Geum.ru

Xii съезд союза писателей россии 23 – 25 мая 2004 г

Вид материалаДокументы
Александр Лаптев
Геннадий Викторович Иванов
Геннадий Викторович Иванов
Геннадий Викторович Иванов
Подобный материал:
1   ...   6   7   8   9   10   11   12   13   14

Александр Лаптев:

— Я буду краток, потому что мы работаем третий день, все устали и буду говорить только самое необходимое. Я опускаю информацию о работе иркутских писателей, потому что многие из вас бывали в Иркутской области на Днях духовности "Сияние России", которые проводились 10 лет подряд благодаря стараниям Валентина Григорьевича Распутина, который вложил в это много сил, отнимая время от собственного творчества. Благодаря этому мы сохранили традиции русской литературы в иркутском регионе, сохранилась писательская организация, и мы работаем, мы живы, мы издаем журнал "Сибирь". Пользуясь случаем, я приглашаю всех писателей участвовать в работе этого журнала, присылайте нам свои рукописи, мы по возможности будем их публиковать. Мы издаем книги, мы работаем с молодыми, у нас все так, как и везде. Работать трудно, но работать можно, и мы это делаем, не взирая на все тяготы.

Но я бы хотел сказать о проблемах, которые касаются всех писателей. Мы прослушали несколько очень глубоких, очень серьезных докладов. Мы избрали секретариат, правление, председателя Валерия Николаевича. Думал, буду выступать до избрания руководящих органов, но выступаю после. Одобряю и поддерживаю колоссальные усилия, которые предпринимает правление во главе с Валерием Николаевичем. Главная его заслуга в том, что он сохраняет наш Союз и не только сохраняет, но и умножает его силы, и мы объединяемся, и недаром, очень справедливо этот съезд назван объединительным. Это совершенно правильно, хорошо и здорово. И в противоположность нам надо осудить все попытки расколов, сепаратизма — это все ослабляет наши ряды, тем более, если это происходит по каким-то непринципиальным вопросам. Свое самолюбие нам надо где-то комкать и ради общего дела сохранять свое единство и работать на общее благо. Я немного повторяю то, что сказал Валентин Григорьевич Распутин, это записано в резолюции, но это очень серьезно, и я хотел бы это еще раз повторить.

Теперь, некоторые, буквально, моменты. Времени все-таки мало. Я думаю, мы с удовлетворением восприняли информацию о восстановлении Литературного фонда, о том, что мы сегодня уже законодательно имеем возможность вернуть себе Дома творчества, имеем возможность финансировать издание книг, помогать писателям — это все здорово и, конечно, несмотря на колоссальное сопротивление, которое, понятно, почему происходит, мы эту работу поддерживаем и мы, конечно, должны ее продолжить, чтобы то, что по закону принадлежит писателям и создавалось на деньги писателей, принадлежало им. Ну, ничего. Все поправимо, все обратимо. Надо только стараться и работать.

Далее. Я с удовлетворением прочитал в отчете о том, что создана Ассоциация фантастики и приключений. Несмотря на наше немного легковесное отношение к этому жанру, в этом направлении работает очень много молодых писателей. Я сам фантаст, меня приняли в Союз как фантаста. Я очень хорошо знаю эти проблемы. Если не помогать молодым ребятам, они уйдут в легковесную литературу, будут писать мистику, фэнтези и все такое не очень серьезное и часто непотребное. С этими ребятами надо работать.

Здесь говорили о проблемах детской литературы. Я тоже целиком согласен, что очень тяжелая ситуация. Мы в Иркутске учредили премию Ганса Христиана Андерсена, которая будет присуждаться в 2005 году. У нас издается журнал "Сибирячок" для молодых, для маленьких читателей. Я вас тоже приглашаю присылать свои произведения в Иркутскую писательскую организацию. Я сопредседатель жюри этой премии, оргкомитета. И мы будем все внимательно рассматривать. И я бы хотел предложить также секретариату рассмотреть возможность проведения выездного заседания детских писателей в городе Иркутске весной 2005 года. И вообще я закругляюсь, потому что времени уже нет. К сожалению, сказать о многом не могу. Я хотел бы сказать, что в городе Иркутске мы имеем форпост русских писателей, которые работают в традициях классической литературы, и что заветы Тургенева, Лескова, Бунина, Достоевского мы сохраняем. Мы стоим на страже, можете быть уверены, что в этом направлении у нас все нормально, все надежно. Но, пожалуйста, не забывайте вы про нас. Проходят совещания молодых писателей, о которых мы узнаем поздним числом. О том же создании совета по фантастике мы узнали запоздало. Большая просьба, письменно, по телефону ставить нас об этом в известность, потому что мы хотим быть с вами, несмотря на нашу удаленность. Мои поздравления всем избранным и съезду.

Спасибо за внимание.


Геннадий Викторович Иванов:

— Спасибо. Алексей Шорохов. Потом 10-минутный перерыв. После перерыва слово предоставляется Деткову (Курск).


Алексей Шорохов:

— Уважаемые друзья! Коллеги! Есть такое хорошее русское слово, которое мы не имеем права отдавать врагам, "дамы и господа". Егор Александрович вчера сказал про слово "товарищ", он имеет право пользоваться этим словом. Я думаю, что мое поколение может назвать товарищами только тех, с кем ел тушенку в окопах под Грозным и так далее. Казаки всегда называли себя "господа казаки". Крестьяне, на сборах и на сходах, где всем миром что-то решалось, говорили "господа крестьяне". И я не думаю, что это слово мы должны отдавать абрамовичам, ходорковским и так далее. Поэтому еще раз, да, "уважаемые дамы и господа". Я хочу, на самом деле, сказать о том, что мне кажется действительно очень важным. Во-первых, я хочу поблагодарить секретариат правления и делегатов съезда, которые оказали высокую честь и избрали меня в секретари правления Союза писателей… Я хочу сказать об этом давно и, даст Бог, сейчас это удастся сказать. Вчера Валентин Григорьевич, наш большой писатель, современник, сказал довольно грустную речь, которая вызвала много реплик, честную речь. Но у меня сейчас такое ощущение. Есть понятие "сдержанный оптимизм". У меня несдержанный оптимизм по поводу того, что происходит сегодня в России, милостью Божьей. Потому что, когда полгода назад по какому-то телеканалу я увидел, как Лужков в своей предвыборной кампании сказал, что вот, "мы не дадим этому золотому миллиарду" и так далее, я чуть со стула не свалился. Еще два года назад это было немыслимо. Те слова, которые говорил здесь вчера Егор Семенович Строев, которые говорил представитель Президента Российской Федерации, два года назад они были просто немыслимы в России. Пять лет назад — немыслимы. 10 лет назад за это расстреливали в Белом доме. Есть такое понятие "часы истории". Сейчас стрелка этих часов показывает наше время. Понимаете? И как бы ни казалось, что это на уровне риторики, опять-таки, чего-то еще, есть такие вещи, как история. Она не оставляет выбора. Я не думаю, что товарищ Сталин был великим патриотом русского народа и православным человеком. Но когда немецкие танки оказались в 100 километрах от каспийской нефти, когда речь шла о том, что страна, которую он возглавляет, через несколько месяцев просто перестанет воевать, потому что не будет нефти, не будут самолеты летать, не будут танки ходить, ничего не спасешь, вот тогда он пригласил первоиерархов Православной Церкви. Вот тогда он вернул Нахимова, Суворова и так далее. Понимаете? И поэтому, я думаю, что сегодня, когда наши заклятые "друзья" на границах России размещают свои эскадрильи, когда американские флоты бороздят наши территориальные воды и так далее, все меньше и меньше у власти остается исторического времени для того, чтобы понять, что есть что и, сколько бы веревочка ни вилась, все равно конец будет. И в том, что мы выучили патриотической риторике, пока только риторике, власть, огромная заслуга Союза писателей России, который 10 лет, как камень воду точит, эти 10 лет учил власть.

Еще об одном очень важном и, на мой взгляд, очень серьезном, не совсем оцененном в том, что происходит в наши дни, я хотел бы сказать. То, что случилось с Россией в XX веке, когда она стала великой супердержавой, всему этому предшествовал гуманитарный прорыв. Перед тем, как явились Королевы, Циолковские и так далее, явились Достоевские, явились Толстые, явились великие оптинские старцы. И без этого был бы невозможен технический гений русского народа, он в первую очередь был подготовлен гуманитарным прорывом. И мне кажется, что мы сейчас, в начале XXI века, находимся накануне очередного гуманитарного прорыва. Понимаете? Потому что буквально неделю тому назад я вернулся из Армавира, где были III международные кожиновские чтения и где Сергей Андреевич Небольсин, по моему, его сейчас нет в зале, но он все равно с нами, профессор Института мировой литературы, прочитал доклад, который просто "отменил" 30 лет предшествующей филологической практики во всем мире и в России в том числе. То есть, это прорыв совершенно очевидный. Я надеюсь, что в "Литературной газете" этот доклад будет опубликован. То есть, в принципе, он "отменил" какие-то положения Бахтина, которые многим уже давно казались сомнительными: о "равенстве верха и низа", амбивалентности и так далее. От нас ушли, к сожалению, Панарин, Кожинов, но опять-таки, это люди, которые столько вложили в этот гуманитарный прорыв, что мы до сих пор не понимаем. Панарин, это же потрясающий писатель, особенно значимы его книги последние. Поэтому я хочу сказать, что Россия сейчас стоит накануне этого нового гуманитарного прорыва, который за собой, разумеется, повлечет и технологический прорыв…

Я хотел поздравить всех нас с тем, что мы живем в это время, что мы дожили до него, потому что самое страшное, на мой взгляд, позади. Время, когда было нужно обороняться и удерживать позиции, прошло. Сейчас время наступать. У меня такое ощущение. Оно, слава Богу, дает и силы, и надежды жить.

И я хотел бы сказать о некоторых проблемах, которые важно, чтобы вы услышали, и чтобы наш съезд попытался их решить. Проблема молодых писателей, потому что средний возраст присутствующих здесь, я так думаю, 60 лет. Все понятно. Но Пушкин умер в 37, Рубцов — в 36, Есенин — в 30, Лермонтов — вообще в 27. Есть вещи, о которых нужно подумать. Понимаете, подавляющее большинство из вас шло в литературу, когда это была одна из наиболее престижных областей творчества человека в России, в Советском Союзе, когда были дачи в Коктебеле, в Переделкине, когда были огромные тиражи, мне сейчас не представимые, когда получали гонорары за твой труд. А поколение, которое пришло в литературу в 90-е годы, шло в нищету, в никуда. Я прошу это понять и на местах молодых поддержать.


Геннадий Викторович Иванов:

Слово предоставляется В. Деткову (Курск).

Владимир Детков:

— Дорогие друзья! Я прежде всего разделяю оптимизм предыдущего оратора, славного русского человека Алексея Шорохова и призываю всех разделить его. В своем манифесте, который, к сожалению, по известным причинам текущего времени, мало кому ведом, даже в нашей среде, Валентин Григорьевич Распутин очень точно и обоснованно ставит диагноз, почему даже самые славные добродетели стали расслабленно провисать как в жизни, так и в литературе. Есть совесть, есть бескорыстие и добрые сердца, но мало воли, и доброй, и твердой, и решительной. К нашим книгам сразу же обратятся вновь, как только в них явится волевая личность, человек, умеющий показать, как стоять за Россию, и способный собрать ополчение в ее защиту. Думаю, под этим манифестом подпишется каждый из нас, ибо действительно наступила пора стать не тенью, а эхом народным. Да, нужны новые буквари мужества и прописи подвижничества и духовной закалки. Да, нужно прорывать зону молчания и добиваться господства в эфире, а главное в душах людских. Ибо страшны не "Звездные войны", а проигранное воображение молодых. Волевые герои предполагают прежде всего граждански волевых писателей, с волевыми мыслями и чувствами, и боеспособного их ополчения, как общего, так и дружинного. И достаточно волевого съезда, съезда не с совещательным голосом. На подушках дерьмократии мы так расслабились, в свободе слова, в свободе дела, что, принимая решения, не считаем нужным их выполнять. Я считаю, что все пункты решений, которые не касаются творчества, а касаются наших дел, должны быть записаны и отчетно в обратной связи контролируемы. Довольно поскуливать, пора выруливать. У скулежного мужика и дети ревут, и скотина плачет. Ибо сказано: "Нет худа без добра". Худо великое пусть нас подталкивает на еще более великое добро. Закон третьего тысячелетия гласит: "Мысль и сознание первичны и первопричина всему". Ученые это уже доказали. Во добре, любви мысли мысль созидает жизнь. Во зле, агрессии рушит самое себя и на физическом уровне. Это уже доказала и медицина. Для нас, выступающих, в стадии начального небесного образования очень важно это понимать и в жизни и в деле. Наука, новые знания материализовали понятие совести из призрачного в прозрачное. И в этом смысле, литература — в вере, духовный сплав мысли и чувства — первопроходец. У нее не столько великое будущее, сколь ответственное настоящее. Прав Личутин, говоря о литературе, как об ощутимом атмосферном явлении. Все доказано и в этом. Отрадно сознавать, что наш Союз сегодня — одно из стойких ополчений духа. Правление и его председатель избрали достойный путь русского писателя, который отличается органической соборностью с православием и содружеством с другими конфессиями. Так держать. Так державить. Нормально, когда могучее государство, чтящее свою историю, подвиги и заветы предков, растит верных и отважных граждан по образу и подобию своему, спасительно. Когда познавшая катастрофу держава собирает себя по образу и подобию душ лучших сынов и дочерей своих. Их песнями, поэмами, сказками, которые так и хочется сделать былью. Очень поддерживаю Валерия Николаевича по поводу излишнего формального православного рвения в литературе и жизни. Для этого есть всем известное волшебное зеркало Станиславского, в которое надо заглядывать каждый день. "Люби искусство в себе, а не себя в искусстве". Люби Бога в себе, а не себя в Боге. Действуй по заповедям его, да не похваляйся. Истины принадлежат всем, но владеет ими лишь тот, кто не только изрекает их, но и следует им, мысленно, чувством, словом, делом. Ведь только и именно человек (говорили сегодня о сатанизме и прочем) есть генератор добра и зла. Именно в нас расщепляются энергии космоса. Именно на мысленном уровне. И не надо быть преступником, чтобы насолить вселенной и человечеству. Сиди себе дома и злобствуй на все и вся. Завидуй, твори проклятья и так далее. Это работает как раз на того самого дьявола. Скажу крамольную вещь. Прежде всего нам надо спасать богатых. Естественно, не тех оголтелых и прочее-прочее, а тех, которые сидят на мешках с деньгами и не знают, куда их пристроить.

Ничего не бывает случайно. Не случайно сошлись и две даты: 200-летие со дня рождения Серафима Саровского и 60-летие Победы. "Войну и мир" писал Толстой и все последующие баталисты. Но задолго до великого графа своим великим духовным подвигом написал книгу "Мир и война" в душе каждого, в каждой семье, в каждом государстве великий преподобный Серафим Соровский, на земле которого вы находитесь. Перечтите повесть Евгения Ивановича Носова "Усвятские шлемоносцы". Это тоже Мир с прописной буквы и война с маленькой буквы. А как им всем не хотелось войны, тем, кто шел туда. Третье ратное поле России, поле Курской битвы, крупнейшего сражения не только для нашей истории, но и мировой. Здесь, на этом поле, была вся Россия, 60 национальностей. Кто-то невзначай ущемил белгородцев, называя битву Орловско-Курской. Называйте просто Курской, как называла история. И не надо лепить… Ведь Курское сражение — именно третье поле России, которое аналогично двум первым полям повернуло историю фашизма вспять.

Как наказ съезда считаю: нашим областям надо сделать так, чтобы Дуга памяти была высокого напряжения, чтобы это вошло в практику нашей жизни не к круглым датам, а постоянно, каждодневно… О Носове. Все понятно, будут и памятники и все остальное. С июня месяца губернатор объявляет конкурс на проект памятника (12 июня вторая годовщина смерти Носова, а в следующем году ему было бы 80 лет). Пожалуйста, кто интересуется положением о конкурсе, может взять у меня.

Говоря о читателях, как не вспомнить о себе родимых. Читаем ли мы друг друга и поддерживаем ли искусство каждого. Мне кажется, что нам надо привить великий еврейский вирус, только в славянском варианте, когда евреи, говоря о литературе, с восхищением называют дюжину своих собратьев. Но нам, конечно, надо обозначать и суть искусства. И в этом смысле призывы Станислава Куняева, Дорошенко, Евсеенко и других поддерживаю. Я вношу предложение — сделать это волевым решением съезда. Мы вопим, толкуем о наших трудностях говорить с народом. А ведь можно и в газете публиковать прекрасный роман, как это делает "Комсомолка" или "АиФ. Надо просто материалы делать лучше. Уже пора понять, что слово, мысль, заключенное в слове чувство должны блестеть на страницах изданий. Пусть это будет даже оберточная бумага.

Продолжаю мысль о спасении богатых. Не протягивайте им руку, протягивайте душу. Например, у нас есть благотворитель нашего областного литературного объединения, уже два года нам помогает. Живет в Москве, сам курянин. Зовут его Топорков Михаил Николаевич. А Шитиков Алексей? Сумел найти спонсора, сумел его вдохновить! Дело пошло. Слава Богу, что это продолжается. Каждое время требует своих святых, своих героев, своих поэтов. Ибо каждая душа вправе через поэтическое дыхание времени ощутить свою причастность и к героизму, и к святости, обрести и дум высокое стремленье, и души прекрасные порывы. Без этого трудно быть патриотом, исполняя земные и небесные заповеди. Да хранит Господь нашими душами, нашей любовью, нашей волей и силой Русь Святую.


Геннадий Викторович Иванов:

— Слово Ямилю Мустафину.


Ямиль Мустафин:

— Дорогие друзья!

Великий полководец, жестокий воин, сажал на кол своих воинов, которые по ошибке или сознательно убивали талмача, то есть переводчика. Это был Чингисхан. Он знал цену переводу, потому что переводчик связывает народы. А сейчас мы говорим об обмене мнениями, обогащении культуры — слишком стали культурно говорить. Ципко я уважаю, очень умный, правильный, с моей точки зрения, философ. Но, когда он говорит, что дух патриотизма пал, нет к нему доверия, я бы с этим не согласился. Действительно, я буду говорить о переводах и о русском народе. Мало кто из здесь сидящих написал больше, чем я за эти 10 лет в защиту русского человека. Кто меня читал, спрашивает: "Кто здесь сидит?" В чем дело? А в том, что слишком застенчивым, слишком скромным, даже богобоязненным сильно, в смысле, как бы на меня грех антисемитизма не повесили, стал русский человек. Какой бы народ еще выдержал слова министра культуры, сказанные на весь мир, что русский язык не нужен, Пушкин, мол, вообще безвозвратно устарел, и что вы — русские фашисты? И когда я, нерусский, услышал эти слова, то подумал, что на следующий день Президент вызовет министра на ковер и уволит его "по собственному желанию"… Этого не случилось. Премьер тоже не сделал Швыдкому замечания. Что означало: действительно русский язык не нужен. Политика власти такова. Логика и сама жизнь показывают. А ведь до этого, вы знаете, Швыдкой еще один шаг сделал: уволил выдающихся деятелей культуры из Большого театра — Васильева, гениального танцора и Светланова, музыканта с мировым именем. Все промолчали, кроме Мустафина. Правда, Зельдин тихо, скромненько, как старый интеллигент, сказал: "Это нехорошо. Надо было посоветоваться…" Подождите. А дальше пошло-поехало. Я убежден, вы об этом слышали, но почему-то не ответили. А ведь переводческое дело идет отсюда. Может быть, где-то уже изучают идиш и будут переводить прекрасные стихи Рената, прекрасные романы Машбаша, Бикбаева на идиш? Потому что русский вам не нужен. А нам, нерусским, нужен. Я, видимо, лучше понимаю боль молчаливых людей, особенно деревенских. Потому что я сын ссыльных родителей, вырос в Тайшете, отец был известным богословом, просветителем, мать башкирка, отец татарин, а в душе я — русский и все взял из русской классики. Сначала я не знал татарского языка, потом изучил и в 1958 году первый раз прочитал Тукая. Это для меня было открытием. Тукай то вошел в мир через ваш, русский язык. А переводчики, наша переводческая школа были лучшими в мире! Так же, как наше образование. Кто стоял у основы школы переводчиков? Пушкин, Лермонтов, Тютчев. Вот откуда она пошла.

Разве без переводов мир узнал бы Мустая Карима, других великих писателей. Но сегодня появились прорехи в переводческом деле. Почему так случилось? Потому что наши республики заглотили суверенитета столько, сколько могли, а пищевод на это не был рассчитан. Думали, мы сами с усами — ничего подобного. Сами с усами, но все же, объединяющим является перевод. Только через русский язык наши писатели вышли на мировую арену.

В Литературном институте был переводческий факультет. Люди приезжали со всех стран, там учились представители 20 – 30 народов. И это важное звено большой цепи мы потеряли. Почему? Да потому, что в каждом из нас поселились страх, боязнь.

Недавно вышел журнал "Националы", где пишут обо всех народах: татарах, башкирах, грузинах, армянах и так далее. Три полосы посвящены евреям, говориться о том, как стать евреем. Дан полный анализ. А формат журнала как у "Огонька", 96 страниц. Журнал прекрасно издан, тираж — 25 тысяч. На одной из полос помещено фото взрослого мужчины, которому производят обрезание. Подождите, а кто первый сказал об обрезании? Правильно думаете, правильно. И дальше речь идет о русском человеке. Чем же знаменит русский народ? Оказывается, у него вообще нет духовности. И его история насчитывает только 550 лет с того момента, когда изобрели самогон. Но там же сказано, что самогон усовершенствовал химик Менделеев, создавший "сонную таблицу". Товарищи, вдумайтесь! Назвать пророческую таблицу, которая многое определила на тысячелетия вперед, "сонной таблицей". А вот Познер сообщил недавно, что русский народ — халявщик. Это о нас — государственно-образующем народе. Мы — халявщики. Но почему-то все молчат. В "Известиях" сказано: "Россия теперь — центр еврейства". Оказывается, не Израиль, не Америка, а Россия. Но никто почему-то этого не заметил. В чем дело? Что с нами случилось. Вот поэтому, видимо, националы не хотят, чтобы их книги переводили на русский язык. Ведь "он не нужен". Такова государственная политика. К сожалению, Швыдкой опять у руля, командует культурой.

Я мог бы привести еще несколько цитат, чтобы вы задумались над ситуацией и работали более активно, не боясь наших врагов. Да, на Бога надейся. А что дальше идет: "но сам не плошай".

Спасибо за терпение.