Перевод с норвежского М. П. Дьяконовой Под редакцией М. А. Дьяконова Предисловие проф. В. Ю

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 12 13 14 15 16 17 18 19 ... 39

открылось такое красивое зрелище, что я не забуду его до конца своей жизни!

Все окрестности станции лежали в глубокой темной тени от возвышенного

гребня, тянувшегося на восток. Но дальше к северу барьер освещался солнцем.

Барьер купался в золотисто-красных лучах утреннего солнца. Отливал

багрянцем, блестел золотом зубчатый ряд могучих торосов, которые

ограничивали наш барьер с севера. Все дышало несказанным спокойствием и

миром. А из "Фрамхейма" поднимался тихонько в воздух дымок, оповещая о том,

что тысячелетние чары рассеяны...

Тяжело натруженные путники двинулись на юг. Я видел, как они медленно

исчезли за гребнем у места старта. После всей этой спешки и тяжелой работы

по подготовке похода теперь наступило спокойное время. Правда, не такое уж

спокойное, чтобы нам двоим, оставшимся дома, сидеть, сложа руки. Мы хорошо

использовали свое время. Прежде всего нужно было привести в порядок

метеорологическую станцию. С первого апреля все инструменты уже работали

полным ходом. В кухне были повешены два наших ртутных барометра, четыре

анероида, термограф и термометр. Для них было отведено особое удобное место

в защищенном .и самом дальнем от плиты углу. Для наших наружных инструментов

все еще не было никакого отдельного помещения. Но помощник заведующего

поспешно занялся его постройкой. Он оказался таким расторопным, что к

возвращению партии, устраивавшей склад, на возвышенности уже стояла отличная

инструментальная будка, выкрашенная в белый цвет, от которой на далекое

расстояние исходило сияние. Флюгер, - образец мастерства - был сделан нашим

искусным машинистом Сундбеком. Самая лучшая фабрика не могла бы сделать его

красивее и изящнее. В инструментальной будке были установлены термограф,

гидрометр и термометры.

Наблюдения производились нами в восемь часов утра, в два часа дня и в

восемь часов вечера. Ими занимался я, когда бывал дома. В мое же отсутствие

это было обязанностью Линдстрема.

В ночь на одиннадцатое апреля на кухне что-то свалилось, - по заявлению

Линдстрема, это было верным признаком того, что сегодня нужно было ждать

возвращения наших. А в полдень мы увидели их на возвышенности у места

старта. В это время они спускались с такой быстротой, что снег столбом

взвивался вокруг них. Через час они были дома. У них было много о чем

порассказать. Прежде всего о том, что все было доставлено на склад на 80^o

южной широты. Затем они поразили меня сообщением, что в семидесяти пяти

километрах от станции они наткнулись на местность, покрытую страшными

трещинами, и потеряли там двух собак. Это было совершенно изумительно! Ведь

мы уже четыре раза проходили через эту область, не встречая никакой такой

мерзости! И вот вдруг, когда мы были уверены, что весь грунт крепок, как

скала, он грозит все погубить! Оказывается, в пасмурную погоду с плохой

видимостью они зашли слишком далеко на запад. Вместо того, чтобы выйти к

складу, как это мы делали до сих пор, они спустились в долину, где и

наткнулись на такую опасную область, что дело чуть не кончилось катастрофой.

Это произошло как раз в местности, похожей на ту, которую мы встретили южнее

81^o южной широты, где была масса, мелких холмиков. Поверхность казалась

вполне надежной, а это именно и есть самое опасное! Едва лишь они ступили на

нее, как откололись большие куски поверхностного слоя, провалившись сейчас

же за ними, и разверзлась бездонная пропасть, достаточно широкая, чтобы

поглотить и людей, и собак, и сани.

С трудом выбрались они из этого опасного места, направившись к востоку.

Теперь мы знали об этом и впредь будем осторожны и не попадем туда еще раз.

Однако, позднее у нас произошла одна еще более серьезная встреча с

этакой "свиной дырой", как мы ее назвали.

По дороге пришлось бросить одну собаку. У нее на ноге образовалась

рана, и собаку нельзя было использовать для саней. Ее выпрягли в нескольких

километрах южнее склада. Они думали, конечно, что собака пойдет за ними. Но

у нее на это, невидимому, был другой взгляд. Она больше не показывалась.

Некоторые думали, что собака, наверное, вернулась к складу и теперь

проводила свои дни спокойно и радостно среди тюленьих туш, привезенных туда

с таким трудом. Должен признаться, что такая мысль не особенно мне

понравилась. Не исключалась такая возможность, что, когда нам понадобится

тюленье мясо, то большей его части уже не будет. Эти наши опасения оказались

впоследствии неосновательными. "Кук", как звали собаку, пропал навсегда (У

нас был, конечно, и "Пири"! ).

Улучшенное снаряжение оказалось превосходным во всех отношенияхНовая

палатка превозносилась до небес. Преструд и Иохансен были на седьмом небе от

двойного спального мешка. Я думаю, что остальные были вполне довольны своими

одиночными мешками.

Этим закончилась самая важная осенняя работа. Был заложен солидный

фундамент. Оставалось только "поднимать сообща" (Из стихотворения Б.

Бьернсена, - Прим. перев.).

Резюмирую вкратце всю работу, проделанную нами от четырнадцатого января

до одиннадцатого апреля:

Поставлена и оборудована станция на девять человек на несколько лет.

Заготовлена на полгода свежая пища для девяти человек и ста пятнадцати

собак. Вес убитых тюленей доходил до 60000 килограммов.

Наконец, распределено 3000 килограммов провианта по складам на 80^o, 81^o

и 82^o южной широты. Склад на 80^o содержал тюленье мясо, собачий пеммикан,

печенье, масло, молочную муку, шоколад, спички и керосин; кроме того, еще

разное снаряжение. Общий вес содержимого этого склада равнялся 1900

килограммам. На 81^o южной широты оставлено 500 килограммов собачьего

пеммикана. На 82^o южной широты пеммикан для людей, собачий пеммикан,

печенье, молочная мука, шоколад, керосин и разное снаряжение. Вес этого

склада доходил до 620 килограммов.

¶ЗИМА§

Зима! Мне кажется, многим зима представляется временем бурь, морозов и

всяких неприятностей. Они встречают ее с печальными душами и склоняются

перед неизбежным. Конечно, один-два пиршества в перспективе несколько

просветляют горизонт; но все-таки - темнота и холод! Нет, брр! Пусть уж

будет лето!

Не решаюсь сказать, что думали мои товарищи о приближающейся зиме. Что

касается меня, то я встречал ее с радостным чувством. Когда я стоял на

снежном сугробе и смотрел на огонек в кухонном окне, мной овладевало чувство

неописуемого блаженства и уюта. И чем больше будет бурь, чем темнее будут

зимние ночи, тем сильнее мы будем ощущать чувство благополучия в своем

чудесном домике. Многие, быть может, спросят:

- Но разве вам не было страшно, что ледяной барьер отколется и вы

уплывете в океан?

Честно и откровенно отвечу на этот вопрос:

- Все мы, за одним лишь исключением, были уверены тогда, что та часть

барьера, на которой стоял наш дом, покоилась на твердой земле. Поэтому

напрасно было бы питать страх перед морским путешествием. И я с полной

уверенностью готов ручаться, что даже и тот, кто думал, что мы поплывем,

тоже не боялся. Мне кажется, впрочем, что, в конце концов, и он

присоединился к мнению других.

Если полководец хочет выиграть битву, он должен быть всегда готовым.

Если противник передвигает фигуру, нужно уметь ответить ему другим ходом.

Все должно быть продумано заранее, чтобы внезапно не случилось ничего

непредвиденного. Так было и с нами. Мы должны были заранее обсудить, что

может приготовить нам будущее, и заблаговременно устраиваться в соответствии

с этим.

Если бы солнце покинуло нас и наступило темное время, было бы уже

слишком поздно. Нашим вниманием прежде всего овладела и привела в действие

всю нашу мозговую машину в целом - женщина. Даже здесь на ледяном барьере

она не смогла оставить нас в покое! Дело в том, что все наше "дамское"

общество - в количестве одиннадцати штук - вздумало целыми пачками

оказываться в положении, которое обыкновенно называют "интересным", но на

которое мы, в наших условиях, никак не склонны были смотреть теми же

глазами. У нас и так было впереди много работы. Что нам делать? Состоялось

большое совещание. Заводить одиннадцать "родилок" казалось нам слишком

затруднительным. Но уже по опыту мы знали, что все наши дамы потребуют

оказания им первой помощи. Если оставить нескольких в одном помещении, то

поднимется ужасный шум и гам, и дело кончится тем, что родильницы сожрут

друг у друга щенков. Так это уже случилось однажды... "Кайса", большая

черно-белая сука, улучила момент, когда за ней не смотрели, и слопала

трехмесячного щенка. Когда мы подоспели, уже исчезал кончик его хвостика.

Делать нечего!

К счастью, вышло так, что освободилась одна из собачьих палаток, так

как упряжку Преструда распределили по другим палаткам. В качестве бегущего

впереди он не нуждался в собаках. Сюда можно было, изловчившись, засунуть

двух сук. Ведь можно было поставить перегородку.

Еще при устройстве своей станции мы приняли во внимание эту сторону

нашего быта и завели себе "родилку" в виде шестнадцатиместной палатки.

Но этого далеко не было достаточно. Тогда мы прибегли к тому материалу,

которого в этой части земного шара такое благословенное изобилие - к снегу,

Мы построили большую, великолепную снежную хижину. Кроме того Линдстрем в

свои свободные часы возвел еще одну небольшую постройку, которая была

готова, когда мы вернулись из своей второй санной .поездки. Никто из нас

даже не опросил, для чего эта постройка. Отнюдь не следует оставлять в

стороне деликатных чувств, хоть ты и полярный исследователь! В случае очень

большой нужды, мы рассчитывали на добросердечие Линдстрема.

Имея в своем распоряжении все эти помещения, мы решили смело идти

навстречу зиме. "Камилла", старая лисица, устроилась вовремя. Она знала, что

значит воспитывать детей в темное время. Да и правда, удовольствия в этом

мало. Поэтому она поторопилась и ощенилась сейчас же, как была приведена в

порядок первоначальная "родилка". Теперь она тихо и мирно могла "при

последних лучах заходящего солнца" глядеть будущему в лицо! С наступлением

темноты потомство могло бы уже само постоять за себя. Впрочем, у "Камиллы"

был свой взгляд на воспитание детей: не знаю, что именно не поправилось ей в

"родилке", но во всяком случае она предпочитала ей всякое иное место.

Нередко можно было встретить "Камиллу" в тридцатиградусный мороз и дикий

ветер несущей в зубах одного из своих детенышей. Ей понадобилось как раз в

этот момент выйти, чтобы отыскивать себе новое место! А тем временем

остальные три щенка, которым приходилось дожидаться, выли и лаяли. По нашему

понятию, место, обычно выбираемое ею, отнюдь не было комфортабельным.

Например, какой-нибудь ящик, стоявший на боку на самом ветру. А то

где-нибудь за штабелем досок, где продувало, как в хорошей фабричной трубе.

Но что же делать, если это ей так нравилось? Если оставить ее семейство в

покое в каком-нибудь таком месте, то она, проведя здесь несколько дней,

снова пускалась в странствование. В "родилку" она никогда не возвращалась

добровольно. Впрочем, нередко можно было видеть Иохансена, на попечении

которого находилось семейство, как он тащил мамашу и стольких из ее малюток,

сколько ему удавалось впопыхах захватить. Со словами увещевания он засовывал

их в "родилку".

Одновременно с этим мы ввели также новый порядок по отношению к

собакам. До сих пор нам приходилось их привязывать, чтобы удержать от охоты

на тюленей. Иначе они действовали за свой риск и страх и бесчинствовали.

Особенно отличались некоторые из них. Таков, например, был "Майор" Вистинга.

Это был прирожденный охотник. Когда дело шло об охоте, все было ему нипочем.

Собаки очень скоро привыкли к своей палатке и к тому месту, которое они

в ней занимали. Мы выпускали их, как только вставали утром, и снова

привязывали по вечерам перед кормежкой. К этому они так привыкли, что у нас

никогда не было особенной возни. Они все сами, когда мы приходили по

вечерам, чтобы привязать их, сейчас же радостно появлялись. И каждое

животное знало точно и своего хозяина, и свою палатку; поэтому, как только

наступало время и собаки видели своего соответствующего начальника, они

тотчас же понимали, что им нужно делать. С визгом и радостным лаем

собирались разные собаки вокруг своего хозяина и очень весело срывались с

места и неслись к палаткам. Такого порядка мы придерживались все время.

Их корм состоял один день из тюленьего мяса и сала, а другой день из

сушеной рыбы. Обычно и то и другое исчезало без возражений. Однако, все же

мясо им нравилось больше. В течение большей части зимы тюленьи туши лежали

прямо на снегу. Вокруг них обыкновенно сосредоточивались главнейшие

интересы. Место это можно было считать чем-то вроде "Фрамхеймского" базара.

И на базаре не всегда бывало мирно. Покупателей было много и спрос велик,

так что подчас здесь бывало оживленно. Наш основной запас мяса хранился в

"мясной палатке".

Там лежало около ста тюленей, рознятых на части и сложенных в штабеля.

Как я уже рассказывал раньше, мы возвели вокруг этой палатки, чтобы

предохранить склад от собак., двухметровую снежную стену. Хотя собаки ели

сколько хотели и хотя они знали, что им не разрешается делать попытки

забираться туда, - а может быть, это-то и служило притягательной силой, -

однако, они всегда поглядывали туда жадными глазами. И многочисленные следы

на стене от их когтей ясно говорили о том, что происходило в те часы, когда

не было надзора. В особенности "Снуппесен" не могла держаться в стороне. К

тому же, она была необычайно легка и ловка, а потому и шансов у нее было

больше, чем у других. Никогда она не занималась этим спортом в одиночестве,

но всегда увлекала с собой своих кавалеров - "Фикса" и "Лаосе", Эти, однако,

были далеко не так ловки и должны были довольствоваться только созерцанием.

Пока "Снуппесен" прыгала через стенку, что однако же ей удалось сделать раза

два, кавалеры бегали кругом и лаяли. Услышав этот вой, мы уже точно знали,

что тут происходит, и кто-нибудь из нас выходил, вооружившись палкой. Чтобы

поймать собаку на месте преступления, нужно было приниматься за дело с

хитростью, потому что, как только человек подходил, кавалеры переставали

лаять, и она понимала, что кто-то ведет наступление. В этот момент виднелась

только ее поглядывавшая по сторонам рыжая лисья голова. Само собой

разумеется, что собака не прыгала в объятия человека с палкой. Обыкновенно

мы все же не сдавались, но ловили и наказывали ее. Попадало немного и

"Фиксу" с "Лассе". Они, правда, не делали ничего дурного, но могли

присоединиться к преступнице. Они знали это и наблюдали за наказанием

"Снуппесен" на почтительном расстоянии.

Палатка, где хранилась сушеная рыба, всегда была открыта. Никто не

делал попыток стащить рыбу.

Солнце все ниже и ниже совершало свой дневной путь. В дни после своего

возвращения из последнего похода мы видели его уже не подолгу. Одиннадцатого

апреля оно показалось и сейчас же исчезло. Пасха наступила и здесь, как и в

других местах земного шара, и ее нужно было отпраздновать.

Праздник у нас состоял в том, что по этому случаю мы поели немного

больше обыкновенного. В остальном он ничем не отмечался. Оделись мы, как

обычно, и вообще не предпринимали ничего особенного. По вечерам в такие

праздничные дни играл немного граммофон, затем выдавались виски и сигары.

Впрочем, граммофоном мы не злоупотребляли. Мы знали, что он нам скоро

надоест, если мы будем заводить его слишком часто. Поэтому мы пользовались

им редко, но зато тем больше нам нравилось все то, что он играл в те дни,

когда мы им пользовались.

Когда прошла пасха, все облегченно вздохнули. Все эти праздники

утомительны. Они надоедают и там, где бывает больше развлечений, чем на

нашем барьере; здесь же они тянулись невыносимо долго. Наш распорядок был

теперь совершенно налажен, и работа шла легко и хорошо. Главная зимняя

работа состояла в подготовке снаряжения для предстоящего нам путешествия на

юг.

Нашей целью было достижение полюса! Все остальное - вещи

второстепенные.

Метеорологические наблюдения шли полным ходом и были приспособлены для

зимнего времени. Наблюдения велись в восемь часов утра, в два часа дня и в

восемь часов вечера. Нас было так мало, что я не мог выделить никого для

ночной службы. Кроме того, если бы в такой маленькой комнате, в какой мы

жили, кто-нибудь постоянно должен был вставать, то этим он мешал бы всем -

никогда не было бы покоя.

Для меня же самое главное было в том, чтобы каждый чувствовал себя

хорошо и чтобы к наступлению весны все были здоровы и бодры и охотно взялись

бы за выполнение нашей окончательной задачи.

Это вовсе не значит, что мы всю зиму напролет ленились. Совсем нет.

Чтобы быть довольным и благополучным, нужно быть всегда занятым работой.

Поэтому я требовал, чтобы все были чем-нибудь заняты в часы, назначенные для

работы. Когда трудовой день кончался, каждый мот делать все, что хотел.

Кроме того нужно было стараться поддерживать кое-какой порядок, поскольку

это позволяли условия. Поэтому было решено, что каждый из нас будет нести

недельную службу в качестве "дежурного". Его обязанности состояли в

подметании пола каждое утро, очистке пепельниц и т.п.

Чтобы обеспечить хороший и обильный приток воздуха, особенно в местах

для постелей, было постановлено, что никто не имеет права держать под койкой

ничего, кроме нужной ему обуви. У каждого было по два крюка, чтобы вешать

платье, и этого было вполне. достаточно для одежды, употреблявшейся

ежедневно. Вся лишняя одежда укладывалась в одежные мешки и выносилась.

Таким образом, нам удавалось поддерживать некоторый порядок. Во всяком

случае, удалялась главная грязь. Сомнительно, однако, чтобы придирчивая

хозяйка нашла, что у нас все в порядке.

У каждого была своя определенная работа. Преетруд с помощью Иохансена

занимался астрономическими и гравитационными наблюдениями. Хассель заведовал

углем, дровами и керосином. Он отвечал за то, чтобы запасов хватило. В

качестве заведующего "фрамхеймским складом дров и угля" он получил титул

директора. Это, может быть, и вскружило бы ему голову, если бы сюда же не

включались и обязанности мальчика-разносчика. А он был и им. Хассель не

только принимал заказы, но должен был сам лично доставлять товар. Он

блестяще выполнял и те и другие обязанности. Ему удалось провести своего

главного потребителя, Линдстрема, и к концу зимы он сэкономил порядочно

угля.

Хансен должен был содержать в порядке главный склад и приносить домой

все, что требовалось. Вистингу было поручено все снаряжение, и он отвечал за

то, чтобы ничего не брали без спроса. Бьолан и Стубберуд следили за порядком

в пристройке и вокруг дома. У Линдстрема была кухня - самая тяжелая и самая

неблагодарная работа в таком путешествии. Пока пища хороша, все молчат. Но

стоит только случиться несчастью и как-нибудь испортить суп, и повар сейчас

же услышит лестный отзыв о своем искусстве. У Линдстрема была одна

прекрасная особенность. Его постоянным присловьем было: "все под одно". В

начале я думал, что это относится к его сложению, но потом заметил свою

ошибку. Это должно было означать, что ему "все равно". Таким он и был в

действительности.

Девятнадцатого апреля мы увидели солнце в последний раз, так как в этот

день оно ушло за наш горизонт - гребень возвышенности на севере. Оно было

ярко-красное и окружено пылающим морем огня. И только двадцать первого его

совсем не стало. Теперь все, что касалось нашего дома, обстояло весьма

Blog

Перевод с норвежского М. П. Дьяконовой Под редакцией М. А. Дьяконова Предисловие проф. В. Ю