Волкодав мария семенова

Вид материала

Документы

Содержание Чужая невеста

Подобный материал:

• Издательство «Азбука» Мария Семёнова представляет, 33.23kb.
• Волкодав II право на поединок мария семенова, 6488.15kb.
• Мария кровавая кэролли эриксон перевод с английского Л. Г. Мордуховича, 7689.7kb.
• Мария Семенова – Поединок со змеем, 1403.78kb.
• Мария склодовская-кюри 7 ноября 1867 г. – 4 июля 1934, 133.83kb.
• Моравская Мария Магдалина Франческа Людвиговна, 17.92kb.
• Детского церебрального паралича, 8952.66kb.
• Ученый без трудов это дерево без плодов вопросы этиопатогенеза, 8957.49kb.
• Тема учебного проекта, 21.17kb.
• А. Л. Семенова от 19. 10. 2011г. №554 проводит городской конкурс, 100.35kb.

Глава 10


ЧУЖАЯ НЕВЕСТА


На седьмой день, одолев несколько переправ через лесные речушки, обоз достиг первого из помеченных на карте кружочков - погоста Ключинки.

Название у погоста было самое что ни на есть сольвеннское, но и в нем самом, и в окрестных деревнях жили по преимуществу вельхи. Волкодав знал это и не удивился, когда навстречу из-за поворота дороги с гиканьем вылетело сразу несколько колесниц, запряженных парами резвых коней, подобранных в масть. Вельхи, завзятые лошадники, почти не ездили верхом.

Когда-то в древности они почитали верховую езду уделом труса, удирающего из битвы. С тех пор воззрения успели смягчиться, но все-таки колесница приличествовала вельхскому воину гораздо больше седла.

Охранный отряд схватился за копья, но сразу оставил оружие: рядом с колесницами мирно скакали оба дозорных, высланных вперед. Собственно, встреча и не была случайной, просто ждали ее немного попозже, еще через несколько верст.

В передней колеснице стоял рослый молодой парень, ровесник Волкодаву или чуть младше, красивый и статный, с бисерной повязкой на светлых густых волосах. Вельхи разукрашивали свои колесницы, как другие люди одежду, - их Правда учила, что враг в бою должен сразу увидеть, с кем свело его воинское счастье. Волкодав присмотрелся к выпуклым щитам стремительно летевшей повозки и определил; встречать кнесинку ехал третий и самый младший сын местного старейшины, по-вельхски рига. И что парень, несмотря на молодость, побывал в битве у Трех Холмов и даже привез оттуда две головы.

Право же, разобрать это по знакам на колеснице было не в пример легче, чем складывать одну с другой книжные буквы. Потом внимание венна привлек возница, управлявший караковыми - вороными в подпалинах - жеребцами. Сперва Волкодав принял его за мальчишку-подростка, может быть, племянника седока, и про себя подивился искусству, с которым тот направлял и подзадоривал могучих зверей. Но вот пришло время остановить колесницу; подросток крепко и плавно натянул вожжи, откидываясь и отводя локти назад, так что расшитая курточка плотно облегла тело...

Девчонка!

Коням хотелось бежать и красоваться еще, но выучка и хозяйская воля взяли свое. Караковые послушно встали и замерли копыто к копыту. Не хочешь, а залюбуешься.

Кланяясь кнесинке, юная возчица стянула с головы кожаную шапочку.

Волосы у нее оказались темно-медные, волнистые и блестящие. Парень выпрыгнул из колесницы и пошел вперед, неся перед собой в вытянутой руке сразу три тонких метательных копья остриями вниз. Знак мира, покорности и любви. Впрочем, даже вздумай он ими замахиваться, он мало чего добился бы, кроме собственной смерти. Трое телохранителей сидели рядом с кнесинкой в седлах, и каждый знал, что ему делать.

Подойдя, сын старейшины молча опустился на колено и сложил свои копья к ногам белой Снежинки. С двух других колесниц немедленно взревели трубы с навершиями, выкованными в виде конских головок. Рев раздавался прямо из разверстых медных пастей. Парень выпрямился. Вельхи знали толк в красноречии, и он, верно, собрался поговорить, но кнесинка опередила его, произнеся по-вельхски:

- Добро тебе, славный Кетарн, сын Кесана и Горрах, на земле твоих предков!

Она никогда не считалась чинами, полагая: не будет урона правде вождя, если он приветливо поздоровается с человеком ниже себя. Краем глаза Волкодав видел, как скривил тонкие губы Лучезар. Боярин понять этого не мог. Хорошо хоть, помалкивал, со скучающим видом глядя поверх голов.

- И тебе добро, благородная бан-риона, дочь мудрого Глузда и отважной Любимы, - ответил Кетарн. Было заметно, что торжественные слова, заготовленные для встречи, еще путались у него на языке, мешая вести разговор. Волкодаву, однако, понравился его голос: звучный, глубокий, голос предводителя воинов, охотника и певца.

- Все ли ныне хорошо в доме твоего отца, о Кетарн? - продолжала между тем кнесинка Елень. Дочь правителя отлично знала, как беседовать с вельхом.

Кетарн ответствовал подобающим образом:

- По воле Трехрогого, урожай ныне хорош и дичь изобильна, а табуны принесли хороший приплод. Мой род просит тебя изведать нашего достатка и радости, о благородная бан-риона.

Елень Глуздовна наклонила голову под серебристой шелковой сеткой - вежливая гостья, заехавшая на праздник:

- Воистину не откажусь я изведать веселья под кровом твоего рода, Кетарн, ибо путь мой далек, а кони устали.

Тут вельх мальчишески улыбнулся:

- Если твою славную кобылицу утомила дорога, прошу, госпожа, взойди на мою колесницу, а я стану править конями.

- И от этого не откажусь, - ответила кнесинка. Пришлось Волкодаву смотреть, как чужой человек снимает кнесинку с седла, а потом почтительно подсаживает на колесницу. Если бы Елень Глуздовна спросила его мнения, он бы попросил ее остеречься бесшабашной лихости, сквозившей в повадке сына старейшины. И уж точно отсоветовал бы ехать с таким возницей да на незнакомых конях. Но кнесинка в его советах отнюдь не нуждалась. Ему показалось даже, она была не прочь за что-то досадить ему и близнецам, в основном, конечно, ему. Только вот за что бы?.. Мысленно он перебрал истекшую седмицу, когда он и братья Лихие день-деньской не спускали с нее глаз, а ночами по очереди дремали у колес возка или под свесом шатра. Волкодав не нашел, к чему она могла бы придраться. Да и сказала бы, если бы вправду была чем недовольна...

Венн даже вспомнил их прошлые поездки на реку. И как она все изводила его расспросами и разговорами. Со времени выезда из Галирада она не заговорила с ним ни единого разу. Может, негоже просватанной невесте болтать с телохранителями, да на глазах у посла?..

Рыженькая девушка тем временем уступила свое место Кетарну и проворно забралась в другую колесницу, устроившись под ногами у седока. Волкодав, привыкший за всем наблюдать, видел, как Лучезар проводил ее взглядом.

Кетарн тронул с места караковых, и венн с большим облегчением понял, что можно было и не молиться Богам, испрашивая достаточной резвости для Серка. Или, наоборот, Боги его как раз и услышали, но поступили, как это у них водится, по-своему. Отлично обученные вельхские кони горделиво выгнули шеи и пошли чуть ли не шагом, разом выбрасывая покрашенные белой краской копыта.


***


Двести лет назад пределы населенной земли потрясла война, которую до сих пор называли Последней. Не потому, что с тех пор больше не было войн. Просто творилось тогда такое, что люди уже решили - настали последние времена, близится скончание света.

Началось же с того, что в Вечной Степи, лежавшей за Халисуном и Саккаремом, появился некий народ. Отчаянный, озлобленный и готовый переесть горло всякому, кто вздумает оспаривать его место под солнцем.

Народ назывался меорэ и появился безо всякого предупреждения и небесных знамений. Просто однажды вечером к известняковым утесам, которыми от рождения мира обрывалась в море Вечная Степь, причалили несчитанные тучи тростниковых лодок под парусами, сплетенными из жестких жилистых листьев. На глазах у изумленных степняков с них тотчас полезли вверх тысячи мужчин, женщин и ребятишек. С местными жителями никогда не виданные ими пришельцы обращались так, как бедный, но решительный человек обращается с соседом-богатеем, обнаружив, что тот всю жизнь присваивал себе его долю.

Если сегванов медленно, но верно выживали с родных островов ползучие ледники, то меорэ, как выяснилось, в одночасье выкурили из дому извержения огненных гор. Что, конечно, объяснялось кознями более благополучных соседей. Которые по недосмотру Небес и так наслаждались совершенно неумеренными благами!

Меорэ не плавили руды и понятия не имели о колесе. Но безоглядная ярость не столь многочисленного племени на другой же день стронула с места степных скотоводов. Им пришлось искать новых пастбищ и водопоев для своих стад, но оказалось, что у каждого мало-мальски пригодного источника уже жили люди. Так разбегаются круги от камня, упавшего в пруд. Племя за племенем стало нарушать освященные столетиями рубежи.

Кто-то, потеснившись, решал спор полюбовно. Кто-то хватался за оружие и потом уже остановиться не мог, ведь изгнанного захватчика непременно надо покарать и ограбить. А боевые победы, как всем известно, веселят кровь и заставляют жаждать новых сражений.

Последняя война разорвала и перемешала народы так, что нарочно не выдумаешь. С той самой поры и жили в Ключинке западные вельхи и даже успели разделиться пополам, на два клана, луговой и лесной. Луговые жители владели поймой реки Сивур, впадавшей в Светынь, и там, в заливных лугах, паслись их знаменитые кони. Лесных вельхов в шутку еще называли болотными: их предки, убоявшись новых нашествий врагов, предпочли удалиться с открытых пространств в глухую крепь леса. Да и там жили в основном по торфяным болотам, ставя жилища на искусно укрепленных каменных островах, если не вовсе на сваях. Они добывали болотное железо и слыли мастеровитыми кузнецами и тележниками. Луговые вельхи исстари считали лесных трусоватыми домоседами, а те луговых - горлопанами и пустобрехами. Отношения нередко выяснялись в молодецких сшибках. Но, когда пять лет назад государь Глузд прислал в Ключинку боевую стрелу, считаться обидами и поминать былое вельхи не стали. Выставили единый отряд и домой вернулись со славой.

Ежегодную дань галирадскому кнесу гордые ключинцы считали не унизительным побором, а скорее залогом преданности и защиты. Так тому и должно водиться между подданными и вождем.

Оттого-то кнесинка Елень знала по именам и Кесана, рига, и его жену, и все их потомство. Здесь она была среди старых друзей.

Ключинка стояла близ большого круглого озера, которым разливался на низменной равнине полноводный Сивур. С южной стороны разлива в луга длинным языком вдавался высокий, обрывистый останец. Вот на этом останце, породнившись с сольвеннами, жившими здесь испокон веку, и обосновались когда-то пришлые вельхи.

Едва впереди открылось озеро и деревня, как с колесниц снова подали голос медные боевые трубы. Скоро долетел отклик, и навстречу с криком и радостным шумом побежал народ. Первыми мчались собаки и ребятня, за ними выступали взрослые женщины и мужчины, а посередине толпы торжественно катилась колесница самого рига.

Кони Кетарна навострили уши и прянули было вперед, но сын старейшины тотчас смирил их легким движением рук.

- Велико твое искусство, потомок доброго рода, - похвалила ею приметливая кнесинка. Подумала и добавила:

- Но та, что занимала твое место прежде тебя, управляла конями столь же умело. Не случится ли мне узнать, кто она?

Польщенный Кетарн ответил с готовностью:

- Это Ане из болотной деревни, дочь Фахтны и Ледне.

Его лицо и шея были темны от загара, но Волкодав рассмотрел проступивший румянец и понял: кнесинка, ехавшая на свою свадьбу, чуть не оказалась в гостях на чужой и, пожалуй, куда более радостной. У вельхов было принято вводить в дом невест, "когда пегий жеребец-трехлетка проломит копытом на луже лед".


***


Старейшина Кесан оказался рослым кудрявым середовичем. Как все вельхи, он наголо брил подбородок, и только пышные усы спадали до самой груди. Он был очень похож на Кетарна, каким тот будет, когда сам обзаведется матерыми сыновьями. Рядом с Кесаном на колеснице стояла супруга, а по бокам шагали двое мужчин в полном вооружении, с копьями и длинными боевыми щитами. Наследники. Гордость матери, опора отца.

Риг приветствовал кнесинку и ее свиту почти теми же словами, что и Кетарн прежде него. И тоже не стал, как это было заведено у сольвеннов, виниться перед владетельными гостями за свою мнимую скудость. В этом вельхи и венны были близки. Те и другие считали, что вошедшему под кров важна хозяйская честь, а не богатство, а значит, и прощения просить не за что.

Впрочем, достаток в погосте определенно водился. Кнесинке отвели целый просторный двор с большим домом, круглым амбаром, поднятым на столбики от мышей, и баней под берегом, у самой воды. Все это выглядело только что выстроенным, новеньким, добротным и чистым, и солома на крыше еще не успела потерять свежего блеска, - сияла, как золото.

- В день, когда ты, бан-риона, из дому выехала, последние охапки вязали, - улыбаясь, пояснил риг. - А вчера утром только обжили. Первой вселишься, Глуздовна, так сделай милость, благослови, чтобы и другие после тебя горя не знали.

- Кто же будет здесь жить после сестры? - поинтересовался Лучезар.

- У нас в деревне как осень, так свадьбы, воевода, - ответил Кесан и сразу перевел разговор на другое, а в голосе его Волкодаву послышалась некая сдержанная осторожность и даже опаска.

Что нужно путнику после дальней дороги? Отдых, еда и питье, но прежде всего, конечно, доброе омовение. Слуги взялись таскать вещи в дом, а старая нянька с доверенной девушкой повели кнесинку в баню - веселить тело душистыми вениками, распаренными над квасом.

Телохранители устроились поодаль, но так, что мимо них к бане было не подойти.

Ратники и Лучезаровы воины распрягали коней, натягивали за внешним тыном палатки, стаскивали несвежие рубахи, с руганью и хохотом поливали друг дружку стылой, уже осенней водой, от которой на коже разгорались жаркие пятна. Подростки-вельхи ходили за статными воинами след в след, охотно помогали устраиваться, просили подержать кольчугу, со знанием дела рассматривали и ласкали коней. Взрослые парни не без ревности косились на пришлых. Малышня и девушки угощали мужчин пивом и домашними пирожками, те отдаривали нарочно сбереженными галирадскими пряниками.

Кое у кого - особенно, конечно, у вельхов, - здесь были друзья и даже родня, так что вельхский отряд попросту разобрали ночевать по домам.

Кнесинка еще мылась, когда Волкодав увидел на тропинке шедшего к ним Кетарна.

- Хорошо вам здесь сидеть, мужи бан-рионы, - сказал сын рига и сел рядом, ловко поджав скрещенные ноги.

Вельхи не очень-то признавали лавки и скамьи, с малолетства привыкая сидеть на полу, на подстилках и шкурах. Братья Лихие сразу присмотрелись к кинжалу на поясе молодца. Позолоченная рукоять была сделана в виде фигурки человека с руками, воздетыми над головой. Человечек словно бы сидел на торце лезвия, как на древесном пеньке. Кетарн явно гордился и красовался добрым оружием. Признав в Волкодаве старшего из троих, он обратился к нему:

- Ты, наверное, великий воин и из хорошего рода, раз не отходишь от госпожи. Прости, если я ни разу не видел тебя в покоях, где пируют ваши витязи. Как зовут тебя люди?

Венн спокойно ответил:

- Люди зовут меня Волкодавом, и я не витязь. Государыне было угодно сделать меня своим телохранителем, и только потому я все время при ней.

- Твое лицо украшено шрамами, - продолжал Кетарн. - Много ли голов привез ты с поля у Трех Холмов?

- Я не сражался там, сын рига, - сказал Волкодав. Судя по выражению лица молодого вельха, он делил людей на две части, между которыми ни в чем не было равенства: на тех, кто бился в знаменитом сражении, и на тех, кто там не был. И этим последним незачем было даже пытаться заслужить его уважение.

- А я думал, ты герой, - вырвалось у него.

- Не всем быть героями, - по-прежнему спокойно проговорил венн. - Хватит и того, что ты по-геройски вернулся с добычей и головами. Разве у вас не принято, чтобы младший сын оставался хранить дом?

Кетарн кивнул:

- Это так. Но мой отец сказал, что для мужей нашего рода позор оставаться в живых, когда может погибнуть страна и лучшие в ней. А ты, значит, тоже младший сын и сидел дома при матери? Или... тогда уже у какой-нибудь достойной женщины хлеб ел?

Во дни битвы у Трех Холмов Серому Псу оставались еще месяцы до поединка, давшего ему имя.

- Я был далеко, - сказал Волкодав. В это время Кетарна окликнул рыжеусый Мал-Гона, старшина вельхского отряда.

- Подойди сюда, сын рига!

Кетарн оглянулся на него и остался сидеть.

- Я старше тебя, и род мой не хуже! - рявкнул галирадец. - Кому сказано, подойди!

Прозвучало это с немалой властностью, так что молодой вельх счел за лучшее подняться и подойти. Мал-Гона отвел его в сторону и принялся за что-то строго выговаривать парню. Волкодав не слышал их беседы, его слуха достигло только одно слово: "Аркатнейл".

- Волкодав, а ты бывал в настоящем бою? - обратился к нему Лихобор.

Венн усмехнулся. Мальчишкам отчаянно хотелось видеть своего наставника героем. Он спросил:

- В настоящем, это в каком?

- Ну... - замялся отрок. - Это когда... войско... много народу...

- Бывал, - сказал Волкодав.

- И... как? - жадно спросил Лихобор. Волкодав пожал плечами и коротко ответил:

- Страшно.

Близнецы переглянулись, и уже Лихослав подал голос:

- А сколько тебе было лет, когда ты впервые убил врага?

Ему самому еще не случалось отнимать вражеской жизни, и он считал это постыдным.

- Двенадцать, - сказал Волкодав.


***


Вечером затеяли состязания колесниц.

О том, что такие ристалища устраивали нередко, свидетельствовала нарочно отведенная дорожка, замкнутая в кольцо. Она была огорожена земляным валиком и до каменной твердости выбита конскими копытами и множеством промчавшихся колес. Перестань ею пользоваться, и еще несколько лет не захочет расти здесь трава.

Близнецам еще не доводилось видеть вельхские скачки, и Волкодав решил дать им послабление. Отпустил обоих вопить и свистеть вместе с толпой.

Не сделай он этого, братьям все равно трудно было бы унять свое любопытство, а от таких телохранителей толку как от козла молока.

Самого Волкодава ристалище не особенно занимало. Он стоял у почетного сиденья кнесинки, сложив на груди руки, и ему было наплевать, что скажут вельхи по поводу кольчуги, казавшейся из кожаных рукавов.

Вот рявкнули трубы, и с места сорвались сразу три колесницы. Кони, раззадоренные не меньше хозяев, пластались в бешеном беге. С колесниц были сняты щиты, назначенные прикрывать воина в бою от копий и стрел.

Остались небольшие площадки, сами размером в боевой щит, только поместиться воину и вознице. Казалось подвигом просто устоять на таком пятачке, не свалившись под колеса соперников. Однако бесстрашным возницам и того было мало - они вскакивали цепкими босыми ногами на самое дышло и бегали по нему от комля до крюка, крича в ухо коням. У вельхов Ключинки не было принято охаживать верных скакунов горячими плетками. Люди, почитавшие Каплону, Богиню Коней, полагали, что священное животное само выбирает, кому служить. А значит, и к службе ею надо не принуждать, а побуждать любовью и лаской.

К улюлюканью зрителей примешался хохот, когда за взрослыми лошадьми увязался не в меру ретивый жеребенок.

- Боевым конем будет, - с улыбкой предрек риг, обращаясь к кнесинке, с которой рядом сидел.

Волкодав, занятый толпой зрителей, за исходом скачек почти не следил.

И лишь когда выигравший возница, взмыленный не меньше своих скакунов, подошел к почетным местам вождей, он увидел, что это был не победитель, а победительница. Рослая, статная, сероглазая девка с пышным ворохом иссиня-черных кудрей. Волосы у нее были острижены до плеч, почти по-мужски. Луговые вельхи завели этот обычай опять-таки со времен Последней войны, когда их девушки поднимали оружие на равных с парнями, отстаивая будущее народа.

Волкодав смотрел на молодую вельхинку, принимавшую из рук кнесинки серебряный, с зеленой эмалью головной венчик галирадский работы, и в который раз поражался про себя многообразию девичьей красы. Он вспоминал Ниилит и пробовал мысленно поставить ее рядом с этими двумя. Дикий котенок. Лебедь. И соколица. Чернокудрую легко было представить себе в кольчуге и шлеме, с боевым копьем в крепкой руке. Гордая, сильная, смелая. Вполне способная оборонить себя и других. Такая, какой захотела стать кнесинка, но вряд ли когда-нибудь станет...

Словно подслушав его мысли, победительница примяла мокрые кудри подаренным венчиком, повернулась к соплеменникам - и вдруг испустила боевой клич, да такой переливчатый и звонкий, что его подхватила толпа, а упряжные кони откликнулись ржанием.

Так-то оно так, подумалось Волкодаву. Пусть женщина делает то, что ей больше нравится. Но для того, чтобы совать голову под топор, все-таки существуют мужчины.

Снова ринулись три колесницы, и на сей раз первым прибыл Кетарн.

Волкодав весьма удивился бы, позволь он кому-нибудь себя обогнать.

Молодому жениху положено быть первым парнем во всем. У него в глазах огонь, а за спиной крылья. Встанет гора на пути, он и гору свернет, только бы улыбнулась невеста.

Ему кнесинка, посоветовавшись с ригом, тоже подарила женское украшение. Ожерелье из бус, синих, красных и позолоченных, отлитых в мастерской стекловара Остея. Кетарн принял награду и с торжеством потряс ею над головой, показывая односельчанам. Можно было не сомневаться, у кого на шее нынче же вечером заблестит славное ожерелье.

- А что, бан-риона! - вдруг смело сказал Кетарн, обращаясь к Елень Глуздовне. - Не пожелает ли кто из твоих людей испытать удачу, состязаясь с нами в каком-нибудь искусстве? Может, твой телохранитель соскучился, охраняя тебя от друзей?

При этом он в упор смотрел на Волкодава. Риг нахмурился, недовольный дерзостью сына, но кнесинка тоже оглянулась на венна и спросила его:

- Не хочешь поразмяться, Волкодав? Он невозмутимо ответил;

- Нет, государыня, не хочу.

Кетарн смерил его взглядом, ясно говорившим: от человека, привыкшего смирно сидеть дома, пока другие дерутся, иного ответа ждать не приходится. И отошел.

- Моя сестра наняла в охранники воина, который не очень заботится о своей чести, - хмыкнул Лучезар, сидевший по левую руку старейшины.

"Зато заботится о том, чтобы я была жива и здорова", - могла бы ответить кнесинка, но не ответила. Наверное, подумал Волкодав, она тоже считала, что недостаточно отчаянный телохранитель не возвышал ее в глазах подданных. Впрочем, она и этого не произнесла вслух.