Биография Немецко-французский протестантский миссионер и богослов, философ, врач, музыковед, органист. Альберт Швейцер родился 14 января 1875 в Кайзерсберге (Верхний Эльзас, принадлежавший в те годы Германии;

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 19 20 21 22 23 24 25 26 ... 33

ли она в человеке личность или нет? Существующая этика, говорит Ницше, на

этот вопрос положительно ответить не может. Она не дает возможности человеку

развиваться, уподобляя людей изуродованным шпалерным деревьям. Идею смирения

и самопожертвования она преподносит людям как понятие совершенства. Но она

абсолютно не понимает сущности этического, заключающегося в том, что человек

един по своей природе и истинен в себе.

Что благородно? - гневно вопрошает Ницше, ставя тем самым перед своими

современниками этот забытый этический вопрос. Те, которых взволновала

истина, клокотавшая в этом вопросе, и страх, дрожью прозвучавший в нем,

глубоко поняли, что дал миру этот отшельник. Если жизнеотрицание таит в себе

так много неестественного и сомнительного, оно не может быть этикой. Этика

должна содержать в себе высшую мораль жизнеутверждения.

Что же означает эта высшая мораль жизнеутверждения? Фихте и вообще

философы спекулятивного направления усматривают ее сущность в том, что воля

человека осознает себя в бесконечной воле и поэтому приобщается к универсуму

не только по естественным законам, а входит в этот универсум сознательно и

по своему желанию в качестве активной энергии в рамках бесконечной воли.

Ницше утверждает, что и в этом случае не предлагается какого-либо

убедительного содержания высшим мотивам жизнеутверждения, так как оно

остается в сфере абстракций. Сам же Ницше намерен любой ценой ограничиться

рамками элементарной, естественной морали. По этой причине он, как и

философы типа Сократа, избегает общих философских рассуждений об универсуме.

Он высмеивает тех, кто не удовлетворяется тем, чтобы принизить человека, но

еще и искажает реальную картину мира, изображая человека в качестве его

представления.

Первоначально Ницше надеялся обосновать высшую мораль жизнеутверждения

как развитие воли к жизни, к высшей духовности. Однако при первых же

попытках изложения этих идей они принимают несколько иную форму. Высшая

духовность означает на деле отказ от естественных стремлений и естественных

требований к жизни и переходит, по существу, в жизнеотрицание. Высшее

жизнеутверждение может, следовательно, заключаться только в том, что все

содержание воли к жизни претерпевает максимальный подъем. Человек выполнит

задачу своей жизни лишь при условии, если он свободно и абсолютно

сознательно будет утверждать все, что в нем есть... в том числе и свое

стремление к власти и свои нечистые желания.

Ницше, однако, не в состоянии устранить противоречие между духовным и

естественным в природе человека. Как только он начинает выдвигать

естественное, духовное отходит на задний план. Постепенно, под заметным

влиянием прогрессирующей психической болезни, его идеальный человек

превращается в "сверхчеловека", который выходит победителем из всех

испытаний, посылаемых ему судьбой, и в беспощадной борьбе утверждает свою

власть над другими людьми.

Ницше уже заранее был обречен на то, чтобы при разработке своей морали

жизнеутверждения и преобразовании ее в высшую мораль жизнеутверждения

кончить более или менее бессмысленным прожиганием жизни. Он действительно

хотел подчеркнуть высшее стремление воли к жизни, не намечая никакой связи

ее с универсумом. Но высшее жизнеутверждение может существовать только там,

где оно пытается осознать себя и как мироутверждение.

Жизнеутверждение само по себе не в состоянии перейти в высшее

жизнеутверждение, какую бы форму оно ни принимало, - в лучшем случае оно

может только подняться на ступень выше. Не имея ясной цели, оно, подобно

судну с закрепленным рулем, кружится на одном месте.

Ницше инстинктивно отвергает идею преобразования жизнеутверждения в

мироутверждение и отрицает такой путь развития его в высшее этическое

жизнеутверждение. Преобразование жизнеутверждения в мироутверждение означает

смирение перед миром. Это свидетельствует лишь о том, что в самом

жизнеутверждении обнаружились моменты жизнеотрицання. Но именно это

объединение Ницше и хочет ликвидировать по той причине, что обычная этика

потерпела крах на этом...

Ницше далеко не первый среди западных мыслителей защищал теорию

прожигания жизни. Задолго до него это делали греческие софисты и другие

философы. Однако существует и большое различие между ним и его

предшественниками. Они защищали мораль прожигания жизни потому, что это

доставляло им наслаждение. Он же вкладывает в это более глубокой смысл,

считая, что в победном наслаждении жизнью утверждается сама жизнь и в таком

развитии жизни воплощается смысл бытия. Поэтому гениальные и сильные

личности должны стремиться к тому, чтобы дать полный простор развитию тех

великих начал, которые заложены в них *.

(* Макс Штирнер (1806-1856) - его настоящее имя Каспар Шмидт -

рассматривается в последнее время в связи с его книгой "Единственный и его

собственность" (1845), в которой он излагает теорию полного эгоизма, как

предшественник Ницше. Но таковым он не является. Он не дал глубокого

философского обоснования своему анархическому эгоизму. Он выступает только в

роли резонера и не поднимается выше уровня греческих софистов. Он не

испытывает, как Ницше, священного трепета перед жизнью.).

Самому Ницше не были известны его предшественники. Как и у Спинозы, их

надо искать в Китае. Там жизнеутверждение пыталось познать самое себя. У

Лао-цзы и его учеников оно еще этически наивно. В учении Чжуан-цзы оно

принимает форму оптимистической разочарованности, у Ле-цзы превращается в

стремление к таинственной власти над вещами, у Ян-цзы, наконец, становится

оправданием полного "прожигания" жизни. Этика Ницше представляет собою

европейскую форму синтеза учений Ле-цзы и Ян-цзы. Создание философии

жестокости было возможно, конечно, только в Европе.

Заратустра становится у Ницше символом борца за истину, считающего

добром естественную жизнь и гения, отвергающего иудейско-христианский образ

мышления.

По существу, Ницше не более "неэтичен", чем Шопенгауэр. Отправляясь от

этического начала, содержащегося в жизнеутверждении, он возводит само это

жизнеутверждение в этику. На этом пути он сталкивается с некоторыми

абсурдами идеи абсолютного утверждения жизни так же, как когда-то пережил

это Шопенгауэр при его абсолютном отрицании жизни. Воля к власти Ницше

выглядит не более предосудительно, чем воля к самоуничтожению Шопенгауэра,

как она предстает в аскетических разделах его трудов. Интересно отметить,

что каждый из них ведет себя в личной жизни иначе, чем предписывает ему его

мировоззрение. Шопенгауэр далеко не был аскетом - скорее бонвиваном, а Ницше

нельзя было назвать властолюбцем, но скорее замкнутым и робким.

Жизнеутверждение и жизнеотрицание не составляют непосредственно этики.

Если проанализировать их до конца, то окажется, что они вообще не относятся

к этике. Эти завоевания оптимистической китайской и пессимистической

индийской философии особенно явственно обнаруживают себя в Европе в учении

Ницше и Шопенгауэра, так как они были единственными мыслителям Европы,

которые пытались в элементарной форме рассуждать о воле к жизни, причем

каждый крайне односторонне. Вместе взятые, они дополняют друг друга, но в

своих попытках вновь воскресить элементарные этические идеи жизнеотрицания

или, соответственно, жизнеутверждения (которое в свою очередь отвергает

первое) они вынесли приговор этическому учению европейской философии. Оба

они при разработке своих учении о жизнеотрицании или жизнеутверждении в

конце концов отошли от самой этики, подтвердив тем самым еще раз, что

истинная этика не заключается ни в жизнеотрицании, ни в жизнеутверждении, а

представляет собою загадочное соединение того и другого.

XVI. ИСХОД БОРЬБЫ ЕВРОПЕЙСКОЙ ФИЛОСОФИИ ЗА МИРОВОЗЗРЕНИЕ

Попытки спекулятивной философии обосновать этику, исходя из познания

сущности мира, потерпели крах. Этика, созданная на естественнонаучной и

социологической основе, оказалась беспомощной. Шопенгауэр и Ницше не в

состоянии были дать более или менее удовлетворительную этику, хотя они и

попытались вновь привлечь внимание к элементарным вопросам этики.

Итак, в последние десятилетия XIX века этика оказалась в незавидном

положении. Однако она не утратила бодрости духа и сохранила благую

уверенность в том, что существует достаточно "научно" обоснованных данных,

способных обеспечить ей надежное существование.

Это убеждение она вынесла из ряда философских трудов - преимущественно

академических учебников этики. Их авторы придерживаются того взгляда, что

этика, подобно мостовой арке, должна быть возведена на двух опорах. Первая

опора - это естественное этическое содержание человека; вторая-это

потребности общественные, влияющие на формирование убеждений человека.

Авторы видят свою задачу в том, чтобы осуществить строительство здания этики

- а в том, что это возможно, они уверены - с помощью добротного материала

современной психологии, биологии и социологии при распределении нагрузки на

обе опоры, согласно строгому инженерному расчету. По существу же, это не что

иное, как возрождение точки зрения Юма на новой основе.

Такую посредническую роль в объединении этики с точки зрения этической

личности и этики с точки зрения общества пытаются выполнить: Генри Сэджвик

(1838- 1900) , Лесли Штефен (1832-1904), Сэмюел Александер (1858-1938),

Вильгельм Вундт (1832-1920), Фридрих Паульсен (1846-1908), Фридрих Йодль

(1849-1914), Георг фон Гизики (1851-1895), Харальд Геффдинг (1843-1931) и

др.*

(* 1. Н. S i d g w i с k, The Methods of Ethics (1874).

2 L. S t e p h e n. The Science of Ethics (1882).

3 S. Alexander, Moral Order and Progress. An Analysis of Ethical

Conceptions (1889).

4 W. W u n d t, Ethik. Eine Untersuchung der Tatsachen und Gesetze des

sittlichen Leben (1887);

5 Ф. Паульсен, Система этики (1889) [русск. пер.-М., 1900].

6 F. J о d I, Geschichte der Ethik als philosophischer Wissenschaft (2

тома, 2 изд. 1906 и 1912).

7 G. v. G i z у k i, Moralphilosophie, allgemeinverstandlich

dargestellt (1888).

8 H. Hoeffding, Ethik (1887).

Критически относился к современной научной этике Георг Зиммель

(1858-1918). См.: G. S i m m e 1, Einleitung in die Moralwissenschaft

(1892).

При всем разнообразии применяемых приемов этих по духу философии

родственных ученых самым оригинальным был Лесли Штефен, самым солидным -

Вильгельм Вундт и самым "этичным" - Харальд Геффдинг. Геффдинг частично

допускает, что этика возникает из идей, ограничивающих суверенитет

сиюминутного. "Добрым становится, - пишет он, - действие, которое сохраняет

цельность жизни и дает содержанию жизни полноту и жизнь; недобрыми

становятся такие действия, которые характеризуются более или менее

решительной тенденцией разрушить цельность жизни и ущемить ее содержание". К

этому надо еще добавить инстинкты симпатии, переносящие наше желание или

нежелание на желания или нежелания других. Цель этики - всеобщее

благоденствие.

Некоторые из этих философов особое ударение делают на этическом

содержании индивида, другие же основным в этике считают благо общества.

Общими для всех являются попытки объединить этику нравственной личности с

этикой утилитаризма, не обосновывая при этом их высшее единство. Поэтому те

главы, в которых они касаются проблемы основного принципа нравственного,

оказываются самыми неясными и самыми неинтересными. Читая эти главы, всегда

чувствуешь, как их авторы бывают рады, когда преодолевают это болото и

переходят к разделам о различных школах в истории этических учений или к

обсуждению отдельных конкретных вопросов этической практики. Там же, где они

касаются практических вопросов, ясно видно, что у них нет надежного

этического принципа. Их дискуссия по проблемам, выдвигаемым жизнью, носит

характер нащупывания проблем. Аргументы, с помощью которых они доказывают

какое-либо положение, приобретают то один, то другой смысл.

Довольно часто эти философы выдвигают очень интересные объяснения тон

пли иной этической проблемы. Но все-таки понятие нравственного начала не

получает у них действительного объяснения или какой-либо углубленной

трактовки. Критерием действительной этики можно считать то, насколько

правильно решаются проблемы нравственного содержания личности и отношения

человека к человеку, то есть проблемы, с которыми мы сталкиваемся ежедневно

и ежечасно и в рамках которых формируется нравственная личность. Этого мы не

находим в указанных академических трудах. Поэтому, отдавая им дань уважения,

нельзя не признать, что в целом они не в состоянии были дать мышлению своего

времени действенный этический импульс.

Эта компилятивная этика не осталась без ответа со стороны других

философов. На нее ополчились в Германии кантианцы Герман Коген (1842-1918),

Вильгельм Герман (1846-1922), в странах английского языка - последователи

интуиционистов Джеймс Мартино (1805-1900), Фрэнсис Брэдли (1846-1924), Томас

Грин (1836-1882), Саймон Лаури (1829-1909) и Джеймс Сет *.

(* 1. Н. С о hen, Kants Begrundung der Ethik (1877); Ethik des reinen

Willens (1904).

2 W. Hermann, Ethik (1901).

Во Франции пытался возродить этику Канта Шарль Ренувье (1838-1903).

См.: Ch. Rеnоvier, Science de la morale (1869).

3 J. Martineau, Type of Ethical Theory (2 тома, 1885).

4 F. Bra d 1 ey, Ethical Studies (1876).

5 Th. Green, Prolegomena to Ethics (1883, посмертно).

6 S. L a u ri e, Ethica, or the Ethics of Reason (1885).

7 J. Seth, Study of Ethical Principles (3 изд., 1894).

При глубоких расхождениях по некоторым частным вопросам эти мыслители

сходятся в одном пункте, а именно в том, что они отвергают принцип

обоснования этики как путем апелляции к этическому началу в человеке, так и

ссылками на требования общества. Они выводят этику исключительно из

содержания нравственной личности. Они заявляют, что человек становится

нравственной личностью только тогда, когда он выходит за границы своего Я и

действует в интересах общего блага.

Коген и Герман стремятся создать цельную этику путем наполнения пустого

категорического императива Канта некоторым содержанием, добытым с помощью

логических операций. Они пытаются восполнить то, что Кант не смог сделать в

"Основах метафизики нравственности" и в "Метафизике нравственности". У

Когена чистая воля получает основание в идее общности людей и в идее

объединения людей в государство, а затем благодаря такой чисто логической

операции утверждается этическое Я. Полученная таким путем этика включает в

себя следующие черты: правдивость, скромность, верность, справедливость,

гуманность. Свое завершение она получает в образе государства как высшей

ступени нравственного духа. Однако во всем ее построении слишком заметно то,

что она рождена не жизнью, а философской оригинальностью и игрой ума автора.

"Чистая воля" представляет собой абстракцию, которая не может служить

основанием чего бы то ни было.

Вильгельм Герман не дедуцирует этику абстрактным логическим путем,

наоборот - он открывает ей дверь опыта. Он видит этику в том, что индивид

покоряется власти общепринятого в мышлении. Но человек приобщается к этике,

только когда он видит себя в другом, как в зеркале, и понимает, какое

поведение может способствовать установлению отношений доверия. Таким

образом, мысль о безусловном требовании возникает у человека спонтанно,

преобразуясь затем в определенную по содержанию мысль, рожденную "опытом

человеческого общения, отношений доверия".

Герман не создал этой философской этики. Он сделал для нее лишь

некоторые наброски, служащие введением к теологической этике, причем не

менее искусственной, чем первая. Его идеи родственны теории Адама Смита о

беспристрастном свидетеле. Мартино, Грин, Брэдли, Лаури и Сет пытаются

обосновать единую этику только потребностью человека в

самосовершенствовании.

Среди упомянутых авторов Мартино более или менее последовательно

продолжая идеи кембриджских платоников XVIII столетия. Согласно его

взглядам, этика начинается там, где человек признает идеал совершенства,

данный ему богом вместе с жизнью, и руководствуется им в своем поведении.

Грин, Брэдли, Лаури и Сет заметно испытывали влияние И.-Г. Фихте. Этическое

начало, по их мнению, заключается в том, что человек, как глубоко деятельная

личность, безудержно растрачивает свои силы и таким путем достигает

истинного приобщения к бесконечному духу. Наиболее последовательно излагает

эту идею Грин. При этом он затрагивает и проблему отношения культуры и этики

и утверждает, что все завоевания человеческой деятельности, в частности

политическое и социальное совершенствование общества, не имеют никакого

значения сами по себе - их истинная ценность определяется только тем,

насколько они способствуют достижению индивидами наибольшего внутреннего

совершенства. Таким образом, вновь появляется на арене извращенное понимание

культуры. В Америке представителем этой этики самосовершенствования был

Джосайя Ройс (1855-1916) *. (* J. Royce, The Spirit of Modern Philosophy

(1892); Religions. Aspects of Philosophy (4 изд., 1892).

В своем стремлении представить всю этику как этику

самосовершенствования - другими словами, вывести все нормы поведения из

внутренней необходимости - эти философы, по существу, высказали идеи

жизнеспособной этики. Активная разработка основного принципа нравственного

даже при условии, что это связано со всеобщими и на первый взгляд

абстрактными понятиями, всегда дает практически ценные результаты, хотя при

этом решение самой проблемы мало продвигается вперед.

Эти мыслители понимают этику как высшее жизнеутверждение, связанное с

активной деятельностью человека, внушаемой ему мировым духом. Фактически они

стоят на точке зрения деятельной мистики И.-Г. Фихте, хотя и отбрасывают его

спекулятивную аргументацию.

Они не только не решают, а даже не ставят вопроса о там, каким образом

высшее жизнеутверждение обретает эту свою деятельность в качестве

содержания, когда совершенно ясно, что эта деятельность находится в

противоречии с мировым процессом. Они понимают высшее жизнеутверждение как

самоотречение, то есть, другими словами, как жизнеутверждение, проявляющееся

в жизнеотрицании. Как возникает этот парадокс? Насколько вообще возможна

такая ориентация воли, противоречащая естественной воле к жизни? Почему

человек должен быть другим, чем мир, если он хочет жить в гармонии с мировым

духом и действовать в согласии с ним? И вообще, какое значение имеет его

поведение для происходящих в универсуме событий?

Идеи Альфреда Фулье (1838-1912) и Жана Гюйо (1854-1888) * также

вращаются вокруг понятия этики как высшего жизнеутверждения. Но и они

понимают Нравственность как самоотречение, то есть как жизнеутверждение, в

котором обнаруживается жизнеотрицание. Надо сказать, что они разрабатывают

эти проблемы более глубоко, чем английские и американские приверженцы этики

самосовершенствования, ибо пытаются обосновать этику с помощью

натурфилософии. Поэтому в их трудах всплывают вопросы, которые раньше не

привлекали внимания. Впервые они выдвигают проблему основного принципа

нравственного и проблему оптимистически-этического мировоззрения в их

единстве, истолковывая ее всеохватывающе и элементарно.

Blog