и общества, мог бы позволить себе отбросить свои негативные значения антирелигиозного или навязанного чуждым Западом. Этот процесс также даст новое определение секуляризму как разуму общества и основе социального разума, а не только как, главным образом, программе государства. Секуляризм, понимаемый и осуществляемый таким образом на практике, будет успешно защищать права человека, отражать разные мнения, такой секуляризм будет с уважением выражать интересы отдельных лиц и групп: гендерных, различных этнических, языковых или религиозных общин; верующих и неверующих. В свете инициатив, описанных ранее, можно также представить себе модель индийского секуляризма, составленного из исламского секуляризма, индусского секуляризма, сикхского секуляризма, христианского секуляризма и так далее. В этой модели каждая и все контекстуальные виды секуляризма будут узаконивать конституционное разделение религии и государства, а государство в свою очередь будет регулировать роль религии в общественной жизни. Эта парадигма может омолодить и возродить индийский секуляризм, а также обогатить религиозную жизнь общин, что также приведет к более гармоничному состоянию межрелигиозных отношений.