Становление и развитие советской системы политического контроля в 1917-1953 гг. (на примере Среднего Поволжья)

Вид материала

Автореферат

Содержание Научный консультант 119992, ГСП-2, Москва, ул. Малая Пироговская, д.1. I. общая характеристика исследования Ii. основное содержание работы Основные положения диссертации изложены в следующих публикациях

Подобный материал:

• 57. Становление советской системы государственного и местного управления (1917 – начало, 21.82kb.
• Идеологема "нация" в советской публицистике 1917 1953-х, 738.59kb.
• Лекция Смена политических режимов и становление советской, 1570.76kb.
• Итоги развития советской психологии в предвоенные годы (в конце 30-х гг.) 13 Общая, 1927.8kb.
• Становление и развитие системы непрерывного экологического образования в россии (на, 694.37kb.
• Октябрьская революция. Становление Советской власти События октября 1917 г. Захват, 366.88kb.
• И. М. Корнилова Становление и развитие педагогических вузов в национальных районах, 114.1kb.
• А. В. Салтыков Ульяновский государственный технический университет, 62.5kb.
• Темы курсовых работ Структура образа политического лидера и методы его формирования, 50.47kb.
• Нп «сибирская ассоциация консультантов», 76.5kb.

На правах рукописи


ВОЛОДИНА НАТАЛЬЯ АНАТОЛЬЕВНА


СТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ СОВЕТСКОЙ СИСТЕМЫ ПОЛИТИЧЕСКОГО КОНТРОЛЯ В 1917-1953 гг.

(на примере Среднего Поволжья)


Специальность 07.00.02 – Отечественная история


АВТОРЕФЕРАТ


диссертации на соискание ученой степени

доктора исторических наук


Москва - 2010


Работа выполнена на кафедре истории факультета социологии, экономики и права Московского педагогического государственного университета


Научный консультант: доктор исторических наук, профессор

ХАУСТОВ Владимир Николаевич


Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор

ЗДАНОВИЧ Александр Александрович


доктор исторических наук, профессор

ЧЕРНОБАЕВ Анатолий Александрович


доктор исторических наук

ШИНИН Олег Васильевич


Ведущая организация: Московский государственный университет

им. М.В. Ломоносова


Защита состоится 19 апреля 2010 г. в 11.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.154.01 при Московском педагогическом государственном университете по адресу: 117571, Москва, проспект Вернадского, д. 88, кафедра истории факультета социологии, экономики и права МПГУ, ауд. 817.


С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского педагогического государственного университета по адресу: 119992, ГСП-2, Москва, ул. Малая Пироговская, д.1.


Автореферат разослан «___»__________________ 2010 г.


Ученый секретарь

диссертационного совета Киселева Л.С.


I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ИССЛЕДОВАНИЯ

Актуальность темы исследования.

Современные глубокие общественные преобразования в России требуют переосмысления исторического прошлого страны и, прежде всего, советского этапа истории, наложившего беспрецедентный по своим масштабам отпечаток на отечественную государственность, общество и массовое сознание. Тщательный и непредвзятый анализ специфики советской истории, с ее приоритетом политико-идеологических факторов над всеми остальными, со стремлением правящей партии и сросшегося с ней государства максимально контролировать все стороны жизнедеятельности общества и человека позволит выявить, оценить факторы, затрудняющие или прямо дестабилизирующие развитие страны.

Политический контроль является неотъемлемой характеристикой любого государства. Решающее значение имеют масштабы, формы и методы его реализации. По всем этим параметрам, по своей цельности и разветвленности советская система политконтроля не имела исторических прецедентов. Резкой интенсификации процесса становления политического контроля в советскую эпоху и обретению им своих качественно новых характеристик способствовал ряд факторов. Среди них, прежде всего, стоит отметить большевистскую идеологию, требовавшую максимальной мобилизации всех сил и ресурсов страны для строительства социализма и технический прогресс, расширивший возможности контроля, манипулирования информационным пространством.

Весьма злободневным представляется изучение исторического опыта политического контроля и с точки зрения определения пределов допустимого воздействия государства средствами политического контроля на общество.

Еще одним аспектом, определившим актуальность исследования данной проблемы, является международный. В XX в. влияние масс на социально-политические процессы существенно усилилось. В связи с этим возрос интерес к методам политического контроля (и, в частности, советского), применение которых за короткий период позволяет приблизить систему ценностей подавляющего большинства людей к нормам, желательным или прямо определяемым властями. Стремительное развитие средств массовой коммуникации и информационного общества создали благоприятные условия для реализации политического контроля путем манипуляций с представлениями и образами, как уходящими своими корнями в далекое прошлое, так и вновь создаваемыми властью. Эти методы использовались внутри стран и на международной арене. 18 августа 1948 г. Совет национальной безопасности США утвердил директиву 20/1 «Цели США в отношении России», в которой были заложены основы нового вида войны, где оружием служила информация, а борьба шла за целенаправленное изменение массового сознания. После завершения холодной войны информационные войны остаются в арсенале внешней политики ведущих держав.

Актуальность исследования определяется и отсутствием обобщающих работ, посвященных деятельности властей в сфере политического контроля как в регионах, так и по всей стране.

Разработка исторического опыта становления и развития советской системы политического контроля позволяет не только существенно уточнить механизмы управления Советской Россией, СССР, способы создания массовой опоры режиму, но и приблизится к пониманию глубинных факторов развития отечественной истории в советский период. В частности, найти новые аргументы для ответа на давно дискутируемый в западной, а с середины 1980-х гг. – и в отечественной историографии вопрос о соотношении объективных и субъективных начал в советской политике.

Создание советской модели государственности, ее институтов, а также их последующая эволюция является одной из узловых проблем отечественной и зарубежной историографии, которая, несмотря на довольно длительную, интенсивную разработку, сохраняет свою актуальность и поныне. Данная работа посвящена одному из принципиальных и все еще относительно малоисследованных аспектов советской политической и социальной истории – политическому контролю.

Степень изученности темы. Историография политического контроля рассматривается в первой главе диссертации, поэтому здесь мы сосредоточимся лишь на основных проблемах научного освоения данной темы.

Историография становления и развития системы политического контроля в Советской России, СССР имеет две ключевые особенности. Первая из них, обусловленная, прежде всего, спецификой объекта исследования, – заключается в чрезвычайном многообразии работ, которые в той или иной мере затрагивали отдельные аспекты этой многогранной проблемы. Вторая особенность, порожденная длительной монополией «марксистско-ленинской методологии» в отечественной исторической науке, определила крайне ограниченное число исследований, непосредственно посвященных данной теме.

В годы перестройки появилось множество работ, большей частью скорее публицистических, чем научных, в которых предпринимались попытки по-новому взглянуть на российскую историю. Их количество довольно быстро перешло в качество, и в результате была разрушена господствовавшая в СССР официальная историческая концепция. В связи с этим стало возможным изучение «закрытых» ранее тем, в том числе и различных аспектов политического контроля.

Примерно с середины 1990-х гг. открытость архивов и отказ от излишней эмоциональности в оценках стали благоприятными условиями для создания объективной исторической картины, а также позволили оценить условия и причины формирования советской идеологии. Настоящий этап развития исторической науки характеризуется более взвешенными подходами к советской истории и реальным стремлением извлечь исторические уроки, как из негативного, так и из позитивного опыта.

Объект настоящего исследования – становление и развитие советской системы политического контроля.

Предмет исследования – деятельность партийных и государственных органов по созданию и совершенствованию организации и содержания политического контроля в 1917-1953 гг.

Целью диссертационного исследования является системный анализ факторов, сущности, организации и методов советской системы политического контроля, специфики ее становления и функционирования в 1917-1953 гг.

Реализация данной цели предполагает решение следующих задач:

– выявление предпосылок, а также объективных и субъективных факторов, обусловивших становление и укрепление советской системы политического контроля;

– изучение основных тенденций и этапов развития советской системы политического контроля в 1917-1953 гг.;

– определение институционной структуры политического контроля и роли партийных, государственных органов и, в частности, органов государственной безопасности;

– анализ методов советского политического контроля и их эволюции;

– выявление и характеристика основного содержания деятельности институтов политического контроля в 1917-1953 гг.;

– определение итогов действия системы политического контроля к 1953 г.

Хронологические рамки исследования – 1917-1953 гг. – охватывают сложный, насыщенный историческими событиями период отечественной истории. Нижний, исходный пункт диссертации обусловлен Октябрьской революцией, в ходе которой были заложены основы советской государственности в целом и системы политического контроля в частности.

Верхняя хронологическая рамка исследования связана со смертью И.В. Сталина, которая имела серьезные последствия для государства и содержания системы политического контроля. На наш взгляд, уже с весны 1953 г. начинается новый этап в истории деятельности властей в этой сфере. После смерти Сталина активизировалась борьба в высших эшелонах власти, начались перемены в структуре управления страной и в системе политического контроля, прежде всего, в его методах.

Территориальные рамки исследования. Диссертационное исследование охватывает территорию трех областей, составляющих исторически сложившееся ядро Среднего Поволжья – Самарской (до января 1991 г. – Куйбышевской), Пензенской и Ульяновской, имевших административно-территориальную и социально-экономическую общность. Несмотря на то, что в 1928-1939 гг. территория исследуемого региона подверглась серии изменений, на протяжении большей части рассматриваемого периода существовало административное единство территории¹. Среднее Поволжье является крупным регионом, по площади (более 134 тыс. кв. км.), превосходящим средние европейские государства (такие, как, например, Греция, Болгария, Венгрия, Португалия и др.), а по населению (свыше 6 млн. человек), сопоставимым с такими странами, как Швейцария, Дания и Финляндия. При этом, что особенно важно, Среднее Поволжье являлось типичным аграрно-индустриальным регионом европейской части России. Анализ материалов рассматриваемой в диссертации территории предоставляет возможность не только для местных, региональных, но и для общероссийских выводов и обобщений.

Методология исследования анализируется в первой главе диссертации, что обусловлено спецификой объекта исследования и важностью системного подхода для достижения поставленной цели.

Источниковая база исследования также специально исследуется в первой главе диссертации. Главными проблемами, с которыми пришлось столкнуться при формировании источникового фундамента работы, явились, во-первых, многообразие источников, во-вторых, недоступность части наиболее важных официальных документов сталинского режима, т.к. многие из них находятся в архиве ФСБ РФ, доступ куда закрыт.

Научная новизна исследования заключается в комплексном исследовании советской системы политического контроля в 1917-1953 гг. (на примере Среднего Поволжья), до сегодняшнего дня не являвшейся предметом специального изучения.

В диссертации впервые с привлечением новых архивных документов, материалов печати, воспоминаний проводится системный анализ политического контроля в контексте конкретно-исторических условий становления и развития советского государства в 1917-1953 гг.

Впервые в комплексе рассматриваются вопросы, связанные с содержанием, методами и результатами деятельности советской системы политического контроля и их изменениями.

С современных позиций проанализирован комплекс предпосылок и факторов, обусловивших становление и развитие политического контроля. Причем, не умаляя важность субъективных обстоятельств, обусловивших становление и ужесточение политического контроля, выявляются, анализируются и объективные факторы.

Впервые определены этапы развития советской системы политического контроля в 1917-1953 гг.

Выявлены основное содержание и структура политического контроля, роль партийных, государственных органов и, в частности, органов государственной безопасности.

В диссертации впервые дан обобщающий анализ механизма действия системы политического контроля и ее эффективности.

В методологическом плане относительно новым моментом является исследование политического контроля как системы, с позиций целостной авторской концепции.

Положения, выносимые на защиту:

1. Некоторые предпосылки советского политического контроля сложились в дореволюционный период. Стремление властей царской России контролировать поведение, а отчасти даже и сознание своих подданных с помощью церкви и государственного аппарата, привело к созданию некоторых структур (в частности, органов политического сыска, цензуры) и методов работы, которые в какой-то мере (а многие методы и кадры цензуры – прямо) были использованы затем большевиками.

2. Создание советской системы политического контроля было обусловлено комплексом причин. Объективными факторами явились, во-первых, ожесточенная гражданская война и наличие (вплоть до середины 1920-х гг.) организованной оппозиции большевистскому режиму; во-вторых, конфронтация с внешним миром и почти постоянное наличие внешнеполитической угрозы; в-третьих, периодическое и резкое ухудшение социально-экономического положения, низкий уровень жизни населения; в-четвертых, разрушение многих социальных институтов, традиций, деклассирование и маргинализация значительной части общества после Октябрьской революции, а затем в ходе массовой коллективизации, форсированной индустриализации, Великой Отечественной войны и послевоенной разрухи. К субъективным факторам относятся, во-первых, стремление большевистской партии, ее руководства любыми средствами завоевать и сохранить свою монополию на власть, обеспечить политическую лояльность населения и его мобилизацию на решение доктринальных, модернизационных и военных, геополитических задач; во-вторых, широкое недовольство населения действиями центральных и местных властей, порой несущее угрозу самому существованию власти; в-третьих, психологическое состояние общества после Первой мировой, Гражданской и Великой Отечественной войн, когда насилие стало восприниматься как норма; в-четвертых, сохранявшееся, несмотря на усилия властей, а с Великой Отечественной войны и вновь возросшее влияние религии, представляющей опасность для монопольной государственной идеологии. Совокупность этих факторов, характеризовавших развитие страны на всем протяжении исследуемого периода, обусловило стремление власти к самосохранению путем создания эффективной системы политического контроля.

3. В исследуемый период советская система политического контроля прошла три основных этапа. Первый этап – во многом стихийное, «импровизационное» формирование основ политического контроля (1917 – 1921 гг.). Второй этап – оформление системы политического контроля, его основных направлений (1921 – 1936 гг.). Третий этап, на протяжении которого система политического контроля изменялась не столь существенно, методы политического контроля оставались в основном неизменными (1936 – март 1953 гг.).

4. В создании и совершенствовании советской системы политического контроля определяющее значение имела деятельность правившей коммунистической партии, направленная на утверждение, монополизацию и сохранение своей власти, решение доктринальных, модернизационных и геополитических задач. Партия являлась системообразующим элементом советской системы политического контроля, подчинившим себе все сферы общественной жизни.

5. Беспрецедентно мощные органы государственной безопасности под непосредственным руководством коммунистической партии позволили утвердить и укрепить систему политического контроля.

6. Институты цензуры, средств массовой информации, образования, культуры и искусства были включены в систему политического контроля, осуществляли свою деятельность под надзором и при непосредственном участии партийного государственного аппарата и спецслужб.

7. В процессе становления и эволюции советской системы политического контроля сформировалась совокупность его методов. Основными методами, применявшимися в 1917-1953 гг., являлись: масштабные и многообразные репрессии; периодическая проверка «чистоты» социального происхождения и политической лояльности; массовая индоктринация населения; выработка и насаждение новых правовых, а также моральных норм и ценностей, часто идущих вразрез с общечеловеческими; политизация быта, публичность частной жизни; новояз.

8. Основное содержание деятельности институтов советской системы политического контроля определяла советская идеология, периодически корректируемая высшим политическим руководством страны.

9. Система политического контроля была иерархична, замыкалась на ЦК РКП(б)-ВКП(б)-КПСС и лично Ленине (в период формирования основ системы), а затем Сталине, нисходя на уровни края, области, района, предприятия и организации. Системный характер политического контроля заключался в неизбежном включении любого носителя информации в общую схему, жесткий контроль над информацией обеспечивал эффективность системы. Случаи отклонения от заданных норм решительно пресекались. Характеристиками советского политического контроля являются системность, которая позволяла задействовать любой вид воздействия; координированность – система обладала единым центром управления; монологичность – все остальные источники, кроме официальных, подавлялись; многоканальность, когда все структурные элементы системы имели единые задачи или производили однотипные сообщения.

10. Деятельность центральных и местных властей по формированию и укреплению советской системы политического контроля являлась успешной с точки зрения тех задач, которые ставила коммунистическая партия. Главная цель – укрепление власти и формирование подконтрольного ей общества – была достигнута. Вместе с тем, это лишило советское общество важных элементов саморазвития и в исторической перспективе обрекло его на стагнацию и системный кризис.

Практическая значимость исследования заключается в возможности использовать его положения в обобщающих трудах по истории советского политического контроля, политической истории, в учебных курсах по отечественной истории, и, в той или иной мере, в работах краеведческого характера. Кроме того, поскольку в диссертации вскрываются причины, механизмы и результаты деятельности советской системы политического контроля на протяжении довольно длительного и исторически насыщенного периода, то некоторые положения работы, определенные выводы и предостережения в какой-то мере созвучны отдельным проблемам современности и могут быть использованы в работе государственных органов.

Апробация результатов исследования. Результаты исследования докладывались на кафедре истории Московского педагогического государственного университета, а также на Всероссийской научной конференции «Реформы и революции в России: XIX-XX вв.» в Москве (2005 г.), Всероссийской научно-практической конференции «Власть и воздействие на массовое сознание» в Пензе (2006, 2009 гг.), Всероссийской научно-практической конференции «Власть. Общество. Личность.» в Пензе (2006, 2008 гг.), V Межрегиональной научно-методической конференции «Культурное и историческое наследие в образовании и науке» в Пензе (2009 г.).

Содержание диссертации отражено в трех монографиях, семи статьях, опубликованных в периодических научных изданиях, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ, прочих публикациях общим объемом 79 п.л.

Структура диссертации подчинена достижению цели и решению поставленных задач. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка использованных архивных фондов, источников и литературы.


II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновываются актуальность избранной проблемы, определяются объект, предмет, территориальные и хронологические рамки исследования, дается оценка степени изученности темы, показываются научная новизна и практическая значимость работы, формулируются цель и задачи исследования, а также приводятся общие сведения об апробации полученных результатов.

Первая глава – «Историография, источники и методология изучения советского политического контроля» – посвящена анализу отечественной и зарубежной историографии, характеристике источниковой базы и методологии исследования.

В первом параграфе анализируется историография советского политического контроля. За длительный период изучения различных аспектов советской истории 1917-1953 гг. накоплен определенный фактический материал, и весь массив работ, прямо или косвенно связанных с исследуемой проблемой, можно разделить на два этапа: с 1930-х гг. до конца 1980-х гг., и с начала 1990-х гг. по настоящее время.

Для первого этапа характерно то, что исследователи не ставили напрямую задачу изучения системы политического контроля, да и практически не использовали эту категорию в исторических исследованиях, что объясняется жесткими идеологическими рамками. В советский период в исторических исследованиях, как правило, преобладали вопросы партийного руководства теми или иными отраслями, сферами, регионами, т.е., по сути, всеми процессами, происходившими в государстве и обществе, и лишь в этом контексте рассматривались отдельные аспекты проблем, так или иначе относящихся к истории политического контроля. Прежде всего, это характерно для трудов тех историков, которые занимались исследованием политико-идеологической деятельности РКП(б)-ВКП(б)².

Ученые, занимавшиеся проблемами коллективизации, также в той или иной степени затрагивали изучаемую тему³. Обращают на себя внимание сами названия исторических трудов, которые свидетельствуют о существовавших методах политического контроля⁴. Сведения о решающей роли партийно-государственных органов в осуществлении политического контроля в сфере культуры и искусства содержатся в некоторых исследованиях, посвященных вопросам культурной политики в 1930-х гг. Тема культурного строительства «под руководством партии» нашла широкое освещение в отечественной историографии⁵.

Проблемы использования печати в системе политического контроля также нашли довольно одностороннее освещение в советской историографии. Хотя роль печати в идеологической работе отнюдь не была обойдена вниманием. Это не удивительно, поскольку большевики традиционно придавали ей большое значение⁶. В то же время, лишь огромная роль, сыгранная печатью в годы войны и расширение сети газет заставили исследователей осмыслить этот опыт. С 1950-х гг. началось активное изучение средств массовой информации. Работы, посвященные СМИ военных лет, дали материал для сравнительного анализа и основания для оценки их последующей динамики. Особое место в средствах массовой информации как институте политического контроля занимала «Правда»⁷. Роль военной печати в системе политического контроля также была объектом анализа многих диссертационных исследований⁸.

Проблемы системы политического контроля затрагивались в работах, посвященных агитационной, пропагандистской или, как стали писать в научных исследованиях с 1970-х гг., идеологической деятельности партии⁹. Первым исследованием идеологической работы партии, написанным на общесоюзном материале и вышедшем на исходе «оттепели», стала монография Г.Д. Комкова¹⁰. Позже вышел еще целый ряд работ, посвященных этой теме¹¹. В целом, во всех этих работах красной нитью проходит утверждение о безошибочности партийного руководства средствами массовой информации, в том числе и в послевоенный период¹². В историографии 1970 – 1980-х гг. в рамках анализа идеологической деятельности партии большое внимание уделялось средствам массовой информации¹³. Для нас эти исследования представляют интерес с точки зрения изучения доминирующей роли партии в формировании институтов советской системы политического контроля и руководства ими.

Не пользовалась популярностью у советских историков печать 1937-1938 гг. и 1945-1953 гг., что объяснялось «сложностью» указанных периодов, с их «неудобными» в политическом плане проблемами массовых репрессий, борьбы с космополитизмом, голодом и т.д. Кроме того, было не принято открыто говорить о цензуре, ее как бы официально не существовало. Сам термин «цензура» стал использоваться лишь в отношении дореволюционной России или капиталистических стран. Если сам факт существования цензуры замалчивался, то ее история вообще не анализировалась.

Подводя итог, отметим, что практически вся масса исследований советского времени, так или иначе затрагивающих проблемы политического контроля, была жестко построена на идеологических клише той эпохи. Содержавшийся во многих работах значительный фактический материал был дан зачастую без анализа, простым перечислением. Истинной целью большинства трудов был не столько научный анализ конкретных проблем, сколько тенденциозная подборка фактов, помогающих формулировать «верные» выводы. Проблемы политического контроля затрагивались лишь вскользь, в скрытом виде и односторонне, а данный термин вообще не использовался. Все это резко сужает возможности для историографического анализа и позволяет нам избежать более подробной характеристики данных работ.

Даже в период горбачевской «перестройки» (1985-1991 гг.) по инерции продолжали появляться исследования, хотя и содержащие критический материал в адрес партийных организаций и партийного руководства, или называвшиеся несколько иначе, чем прежде, но в целом сохранявшие характерные черты работ предыдущего периода. Так, вместо «идеологической работы» появляются такие синонимы, как «деятельность по развитию социальной активности масс»¹⁴.

Вместе с тем, со второй половины 1980-х гг. все более набирала силу тенденция к переосмыслению накопленного опыта и выработке новых подходов к исследованию сталинской эпохи. Появилось множество работ, в которых предпринимались попытки по-новому взглянуть на советскую историю (правда, первую скрипку здесь играли не историки, а журналисты, философы, экономисты, филологи)¹⁵. Несмотря на публицистический по преимуществу характер этих работ, в них, тем не менее, затрагивались некоторые специфические черты, свойственные советской идеологии, рассматривались и отдельные аспекты системы политического контроля¹⁶. О.В. Волобуев и С.В. Кулешов¹⁷ предприняли одну из первых попыток взвешенно проанализировать объективные предпосылки формирования тоталитарного режима. Это было важно в силу того, что в конце 1980-х гг. многие исследователи делали акцент на субъективном моменте – личности Сталина, появился даже термин – «сталинщина». В результате такого подхода советская идеология, которая являлась основным содержанием системы политического контроля, рассматривалась, главным образом, как продукт «сталинщины», что означало, по сути, отказ от признания целого ряда причин и предпосылок для ее формирования¹⁸. Отличительной особенностью работ, появившихся в 1990-х гг., является отказ от бытовавших годами идеологических штампов и догм, поиск новых подходов, концепций, стремление переосмыслить слож­ные и противоречивые процессы¹⁹. Наступил своеобразный период накопления и в обществе в целом, и в исторической науке свежих, «перестроечных» идей. В целом работы периода перестройки подготовили новый этап развития отечественной историографии.

В постсоветскую эпоху интерес к истории политического контроля существенно возрос, а главное, отпали жесткие идеологические, цензурные ограничения, качественно расширился круг источников. Излишняя эмоциональность, стремление к перемене «знаков» на противоположные, примерно с середины 1990-х гг. начинают исчезать, уступая место более взвешенному подходу. Это создало благоприятные условия для появления качественно новых, интересных исследований. Их отличительной особенностью явился не только отказ от бытовавших десятилетиями штампов, поиск новых концепций, но и широкая фактологическая основа и стремление к спокойному, объективному исследованию.

Большой интерес представляет диссертационное исследование В.С. Измозика, положения которого нашли отражение в его монографии²⁰. В ней впервые формулируется и на основе нового материала анализируется проблема политического контроля за населением в первые годы советской власти. Правда, автор главным образом исследует цензуру и перлюстрацию, не обращаясь к анализу прочих институтов и методов политического контроля.

Для изучения факторов формирования и функционирования советского политического контроля важна монография А.А. Данилова. Прослеживая историю советского инакомыслия, от которого властям, несмотря на все усилия, так и не удалось избавиться, автор показывает не только почти постоянное сопротивление режиму со стороны некоторой части населения, но, тем самым, и пределы влияния политического контроля на общество²¹.

Проблема сопротивления методам политического контроля вызывает растущее внимание исследователей²². В частности, значительный интерес представляет статья А.Ю. Ватлина²³, который попытался вписать антисталинское сопротивление в широкий исторический контекст и показать его динамику. Автор полагает, что невиданные темпы сталинской модернизации страны были бы невозможны без постоянного использования машины террора. Террор, репрессии мы рассматриваем как наиболее жесткие методы политического контроля в обществе.

Огромный интерес для исследования проблемы политического контроля, его методов, субъективных факторов формирования представляет работа В.Н. Хаустова и Л. Самуэльсона²⁴. На богатейшей, засекреченной ранее архивной базе они рассмотрели развертывание массового террора в 1937-1938 гг., проанализировали факторы, влиявшие на ужесточение репрессий, роль Сталина, партийных и государственных органов в организации и проведении карательного курса.

Этой же теме посвящен труд Й. Баберовски²⁵. Уделяя немало внимания психологическим портретам Сталина и его окружения, автор рисует картину того, как осуществление идеи большевиков о новом человеке выродилось в кровавый террор. Осуществлению репрессивной политики государства посвящена статья В.И. Михеева²⁶, где автор затрагивает и проблему политического контроля, обращаясь к противостоянию власти и крестьянства. Эту же тему освещает А. Грациози, в очерке, представляющем собой переработанный вариант лекции, прочитанной в Гарвардском университете в марте 1995 г.²⁷ Прослеживая развитие отношений молодого советского государства с основной частью его собственного населения – крестьянством, автор называет этот конфликт «величайшей европейской крестьянской войной» начала ХХ столетия. Считая войну с крестьянством симптомом и последствием социально-экономического и политического регресса, вызванного в Европе Первой мировой войной, автор в то же время указывает, что она была также самостоятельным источником регресса, и вскрывает поразительную близость сталинского режима к деспотизму прежних времен.

В трудах Р.Г. Пихоя для нашего исследования важен анализ механизма принятия важнейших для страны политических решений и деятельности высшего эшелона власти ²⁸. Автор исследует внутреннюю политику Сталина, обращаясь, в том числе, и к репрессиям среди партаппарата, военных и руководителей промышленности ²⁹. Исследованию власти в СССР в период 1945-1985 гг., во время укрепления и кризиса сверхдержавы, посвящен еще один труд Р.Г. Пихоя³⁰. Заметное место в книге заняло участие СССР в послевоенном устройстве мира, оказавшее влияние на систему политического контроля в стране.

Разрабатывая некоторые аспекты истории советского общества, В.Л. Соскин исследует генетические корни ряда советских идеологем³¹. Он утверждает, что предпосылки и причины появления советской идеологии, которая является содержанием политического контроля, лежат как в историческом прошлом, так и в теоретических доктринах большевизма. В работах другого сибирского историка, И.С. Кузнецова, отражена роль психологических факторов в развитии истории³². В этом ключе нами рассматриваются психологические особенности послевоенного общества как один из факторов политического контроля.

В ряде работ, посвященных проблемам культуры, частично затрагиваются многие аспекты политического контроля, его действие в различных социальных группах³³.

В связи с тем, что создание системы политического контроля в обществе практически неизбежно сопровождается формированием образа врага как внутреннего, так и внешнего, большой интерес для нашего исследования представляют работы, посвященные исследованию этой проблемы. Мы согласны с мнением О.В. Волобуева о том, что образ врага имел огромное значение в идеологии советского государства³⁴, активно использовался институтами пропаганды и агитации, усиливая, на наш взгляд, действенность политического контроля в целом.³⁵ В 2001 г. в Санкт-Петербурге состоялась международная конференция ««Наши» и «чужие» в российском историческом сознании»³⁶, где затрагивались проблемы формирования и использования «образа врага» в системе политического контроля. Ряд докладов на этой конференции был непосредственно посвящен проблеме формирования «образа врага», правда, применительно только к периоду Великой Отечественной войны³⁷. Не обошли вниманием историки и проблему послевоенной трансформации «образа врага» в официальной советской пропаганде³⁸.

В последние годы возрос интерес исследователей к проблеме «бывших», «лишенцев», которые в полной мере ощутили на себе влияние политического контроля со стороны государства³⁹. Т.М. Смирнова анализирует конкретно-исторические стратегии выживания и интеграции «бывших» в советское общество. Для нашего исследования особый интерес представляет та часть монографии, которая посвящена периоду конца 1920-х – первой половины 1930-х гг., когда метод лишения избирательных прав был действенным методом политического контроля, позволяя отстранить нелояльную к власти часть общества от активного участия в социально-политической жизни. Представляется обоснованной точка зрения автора о том, что «противоречивость и кажущаяся непоследовательность социальной политики в действительности имели хорошо организованный, спланированный характер – протягивая «бывшим» пряник, власть всегда держала наготове «кнут»⁴⁰.

В этом аспекте для нас представляют интерес проблемы дискриминации «социально-чуждых элементов», например, в системе народного образования, которые рассматриваются в монографии А.Ю. Рожкова. Автор высказывает мысль о полной безнадежности положения в Советской России детей непролетарских социальных слоев, утверждая, что на них «уже в раннем возрасте была поставлена стигма «классово чуждых элементов», соответствовавшая статусу «прокаженных»»⁴¹. «Лишенцы» стали объектом изучения в трудах В.И. Тихонова, В.С. Тяжельниковой, И.Ф. Юшина⁴². Не была обойдена и проблема разрыва семейных и поколенных связей, что, несомненно, является одним из проявлений социальной конфронтации в обществе.

Влияние Великой Отечественной войны на различные стороны жизни советского общества по-прежнему вызывает повышенный интерес историков и до сих пор порождает острые споры, в которых так или иначе – чаще всего в скрытом виде – затрагиваются отдельные стороны существовавшей системы политического контроля.

Необходимо особо остановиться на современной историографии институтов политического контроля в годы Великой Отечественной войны. В этот период эффективная деятельность сформировавшихся к тому времени институтов политического контроля играла особую роль, поэтому практически во всех трудах, посвященных войне, эта тема так или иначе затрагивалась. Нельзя огульно осуждать деятельность властей и, в частности, политический контроль в военный период, мы категорически против того, чтобы в качестве причин фронтового и военного героизма назывался казарменный режим, и считаем справедливым мнение Ю.А. Полякова о роли коммунистической партии в войне: «Единая, массовая, хорошо организованная, построенная по принципу жесткого централизма, дисциплинированная, она стала, по существу, важнейшим государственным инструментом»⁴³. Добавим – и инструментом политического контроля в том числе.

На наш взгляд, наиболее весомый вклад в изучение психологии военного и частично послевоенного советского общества, которая представляет для нас интерес в аспекте анализа факторов развития политического контроля, был внесен Е.С. Сенявской⁴⁴.

Проблемами послевоенной истории в настоящий период занимаются Е.С. Золина, В.Ф. Зима, Е.Ю. Зубкова, В.Т. Анисков, А.Ф. Беда и др.⁴⁵. Подробный анализ послевоенному массовому сознанию был дан Е.Ю. Зубковой⁴⁶, в трудах которой частично затрагивается структура системы политического контроля. Для нас огромный интерес представляет классификация источников исследования общественного мнения и их достоверности.

Особое внимание исследователей привлекает проблема сопротивления методам политического контроля⁴⁷. Большой интерес представляет труд А.Ю. Ватлина⁴⁸, который попытался вписать антисталинское сопротивление в широкий исторический контекст и показать его динамику. А.Ю. Ватлин считает, что невиданные темпы сталинской модернизации страны были бы невозможны без постоянного использования машины террора. Террор, репрессии мы рассматриваем как наиболее жесткие методы политического контроля в обществе.

Нельзя рассматривать систему политического контроля в отрыве от экономической политики. В ходе исследования мы обращались к работе В.П. Попова «Экономическая политика советского государства. 1946-1953 гг.», в которой содержится богатейший материал об уровне жизни людей, а, по сути, о его систематическом ухудшении, что влекло за собой ужесточение политического контроля⁴⁹. Как работала советская командная экономика, проанализировано в монографии П. Грегори⁵⁰. Ряд аспектов, связанных с темой нашего исследования, затронут в монографии В.В. Кондрашина⁵¹, посвященной трагическим событиям в российской деревне. На основе широкого использования разнообразного комплекса источников (архивных материалов, воспоминаний очевидцев, опубликованной литературы) в монографии охарактеризованы причины, масштабы и последствия голода 1932-1933 гг. в крупнейших аграрных регионах страны.

Повседневная жизнь общества и место политического контроля в этой жизни также оказывается в центре внимания и отечественных исследователей⁵². Особо следует отметить работы Н.Б.  Лебиной, посвященные изучению некоторых аспектов повседневной жизни советского общества⁵³. Автор отметила неоднократные изменения в перечне явлений, которые советская система считала негативными, а также склонность властей оценивать любое отклонение от общепринятых норм с позиций политической конъюнктуры. Это приводило к репрессиям и лишало людей, склонных к девиации, возможности получения социальной помощи. В центре внимания Е. Осокиной – повседневная жизнь общества в условиях огосударствления экономики, разрушения и возрождения рынка⁵⁴. Автор выявила, что государственная система распределения товаров и услуг, создававшая иерархию потребления, была важным каналом влияния властей на население.

Содержание и механизмы реализации советской жилищной политики рассматриваются в труде М. Мееровича⁵⁵, который показал огосударствление жилища как средства управления людьми, как способа прикрепления к месту работы, принуждения к требуемому уровню производительности труда и предписываемому образу жизни.

Одним их средств формирования сознания советских людей власти рассматривали массовые праздники. М. Рольф прослеживает создание «красного календаря» и формирование специфической культуры этих праздников, с помощью которых «инсценирующая диктатура» демонстрировала свои достижения, прививала обществу свои идеологические и культурные стандарты⁵⁶. Фактически речь шла о существенном элементе политического контроля в культуре.

Интерес представляет работа Н.Б. Барановой ⁵⁷, посвященная исследованию воздействия властей на массовое сознание в 1930-е гг. В ней автором подробно анализируются основные мифологемы, их содержание, условия и способы их внедрения. Особое внимание уделяется роли народного образования, печати и культуры в этом процессе.

Изучение политического контроля невозможно без обращения к деятельности партии, комсомола, общественных организаций. Деятельности ВЛКСМ в 1920-1930-е гг. посвящены труды А.А. Слезина. Для нас особо важно, что автор ставит вопрос о существовании советской системы политического контроля, правда, не рассматривает ее в целом, а останавливается лишь на деятельности комсомола⁵⁸.

Что же касается истории послевоенной цензуры, то эту тему, как уже отмечалось выше, исследователи советского периода не рассматривали, по сути, вообще. Специалистом по истории политического контроля в радиовещании 1920-х - 1930-х гг. является Т.М. Горяева⁵⁹. Это объясняет ее повышенное внимание к данному периоду в составленных ею очерках истории советской цензуры⁶⁰. В вышедшей в 2009 г. ее монографии говорится о том, что становление и развитие радио как средства информации совпали с формированием советского тоталитарного режима, который различными методами стремился к созданию системы масс-медиа.

Послевоенная цензура в сфере радиовещания осталась вне поля пристального внимания исследователей. В то же время нельзя отрицать и определенного всплеска внимания ученых к этой проблеме. Интерес представляет исследование О.К. Валитова, где затрагиваются и вопросы истории цензуры в области средств массовой информации⁶¹. Единственными исследованиями, где объемно анализируется деятельность послевоенной цензуры, является работа Д.Л. Бабиченко⁶² (правда, посвященная цензуре так называемой крупноформатной литературы – цензура средств массовой информации в этом труде не рассматривается) и А. Блюма⁶³.

Близко к исследуемой нами проблеме подошел В.А. Тижов в своем труде, посвященном идеологическим кампаниям 1946-1953 гг.⁶⁴, а также А.Л. Никифоров, проанализировавший феномен вождя в послевоенные годы⁶⁵. О массовом сознании студенчества в исследуемый нами период пишет М.В. Силина в своей диссертации⁶⁶. Непосредственно с темой нашей диссертации связана проблема становления «нового человека», нашедшая свое отражение в диссертации Е.М. Балашова⁶⁷. Некоторые аспекты идеологии и пропаганды анализируются в исследованиях С.Н Ушаковой⁶⁸. Частично исследуемая нами проблема затрагивается в работах, где объектом исследования выступают политика властей, социальные и экономические проблемы⁶⁹.

Из работ историков, посвященных различным аспектам политического контроля, можно выделить работы А.И. Ломовцева⁷⁰, О.А. Мусориной⁷¹, Е.В. Кочетовой⁷². Близка к нашему исследованию диссертация О.Г. Могило «Деятельность властей по воздействию на массовое сознание в послевоенные годы: 1945-1953 (на материалах Пензенской области)»⁷³. Что же касается осуществления цензуры в Среднем Поволжье, то эта проблема историками, по сути, не рассматривалась вообще, за исключением нескольких сюжетов в диссертации М.А. Никитиной и трудах А.И. Ломовцева и Е.В. Кочетовой⁷⁴.

Хотя работы некоторых западных исследователей были уже упомянуты выше, стоит отметить некоторые особенности соответствующей зарубежной историографии. Многие ее представители уже довольно длительное время (по сравнению с отечественной историографией) рассматривают советскую цивилизацию сквозь призму повседневности. Среди американских историков можно выделить труды Ш. Фицпатрик, чьи исследования посвящены изучению социально-экономических и политических процессов, происходивших в СССР в 1920-1930-е гг.⁷⁵. Поскольку автор уделяет большое внимание проблемам реакции на различные формы политического контроля, ее работы с уверенностью можно отнести и к историографии исследуемой проблемы. В работе «Повседневный сталинизм» много внимания уделено террору. Автор отмечает, что террор в 1930-е гг. «применялся столь часто, что его следует рассматривать как системную характеристику сталинизма 1930-х гг.»⁷⁶. Изучению истории советской деревни Ш. Фицпатрик посвятила монографию «Сталинские крестьяне». Предметом исследования стали «стратегии сопротивления», которыми пользовалось крестьянство. По мнению автора, крестьяне так и не приняли колхозы, а их поведение принимало формы «повседневного сопротивления», характерные для «подневольного и принудительного труда»⁷⁷.

Заслуживает внимания точка зрения, высказанная Р. Майером, исследователем стахановского движения. Он отмечал, что «все, у кого вызывали возмущение семейственность и заносчивость многочисленных коммунистических функционеров, одобряли выпады Сталина против троцкизма, сторонников Бухарина и просто бюрократии. Многим было, вероятно, безразлично, как называли притеснителей, главное, что с благословения «сверху» против них можно было принять меры»⁷⁸.

В массиве работ советологов есть и исследования, посвященные советским партийным и государственным деятелям сталинской эпохи⁷⁹, представляющие интерес и для нашего исследования. Частично интересующая нас проблема была затронута в книге американского историка Р. Пайпса «Россия при большевиках»⁸⁰. В частности, автор говорит об изменениях в языке и его роли в советской культуре⁸¹.

В 1976 г. вышла монография В. Данхэм, анализирующая систему ценностей советского среднего класса и особенности его взаимоотношений с властью (на примере художественной литературы), но эта во многом новаторская работа, к сожалению, довольно мало известна в России. Вопреки мнению о системе страха и террора как главного регулятора общественных отношений в СССР, автор книги вышла на широкий спектр реальных ценностей и ме­ханизмов поведения, на которых строился советский режим. Данхэм назвала эту систему отношений (между средним классом общества и властью) «большой сделкой», которая придавала системе стабильность и устойчивость⁸².

Проблема политического контроля затрагивалась в трудах французского историка А. Безансона. К идеологии А. Безансон подошел как к определяющему фактору советской системы вообще. Но мы в корне не согласны с его утверждением, что идеология, как феномен, возникает лишь в исключительных обстоятельствах. Автор определяет основную функцию идеологии после прихода к власти: создание ирреальности, миража того, чего нет в реальности. По его определению, советская идеологическая система – это логократия – царство лжи⁸³. Мы не склонны разделять полностью эту резкую оценку, поскольку существовали и объективные причины возникновения советской идеологии и политического контроля в исследуемый период.

Дж. Брукс анализирует процесс монополизации печатного слова в Советской России, что нами рассматривается как элемент политического контроля, образы, которыми власть представляла себя, а также образы, в которых она видела своих граждан. Мы согласны с выводом Дж. Брукса о том, что «пресса задавала норму для отношений в обществе в целом и практический шаблон общественного поведения для всех граждан»⁸⁴.

В целом, уделяя исследованию отдельных элементов системы политического контроля большое внимание, западные ученые не предпринимали комплексного анализа этой системы в целом, не изучали соотношение и взаимодействие ее компонентов.

Подводя итог анализу историографии исследуемой проблемы, необходимо подчеркнуть, что, за длительный период изучения различных аспектов советской истории 1917-1953 гг. накоплен определенный фактический материал, созданы (особенно за последние полтора десятилетия) некоторые методологические, концептуальные заделы.

Тем не менее, в этих исследованиях проблема политического контроля затрагивается лишь косвенно. Работы, непосредственно посвященные данной теме, пока единичны, а главное, в них рассматриваются лишь те или иные аспекты, но не вся система советского политконтроля. Остаются малоисследованными и ряд конкретных вопросов: факторы, структура и методы системы политического контроля в широком смысле этого понятия; влияние массового террора на общественное сознание; реальная степень индоктринации советского общества, т.е. мера усвоения идеологии населением и ее роль как регулятора общественного поведения и т.д. Попытка ответить на некоторые из этих вопросов предпринята в данной диссертации.

Во втором параграфе приводится