Geum.ru

История военного дела кочевников Золотой Орды XIII-XV вв. 07. 00. 03 Всеобщая история (восточные страны)

Вид материалаАвтореферат
Подобный материал:
1   2   3   4
«Военно-политическое управление в Улусе Джучи» анализируется появление Улуса Джучи, сложение крыльевой структуры, ее значение в военно-политической организации и военно-управленческий страт Золотоордынской империи.

В первом подразделе «Дуальная система» исследуется установленная монголами военно-административная система, ставшая структурно-управленческой основой распределения вооруженных сил Чингизидов и организации военного дела в XIII–XIV вв.

Автор, ознакомившись с данными источников и исследовательской литературой по истории образования Улуса Джучи, приходит к выводу, что данный удел был создан в первые годы существования Монгольской империи и может быть датирован концом первого десятилетия XIII столетия. Такая хронология появления Улуса находит подтверждение в аутентичных источниках.

Система распределения вооруженных сил и населения по крыльям в военной и потестарной организации кочевых обществ берет свое начало с эпохи классических кочевников в Центральной Азии. Формирование крыльевой системы управления в Улусе Джучи идет с политико-правовой традиции, заложенной основателем династии «Золотого рода» – Чингиз-ханом. Из этого вытекают три принципиально важных положения: 1) политической подоплекой разделения Улуса Джучи было волеизъявление Чингиз-хана, т.е. идеология «чингизизма»; 2) наименования утвердившихся орд-ставок Джучидов – наследников – «белая юрта с золотым порогом» (Бату и его потомки), «синяя юрта с серебряным порогом» (Орду-Еджен и его потомки), «серая юрта со стальным порогом» (Шибан и его потомки) явственно закрепились в историческом сознании кочевого населения Дашт-и Кыпчака; 3) правое крыло (западная часть «Ак Орда») – владения Бату, левое крыло (восточная часть «Кок Орда») – владения Орду-Еджена – название основных компонентов джучидских улусов, по происхождению связанных с Чингизовым установлением – «Ясой» (правовая основа). Тем самым выявлено, что во второй половине 20-х гг. XIII в. в Улусе Джучи произошел первичный раздел владений на два крыла.

С нашей точки зрения, вопрос о расположении политических центров можно считать более или менее проясненным, но их точная локализация и границы между ними на геополитическом карте того времени приблизительны и неопределенны. Проанализированный материал позволяет считать, что Шибан и представители его дома по воле Бату получили старые даштикыпчакские владения правого крыла с прежней ставкой – «Ак Ордой», расположенные между двумя политически равнозначными центрами власти имперской структуры при реальном (а иногда и формальном) первенстве западной стороны. В первой половине (или к середине) XIV в. географическое местоположение Джучидских улусов изменилось, и кок-ордынские йурты стали примыкать к Сырдарье и базироваться в Приаралье.

Во владениях дома Бату (правое крыло Улуса Джучи) имело место вторичное деление на правое и левое подкрылья, произошедшее во второй половине XIII в. Фактически это привело Золотую Орду на грань раскола. Неудачный опыт политического дуумвирата, создателем которого был руководитель правого подкрыла Ногай побудил золотоордынских правителей окончательно покончить с бинарной формой правления Улуса, но при сохранении двухчастного способа управления. На это указывает то, что в дальнейшем в двухкрыльной структуре огланы-царевичи Джучиева улуса не назначались главами крыльев. На смену Джучидам в государственное управление высшего звена приходят племенные беки наиболее могущественных клановых объединений.

Трехчастное военно-организационное построение вооруженных сил, как для тюркских, так и монгольских кочевников, было стандартным. Боевые позиции на левом и правом фланге войска для военачальников были традиционными и передавались по наследству их детям (младшим сыновьям). В сложившейся родоплеменной номенклатуре каждый ордынский клан был включен в сконструированную политическую систему рангов и занимал свое место в военно-потестарной структуре улуса и крыла. В военно-тактическом строе, в частности, привилегированность или второстепенное положение воинского подразделения и его дислокация на правом, левом фланге, в центре или в засаде определялись статусом как командира этой единицы, так и политическим положением этой родовой группы. На протяжении всей военной истории Золотой Орды трехсоставная военная организация на поле боя неизменно соблюдалась.

Во втором подразделе «Военно-управленческий состав» содержится анализ военно-политического механизма управления Золотой Орды, структурированной военной иерархии должностных лиц.

В кочевых империях хан как верховный главнокомандующий выдвигал и назначал кадры на высшие командные должности в армии, непосредственно руководил, или определял стратегию завоевания и подчинения окружающих государств и народов. Политический вес и авторитет главы государства определялся не только происхождением, но и его военными триумфами. Предложенный тезис наглядно показан в работе на примере Бату.

Назначение на руководящие военные должности производилось по воле хана и совету его ближайшего окружения не только по критериям родства, но и политического и военного статуса, знаний военного искусства, боевого опыта, личностных свойств и качеств, возраста. Высший военно-управленческий слой в Золотой Орде состоял из Чингизидов, которые принадлежали по праву происхождения к потестарной элите. Через несколько поколений численность прямых отпрысков, как по мужской, так и по женской линии в джучидских кланах увеличилась настолько, что в XIV в. изменилась структура государства и общества, которая привела к известному социальному и политическому кризису «перепроизводства элиты». Наблюдаемая внешне в этот период бескомпромиссная борьба за власть в высших кругах была тем насильственным способом придания социальной системе состояния пропорционального баланса, но приведшая к еще большей нестабильности.

Рассмотрение военно-командного состава золотоордынской армии второй половины XIII в. показывает, что их удельный вес и значение, политические настроения и колебания были определяющим фактором в борьбе за верховную власть. Лицо, возглавлявшее армию или поход, несло персональную ответственность за вверенные ему войска перед ханом. Военные успехи или неудачи обычно в любой военно-политической иерархии прямо сказывались на карьере военачальника. Выдвинутое положение в диссертации демонстрируется на характеристике военной карьеры выдающегося военного деятеля Золотой Орды – Ногая.

Политические преобразования хана Узбека, направленные на укрепление системы управления государством, существенно снизили политические позиции других джучидских кланов (прежде всего, их лидеров) и одновременно способствовали усилению роли золотоордынских беклербеков («эмир ал-умара’»). Возвышение беклербеков в Золотой Орде способствовало тому, что они, сосредоточив огромную власть в своих руках, стали не только вмешиваться, но и самостийно определять порядок престолонаследия среди Джучидов. В истории Золотой Орды XIV–XV вв. отдельные сановники (Мамай, Едигей) достигали, не считаясь временами ни с какими политико-правовыми нормами, порой такого полновластия, что практически становились главными лицами в государстве, реально пользуясь бесконтрольно всеми властными ресурсами. В составе военно-управленческого механизма Золотоордынского государства заметное место занимало «эмирское сословие», состоявшее из старших и младших эмиров (темники, нойоны, беки, князья). К числу военной знати относились тарханы, «танма» – воеводы командующими войсками на завоеванных территориях, «баскаки» – воинские начальники, «даруги» – сборщики подати.

Военно-административное управление в Золотой Орде строилось так же, как и в целом в Монгольской империи на доминировании военных методов управления. Военизация государственного аппарата администрирования в Золотой Орде была определяющим фактором как внешнего, так и внутреннего развития государства. Социальная градация золотоордынского общества и сословно-структурный состав населения был сложным и приблизительно соответствовал общественному развитию параллельно существовавших средневековых восточных государств.

Третий раздел «Военная организация Золотой Орды» направлен на изучение центральных военных институтов золотоордынской армии, включающий военное право, гвардейские подразделения, бахадурство, караульно-сторожевые части, десятичную систему, организацию мобилизации воинских сил.

В первом подразделе «Военное законодательство и воинская дисциплина» дан анализ военной дисциплины и ее влияние на структурные подразделения армии.

Огромное значение в развитии монгольского государства, общества и организации военного дела имело принятие «Великой Ясы». Яса регламентировала общий порядок прохождения военной службы в войске. Специальных военных судов в монгольской военной организации не существовало, т.к. военно-судебная власть передавалась в руки войсковых воевод.

Диссертант считает, что не только страх жестких наказаний позволял сохранять провозглашенный новый правопорядок в кочевых улусах, но и сама авторитетность (харизматичность) верховной власти первых монгольских каанов была уважаемой в глазах подвластных. «Законность» и «правопорядок», несмотря на их специфическое содержание, в монгольских владениях пользовались в целом среди населения достаточным доверием и престижем. В централизованной военной системе действовало неуклонное соблюдение установленных военных правил и эффективный контроль со стороны высших звеньев военного управления.

Стержневые принципы военной системы – централизованность, строгая военно-вертикальная иерархия, обратная связь между военными звеньями, контролируемость действий, четкая компетентность каждой военной ячейки, личная ответственность независимо от социального положения и занимаемого места. Это требовала от военно-политического руководства постоянного замера «температурного режима» военного социоорганизма через отработанные механизмы проверки: облавные охоты, военные смотры, учения, состязания и т.д. Вышестоящие начальники отвечали персонально за действия своих подчиненных (проступки, халатность по службе, снижение уровня военной подготовки и т.д.). Несанкционированные грабежи, поборы и насилия над жителями проходимых войском земель так же незамедлительно карались воинскими начальниками ордынцев. Конечно, массовые бесчинства и насилие, творимые войсками на оккупированных территориях, уже являются аксиомой в широком общественном сознании, но все же требуют определенной корректировки в своих бескомпромиссных оценках. Золотоордынские воинские части сохраняли верность и преданность своим военачальникам и предводителям.

Во втором подразделе «Военно-организационная основа армии» состоящем из четырех пунктов рассматриваются ключевые компоненты военной системы, представленной как сложно-структурированный механизм.

Гвардейские части играли исключительно важную и фундаментальную роль в становлении государственности номадов Центральной Азии. Гвардия-кешиг была гарантом существования и устойчивости политической администрации центра в кочевом обществе, содействовавшая сверхцентрализации и концентрации военно-властных ресурсов в руках потестарной элиты номадов. Монгольский принцип комплектования гвардейских частей, составлявших ядро вооруженных сил, через специальную систему отбора кешиктенов автоматически создавала определенные гарантии политической лояльности со стороны армейских подразделений, а также родов и племен, выходцами из которых были эти гвардейцы. Обладая высоким военным статусом, гвардейцы-кешиктены могли выдвигаться командирами войсковых подразделений различного уровня, т.к. гвардия продолжала оставаться основой военной организации средневековых монголов XIII–XIV вв. В этой связи закономерно, что гвардия стала особым учреждением, которая готовила кадры для выполнения военно-управленческих функций. Выходцы из гвардейской среды становились энергичными реализаторами политической воли Центра на местах и в провинциях.

Институт высококвалифицированных военных в Золотой Орде был представлен профессиональными воинами – бахадурами (батурами). Военно-политическая роль «богатырского страта» в создании империи была очень заметной. Бойцы, которые прославились личным воинским мастерством, умением владеть различными видами оружия, меткой стрельбой из лука, получали к своему имени характерную приставку: «Алб-атғучы» – «Богатырь-стрелок», или «алб, атғучу, бәһадур» – «стрелок, богатырь», «Алп-Атғучу-бәхадур», т.е. «Великий-стрелок-богатырь» [46, с. 108, 110, 135, 137, 156]. В войсках действовали специально сформированные части – «войска батуров», набиравшиеся из наиболее отличившихся и храбрых воинов. В структуре войска служили особые подразделения, напоминающие современные отряды специального назначения, которым поручались наиболее важные и сложные по исполнению боевые задания. В военно-организационной системе войска бахадуры выполняли самостоятельное функциональное значение и имели высокий военный статус.

Мобилизация, т.е. приведение армейских частей в состояние боевой готовности, являлась первоочередным военно-организационным действием. Такие мероприятия включали: создание или пополнение текущего личного состава воинских подразделений, привлечение вспомогательных и других дополнительных отрядов из союзных и покоренных народов; обеспечение войск лошадьми; укомплектование военно-материальной частью (оружие, воинское снаряжение, военно-технические средства) войска; учреждение продовольственных запасов. Целью мобилизации к началу войны было достижение как можно более полного и качественного превосходства над врагом в подготовке к проведению военных действий, непременным условием которого стали быстрота и скорость развертывания войск. Призыв военнослужащих и концентрация военных сил производились секретно, чтобы противник не предпринял контрмер и оказался не готов к войне. Военная служба, как сообщают источники, в золотоордынской армии для воинов, отбывавших повинность, была тяжелой.

Для того чтобы дать объективную оценку состоянию, количеству и качеству вооруженных сил, специально проводились военные смотры армейских частей. В золотоордынском государственном аппарате существовало военное ведомство, которое вело учет и смету людских военных ресурсов, отвечало за мобилизацию вооруженных сил. Подготовке и созыву войска к войне в Золотой Орде уделялось самое важное внимание.

Золотоордынские сторожевые рати сосредотачивались в нескольких стратегических районах. Ударный корпус джучидской армии постоянно дислоцировался в северокавказской области Дербент и был направлен против конкретной цели – Хулагуидского Ирана. Военные силы Улуса Джучи в этом регионе считались одними из лучших и боеспособных в армии. Другим ключевым пунктом сторожевой линии Золотой Орды считался Хорезм. О значимости этих военных подразделений говорит то, что в структуре управления армии начальники сторожевых частей были уравнены в правах с высшими чинами войска.

Исключительно важное стратегическое и оперативно-тактическое значение отводилось организации караульных команд и патрульно-дозорной службе, отвечающей за полевую разведку, безопасность маршевого движения войсковых частей, охрану походного стана, некоторые военно-хозяйственные вопросы и т.д. Своевременное извещение о приближении неприятеля, получение текущих военных сведений для командного состава войска имело очень существенную значимость, как в условиях равнинного театра войны, так и в боевых действиях на территории противника, большая часть пространства которого состояла из оседло-земледельческой зоны и стационарных поселений.

Пехотные войска в Золотой Орде организовывались из числа оседло-земледельческих народов Восточной Европы. В составе золотоордынской военной организации XIII–XV вв. пехотные части не были основными как по численности, так и качественному составу и никогда не составляли большинство и привлекались как дополнительные подразделения, выполнявшие вспомогательные задачи. Пехота в тактической схеме боя армии использовалась в качестве заградительных передовых отрядов.

В третьем подразделе «Десятичная система: модель и содержание» анализируется внутреннее содержание десятичной системы распределения и комплектования вооруженных сил.

Организация военных сил Монгольской империи строилось на сочетании клановой и военной организации. Формирование крупной военно-организационной единицы, «тумена», базировалось на основе разноплеменных групп. В то же время, по нашему мнению, на уровне «тысячи» их комплектование шло путем привлечения больших племен и родов, могущих выставить тысячные отряды, так и за счет «сотен» смешанного происхождения. По мере разрастания раннего государства до уровня мировой империи военно-политическое руководство вследствие расширения военных кампаний на евразийском континенте и, соответственно, закономерном росте воинских контингентов за счет лояльных, насильственно мобилизованных племен и народов, стало отходить от комплектования вооруженных сил по кланово-родственному принципу. Создание новых «десятков», «сотен», «тысяч» и «десятитысячных» отрядов шло за счет разноязычной массы. В перспективе такой военно-организационный «замес» привел к тому, что в армии численность монголов (выходцев с территории Центральной Азии и Монголии) не только уменьшилась, но и практически оказалась «распыленной» среди этой разнородной массы.

Несмотря на все эти пертурбации и политические модернизации монгольского времени, «родовой быт» кочевников во главе с традиционными лидерами показал гибкую устойчивость и, в конечном итоге, сохранился далее. Этот процесс применительно к обозначенной нами теме протекал в следующих формах: монголы (центрально-азиатские племена) в формируемой ими десятичной структуре армейской организации выполняли или точнее занимали командные должности на уровне десятников, сотников, тысячников. Со временем тюркоязычные номады стали доминирующим военно-людским ресурсом золотоордынской армии, разверстанным по всем улусам Джучидов. Помимо тюрков-кыпчаков источники упоминают отряды, набранные из черкесов, маджаров, асов и др. Именно этот «энтропийный» процесс в тюркской кочевой среде (Дашт-и Кыпчак, Могулистан) привел к обилию монгольских названий в тюркской родоплеменной номенклатуре.

Все военнообязанное население в империи было приписано к реально существовавшим десяткам – первичным ячейкам военной организации. При всей стройности и четкости такого военного деления есть веские сомнения в ее настоящем практическом функционировании в военной обстановке и, самое главное, впоследствии, в мирное время. Другой не менее важный вопрос касается фактического состава десятков, сотен, тысяч и, тем самым, реальной численности армии. Соискатель считает, что довольно распространенное мнение в литературе о том, что в период военных действий все военно-дееспособное кочевое население отправлялось на войну, требует не только существенной поправки, но и может быть отвергнуто вообще. Как свидетельствуют источники, в действительности при мобилизации войск с каждого учтенного десятка выделялось минимально два или максимально до восьми человек (крайне редкий случай).

Данный «десяток» не только выделял требуемое количество воинов, но и занимался его военным обеспечением (боевые кони, транспортные лошади, вооружение, военное имущество). Боевой «тумен» включал в себя от одной до нескольких тысяч тяжеловооруженных всадников и вспомогательных сил, также состоявших из нескольких тысяч человек, которые могли использоваться как легкая конница. В состав тумена также входил огромный обоз: телеги, военное имущество, дополнительное снаряжение, палатки (юрты), запасные, вьючные кони и стада скота для пропитания и обслуживающий (хозяйственный) персонал. Это заставляет нас по-новому взглянуть на внутреннюю специализацию отдельных частей военной структуры тумена и армии в целом.

В такой десятичной системе цифровые обозначения иерархических уровней, конечно, не всегда равнялись действительной численности воинских подразделений. Десятичный принцип деления войска и народа, введенный в образованных улусах, существенно деформировал сложившуюся родоплеменную организацию общества, но окончательно его уничтожить среди кочевников он не мог.

Всеобщей (полной) мобилизации никогда не предпринималось в золотоордынской военной организации. Записанные в десятки и сотни воины призывались по мере необходимости вышестоящим военно-мобилизационным управлением ответственным за организацию воинского набора. Как видно, тумен – это не просто улусное войско, а одновременно податный (налоговый) округ, который может оснастить и выставить определенное число военнообязанных.

В четвертом разделе «Комплекс вооружения» рассматриваются проблемы изучения оружейного набора, общие аспекты материально-технической базы изготовления и способы применения боевых средств.

Первый подраздел «Ручное метательное оружие (лук и стрелы)» посвящен анализу оружия дистанционного боя – луки, стрелы, колчаны, вопросам техники стрельбы и тактике использования.

Детали и предметы вооружения, относящиеся к метательному оружию, устойчиво фиксируются в сопроводительном инвентаре погребенных, датируемых золотоордынским временем. Как правило, археологи выявляют специально изготовленные костяные (реже роговые) накладки (или пластины), наложенные на кибить луков. Наиболее массовый инвентарь – железные и костяные наконечники стрел различной формы, а также остатки берестяных колчанов. Оружейный набор иногда существенно пополняется уникальными находками из евразийских степей и смежных земель, ориентировочно датируемых монгольской эпохой.

Особенности форм концевых накладок были обусловлены как структурой кибити (размеры, конструкция, материал), так и практическими способами натяжения тетивы на концах лука. Ближайшие исходные образцы луков, применявшиеся золотоордынскими кочевниками, следует искать, по всей вероятности, в Центральной Азии и Сибири. Регулярные торговые, военные, экономические отношения, существовавшие у Золотой Орды с другими государствами, обусловили постоянный обмен военно-техническими достижениями с соседними и отдаленными странами.

Большое количество различных типов метательных стрел, встречающихся при раскопках археологических объектов изучаемого времени, а также другие артефакты позволяют считать, что этих специальных названий было очень много. Сильное влияние, а самое главное, распространение монгольских наконечников стрел (типы, варианты) просматривается на всех территориях, вошедших в состав Монгольской империи. Отдаленные восточные пределы Золотой Орды, примыкающие к Алтайско-Сибирскому району, находят близкое сходство именно в предметах вооружения дальнего боя с центрально-азиатскими эталонами. Существовали различные способы заготовки разнообразных типов наконечников, усиливавших проникающий эффект и увеличивавших их боеспособность. Работа по изготовлению стрел требовала от производителя необходимых знаний, достаточной квалификации, опыта. В этой отрасли военного производства существовала и своя специализация. В то же время для кочевого быта номадов было характерно изготовление стрел самими воинами.

Материалом для изготовления колчанов служили береста, дерево и кожа. Обычно кочевнический колчан представлял собой свёрнутый из бересты цилиндр с деревянным дном. Ввиду плохой сохранности колчанов от них в погребениях кочевников остались кольца, крючки, петли, накладные пластины, сделанные из железа, кости, остатки кожи, днищ и горловин, деревянный или железный проволочный каркас. Весь стрелковый комплекс боевых средств (лук, стрелы, колчан) назывался «qor», или «хор», по-тюркски саадак (позднее перешедший в русский язык в форме сайдак, сагайдак), а воины, вооруженные луками и стрелами, – «q(x)orci», в восточных источниках – хорчи, курчи.

Стрелы бронебойного типа эффективно пробивали оборонительный костюм противника и представляли серьезную угрозу живой силе врага. Золотоордынские войска начинали битву с интенсивного и крайне плотного обстрела противника из луков. Стрелки по частоте выстрелов из лука в два раза превосходили противника. Выигрывая в быстроте стрельбы собственных лучников, командиры определяли тот темп и ту тактическую боевую программу вооруженного противостояния, которая была им выгодна. Причем они результативно контролировали и регулировали весь тактико-технический процесс от начала и до конца, что говорит о высоком квалифицированном и действенном военно-тактическом управлении ходом боя. В открытом полевом бою крайне важно было подавить своей мощью контробстрел со стороны неприятеля, что могло быть достигнуто правильно организованной серией массовых залповых выстрелов из луков. Выстроенные в специальном общем построении, мобильные подразделения лучников, с применением подвижной тактики (сменяя другу друга, перегруппировываясь на местности), расстреливали боезапас стрел по сигналу командиров. Технические приемы стрельбы из лука были весьма разнообразными.

Учитывая конгломеративный (многокомпонентный) этнокультурный состав джучидских улусов стрелковый комплекс, применяемый воинами Золотой Орды, был разнообразным. В этой связи выделить доминирование только «автохтонных» типов вооружения над «импортными» не представляется пока возможным. Более правомерно можно говорить не только о нивелировании или унификации некоторых предметов вооружения в золотоордынское время, а о регионализации оружейного комплекса, связанного с местными особенностями.

Во втором подразделе «Длиннодревковое оружие (копья)» разобраны конструктивные особенности наступательного оружия средней дистанции.

Наибольшее число экземпляров копий находят на территории, непосредственно входившей в состав Золотой Орды. На Северном Кавказе найдено в разное время несколько копий с длинным наконечником, появление которых связано с монгольской эпохой. Важным элементом эволюции золотоордынского длиннодревкового оружия был периодически нарастающий перманентный военно-культурный обмен. Из привлеченных материалов видна определенная региональная дифференциация копейных наконечников Золотой Орды. Так, большинство ударных наконечников копий (узкие граненые, лопастные) по происхождению связаны с северокавказской территорией.

Золотоордынские копья – средство ударной атаки тяжеловооруженной конницы. После многозалпового, прицельного лучного обстрела в атаку шла бронированная кавалерия, оснащенная копьями «чжида». Латная конница, ощетинившись копьями, буквально врубалась в неприятельские ряды и «таранила» их боевые тактические порядки. При столкновении с противником сила удара тяжеловооруженного всадника многократно увеличивалась как за счет скорости (движения), так и общей массы наездника и лошади. Помимо копий действовали в бою таким видом древкового оружия, как пальма, с помощью которой наносились проникающие рубящие и колющие удары, как при использовании длинного клинкового оружия. Некоторые копья снабжались крючьями, предназначенными для стаскивания неприятельских всадников с седла.

В третьем подразделе «Клинковое оружие ближнего боя» анализируется боевые средства рукопашной схватки – мечи, палаши, сабли.

Судя по различным близким наименованиям в средневековых письменных источниках этого вида боевого оружия, меч пользовался популярностью и известностью среди золотоордынских воинов. Длинное клинковое оружие – органичный компонент оружейного комплекта многоэтничного золото-ордынского воинства. Воинские подразделения, сформированные из народов Восточной Европы (например, русские или булгары), служившие в армиях Джучидов, могли пользоваться как мечами, так и саблями. В то же время следует все же указать, что мечи не относятся к числу предметов вооружения, которые часто встречаются в погребениях позднесредневековых воинов-кочевников.

В состав оружия ближнего боя разношерстного войска Джучидов входили наряду с саблями и однолезвийные палаши. Археологические находки последних десятилетий предполагают отказаться от широко бытовавшего среди археологов взгляда о «неординарности» этого оружия, их «нетипичности» в золотоордынской паноплии, «высокой ценности», связанной с трудностью изготовления и дороговизной.

Самым известным видом клинкового оружия считаются, конечно, сабли с различной степенью кривизны. В монгольскую эпоху сабля – «хэлмэ» оставалась одним из излюбленных видов клинкового оружия ближнего боя. Привлекаемый археологический инвентарь позволяет с полным основанием считать, что сабли доминировали в комплексе длинноклинкового оружия. Монгольские завоевания привнесли много новаций в вооружение, в том числе это отразилось и на клинковом оружии. Определенное место в арсенале боевых средств рукопашного боя занимало короткоклинковое оружие – кинжалы, ножи. Кинжалы также являются редкостью в золотоордынских погребениях.

Собранные данные позволяют сделать предположение о значительном распространении сабель, палашей в армиях Джучидов. В структуре войска существовали отдельные специализированные отряды – «бахадуры-меченосцы», вооруженные преимущественно мечами, тяжелыми саблями. Клинковое оружие в большей мере считалось сугубо личным оружием по сравнению с другими видами вооружения и, требовало от собственника индивидуализированного подхода.

В четвертом разделе «Ударное и рубящее оружие» обращено внимание на такие боевые средства как булавы, палицы, кистени, топоры.

В комплексе боевых средств видное положение занимало ударное оружие ближнего боя, состоявшее из булав, палиц, кистеней. Эволюция булав двигалась по пути облегчения общей массы за счет уменьшения веса боевой части и рукояти. В рукопашном бою палицы и булавы употреблялись как мощное боевое средство после мечей и сабель. Сравнительно немало образцов наверший булав попадается в Северокавказском регионе, как в захоронениях, так и среди случайных находок, датируемых XIII–XV вв.

На огромной территории Золотой Орды были в ходу и известны разнообразные типы булав. Изготовление ударного оружия ближнего боя на западной территории государства получило развитие как в домонгольский период и связано со сложившимися оружейно-ремесленными центрами (Русь, Волжская Булгария), так и явилось следствием военно-политических событий XIII–XIV столетий. Монгольские и тюркские кочевники, пришедшие из Центральной Азии, принесли с собой как оригинальные (степные), так и заимствованные типы булав с Дальнего Востока. Длительная военная конфронтация Джучидов с Хулагуидами обусловила продолжительный и вполне хорошо просматриваемый военно-технический взаимообмен золотоордынской периферии с Передней Азией и Ближним Востоком. Известным ударным оружием золотоордынских всадников были кистени. Это действенное ударное оружие появилось на Востоке в кочевой среде, прообразом которого могла быть нагайка (камча). Значительная серия кистеней выявлена на Северном Кавказе.

Находки боевых топоров в золотоордынских погребениях также исключительны. Уже на завоеванных территориях монголы находились под сильным военно-культурным влиянием местных народов. На землях Золотой Орды, прежде всего в Волжской Булгарии, в XI–XIII вв. существовала мощная традиция изготовления и использования различных ударно-рубящих средств. Влияние булгарского ударно-рубящего оружия на золотоордынское вооружение в целом было довольно заметным, несмотря на единичность таких экземпляров. Свободное циркулирование военных предметов на разных направлениях по всей территории Улуса Джучи через всевозможные каналы (обменные отношения, дарение, торговля) было тогда явлением обычным, что подразумевает уже тогда становление «общего рынка».

Эффективность применения ударных и рубящих средств зависела от физических качеств и наработанных навыков владения ратников. Ударно-рубящими средствами были вооружены наиболее натренированные и опытные бойцы – бахадуры, отборные бойцы, гвардейцы, командиры среднего звена и даже полководцы. У номадов секиры считались таким же символам военной власти, как и булавы, которые носили полевые командиры.

Пятый подраздел «Оборонительное вооружение» посвящен защитным доспехам, состоящим из панцирей, кольчуг, шлемов, дополнительных деталей, щитов, конской попоны.

Как показывают специальные работы, к наиболее сложной (по объему затраченного труда) и с функциональной точки зрения развитой категории оборонительного вооружения относился панцирь. Оборонительный костюм, состоявший из войлочных, кожаных панцирей, по-видимому, преобладал в воинском снаряжении в период монгольских завоеваний еще в начале XIII в. и его следует отнести к традиционным степным защитным доспехам. Бытование такого типа доспехов подтверждается показаниями разноязычных письменных источников, относящихся к этому времени. Воины, оснащенные доспехами «из скрепленных кож», выдвигались в передовые ударные единицы, имевшие боевую задачу опрокинуть (пробить) тактический строй противника или сильно укрепленные (полевые) его позиции.

Монгольская армия, пришедшая в страны Восточной и Центральной Европы, была, по сведениям западных источников, хорошо экипирована защитными средствами, отличавшимися отменными оборонительными качествами. Лаконичные характеристики оборонительного вооружения восточных завоевателей отмечают надежные защитные свойства.

На территории западной части Улуса Джучи до монголов более известным защитным панцирем была кольчуга, характерная для кыпчаков (половцев). Из археологических исследований позднекочевнических древностей известно, что на территории южнорусских степей, включая и смежный Поволжско-Уральский регион, в погребениях номадов преобладали кольчуги. Состав золотоордынских войск, преимущественно состоявший, начиная со второй половины XIII столетия, из местных народов и племен, применявших традиционные для региона кольчуги, выделялся защитным оснащением среди воинских частей джучидских улусов. Одновременно наблюдается взаимопроникновение (влияние) центрально-азиатской и местной восточно-европейской и соседней западно-азиатской военной культур оборонительного вооружения, появление на этой основе своеобразных местных образцов, сочетавших в себе обе или несколько традиций. В богатых по содержанию археологических комплексах Нижнего Поволжья и Северного Кавказа обнаружены кольчуги одновременно с ламеллярным панцирем. Возможно, именно это сочетание и породило общее название – куяк для кольчужных и пластинчатых доспехов, а в дальнейшем попало в языки западного региона Золотой Орды. В восточной части Золотой Орды зафиксированы археологическими данными более совершенные ламеллярные доспехи, относящиеся к началу XIV века. В первой половине 80-х гг. XX в. на территории Прикубанья (Краснодарский край) была раскопана группа воинских курганов поздних кочевников с обильным инвентарем, в числе которых обнаружено разнообразное защитное вооружение. Практически во всех погребениях найдены более или менее сохранившиеся остатки железных кольчужных доспехов (рубашек) различных размеров, рукава которых обычно доходили до локтей, а в длину достигали бедренных или реже тазовых костей.

В структуру дополнительных защитных элементов оборонительного вооружения входили предметы для защиты тела и конечностей, которые остались неприкрытыми основными частями доспеха. Для усиления оборонительного доспеха и в целях защиты наиболее жизненно важных частей тела панцирь усиливался специальным дополнительным приспособлением – зерцалом. Другой важнейшей деталью, защищавшей локти рук, были наручи (налокотники) створчатой конструкции, носившие название «базубанд» (перс.) и являющиеся редкой археологической находкой. Защита ног представлена металлическими, иногда кожаными пластинами поножами-наголенниками изогнутой формы.

Защитные наголовья являются сравнительно частыми находками в захоронениях, датируемых золотоордынским временем. С приходом монголов в Дашт-и Кыпчак в западных областях начинают распространяться шлемы центрально-азиатского типа. Хотя следует заметить, что на территории коренного монгольского йурта и на соседних территориях находки шлемов практически малоизвестны и сравнительно редки. Боевые наголовья монгольского типа встречаются на всей территории Улуса Джучи. Шлемы в большинстве случаев производились на территории Золотой Орды, в крупных городских торговых и ремесленных центрах. Последние археологические исследования золотоордынских городов позволяют говорить о высоком уровне железоделательного производства и металлообработки местных кузнецов и мастеров, изготовлявших разнообразные предметы материальной культуры, в том числе и качественное оружие.

В золотоордынских погребениях не находят остатки щитов, за исключением железных умбонов (центральная деталь). Щиты как универсальное средство защиты средневекового воина было хорошо известно и использовалось золотоордынскими ратниками. На вооружении находились, деревянные, плетеные и железные щиты. При осаде городов, крепостных укреплений и при открытых конных схватках в полевых условиях применяли большие станковые прямоугольные щиты – «чапар», сплетенные из прутьев. За подобными передвижными заграждениями из дерева могли укрыться группы воинов от стрел, копий, метательных камней противника, особенно при штурме городских стен.

Боевые кони тяжеловооруженных золотоордынских всадников оснащались защитным снаряжением. Оборонительный доспех коня на раннем этапе (XIII в.) вобрало в себя центрально-азиатские (дальневосточные) традиции, а в XIV–XV вв. полностью возобладали западно-азиатские (Средняя Азия, Ближний и Средний Восток) аналоги экипировки лошади. Несомненно, золотоордынские вооруженные силы имели в составе мощную тяжелую кавалерию. В структуре золотоордынского войска хана Токтамыша, по сообщениям персидских историков Низам ад-дина Шами и Шараф ад-дина Йазди, отмечены крупные конные подразделения латников.

Занесенная монгольским нашествием центрально-азиатская и дальневосточная техническая школа военного дела на западе Евразии творчески впитала местные и модернизировала привнесенные военные традиции и развивалась далее самобытно, испытывая разностороннее влияние свежих новаций военно-материальной культуры этого ареала.

В пятом разделе «Военное искусство золотоордынской армии» объясняется стратегия и ключевые стороны тактической программы реализации военных операций.

В первом разделе «Основы и особенности военной стратегии монголов» проанализированы характерные стратегические установки и военная доктрина монгольского военно-политического руководства.

Крупномасштабная война у монголов всегда начиналась с разработки плана предстоящей военной операции. Военное планирование предполагаемой войны обсуждалось на закрытых совещаниях высшего военно-политического руководства и после принятия решения о начале военной кампании утверждалось на курултаях ханом.

В большинстве случаев военные вторжения приурочивались к осени или зиме. Вместе с тем это не означает, что военные действия должны были укладываться в эти сроки (осень-зима); они могли быть начаты в одном сезоне и продолжены в другом, исходя из конкретно сложившейся военно-стратегической обстановки, местной природной специфики и ситуации и других практических соображений. Предпочтение осенне-зимнего времени было детерминировано не только природно-климатическими обстоятельствами, но и экологическим режимом кочевого ареала, опосредованно, через организацию хозяйства непосредственно влиявшего на начало военных действий номадами конкретно в этот хронологический отрезок. Диссертант приходит к выводу о хронической сезонности «вспышек» монгольской агрессии в осенне-зимний период года.

Монгольское руководство использовало все имеющиеся возможности для получения необходимых сведений военно-стратегического значения о тех регионах и странах, на которые они планировали нападение. Эффективно проводились действия, направленные на политический разлад и разложение в стане противника. Другой стороной военной стратегии было создание благоприятных внешнеполитических условий для вторжения на вражескую территорию, осуществлявшееся через заключение «взаимовыгодных» военно-политических альянсов, направленных против их противников, привлечение на свою сторону нейтральных им государств, народов и племен.

Стратегия войны включала огромные географические пространства евразийского континента. Накануне боевых операций на военных советах корректировался план действий с учетом складывающей военно-оперативной обстановки и обсуждалась выбранная стратегия и тактика войны. Воинские тумены целенаправленно концентрировались, формируя ударные армейские группировки, которые согласованно действовали на большой территории и должны были обезопасить не только тылы, но и стратегические левые и правые фланги от любых неожиданностей. Стратегия наступления предусматривала создание широкого фронта, стержневую роль в которой играли два фланга и центр. Этот стратегический прием монгольских полководцев, усвоенный из методов проведения крупных облавных охот, заключался в одновременном нападении на разных направлениях нескольких войсковых группировок, что позволяло глубоко вклиниться на территорию и разделить силы врага. Монгольская стратегия вторжения имела как минимум две «ударные волны»: первая – передовая, вторая – главная.

Второй подраздел «Ведущие принципы военного искусства» ориентирован на выявление и характеристику ключевых аспектов военного искусства: внезапность и неожиданность, движение войск в походе, вторжение, роль засады, военная хитрость и тактическая разведка.

Внезапность нападения на противника давала, несомненно, неоспоримое преимущество атакующей стороне, которая заключалась, во-первых, в удержании стратегической и тактической инициативы войны, во-вторых, нападающая сторона была более подготовленной по сравнению с обороняющейся, в-третьих, неожиданность нападения для противника ставила заранее его в невыгодное положение.

Важным элементом внезапного вторжения была скорость движения войска. В походном движении, как и при перекочевках, номады старались двигаться распыленно, отдельными группами, добиваясь предотвращения нерационального стравливания травяного покрова, сохраняя при этом свою главную военно-тягловую силу – боевых коней. Скорость продвижения армейских частей в походе могла быть различной, от минимального ритма до максимально возможного темпа, в зависимости от ландшафтных особенностей, географических условий, сезона года. Быстрота и стремительность движения монгольских отрядов были частью как в целом стратегии, так и тактических приемов ведения войны степняков. Войска в период крупных походов использовали как обычный ритм движения воинских соединений по местности, так и убыстренный «форсированный», который зависел от конкретно динамики боевой оперативной ситуации. Ускоренный марш войск по местности назывался по-тюркски «илгар», который постоянно применялся полководцами в изучаемую эпоху. При движении войск их военный маршрут готовился заранее. Специальные воинские части заблаговременно «расчищали» военные трассы (пути) от других кочевников, дабы сохранить кормовую базу, определяли место стоянок, водопоев по пути следования армейских колонн, а также готовили продовольственные припасы и т.д.

Для золотоордынской военно-тактической модели ведения войны было характерно распределение наличных вооруженных сил на две взаимосвязанные крупные группировки: авангардную и основную. Такое деление было строго продуманным шагом высшего командного корпуса и преследовало как стратегические цели, так и решало тактические задачи, стоявшие перед ними. Умелое и тактически компетентное управление двумя взаимосвязанными оперативными группировками достигалось полководцами через координацию и слаженность их действий, что позволяло навязывать неприятелю свой план войны и проведение боевых операций. Передовая часть войска выполняла очень важные функции, которые во многом могли обусловить и весь ход боевых действий.

Засады использовались как в проведении отдельных войсковых операций, так и как основной способ ведения битвы в целом полководцами кочевников издревле. Тактическое отступление небольшой части передового войска для вовлечения противника в засаду было одним из определяющих элементов военной стратегии при вторжении войск в неприятельскую страну. Монголы начальными атаками передовых отрядов преследовали цель «вытащить» противника в удобный для них тактически район, где их могли поджидать главные ударные силы их войска. Удачное оперативно-тактическое расположение засады в преддверии подхода вражеских войск иногда кардинально меняло военную ситуацию в свою пользу и не позволяло противнику начать активные боевые действия.

В полевых сражениях командование применяло своеобразные тактические приемы, взятые из арсенала проведения психологической войны против неприятеля в целях его дезориентации. При решимости врага дать достойный отпор регулярно использовали отряды военнопленных (или выступавших на их стороне союзников) для распространения ложной информации прямо во время боя. В армии существовали специальные службы, занимавшиеся регулярной дезинформацией противника, а их деятельность была сконцентрирована на максимальном ослаблении военного потенциала врага через целую систему активных и строго продуманных как военно-политических, так и диверсионно-подрывных мероприятий и акций. Коварство и предательство по отношению к врагу считались неотъемлемым элементом военной тактики.

Войска в походе неизменно сопровождали разведывательные подразделения. Имея разветвленную и сильную систему разведывательно-дозорных частей, военачальники отлично ориентировались в регионе местопребывания, ежедневно принимая свежие разведывательные данные о неприятеле и его действиях. В военной практике можно встретить примеры сочетания разведывательной информации, полученной в результате деятельности агентов внешнеполитической разведки в применении к оперативной (текущей) обстановке. В зависимости от полученных разведывательных данных устанавливалась и корректировалась тактическая диспозиция и передвижение войсковых соединений и в целом обосновывалась будущая концепция боевых действий армии. Тактическая разведка неизменно сопровождала все активные боевые действия и служила надежным ориентиром для выбора средств и способов проведения военных операций войск.

Третий раздел «Оперативно-тактические способы ведения войны» логически завершает рассмотрение военно-оперативных методов и тактических приемов осуществления боевых действий.

В общем спектре интереса к тактическим приемам боя для нас важным является исследование тактико-технических возможностей войск в полевом сражении на равнинной (открытой) местности. Соответственно это дало возможность правильно интерпретировать не только достижения, но и особенности оперативно-тактического мышления их командного состава. Военачальники накануне любого сражения особое значение придавали месту (расположение, ландшафт, наличие естественных возвышенностей, лесных массивов, водоемов и т.д.) предстоящего боевого столкновения, т.к. его благоприятный исход зависел во многом от этого. Открытое пространство выбиралось с таким расчетом, чтобы воинские соединения, принимавшие участие в сражении, получили широкий простор для развертывания и глубокого маневра, что давало возможность свободно перемещать свои силы, т.к. войска кочевников были преимущественно конно-мобильными подразделениями, которые старались контролировать весь «рабочий» ландшафт поля боя. Немаловажным фактором успешного осуществления и завершения планируемого боя являлось умелое и грамотное построение войск на поле брани. Выстраивание линий боевого строя осуществлялось под командованием специальных «офицеров» (ясаулов), ведавших размещением войска в бою, на смотрах. В военных традициях тюрко-монгольских кочевников место воинов отдельного рода или племени в боевом построении, однажды установленное, считалось обычно незыблемым и редко изменялось. В силу веских причин, связанных с военными обстоятельствами, могла происходить радикальная перестройка тактического строя.

Длительность сражений была различной: от нескольких часов до двух-трех дней. Монгольские воины в бою сохраняли установленную дисциплину и порядок, которая объясняется усиленной тренировкой рядового состава войска. Высокая индивидуальная боевая подготовка воинов и основательная тактическая выучка командиров позволяли военачальникам ставить и решать относительно сложные тактические задачи военного искусства. При неудачном столкновении старались отходить мелкими отрядами в разные стороны. Неоднократно кочевники применяли при лобовом, фронтальном столкновении с вражеским войском метод «глубокого втягивания» его боевых порядков в собственное расположение, преследуя задачу обескровить и остановить опасное наступление, жертвуя при этом своими передними линиями. Сохранение и введение в бой тактического резерва могло решительно изменить боевую ситуацию. В этой связи золотоордынские полководцы оттягивали введение резервных частей до ключевого момента. Командиры использовали и неожиданный удар с одного из флангов. В тактике боя также имело место одновременное нападение с двух флангов, преследуя цель не дать противнику возможность развернуть свои крылья. Командующие употребляли различные тактико-технические комбинации, продиктованные самим быстро меняющимся процессом боевой схватки.

На наш взгляд, вполне уверенно можно говорить, что в начальной фазе боя золотоордынские воины использовали на безопасном расстоянии лук и стрелы, ставя боевую задачу нанести максимальный урон врагу, перебив и ранив его людей и лошадей и тем самым расстроив его боевые порядки. После этого отправляли в наступление тяжелую конницу, пускавшую в ход боевые средства первого удара – копья, пики, буквально яростно тараня и рассекая боевые ряды противника, а затем уже применяли палицы, булавы, сабли и мечи. Таким образом, тактическая схема боя у тюрко-монгольских кочевников реконструируется следующим образом: первая стадия – дистанционный конно-лучный бой, вторая – рукопашная схватка и третья завершающая – преследование отступающих и окончательный разгром неприятеля.