Все женщины делают это
| Вид материала | Документы |
- Все женщины делают это диля еникеева маленькая женская месть москва аст, 10422.57kb.
- Тонкий вкус и понимание. Женщины и изучение Торы, 287.88kb.
- Здоровье женщины и насилие, 1238.26kb.
- Прослушайте текст и напишите сжатое изложение, 87.36kb.
- Женщины не могут вкусить магистратуре, духовенство, триумфы, значки офиса, подарки, 147.35kb.
- Медалью Материнской Славы. Ярешил написать это сочинение, 34.32kb.
- Как научить детей обращаться с деньгами, 117.19kb.
- Учебно-методический комплекс для студентов всех форм обучения по специальности: 080105., 737.39kb.
- Г. И. Нургатина учитель информатики г. Нурлат, Республика Татарстан, сош №2 Сценарий, 31.77kb.
- Лекция Архитектурные особенности, 123.73kb.
Наконец верная боевая подруга не выдержала:
— Ларка, еще не вечер…
— А? — машинально отозвалась та.
— Да что ты расползлась-то!
— Тяжело, Алка... В душе такая муть... Мне страшно...
— Выберемся, подруга, и не из таких переделок вылезали.
— Таких еще не было...
— Все бывает в первый раз. Жалко Костю, славный был парнишка, ему бы жить да жить. И будущее у мальца было — способный, обучаемый, умел держаться. При нашей поддержке далеко бы пошел...
— Алка, не дави на нервы...
— Мать, я не собираюсь тянуть из тебя правду клещами. Но тебя что-то гнетет, я же не слепая. Облегчила бы душу признанием — я бы знала, что предпринять... — Всеобщая палочка-выручалочка сделала паузу и, не дождавшись ответа, бодро продолжала: — Не хочешь колоться — дело твое. Но знай — я лягу под любого, всех продам-перепродам, но тебя из передряги вытащу. Мокряк, конечно, дело серьезное, но не горюй, подружка, прорвемся.
Нахальный оптимизм подруги всегда вселял уверенность. С детства Лара привыкла на нее полагаться. В трудную минуту Алка всегда рядом. И сейчас Лариса тянулась к ней, искала опоры, но не могла сказать всей правды. Помимо всего, что свалилось на нее за эти дни, было еще одно тяжелое потрясение, о котором ей не хотелось ни думать, ни вспоминать...
— Мать, я поехала, меня дома Алешка ждет. — Лара ткнула сигарету в пепельницу и встала.
Телохранитель распахнул дверцу машины. Алла придержала подругу за руку, поглядывая на нее, как на больного ребенка — уже лучше или пока без перемен? Нет, все еще в полном раскардане. Ларка, любимая подружка... Лицо белое, взгляд растерянный, сама не своя.
— Не раскисай, мать...
— Да пошла ты! — отмахнулась Лариса и, не прощаясь, села в машину. Она терпеть не могла, когда ее жалели.
По дороге Лара тупо смотрела в окно. В голове вертелась одна и та же мысль: что будет, как жить дальше?
Проверка подъезда — надоевший до чертиков ритуал, телохранители с озабоченным видом изображают рвение. Если кто-то действительно покушается на ее жизнь, разве они спасут от оптического прицела снайпера?
Дон, овчарка-двухлетка, вертелся рядом, сопя от переполнявших его чувств, тыкался носом в любимую хозяйку. Муж выглянул в коридор, улыбнулся, поздоровался и снова скрылся. Алешка выбежал из своей комнаты. Внешне благополучный, а на самом деле такой неустойчивый мир... Все держится на волоске...
Даже любимый сын не отвлек от тягостных мыслей. Лара вполуха слушала Алешкины новости, думая о предстоящем допросе у следователя. Страшно-то как!
“Маленький мой, самый любимый человечек, что с тобой будет, если со мной что-то случится?” — тоскливо думала она, часто моргая, чтобы не набежали слезы.
Да, за все в жизни приходится платить. Но не слишком ли высока цена?!
На следующий день, изменив свой деловой график, ровно в три Лариса была у кабинета следователя.
— Прохоров занят, — хмуро бросила толстая, неопрятного вида тетка, с неодобрением оглядывая Лару с ног до головы — чего, дескать, вырядилась-то? К следователю же пришла!
— Но у меня назначено на три часа.
— Ну и что? Я сама жду уже час. Занимайте очередь, за мной еще одна гражданка.
Растерянная Лариса огляделась. Длинный коридор, по одной стороне кабинеты с табличками, по другой — ряды обшарпанных стульев, на которых с выражением отупелого терпения сидели посетители. И ей тоже придется сидеть в этом коридоре, пропахшем унынием, уставившись в стену? Зачем же следователь вызвал ее в три? Она-то думала, что предстоит разговор двух интеллигентных людей, пообщаются и разойдутся. А тут повсюду какие-то ободранные, спившиеся рожи, сидят унылые тетки с одутловатыми лицами. И на их фоне она — в дорогой шубе, элегантном костюме и маленькой шляпке-таблетке с короткой вуалью. Одета как обычно, но здесь выглядит белой вороной.
Лара отошла к окну, достала из сумочки сигареты. Плевать, можно здесь курить или нет. С ней никто не считается, и она тоже проигнорирует правила. По коридору сновали озабоченные чем-то люди, на нее никто не обращал внимания.
“Зачем я сюда пришла?.. — тоскливо размышляла Лариса. — Прибежала по первому зову, демонстрируя законопослушание. Дескать, вот я, мне нечего бояться и нечего скрывать от органов. А по уму — надо было послушать Ароныча и обзавестись адвокатом, потянуть время и осмотреться. Но если бы я пришла с адвокатом, то тем самым показала бы, что мне есть чего бояться...”
Из кабинета Прохорова вышел посетитель, и тут же туда ринулась толстая тетка, но пробыла сравнительно недолго. Вошедшая следом за ней старушка провела у следователя почти полчаса. Наконец подошла очередь Ларисы. Постучав, она открыла дверь, но сидящий за столом немолодой, невзрачный мужчина с внешностью типичного неудачника, не поднимая головы от бумаг, раздраженно буркнул:
— Ждите, я вас вызову.
Лариса вернулась к окну, не зная, что делать дальше. Прохоров вышел, зажав под мышкой папку с бумагами, а через некоторое время вернулся вместе с мужчиной, который нес электрический чайник. Лариса нервно барабанила пальцами по подоконнику. Черт бы побрал этого следователя! По телефону говорил с ней любезным тоном, спросил, удобно ли ей в три, она отложила важные дела, а он ходит из кабинета в кабинет, чаи распивает... Нашел время! Полный коридор посетителей, а он решил устроить чаепитие, да еще так внаглую, будто нарочно демонстрируя пренебрежение, — мол, подождете, никуда не денетесь. В подтверждение ее предположений коллега Прохорова вышел лишь спустя четверть часа, помахивая пустым чайником, но хозяин кабинета не спешил ее пригласить. Издевается он, что ли?
Раздраженная ожиданием, уже подумывая, не уйти ли, Лара, наконец, услышала резкий оклик:
— Войдите!
“Вот невежа! — еще больше рассердилась она, входя в кабинет. — Я ждала больше часа, а он хоть бы извинился”.
Следователь Прохоров не понравился ей уже с первого взгляда, а со второго и вовсе вызвал негодование. Противный маленький крючкотвор уткнулся в свои бумаги, заставив ее стоять у двери. Она не могла решить, то ли ей пройти и сесть, то ли ждать его приглашения. Наконец он, не здороваясь и не поднимая глаз, жестом указал на стул.
“Ну и хам! — возмутилась Лариса. Сняв шубу, она повесила ее на ободранную вешалку. В этом убогом кабинете ее дорогой костюм и кокетливая шляпка смотрелись нелепо. — Еще чего не хватало — приспосабливаться к подобной обстановке!”
Лара прошла к столу, села, положила свой паспорт и с независимым видом закинула ногу на ногу.
— Ваша фамилия, имя, отчество, — не глядя на нее, скучным голосом пробубнил Прохоров.
— Мой паспорт перед вами. Потрудитесь заглянуть, — холодно обронила она.
— В этом кабинете играют по моим правилам, — с особой интонацией человека, облеченного властью, произнес следователь.
Независимый вид, небрежная поза, высокомерное выражение лица сидящей напротив свидетельницы Ивлевой и то, как она ответила на просьбу назвать свои паспортные данные, очень не понравились Прохорову.
Ему было известно, что Ивлева владеет большой фирмой, и уже сам по себе этот факт вызывал у него неприязнь. Всех нынешних хозяев жизни Прохоров считал жуликами. Эта расфуфыренная дамочка вполне может оказаться заказчицей убийства своего зама — богатеи уже наловчились решать свои проблемы с помощью киллера.
Свидетельница вошла в его кабинет, распространяя не только запах дорогих духов, но и запах богатства. Даже цвет ее одежды вызвал у него раздражение, — понятно, что ей не приходится по полтора часа тереться в общественном транспорте, и она не боится запачкаться. Обшлага его брюк и ботинки забрызганы грязью — который день на улице слякоть. А на ее бежевых сапожках ни пятнышка, — значит, шофер довез ее до самого крыльца, чтобы эта фифа не забрызгала светлую обувь и шикарную палевую шубу до пят. Все женщины, приходя на допрос, хотят произвести на следователя хорошее впечатление, стараются одеться поскромнее, снимают свои караты-бриллианты, а проститутки вместо декольте надевают скромные блузки. Эта же не только вырядилась как напоказ, но и всем своим видом демонстрирует, что она богатая патрицианка, а он нищий плебей.
Следователь долго смотрел на нее, намеренно затянув паузу, зная, что свидетельница не может разглядеть его глаза за тонированными стеклами очков. В душе он даже порадовался такому началу допроса — чем больше Ивлева будет злиться, нервничать и изображать, что ей все нипочем, тем быстрее сломается. Дамочка явно нервная, капризная, неуравновешенная, очень высокого мнения о себе. Да и неумна. Была бы умнее — улыбалась бы, изображала готовность сотрудничать, но не дала никакой информации. Прохоров удивился, что Ивлева пришла одна, — эти нувориши взяли за правило являться в сопровождении высокооплачиваемого защитника. Дознаватель уже понял, что мадам строптива. Чуть что — фыркнет, замкнется и ничего не скажет. А на следующий допрос придет со своим адвокатом и вообще рта не раскроет. Решив, что со свидетельницей лучше хотя бы формально ладить, следователь сменил тактику.
— Расскажите о погибшем все, что знаете, — почти доброжелательным тоном произнес он. — Каким Сохов был по характеру, с кем общался, кого любил, кого не любил, кто не любил его.
— Парень как парень. Вежливый, в общении легкий, — осторожно начала Лариса.
Костя... Ей приходилось все переговоры брать на себя, но она надеялась, что со временем он осмелеет — Костя все схватывал легко. Она думала, что на него можно положиться...
— Я его мало знала. Он был моим заместителем всего полгода.
“Был... Какое емкое в своей безнадежности слово. Костя был — живой, страдающий, а теперь его нет...”
— В нашем деле самое главное — честность...
— По-видимому, имелась возможность быть нечестным? — тут же ухватился дознаватель.
— Возможность для воровства есть всегда.
— А что вы делаете, уличив сотрудника в махинациях?
— Как только появляются сомнения — увольняем.
— Так вот сразу?
— Этим занимается моя подруга Алла. У нее глаз наметанный, — того, кто ворует, она чувствует сразу.
— Суровая у вас подруга, — покачал головой следователь. — А если сотрудник проявит строптивость и скажет ей пару ласковых?
— Попробовал бы он ей сказать... — Долгое ожидание и расшалившиеся нервы сыграли свою роль. Лариса и сама не заметила, как распустила язык.
— Что, такая крутая? — усмехнулся Прохоров.
— Покруче многих мужчин. Умеет заставить других делать то, что нужно.
— Уговаривает, и все сразу соглашаются? — продолжал ехидничать дознаватель.
— У нее свои методы убеждения.
— И как она уговаривает? С пистолетом в руках?
— Алла никогда не имела дела с оружием.
— А вы?
Следователь задал вопрос столь небрежным тоном, что вначале Лариса не почувствовала подвоха. Казалось бы, беседовали о том, о сем, и вдруг неожиданный вопрос. А сам смотрит невинно, будто спросил из любопытства. Она помедлила. Теперь до нее дошло, что Прохоров играет с ней, как кошка с мышкой, притворяется этаким простачком, но это лишь отвлекающий маневр.
Лариса посмотрела ему в глаза и твердо ответила:
— В руках не держала.
“Интересно, заметил ли он мою заминку? Или лишь сделал вид, что поверил? — мелькнуло в голове. — Ну и дура же я! Все перед ним вывалила”.
Так, сейчас следователь опять начнет обходные маневры. И точно.
— Может быть, ваша подруга согласится пойти к нам консультантом? Нам человек с таким нюхом ой как нужен! Допустим, убийца не сознается. И тут появляется она, вперивает в него проницательный взгляд и говорит: “Врешь! Ты украл и старушку пришил!” Уличенный преступник сразу сознается.
— Какую старушку? — опешила Лара.
— Ну, это я так, к примеру... Пусть не старушку убили, а молодого заместителя, а?
“Опять он меня провоцирует, а я прокололась, — подумала она. — Господи, хоть бы перевести дух... Сил нет, тошнит от его противной рожи...”
Но собеседник, не дав ей опомниться, напористо спросил:
— А могла ваша подруга убить вашего дружка?
— Какого моего дружка? — растерялась Лариса.
— Разве я сказал “дружка”? — ненатурально спохватился Прохоров, буравя ее взглядом. — Простите, с языка сорвалось. Специфика работы, знаете ли. Жаргон и все такое. Отвык с приличными людьми разговаривать. Все больше с преступниками, с убийцами приходится общаться.
“К чему он клонит? — встревожилась она. — Что-то я совсем распустилась... Видимо, этот змей намеренно выдерживал меня в коридоре. Я разозлилась и потеряла контроль над собой. Надо взять себя в руки”.
— Алла не способна на преступление, — после паузы ответила Лара.
— А если бы Сохов обидел ее по женской части?
— Я вас не понимаю...
— Допустим, Константин не уделял ей внимания, на которое она рассчитывала...
— Ну и что? Разве за это убивают?
— А оскорбленное самолюбие женщины?.. Тем более вы сами говорили, что ваша подруга — крутая особа, скорая на расправу.
— Она же не сама расправляется с провинившимися!
— А может быть, и сейчас не сама... — многозначительно произнес следователь.
Лариса уставилась на него, не сразу осознав сказанное. Потом до нее дошло. Сглотнув ком в горле, она спросила изменившимся голосом:
— Вы намекаете, что Алла наняла киллера?
— А почему бы и нет? Может быть, и сама белую ручку приложила.
— Да зачем ей это нужно?
— Вот мы и пытаемся выяснить — зачем ей это было нужно.
Лара молчала, пытаясь постигнуть логику следователя. Возможно, он просто провоцирует ее, надеясь, что она хотя бы эмоциональной реакцией даст понять, что между подругами есть повод для раздора. Видно, он привык, что в этом кабинете женская солидарность проявляется своеобразно, — если не ушат помоев, то хотя бы язвительные намеки. Ошарашил ее намеренно — вдруг она вывалит перед ним всю Алкину постельную жизнь. Что ж, придется его разочаровать. Пикантных подробностей из жизни подруги Прохоров не услышит.
— Вы что, всерьез думаете, будто Алла убила Костю? — Ее голос был уже спокоен, даже с оттенком насмешливой снисходительности.
— Пока не знаю... Алла Дмитриевна говорит, что провела тот вечер дома, однако подтвердить это некому.
— Ну и что? Даже если Аллы не было дома, это ничего не значит.
— Может быть, и значит... Кстати, а где она могла быть?
— Не знаю.
— Но вы же близкие подруги. Разве Алла Дмитриевна не поверяет вам свои секреты?
— Обычно мы все друг другу рассказываем...
— Следовательно, сейчас сложилась необычная ситуация и вам есть что скрывать друг от друга? — Следователь снова попытался ее подловить.
— Нет, вы неправильно истолковали мои слова. Просто мы с Аллой и поговорить-то толком не успели.
— Однако люди, а тем более женщины, подруги, обычно обсуждают происшедшее, делятся предположениями. Вы с Аллой Дмитриевной строили догадки, почему убили Сохова, кто его убил?
— Нет.
— Но не посудачить о таком событии — нетипично для двух женщин, не так ли?
— Смотря для каких женщин. У нас нет времени для сплетен.
— А что, для вас и Аллы Дмитриевны убийство — ординарное событие?
“Опять он пытается меня подловить!” — подумала Лариса и оставила дурацкий вопрос без ответа.
— Или же вы обе знали, кто убил, а? — продолжал давить Прохоров.
Глубоко вдохнув, Лара задержала дыхание. Спокойствие, только спокойствие. У следователя нет никаких фактов. Все его слова — типичные ловушки, и надо постараться не обращать на них внимания. Но это так непросто — она же живой человек с естественными эмоциональными реакциями. Какое-то время может сохранять спокойствие, но потом этот хитрец сбивает ее с толку ничего не значащими вопросами, и она снова теряется.
Видно, дознаватель решил дать ей короткую передышку и сделал вид, что не заметил, как Лара взволнована.
— Алла Дмитриевна произвела на меня впечатление человека эмоционального, импульсивного. Такую женщину легко вывести из себя. А уж если задето самолюбие, — тем более.
— А при чем здесь ее самолюбие?
— Ну, например, друг сердечный положил глаз на лучшую подругу...
— Что вы имеете в виду?
— Именно то, о чем вы подумали, Лариса Николаевна, — многозначительно посмотрел следователь поверх очков.
— Я вас не понимаю... — растерянно пробормотала она.
— Понимаете, понимаете, — елейным тоном произнес он и, не давая ей возможности возразить, напористо спросил: — А в каких отношениях вы были с Соховым?
— Да ни в каких. — Лара постаралась ответить как можно беспечнее. — Я генеральный директор, а Костя мой заместитель. Вот и все отношения.
— Он не пытался за вами ухаживать, как-то проявлять свою симпатию?
— Нет. — Лариса облегченно вздохнула, но тут же одернула себя: “Ну что ты вздыхаешь, как беременная корова! Для него каждая твоя эмоция — почти улика, а твое лицо — как открытая книга”.
Прохоров внимательно смотрел на нее, но Лара не разглядела в его глазах ни сомнения, ни подвоха. Ей было невдомек, что паук плетет свою невидимую паутину. Следователь опять начал задавать вопросы о деятельности ее фирмы и взаимоотношениях с сотрудниками, она вяло отвечала. Лариса устала, голова стала тяжелой, хотелось пить, курить, но почему-то она не смела попроситься даже в туалет.
— Лариса Николаевна, у вас своя фирма, вы генеральный директор. Однако Алла Дмитриевна принимает активное участие в деятельности вашей фирмы, даже может увольнять ваших сотрудников. Заметьте, на ее долю выпадает только грязная работа... — Хозяин кабинета пытливо посмотрел на нее.
“Опять топчется вокруг да около”, — сердито подумала Лара, решив не отвечать на дурацкие вопросы.
Подождав некоторое время, Прохоров начал снова:
— А не проще ли было объединить ваши фирмы в одну и работать вместе?
— Так сложилось, что лучше работать отдельно.
— Видимо, вы не очень доверяете друг другу?
— Вы неправильно интерпретируете мои слова, — огрызнулась Лариса. — У фирмы не может быть двух начальниц. Я могу принять решение, которое не понравится Алле, и наоборот. А так мы работаем каждая на свой страх и риск.
“Зачем я все вываливаю перед этим ехидным очкариком? — спохватилась Лара. — Ведь он въедливый, как жук-короед, наверняка сейчас опять прицепится к моим словам и все переврет...”
Но она не знала, как правильно себя вести. Молчать, глядя в пол, как в отечественных фильмах про умных милиционеров и тупых преступников: “Я в отказе, ничего не скажу, отвали, начальник”? Это неприемлемо для интеллигентной женщины. Ей задают вопросы вежливым тоном — она отвечает. А молчание и тупое запирательство — почти признание вины...
— А не могла Алла Дмитриевна в ваше отсутствие делать что-то себе на пользу? — продолжал гнуть свое следователь. — Возможно, вы организовали две фирмы именно по ее инициативе, чтобы ваша подруга питалась из двух источников?
— Вы имеете в виду, что Алла обворовывала меня?
— А почему бы и нет? — Прохоров смотрел многозначительно. — Кстати, Алла Дмитриевна могла сговориться с Соховым, чтобы тот принимал участие в махинациях.
— Никогда! — отрезала Лара. — Я Аллу сто лет знаю, она мне как сестра.
— Ну, не будьте так наивны, Лариса Николаевна... — Следователь вздохнул, изображая мнимое сочувствие. — Даже между сестрами порой идет скрытое соперничество. Да и обыкновенная зависть имеет место.
— К нам это не относится.
— Как знать... Обычно далеко искать не приходится. Ищи преступника в ближайшем окружении, установи, кому это выгодно, — вот и вся разгадка.
— Конечно, вам проще найти козла отпущения из тех, кто рядом.
— Не-ет, — хитро улыбнулся собеседник, покачав головой. — Подоплека большинства убийств однотипна — деньги, ревность, зависть, — мотив установить несложно. Тот, кому выгодно, обычно и оказывается виновным в преступлении.
— Что вы ходите вокруг да около? Кому была выгодна смерть Кости? Жил себе человек, работал, я была им довольна, Алла тоже.
— Вот и я о том же...
— Не понимаю...
— А вы подумайте, Лариса Николаевна. Алла Дмитриевна когда-нибудь говорила, что недовольна Соховым?
— Костя не давал повода для недовольства.
— Вот видите! Получается, что у Аллы Дмитриевны к нему было особое отношение. Другим сотрудникам она не доверяла, чуть что — увольняла, а Константин пользовался ее расположением... Она красивая женщина, он — симпатичный молодой человек... Вывод напрашивается сам собой.
Чтобы взять тайм-аут, Лариса попросила разрешения закурить и сделала вид, что не может найти в сумочке зажигалку. Руки немного дрожали, когда она наконец достала сигареты и зажигалку. Следователь не сделал ни единого движения, чтобы дать ей прикурить. Сделав несколько затяжек, Лара взглянула на него. Тот конечно же понял, для чего понадобилась пауза.
“Успокойся, он же ничего не знает, — уговаривала она себя. — Просто у него такая инквизиторская манера вести допрос. Прохоров видит, что я совсем расклеилась, и делает свои выводы. Если я от растерянности что-нибудь ляпну, он тут же ухватит наживку”.
Опять пошли вопросы вокруг да около — о ее взаимоотношениях с сотрудниками и деловыми партнерами, не было ли от них неформальных предложений, ухаживаний, намеков на постель, есть ли у нее любовники.
Ларе было неприятно, что следователь интересуется ее интимной жизнью.
“Специфика работы наложила отпечаток на его образ мыслей, — подумала она. — Прохоров каждый день допрашивает проституток и преступников, видит грязь и людские пороки и полагает, что это свойственно всему роду человеческому”.