Департамент семейной
| Вид материала | Бюллетень |
- Департамент семейной и молодежной политики города Москвы Государственное учреждение, 712.33kb.
- Департамент семейной и молодежной политики города Москвы Государственное учреждение, 2405.85kb.
- Бебчук М. А., Дианова, 122.81kb.
- Подготовка подростков к семейной жизни, 519.29kb.
- Межпоколенные связи. Влияние семейной истории на личную историю ребенка, 513.71kb.
- Департамент семейной и молодежной политики города Москвы Государственное учреждение, 885.46kb.
- Moscowprweek2010 стартует в мгимо, 251.46kb.
- Семейной политики, 103.56kb.
- Э. Г. Эйдемиллер в. В. Юстицкий, 4156.32kb.
- Русские писатели в своих произведениях тоже часто обращались к семейной теме, так как, 278.13kb.
РЕПЕТИЦИЯ ОРКЕСТРИКА
Семья Николенко из Краснодарского края воспитывает четвертый десяток детей назло Феллини.
Человек, которого зовут Николай Николаевич Николенко, не может быть плохим человеком. Тем более, если в его доме все время звучит какофония разыгрывающегося оркестра и это его не сердит, а даже наоборот, радует. Дело в том, что музыкальный инструмент для семьи Николенко — главный инструмент воспитания. Через медные трубы их семейного оркестра прошли шесть родных детей и тридцать приемных. Все стали нормальными людьми. Как дует в трубы семья Николенко, недавно видела вся страна: оркестр из станицы Афипской Краснодарского края вызвал фурор на церемонии открытия конкурса «Семья года». Собачка Нафтик, которая когда-то познакомила Николая Николаевича с его будущей женой Людмилой, и представить себе не могла, какую кашу она заварила.
ПРО СОБАЧКУ
Ее уже нет в живых. Даже порода Нафтика осталась неизвестной. Маленькая такая шавка, нервная и визгливая, но было у нее одно громадное преимущество: она умела безошибочно разбираться в людях.
— Я гостила у подруги в Краснодаре, и она попросила меня с ее собачкой в сквере погулять, — вспоминает Людмила Петровна. — И еще наказала: место у нас тут неспокойное, поэтому, если кто подойдет, ты смотри, как Нафтик реагирует. Если начнет на того человека сильно лаять, лучше с ним не разговаривай, а потихоньку отойди. И вот я вижу — идет в мою сторону такой здоровенный матрос: красавец, брюки клеш, улыбка голливудская. У меня аж дыхание перехватило, а Нафтик вдруг как начал верещать — не остановишь. Делать нечего, пришлось ретироваться. Проходит еще минут десять, и подгребает ко мне невзрачный такой паренек вида колхозного и спрашивает: «Девушка, можно с вами познакомиться?» А Нафтик, подлец, молчит. Я уж его и ногой подталкиваю — мол, собачка, очнись. Но потом вижу — нет, это его принципиальная позиция. Так и познакомились.
ПРО МОЗГОВУЮ ЛЕНЬ
Гапоновы, Сергеевы, Светлановы, Сванидзе, Балаган, Недосековы — это начало длинного списка, состоящего из фамилий тех, кто в семейном оркестре Николенко получил правильный душевный настрой на всю жизнь. Сюда приходили дети с напряженными глазами, подорванной психикой, были такие, кого биологические родители держали дома на цепи, как собаку. Были шестеро детей с диагнозом олигофрения, но теперь он снят со всех шестерых: оказалось, что медики просто приняли за врожденное слабоумие крайнюю социальную запущенность этих детей.
— Это сейчас, когда к нам приходят новенькие, они вливаются в уже отлаженную систему и быстро исправляются, — говорит Николай, — а когда у нас все начиналось, приходилось иметь адское терпение, чтобы добиться результата. Практически все дети воровали, обманывали и делали это без малейшего зазрения совести — ни за что не догадаешься, кто именно украл и говорит неправду. Потом они научились воровать и обманывать так, что по ним это стало видно. Ведь когда нормальный ребенок делает что-то не то, скрыть это у него никогда не получится. Он становится как будто какой-то двойной. Наконец, мы добились того, что наши дети стали совсем нормальными. У них изменилось все — походка, глаза, даже лицами они постепенно становятся похожи на нас и друг на друга.
— Папа, а почему у меня ногти раньше медленно росли, а теперь стали расти быстрее? — пристает к родителям тенор Миша Грибков.
— Это потому, что ты стал больше бегать и меньше заниматься музыкой, — педагогически верно шутит Николай Николаевич. — Когда мозги у человека мало работают, то весь ум у него уходит в ногти.
Четверо Грибковых оказались в семье Николенко недавно. Они еще не совсем отошли от потрясения, которое испытали всего год назад: прямо на их глазах в пьяной драке погиб их отец. Но потихоньку они втягиваются в коллектив и уже делают успехи. Старший Михаил недавно занял третье место на конкурсе в Туапсе: он там пел «Реве на стогне Днипр широкий».
— Знаете, какая главная проблема человечества? — спрашивает меня Николай Николаевич.
— Есть много вариантов ответа на этот вопрос.
— Мой вариант такой: мозговая лень. Люди не любят думать — от этого и сами страдают, и доставляют страдания другим. В любых обстоятельствах самый честный и правильный путь — он и есть самый эффективный. Надо только напрячь мозги и верно его вычислить.
— А оркестр — это как калькулятор?
— Не люблю калькуляторы. Оркестр — это, скорее, формула. Уравнение со множеством неизвестных. Попадая в это уравнение, любая величина находит свое место. В нем сочетаются свобода личности и жесткий гармонический строй. Приходя в оркестр, ребенок оказывается в безвыходном положении, но в то же время обретает свободу действия. Правда, эта свобода ограничена свободой партнера, но ведь и в жизни все происходит именно так. Если ты играешь плохо — это сразу слышно. Если ты совсем не играешь — это тоже слышно. Ты вынужден играть хорошо, иначе потеряешь уважение окружающих.
— У психиатров это называется «коллективная терапия».
— Возможно, но мы к этому пришли как-то интуитивно. Просто оркестр оказался единственной доступной для нас возможностью воспитать такое огромное количество детей.
ПРО АЛЬПИНИСТОВ, КОТОРЫЕ НЕ СМОТРЯТ В ПРОПАСТЬ
Людмила Петровна в оркестре играет на барабане. В семейной жизни она тоже задает ритм всему дому.
— До 30 лет у нас с Колей был всего один ребенок. Больше я не хотела. Жили мы как все: делали карьеру, все чего-то ждали, к чему-то готовились, а потом вдруг поняли, что очень многого можем уже просто не успеть.
— И как начали рожать...
— Ну, после 30 уже особо не порожаешь. Мы просто хотели девочку, а первые пятеро детей оказались мальчиками. Настя появилась на свет, когда мне было уже 36 лет, и врачи сказали, что мой организм больше не выдержит. А хотелось еще. Мы только в том возрасте начали по-настоящему понимать, что такое дети.
— И что они такое?
— Даже не знаю, как объяснить... Да это и не требует определения. Это главное звено в цепи существования. Как воздух для организма. Как камертон для инструмента.
Людмила хорошо усвоила поговорку о том, что мужчина в семье — голова, а женщина — шея. Куда она повернет, туда голова и смотрит. Когда 17 лет назад она предложила мужу взять детей из детдома, он ответил: «Дело твое. Если справишься — бери. Мне еле хватает времени деньги зарабатывать». Уже через неделю после того, как Николенко взяли первых шестерых приемных детей, стало ясно: такое дело может быть только общим. Муж схватился за голову, но было уже поздно. Чтобы не сойти с ума, пришлось пересматривать всю методологию получения доходов. Было бы у Николенко 1-2 ребенка, работал бы их папа до сих пор в структурах ЖКХ. А когда оказалось, что семья требует уйму времени, пришлось волей-неволей становиться преуспевающим бизнесменом. Сейчас у Николая Николаевича своя фирма, занимающаяся пассажирскими перевозками: работают 10 человек и 6 «Газелей».
— Сначала мы взяли из детдома шестерых, — продолжает «шея» Людмила Петровна, — а потом видим, что дети тоскуют по своим братьям и сестрам, раскиданным по другим детским домам. Стали их разыскивать и собирать в своей семье. В итоге к середине 90-х у нас уже 27 детей получилось.
— Вообще-то, в те годы люди не знали, как самих себя прокормить.
— А мы этих трудных времен как-то и не заметили, — разводит руками «голова» Николай Николаевич. — То есть нам, конечно, было трудно. Даже очень трудно. Но это все были какие-то рядовые трудности, которые надо было решать здесь и сейчас. И мы их решали. Взяли, например, под постройку дома кредит на заводе, где работала Людмила. 80 тысяч рублей. Это в те времена была огромная сумма, нам ее на 50 лет расписали. А потом инфляция весь наш долг съела — ну и слава Богу. Построили большой дом, стали хозяйство подсобное налаживать, свиней завели — 40 поросят у нас было. А о том, что в стране кризис, что экономика на волоске, думать было просто некогда. Мы в те годы походили на правильных альпинистов, которые карабкаются по отвесной стене, но не смотрят в пропасть, а думают лишь о том, за какой уступ схватиться в следующую минуту. Так и поднялись.
ПРО ГЛАВНОЕ
«Мы играем вместе, объединенные лишь взаимной ненавистью, как распавшаяся семья», — это слова дирижера из фильма Федерико Феллини «Репетиция оркестра». Его музыканты взбунтовались против своего руководителя. Люди, способные вместе воссоздать божественную гармонию, еще полчаса назад говорившие проникновенные слова о музыке и своих инструментах, предаются разрушению, поднимают руку друг на друга, репетиция превращается в звериное безумие: под роялем занимаются любовью, белые стены зала разрисовываются заборными надписями, звучат выстрелы. Тщетно дирижер призывает музыкантов продолжить репетицию, повторяя, что «только ноты спасут нас». Многие кинокритики полагают, что этот фильм — самое краткое и точное изложение истории XX века. Распад живого гармоничного коллективного сознания на миллионы мертвых независимостей — никому не нужных, даже себе самим.
Музыканты из семейного оркестрика Николенко почему-то не бунтуют и не разбегаются. Сейчас в нем играют 12 воспитанников, еще 22 уже выросли и живут взрослой жизнью: кто учится, кто работает, а кто уже и детей воспитывает, но хотя бы раз в месяц собираются и играют все вместе, чтобы новенькие знали, к чему стремиться. Четверо уже получают музыкальное образование, в том числе и родной сын Николенко Алексей. Он учится в Краснодарской консерватории, играет на трубе, репетирует по 5 часов в день. Самые младшие воспитанники семьи Николенко, Вовчик и Виталик, в это время не выходят из его комнаты и слушают как зачарованные. Их уже пускают на репетиции, но пока им доверяют только игрушечные саксофоны. Они ждут не дождутся наступления 7 лет, когда получат настоящие инструменты.
— На первый взгляд, труба кажется очень простой, но на самом деле это самый сложный духовой инструмент, — 24-летний Алексей дает первый урок младшим братьям, а заодно и мне. — Непосвященные думают: чем больше у инструмента клавиш, тем труднее на нем играть. На самом же деле, в точности наоборот: саксофон, например, очень простой инструмент, на нем можно легко играть даже после паузы в год или два. Труба же требует постоянного общения, она очень капризна, играть на ней можно, только обладая мощнейшим спокойствием духа. Не позанимаешься месяц — и приходится заново вспоминать все комбинации клавиш. У меня трижды уже были срывы, хотелось порвать с этим делом, но потом снова возвращался и начинал работать.
— Почему?
— Потому что в этом есть что-то главное. В жизни сейчас полно каких-то полунужных-полуненужных мелочей, но страшный дефицит на главное. Обрести это главное — самая важная задача в жизни. Все остальное приложится.
ПРО ЕЖИКОВ И ЗАЙЧИХ
Когда в 1990 году Николенко пришли в местную музыкальную школу, преподаватель Виктор Ходоковский обрел второе дыхание.
— Я уже почти смирился с тем, что оркестровая музыка в нашем районе никому не нужна, — вспоминает Виктор Владимирович. — Вот в Германии, например, в каждом городке есть свой оркестр, а у нас люди почему-то не хотят играть под управлением дирижера. В музыкальной школе пользуются популярностью лишь индивидуальные музыкальные инструменты. И вдруг приходит ко мне целый коллектив с гарантией стопроцентной посещаемости. Я был просто счастлив. Через год мы начали гастролировать по району, и дети просто расцвели. А после недавней поездки в Кремль на церемонию открытия Года семьи я еле успеваю за их энтузиазмом. Недавно вышли на меня с предложением «взять повышенные обязательства» — создать не простой, а поющий оркестр. Как у Утесова.
В музыкальной школе Николенко занимаются по вторникам и пятницам. Остальные дни с ними репетирует Лена Фатхуллина.
— Сейчас ей уже 25, а когда-то она сама пришла к нам в семью забитым ребенком, — говорит Людмила Петровна. — В детских домах таких называют «ежиками».
Теперь Елена совсем не ежик, а нормальная, довольная, в меру упитанная зайчиха. Даже немного беременная.
— Мы уже второго ждем, — улыбается бывший «ежик». — А когда я закончу колледж культуры, мы с мужем тоже заведем свой оркестр. И детей из детдома возьмем на воспитание. Мы уже решили. Сначала — немного, а там видно будет.
— Немного — это сколько?
— Ну, человек 5-6.
— О Боже!
— Муж сначала тоже так отреагировал. А потом подумал и говорит: «Дело твое. Если справишься — бери. Мне еле хватает времени деньги зарабатывать».
Лена стучит дирижерской палочкой по пюпитру, дети наперегонки хватают трубы и занимают свои места. Сначала оркестр должен разыграться. Упражнение первое — гамма. Все вместе должны стройно брать ноту за нотой. Юные оркестранты набирают в легкие воздух и пару секунд дружно тянут ноту «до». С нами чиновник из местного управления образования — он зачем-то вскакивает с места, но тут же, виновато улыбаясь, снова садится на стул. Привычка. Именно с этого длинного «до» начинается гимн России.