Виктор Юрьевич Кувшинов

Вид материала

Документы

Содержание Часть третья: выжить среди бреда

Подобный материал:

• Программа «Количественные методы в финансах и экономике», 29.64kb.
• Программа курса feea№4, 52.42kb.
• Московский государственный институт международных отношений, 1027.57kb.
• Таланин Владимир Юрьевич (RU) (72) Автор(ы): Таланин Юрий Васильевич (RU), Таланин, 19.46kb.
• Загребина Светлана Мазитовна, Первухина Наталья Васильевна, Колесов Михаил Юрьевич,, 43.03kb.
• Гаврилов Анатолий Юрьевич тренер-преподаватель по хоккею с шайбой муниципального учреждения, 605.43kb.
• Кухто Дмитрий Юрьевич Москва 2011г пояснительная записка, 179.89kb.
• Лермонтов Михаил Юрьевич, 99.22kb.
• Мир высоцкого (1-6) 1 воспоминания виктор Туров, 221.51kb.
• Программа четвертой Международной научно-технической конференции «теоретические основы, 255.99kb.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ: ВЫЖИТЬ СРЕДИ БРЕДА

ГЛАВА 12. КОГДА ДОЛГ ПРЕВЫШЕ ВСЕГО

Джон стоял в подъезде своего дома и думал: "Если сейчас очень быстро выбежать, то оно не успеет. Не может оно так быстро среагировать и проехать эти пятьдесят метров!" И все равно он боялся: "А вдруг, оно уже будет ехать, и тогда этой гадине будет достаточно только чуть прибавить газу". С другой стороны, в прошлый раз он пытался сначала оглядеть улицу и чуть-чуть не угодил под колеса. Единственное, что его тогда спасло, это пешеход, которого он толкнул на желтый хищный капот. Ему было страшно стыдно за свой поступок — он никогда еще не опускался до преступления, но у него больше не было сил. Странно, но того нечастного пешехода эта тварь не сбила. Ее явно интересовал только один человек. Как такое могло происходить, Джон не понимал. Он спрашивал у коллеги, такого же задавленного работой среднего американца: что бы это могло значить, но тот только беспомощно пожимал плечами.

Все! Терпение иссякло, еще минута и он опоздает на работу, а в нынешние, тяжелые времена великой депрессии потерять работу — означало обречь себя на полуголодное существование. Джон собрался в кулак и, была-небыла, бегом рванул вдоль улицы. На сей раз, желтая морда такси появилась ему навстречу, когда он успел пройти только пять метров. У него еще мелькнула мысль: "А может, это обычное такси? Мало ли каких тут ездит!" Но, видя, как машина с разворота начинает ускоряться, он пустился в бег. До метро было двадцать метров, до такси — сто. Он бежал и смотрел в приближающееся лобовое стекло. Почему-то он никогда не мог разглядеть водителя. С другой стороны, разве тут разглядишь, когда самому надо бежать? До метро он не успевал. Он поддал еще, но дыхания не хватало — счет шел на доли секунды.

"Дерево!" — это лишних пять метров. Он юркнул за укрытие ствола, и желтая молния промелькнула мимо, возмущенно взвизгнув колесами.

Джон дрожащими руками достал дешевые Марлборо и судорожно затянулся. Здесь, у входа в подземку, он был в относительной безопасности. Унылые люди проходили чередой внутрь и обратно, не обращая на него никакого внимания.

Он не понимал, что творилось вокруг. Этот маньяк на машине доставал его чуть ли не каждый день, и обязательно утром. Джон с сожалением затушил недокуренную сигарету — не было времени на переживания, нужно было спешить на работу. Он привычно спустился по короткой лестнице (благо, ветка метро лежала под самой землей) и стал ожидать поезда. На перроне собралось прилично народу. Это было хорошо. Не то чтобы он любил толкаться, но последнее время двери вагонов почему-то старались его побольнее ударить, когда он заходил — как будто он не успевал в вагон. В потоке людей этого не происходило.

Он успел на работу, но буквально минута в минуту, и о утреннем черном кофе пришлось забыть. На вопросительный взгляд Джека — такого же, немного потертого, как и он, конторского служащего, Джон только жалостливо пожал плечами, мол: "Что поделаешь, даже парой слов не перекинуться до обеда!". Он с тоской взглянул на стол: там уже ждала его утренняя разнарядка. Он знал, что это опять будет текущий баланс "Трэйд Фалконс" — и почему у преуспевающих фирм такие идиотские названия? Торговые соколы — нет ничего более глупого. Но пока они платили их конторе деньги за бухучет, нужно было радоваться успешным соколам и восторгаться их именем.

Когда неприступный, как скала, и готовый лопнуть от важности шеф прошествовал к себе в конторку за стеклянную дверь, Джон уже с деловым видом восседал за своим столом. Ну и что, что он еще не мог отдышаться — на секунду дыхание можно было и задержать — даже наоборот, подобострастней выйдет.

Он хорошо знал, что нужно шефу. Как любой начальник средней руки, тот любил лизоблюдство, четко выполненную работу и, естественно, не любил вопросов, особенно про зарплату и отпуска. Единственное, что его можно было спросить, это было: "Как поживает Ваша супруга, и не болеют ли Ваши очаровательные детишки?" Видел как-то раз он эту супругу с детишками — почти точная копия отца семейства, такие же бегемотообразные, разве что детишки калибром чуть поменьше.

Джон не без гордости считал себя хорошим специалистом — в конторе даже разыгрывали пари на то, найдет ли кто в его бухгалтерских отчетностях ошибку, но приходы и расходы всегда сходились с невероятной точностью. Он где-то понимал, что это было еще и из-за того, что просто ни у кого не было времени проверять. Вот у Джека, семья в пять ртов, где уж тут до игр с коллегами.

Джон жил один. Он не хотел признаваться себе, но все же понимал, что с возрастом ему все трудней устанавливать контакт с противоположным полом. Он и в молодости не очень знал, как обращаться с девушками, а теперь его все сильнее одолевала то ли робость, то ли неуклюжесть. Ему все больше казалось, что женщины — это какие-то совсем чужеродные создания, почти инопланетяне. Последний раз он разговаривал с дамой вне работы, когда он был в гостях у Джека. Его усталая жена всю дорогу причитала, как тяжело сейчас выживать и что сколько стоит, и как ни на что не хватает денег. Почему-то ему стало худо, когда он представил, что такое создание будет крутиться у него дома и целыми вечерами жужжать про свои проблемы.

Его мысли прервал начальственный окрик:

— Джон! Зайди на минутку! — шеф вызывал на ковер. В преддверии пятницы это не означало ничего хорошего. — Заходи! Как дела? — произнес он, когда Джон прикрыл дверь за собой.

На вопрос можно было не отвечать — и даже не потому, что он был просто приветствием. Джон знал, что его проблемы здесь никого не интересуют, и надо отвечать самым бодрым тоном, что дела помаленьку продвигаются. Опять-таки, куда они двигаются, никто не желал знать, но и отвечать, что все прекрасно, означало нагрузить себя напрасной работой. Поэтому Джон сдержано поблагодарил (неизвестно за что) начальство и подобострастно спросил:

— Чем мог бы быть полезен, сэр?

— Ты знаешь, как трудно всем сейчас, — начал патетически шеф.

Джон уже приготовился к знакомой теме, что какой-нибудь важный клиент ждет срочного подведения баланса для привлечения инвестиций, и кому-то надо пожертвовать выходными, а такой специалист, как он, у них чуть ли не в единственном числе. Но действительность повергла его в шок. Никакой клиент ничего не просил, и даже наоборот — отказывался от их услуг, и даже не один, а сразу несколько.

— В общем, я посмотрел по списку наших работников и с огорчением должен сказать тебе плохую новость, — впервые за свою службу Джон видел, как шеф прятал глаза и мялся, не зная, как преподнести ему это известие. Клерк почувствовал, как у него, против воли, подгибаются колени. Но шеф не был бы шефом, если бы, собравшись с духом, не сказал, как припечатал. — С понедельника ты больше не работаешь у нас. Вот документы на увольнение.

Джон, плохо соображая, что происходит, молча, взял какие-то бумажки и, не глядя на них, вышел за дверь. Он был потрясен: "Как же так?" — повторял он про себя: "Я же, наверно, лучший специалист. Почему я?" Несмотря на кажущееся несправедливым решение, он понимал, что у него единственного не было семьи и, наверно, шеф не был уж такой свиньей и старался ограничить страдания только одним человеком. Но шеф не учел одного: в течение этого, непостижимо долгого времени депрессии у Джона ничего, кроме работы и не оставалось.

Сейчас он с ужасом понимал, что не знает, что делать. Идти завтра в очередь за бесплатной похлебкой он не мог. Джон вышел на улицу, не замечая, ни вопросов бывших коллег, ни пешеходов, ни даже того, что забыл одеть плащ. Он шел непонятно куда. Даже не замечая, что все его обычные страшилки в виде карманников и хулиганов не пристают к нему, а только молча, как будто озадаченно, смотрят ему вслед.

Ноги почему-то привели его к Бруклинскому мосту — вдали красовался профиль ощетинившегося небоскребами Манхеттена. Он шел по пешеходной дорожке пока не заметил, что автомобильного движения почему-то нет. Он вспомнил, что когда-то давно мечтал посмотреть на реку с этого моста. Не озаботившись даже взглянуть, не едет ли какая машина, он перелез через ограду, перешел полосу движения и взобрался на бордюр.

У него захватило дух от потрясающей высоты. Под ним разверзлась целая пропасть пустоты. И эта пустота так гармонировала с той пустотой, которая воцарилась в его душе с этого дня. "Зачем так жить? Я не жил до этого, а теперь у меня не осталось вообще ничего". Джон понял, что не хочет больше бороться ни с пустотой в душе, ни с тоской на сердце. Он расставил руки и закрыл глаза, представив себя птицей. Как ему захотелось взлететь! "А почему бы и нет? Хотя бы раз в жизни!" — чувствуя, что он не в силах выносить эту пресмыкающуюся жизнь, без выходных, без развлечений, без друзей, он сделал шаг вперед…

***

Джон проснулся от противно-привычного звона будильника: "Надо спешить на работу!" Вскочив на кровати, он спустил худые голые ноги на холодный пол и вспомнил… "Нет, это, был сон. Его не могли уволить! Конечно, ведь тогда он должен был спрыгнуть с Бруклинского моста, а оттуда живым еще никто не возвращался!" — и все же ощущения событий были столь сильны: этот ветер, сменившийся, ужасом перед падением, стремительно приближающиеся волны и последовавшая темнота…

Он все сидел и пытался сообразить: "Все было так реально… Так же, как когда-то давно пережитый им сон. Тогда он тоже никак не мог вспомнить, что произошло с того момента, когда он перебегал улицу перед такси, и до того времени, как он уснул. Но мысли еще долго возвращались к этому сновидению с кошмарными индейскими божествами.

Он вообще-то увлекался индейскими культурами и с замиранием сердца читал об их жестоких и ужасных божествах, и о не менее страшных ритуалах. Но, начиная с какого-то времени, ему начали приходить навязчивые сны с этими монстрами, обладающими человеческими телами и головами животных. Он забросил чтение литературы про ацтеков, но ночные кошмары не проходили, а тот, последний сон был просто до жути реален.

Джон, оказался между этими огромными чудовищами, сидящими на пирамидах, а потом его неодолимо повлекло к совершенно невероятному по размерам орлу, сидящему немного в стороне и деловито пожирающему людей. И только подойдя к самой птице, и увидев в его клюве свечение, он почувствовал, что это путь к свободе. Тогда он, так же как и сейчас, проснулся в холодном поту на своей кровати и долго не мог понять: было ли это на самом деле, и к какой свободе был тот путь?

Но бог с ними, этими снами, надо было выяснить, приснилось ли ему это падение с моста и увольнение. Он спешно стал собираться на работу. Умылся холодной водой — опять с горячей были проблемы. Побрился, согрел чаю и поджарил себе яичницу — на больший шик у него попросту не было денег. Доедая свой дежурный омлет, Джон с тоской посмотрел по сторонам — он содержал свою маленькую квартирку в чистоте, но эти выгоревшие шторы, облупившаяся мебель и потертая краска на полах никуда не девались при уборке, а на новое хронически не хватало денег.

Привычно скидав посуду в раковину, Джон накинул плащ и вышел в подъезд. Внизу, у самого выхода, он притормозил. "О боже! Что за чушь! Опять этот таксист попытается меня сбить?" — он стоял и смотрел в распахнутую дверь. Напротив, у самой проезжей части, облокотившись на автомат для продажи газет, стоял странный тип. Джон пригляделся — странность заключалась в одежде. Так городские мужчины не позволяли себе одеваться: ни шляпы, ни плаща или костюма. Вместо этого, какие-то спортивные штаны, рубаха непонятной расцветки и странные ботинки — пестрые и все прошитые поверх нитками, где надо и не надо. За головой мужчина тоже не особо следил, судя по его растрепанным волосам. Но все-таки, он не производил вида опустившегося человека: одежда была чистой и опрятной, хотя и необычной, да и лицо очень даже интеллигентное.

— Привет! Чего стоишь в подъезде? — весело крикнул ему человек. — Не поможешь газету купить? Мне дайма не хватает. Зато вместе потом почитаем!

— Привет, — осторожно ответил Джон. — Найдется, конечно.

— Вот и отлично! — парень воодушевленно шагнул навстречу и озадаченно, немного склонив голову набок, посмотрел на Джона. — А ты что на тротуар не выходишь? Я не кусаюсь. Давай дайм и газета, считай, твоя!

— Я спешу на работу, — ответил, пряча глаза, Джон — ему было стыдно признаться, что он боится какой-то машины.

— Странно как-то ты спешишь, не выходя из подъезда, — удивленно прокомментировал незнакомец его объяснения и предложил. — Давай так, ты даешь мне дайм, я покупаю газету на доллар, а потом мы идем и читаем ее по пути. Ты куда направляешься, не к метро, случаем?

— Да, к метро, — и Джон признался, сам не ожидая этого от себя, настолько, видимо, ему надоел этот сумасшедший таксист. — Я боюсь выйти. Посмотри, нет ли на дороге желтого кэба?

Парень озадаченно взглянул и вдруг понимающе улыбнулся:

— Э-э братец, да ты, кажется, тот, кто мне и нужен!

— Зачем я тебе нужен? — немного испуганно спросил Джон.

— Да, в общем-то, незачем. Просто хотел познакомиться с хозяином якоря. Интересно посмотреть на творца сего унылого места, — и, видя, что собеседник ничего не понимает, предложил. — Не заморачивайся! Лучше выходи, никакое такси сюда не подъедет, а если и подъедет, то не будет же оно сбивать газетный автомат?

Джон, недоверчиво и опасливо озираясь по сторонам, вышел и подал, так нужный этому парню дайм.

— Вот спасибочки! Сейчас газеткой разживемся! Интересно почитать будет про ваши новости. Кстати, тебя как зовут? — видимо этот несчастный дайм окончательно расположил прохожего к беседе.

— Джон, — ответил, все еще озираясь по сторонам, канцелярский работник.

— А меня, Жен или Женя, на русский манер. Только не Ян, — было видно, как парень даже передернулся от какого-то воспоминания, но тут же весело продолжил, кидая деньги в автомат. — А вот и она, родимая. Так, какой у нас год? Ага, июнь сорок седьмого. Ну и какие новости?

— А какие новости могут быть, пока эта депрессия длиться? — уныло ответил Джон.

— Батеньки мои! — Женя даже присел, хлопнув себя по коленям. — Ты что же, десять лет тут болтаешься?

— Где тут? Я что-то не понимаю? — Джон явно чего-то не улавливал в речи незнакомца. Во всяком случае, всякие якоря с творцами не вдохновляли на откровение.

— Ага, ты что же, не знаешь, что умер? — парень заботливо и серьезно посмотрел ему в глаза и Джон понял, что тот не шутит. Тем не менее, посчитал нужным огрызнуться, уж больно крутую чушь нес этот незнакомец:

— Вот еще, что за ерунда! Скорее ты умер!

Самое удивительное, что Женя не стал отнекиваться, а как-то грустно заметил:

— Да, почти. Но не в этом дело. Нужно срочно тебя просвещать в ситуации! — и нисколько больше не интересуясь газетой, отшвырнул ее в сторону. — Ты ведь, даже про вторую мировую не слышал?

— Нет, а что это? — дальше беседовать Джон не смог.

Он увидел знакомый желтый такси-кэб и попытался спрятаться обратно в подъезд. Это ему не удалось — его руку крепко держал Женя и весело смеялся:

— Сейчас будем тебя лечить от фобий и, заодно, просвещать на счет новостей! — другой рукой он проголосовал подъехавшей машине, предусмотрительно прикрывая своим корпусом сжавшегося в комок Джона.

К удивлению несчастного клерка такси послушно притормозило, и они без каких-либо проблем сели на заднее сиденье. Женька весело крикнул водителю:

— Шеф, прокати-ка нас с ветерком на Манхеттен! Я там еще не бывал, вот и посмотрим заодно, — а потом задал Джону совсем странный вопрос. — Ты хоть Манхеттен-то придумал?

— Как это придумал? — оторопело спросил Джон.

— Мда! Болезнь сильно запущена. Давай, вот что сделаем: пока мы будем колесить по твоему якорю, ты мне кратенько расскажешь, как ты тут живешь, а я потом уже тебя просвещу.

— Простите, — Джона окончательно одолело сомнение: больно уж располагающим был этот тип. Не оказался бы каким-нибудь жуликом. — Я спешу на работу, и потом: хоть это и хорошо, покататься на такси, но кто будет платить за проезд?

— Нет у тебя работы с этого дня! Вернее, другая будет — но это от тебя уже зависит.

Джон, начиная понимать, что кто-то из них явно сходит с ума, все же предположил, что это не он сам, и, крикнув водиле: "Стой!" попытался выскочить их машины. Но вместо этого он почувствовал, как все пропало. Точнее не все — этот, прикидывающийся веселым нахал продолжал как-то неестественно висеть рядом. Да, именно прикидывающийся — больно уж глаза у него были грустные. Как он умудрялся шутить и так смотреть, Джон не понимал.

— Ну что ты паникуешь? — сочувственно и добро, словно маленькому, выговаривал тем временем Женя. — Я понимаю, что в это трудно поверить, но ты умер.

— Вчера? — обреченно спросил Джон.

— Почему вчера? Ну-ка, ну-ка, давай, рассказывай, что у тебя там вчера приключилось? — Женя настолько озабоченно спросил об этом, что Джон не удержался и выложил тому все о вчерашнем прыжке с моста, как на духу. Удивляться тому, где это они висят, у него уже не было сил.

— Так вот что произошло! — сочувственно прокомментировал его короткий рассказ Женя. — А я-то думаю, чей это такой крик тоски по астралу пошел? С другой стороны, я за него и зацепился — вот, тебя и разыскал. Правда, сначала пришлось побродить среди выдуманных тобой ангелов, но потом чутье не подвело — вышел на твое место жительства.

— А где это мы? — Джон успел вставить вопрос посреди ничего не проясняющих объяснений Жени.

— А! В астрале, — отмахнулся странный знакомый и продолжил свою речь, путая собеседника еще больше. — Тебе, брат, еще повезло, что ты не заснул, а на автомате проснулся и пошел на работу. Ведь мог бы «поверить», что совершил самоубийство, и в астральный сон впасть, а потом пару сотен лет в дреме провести. Вот так вот бывает! Считай, ты счастливчик!

— Да уж, счастливчик! Таких еще поискать! — горько усмехнулся Джон.

— Нет, ты не понял. Тебе начало везти, начиная с того момента, как ты с моста навернулся! — опять непонятно объяснил Женя. — Ты лучше расскажи, как ты умер?

— Так я же сказал — с моста упал!

— Нет, ты умер гораздо раньше.

— Да не умирал я! Я на работу каждый день, как проклятый ходил! — возмущенно возразил Джон.

— Вот бедолага! — воскликнул Женька. — Значит, ты ничего не помнишь? Ну тогда скажи, тебе не снился такой сон с огромными индейскими богами, у которых звериные головы и они сидят на пирамидах Теночтитлана?

— Да… откуда ты знаешь?!

— От верблюда. Мне тоже эта гадость снилась. Расскажи-ка мне, что случилось перед тем, как тебе «приснился» последний сон?

— Это было так давно!.. — начал рассказ Джон о такси, как будто сбившим его с ног…

— Ну вот все и встало по своим нехитрым местам! — сочувственно вынес вердикт его повествованию Женя. — Тебя, значит, сбило желтое такси, а ты прямиком к этим зверюшкам на пирамидах и отправился. Тогда-то ты и умер, друг мой. И потому-то тебя эта желтая машина все еще пугает.

— Но как же так? — Джон, вися в черноте астрала и понимая, что он все еще ничего не понимает, пытался хоть что-то прояснить. — Я же столько лет после этого работал! Ничего не ясно. И эта страшная чернота вокруг…

— А, чернота… — опять отмахнулся Женя. — Это не страшно. Если посмотреть по-другому, то увидишь свет — некоторые так предпочитают смотреть на матрицу астрала. Но это не важно. Ее бояться не нужно — она для нас, как воздух. Гораздо важнее опасаться тех, кто тут может бродить!

— А кто тут может бродить? — испуганно оглянулся Джон, ожидая увидеть в темноте какое-нибудь чудовище.

— Не дрейфь! — рассмеялся Женя. — Я оградил нас защитой. Ладно, раз ты так боишься здесь находиться, давай, сходим в какой-нибудь ресторан поприличнее.

Женя щелкнул пальцами перед глазами у совсем запутавшегося Джона, и они оказались опять на улицах Нью-Йорка. Как раз напротив них располагались двери шикарного ресторана.

— Ну что, идем? — подбодрил он смущенно топчущегося Джона.

— Но у нас же нет денег? И одежда не та!

— Это кто тебе сказал, что нет денег? А когда есть деньги, то одежда становиться делом второстепенным! — Женя отважно подошел к швейцару и, сунув тому в карман стодолларовую купюру, панибратски похлопал не моргнувшее глазом изваяние по плечу. И замети бывшему клерку по дороге. — А хороших швейцаров ты выдумал!

— Никого я не выдумывал! — пробурчал Джон, но послушно проследовал внутрь.

Такой красоты он еще не видел: все в золоте и причудливых гобеленах, шикарная мебель красного дерева, удобные стулья с высокими спинками, бесшумно скользящие официанты и негромко играющий на сцене тапер.

— Ну что же, отличное место, чтобы посидеть и поговорить по душам! — громко, на весь зал заявил странный гид и, взяв за пуговицу распорядителя, спросил у того меню и свободное место. Спустя минуту они удобно расположились у окна с видом на Ист-Ривер. Причем, заказ был принят немедленно и официант уже разлил им по бокалам херес. Женя начал беседу, подняв бокал. — Ну, за твой настоящий день рожденья! Теперь мой черед объяснить тебе все по порядку…

Спустя пару часов, Джон сидел и задумчиво наблюдал, как Женя беззаботно наслаждался игрой тапера, потягивая вино из бокала. Они никуда не спешили. И сейчас его гость давал ему время просто посидеть и подумать. А подумать было о чем. Женя, действительно, был гостем его мира. Мира, который Джон выдумал сам, и пленником которого оказался.

То, что это было так, у него почти не оставалось сомнений — слишком много подтверждений этой, казалось бы невероятной истории, он вспоминал. Уже несколько десятков лет он крутился, как белка в колесе, воспроизводя события, происходившие на момент его смерти. Только сейчас он задумался, что даже в его газетах «писали» в общем-то, одно и то же. И вчерашнее увольнение, а потом самоубийство были криком его души, стонущей под гнетом собственных страхов и привычек.

Он просто не знал, как можно жить по-другому. Даже, наверно, этот ресторан выдумал Женя — откуда Джону было знать, как тут все устроено внутри? Господи, и на что он потратил годы здесь?! Но с другой стороны, теперь можно все переиграть. Только вот как? Он мечтательно посмотрел по сторонам. Заметив его улыбку и блуждающий взгляд, Женя покачал пальцем и сказал:

— А вот с этим осторожнее!

— С чем, этим? — попытался прикинуться невинной овечкой Джон.

— Я понимаю, что сейчас тебе кажется, что ты можешь все, и что тебе ничто не мешает устроить полный праздник тела. Но ты еще мало вертелся в месте под названием астрал. Ты просто не представляешь, насколько ты здесь больше становишься самим собой, чем на Земле. Там ты можешь спрятаться за маской своего тела, здесь ты будешь всегда оставаться наедине с самим собой. И самое страшное, если твоя душа убогая, советую тебе не становиться рабом своих инстинктов.

— А как это?

— Перед тобой несколько путей дальнейшего существования. Первый — подчинить себе все и вся здесь, и второй — отнестись ко всем порожденным тобой ангельским созданиям, как к своим детям. Какой ты путь выберешь?

— Но я никогда не был богат! — жалобно ответил Джон.

— Если это твой выбор, то я пошел, — вдруг засобирался Женя.

— Подожди, я не закончил! — крикнул Джон. Гость сел обратно, и он продолжил. — Да. Я хочу жить по-человечески, но я так же хочу видеть счастливые лица вокруг. Как это возможно?

— Сразу надо договаривать! А то ушел бы я, и все — варись в собственном соку. А так есть одно средство: тебе надо развеяться. А для этого я соединю твой Нью-Йорк с Москвой — там у меня остался один хороший знакомый человек и несколько продвинутых ангелов. Пообщаешься для начала с ними, опытом обменяетесь, они тебя многому научат.

— Но я не знаю русский! — возразил Джон.

— Экий ты непонятливый. Я ведь тоже на чистом Нью-Йоркском диалекте говорить не умею. Это же астрал — мы мыслями говорим, а не словами. Ладно, не буду заморачиваться и тебе голову грузить. Поехали, лучше в гости к твоим новым друзьям! — сказал Женя, поднявшись из-за стола и бросив пачку денег на скатерть…